Молох Империи Валидуда Александр Анатольевич Молох Империи  #2  Кагер находит поддержку на Петербурге. Чёрного легионера непредсказуемые дороги войны приводят в ряды ВКС, а затем и в Добровольческий Корпус русского флота. Валидуда Александр Анатольевич МОЛОХ ИМПЕРИИ Книга вторая ЧАСТЬ III. ИЗЛОМ ГЛАВА 1 28.01.621 год с.в. Неотвратимое грянуло. Клубок противоречий между самопровозглашенным Опетским Королевством и Империей Нишитуран был разрублен имперским Верховным Командованием, двинувшим звездную армаду на бывший имперский сектор. Первые недели противоборствующие стороны ограничивались внезапными налетами и скоротечными схватками, словно уподобившись гладиаторам, кружащимся друг возле друга, пробуя силы врага и ища бреши в обороне. Эфор-главнокомандующий Навукер, имперские маршалы, а также генералы и адмиралы имперского генштаба отнюдь не недооценивали опетцев и их возможности и потому предпочитали действовать осторожно. От империи Опетскому Королевству досталось внушительное наследство: одиннадцать флотов, в том числе три штурмовых; несколько отдельных дивизий штурмовиков; семнадцать планетарных армий; войска противокосмической обороны; пятнадцать десантных дивизий не входящих во флотское подчинение; пять мощных, хорошо укрепленных системных крепостей с сильными гарнизонами; недавно сформированный из "Фафниров" танковый корпус; и наконец, одна из двух в галактике, космокрепость "Цефера". Ее аналог "Цербер" находился в империи в столичной системе Нишитура. Помимо титанических размеров космическая крепость "Цефера" обладала колоссальным количеством вооружения. Кроме того, в крепости могли базироваться корабли всех рангов и классов, от крошечных истребителей и разведчиков до гигантских линкоров. Но главное, "Цефера" могла самостоятельно перемещаться меж звезд. Все это, конечно же, в имперском генштабе было отлично известно, равно как и опетскому генштабу было все известно о силах империи. Эфоры Ивола и Савонарола планомерно плели крупномасштабную шпионскую сеть и по своим каналам узнавали обо всем происходящем в Опетском Королевстве. И первые плоды их усилий не преминули родиться. Так вскоре стало известно, что в Вооруженных Силах Опетского Королевства произведена замена имперских номеров частей и соединений на новые. Но самое важное, о чем узнали верхи империи, это то, что в королевстве ускоренными темпами шел переход экономики на военные рельсы. Император распорядился принять адекватные меры. Опетское Королевство обладало мощнейшим научно-техническим и промышленным потенциалом в галактике и могло производить вооружение в просто ужасающих масштабах. В довершение, существовали две системы: Серадук и Сарагон, где были сконцентрированы главные научные кадры и производственные мощности опетцев. Ни одна из этих систем не фигурировала в материалах специальных служб империи, тем более иных государств. Обе стороны готовились к трудной и продолжительной войне. Кто окажется победителем, до конца не знал никто. Наибольшее опасение у императора и эфоров вызывал крупнейший сосед Нишитуран и сильный потенциальный враг – Русская Империя. Именно она стала единственной звездной державой, признавшей Опетское Королевство. Некоторые опасения вызывала и Оттоманская Империя, но вскоре они были развеяны послом султана, посредством которого Али I дал понять, что ему вполне будет хватать и внутренних проблем, особенно если Его Величество Улрик IV снимет мораторий на поставки некоторой высокотехнологичной продукции. Остальные галактические государства предпочли не заметить отколовшийся сектор. Портить отношения с Нишитурой никто не желал, в галактике были уверены, что возврат мятежных систем в лоно империи – всего лишь вопрос времени. Руководство Империи Нишитуран всерьез воспринимало угрозу войны с Новой Русой. К границам были переброшены крупные силы (что несколько оттянуло от бывшего опетского сектора часть ударных соединений), где они впредь будут обречены на долгое "стояние". Император Улрик IV полагал, что мощная приграничная группировка сдержит пыл Юрия II и тот не решится вступить в затяжную войну с призрачной перспективой победы в ней. И Улрик оказался прав. Император Юрий вынужден был учесть мнение большинства своего окружения, в верхах его империи доминировала осторожность. Русская Империя заняла выжидательную позицию, что, впрочем, не помешало ей осуществлять тайную помощь Кагеру. В Опетское Королевство шли непрерывные потоки военных грузов, стратегических материалов, продовольствия и боевых звездолетов. Но как это не раз случалось в прошлом, все тайное рано или поздно становится явным. СРИН вскоре установила сам факт, а затем и масштабы тайных поставок. И с разрешения императора, эфор Савонарола принял меры. Десятки призраков отправились в рейды против караванов. В русском генштабе приняли адекватные меры: произошло резкое усиление прикрытия караванов и рассматривался вопрос о привлечении собственных призраков. Однако решение по призракам так и зависло в циркулярах оперативного отдела генштаба, так как и Главковерх, и сам император не желали до поры выявлять наличие у себя этого новейшего типа кораблей. Пусть пока нишитурцы верят в их уникальность. Между двумя империями началась скрытая война при официальном мире. Между тем, генералиссимус Навукер жаждал решительных действий. Имперский генштаб завершил разработку плана "Усмирение" и в первых числах третьего месяца текущего года имперцы начали широкомасштабное наступление на всех ТВД*. Имперская армада встретила ожесточенное сопротивление, но все же неумолимо продвигалась вглубь. Практически с ходу были захвачены две обитаемые системы: Тиора и Альтаска, а вместе с ними и десятки непригодных для колонизации, но важных в стратегическом плане систем. Последовало несколько попыток овладеть системой Дорд, обладавшей крепостью "Дорд XI". Однако в череде сражений имперские силы не добились серьезных успехов и понесли ощутимые потери. Дорд оказался под угрозой полной блокады, но для решительных ударов у имперских флотов пока не хватало свежих сил. Таково было начало войны. И уже сейчас стратеги в обоих лагерях понимали чем она может завершится – полным взаимным истощением. ____________________ *ТВД – театр военных действий *** Тринадцатому дню третьего месяца выпало стать особым в новейшей истории молодого Опетского Королевства. День этот затмил собою даже неутешительные вести с театров войны. В этот день в замке Алартон проходила коронация родоначальника династии – Виктора Кагера. Алартон наводнился разодетыми толпами приглашенных. Съехались губернаторы систем, представители легализованных самим Кагером общественных организаций, крупные промышленные и финансовые воротилы, знаменитые на всю галактику ученые мужи и светочи искусства, полпред ЕИВ Юрия II граф Янковский, высшие военные чины, чей отрыв от дел на время празднеств не мог нанести ущерба, и многие другие. Были аккредитованы журналисты всех королевских и нескольких иностранных информационных компаний, были приглашены даже имперские СМИ. Но последние так и не объявились, не посмев нарушить запрет эфора Иволы. На время торжеств были приняты строжайшие меры безопасности, усилены дворцовые патрули, под видом гостей внедрены люди Шкумата. Ущерб замку, причиненный недавними событиями, был полностью возмещен реставрацией и свежими постройками. После ударно проведенных ремонтно-строительных работ, Алартон можно было принять за сказочный дворец, словно по волшебству вырванный из детских фильмов. Сама коронация на долго не затянулась. В просторном аудиенц-зале, который теперь назывался тронным, с легкостью поместилось более тысячи гостей. Начало церемонии было положено королевским гимном, написанным придворным композитором. Гимн исполнил оркестр санкторской консерватории, накануне получивший статус королевского. И вот под гром фанфар, в зале появился Кагер. Виктор был облачен в парадный белый мундир, абсолютно лишенный украшений. Следуя новому дворцовому этикету, гости встретили своего правителя легкими поклонами и реверансами. Блюдя величие, Кагер взошел на подиум. Грянул торжественный марш, взоры приковались к правителю. Возвышаясь на метр над уровнем зала, подиум блистал свежеобложенной барельефной плиткой со сложными геометрическими узорами, в центре него был установлен высокий позолоченный трон, над инкрустацией которого еще вчера корпели санкторские ювелиры. Наступила абсолютная тишина, невероятным образом огромное число приглашенных не проронило ни звука. Был слышен каждый шаг, эхом разносившийся по залу, когда правитель подходил к трону. Он остановился за один метр и на мгновение замер. И одним стремительным порывом занял полагавшееся ему место. С правой стороны к трону подошел сам дворцовый распорядитель, за ним два лакея в блистающих золотым шитьем ливреях. Лакеи несли золотой рангон, украшенный чеканкой ручной работы, на котором поверх подушки из красного бархата помещалась корона. Церемониймейстеры обступили трон с двух сторон, распорядитель поднял корону, лакей передал рангон коллеге. В тот момент, когда на голову правителя надели символ его власти, тишину в зале разбил фамильный гимн рода Кагеров. Гости вновь вытянулись в струнку, правитель остался сидеть. Так мятежный граф-текронт Виктор Кагер стал монархом. С угасанием последних нот, король встал. Его голос, многократно усиленный акустикой зала, разнесся среди собравшихся. Король Опета произнес краткую торжественную речь, состоявшую из обращения к подданным, обещания во всем и всегда заботиться о них и клятвы служить на благо молодой державы. На этом церемония завершилась. Все оказалось предельно просто и сжато. Зазвучала музыка, мажордом объявил о начале бала. Сотни пар закружили под звуки расположившегося на балюстраде оркестра. В зависимости от музыкальных интонаций, меняли свое освещение стены, зал то погружался в мягкие зеленые, желтые и багряные тона, то вспыхивал всеми цветами и оттенками под бравурные ритмы изливающейся энергии. Над головами танцующих священнодействовала лазерная анимация, расчерчивая величественные и живописные картины дикой природы экзотических планет; потрясающих воображение комет и метеоров; проносящихся над головой, кружащихся в танце призрачных элегантных пар. За всем этим буйством страстей Кагер наблюдал сидя на троне. Необыкновенное зрелище завораживало, он заметил, что ноги помимо его воли, норовят пуститься в такт музыке. Лица гостей светились весельем, похоже, прием оказал на них впечатление. Мелодии сменяли одна другую, в основном это были ритмичные композиции, но они периодически разбавлялись медленными танцами, чтобы приглашенные не выбились из сил раньше времени. К началу одного из таких танцев, Кагер встал, сняв с головы тяжелую корону, ощущать тяжесть которой было так не привычно. Сойдя с подиума, он был тут же захвачен в плен юной особой, с которой и закружился в паре. Заметив монарха среди танцующих, оркестр перешел только на медленные танцы. Кагер сменял партнерш, некоторые из которых двигались довольно неуклюже, другие же элегантно вели его, оберегая словно драгоценную игрушку. Одна из партнерш, дама неопределенного возраста, откровенно глазела на него, чем даже немного смутила Его Величество. Чтобы хоть как-то исправить положение, Кагер решил завязать разговор. – Мадам, вы достойны восхищения, – сказал он после очередного па, – вы необыкновенно милы и превосходно танцуете. Виктор ни чуть не лукавил, его партнерша действительно была хороша собой и великолепно чувствовала ритм. – О, Ваше Величество! Я так польщена, что вы обратили на меня внимание! Меня зовут Изольда. – А меня Виктор. Партнерша весело засмеялась. – Бог мой, кто же в целой вселенной не знает вашего имени? Кагер деланно смутился, будто действительно ляпнул не подумав. Что ж, чувства юмора Изольда кажется была лишена. – А вы прибыли в одиночестве? – О, нет, к сожалению. Я прилетела с мужем, префектом из Иналипоса. – Мне искренне жаль, что ваше сердце уже занято, Изольда. Следующие два танца он подарил ей. В соседних залах, не таких больших как тронный, были накрыты столы с угощениями – самыми изысканными блюдами, которые могли предложить придворные повара. Все желающие могли в любое время здесь подкрепиться. С наступлением сумерек многие гости покинули танцы, проводя время за разговорами и трапезой, иные гуляли в парке, среди экзотических и терранских деревьев и растений, между которыми сновали прирученные зверушки и птицы самых невообразимых волшебных окрасов. Танцы не прекращались, гости входили и выходили, их количество в зале оставалось практически постоянным. Оркестр порядком устал и, чтобы сделать ему перерыв, были объявлены гравитационные танцы, требующие специальной техники исполнения и сноровки. Скрытые от глаз антигравитаторы сотворили невесомость. Полилась спокойная фонограммная музыка, и первые желающие прыгнули и закружились в воздухе. Немало нашлось и таких, кто довольно ловко управлялся с пируэтами в невесомости. Были и шутки – некоторых весьма дородных дам впихивали в поле и они беспорядочно кувыркались, беспомощно барахтая руками и ногами. Внимая их зовам (истерическим крикам), дворцовые служащие вытаскивали их обратно на "землю". Бал продолжался всю ночь, праздновали не только в Алартоне. Торжества проходили во всех столицах систем, кроме потерянных Тиоры и Альтаски. В ночных небесах гремели и расцветали салюты, замирающие на долгое время в причудливых формах и композициях. Над городами рисовались лазерные картины, летали сказочные существа и небесные метеоры. Указом Кагера, на три дня были снижены цены на спиртное и продовольствие за счет казны. Опетское Королевство праздновало. Ранним утром король, порядком вымотавшись за ночь, прошел мимо парадного караула в свои апартаменты. В ушах еще звучали зажигающие ритмы, в голове бродила хмель. Он посмотрел в зеркало, ожидая увидеть в себе нечто новое. Но сколько бы он ни приглядывался, да так ничего и не нашел. "Король! – его мысли были полны горького сарказма, – думаешь нацепил корону – прибавилось семь пядей во лбу? Громкий титул прибавил величия?… королек…" Но он был не справедлив к себе. Коронация и торжества были рассчитаны прежде всего на получение политических выгод, последствия от которых не преминут скоро возникнуть. Надо было выспаться, на завтра запланирован еженедельный консилариум. Осталось всего шесть часов. Кагер побрел в гардеробную. Он уже знал, что во многих державах сегодняшний бал назвали пиром во время чумы. *** Виктор долго ворочался в постели в безнадежной попытке уснуть. В последний раз он спал более двух циклов назад, однако сон не шел. В утомленной голове роились беспокойные мысли. Он знал, что ему просто необходимо поспать, но ничего не мог с собой поделать. Ему казалось, что старательно упрятанные где-то в глубине души беспокойство и страх вдруг нашли выход именно сейчас – после коронации, когда вроде бы ход дел обрел пусть относительную, но такую долгожданную стабильность. Раньше ему порой казалось, что все затеваемые и осуществляемые акции шаг за шагом ведут к тупику и гибели, что он и те кто следуют за ним – балансируют на краю пропасти. Вообще-то, это и было по большей части правдой, но Кагер всегда отбрасывал эти мысли, всецело концентрируясь на достижении цели. А теперь он значительно улучшил и закрепил свое положение – стал королем и тем самым приобрел новый статус для своего сектора. А главное – империя не смогла с ним разделаться. Пока не смогла. А что будет потом? Сейчас в перевозбужденном мозгу Виктора словно медленный яд отравляла сознание мысль о невероятной мощи империи, мощи, которая пока что задействовала ничтожную часть своего потенциала. Он вдруг представил что станет с его мирами в случае поражения. И ощутил страх. Страх за доверившихся ему людей – своих подданных. Виктор встал с постели. Он знал, уже не уснет без снотворного. На ночном столике таблеток не оказалось, они закончились на прошлой неделе. Виктор не стал вызывать слугу, пусть он король, но даже слугам надо отдыхать. Он так решил. Интересная мысль, которая вряд ли пришла бы кому-то в голову из равных с ним в положении. Вместо снотворного король налил из сифона газированного соку и направился в смежную комнату – в рабочий кабинет. В кабинете свет зажегся лишь только хозяин переступил порог. Виктор уселся в кресло перед рабочим столом и долго задумчиво потягивал сок. Потом протянул руку, машинально набрав комбинацию на пульте. – Дежурный оператор слушает. – Соедините меня с генералом Шкуматом. – Секунду, – оператор определил откуда вызов, так как Кагер не стал активизировать визуальную связь, затем добавил: – Сию минуту, Ваше Величество. – Постойте. – Да, Ваше… – Если генерал отдыхает, то, пожалуй, не стоит. – Он у себя, Ваше Величество. Если что-то важное, распорядился немедленно соединять. – Тогда давайте его. – Слушаюсь… На стереоэкране Шкумат появился одетым по-домашнему, все-таки он был в своем особняке, да и время не рабочее. Кагер и представить не мог, что он может походить на тривиального обывателя. Именно так генерал сейчас выглядел. – Не спишь, Антон? – Не до этого, Ваше Величество. Много неотложных дел. – Понимаю. Несомненно ты знаешь, что на сегодняшний консилариум я пригласил немало народу? – это был вопрос риторический, но прозвучал он и как утверждение. – Я в курсе. – Хорошо. Меня интересует вот что: настроения. Ты мое всевидящее око и знаешь все о каждом. – Думаю, я понял, о чем речь. Не вижу причин для беспокойства. В вас верят, Ваше Величество. Особенно теперь, после коронации. – Одной веры мало, Антон. Я не держу дураков, а каждый кто не дурак, всегда трезво оценивает обстановку и способен сделать прогноз. – Знаете, Ваше Величество, я даже не хочу это комментировать. Не обижайтесь. – Не обижаюсь, – улыбнулся Кагер. Пожалуй, генерал был единственным человеком, кто мог так разговаривать с ним. – Дела идут неплохо. Мы весьма удачно разыграли партию. Шкумат говорил тоном врача успокаивающего нервозного пациента. Виктор понял невысказанное, укоряя себя за срыв. Не стоит плакаться в жилетку, а надо как-то выскользнуть из тисков захватившей его меланхолии, проявить свою нишитскую натуру. – Ладно, Антон, оставим это. Я решил сегодняшний консилариум сделать расширенным. Все приглашены на одно время, чтобы доклады проводились в общем присутствии. Я думаю, это будет полезным для сложения общей картины у наших сановников. – Что ж, вреда от этого точно не будет. – Надеюсь. Если в меня верят, то веру надо поддерживать. Пусть Сгибнев и Роуц поведают не только мне… их доклады надо бы послушать и другим. То же касается и остальных. И еще, ты тоже выступишь. – Это чтобы они знали как много у меня работы? – Успехов. Прежде всего успехов. – Понял, Ваше Величество. Это будет не трудно. – Теперь все, отбой. Виктор отключился и почувствовал некоторое облегчение. Потом решил проверить сетевую почту, дабы проставить визы, если есть что-то срочное. Поспать-то все равно не выйдет, значит лучше скоротать время занимаясь делами. В ящике стола он отыскал упаковку стимуляторов. Маленькая красная капсула легла на панель управления. Бессонница бессонницей, а через несколько часов он должен выглядеть не хуже спортсмена на соревнованиях. *** Двойные двери в зал консилариума распахнулись автоматически. Кагер вошел быстрым уверенным шагом. Члены королевского совета дружно встали и обратили взор на короля в молчаливом приветствии. – Прошу вас садиться, господа, – обратился он и занял свое место во главе О-образного стола. Виктор оглядел собравшихся. Обычно, здесь не собиралось так много народа, были восемь – десять постоянных членов. На сегодня он пригласил восемнадцать. Напряженные движения, скрытые шевеления, чуть слышимые звуковые сигналы портативных персональников. В атмосфере, сложившейся в зале, чувствовалась некая напряженность. – Что ж, начнем, – произнес Кагер и, включив свой персональник, вывел на экран нужные ему данные. После непродолжительного просмотра он задал вопрос министру обороны: – Георгий Александрович, доложите вкратце обстановку на Альтаске. Маршал Опета произвел строго выверенный кивок, встал из-за стола и подошел к развернутой плоскости большого голограммного монитора, на котором были изображены: звездная карта Опетского Королевства, часть от граничащих с ней секторов империи и приграничные с ними системы Русской Империи. Все системы королевства изображались красным цветом, нишитурские – синим, русские – зеленым. По команде маршала на мониторе высветилась крупная синяя точка, обозначающая Альтаску, ее цвет говорил, что система находится под властью Империи Нишитуран. – За минувшие двое суток второму штурмовому флоту адмирала Казуоры удалось пробиться к Альтаске и эвакуировать остатки шестой армии, – Сгибнев глянул на помещавшийся в его ладони стереопланшет и продолжил: – Были эвакуированы оставшиеся боеспособными пятьдесят шестая и пятьдесят девятая пехотные дивизии, шестнадцатая артбригада, восемнадцатая дивизия мобильной пехоты и еще сорок четыре тысячи человек из разбитых частей и соединений шестой армии. Также были эвакуированы около двадцати тысяч человек, пробившихся в эвакорайон. Они – это все, что осталось от пятой армии, погиб весь ее руководящий состав, в том числе генерал-полковник Амнер, тяжело раненый командир четырнадцатого корпуса генерал-лейтенант Сухов попал в плен. – Каково положение с эвакуацией гражданских лиц? – спросил Кагер. – Адмирал Казуора доложил, что обстановка не позволила забрать хоть какое-то число гражданских. Хочу добавить, что все транспорты из Альтаски благополучно прибыли в Орбол. – А какова ситуация с Тиорой, ее, наконец, удалось выправить? – Да, Ваше Величество. Четвертому флоту удалось выбить имперцев из семи систем и деблокировать таким образом Тиору. Окружение разорвано с двух направлений. На проекции карты Сгибнев показал семь безжизненных, непригодных для человека систем – красных точек, между которыми было несколько синих. Чуть далее, среди подписей, светилось красное пятно Тиоры. – Благодаря решительным действиям адмирала Туманова и его младших флагманов, через четвертый флот началось снабжение наших войск. Однако на орбиту продолжают прорываться имперские корабли. Каждый раз мы теряем чуть ли не половину грузов, предназначенных для наших войск. По состоянию на сегодняшнее число, ситуация сложилась следующим образом: девятая армия генерал-полковника Баштыркова в полном окружении, полностью выбиты двадцать пятая, двадцать шестая и двадцать седьмая танковые бригады, разбиты восемьдесят первая и восемьдесят четвертая пехотные дивизии, восемнадцатая пехотная бригада, двадцать пятая артиллерийская бригада. Девятой армии удалось создать хорошие укрепрайоны и она прочно их удерживает. Наносятся контрудары. Так, под руководством самого командующего Баштыркова, девятой танковой дивизии, имеющей в составе полк "Фафниров", совместно с другими частями удалось разбить четыре пехотные дивизии и артбригаду врага, и уполовинить танковую бригаду КФ-24, полностью уничтожив один ее полк. Пока имперцы активных действий не предпринимают. Двенадцатая армия генерал-полковника Вировца идет на соединение с девятой армией, потеряно до тридцати процентов живой силы и техники. Пробита брешь в полосе обороны сорок четвертой армии имперцев, Вировец старается ее расширить. Кроме того, на Тиоре оставлены три мобильные дивизии ПКО, которые перехватывают до девяти десятых ракет при бомбардировках из космоса, также они ведут успешную борьбу с легкими кораблями и, как и вся тиорская группировка, испытывают нехватку боеприпасов. В целях усиления обороны наших войск, адмирал Туманов оставил часть своих сил: бригаду авианесущих крейсеров, два авианосца, фрегатный дивизион, дивизию штурмовиков, некоторое количество корветов и эсминцев. Кроме того, в девятую армию влилась дивизия космической пехоты четвертого флота. – Ваш прогноз, Георгий Александрович, – произнес Кагер, – сможем ли мы возвратить Тиору под наш полный контроль? – В ближайшее время нет, Ваше Величество. Но в генеральном штабе уже разрабатываются соответствующие меры, направленные, прежде всего, на нажим на другие участки театра с целью отвлечения имперских резервов. Теперь, с вашего позволения, я перехожу к Дорду ХI. На мониторе возникло изображение белого гиганта с четырнадцатью планетами, последние из которых были значительно удалены от светила. Помигала одиннадцатая планета, о которой речь пойдет дальше, после чего, изображение свернулось и на прежней звездной карте замигала красная точка. – Система взята в полусферу окружения, все наши попытки вернуть первоначальное положение ни к чему не приводят. Второй флот адмирала Шкарубы продолжает сдерживать натиск тридцатого имперского флота. Крепость и пятьдесят четвертый корпус гарнизона отбили за прошлую неделю восемь массированных штурмов. Ситуация имперского десанта тяжелая, он зажат между крепостью и частями пятнадцатой армии генерал-полковника Мельника. Части шестнадцатой армии истребили выброшенный вчера крупный десант. Ее командующий генерал-полковник Реер контужен во время бомбардировки, его временно заменяет начальник штаба Романов. Далее, – Сгибнев указал на другой участок театра, где высветилась красная точка с надписями вокруг, – шестой и седьмой флот блокировали попытку прорыва к Владивостоку III, противник для наступления сконцентрировал крупные силы, но так и не смог прорваться к этой густонаселенной планете. В ходе первого этапа сражения, оставлена двадцать одна важная система, на втором этапе, одновременный контрудар флотов отбил их обратно, заняты еще семь ранее потерянных систем, на одной из которых имперцы успели построить ремонтную станцию. Я закончил, Ваше Величество. Если позволите, у меня есть предложение, касаемое общей стратегической обстановки. – Я вас слушаю, Георгий Александрович. – Я предлагаю создать Резервный Шеролский ТВД. Поглядев на короля, Сгибнев увидел внимание и кивок, призывающий продолжать дальше. Маршал Опета показал на Шерол, который относительно Опета и других систем на проекции находился севернее. Хотя, понятие "север" было довольно условно, для определения координат навигаторы пользовались другими понятиями и методами. – Необходимость создания этого театра, Ваше Величество, продиктована опасностью обхода имперскими силами, что может привести к прямому удару по Шеролу. По моему приказу генеральный штаб уже занялся формированием. – Что же, я поддерживаю ваше решение, – произнес Кагер, давая понять, что вмешиваться в распоряжения Сгибнева не намерен. Если маршал Опета считает, что у него достаточно сил и средств для создания резервного ТВД, то пусть воплощает свои замыслы. – Более того, я нахожу ваше решение целесообразным и своевременным. А теперь, Георгий Александрович, я хотел бы послушать маршала первого ранга Роуца. Приняв стойку "смирно", Сгибнев кивнул и прошел к своему креслу. Занявший должность начальника генерального штаба, Роуц, после того как Сгибнев стал главнокомандующим, был одним из немногих нишитов, занимающих высокие военные посты. Роуцу шел восьмой десяток, он имел многолетний опыт штабной работы, и после назначения на должность начальника генштаба, Кагер пожаловал ему чин маршала первого ранга. Роуц поднялся из-за стола, но прежде чем он начал говорить, король задал ему вопрос: – Скажите, Эрвин, кого вы рекомендуете назначить командующим Шеролским театром? – Пока определенного решения нет, Ваше Величество, – маршал бросил молниеносный взгляд на Сгибнева и заметив его едва обозначенный кивок, продолжил: – Не хватает достаточно опытных военачальников, даже с учетом откомандированных императором Юрием "добровольцев". Тем не менее, генштаб склоняется к двум кандидатурам: это адмирал Виллар и командующий группировкой на Дорде маршал второго ранга Вилангис. Кагер задумался: обоих кандидатов он хорошо знал. Виллар, как и Сгибнев был участником ассакинской войны, боевой офицер, опытный адмирал, блестящий стратег и тактик. То же самое относилось и к маршалу барону Вилангису, представителю знатного нишитского рода, другу его отца и, до недавнего времени, текронта. Старый недруг Иволы, он справедливо опасался участи 'врагов империи', то бишь угодить в жернова чисток. Барон едва успел переправить свою многочисленную родню на Опет. Он пожертвовал своими имениями в центральных нишитурских секторах и всем своим состоянием. Но Вилангис был незаменим на Дорде, поэтому мысли о его переводе Кагер отбросил почти сразу же. – Думаю, не стоит отрывать маршала Вилангиса от операции на Дорде. Там сейчас сложно, перевод Вилангиса может повлечь неприятные последствия. Назначьте Виллара, у него цепкая хватка и огромный опыт. – Слушаюсь, Ваше Величество, – Роуц что-то поколдовал на своем персональнике. – Ваше Величество, я подготовил отчет по исполнению вашего указа о подготовке кадров в Военно-Космических Академиях. Кагер кивнул. – Слушаю. – Первое, набор кадетов увеличен вдвое, но наплыв желающих еще больше. На данном этапе не представляется возможным увеличить число слушателей. В дальнейшем, в ходе расширения материально-учебной базы, это положение будет исправлено. Второе, срок обучения сокращен до двух лет, мы вынуждены ввести сжатую программу с основным упором на навигацию, вооружение и пилотирование или на спецпредметы, в зависимости от факультетов. Третье, проведенный набор гражданских пилотов и навигаторов показал, что все они опытны и хорошо подготовлены. Через полтора месяца они получат офицерские звания и будут зачислены во флот. Всего же этот первый выпуск будет насчитывать более шести тысяч младших офицеров. Четвертое, в связи с расширением учебной базы всех ВКА требуются дополнительные учебно-боевые единицы, особенно это касается истребителей, штурмовиков и разведчиков. – Этот вопрос мы решим, – отозвался Кагер и обратился к начальнику главного управления по вооружению – адмиралу Ружскому: – Разберитесь с этим в кратчайшие сроки, адмирал. Ничто не должно препятствовать подготовке новых кадров. – Слушаюсь, Ваше Величество. Кагер снова повернулся к Роуцу. – Собственно все, Ваше Величество, – сказал тот, – более подробная информация изложена в отчете на силовом диске, плюс соображения некоторых моих офицеров. – Прожектёры? – улыбнулся Кагер. – Никак нет. – Хорошо, я ознакомлюсь с вашим отчетом позже. Теперь я бы хотел услышать о мерах, принятых по усилению противопризрачной обороны. – Генштаб провел глубокий анализ по тактике действия призраков, Ваше Величество. Наши аналитики изучили все корабельные журналы, в которых содержатся данные о встречах с ними, записи, сделанные корабельными сенсорами. Изучена и обработана информация, переданная нам шефом королевской разведки. На основании новых данных были несколько изменены боевые уставы, установлены новые походные ордеры кораблей, принят ряд других мер. Все наши приказы и рекомендации уже разосланы. Добавлю, что нам удалось добиться от министерства транспорта запрета на неохраняемые нашими силами рейсы. Для обеспечения нормального функционирования перевозок на наших коммуникациях, из резерва генштаба выделены силы из определенного количества эскадренных миноносцев и корветов. Приходится признать – да, мы продолжаем нести потери от невидимых имперских рейдеров, но уже есть первые результаты принятых нами мер. На этой и прошлой неделе, по достоверным данным, были уничтожены два призрака. Есть сведения и о других победах, но они пока проверяются. Отличившиеся офицеры, старшины и матросы представлены к высоким наградам. Роуц посмотрел королю прямо в глаза и подвел итог: – В дальнейшем мы будем внимательно следить за изменениями в тактике рейдеров, предпринимать адекватные ответные меры и совершенствовать нашу тактику борьбы с ними. – Благодарю вас, Эрвин, присаживайтесь… Признаюсь, господа, я доволен, – Кагер улыбнулся одними кончиками губ, – я доволен, что наши мрачные ожидания не подтверждаются. Хваленные имперские сверхкорабли на поверку не такие уж неуязвимые… А теперь, господа, о некоторых вопросах деятельности наших специальных служб поведает их шеф. Антон Владимирович, – дал Виктор слово Шкумату. О том, о чем сейчас собирался говорить генерал, Кагер был прекрасно осведомлен. Шеф королевских спецслужб ежедневно и детально ознакамливал его со всем происходящем в его вотчине. Речь предназначалась для приглашенных на консилариум. Сперва предполагался беглый обзор некоторых текущих дел, затем, генерал должен был объявить об успешном окончании операции по заполучению королевством базирующихся на ее территории призраков. Тем не менее, Кагер приготовился внимательно слушать. Шеф спецслужб встал и подозрительно посмотрел на некоторых из присутствующих. Многие почуяли необоснованную тревогу. Шкумат умел вызывать у людей потерю душевного равновесия. Холодным ровным тоном он начал: – С вашего разрешения, сир, я бы хотел обратиться ко всем здесь присутствующим. Кагер кивнул и Шкумат продолжил: – Господа, вы все прекрасно представляете, какими возможностями располагают и Безопасность Нишитуран, и имперская разведка. Нам противодействует опасный, превосходно осведомленный во многих наших делах враг. Пользуясь случаем, не премину напомнить: следует проявить повышенную бдительность и с особой тщательностью оберегать все наши секреты. Военная контрразведка и силы безопасности ведут работу по выявлению и обезвреживанию имперских шпионов, по ликвидации диверсионных групп, по охране наших тайн и важных государственных функционеров. К сожалению, не всегда удается успеть вовремя. Но масштабы проделанных операций говорят сами за себя. Только за последний месяц нами уничтожено шестнадцать диверсионных групп, к несчастью, одна из них все же смогла устроить тот печально известный взрыв на регесийском оружейном заводе на Иналипосе. Нами ликвидированы десятки шпионских групп, среди членов которых были и офицеры Вооруженных Сил, и полицейские, и специалисты на заводах и верфях, и государственные чиновники. Мы очищаем и собственные ряды, в военной контрразведке выявлены и обезврежены два имперских агента, один, к сожалению, успел покончить с собой, другой же попал к нам в руки. Проведено психосканирование его мозга, что помогло раскрыть агентурную сеть. Произведены некоторые громкие аресты. Отмечаются случаи, когда враг под видом местных жителей, живущих вблизи военных космодромов, собирают данные о передислокации наших войск и соединений флота, и передает их по СС-связи. Так, после первых же сеансов, в различных системах мы накрыли более двадцати таких агентов. Шкумат остановился, посмотрел на короля и вскользь чиркнул взглядом по всем остальным. – Теперь о другом вопросе, – продолжил он. – Уже ни для кого не секрет факт существование некогда сверхсекретного имперского корабля "призрак". Также уже не секрет, что в королевстве размещается база этих призраков. Имею честь доложить вам, господа, что эта база находится под моим полным контролем. В ходе проведенной операции, нам удалось заставить капитулировать весь гарнизон базы. Часть экипажей и технического персонала базы перешла на нашу сторону. Это касается только рядового состава, но, за редким исключением, не командного состава всех рангов. Те, кто стал под наши знамена, зачислены в королевский флот. Всем остальным нашим королем были даны гарантии личной безопасности. Сейчас эти десятки тысяч верных Савонароле и империи людей находятся на Опете под арестом. Вскоре королевский флот пополнится собственными призраками. Сейчас производится добор экипажей и персонала базы, набор командного состава. Теперь мы будем сражаться с империей ее же методами и средствами. В зале сохранялась полная тишина, все размышляли над только что прозвучавшим словами. Нарушив ее, Шкумат обратился к Кагеру: – Ваше Величество, я прошу разрешения передать слово инженер-адмиралу Торцеву. Виктор утвердительно кивнул. С Торцевым он не был знаком и видел его, как говорится, в живую впервые, хотя знал о нем многое. Его присутствие здесь было предварительно согласовано со Шкуматом и доклад Торцева предназначался, прежде всего, для остальных. На Опет он прибыл для решения своих вопросов. Шкумат решил, что ему полезно будет заодно побывать на королевском консилариуме, чтобы и послушать, и самому сделать коротенький доклад. Виктор знал этого человека по материалам досье, это был гений в своей области, выдающийся конструктор. Инженер-адмирал возглавлял конструкторское бюро А-7 на засекреченной системе Сарагон. Он был разработчиком основного современного имперского крейсера типа "Аспет" и скоростного эскадренного миноносца типа "Онем". Основные усилия его КБ были направлены на модернизацию устаревших типов звездолетов и разработку новых. Торцев был хорошо упитанным человеком, но не сказать что тучным, а заодно подвижным и энергичным. Его коллеги и подчиненные знали его, как всегда бодрого и неутомимого руководителя, ученого, пытливого исследователя. – Ваше Величество, уважаемые господа, – прозвучал его полный энергии голос, в котором с первого слога чувствовалась неиссякаемая сила, – позвольте сообщить вам о результатах работ, проведенных моим КБ. Нами были всесторонне изучены переданные генералом Шкуматом материалы технической документации призраков, также мы ознакомились в живую с образцом этого удивительного корабля. Не буду вдаваться в подробности, скажу только, что его разработчики применили ряд революционных решений, которые мы, после соответствующего анализа и испытаний, будем внедрять в наше кораблестроение. Однако в ходе изучения, мы столкнулись с некоторыми неразрешимыми трудностями, разрешить которые на данном этапе мы не в состоянии. Дело в том, что для ремонта и эксплуатации доставшихся королевству призраков имеется необходимый запас агрегатов, блоков "умной" начинки, некоторых модулей корабля. Также в нашем распоряжении имеется необходимое для производства текущего ремонта спецоборудование и специальные ремонтные доки для восстановления кораблей после аварий или боевых повреждений. В целом, обеспечить нормальное выполнение боевых задач нашими призраками мы можем. Но вот преступить к постройке собственных кораблей мы, увы, пока не в силах. Технологии изготовления многих узлов и начинки, естественно, оберегаются империей, как зеница ока и даже еще строже. Держатся в секрете также и данные о разработчиках, о верфях, строящих призраки. Их невозможно повторить. На нашу собственную разработку уйдет, по разным подсчетам, от пяти до девяти лет, причем, нет уверенности, что опетские призраки не будут хуже имперских. Но, одно несомненно, скоро каждый сходящий со стапелей корабль, будет модернизирован с учетом некоторых решений, использованных в призраках. Это значительно повысит эффективность боевого применения, повысит живучесть. Смею заверить, господа, что новые типы кораблей будут значительно превосходить аналоги как реального врага, так и вероятного противника. Остается только непонятным, почему по аналогичному пути не пошла Империя Нишитуран. Но тут, видимо, коллегия эфоров полагает, что наличие большого количества призраков и их налаженное производство обеспечит успех в любой войне… Еще один момент, господа. Мое КБ приступило к разработке систем противодействия призракам. В перспективе каждый корабль будет оснащен системами обнаружения невидимых рейдеров, что, естественно, подстегнет имперских конструкторов в разработках более совершенных систем защиты. Таким образом, господа, мы начинаем гонку в 'призрачных' технологиях, – Торцев сделал короткую паузу и посмотрел на Кагера. – У меня все, Ваше Величество. – Благодарю, адмирал, присаживайтесь, – произнес Виктор, потом набрал сообщение на личном персональнике и ввел личный код Шкумата. На экране генерала появилась надпись: "ИЗЫСКАТЬ ПУТИ ДЛЯ СОБСТВЕННОГО ПРОИЗВОДСТВА. ДОСТАТЬ ДОКУМЕНТАЦИЮ ИЛИ РАЗРАБОТЧИКА, ИЛИ ТО И ДРУГОЕ (ЗАЙМИСЬ ЭТИМ, АНТОН)". Судя по просквозившему за столом шепоту и ерзанью, сообщение Торцева произвело впечатление на членов сегодняшнего консилариума, но только не на Кагера. Он жаждал иметь собственные призраки. Много призраков. – Хорошо, с этим мы разобрались, – слова Виктора были едва слышны ему самому. Он посмотрел на долговязую слегка сутулую фигуру начальника Главного Тылового Управления генерал-полковника Капника, обладавшего длинным прямым носом, что делало его несколько похожим на хищную птицу. Сходству способствовали и заостренные черты лица в купе с прилизанными волосами с пробором по середине, а главное – это глаза этого человека, цепкие, колючие, как будто выбирающие в какое место нанести удар. Вдобавок Капник пользовался славой нервного и вспыльчивого типа. Кагер недолюбливал его, однако ценил за деловые качества, что уже ни раз помогало Капнику удержаться на своем месте после нескольких конфликтов в военной верхушке. Тот почувствовал взгляд монарха и приготовился к не очень приятным для себя вопросам. – Поступают сигналы, генерал, что тыловые службы не всегда обеспечивают действующую армию и флот всем необходимым. Подчас солдаты испытывают недостаток элементарного: горячей еды и амуниции. Не всегда на должном уровне ведется снабжение боеприпасами. Следует навести порядок в тыловых службах, войска и флот не должны испытывать лишние неудобства, тем более, когда этого можно избежать. – Да, Ваше Величество, – было заметно, как щеки Капника слегка тронул багрянец. – Вы что-то хотели сказать, генерал? – Так точно, Ваше Величество, – главный военный интендант встал и в свойственной ему нервной манере поспешил вывалить на короля оправдания: – Жалобы на тыловые службы не всегда справедливы, Ваше Величество. Да, иногда существует неразбериха, иногда тыловики проявляют нерадивость. Я, насколько это возможно, стараюсь разобраться с каждым отдельным случаем и привлекаю виновных к ответственности… Но, сир, не стоит забывать, какой урон наносят призраки. Из девяносто восьми сверхтяжелых транспортов типа "Астра Инкогнита", мы сегодня имеем шестьдесят один! С начала войны мы потеряли более двадцати миллионов тонн продовольствия, боеприпасов, ценных материалов, которые либо погибли в ядерном пламени, либо дрейфуют с останками транспортов в межзвездном пространстве. – Садитесь, генерал. Вы сами сказали, что идет война, а потери на войне неизбежны. Сказанное мной не касается вас лично, я знаю вас только с лучшей стороны, как хорошего специалиста в своем деле. Но факты, генерал… – Кагер мрачно поджал губы. – Факты остаются фактами. Тыловые службы должны действовать более оперативно. Сделайте все возможное, генерал. Я жду результатов. – Слушаюсь, Ваше Величество. – Теперь я хочу услышать, как обстоят дела у вас, барон, – перевел внимание Кагер на начальника Главного Инженерного Управления инженер-генерал-полковника Катицену, второго и последнего из присутствующих, кто был нишитом, не считая короля. – Сир, – начал поднявшийся Катицена, – в настоящий момент в крепости Дорд XI пребывает комиссия главного инженерного управления. Наши офицеры проверяют функционирование фортификационных сооружений в условиях боевых действий, функционирование противоядерной защиты, степень надежности всех систем и коммуникаций. Собираемые данные будут учтены, изучены, на их основе будет производиться доработка и модернизация других крепостей, включая Черный Бриллиант. На этой неделе завершились проводимые в системе ХАА-12-VIII-CDXX успешные испытания новых генераторов ядерной защиты. В ближайшее время они пойдут в серийное производство в различных модификациях. Новые генераторы будут поставляться в войска противоядерной обороны, устанавливаться на звездолетах и в крепостях. Через пять недель мы будем иметь полностью налаженное производство. – Желательно, чтобы первая партия генераторов поступила в войска как можно раньше. И еще, поработайте над вопросом быстровозводимых ремонтных баз. Ваши соображения по этим двум вопросам я жду на следующем консилариуме. Присаживайтесь. Кагер встретился взглядом с адмиралом Ружским и утвердительно кивнул на немой вопрос. Следующий докладчик встал, откашлялся и прежде чем начать, полуразборчиво бросил: "Благодарю, Ваше Величество". – За текущий месяц от Русской Империи мы получили сто два боевых корабля. Как и прежде, каждый третий либо устаревший, либо прошедший капитальный ремонт. Наше управление уже высказало свое мнение и генштаб с ним согласился, что эту часть боевых единиц благоразумно передать для охраны наших внутренних коммуникаций. Остальная часть поставляемых звездолетов полностью соответствует нашим требованиям и направляется в действующие флота. – А как показали себя линейные крейсеры? – спросил Виктор. – Превосходные боевые единицы, Ваше Величество, – ответил Ружский. Он не кривил душой, сам лично присутствовал при приемке всех двенадцати кораблей, а позже изучал их тактико-технические данные. В Опетском Королевстве, как осколке Империи Нишитуран, класса линейных крейсеров не существовало. Имелся примерный аналог – тяжелые крейсера, но все же и назначение, и ТТД их имели ряд отличий; и главным отличием был тоннаж – он чуть ли не втрое превосходил тоннаж тяжелых крейсеров. С легкой руки кого-то из офицеров Ружского, линейные крейсеры называли "препарированными линкорами". – Превосходные, говорите, – кивнул Кагер. – Это радует. Продолжайте, адмирал. – Мы внимательно рассмотрели предложение генштаба, что касается корабельного вооружения, и нашли его отвечающим нашим сегодняшним реалиям. Напомню присутствующим, что речь идет о предложении получать русские корабли без вооружения, то есть, чтобы сходящие со стапелей единицы направлялись к нам без установки "родных" систем вооружения. Принимая помощь в таком виде, мы будем иметь много дополнительных выгод. Как известно, нишитурские и русские стандарты разнятся, но даже с учетом переданных спецификаций мы не можем себе позволить производство их боеприпасов и узлов для ремонта их систем вооружения. Второй момент: укомплектация поставляемых кораблей недостаточна, за один-два похода истрачивается боезапас. Все это может негативно сказаться в дальнейшем, в случае длительного перебоя с поставками боеприпасов, а также комплектующих для ремонта. Корабли превратятся в беззащитные мишени. Что касается начинки и материальной части, проблем не имеется. Даже без помощи русских добровольцев и специалистов, наши пилоты, навигаторы, инженерно-эксплуатационные и ремонтные команды с легкостью осваивают их звездолеты. Исходя из этого, Ваше Величество, я прошу довести до сведения наших союзников наши предложения. – Военный атташе Русской Империи будет поставлен в известность и получит просьбу на организацию переговоров с аналогичным военным ведомством русских, – ответил Виктор и обратился к министру иностранных дел Куристу: – Обсудите с адмиралом Ружским этот вопрос и незамедлительно начните переговоры. Надеюсь, наши союзники с пониманием отнесутся к нашим пожеланиям. – Слушаюсь, Ваше Величество, – ответил Курист. – Теперь, Ваше Величество, – продолжил Ружский, – я бы хотел довести до вашего сведения и до сведения консилариума об угрожающем положении с недостатком в действующей армии средних танков. Пока что, на сегодняшний момент мы обладаем достаточным их количеством, но тенденции могут привести, не побоюсь этого слова, к катастрофе. В королевстве достаточно производится тяжелых танков "Фафнир" и легких танков СР-56. У нас пока достаточно и доставшихся в наследство танков КФ-8 и КФ-10, производимых в империи. Темпы прироста производства говорят, что мы полностью можем обеспечить себя этими типами танков и заменить выбывающие единицы имперского образца. В дальнейшем у нас появится, не сомневаюсь в этом, возможность создавать крупные танковые формирования. Но совсем по-иному обстоит положение со средними танками КФ-24 и МТ-152, которые в королевстве не производятся. – А что с русскими машинами? – задал вопрос король. – Их количество не достаточно? Ружский глянул на экран персональника, тон сказанных им далее слов, выдал скрываемую им безысходность. – В этом месяце мы получили почти три сотни средних танков "Пума" и "Вран", этого крайне недостаточно. Не утешает и то, что по своим тактико-техническим характеристикам "Пумы" уступают аналогам Империи Нишитуран. На настоящий момент 'Пумы' следует считать устаревшими. Кроме того, все конструкторские бюро сейчас загружены и мы не можем начать разработку собственного образца. Наступила напряженная пауза, Ружский ждал, что скажет монарх, Кагер же некоторое время сидел неподвижно с отсутствующим видом. – Передайте решение этой проблемы разработчикам СР-56, – наконец нарушил затянувшуюся паузу Кагер, – пускай преступают немедленно. А те разработки, которыми они сейчас заняты… решайте сами, адмирал. Верю, вы найдете наилучшее решение. – Слушаюсь, Ваше Величество. – И еще, адмирал, наш собственный танк должен превосходить имперский. – Разумеется, Ваше Величество. – Ну, вот и хорошо. Как там испытание атмосферной авиации, все еще продолжается? Надеюсь, "Опетские Киберсистемы" блестяще справляются с вашим заказом. – Испытания завершены, Ваше Величество. По ходу был сделан ряд доработок, и я рад вам доложить, что "Опетские Киберсистемы" действительно блестяще выполнили заказ. Комиссией Управления и лично мной принято решение о принятии на вооружение атмосферных бомбардировщиков КА-310 и АР-21, экраноплана огневой поддержки КА-400, атмосферного истребителя С-15. Через три месяца мы получим первые партии новой техники. – Три месяца, говорите. Даю вам срок до начала шестого месяца, адмирал. Благодарю, присаживайтесь… Ролан, – обратился Кагер к управляющему "О.К." Аранго, – вы слышали, два месяца. Война поджимает сроки. Организуйте работу так, чтобы вложиться в два месяца. – Слушаюсь, Ваше Величество. – Вице-адмирал, – обратился Кагер к главному инспектору генерального штаба Вольфраму Рессингу, – обрисуйте вкратце результаты вашей проверки по флотам и планетарным войскам. Очередной докладчик обладал цепким взглядом и жестким характером, в его манере держаться прослеживалась независимость и резкость. При его небольшом росте и кажущейся хрупкости, он обладал хорошо тренированным телом и несгибаемым характером. Виктор знал, что этот офицер являл образец идеального сочетания горячей, бьющей ключом энергии и холодного, прагматического расчета. Начинал карьеру Рессинг в эскадре космических истребителей, дослужившись до командира соединения авианосцев. Потом был переведен в Академию Флота на Владивостоке III, где преподавал двенадцать лет, еще два года он являлся заместителем начальника опетского отделения Академии Генерального Штаба по учебному процессу, после чего был переведен в штаб опетской группировки на должность главного инспектора. На этой должности и застала его война. Когда Рессинг начал доклад, годами выработанное искусство риторики заставило присутствующих впитывать каждое его слово. – Ваше Величество, последние три недели проводилась инспекция во всех соединениях вторых и третьих эшелонов планетарных войсках и флотов королевства. По результатам проверок установлено, что в частях и соединениях идет нормальный учебный процесс, интенсивно проводятся тактические учения, как крупными силами, так и на уровне подразделений. Во всех корпусных, армейских штабах, а на флоте в штабах флотов и соединений проводились штабные игры, по которым сейчас подводятся итоги. Идет освоение новой техники, обучаются новобранцы, проходят подготовку призванные резервисты. Рапорты моих офицеров отображают адекватность требований генштаба и исполнение их во всех резервных частях и соединениях Вооруженных Сил. Хотя, о стопроцентной адекватности говорить нельзя. Имеются случаи несвоевременного обеспечения войск, находящихся в резерве, комплектующими, боеприпасами и прочим довольствием. Кагер, не обещающим ничего доброго взглядом, уставился на Капника, произнеся: – Генерал… – Слушаюсь, Ваше Величество, я возьму под особый контроль обеспечение резервов. Виктор скрыл свое раздражение тем, что его перебили и снова дал слово Рессингу. Тот продолжил: – В первом штурмовом флоте адмирала Кудинова недостаточно уделяется внимание отработке аварийно-спасательных работ. Что касается проведения маневров и боевых стрельб, флот в целом показывает очень высокие результаты. Превосходно организовано взаимодействие между соединениями, службами, отдельными кораблями. Далее, Ваше Величество, по указанию маршала Роуца, я лично пребывал с инспекционной поездкой в крепости Орбол VI. Проведенное мной расследование вскрыло случаи грубого нарушения дисциплины несения боевого дежурства, халатного отношения к своим обязанностям некоторых офицеров. Те же нарушения отмечается и в пятьдесят втором корпусе, дислоцированном близ крепости. Мои личные выводы таковы: командующий гарнизоном Орбола VI генерал-полковник Слепухин некомпетентен и, мягко говоря, безалаберен как командир. Я проверил его досье. Еще полгода назад он командовал бригадой, потом его повысили до генерал-лейтенанта, недавно произвели в генерал-полковники. – Кто произвел повышения? – Вы, Ваше Величество. Кагер зло улыбнулся. – Я разберусь. Продолжайте. – Слепухин пытался скрыть факты о нарушениях в гарнизоне. То же самое относится и к командующему пятьдесят вторым корпусом генерал-лейтенанту Мокрому. Особенно возмутительным, на мой взгляд, является прямое противодействие моему расследованию начальника контрразведки гарнизона полковника Бериса. Он всячески саботировал мою работу, взломал мой персональник и похитил материалы с добытыми мною доказательствами его халатности к соблюдению элементарных требований безопасности. – Адмирал, – перебил Рессинга Шкумат, – у вас остались доказательства против Бериса? – Ничего существенного. – Так, так. Очень интересно, – задумчиво прошептал Шкумат и подумал, что зарвавшийся Берис настолько обнаглел, что осмелился противодействовать работе инспектора открыто и по-хамски. Лучше бы он устроил Рессингу несчастный случай, для него же лучше. Но не понятно, то ли он побоялся, то ли не додумался. Если последнее, то он просто чертов кретин. В любом случае Берис уже не жилец на этом свете. Рессинг отметил, что шеф спецслужб крайне возмущен, хотя и не подал виду. Также он понял, что в ближайшее время будет проведено тайное расследование и весь гнев Богов обрушится на зарвавшегося полковника Бериса. – Продолжайте, – услышал Рессинг голос короля. – Собственно, это все, Ваше Величество. Имена и конкретные материалы содержатся в моей итоговой записке. – Хорошо, передайте ее маршалу Опета Сгибневу. – Слушаюсь, Ваше Величество. – А вы, Георгий Александрович, дайте ход расследованию, пусть прокуроры пороют. Все виновные должны быть наказаны, а Слепухин и Мокрый немедленно арестованы и преданы трибуналу. – Слушаюсь, Ваше Величество. – Теперь, что касается вас, Родион Алексеевич, – обратился Кагер к командующему Войсками Системной Обороны* адмиралу Стеменко. Кагер встретил внимательный взгляд адмирала. Стеменко с некоторых пор зачастил на консилариум, хотя по-иному в общем-то и быть не могло, ведь Войска Системной Обороны, как род сил ВКС, – важнейшая составляющая оборонительных рубежей королевства. Стеменко еще не так давно был вице-адмиралом и считал свой прежний чин, как и должность, венцом карьеры. Ненишит и уж тем более не дворянин, он тем не менее дослужился к своим шестидесяти до адмиральских звезд исключительно благодаря собственным талантам. После провозглашения Королевства Опет, когда остро встал вопрос нехватки командных кадров, Сгибнев выдвинул его на пост командующего ВСО и произвел в полные адмиралы. Стеменко занимал маршальскую должность и Кагер уже подумывал, что со временем произведет его в адмиралы флота, а там и в маршалы. – Я рассмотрел ваши предложения о передаче коммерческих спутников под ваше руководство, – сообщил ему Виктор. – Что касается орбитальных станций защиты, вы получите требуемые единицы в нужном количестве. – И каково решение по спутникам, Ваше Величество? – Мой представитель обсудил ваше предложение с владельцами спутников и мы пришли к единому знаменателю. А именно, на все спутники будут допущены специалисты для установки необходимого оборудования, в случае прямой необходимости, они переходят в ваше полное распоряжение. Надеюсь, такое решение для вас приемлемо? – Более чем, Ваше Величество, – адмирал удовлетворенно кивнул. – Теперь разрешите мне лично ответить на ваш запрос об усилении обороны населенных систем. – Слушаю. – В целом, как показывает анализ боевых действий, Войска Системной Обороны успешно справляются с возложенными на них задачами. Но мною утверждены дополнительные меры усиления. В частности, во всех населенных системах, на необитаемых внешних планетах начато строительство станций дальнего обнаружения и перехвата, которые будут содержать небольшие гарнизоны. – Имеются какие-нибудь трудности? – Пока нет, Ваше Величество. Министерство финансов выказало понимание наших нужд и перечислило необходимые на СДОПы средства. – Хорошо, Родион Алексеевич, будем считать этот вопрос решенным. Присаживайтесь. Теперь, господин Аранго. Меня интересуют экономические показатели "Опетских Киберсистем". Поднявшись, управляющий "О.К." Ролан Аранго, сделал полупоклон членам консилариума. Обычно он переправлял отчеты о деятельности компании Кагеру лично по глобальной межзвездной сети. Но в последние две недели правитель оказался слишком занят другими проблемами и поэтому решил пригласить Аранго на консилариум, чтобы от него лично услышать о деятельности компании и о ситуации в системе Сарагон. – Ваше Величество, дела "Опетских Киберсистем" идут вверх. За последний месяц прирост производства составил девять и два десятых процента против восьми и девяти десятых в прошлом месяце. Найдены новые рынки сбыта в Русской Империи, в Объединенных Мирах Намара, Федеративном Скоплении Арбела, Королевстве Таиф. По прогнозам наших специалистов, в сложившейся конъюнктуре экспорт компании можно будет увеличить в десятки раз. Наша высокотехнологическая продукция и передовые технологии имеют постоянно возрастающий спрос. В общем-то, в этой сфере перспективы более чем обнадеживающие. Теперь о военной продукции. В этом месяце прирост составил двадцать два процента. На моей памяти такие показатели бывали лишь сорок с лишним лет назад – в ассакинскую войну. Разрабатываются новые виды вооружений, ведутся работы по модернизации. В результате предложенных вами принципов перестройки системы управления компанией, как то: введения безостановочного трехсменного производства и строительства дополнительных мощностей, теперь временные затраты на изготовление одной боевой единицы значительно, я бы сказал, существенно, сократились. У Аранго в руке появился силовой диск со специальной защитой. Он подошел к Кагеру и передал его. Взяв диск, Виктор поместил его в считыватель и ввел личный код доступа. На экране появилось сообщение от Торнье – управляющего секретными верфями и заводами системы Сарагон. Виктор просмотрел материалы, где сообщалось о текущих делах на Сарагоне. Потом дошел до документа, где Торнье докладывал, что через четыре месяца начнутся испытания двух новых видов вооружения – проекты "Брандер" и "Факел". Кагер регулярно следил за ходом работ и испытаниями, эти проекты находились под его особым контролем. Под названием "Брандер" скрывалась разработка ракеты с практически неограниченной дальностью действия, с расщепляющейся головной частью, мощностью в десять мегатонн. По сути, это был почти звездолет, обладающий высоким интеллектом, способный производить классификацию целей, избирать выгодную позицию, выжидать, проводить разведку и вести информационный обмен со своими "сородичами". Проект "Факел" обозначал принципиально новый корабль для уничтожения системных узлов обороны и борьбы с мощными бронированными звездолетами врага. После просмотра, правитель отключил аппаратуру, поблагодарил Аранго и принялся слушать доклады Рязанцева и Дурасова – глав орболской и шеролской судостроительных промышленных групп. Более получаса промышленники говорили о форсированных темпах строительства новых кораблей всех типов, о строительстве новых заводов, о привлечении рабочей силы. Прозвучавшая в выступлении цифра повергла в приятный шок многих членов консилариума, темпы производства были столь стремительны, что на процесс постройки такого боевого звездолета как крейсер, требовалось всего сорок четыре цикла. Небывалый срок, невиданный во всей галактике! В завершении, генеральный директор шеролской судостроительной промышленной группы как всегда попросил выделить дополнительные средства. – Господин Ургейм, – обратился Кагер к министру финансов, – надо бы изыскать необходимые суммы. Ургейм встал и устало помассировал виски. – Ваше Величество, боюсь, что в казне возникнет дыра. В данный момент деньги взять просто неоткуда. Для каждой казенной кроны строго прописана статья расхода. – И все же постарайтесь, господин Ургейм. Через неделю я жду вас здесь с соображениями по этому поводу. Надавите на банковский комитет, пусть почухаются насчет льготного кредита. – Слушаюсь, Ваше Величество. – Ролан, я еще не полный банкрот? – улыбнулся Кагер. Аранго понял вопрос короля и своего начальника. – Ваш личный доход в "Опетских Киберсистемах" составляет сейчас чуть больше двухсот восьмидесяти миллионов имперских крон. – Не густо, но хоть что-то. Перечислите их на Шерол. – Как, все? – Ну, пару сотен тысяч надо оставить, не голодать же мне, – пошутил Виктор. Его шутку тактично поддержали веселым смехом. – Кстати, господин Ургейм, думаю пришло время подумать над выпуском своей собственной валюты. Займитесь этим вопросом, подумайте об обеспечении. Опетские деньги должны быть стабильны, у нас есть чем их обеспечить… поэтому плясать следует от дефляции… И еще одно пожелание: курс желательно выше других валют, особенно имперских крон. – Слушаюсь, Ваше Величество. – Это ваша стихия и я всецело полагаюсь на вас. – Благодарю за доверие, Ваше Величество. Все будет исполнено наилучшим образом. – Не подведите меня. После последних слов короля, Ургейм почувствовал холодный ветерок по спине. Сев в свое кресло, он подумал, что ему предстоит очень непростое и рискованное дело. Опетскому Королевству требовались средства, выпуск собственной валюты несказанно развяжет многие проблемы. Но с другой стороны, крупные массы денег, которые следовало вводить постепенно и наравне с имперскими кронами, к которым предстояло завоевать доверие на внутреннем и внешнем рынках, и масса других сопутствующих проблем. Ургейм осознал, что на ближайшие месяцы ему обеспечены долгие бессонные ночи. Далее шел доклад министра промышленности Куренного. Почти три четверти часа речь шла о завершении этапа частичной национализации, преобразования и перенацеливания части производственных мощностей всех акционерных и частных компаний на военные нужды. Теперь каждый завод и фабрика, каждый комбинат и производственный модуль на безжизненной планете имеет минимум один цех по изготовлению военной продукции. Самые крупные компании за свой счет ведут строительство новых цехов, иногда и заводов, и уже ждут размещения заказов. – Благодарю вас, господин министр, – наблюдая, как Куренной садится, Кагер обратился к Ружскому: – А вы, адмирал, примите эту информацию к сведению. Я жду своевременных решений и оперативного их исполнения. – Слушаюсь, Ваше Величество. – Хорошо. Следующий вопрос к вам, господин Курист. Я знаю, что накануне вы вели переговоры с полпредом графом Янковским. К сожалению, я не имел возможности ознакомиться с вашим отчетом. Я его прочитаю попозже, но сейчас меня интересует вот какой момент: согласны ли наши союзники с нашим предложением об оплате поставляемых вооружений и грузов? – Граф выразил свое согласие, Ваше Величество, – ответил министр иностранных дел. – Подписана договоренность что тридцать процентов поставок будут погашаться продукцией "Опетских Киберсистем". Остальное – в валюте Империи Нишитуран. – Что ж, это приятная новость, господин Курист. Результаты приемлемы. А каковы итоги переговоров с эмиссарами некоторых звездных держав? – Безрезультатны, Ваше Величество, за исключением Объединенных Миров Намара. Похоже, ОМН идет на сближение, по многим вопросам найден общий язык. Мой прогноз, в ближайшие месяцы, может полгода, мы обменяемся посольствами. – Это вторая приятная новость от вас, господин Курист. Предоставьте мне подробный отчет переговоров с ОМН. – Я это сделаю сразу же по окончанию консилариума, Ваше Величество. – У меня есть одно пожелание. Что вы думаете о Подгорном? – Мне известно, что у него хороший контакт с императором Юрием и его советником князем Цараповым. Я думаю, посольская служба ему подойдет. – Рад, что мы сошлись во мнении, господин Курист. Кагер поймал настороженный взгляд министра транспорта, несмотря на всю серьезность затрагиваемых тем, министр выглядел комично, напоминая всеми забытую плюшевую игрушку. – Господин Бгог, я получил запрос из генштаба, в котором предполагается передать часть торгового и пассажирского флота на нужды Военно-Космических Сил. – Но Ваше Величество! Это нанесет урон нашей торговле, экспорту, импорту и миграции… – министр промокнул носовиком залысины, кажется, он еще не до конца освоился со своим местом, приняв этот пост недавно. – Господин Бгог, речь не идет о навечном изъятии, тем более в таких масштабах, которые несут опасность подрыва экономики. Эта мера временная и передать требуется порядка семи процентов больших транспортов и лайнеров. Кроме того, пассажирские перевозки сейчас и так предельно сокращены из-за опасности атак рейдеров. – Если вопрос ставится так, Ваше Величество, я готов обсудить его с военными. – Благодарю за понимание, господин министр. С заключительным докладом выступил министр пропаганды. Он коротко обрисовал положение вещей. Доложил о некоторых методиках ведения пропаганды, о возросшем моральном духе населения, хвастнул некоторыми достигнутыми успехами по привлечению специалистов, в результате чего население Опетского Королевства преобразовывается в монолитный сплав, оставаясь при этом полиэтническим. Завершил словами о том, что нишиты перестали, наконец, покидать королевство и все больше проникаются настроениями и идеями других народов. Кагер похвалил главного краснобая королевства и после заключительного слова объявил о закрытии консилариума. Когда все стали покидать зал, к правителю подошел Курист, и передал обещанный отчет, после чего достал из внутреннего кармана официального дипломатического платья старомодную голооткрытку и вручил королю. Виктор с удивлением открыл послание, в нем узорными старонишитскими буквами было написано поздравление с коронацией от сына и дочери маршала Канадинса. – Вы удивили меня до глубины души, господин Курист, – Виктор улыбнулся. – Это уже третья приятная новость от вас за сегодня. – Не стоит, Ваше Величество, я лишь исполнил просьбу. – Вы их лично видели? – Нет, что вы. Это передали в русском посольстве. А еще я узнал, что Канадинсы получили визу в нашем посольстве в Русской Империи. Теперь летят на Опет. – Когда они прибудут в Санктор, немедленно доставьте их в Алартон. – Конечно, Ваше Величество. Курист выдержал прямой взгляд Кагера, холодный и бесстрастный, как бывало обычно, но не теперь. Сейчас в его глазах вдруг заиграл задорный огонек, словно все его существо светилось изнутри. После того, как министр услышал слово "благодарю", он понял, как много брат и сестра Канадинсы значат для короля. ____________________ * Войска системной обороны являются родом сил ВКС. В состав ВСО входят: станции дальнего обнаружения и перехвата; орбитальные крепости; отдельные дивизии и бригады корветов, номерных эсминцев, малых кораблей. ГЛАВА 2 Дипломатический клипер Русской Империи заходил на посадку в центральном космопорту Опета, расположенном на окраине столичного мегаполиса Санктор. Клипер был обычным курьером и совершал рядовой рейс, доставляя дипгруз и мелких посольских секретарей. Однако на этот раз рейс не был заурядным, на борту клипера прибыли непривычные для команды пассажиры – граф и графиня Канадинсы. Непривычные, но допущенные на борт личным распоряжением его императорского величества. Таким несколько вычурным способом Юрий II хотел сделать приятное своему союзнику Виктору I Кагеру. У трапа клипера Кая и Алису Канадинсов поджидал правительственный гравитолет. Встретивший их служащий королевского МИД доставил гостей прямиком в Алартон. На посадочной площадке замка их поджидал дворцовый распорядитель, который не теряя ни минуты, сопроводил их в обеденный зал королевских покоев, где был сервирован стол на три персоны и ждали своего часа холодные блюда и изысканные вина. Несколько ошарашенные от высочайшего внимания (сперва месяц назад удостоились приема императора Юрия, теперь же их чуть не силой затащили в Алартон прямо из космопорта), Канадинсы с интересом рассматривали убранство зала. Здесь царили спокойные умиротворяющие цвета и скромная спартанская обстановка. Дверь, та самая, в которую они вошли, отворилась вновь. Вошел Кагер. – Ваше Величество! – в один голос поприветствовали гости и слегка поклонились. Кагер ответил кивком, его улыбка озарила зал. Лишь только нишитская сдержанность и недавно приобретенное положение остановили его горячее искреннее желание обнять сына и дочь своего покойного друга. В этот момент он готов был послать подальше сковывавшие его рамки, вынуждавшие вести себя как приличествует монарху. Канадинсы почувствовали настроение Кагера и были не менее рады встрече. – Надеюсь, вы успели проголодаться? – показал Виктор на стол. – У меня просто дикий аппетит, – вздохнула Алиса. – Последний раз мы перекусили восемь часов назад. – Замечательно! Прошу за стол. Кагер и Канадинсы заняли свои места за небольшим столом. Расстояние между ними было столь малым, что поспособствовало созданию тесной дружеской атмосферы. Но она несколько нарушилась вторжением дворецкого, который принялся укладывать на тарелки гарниры, подавать закуски, приправы и добавку. Ели почти в молчании. Разобравшись с обедом, Кагер освободил прислугу. Затем откупорив бутылку уредонского полусухого вина, сам разлил его по бокалам. – Великолепный букет, – продегустировал Кай. – Давненько я не пробовал уредонского. Тридцатилетней выдержки, если не ошибаюсь. – Сорокалетней. Одно из лучших в моих запасах, – похвастался Кагер и пригубил. – Расскажите же, друзья, что с вами произошло. Я вчера только узнал, что вы вне пределов империи… Империи Нишитуран конечно же, – поспешил он добавить. – И с тех пор меня не покидает удивление, что вам удалось избежать загребущей руки БН. Подробно, но опуская излишние детали, Кай Канадинс рассказал королю историю своего и сестры бегства. Рассказ перемежался с опустошением первой бутылки, за которой, весьма скоро, последовала новая. – А что с вами произошло на Новой Русе? – О, это целая детективная история, Ваше Величество, – быстро сказала Алиса, пока ее брат раздумывал с чего бы начать. – Прошу вас, называйте меня Виктором. Вы мои гости, мои друзья, ваш отец был моим большим другом. Я устал, если честно, от "Ваше Величество", "сир" и прочей официальщины. Иногда мне кажется, что все вокруг уже не помнят, как меня зовут. Забудьте, что я король, когда мы одни. – Нет проблем, Виктор, – Кай сделал большой глоток и поставил пустой бокал. На его лице появилось лукавое выражение. – А разве ты не в курсе, как тебя иногда называют? Этот вопрос заинтриговал Кагера, все его члены застыли и он смог только выдавить: – Ну и как? – Виктор Первенец. Или граф-король… Некоторое время Кагер смотрел на Канадинса и, наконец, прыснул со смеху. Чистый и громкий смех трех человек гулко загулял по залу и был слышен за его пределами. – Не думал я, что удостоюсь таких титулов, – Виктор передал Алисе закуску к вину. "Первенец", – повторил он про себя и улыбка вновь вернулась на его лицо. Первенец еще куда ни шло, все же зачинатель династии… в перспективе. А вот граф-король? Ну что же, Кагер и не надеялся, что его прям так сразу примут за равного среди правящих Домов галактики. Продолжая улыбаться, он спросил: – Так что же там с русскими? – Эта "детективная история" больше походит на комедию, – сказал Канадинс. – Это для тебя комедия, Кай, я же себя чувствовала крайне неуютно. – Хорошо, это не комедия. Суть в том, что нас перехватил патруль русского флота и препроводил на свою базу. Там местный отдел контрразведки очень долго не хотел верить, что мы не шпионы Нишитуры. Там был… как бы это сказать?… "Крутой" полковник, который пытался нас убедить, что мы люди Савонаролы. В конце концов, нас отправили на Новую Русу, где мы прошли спецпроверку. – Это что же, они вам мозги промывали? – холодно спросил Кагер. – Нет, к счастью до этого не дошло. Всего лишь другие не очень приятные процедуры. – Ой, как вспомню об этом, до сих пор жутко, – вздрогнула девушка. – А дальше? – Дальше мы поселились в Екатеринаславе. Нам, слава всем Богам, вернули деньги и побрякушки Алисы. Потом возникла идея удрать сюда. – Наше посольство в Екатеринаславе предоставило вам подданство? – Нет, но визу выдали всего за три дня. – Всего? Хм… Долго чешутся, господа… В общем так, считайте, что подданство у вас уже есть. У вас остались какие-то средства? – Остались. Где-то сто пятьдесят тысяч рублей, это около ста восемьдесяти тысяч нишитурских крон, – ответила девушка. – Да чего там, не так уж и мало… – добавил ее брат. – В деньгах мы не нуждаемся. Виктор кивнул, его взгляд остановился на полупустой бутылке. – Еще по одному? Все согласились, и высокие бокалы вновь были наполнены вином. – Что от вас хотел император Юрий? – поинтересовался Кагер. – Знаешь, Виктор, – Кай сделал глоток, – мы до сих пор не поняли, что он хотел. За день до аудиенции прибыл его порученец, обговорили всякие мелочи. Потом сама аудиенция. Юрий мне показался каким-то странным. Он как будто и прост в общении, и расположить умеет, но в то же время чувствуется такая дистанция… Не знаю как даже сказать. Вот с тобой я себя так не чувствую. Кагер слегка улыбнулся, последняя фраза его откровенно порадовала. – И все же, о чем говорили? – Да понимаешь, об общих вещах. Как будто он зондировал нас. Никаких намеков, ни поручений, ни предложений. Спокойный светский разговор. – Его Величество поэзию любит, – добавила Алиса. – Под конец мы о стихах поговорили. Я по его просьбе Кройна декламировала. А он в переводе на нишитуранский то ли Лермонта, то ли Лермонова… – Лермонтова, – поправил ее брат. – Древний русский поэт. Офицером, кажется, был. Кагер кивнул и вновь подлил в бокалы вина. – Вы уже думали, чем будете заниматься? – поинтересовался он. – Думали, Виктор, – ответила Алиса, – сначала купим дом, осмотримся некоторое время, потом начнем искать себе занятия. – Ну, с этим я могу помочь. – Я бы хотел вернуться на флот, – внезапно для сестры сказал Канадинс. – Кай, ты же обещал, мы же не этого хотели! – Во-первых, я не обещал. Во-вторых, я уже все решил, Алиса. Так будет лучше… Не смотри на меня так. Не могу я без космоса. – Так летай себе на гражданском судне… – Я офицер, – сказал Канадинс с грустью. С грустью от того, что сестра не понимала его. – И сын своего отца… – Ну знаешь, если бы мы находились не здесь и не сейчас, я бы тебе устроила сцену. Брат оставил ее слова без ответа и обратился к королю: – Это осуществимо? Наступила небольшая пауза. Кагер посмотрел на Алису, та сидела надувшись, но постепенно обрела прежнее настроение. Она знала, что проиграла и так же знала, что переубедить брата ей не удастся. – В моей власти осуществить любую просьбу. Тут нет никаких сложностей. Но будет быстрее, если у тебя сохранились документы. Канадинс достал и передал Кагеру свое удостоверение офицера. На пластиковой карточке был изображен стереопортрет Канадинса, указано его имя, должность и звание. Кагер прочитал данные: Канадинс Кай, граф, нишит, год рождения, год вступления на службу, последняя должность – командир фрегата, звание – капитан третьего ранга, подпись и силовая печать отдела кадров соединения и так далее. Если удостоверение поместить в считывающую прорезь вычислителя, то можно будет узнать весь послужной список офицера. – Некоторое время придется подождать, Кай, – Кагер повертел удостоверением и спрятал его в нагрудный карман. – Но скоро ты получишь вызов. Нам нужны офицеры. – Виктор, у меня убедительная просьба, – Канадинс посмотрел королю в глаза, – не надо синекуры. Всего лишь то, кем я был раньше… Я ведь прилетел на войну. – Этого я и боялась, – произнесла Алиса дрогнувшим голосом. Кагер посмотрел на нее, мол, "что я могу сделать?" – Да будет так. Внезапно прозвучал звуковой сигнал двери, издав приятную слуху трель, подражая опетской птичке-певунье. – Войдите! – в голосе короля чувствовалась досада. Вошел дворцовый распорядитель и, поклонившись, доложил: – Прилетел Маригнан, Ваше Величество. – Пусть подождет. – Советник велел передать, что дело не терпит отлагательств, Ваше Величество. – Хорошо, я сейчас буду. Распорядитель удалился, а Кагер вздохнул и виноватым тоном сказал: – Прошу меня простить, друзья. Важные государственные дела. Если хотите, вам покажут замок, предоставят гравитолет для ознакомления с Санктором. Идя по широким коридорам в рабочий кабинет, Виктор поймал себя на том, что все время думает об Алисе. Девушка не шла из головы, и все мысленные образы крутились только вокруг нее. Виктор разглядел и запомнил каждую черточку ее точенного прекрасного лика, длинные, увитые по последней столичной (имперской) моде черные волосы и горящие огоньком зеленые очи. Запомнил изгиб губ, идеально чистую кожу. Оценил и грацию ее движений, и стройный девичий стан, и приятные обертоны голоса. Размышляя об Алисе, Кагер понял, что впервые встретил ту, которая ему нужна. Жаль только, что они не были знакомы прежде. А может как раз это к лучшему? У правителя Опета появилась надежда. ГЛАВА 3 март 621 года с.в. планета Ирбидора Сильный ветер пронизывал насквозь, добираясь до самых костей, заставляя дрожать и плотнее укутываться в легкую ткань мундира в бесполезной попытке согреться. Небесная хлябь размочила грунт, в котором ноги увязали по щиколотку. От пропитавшей воздух влаги одежда отсырела и становилась еще неуютней. Вдалеке виднелся дым пожарищ, который ветер яростно рвал в клочья. Повсюду двигались массы солдат и техники, слышались команды и ругань. Мэк и еще около сотни легионеров стояли в более-менее сухом месте у брошенного 19-м флотом изувеченного эсминца, корпус которого спасал от порывов ветра. Вокруг сновали бээнцы. Около часа назад Мэка забрал бронированный армейский гравитолет и доставил в тыл, где он и собранные другие легионеры получили возможность помыться в полевой бане и переодеться в выданное свежее белье и форму. Моясь в бане, Мэк не мог отделаться от ощущения, что ему никак не удается смыть с себя грязь, хотя зрение говорило, что это не так. Чем вызвано такое обхождение его и других легионеров-счастливчиков со стороны БН он не знал. Он даже не думал над этим. Он уже давно ни о чем не думал. Сразу после переодевания, их накормили и объявили, что сюда прибудет эфор Ивола для вручения наград отличившимся черным легионерам, то есть им. Теперь Мэк стоял у брошенного звездолета, курил и размышлял. Всего несколько часов назад закончился жаркий и кровавый бой за промышленный комбинат и построенный вокруг него городок, названия которого он не знал. Это был последний опорный пункт организованной обороны ирианцев. Империя не бомбила промышленные объекты, что означало огромные потери при их взятии. Штурм начали армейские подразделения, но, пройдя не более сотни метров вглубь по периметру, они были остановлены. В бой были введены черные легионеры. Каждый шаг стоил крови, стреляло каждое окно, каждая щель, в каждой развалине таилась смерть. Но легионеры все же продвигались вперед. Раз за разом вводились новые резервы, в одном из которых был и Мэк. Невероятной ценой легионеры вышли к самим строениям комбината. Мэк со своей позиции видел гигантские цеха, сложные механизмы под открытым небом, административные здания, и везде, где только можно, баррикады, рвы, окопы, дзоты, бойницы. Первую атаку окруженные ирианцы отбили, как и четыре последующие. Не помогали даже пригнанные имперцами, бьющие в упор бронированные штурмовые орудия на гусеничном ходу. Каждый раз ходя в атаку, Мэк удивлялся, что возвращался из нее. Для шестой уже не было ни сил, ни средств. Тогда на определенных участках в прорыв были брошены бээнцы, которым удалось взломать оборону ирианцев, что дало возможность остановленным легионерам продвигаться вперед. Повстанцы не отступали, защищали каждую позицию до последнего вздоха. То, что произошло дальше, Мэк предпочел бы забыть. Началась резня, легионеры и бээнцы убивали всякого, кто попадался, не смотря повстанец или нет, способен ли носить оружие. Мэк был ожесточен и полон ненависти, но нашел в себе силы не поддаться всеобщему безумию. Он не занимался самокопанием в каждую свободную минуту, что ему выпадали в последние недели. Его внутренний мир был прост и понятен ему самому. Прост и понятен с того момента, как он попал на Хатгал, а точнее в карцер. Да, он воевал с ирианцами, да, они убили многих его боевых друзей, но ненавидел он не их, а тех, кто его сюда послал. Именно поэтому, когда он блуждал среди пожаров, трупов и мусора, его стэнкс перестал стрелять. А вокруг лилась кровь. Бээнцы и легионеры врывались всюду и расстреливали всех, кто им попадался. Возле одного из входов в какой-то склад, Мэк встретил сошедшего с ума бээнца. Тот сидел над телом мальчика и хохотал. Заметив Мэка, он пристально посмотрел на него. Во взгляде бээнца не было ничего осмысленного, ничего человеческого. Мэк оставил сумасшедшего и побрел дальше. Резня подходила к своему пику. У полузаваленного подвала стоял легионер, который отстегнул от ремня зажигательную гранату и бросил в пробитое отверстие. Послышались панические крики и вопли сгораемых заживо. Мэку показалось, что кричали в основном женщины. Достав еще пару гранат, легионер послал их вслед за первой. Мэк застрелил его, выпустив весь магазин. Когда он подбежал к подвалу, из пробоин и щелей вырывались языки пламени. Он начал лихорадочно искать вход в подвал. Заскочил на первый этаж здания, где заблудился среди нагромождений разбитой мебели, аппаратуры, лабиринтов комнат и подсобных помещений, заваленных трупами. Потеряв надежду отыскать вход здесь, Мэк вернулся к пробоине и понял, что помогать спастись уже некому. Из пожираемого огнем подземелья не доносилось уже ни звука. В нос била удушливая гарь паленого мяса. Все это он переживал сейчас вновь и вновь, стоя в толпе таких, как он сам. Он уже давно привык к смертям, приучил себя не думать о гибели, об ушедших друзьях. Не скорбеть. Но то, что произошло сегодня – это было что-то другое. Что-то страшное, звериное, дикое, бессмысленное и беспощадное истребление, демоническая вакханалия. Мэк почувствовал боль, докуренная до предела сигарета обожгла пальцы. Выбросив окурок, он машинально и скрытно нащупал маленький лучевой пистолет, умещающийся в ладони. Это был его трофей и его тайна. Здесь, на Ирбидоре, ходить безоружным опасно, а у легионеров нередко отбирали оружие после боя. Вот и теперь им приказали сдать стэнксы и другое оружие. Скоро должен был объявиться Ивола. Когда этот момент настал, Мэк искоса следил, как высокий и крепкий нишит, глава БН, обходит строй за строем бээнцев и легионеров. Теперь Мэк видел его, своего врага, человека, которого ненавидел всем сердцем. Когда Ивола поравнялся с его шеренгой, Мэк почувствовал то, чего не чувствовал никто – обреченность Иволы, обреченность себя. Мэк приготовился к смерти. Тонкий, но мощный луч прожег эфору безопасности левый висок. Прежде чем охрана успела среагировать, второй луч пережег шею падающего тела. …Было абсолютно темно. Ни малейшего лучика света не проникало сюда. В воздухе пахло сыростью и испражнениями. Мэк сидел облокотясь о шершавую стену, ныла каждая клеточка тела, безумно раскалывалась голова, накатывали приступы тошноты. Он был жив, хотя, с его точки зрения, это было самым невероятным фактом. То, что произошло после убийства Иволы, он помнил смутно, как будто это происходило не с ним. После второго выстрела он успел заметить чьи-то руки и защитные шлемы. Что-то больно ударило по затылку, и Мэк потерял сознание. Очнулся он уже здесь. Как и сейчас, тогда было совершенно темно. Судя по всему, его старательно избили, пока он находился в отключке. Потом избивали еще дважды. Накатил новый приступ, Мэка вырвало желудочным соком. Перед глазами пошли яркие круги. Подождав, пока перестанет кружиться голова, он попытался встать и свалился. Тело отказывалось повиноваться ему, сил почти не осталось. Он так и уснул, в том положении, в котором упал. Не было никаких снов, лишь черная пустота пропасти. Проснувшись, он осознал, что лежит на твердом и мокром полу. Мышцы задеревенели и вспыхивали болью, лишь только он пытался сделать движение. Но все же облегчение наступило хотя бы в одном – голова теперь болела не так сильно. С невероятными усилиями Мэк подобрал под себя ноги и подполз к стене, о которую облокотился. Сколько он так просидел, определить было невозможно. Может быть полчаса или час, или два, хотя ему показалось, что вечность. Со временем эта неподвижность стала невыносима, ему казалось, что он слился со стеной, стал одним целым с камнем или с тем, из чего она сделана. Почти ползком Мэк обследовал свою камеру на ощупь. Это было квадратное помещение пяти метров в периметре, с низким потолком, до которого можно было дотянуться рукой. В центре находилась лужа, образовавшаяся от капающей с потолка воды. Только теперь Мэк услышал звук ударов капель о пол. В стене напротив отворилась дверь, свет почти ослепил узника, но он успел заметить, что вошли двое. Сильные руки, словно пушинку подхватили его и вынесли из камеры. Так как его ноги не могли состязаться с темпом шага конвоя, Мэка просто волокли. Мысли спутались. Ему стало все равно куда его тянут и что с ним будет дальше. Какое-то чистое помещение, стол по середине и два стула. Серые краски и голые стены. За столом сидел человек, черты лица которого ускользали от Мэка. Узника посадили на стул напротив. Человек что-то сказал, потом начал монолог. Какая-то отдаленная часть сознания, наконец, стала различать слова. Мэк сидел и что-то отвечал, в голове стоял туман. Пришла мысль, что возможно ему что-то ввели, хотя он знал, как действуют психотропные препараты, транквилизаторы и прочая дрянь. Явных симптомов не было, но кто знает, чем располагает БН? Разговор был непродолжительным, его снова отвели в камеру. С этого момента его начали кормить. Следующие несколько дней узника вновь и вновь водили в комнату допросов. Судя по количеству раз приносимой пищи, так продолжалось четыре дня. За эти дни Мэк полностью восстановил контроль над своим телом и мышцами и несколько раз размышлял над странными вопросами следователя. Бээнца интересовало все, прошлая жизнь, как попал на Хатгал III, круг общения в лагере Уль-Тии и многое другое. Мэк заметил, что особый интерес следователь проявляет к бээнцам, с которыми Мэк когда-то сталкивался. На одном из допросов он поинтересовался, что Мэка связывает с Цинтией Леварез. Узник некоторое время старался припомнить, когда он упомянул ее, но так и не вспомнил, возможно он говорил о ней под воздействием наркотика или следователь узнал о Цинтии по своим каналам. Одно радовало, следователь употреблял имя Цинтия, а не Хельга. Значит ему известно не все? Искра радости растаяла также быстро как и возникла, на Мэка накатила апатия. Бээнец повторил вопрос и получил в ответ глухое молчание. Тогда он стал нажимать на Мэка и снова ничего не добился, кроме того, что допрашиваемый послал его подальше. Несколько тяжелых ударов сбросили узника со стула. На этом допрос почему-то закончился. На следующий день усиленный конвой вывел Мэка из места его временного содержания. Не смотря на пасмурную погоду, непривычный дневной свет бил в глаза, свежий ветер холодил ссадины. Узника погрузили в гравитолет, охрана расселась тут же, вокруг него. Полет продолжался более часа, за это время Мэк успел вздремнуть, в чем ему не мешали. Гравитолет сел в полуразрушенном космопорте, где скопилось множество больших и малых имперских звездолетов. Самый ближний из них – линкор с опознавательными знаками БН, выкрашенный в глянцево-черное с серебристым номером и буквами названия "Эксер". К нему и повели конвоиры Мэка. У трапа стояла до зубов вооруженная охрана, часть которой стала новым конвоем и проводила бывшего легионера в один из центральных отсеков на третью палубу, где располагалась каюта командира корабля. Впрочем, Мэк ошибся, не командира корабля, а вице-эфора Безопасности Нишитуран генерала армии Саторы. Герметическая дверь каюты бесшумно закрылась, оставив вице-эфора и узника один на один. Мэк огляделся. Строгая спартанская обстановка, минимум мебели, зато масса всевозможной аппаратуры. Ничего, что могло бы гореть. По всей видимости, это был рабочий кабинет, спальные апартаменты находились где-то в другом месте. – Садись, – указал Сатора на кресло. Мэк сел, заметив, что кресло слишком уж жесткое и непонятно из чего сделано. У вице-эфора было такое же. Но все же кресло есть кресло, было приятно ощущать его теплоту, да и жесткость не могла соперничать с полом и стенами камеры. – Ты знаешь, кто я? Мэк кивнул. – Мне сказали по дороге сюда. Для своего поста Сатора был относительно молод и, вероятно, его путь был не из легких. Естественно, он был знатного происхождения, ведь пост вице-эфора БН – вершина почти недосягаемая. А то, что он ее достиг, говорило об искушенности в непрекращающейся никогда закулисной борьбе за власть, борьбе, где действовали жесткие правила, где доверять до конца можно было только себе, где на пути наверх любое неосторожное слово может с легкостью стоить карьерного краха, опалы или даже смерти. Весь его вид говорил о стремительности, напоре, силе и, в то же время, об осторожности коварстве и хитрости. Выражение лица хранило маску жесткости, в остальном он не выделялся из остальных нишитов, такой же внешне холодный, отлично физически развитый и высокий. – Если хочешь курить, возьми, – вице-эфор бросил на стол перед Мэком пачку ароматизированных сигарет. Мэк взял одну, хотя он такие не курил, но выбирать не приходилось. Зажав в руках сигарету, он стал искать от чего бы прикурить, пока не сообразил, что это за марка. Потянув в себя через сигарету, он воспламенил ее, и воздух наполнился благовонным дымом. – Если хочешь, – сказал Сатора, – можешь задать один-два вопроса. Потом задавать буду я. Мэк кивнул и затянулся. Он поймал изучающий и прожигающий насквозь взгляд вице-эфора. – Почему я еще жив? – На твоем месте меня это тоже бы удивило. Донесение об убийстве Иволы я получил через несколько минут после твоих выстрелов. Это я приказал оставить тебя в живых. Мэк затянулся и посмотрел на выпущенный им дым, в нем присутствовал красноватый оттенок. – Я не об этом. Взгляд Саторы, казалось, стал еще пристальней, его губы искривились в жесткой усмешке. – На этот счет будь спокоен. После проведения расследования, установления всех причастных, ты спокойно отправишься к праотцам или туда, куда ты веришь. – Установление причастных? Неужели все в БН в это серьезно верят? Я убивал один и никто к этому непричастен. – Вот об этом я и хотел поговорить. То, что, как ты выразился, ты убивал один – это вне сомнений. Но то, что ты действовал один, в это я не верю. Что толкнуло тебя на этот шаг? Ты бы получил гражданство, денежную выплату, приличную притом. Из двух с половиной миллионов черных легионеров в живых осталось не более ста девяносто тысяч, империя может себе это позволить. Зачем тебе все это терять, ради чего? – Месть. – Звучит слишком слабо. – Не-ет, моя личная месть. – Вот это уже ближе. Мне известна твоя история, роль в ней Цинтии Леварез и прочее. – Вот и мотив. – Да, мотив, возможно, это и есть тот самый мотив. Но меня интересует другое, каким образом появился этот мотив. Мэк быстро докурил сигарету и потушил ее в пепельнице. Сказанные последние слова Саторы некоторое время звучали у него в ушах, пока наконец он не понял, какую игру ведет вице-эфор. Что ж, Мэк готов был подыграть ему в его заблуждении, тем более, что из этого можно было извлечь пользу. Мэк подавил желание оглядеться, он почувствовал, что разговор записывается, но полагать, что можно что-то обнаружить визуально, просто наивно. Да это и к лучшему, что их беседа фиксируется. – Ладно, – сказал Мэк, – я пойду на сотрудничество, хотя знаю, что это меня не спасет. Я сдам их всех, они не выполнили то, что обещали, использовали меня, как простую пешку. – Я рад, что не ошибся, что ты разумный человек, Мэк. – Не надо, ваше сиятельство, эту фразу, уверен, говорят каждому на моем месте. Теперь слушайте… Слова сами собой выстраивались во фразы, которые бурным потоком выплескивались на высокопоставленного бээнца. Все это время на лице Саторы не дрогнул ни один мускул, не было им произнесено ни единого слова, он лишь слушал, следил за вегетатикой и аккуратно фиксировал показания заключенного в своей памяти, параллельно их фиксировал и параболический микрофон. Позже, по анализу голоса, по записанному видеодатчиками изображению Мэка, будет проведена экспертиза, которая покажет, что в момент монолога субъект был спокоен, вазомоторы в норме, все психореакции на соответствующих коэффициентах. Сделав анализ с учетом данных биотелеметрии, вычислитель выдал результат: вероятность того, что субъект лжет, очень незначительна. Все, от начала и до конца, являлось выдумкой. Мэк рассказывал то, что вице-эфор желал услышать, брошенные семена проросли в благодатной почве. А рассказал он вот что: Цинтия Леварез наняла Мэка в качестве помощника и второго пилота, какие она преследовала цели, он не знал. На орбите Земли их атаковал корабль БН, появившись из ниоткуда, после чего яхта была вынуждена совершить посадку на планете где-то в самой глуши. Через несколько дней они попали в руки бээнцев, к подполковнику Самхейну, который казнил Леварез и, сохранив жизнь Мэку, завербовал его. Был разработан план, Мэка отправили на Хатгал III, где он иногда встречался с людьми Самхейна, но одновременно, для легенды, Мэку пришлось вытерпеть ряд лишений, в том числе карцер. Потом Уль-Тия, где не было контактов, следом Алфен, где Мэк во время увольнений встречался с офицерами БН. Имен он не знал. Характер встреч носил обещания от бээнцев и инструктажи, как вести себя на Ирбидоре. Именно тогда ему было рассказано, что неожиданное решение создать черные легионы сыграло им на руку и именно поэтому он попал на Уль-Тию. Потом Ирбидора, бои с ирианцами, Мэк еще раз встретился с офицером БН и отказался от своей роли, заявив, что недавно чуть не погиб. Ему начали угрожать смертью и в то же время обещать золотые горы. В конце концов, наступил день последнего штурма последнего укрепрайона ирианцев, Мэк знал, что план близок к завершению, но не знал, насколько. Встреча с Иволой произошла случайно для него, он не был заранее предупрежден, но подумал, что его не могли случайно выбрать для церемонии награждения среди тысяч таких, как он. Значит, это должно было входить в план. Он решил действовать. На его решение также повлияло то, что он не знал, каким именно образом его хотят использовать для устранения эфора БН. В конце концов, ему была обещана полная безопасность и большая сумма наличными. Но ничего этого не произошло, видимо Мэк нарушил план и устранил Иволу преждевременно. Слушая Мэка, Сатора нашел много неувязок, много случайностей и раздумывал, не бред ли это. Ведь он начал разработку Мэка чтобы добыть что-нибудь путем фальсификации на своего конкурента, метившего в кресло эфора. А тут, свидетель рассказал то, что он сам хотел состряпать. Возникло очень большое искушение поверить. Сатора так и поступил, но, будучи профессионалом, решил подвергнуть своего пленника сканированию мозга, ведь обвинения, в основу которых лягут показания Мэка, будут очень серьезны. Решение созрело быстро, само собой. Мэка поместили в отдельную каюту и содержали как простого арестованного за нарушение устава матроса, но с усиленной охраной. Сатора послал вызов на Нишитуру в Центр Психонейроэкспертизы БН доктору Заумеру. Через несколько дней тот должен был прилететь на Ирбидору. Все необходимое оборудование для сканирования мозга на линкоре "Эксер" имелось. В дни ожидания Сатора аккуратно навел справки о Самхейне, теперь уже произведенного в полковники, и выяснил один любопытный факт: Самхейн долгое время служил под непосредственным началом вице-эфора Вешенера. Правда, это было несколько лет назад, Самхейн был переведен на другую работу. Случайность? Да, может быть их связь – случайность. Но теперь уже Сатора в случайность такого рода не верил. Вешенер, как и Сатора, был наиболее вероятным претендентом на пост эфора. Несомненно, думал Сатора, Самхейн и Вешенер поддерживают связь. Сатора уже видел радужные горизонты, надо было устранить конкурента, что тоже самое, что разоблачить заговор. Это предаст вес ему в глазах членов коллегии эфоров, Текрусии и императора. Но сперва надо дождаться Заумера и получить его заключение. Через несколько циклов четверо матросов доставили Мэка, закованного в наручники, браслеты которых были соединены с ошейником, к отсеку, на переборке у входа в который значилось: "4-28. Лазарет". Створки бесшумно разъехались, приглашая во внутрь. Как и во всех отсеках любого боевого корабля, здесь царил идеальный порядок. Десятки пустующих коек были выстроены в несколько рядов, между которыми аккуратно располагалось медицинское оборудование различного назначения. Центральный проход между койками был раза в два шире остальных и лишен чего бы то ни было затрудняющего прохождение. Мэка провели по нему к переборке, за которой находился такой же зал, за ним еще один. Дверь переборки третьего зала отворилась, пленника ввели в новое помещение с совершенно иной обстановкой. Всевозможные пульты, мониторы, кресло с колпаком и другое оборудование. В центре стоял вице-эфор Сатора и плотно сбитый лысый человек в бежевой форме с эмблемами медицинской службы. Одного взгляда на медицинское оборудование и на этого военного врача БН было достаточно, чтобы Мэк понял, куда он попал. Однажды, он уже проходил подобную процедуру с крайне болезненными последствиями. Теперь предстояло то же самое. Видимо, Сатора решил получить подтверждение показаний пленника "прокачкой мозгов". – Старшина, вы останьтесь, – приказал вице-эфор старшему из конвоиров. Остальные, отсолютовав, покинули отсек. – Я доктор Заумер, – представился лысый, – думаю, вы уже поняли, зачем вас привели сюда. Мэк кивнул. – Превосходно, в таком случае не делайте глупостей и я обещаю, что болезненные синдромы постсканирования будут минимальны. Мэк отнесся к его словам с сомнением, но снова кивнул. Заумер сделал знак оставшемуся конвоиру и тот освободил узника от наручников и ошейника. – Садитесь сюда. Мэк уселся в указанное кресло, положил руки на подлокотники, которые автоматически защелкнули зажимы, то же самое произошло с ногами. На голову надвинулся колпак, стало темно, что-то похожее на раскаленные иглы впилось в его череп. Сознание поглотила тьма. Заумер долго колдовал за пультом. Текли минуты, на мониторе появлялись обрывочные изображения, часто без четких контуров или без звука. Картинки мелькали словно калейдоскоп, иногда экран подолгу оставался черным. Из уст доктора, время от времени, вырывалось сопение, со стороны можно было заметить, что он крайне напряжен. Заумер все чаще стал бросать взгляды на показания датчиков физического состояния и психических процессов, шкалы были близки к критическому уровню. Лицо Мэка исказила гримаса. – Плохи дела, – сам себе пробурчал доктор. Сатора внимательно следил за его действиями, пытаясь понять то, в чем он был полный профан. Наконец, он решился задать вопрос. – Что-то идет не так, доктор? – Нет целостной картины, – не отрываясь от экрана буркнул Заумер. – Нет целостной картины? Заумер развернулся к вице-эфору и из подлобья уставился на него. – Его уже сканировали, причем грубо и непрофессионально. Нанесены серьезные травмы. – Вы можете что-то сделать? – Вот я и пытаюсь. – Сделайте все, что от вас зависит, доктор. – Вам нужен идиот? Некоторое время Сатора молчал, тогда доктор сам начал объяснять: – Если вам больше не нужен этот "пациент", то я могу скачать практически любую информацию, но это приведет к несохранению психической целостности индивида. – Нет, идиот мне не нужен. Этот Мэк мне еще пригодится. Но вы сказали: "практически любую информацию"? – Да. – Что это значит? – Это значит, что вполне вероятно, психотравмы вызваны не только грубыми методами предыдущего сканирования, а и, возможно, блоками, которые разрушили определенные участки, даже целые пласты памяти. То есть, у меня появились подозрения, что индивиду были специально поставлены блоки с целью сокрытия какой-то информации. Иногда мы прибегаем к таким методам в нашем центре, когда готовим агентов. – А не могло это произойти самопроизвольно, доктор? – Самопроизвольно? – Заумер улыбнулся. – Иногда люди действительно добиваются этого в процессе сильных душевных переживаний, стрессов. Здесь включается что-то вроде механизма психозащиты мозга. Но такие случаи настолько редки, что оснований предполагать подобное с данным индивидом у меня нет. К тому же, не каждый человек, далеко не каждый, на такое способен. – Значит в нашем случае произошло вмешательство извне? – Именно. – Что ж, это весомая улика против заговорщиков. Сатора некоторое время обдумывал свои выводы и задал следующий вопрос: – Скажите, доктор, возможно хоть что-то выжать из него не повреждая мозг? Именно не повреждая, Мэк слишком хороший козырь в моих руках. – В общем-то можно, но ценность информации я не гарантирую. Заумер вновь засуетился за пультом. Показатели Мэка медленно подползли и критическим отметкам и застыли. Экран стал выдавать разрозненные картинки, не имеющие значения для дела. Наконец, через несколько минут появилось изображение Самхейна, расплывчатое и немое. Он что-то говорил, но все попытки Заумера получить звук не увенчались успехом. Звука то не было, то слышались какие-то булькающие какофонии. Спустя четверть часа, доктор добился изображения какого-то офицера БН, судя по окружающему фону, период памяти относился к Ирбидоре. И снова разорванные изображения и черные пятна. Раз за разом Заумер начинал все с начала, пока однажды не появилось изображение избитой нагой женщины, прикованной к столу в каком-то помещении и сцена ее жуткого изнасилования и убийства Самхейном. Изображение было четким и стабильным. Все попытки убрать его или прокрутить провалились. Заумер около часа бился над устранением этой преграды и вынужден был признать свое поражение. – Вот и все, ваше сиятельство. Я не могу обойти этот блок, не сделав из него дебила. Похоже, его мозг самозащищается. – Это Леварез, женщина на мониторе. Мэк говорил, что ее убили у него на глазах и под страхом смерти завербовали его. – Вполне возможно, пережитое сильно подействовало на психику индивида, привело в ужас и заставило цепляться за жизнь при любых условиях. – Это я и предполагал, доктор. Заумер достал носовой платок и промокнул свою лысину. Его голос звучал убедительно: – Прошу вас, выбросьте из головы все эти эпитеты, типа слабак, трус и прочее. То, что я узнал сейчас об этом человеке, опровергает эти ярлыки. Наоборот, он сильный человек. Подумайте о другом, все мы храбры и сильны, но когда на наших глазах убивают кого-нибудь, причем не самым приятным способом, а потом угрожают сделать то же самое с нами, то поверьте, ломаются даже самые сильные люди. Эти слова доктора уже в который раз заставили Сатору задуматься. В этот момент он окончательно склонился к выгодности показаний Мэка. Конечно, все получается слишком уж просто. Но как это часто бывает, простота – залог успеха. А почему нет? Заговорщики убили Иволу, и теперь он, Сатора, напал на их след. *** – Шестнадцатого марта был убит Ивола, – при этих словах Шкумата брови Кагера поползли вверх. – По всей видимости, его завалил один из черных легионеров. – Неделю назад. – Смерть Иволы не афишируется, приняты серьезные меры по ее сокрытию – в тоне шефа спецслужб не было и намека на оправдание. – Но скрыть такое событие все же невозможно, сир. Наблюдается дезорганизованность в управлении БН. В обозримом будущем начнется жестокая борьба за место эфора. Наиболее сильные претенденты: Вешенер и Сатора. Все остальные либо займут чью-то сторону, либо будут раздавлены в мясорубке междоусобиц. – Их драка сыграет нам на руку. – Так точно, сир. – Это хороший знак, смерть Иволы. – Вы верите в предзнаменования, сир? – Нет, но все равно, это хороший знак. – Не могу не согласиться, Ваше Величество. – Что еще? – Про Иволу пока все, сир, но по мере поступления сведений… – Понятно, – перебил его Кагер, – что слышно о мобилизации в империи? – Сведения о зачислении в армию и флот ненишитов сверх тридцати процентного лимита подтвердились. Дивизии и целые армии отмобилизовываются полным ходом, а также те части, что брали участие в ирианской кампании. Ожидается переброска дополнительных сил на все ТВД. – Что сообщают ваши коллеги из Главразведупра? – У их границ по-прежнему сконцентрировано более трети Вооруженных Сил Империи Нишитуран. Все части и соединения развернуты, проводятся маневры и боевые учения. По селектору приятный голос секретарши произнес: – Ваше Величество, в приемной вас ожидает маршал Опета Сгибнев. – Пригласите его. Вошел Сгибнев и, приняв строевую стойку, произнес: – Ваше Величество. – Присаживайтесь, Георгий Александрович. Маршал и Шкумат обменялись кивками. – Я изучил ваш доклад, Георгий Александрович, и, признаться, имею некоторые сомнения на его счет. Вы просите восстановить в наших вооруженных силах офицеров-нишитов, ранее ушедших в отставку в связи с провозглашением Опетского Королевства. – Так точно, Ваше Величество. – Не станет ли это опрометчивым шагом с нашей стороны? – Я ручаюсь головой, сир, за каждого из офицеров в поданных мной списках. – Что ж, я ознакомил со списком генерал-полковника Шкумата, у него не нашлось особых возражений против кого бы то ни было, – Кагер повернулся для подтверждения своих слов к шефу спецслужб. – Совершенно верно, сир. – Давайте посмотрим, Георгий Александрович, вы предлагаете восстановить маршала второго ранга Шерегана и маршала второго ранга маркиза Магерона. Что касается их, то тут мое мнение совпадает с вашим, я их знаю только с лучшей стороны. Далее, генерал-полковник Готт, адмирал Вилиган, адмирал Тиберон, вице-адмирал Аговерт, адмирал Хосогая. – Я лично знаю их всех, сир, и ручаюсь за них. – Адмирал Тиберон был командующим космокрепостью "Цефера" и, кажется, нелестно высказывался обо мне. – Это так, сир. Но прошу заметить, что Тиберон командовал "Цеферой" на протяжении двадцати лет, никто лучше него не справится с этой должностью. – Хорошо, этот вопрос решен по-вашему. Но у меня есть еще вопрос, фамилия Хосогая совсем ведь не нишитская. – Он представитель древнего сёгунского рода, сир. Родился на Тиоре, где на одном из островов проживают остатки их вымершей расы. – Так он что, монголоид? – Не совсем, Ваше Величество. Все они теперь полукровки. – Кроме того, в вашем списке несколько генерал-майоров, контр-адмиралов и более тысячи младших офицеров. – Все эти люди проверены, сир, они надежны. – Не сомневаюсь. Но практически отсутствует старший офицерский состав. – Этого я не могу объяснить, Ваше Величество. – Что ж, я даю добро, Георгий Александрович, действуйте. – Есть, сир. – А вам, Антон Владимирович, не мешает тщательно проверить всех офицеров. – Уже делается, Ваше Величество. – Хорошо, теперь оставьте меня. Мне надо побыть одному. Шкумат и Сгибнев приняли строевую стойку, козырнули и покинули кабинет. Оставшись один, Кагер задумался над смертью Иволы и о тех последствиях, к которым приведет убийство всесильного эфора безопасности. *** Орбитальная тюрьма безжизненной системы ТТ-816-XXIV-CLIX обращалась вокруг гигантского газового планетоида и, как и десятки ей подобных орбитальных тюрем, служила сборным пунктом преступников всех мастей, которым не посчастливилось попасть в поле зрения неусыпного ока Безопасности Нишитуран. Небольшой транспортный корабль, специально оборудованный для перевозки арестованных, завис над тюрьмой и, получив разрешение на посадку, плавно нырнул в раскрывшиеся шлюзовые створки одного из причалов. Все время, пока шлюзовые створки были открыты, защитное поле препятствовало утечке внутренней атмосферы в открытый космос. В принимающем причале собрался конвойный взвод солдат БН и технический персонал, сюда же прибыл дежурный офицер для принятия партии новых арестантов. Транспортник плавно и медленно опустился на антигравах, выпустил мощные опорные стойки. Снизу открылся шлюз, и по гравилифту на металлический пол причала один за другим опустились солдаты БН из внутренней охраны корабля. Дежурный офицер в сопровождении сержанта и двух солдат подошел к ним и обменялся приветствиями с лейтенантом охраны. – Начинайте, – сказал дежурный. Лейтенант подал знак и в проеме шлюза появился первый арестованный, увлекаемый вниз ослабленной гравитацией. Лейтенант глянул на его номер, нанесенный поверх мундира, и сообщил дежурному: – Арестованный капитан Корнер, обвинение: попытка перехода к опетцам. Дежурный офицер занес данные. – Следующий. Лейтенант глянул на номер второго спускающегося к ним. – Арестованный рядовой Сартон, обвинение: подстрекательство к дезертирству. – Следующий. – Арестованный черный легионер Мэк, обвинение: убийство эфора Иволы. Челюсть дежурного офицера отвисла, еще бы, ведь только сейчас он узнал о смерти Иволы. Дежурный прикинул, что к чему: обычно у всех собираемых в орбитальной тюрьме был шанс получить оправдательный приговор трибунала, так как лиц с явными доказательствами вины или застигнутыми на месте преступления, БН или расстреливала, или другим образом казнила на месте. Три-четыре процента после трибунала покидали тюрьму и восстанавливались в прежнем положении, другие придавались смерти либо поражались в правах, что означало рабство и рудники миров смерти. Но случай с этим Мэком, мягко говоря, был необычен. Дежурный просмотрел его сопроводительные документы. Без сомнений, вина доказана, но арестованный Мэк еще жив, значит, он нужен еще там на верхах. И его дело находится на особом контроле. – Сержант! – гаркнул дежурный, – отведите этого арестанта в девятый блок. В одиночку. – Есть, господин майор. Трое бээнцев плотно обступили Мэка и повели за собой. Дежурный бросил им вслед задумчивый взгляд и произнес: – Следующий. ГЛАВА 4 Коричнево-красная жидкость отсвечивала всеми лучами радуги, преломляясь в тонком хрустале на три четверти налитого бокала. Косые лучи шеролского светила, проникающие сквозь прозрачный стеклопластик окна, делали игру цветов завораживающей и в то же время забавной. Беру в несколько глотков осушил бокал и поставил его на стол. Рабочий день подходил к концу, все насущные дела были решены и он, следуя своей собственной традиции, обдумывал свои, но теперь уже совсем иные дела за порцией шеролского коньяка. Образовавшуюся идиллию мыслей, коньяка и безмятежности нарушил сигнал видеофона. – Какого черта! – недовольно проворчал Беру и вдруг сообразил, что сигнал пришел по каналу префектуры Шерола. Он убрал в стол пустой бокал и принял вызов. – Господин Беру? – спросило изображение какого-то мелкого чиновника префектуры. – Да. – Вас срочно хотят видеть в Сирондаре. – Кто? – В четверть восьмого вечера, не опаздывайте. – Что вы себе позволяете? Изображение пропало. Беру пришел в бешенство, какая-то мелкая сошка позволяет себе такую наглость! – Ах ты, ублюдок! Что-то попало под руку и полетело в темный видеоэкран, разбив его. Беру встал, схватил бутылку и нервно зашагал по кабинету, отхлебывая из горлышка жгучую жидкость. Раньше с ним так не поступали. Да и против правил был этот вызов, абсолютно нарушивший всю форму. В его голове зародилось подозрение, он подошел к селектору. – Да, господин Беру. – Проверьте, откуда только что был вызов. Небольшая пауза, Беру услышал собственное шумное дыхание и заставил себя успокоиться. Внутренняя дрожь негодования понемногу улеглась. – Из префектуры, господин Беру. – Побери вас всех Бездна! – он отключил селектор и прошептал себе под нос: – Что это еще за хреновина такая? В душе появилось недоброе предчувствие. Беру глянул на часы, в его распоряжении более часа. В самый раз выдвигаться, может сам префект желает его видеть? Ранее они неоднократно встречались, но вызовы никогда не делались столь непочтительно. Мелькнула шальная мысль и Беру почувствовал укол страха. Но нет, он отмел свою догадку, этого просто не может быть, он слишком тщательно занимался вопросами безопасности. Гравитолет доставил к положенному сроку, на стоянке префектуры дворца Сирондар его уже ждал неприметный клерк, который сопроводил его в лифт, минуя центральный вход. Уже в лифте Беру заметил, что они движутся вниз. Все это ему не понравилось и больше не контролируя себя, он угрожающе потребовал от клерка: – Куда мы направляемся? – С вами хотят поговорить. – Кто? Префект? – Нет. Этот ответ заинтриговал Беру и еще больше усилил беспокойство. Двери гравилифта разомкнулись, клерк провел прибывшего чиновника в один из кабинетов и удалился. Оглядевшись, Беру заметил столик, два привинченных к полу стула и все. Больше здесь ничего не было, голые стены и мутный потолок, как в камере. Именно сравнение с камерой первым пришло в голову. Откуда-то появился человек с проглядывающимся сквозь его недорогой, но ладно скроенный костюм атлетическим телосложением. Беру готов был поклясться, что секунду назад его здесь не было и никакие потайные двери не открывались. Материализовался из воздуха? – Господин Беру? – Вам лучше знать. Незнакомец обнажил в улыбке идеально ровные зубы и представился: – Я капитан королевской безопасности Рыков. – Ну! – Давайте присядем для начала. Беру последовал предложению и поместился на неудобный стул. – Прежде всего, хочу сказать, что сказанное здесь не выйдет за пределы этой комнаты. – Чем вызван интерес КОРБа к моей персоне? – О, мы знаем о вас очень много интересного, господин Беру. Знаем о вашей подпольной противозаконной деятельности, какими средствами вы ворочаете и даже расписание вашего хождения по нужде. Мы закроем глаза на такую ерунду, как тотализаторы, притоны, нелегальные бои, ночлежки, подпольные бары, не платящие налогов. На все это мы готовы смотреть сквозь пальцы, но от вас нам нужны кое-какие услуги. Беру долго и пристально смотрел на капитана, всем своим видом показывая, что он попал в компанию несмышленого дурочка. – Все это бред, капитан. Ваши чистейшие фантазии. Даже если бы я в чем-то был замешан, у вас все равно нет доказательств. – Что ж, не будем терять времени, господин Беру. Вы к нам откуда прилетели семь лет назад, из Федерации Шрак? Верно? Так вот, это там вы можете требовать свои права, нанимать адвокатов, требовать официального обвинения, санкций на обыск, арест и прочее. У нас же здесь этого нет. Вернее есть, если это входит в компетенцию полиции, если же замешаны интересы королевства, то эти самые интересы выше процессуального закона. Надеюсь, я вам доходчиво объяснил, господин Беру? Мы запросто можем поступить так: просканируем ваш порочный мозг, извлечем необходимую информацию, потом просканируем ваших подельников. Поскольку в дальнейшем вы нас уже интересовать не будете, можно будет не беспокоиться, что во время "промывки" вы станете кретином. Мы просто возьмем и аккуратно вырежем опухоль, которую вы создали на Шероле. – Хорошо, что вы хотите? – холодно произнес Беру и добавил: – Только не думайте, что я запуган и брошусь давать показания, начиная с мелких детских грешков. – Ну что вы, что вы, – в голосе Рыкова ощущалась издевка, – я на это и не рассчитывал. А нужно нам вот что: детальные сведения о тех, кто посещает ваши заведения, обо всех ваших делах, посредниках, конкурентах, о всех новых лицах, которые попадут в ваше поле зрения, а также о всех субъектах с отклонениями. То есть о тех, чье поведение кажется странным для нормального человека. Беру выдавил из себя улыбку и пожал плечами. – Интересуетесь сумасшедшими? – Это уже наша тайна, господин Беру. И еще… Рыков выложил из кармана миниатюрные стереопроекторы. Три штуки. – Это копии сделанных нами записей, которые показывают вас не с лучшей стороны. Появилось изображение чиновника и еще нескольких преступных боссов, шел разговор о поставках партий наркотиков на Шерол. Беру прекрасно помнил эту сходку и внутренне содрогнулся. Никто не мог пронюхать об этом. Второй ролик показал момент передачи денег и оружия. Непосредственно Беру здесь не было, но присутствовали его доверенные люди. Третий ролик показал развлечения его подельника с десятилетней девочкой в одном из собственных притонов Беру. Капитан убрал стереопроекторы. – Вот за девочку я бы дал тебе в морду, гад. Но тебе сказочно повезло, Беру, мы в тебе заинтересованы. А вот твой приятель-извращенец сегодня ликвидирован. Беру молчал. То, что он сейчас увидел, выбило его из колеи. Всего этого хватило бы на смертный приговор, попади эти материалы в полицию. Но они попали в руки КОРБа, что еще хуже. Беру понял, что придется свернуть самые доходные виды своей деятельности. Потом он пришел к еще одному неутешительному выводу: в его организации есть человек из КОРБа. – Кстати, господин Беру, – продолжил добивать его Рыков, – если вы все еще колеблетесь, то у нас вызывает подозрение, каким образом вы получили свою должность при предыдущем префекте. При особом желании, можно порыться в вашем прошлом в Федерации Шрак. Хотя, судите сами, имеющихся улик более чем достаточно для высшей меры. Так что, советую очень хорошо подумать, прежде чем дать ответ. Беру все прекрасно понял. Его приперли к стенке и не оставили ни одной лазейки. Единственным выходом было сотрудничество. Произошедшее с ним было всего лишь одним из эпизодов проводимых королевской безопасностью в последние месяцы операций под личным контролем Шкумата. Львиная доля преступного мира королевства была ликвидирована или взята спецслужбами в оборот. Король требовал порядка, шеф спецслужб наводил порядок не взирая на имена, должности и методы. ГЛАВА 5 Командующий Дордским ТВД маршал 2-го ранга Вилангис продолжал изучать трехмерную голографию карты, занимавшую часть стены его кабинета. Сюда на КП театра стекались все последние данные. Маршал великолепно владел оперативной обстановкой, но снова и снова продолжал рассматривать пестрящую оперативно-тактическими символами карту, стараясь предугадать неожиданные действия имперцев, предвидеть их возможные решения. За последние несколько дней его группа выбила имперцев и из системы Дорд, и из прилегающих систем. Особую роль в операции сыграл 2-й флот и решительные действия его командующего адмирала Шкарубы. План "Усмирение", разработанный в имперском генштабе и утвержденный генералиссимусом Навукером, лег на столы Вилангиса и командующих других ТВД королевства в первую же неделю боевых действий. Опетский разведкорпус работал успешно, впрочем как и его оппонент СРИН. Стратегия плана "Усмирение" сводилась к одному: постепенное выдавливание сил Опета из систем, что по расчетам стратегов в генштабе империи должно было обессилить Опетское Королевство, лишить его баз и промышленной основы, загнать опетские силы в Пустошь и заставить их капитулировать. Война имела все шансы получиться затяжной и империя была к этому готова. На фронте имперское главное командование сконцентрировало едва ли больше сил, чем все опетские Вооруженные Силы. В недавнем прошлом, группировка опетского сектора составляла одну пятую армии и флота империи. Это был пограничный сектор с неизведанным космосом, форпост империи и первый заслон на случай возможного вторжения ассакинов. Треть имперского флота и армии стояли на границах с Оттоманской и Русской империями. Остальные силы прикрывали иные секторы и центральные миры. Маршал Вилангис понимал, что одними оборонительными действиями империю не одолеть. К счастью, это понимал и Сгибнев, и опетский генштаб. Поэтому, в последние недели на Дордском театре готовилось крупное контрнаступление. Вилангис хорошо изучил все методы командующего имперской группой "Дорд" маршала Роцера и понимал, что Роцер обязательно попытается выправить сложившееся положение. По Дорду готовился новый мощный удар. Разведданные говорили, что имперцы уже разворачивают переброшенный сюда из тыла 10-й штурмовой флот. Вилангис заблаговременно предугадал действия маршала Роцера и разработал утвержденный Сгибневым и Его Величеством план предстоящей операции. В течение последнего месяца, к Дордскому театру из Шерола и Иналипоса скрытно прибывали соединения 1-го и 3-го штурмовых флотов. Были приняты строжайшие меры секретности, что включало также и особое внимание к призракам и принятие дополнительных мер по противодействию им. По предложению маршала на театр прибыли эскадры из 1-го, 3-го и 5-го флотов для усиления группы и обеспечения оперативных тылов в ходе прорыва штурмовых флотов адмиралов Кудинова и Пономарского. Прорыва, который планировался после завершения первой фазы операции. На место изъятых эскадр резервные флоты стали пополняться новыми единицами, сходящих со стапелей кораблестроительных верфей королевства и переданными союзниками. Обстановка быстро менялась. Новые данные поступали беспрерывно. Ударные части имперцев пришли в движение, начало сражения уже было близко. Вилангис просмотрел сведения о потерях разведчиков и нашел их неутешительными. В другой сводке сообщалось, что за последнюю неделю имперцы потеряли дюжину призраков, большинство из них погибли в глубоких тылах театра. Не прошло и суток, как на командном пункте маршала побывали адмиралы Кудинов и Пономарский, где им Вилангис лично разъяснил оперативную обстановку, ознакомил с планом, поставил задачи. Прибытие на КП командующих штурмовых флотов являлось мерой предосторожности, Вилангис опасался перехвата и расшифровки донесений и приказов, что заставило бы поставить крест на всей операции. Кудинов и Пономарский ждали условного сигнала для начала второй фазы, маршал же ждал вестей от адмирала Шкарубы для начала первой фазы. В пятый цикл шестого месяца имперцы начали второе наступление на Дорд. В каждой системе завязались ожесточенный упорные бои, изрядно поредевший 2-й опетский флот постепенно отходил, сдерживая рвущиеся ударные соединения 10-го имперского штурмового флота. Отходя, опетцы оставляли после себя сотни тысяч космических мин, что еще больше замедлило темпы продвижения имперцев. На одиннадцатый день наступления передовые эскадры вышли к Дорду, на следующий день маршал Вилангис руководил отражением первого штурма. Двадцатого числа последовал повторный штурм, удар, нанесенный имперцами, оказался очень мощным, сводное соединение 2-го флота, прикрывающее Дорд, было практически истреблено, крепость Дорд XI подверглась серьезным разрушениям. Но все же и этот удар опетцы сдержали. В самый критический момент Вилангис ввел в бой резервы из соединений других флотов. Имперцы стали наращивать силы для третьего – окончательного штурма и допустили ошибки, чем и воспользовался Вилангис. Следуемые за 10-м штурмовым флотом соединения других имперских флотов сконцентрировались на узком участке театра в полусфере его периметра, оперативная глубина и тылы, по существу, остались открыты, фланги оголены. Все это не имело бы значения и роковых последствий, если бы командующий группой "Дорд" Роцер знал о тех резервах, которыми располагал Вилангис. В итоге, начав третий штурм двадцать седьмого числа, нишитурцы неожиданно для себя получили мощные удары сразу с двух направлений. Штурмовые флота Кудинова и Пономарского прорвали ослабленные фланги имперской группы и устремились в глубокий тыл, громя все коммуникации и резервы по одиночке. Штурм Дорда окончился полным провалом, понеся напрасные потери у системы, имперские корабли повернули обратно, но просто так уйти не смогли и были вынуждены продолжать тяжелые арьергардные бои с ударившими им в спину защитниками Дорда. Почти все оставшиеся имперские корабли, впрочем, их было еще достаточно много, получили повреждения и требовали ремонта. Таял запас боекомплектов, почти все суда обеспечения были отрезаны или захвачены. Получить необходимый ремонт, активное вещество для топлива и боеприпасы нишитурцы из-за разгромленных и отрезанных коммуникаций не могли. Для прорыва не хватало сил и средств. Первого числа седьмого месяца к окруженной группе из Опета прибыл полнокровный 1-й флот, который Вилангис разместил по всей сфере "котла". И "котел" стал медленно, но неумолимо сжиматься. Все это время имперцы тщетно пытались деблокировать попавших в окружение. С Владивостокского театра был переброшен 30-й имперский флот, но и он не смог ничего добиться, к тому же, это ослабило владивостокскую имперскую группу, которая была вынуждена оставить многие десятки кубических парсеков. Вскоре капитулировали многие имперские корабли, их сдача явилась шагом вынужденным – потрепанные, побитые звездолеты с почти опустевшими топливными танками и изрядно израсходовавшие боезапас, с ранеными на борту, а то и лишившиеся старших офицеров, многие из этих кораблей уже не были способны не то что на активные действия, но даже на самозащиту. Со временем сдачи стали массовым. Отрезанный от управления и потерявший контроль над происходящим, маршал Роцер застрелился. Некоторые экипажи одиночек-фанатиков продолжали борьбу. Сложила оружие обескровленная 72-я армия империи, дравшаяся на Анде ІІІ, находившейся в самом центре "котла". Однако там же – на Анде III продолжала сражаться 49-я пехотная дивизия БН, зажатая на полуострове южного материка. Сражалась без поддержки с воздуха, без резервов и обеспечения боеприпасами, избиваемая превосходящими силами. Дивизия гибла, но не сдавались. Такое упорство невольно восхищало Вилангиса. Что бы там ни было, но бээнцы все-таки достойные солдаты, их полевые части есть за что уважать. Маршал Вилангис пожинал богатые плоды победы: опетцы вклинились в имперские территории, захвачены нетронутыми многие базы со всем необходимым, взято в плен более полумиллиона вражеских солдат, матросов, офицеров, захвачено и отправлено на ремонт около сотни крупных кораблей, множество малых, классов: истребитель, штурмовик и прочих. Кагер отправил поздравления маршалу, присвоил ему свежеутвержденную высшую награду королевства – Звезду Славы под номером один, лучи которой состояли из крупных и мелких бриллиантов в золотой огранке. В своем выступлении перед СМИ по случаю крупного успеха в недавно завершенной операции, повелитель Опета заметил, что империя крепко получила по зубам. Благодаря победе в дордском сражении, Опетское Королевство получило так необходимый ему дополнительный политический вес в галактике. Но Империя Нишитуран скоро оправится от поражения, в ее недрах уже зрели планы реванша. ГЛАВА 6 Сидящая на софе женщина уставилась в одну точку долгим отсутствующим взглядом. Ее можно было принять за искусно сделанный манекен, если бы не редкое помигивание. Глядя на ее тело, а особенно на лицо, любой мужчина нашел бы ее необыкновенно красивой, идеальной. Черты ее лица завораживали правильностью и утонченностью, но то была холодная красота. Женщину звали Грета Рева. Она давно достигла зрелого возраста и осуществила многие свои мечты, став владелицей сети дорогих парфюмерных магазинов и нескольких ресторанов. В ее жизни было множество бурных романов, но все они как один, к великому удивлению ее друзей и знакомых, никогда не оканчивались браком. С Гретой кавалеры спешили расстаться в первые же полгода. Александр Слок отвлекся от почти завершенного портрета и посмотрел на Грету, потом снова на холст. Так, осталось вывести игру светотени. Добавив несколько мазков тонкой кисточкой, он накрыл холст специальной рамкой, которая окутала последние штрихи голубоватой дымчатой пеленой. Следы мазков разгладились, отмеченные места наполнились реалистичной красочностью и жизнью. Отложив мольберт на столик, Слок еще раз сравнил портрет с оригиналом и остался доволен. На сегодня, пожалуй, хватит. Глядя в лицо сидящей перед ним женщины, Слок впервые в жизни ощутил, что значит такое человеческое понятие, как жалость. Грета была красива и красота эта была заложена еще в период созревания плода, как и положено подобным ей особям в соответствии с канонами привлекательности господствующей в этой галактике расы. Но Слоку, мягко говоря, было плевать на ее красоту, он жалел ее по совершенно другой причине. В последнее время выполнять миссию стало особо трудно и опасно. Война, повысившаяся бдительность опетских спецслужб, заставляла отказываться от некоторых операций, а иные бросать не доведенными до конца. В первый раз Слок был на грани провала, когда передал сообщение о миссии Подгорного. Тогда в руки контрразведки чуть не попал "Минос", а один из схронов был обнаружен. После тех событий работать стало намного сложнее. Теперь контрразведка на каждую его передачу реагировала мгновенно. Дважды он чуть не угодил к ней в руки, чудом ускользнув из ее цепких объятий. Пришлось ликвидировать еще четыре схрона и дважды посылать помощников, заведомо обрекая их на смерть. Как и положено, его "люди" выполнили задания адекватно поставленным задачам, после чего самоликвидировались. Слок знал, что контрразведка имеет несколько перехватов его передач, но также знал, что дешифровать их не удалось. Но это лишь вопрос времени, даже не смотря на то, что он использует при шифровании совершенно иной принцип, неизвестный в этой галактике. Тенденции говорили, что в скором будущем связь не возможно будет использовать в принципе. Оставалось одно – действовать через мобильные агентурные группы, что еще рискованней и едва ли надежней. Грета пришла в его мастерскую несколько дней назад с просьбой написать ее портрет. Поначалу он принял женщину за обычную представительницу человеческой расы, но имея привычку использовать свои способности, прозондировал ее мозг и понял, кто перед ним. Она была ИРом – представителем шестого уровня власти. И пришла она, имея задание. Поработав с ее разумом, Слок извлек всю адресованную ему информацию. Грета Рева была послана другим РНХом. Сам этот факт был довольно необычен. Естественно, Слок знал, что был далеко не единственным РНХом, держащим разведывательную сеть в этой галактике. Но в целях безопасности все сети были обособлены и не соприкасались между собой. РНХи имели выход на своих контролеров, находящихся вне пределов обитаемого человечеством космоса. То, что этот ИР пришел от другого РНХа, свидетельствовало о том, что ее хозяин получил приказ ОТТУДА и ему требовалось содействие. Слок знал, что его собрат готовит какую-то важную операцию и ему требовалась информация, которую может знать только агент Слока – чиновник из аппарата Кагера Безменов. Надо свести Безменова и Грету, тот передаст ей все необходимые сведения, поставит блоки. Все это надо сделать в ближайшие дни, почему, Слок не знал, лишь догадывался, что операция его собрата будет связана с какими-то важными предстоящими событиями. Но вырвать Безменова было не просто, у него плотный график, но не невозможно. И не желательно ему лишний раз заходить в "Либертину", пусть лучше их встреча произойдет, как знакомство мужчины и женщины. Была еще одна сторона всего этого: после таких операций всегда "подчищались хвосты", то есть Безменов и Грета Рева должны быть ликвидированы. Грета остановилась в Олле, в гостинице "Кортикон", расположенной рядом с "Либертиной". В салоне, а особенно в мастерской, она бывала ежедневно и подолгу, скрашивая ожидание встречи с Безменовым позированием и любовными утехами. Слок питал слабость к человеческим самкам, но вынужден был отметить, что Грете не хватало того, что было у большинства из них – огонька. Глядя в угольно-черные глаза женщины, Слок знал, ее мозг уже получил приказ. Безменова, как не жаль терять такого агента, ему придется уничтожить лично. Поэтому к РНХу и пришла мысль о жалости. Ему была чужда сама идея этого понятия, но иного слова он подобрать не мог. Выполняя миссию, он постоянно имел одну проблему – уменьшение кадров из подчиненных ему соплеменников. А подпитка, в силу многих причин, была ничтожно мала. Среди агентов Слока, естественно, были и люди. Но абсолютное большинство из них нельзя считать надежными. Продажность, как говорят люди, палка о двух концах. Полностью доверять можно лишь единицам из них и то только потому, что они никогда не смогут узнать на кого на самом деле работают. *** Труп Юрия Безменова, помощника руководителя королевской администрации, был обнаружен в тридцати километрах от Оллы в сгоревшем личном гравитолете. Судмедэкспертизой установлено, что смерть наступила от удара воздушной машины о грунт, в результате чего лист лобового экрана срезал потерпевшему верхнюю часть черепа. Тело Греты Ревы нашли дети в подворотне неблагонадежного района города Лурис планеты Шерол. Судмедэкспертиза показала, что потерпевшая подверглась изнасилованию, смерть наступила из-за пролома черепа массивным тупым предметом. ГЛАВА 7 Черно-золотой королевский гравитолет мчался под облаками. В это время над Санктором облачность стояла низкая, мимо проплывали возделанные поля, мелкие речушки, вдалеке виднелись хаотично построенные дома столичного пригорода. Кагер решил навестить Алису Канадинс, жившую теперь в особняке за городской чертой. Гравитолет стал снижать высоту, на видеоэкранах можно уже было различить опетские деревья с раскидистыми ветвями и псевдолистьями с зеленовато-голубым отливом. Проплывающий ландшафт начал мелькать еще быстрее, когда гравитолет пошел в нескольких метрах над землей. Впереди ясно обозначилась его цель – полускрытый деревьями белый двухэтажный особняк. Водитель плавно посадил машину на стоянку, следом опустились два гравитолета с личной охраной короля. Боковая дверца откинулась вверх и Кагер ступил на аккуратную подстриженную траву. – Госпожа, Его Величество прибыли, – сообщил по внутреннему видеофону дворецкий. – Я сейчас спущусь. Скажи кухарке, пусть приготовит как всегда. Придирчиво оглядев себя в зеркало и поправив прическу, Алиса спустилась по ступенчатой широкой лестнице, устланной длинным красным ковром. Спустилась в парадную, куда мгновение назад зашел Кагер. – Виктор! – Алиса! Девушка бросилась в его объятия и подарила ему долгий и страстный поцелуй. – Ты, как всегда, неожиданно, – пожурила она. – Алиса, ты же знаешь, я не могу сказать наперед, когда у меня выпадут несколько свободных часиков. Девушка улыбнулась, на ее щеках проступили ямочки. – Мне нравятся такие приятные неожиданности. Пойдем в гостиную. Поднимаясь вслед за хозяйкой, Виктор спросил о том, о чем раньше как-то забывал: – Почему ты не хочешь установить гравилифт? Девушка махнула рукой. – Не хочется портить первозданную обстановку дома. Да и потом, это позволяет мне держать себя в форме. – Ну-у, на это есть и другие способы. К тому же, в твоем распоряжении гимнастический зал и бассейн. Дважды в неделю к тебе прилетает тренер. – Ты и это обо мне знаешь? Кагер собрался было ответить, но Алиса поднесла ладонь к его рту и игриво произнесла: – Не говори, я уже знаю то, о чем ты мне хочешь сказать. Они вошли в гостиную. Кагер присел в уголок диванчика и не сводил глаз с девушки. – Почему ты садишься в одно и то же место? Это уже похоже на ритуал. – Вовсе нет. Никакого ритуала, – он улыбнулся. – Просто отсюда я могу видеть всю комнату, где бы ты ни находилась. – Разве я прячусь от тебя? Алиса присела ему на колени и нежно взяла ладошками его лицо. – Я уже успела соскучиться по тебе, мы не виделись целых одиннадцать дней… Что сказал бы мой отец, увидь он меня сейчас? Я веду себя развязно? Он притянул ее к себе, поцеловал и подумал, что покойный маршал Канадинс, наверное, слишком уж рьяно прививал ей строгое нишитское воспитание. – Что за глупости? Если ты это называешь "развязно", то мне нравится твоя развязность. Кагер вдохнул аромат ее духов и чистого тела и ощутил приятную дрожь. Он расслабился и еще острее почувствовал ее близкое присутствие. Такие мгновения его всегда завораживали. – Предлагаю сегодня выбраться из твоего уютного гнездышка куда-нибудь поужинать. – А куда? – Я заказал кабинку в "Ледяной горе". Алиса согласно кивнула. – Я и сама хотела куда-нибудь выбраться. В последнее время я ощущаю себя, как в тюрьме. Мой дом и Опетский Университет Истории, вот пожалуй и все, где я бываю. Представляешь, кроме Санктора, я нигде на Опете не была. Да и столицу не очень-то хорошо знаю. – Вот и прекрасно. Разбавишь свои пресные будни в веселом заведении. "Ледяная гора" – прекрасное место. Тебе понравится. – Мои будни вовсе не пресные. А насчет сегодняшнего ужина, пообещай, что нас не потревожат, как в прошлый раз в "Двух звездах". Не люблю, когда репортеры назойливо лезут в душу и нагло себя ведут. – Это их хлеб. Общественность должна знать о жизни своих лидеров и короля. Но прошлый раз не повторится. Обещаю. Охрана просто не пустит репортеров в ресторан. А если кто-то все-таки нас потревожит, то очень не надолго и лишится работы… – он улыбнулся. – У нас ведь не какая-то там республика, где временщики заигрывают с так называемой свободной прессой. В какой-нибудь Которонской Конфедерации или ОМН я бы, наверное, не смог ничего поделать… Кстати, как продвигается твоя работа в Университете? – Знаешь, история полностью поглотила меня. Кажется, профессор Каменский доволен мною. Подожди, я совсем забыла. Алиса покинула Кагера и подошла к селектору, нажала кнопку, после чего раздался голос дворецкого: – Да, госпожа. – Отмени мой заказ, мы улетаем. – Слушаюсь. Она посмотрела на своего кавалера и спросила: – Сколько у нас времени? – Я сделал заказ на восемь вечера. Алиса снова обратилась к дворецкому: – Садрик, принеси нам бутылку шампанского. "Флорию", пожалуй. Полусладкого. – Слушаюсь. Девушка снова пристроилась у Кагера на коленях. – У нас еще уйма времени, можно и по бокальчику-другому пропустить. – Не откажусь. Ты говорила об истории. – Говорила. Я помогаю профессору изучать дошедшие до нас документы из ранненишитской эпохи. Это меня сильно поглотило. Наконец-то нам удалось хоть немного приоткрыть завесу тайн и забвения. Конечно, мы, нишиты, самое основное о своей истории знаем. Но не знаем главного, от кого мы произошли? – И вы это установили? – Пока нет. Но скоро мы это, надеюсь, узнаем. Пока могу сказать, что нашими предками были физически и умственно высокоразвитые колонисты-эмигранты, покинувшие родину человечества в эпоху ранней экспансии. А вот язык представляет интересную загадку, старонишитский язык искусственного происхождения. За основу в нем была взята латынь. – Латынь? Но этот язык был мертв еще до выхода человека в малый космос. – Именно. И кто-то захотел его возродить, хоть и частично. Кстати, некоторые нишитские имена явно латинского происхождения. Прозвучал звуковой сигнал двери. Алиса встала и, поправив платье, произнесла: – Войдите. Вошел дворецкий, принеся серебряное ведерко, в котором во льду стояла бутылка шампанского. В другой руке на подносе он держал бокалы. – Спасибо, Ив, поставь на стол, я сама управлюсь. Дворецкий натурально отвесил поклон, больше Кагеру, нежели хозяйке, и удалился. Виктор не позволил Алисе открыть бутылку, и сам откупорил ее, как и подобает мужчине. Наполнил бокалы. – На брудершафт? – На брудершафт. Они перекрестили руки с бокалами и пригубили. – Великолепный букет, – отозвался Кагер. – Что слышно от Кая? Этот вопрос нисколько не удивил Алису. Она знала, что король может получить любую информацию о ком угодно и о чем угодно. Но ее брат просил Кагера не устраивать ему синекуру и не делать о нем запросы. Он хотел просто служить и воевать, быть как все прочие офицеры. Виктор был верен своему слову, хотя и держал его скрепя сердце. – На той неделе, – ответила девушка, – он прислал видеодоки послания по межсистемной сети. Он был краток, как всегда. Сказал, что у него все нормально, сейчас он на Владивостоке III, принял командование новеньким фрегатом. Спрашивал обо мне, оставил свой новый адрес в сети. И все. – Да, лаконично. – Как всегда, в своей манере. Девушка сделала новый глоток. – Тебе нравится мое новое платье или мне переодеться для "Ледяной горы"? Кагер для виду внимательно оглядел ее. Оценить ее наряд и прелести, которые он подчеркивал, он успел намного раньше. – Не стоит. Ты великолепна! За эти слова он получил благодарный поцелуй и почувствовал себя самым счастливым человеком во вселенной. Но как краток оказался этот миг счастья, это чувство единения с любимым человеком! Злой рок настиг их, безжалостно разрушив магию счастья, напомнив, в каком мире они живут и как беззащитен человек перед ударами судьбы. То, что произошло в следующее мгновение, было столь стремительно и неожиданно, что ни Кагер, ни Алиса не успели сразу осознать всей опасности происходящего. Услышав какой-то неясный и приглушенный шум с улицы, Кагер среагировал рефлекторно, благо его тело было превосходно тренировано и интуиция никогда не подводила. Казалось, тело само знало, что ему делать. Он стремительно повалил девушку на пол и прикрыл собой, в то же мгновение в его руке появился уже взведенный лучевой пистолет. Грохот и звон разбивающегося стекла наполнил комнату, ворвавшийся смерч стал крушить все вокруг, превращая мебель и стены в труху и решето. Вокруг все падало, шипело и трещало, появился запах гари. Жестом приказав Алисе подползти к перевернутому столу, Виктор откатился под окно. Тело атлета и оружие были готовы к бою. В резко наступившей тишине в комнату влетели двое, пробив оставшиеся в оконной раме остатки стекол. Нападавшие были в черных бронекостюмах и шлемах, у каждого за спиной ранец с генератором антигравитации, в руках лучемет. Кагер открыл огонь моментально, благо позиция оказалась весьма удобной, не позволяющей его заметить за ту секунду, что понадобилась боевикам на проникновение. Выстрелы в упор прожгли шлем и шейный броневорот ближайшего врага. Третий заряд чиркнул по броне второго. Боевик развернулся к королю в ту же секунду, неприцельно лупанув из лучемета, не успев сообразить где его цель. Обжигая одуряющим жаром, несколько лучей прошли над головой Кагера, проделав огромные коптящие сквозные дыры в стене. Ответные выстрелы короля попали в лучемет и руку летящего на него боевика, отстрелив кисть и выведя из строя ранец. Всем своим весом лучеметчик навалился на Виктора, пытаясь его обездвижить. Противник был силен, но страшное ранение быстро отнимало его силы. Кагер смог извернуться под грузным телом и нанести несколько оглушающих ударов по шлему, ударов от которых защемило от боли кулак. Противник продолжал давить своим весом, пытаясь в то же время размозжить бронированным кулаком монарху лицо. И это ему бы удалось, если б не стремительная убыль сил. Кагер смог, наконец, вывернуть вторую руку и начал доворачивать лучевик к голове врага. Боевик вцепился в пистолет мертвой хваткой, но поздно. Кагер нажал на спуск. Разряд прожег шею врага. Выбравшись из-под трупа, король оставил попытки выдернуть из его руки пистолет. Усиленная псевдомускулами перчатка мертвеца не отпускала свой трофей. Кагер начал искать глазами Алису. Но в окно влетел еще один боевик. Вместо шлема на нем была черная маска. И снова Кагер среагировал рефлекторно. Он вышиб у него стэнкс и ударом в грудь отправил на несколько метров кувыркаться в воздухе. Однако боевик смог сгруппироваться и отстегнуть ранец. Уже на полу он выхватил длинный вибротесак и напал. Лезвие со свистом рассекло воздух. Выпад, еще один. Для Кагера вся вселенная сосредоточилась на тесаке. В нем сейчас была заключена его жизнь. Или смерть. Новые выпады. Дважды удары почти достигали его, но все же королю удалось избежать виброклинка, пусть и ценой пропущенных ударов ногой. Враг дрался отменно, оружие, как правило, начинало атаку одновременно с тяжелым ботинком. Это была непривычная для Виктора тактика, очень не привычная. Новая атака. Боевик широко раскинул руки и бросился в вперед. Кагеру все же удалось выбить тесак, но он пропустил удар ботинком в плечо. От боли рука отнялась. Продолжая атаковать, боевик пер напролом, пока не совершил ошибку. Чем и воспользовался Виктор. Нанеся удар, нападавший по инерции увлек свое тело. Кагер же от удара ушел, его кулак врезался в нос. Осколки раздробленной кости вошли в мозг и вызвали мгновенную смерть. Некоторое время Кагер все еще смотрел на неподвижное тело. Через минуту дверь в комнату распахнулась. Ввалился лейб-гвардеец и молниеносно оценил ситуацию, хищно проведя стэнксом вокруг. Вслед за ним, сильно прихрамывая, вошел начальник личной охраны. На его правом бедре расплылось багряно-красное пятно. Настороженные глаза на бледном лице с плотно сжатыми губами с явным облегчением увидели короля живым и здоровым. Офицер отдал воинское приветствие. – Доложите обстановку, капитан, – ледяным тоном приказал Кагер после того, как помог подняться впавшей в ступор Алисе. – Нападавших было десять, сир. Двое взяты в плен, остальные убиты. У меня трое убитых и трое раненых. Кагер осмотрел комнату, кругом был настоящий погром, почти ничего, что по уровню выше подоконника, не уцелело. В воздухе витал едкий дым горелого пластика и тлеющих обивочных материалов мягкой мебели. На полу валялись оплавленные осколки стекол, среди которых лежали два трупа. Еще один труп, ставший таковым первым из всех, висел в воздухе и медленно дрейфовал. Эмоций Кагер сейчас не испытывал, они придут немного позже, когда он устроит дотошный разбор всех проколов в системе охраны. Алису била лихорадочная дрожь. Виктор обнял ее, девушка разрыдалась у него на груди. – Успокойся, маленькая, все в порядке. Все уже позади. От его ласкового и утешительного тона Алиса перестала плакать и вытерла носовым платком мокрое лицо с немного размазавшейся косметикой. Потом нашла чудом оставшийся стоять стул, у которого была отстрелена только спинка, и присела, уткнувшись в лицо ладонями. – Вызовите врачей, – обратился к капитану Кагер. – Вызовите также оперативно-следственную бригаду из безопасности. Я хочу знать, каким образом все это произошло. – Есть, сир! – Что с пленными? – Пришлось их вырубить, чтобы не рыпались. Вызвать генерала Шкумата, сир? – Не стоит. Он сейчас вне пределов Опета. Вызовите генерала Керцера, пусть лично займется пленными. – Есть, сир! Начальник охраны покинул комнату, а его подчиненный занял пост у входа. Кагер присел рядом с Алисой на корточки и взял ее руку. – Тебе придется перебраться ко мне. Здесь оставаться опасно. Она согласно кивнула. – А сейчас тебе надо перейти в спальню. Отдохни пару часов, прими успокоительное. – Никаких успокоительных, просто останься со мной. Он помог ей встать и проводил в спальню до самой кровати. После уговоров, Алиса все же согласилась принять успокоительное и забылась сном. Через четверть часа прибыл заместитель Шкумата генерал-лейтенант Керцер, один из немногих в КОРБе генералов-нишитов. Прибыл Керцер в сопровождении оперативников и следователей безопасности. Одновременно прибыл штурмовой взвод, тоже из КОРБа, его бойцы оцепили особняк. На высоте километра над особняком завис эскадренный миноносец. Кагер покинул спальню девушки и аккуратно прикрыл за собой дверь. – Я уже обо всем позаботился, Ваше Величество, – выпалил заместитель шефа спецслужб. – Хорошо, генерал. Те двое пленников, за них вы отвечаете головой. – Понял, сир. У меня плохие новости. – Выкладывайте. – В замке Алартон объявлена биологическая тревога. Кто-то распылил избирательный штамм халцедонской язвы. Пока никто не заразился, но весь персонал эвакуирован. У меня есть основания предполагать, что штамм предназначен вам. Кагер кивнул с таким видом, словно ему доложили о мелкой поломке личного гравитолета. – Что еще? – Похоже, нападение на вас, Ваше Величество, – это часть обширного плана удара по королевству. Во многих системах халцедонской язвой заражены десятки управленцев. Совершены покушения на многих чиновников высших рангов и высших офицеров. Многие предотвращены, но к сожалению, погибли губернатор Иналипоса, заместитель командующего 1-го флота и некоторые другие. Подробный отчет будет представлен завтра. – Хорошо. Что со Шкуматом? – Он в курсе, сир. Завтра утром прибудет в Опет. – Хорошо, Керцер. Вы свободны. Кагер хотел было возвратиться в спальню, но заметил, что генерал и не думал уходить. – Что еще? – Сир, где вы собираетесь провести эту ночь? – Здесь. – Боюсь, я не могу этого позволить. Вы и девушка должны отправиться в Черный Бриллиант. И еще, это важно, вы должны сдать кровь на анализ ДНК. Кагер ненадолго задумался. – Пожалуй, вы правы, генерал, здесь и в замке я оставаться не могу. А ДНК… После сличения, образцы моей пробы уничтожить. – Есть, сир. Генерал козырнул и покинул короля. Этим же вечером эскадренный миноносец доставил Кагера и Алису Канадинс в Черный Бриллиант, где король до полудня следующего дня прождал визита Шкумата. Личный кабинет правителя Опета находился на самом нижнем уровне крепости. Кагер изучал свежие данные положения на театрах, доставляемые по закрытой внутренней сети прямо из генерального штаба, располагавшегося на этом же уровне. Дверной идентификатор опознал шефа спецслужб и открыл бронированную дверь. Четким деловым шагом вошел Шкумат и поприветствовал отрывистым взмахом. – Ваше Величество. – Проходи, Антон, – Виктор указал на кресло напротив единственного стола и отключил стереоэкран. Шкумат снял фуражку, приняв приглашение садиться. – Заждался я тебя, чем обрадуешь? Шеф спецслужб не уловил оттенка иронии или не пожелал его заметить. – Хорошего мало, сир. Начну с общей картины. Вчера, в промежутке от восемнадцати пятидесяти до девятнадцати тридцати по опетскому времени, Безопасностью Нишитуран была проведена операция по устранению видных фигур нашего королевства. В ходе акции были заражены халцедонской язвой губернатор Иналипоса, губернатор Тиоры, командующий третьей армией и офицеры его штаба, заместитель командующего первого флота, ваш личный советник Маригнан и еще тридцать восемь государственных чиновников. Замок Алартон подвергся заражению избирательным штаммом. Со всей уверенностью утверждаю, что объект атаки именно вы. – Что с ДНК? – Штамм не берет ваш ДНК, из чего я сделал вывод, что БН дезинформирована. – Я всегда тщательно скрывал эту информацию. Образцы моей ткани и пробы крови уничтожены? – Так точно, сир. Хотя они не вводились даже в память вычислителя, его накопитель был уничтожен… На всякий случай, – добавил Шкумат. – Вернусь к Алартону. Уже установлен злоумышленник – это служащий штата замка, завербованный БН. Он арестован и допрашивается. Теперь о других покушениях. Убиты градоначальник Санктора и несколько управляющих оборонными заводами. Погиб, в ходе покушения на главного инспектора генштаба, его заместитель, сам вице-адмирал Рессинг не пострадал. Предотвращены покушения на десятки других государственных служащих и военных, арестованы целые группы бээнцев и агенты-одиночки. Некоторые ликвидированы при задержании. Никто из очень важных государственных деятелей не пострадал, охрана была на высоте. – Да, за исключением парочки губернаторов, моего личного советника и отличных офицеров, – холодно прокомментировал Кагер, удержавшись, чтобы не съязвить. – За исключением их, Ваше Величество, – без тени вины ответил генерал. – Ладно, оставим, – примирительно произнес Кагер. – А как насчет покушения на меня? Вижу, не спроста ты оставил это напоследок. – Да, сир. Здесь много интересного. Первое: боевики, напавшие на особняк, по меньшей мере, за неделю готовились к акции. Недалеко от усадьбы обнаружена хорошо замаскированная подземная пещера искусственного происхождения. Посланный в нее разведывательный робот погиб при взрыве, который ее завалил. Ведутся раскопки. Как вы знаете, каждый раз, как вы, сир, собираетесь посетить какую-либо точку на Опете, за два дня до этого над соответствующим местом зависает спутник и фиксирует все, что только можно зафиксировать. Думаю, нападавшие знали о спутнике и подготовились заблаговременно. Второе: установлено, что прислуга Алисы Канадинс никакого отношения к боевикам не имеет. Садовник, охранник и дворецкий – убиты. Ее шофер и повариха допрошены, они не причастны. Третье: был зафиксирован сигнал в УСС диапазоне, пришедший из космоса. Сигнал был сфокусирован на особняк. Я предполагаю, что боевики ждали приказа к началу операции. Сигнал записан, ведется расшифровка, но предварительно могу сказать, что его параметры очень необычны. Четвертое: двое захваченных в плен просканированы. Информация изучается, она очень интересна, но… Все говорит о том, что они не агенты БН или имперской разведки. В пользу этого говорит и сам сигнал. До сих пор я не сталкивался с такого рода шифрами. Это явно не имперский почерк. Да и сами боевики были заранее принесены в жертву, что не в правилах нишитурских спецслужб. – Тогда чей это почерк? – Пока с полной уверенность трудно сказать, сир. Но, по всей видимости, мы столкнулись с тем же, с чем столкнулся Подгорный в Екатеринаславе. – Ассакины? – Это моя версия, Ваше Величество. Слишком много общего. Да и головной мозг пленников несколько отличается от мозга обыкновенного человека. Между прочим, пленники час назад внезапно и синхронно покинули сей мир. Как будто получили команду умереть. Остается неясным, хотели ли ассакины, если это они, устранить вас под прикрытием имперской операции или это совпадение? – Веришь в совпадение, Антон? – Нет, сир, но иногда случаются удивительные вещи, как говорят у нас на Владивостоке, его величество случай. Но если это не простое совпадение, а попытка замаскировать свои действия под имперцев, о чем говорит, например, перехваченный сигнал, то боюсь, ассакины, опять же, если это они, неплохо осведомлены в тайных замыслах Безопасности Нишитуран. Если это правда, то складывающаяся ситуация как для империи, так и для нас очень неутешительная. У меня все, Ваше Величество. – Когда я смогу вернуться в замок? – Через пару дней, сир. В Алартоне со вчерашнего дня предприняты повышенные меры безопасности. – Это означает, что я даже в сортир не схожу без твоих электронных соглядатаев? – Зачем же так, Ваше Величество? Это не совсем так, но близко к истине. Кроме того, процент моих людей в персонале увеличен. – Ладно, Антон, иди занимайся своими делами. А я, пожалуй, пообедаю. Может, составишь мне компанию? Алиса сейчас отдыхает, врач снова дал ей снотворное и попросил ее не беспокоить. А мне что-то не хочется обедать в одиночестве. – Боюсь, вынужден отказаться, Ваше Величество. – Да? – удивился Кагер. – Ты единственный, кому я подобное прощаю… Что-то ты осунулся, Антон, наверное, не спишь сутками? – Отчего же, сплю. – Ладно, ступай. ГЛАВА 8 Авианесущий крейсер "Иштар" был временно выделен в сводную эскадру, имевшую задачу "прочесать" оставленные имперцами необитаемые системы в оперативном тылу королевского флота. После недавнего контрнаступления маршала Вилангиса плоскость фронта отодвинулась на десятки парсеков и сводная эскадра выполняла задачи и по сбору трофеев, и по охране коммуникаций. Эскадрой были обнаружены до десятка брошенных орбитальных ремстанций, две перевалочные базы снабжения с брошенным в пакгаузах имуществом и даже спасены два имперских экипажа, дрейфовавших в пространстве вместе со своими изувеченными кораблями без грана активного вещества. Звездолет четвертый цикл обследовал отведенную ему зону, исследовал звезду за звездой и не встречал никаких признаков врага. "Иштар" активно участвовал в недавнем сражении и ему посчастливилось уцелеть и даже не получить ни одного повреждения. Чего нельзя было сказать о базирующимся на нем истребительном такдивизионе, безвозвратно потерявшем пять единиц и еще две поврежденными, находившимися сейчас в ремонтных доках оперативной базы соединения. Космос был пуст, что свидетельствовало о поспешном бегстве имперцев, которые не успели даже поставить минные поля. Энергичный в бою, капитан второго ранга Воронов сейчас откровенно скучал. В борьбе со скукой он созерцал черную бездну, усеянную россыпями звезд, которую отображали мониторы центрального командного пункта. Одно из светил сильно выделялось своими растущими на глазах размерами, именно к нему и направлялся корабль. Впереди, на расстоянии световой минуты, шла тактическая группа истребителей, используемая сейчас в качестве разведчиков. Несколько истребителей, на таком же удалении, прикрывали фланги и тыл корабля. Красный гигант беспрерывно рос на экранах. Безымянная система значилась в имперском каталоге лишь как ТТ-816-XXIV-CLIX, да еще кое-какая скудная информация. Время шло. Передовая такгруппа достигла системы и передала первое сообщение. Воронов глянул на замешкавшегося вахтенного связиста и понял, что безмятежность и скука закончились. – Командир, – обратился связист, – "стрелы" передали, что перехватили переговоры по обычным каналам связи. Воронов развернулся к вахтенному офицеру и приказал: – Объявить тревогу, Севера и Фарнадота срочно ко мне. – Есть, командир! По всему кораблю тревожно завыла сирена, палубы и отсеки заполнились топотом экипажа, занимающего боевые посты. Через минуту в центральную рубку управления прибыли офицеры, старшины и матросы. – Господа, – обратился Воронов к капитанам третьего ранга Фарнадоту и Северу, – передовая такгруппа что-то нащупала. – Новое сообщение, – объявил связист. – Переключи на приемную связь, – приказал Воронов. Командир БЧ-6 капитан третьего ранга Север подошел к пульту связи, на котором возникло изображение командира такгруппы истребителей. – Стрела-один, что у вас? – Обнаружили две цели. На орбите газового гиганта орбитальная станция. На запросы не отвечает. В астрономической единице неизвестный корабль, похоже, нас засек и пытается удрать. – Корабль на перехват, при появлении агрессивных намерений – огонь на поражение. – Вас понял. Экран связи погас, через секунду он засветился передаваемой записью орбитальной станции. – Странная конструкция, – удивился Воронов. Остальные офицеры разглядывали передаваемое изображение с не меньшим удивлением. – Похоже, это орбитальная тюрьма БН, – сказал Фарнадот. – Интересная находка, – прокомментировал командир "Иштара". – Начальник связи, передайте сообщение о найденном нами объекте в штаб. – Есть. – Задействуйте оставшиеся истребители, – приказал Воронов Северу. – Пусть осторожно посмотрят вблизи, что это за штуковина. Командир такдивизиона кивнул и занял свой пульт. Последние четыре истребителя покинули крейсер и умчались к безымянной системе. Истекали долгие минуты ожидания, "Иштар" вошел в пределы системы красного гиганта и с постоянным ускорением шел на соединение со своими истребителями, взявшими чужой корабль в обхват. Неизвестное судно уже можно было различить в стереомониторы центральной рубки управления. Офицеры "Иштара" с некоторым удивлением разглядывали незнакомые очертания вражеского звездолета. – Параметры корабля? – спросил Воронов. – Классифицировать не удается, – доложил один из сидящих за пультами старшин. – По всей видимости, новый имперский тип. Вооружения на борту нет. – Установите связь с ним, – приказал Воронов и перешел к пульту связи. Приемный монитор остался темным, но командир знал, что его сигнал уже принят на вражеском корабле. – Я командир опетского авианесущего крейсера "Иштар" капитан второго ранга Воронов. Приказываю дать информацию о себе и лечь в дрейф. Приемный экран остался пуст. – Даю пятнадцать секунд на размышления, – Воронов повернул голову. – Приготовить "Шивы". Видимо, упоминание о малых десятикилотонных ракетах отрезвляюще подействовало на экипаж имперского корабля. На приемном экране возник человек в бронескафандре с бээнскими эмблемами и знаками различия. – Полковник Масер, – представился он и продолжил: – Имперский транспортный корабль "Мер". На борту нет вооружения. – Немедленно ложитесь в дрейф, полковник, – приказал Воронов. – Боюсь, я не могу подчиниться, – Масер смотрел холодным колющим взглядом сквозь прозрачное забрало гермошлема. Командир "Иштара" смерил его не менее ледяным взглядом и недобро улыбнулся. – Даю тридцать секунд для раздумий, потом вы будете уничтожены. Воронов отключился и стал ждать. Отведенные полминуты истекли, но "Мер" так и не подчинился. Его двигатели перешли на форсаж. – Траектория цели хаотическая, но "Шивы" достанут без проблем, – доложил лейтенант службы слежения. – Огонь не открывать, их надо захватить. "Стрелам" обездвижить этот транспортник. Север кивнул. Имперский корабль пытался оторваться от преследования, менял траектории, режимы хода, но маленькие юркие истребители без труда повторяли все его ухищрения и с короткой дистанции открыли огонь из плазменных пушек. "Мер" озарился вспышками попаданий. Некоторые модули кормы отрывало и разносило вокруг. Один за другим были уничтожены двигатели. "Мер" потерял ход и стал беспомощной добычей. "Иштар" покинул абордажный шлюп и начал сближение с имперским кораблем. Ему так и не понадобилось пускать в ход свое вооружение для стыковки. Один из стыковочных шлюзов "Мера" раскрылся и впустил опетцев. – Сообщение с "Мера", – доложил вахтенный офицер. На экране появился лейтенант абордажной команды. – Судно в наших руках, командир. Здесь была резня. Полковник Масер убит, как и многие другие. – Кто старший на борту? – Капитан Ренгис. Взбудораженный боем бээнец сменил на экране командира абордажников. – Мы убили Масера, так как он хотел взорвать корабль. Мы принимаем все ваши требования. Воронов сдержался, чтобы не сказать, что они поздновато решили принять требования, вместо этого он стал слушать дальше. – Хочу вас предостеречь, – продолжал Ренгис, – не высаживайтесь на тюремную станцию, она заминирована. Кодов доступа у меня нет. Мы получили приказ не подрывать ее сразу. Минированием занимались Масер и некоторые офицеры, которые были с ним заодно и теперь убиты. Самоуничтожение произойдет через пять минут, как только какой-нибудь корабль сядет в одном из причалов или при любом другом проникновении. Чтобы обезвредить программу, надо ввести коды в вычислитель первого причала. Ввод надо произвести в течение пяти минут, иначе все разлетится к чертям. – На станции кто-нибудь есть? – Около пятисот арестованных. – Что же вы не забрали их с собой? Ренгис нахмурился. – Таков приказ. Но и помимо приказа, у нас не хватило бы для них места. На "Мере" экипаж корабля и персонал станции. А трюмы не пригодны для перевозки людей. Они не оборудованы системой жизнеобеспечения. – Значит, ваше командование ожидает, что мы скоро уйдем из этого сектора? – Именно так. Если это произойдет скоро, то с арестованными ничего не случится. Если нет… БН никогда не отличалась гуманностью. – Сколько вас на борту – Осталось сто сорок. Еще сорок шесть трупов. – Теперь я поговорю со своим офицером. Когда на мониторе возник лейтенант, Воронов приказал: – Бээнцев доставлять шлюпом на "Иштар", трупы в космос, "Мер" взорвать. – Есть, командир. Воронов отключился. – Что будем делать со станцией? – решил он посоветоваться с первым помощником. – Надо спасать людей, командир. Хотя шансов мало. – Знаю, мы рискуем и арестованными, и своими людьми, которых пошлем. Вахтенный, командира боевой части-девять ко мне! – Есть, командир. Когда прибыл вызванный офицер, Воронов объявил ему свой приказ и ввел в курс дела. Напоследок он сказал: – Не спешите, капитан-лейтенант. Сначала все хорошенько исследуйте и помните, после начала у вас будет всего пять минут. – Это целая вечность, командир. Воронову понравился его ответ. – Удачи, капитан-лейтенант. Идите. Прежде чем приступить к выполнению задания, командир БЧ-9 около двух часов вел допрос Ренгиса. В итоге он составил приблизительную картину предстоящей операции, выяснил о характере системы самоуничтожения тюрьмы и план самой тюремной станции. И вот шестьдесят человек на четырех шлюпах проникли на первый причал и рассредоточились согласно плану операции. Большинство из них принялись искать установленные взрывные устройства, а капитан-лейтенант с группой офицеров-специалистов подключились к вычислителю причала. Все это время на "Иштаре" с тревогой следили за действиями своих людей. Старшина-связист, находящийся в причале тюрьмы, держал командира крейсера в курсе происходящего, докладывая каждые двадцать секунд. Истекла первая минута, Воронову было доложено, что обезврежено два ядерных взрывных устройства мощностью в килотонну каждое. По всей видимости, их оставалось еще восемнадцать. Доклады следовали один за другим, опетцы глубоко проникли в вычислитель причала и вышли к центральному вычислителю тюрьмы, но пока что они не смогли выявить, как уничтожить или обойти программу самоликвидации. Истекла вторая минута, потом третья. Было обезврежено уже восемь фугасов, но с такими темпами саперы просто не успеют. Воронов прекрасно понимал это, и когда таймер показал двести десять секунд, приказал всем саперным группам прибыть на причал и грузиться в шлюпы. Был еще один неприятный момент, оказалось, что камеры с арестантами нельзя открыть без кодов, которые прекращали программу самоуничтожения. Делать это с помощью направленных взрывов и плазменных резаков не было времени. Да и кто знает, какие ловушки приготовил покойный полковник Масер? Истекли четыре минуты. По приказу Воронова три шлюпа уже покинули тюрьму, теперь он отдал приказ возвращаться остальным. Однако несколько офицеров нарушили приказ, на свой страх и риск оставшись до конца. За тридцать две секунды до взрыва им удалось обойти программу, хотя и не полностью ее отменить. Взрыв был отсрочен на два часа. Командир "Иштара" сменил гнев на милость и оставил мысли о наказании нарушивших приказ саперов. Шлюпы вернулись на станцию, а саперы снова приступили к поискам и обезвреживанию фугасов. Одновременно специально прибывшая группа принялась вскрывать камеры, благо времени теперь хватало. Никаких подвохов не последовало. На тюремную станцию прибыл первый помощник Фарнадот и еще два офицера, которые принялись изучать вскрытые взломщиками "Иштара" материалы досье, хранившиеся в банке данных центрального вычислителя тюрьмы. При проверке Фарнадот разделил арестантов на три группы. В первую вошли уголовники, которые по каким-либо причинам попали в руки БН и заинтересовали ее, во вторую – имперские военные, их было большинство, около трехсот, в третью – опетские военнопленные. Всех их эвакуировали с тюрьмы и доставили на "Иштар". Вслед за вывезенными арестантами, тюрьму покинули и опетские матросы. Фарнадот прихватил с собой все досье. Уже покидая пределы безымянной системы красного гиганта, сенсоры крейсера зафиксировали мощный выброс энергии – взрыв орбитальной тюрьмы. Спустя сутки, старший помощник командира "Иштара" подошел к капитанской каюте и позвонил. Воронов не любил, когда его беспокоят во время отдыха и недовольно врубил дверной видеоэкран. По ту сторону был Фарнадот. – Входите, – буркнул он. Дверь отошла в сторону, впуская помощника. – Командир, я нашел очень интересного человека. – Хм. Какой-нибудь герой? – Несомненно. Думаю, если бы он служил в Королевских Вооруженных Силах, то получил бы золотой крест Опета. – Ну и что это за персона такая? – Черный легионер Мэк, личный номер пятьдесят два, одиннадцать, семьсот восемьдесят восемь. – Черный легионер? – разочаровался Воронов. – И что же он тут делает? Ах, да. Ирианские миры находятся в соседнем секторе. Но что, у них не нашлось пересыльных тюрем поближе? Или это не пересыльная тюрьма, а какая-то специальная? Черт, я в этом не разбираюсь. – Ответ на этот вопрос можно найти только в руководстве БН. – И что же он совершил героического? – Убил Иволу. Наступила продолжительная пауза. – И он до сих пор жив? – выдавил из себя Воронов. – Жив и относительно здоров, но это можно поправить. Я уже разговаривал с ним и остался доволен этим Мэком. Я думаю, его ждет карьера офицера флота. – Разве черные легионеры обучались кораблевождению? – Он родом не из Империи Нишитуран. Когда-то он был пилотом грузовых кораблей. И не плохим пилотом, судя по его заявлениям. Воронов задумался. – Что ж, контрразведка сама отправит его кадровику штаба флота. Или сразу в центр переучивания. – Стоит ли его сдавать контрразведке? – А мы не будет сдавать. Они сами его заберут. Как и остальных. Там его проверят, разберутся и решают, что с ним делать. ГЛАВА 9 Однажды в один из воскресных дней после коронации Кагера на Опете приземлилось коммерческое судно прибывшее из Новой Русы. Помимо сошедшей команды, тут же принявшейся за разгрузку трюмов вместе с портовыми рабочими и роботами, по трапу спустились десять человек в цивильных одеяниях. Со стороны они походили на коммерсантов прилетевших на Опет осваивать новые рынки и потому внимания на них не обращали – теперь Опет был наводнен такого рода делегациями. То что они поймав гравитакси сразу направились в недавно открывшееся русское посольство, тоже никого бы не удивило, так поступало большинство прибывших. В посольстве вновь прибывшие провели много времени, потом следы их затерялись. На самом деле в этот день прибыла военная миссия Русской Империи во главе с адмиралом флота светлейшим князем Голенцовым – доверенным лицом и ближайшим сподвижником императора Юрия II. Голенцов был единственным из адмиралитета Русской Империи, кто занимал свой пост еще до вступления Юрия на престол. Остальные члены миссии были тщательно отобранные самим императором адмиралы и генералы. Вскоре князя Голенцова принял Кагер, которому адмирал флота подтвердил свои высочайше возложенные полномочия и сообщил цель миссии – разработка плана совместной войны с Империей Нишитуран. Через несколько дней работа над планом началась. В целях конспирации русских союзников переодели в опетские мундиры старшего офицерского состава и зачислили в засекреченный отдел при разведывательном управлении генштаба. Поселили их в Черном Бриллианте. А чтобы на Новой Русе не бросалось в глаза отсутствие князя Голенцова, он был объявлен тяжело больным и помещенным в специализированный госпиталь, номер и место расположения которого никто не знал. О мнимости его болезни знали только несколько посвященных и близкие члены семьи. Чтобы Объединенный Союзный Штаб работал в спокойной обстановке были приняты и другие меры безопасности. ОСШ занялся тремя основными вопросами. Первый – выбор района королевства для дислокации 25-го флота РИ и его взаимодействие с опетскими ВКС. Второй – координация действий, согласование состава и структур задействованных сил для конвоирования караванов и борьбе с призраками. Третий и основной – совместная разработка ударов 1-го стратегического эшелона русского флота по сопредельным нишитурским секторам. В королевстве, как в бывшей провинции империи, имелись данные о комплексе оборонительных систем на русско-нишитурской границе, о координатах баз снабжения, информация о дислоцированных силах, размещавшихся на рубежах прикрытия до войны. В распоряжение ОСШ поступили рапорты офицеров служивших прежде в приграничных гарнизонах, а иногда прибывали и сами офицеры. Разрабатываемый план получил обозначение "Хищник". Давний недруг Нишитуры, Юрий II Александрович увидел благодаря Кагеру долгожданную возможность серьезно ослабить соседнюю империю и осуществить некоторые амбициозные мечты своего покойного отца. И само собой, упускать эту возможность он никоим образом не собирался. Юрий вовсе не желал чрезмерно затяжной, а тем более тотальной войны. Конечной целью всей кампании он перед князем Голенцовым поставил захват систем в скоплении Всадника – мощной индустриальной области Империи Нишитуран. Война и с опетцами, и с русскими для нишитурцев получилась бы затяжной, сжирающей все ресурсы, равно как и для всех ее участников. И если даже нишитурцы потеряли бы более половины территорий, армады Улрика IV все равно смогли бы наносить союзникам тяжелые удары. Конечно, шансов на столь грандиозный успех как захват половины Нишитурана практически не было, Юрий не заходил в своих мечтах так далеко. Поэтому ему нужен был Всадник – ключ открывающий путь к мирному договору. Договору в котором бы он, Юрий II, диктовал условия. Одно из которых – признание Улриком IV status quo Опета, другое – отторжение ласниверского сектора (некогда независимой звездной державы) под протекторат русской короны. Намеченный в общих чертах еще перед отправкой Голенцова из Новой Русы, план "Хищник" выглядел так: путем взлома нишитурской обороны сразу на трех ТВД, что являлось задачей первого стратегического эшелона, врезаться глубоко в нишитурский космос вторым стратегическим эшелоном, имея главным направлением скопление Всадника. После его оккупации ввести третий стратегический эшелон, который должен был выполнять роль нерушимого барьера перед подходящими резервами врага. ОСШ работал круглые сутки в три смены, к тому времени как отгремело дордское сражение и положение на этом ТВД стабилизировалось, план "Хищник" был на две трети готов. Со временем Кагер стал все больше уделять внимание работе ОСШ, для него "Хищник" теперь был неразрывно связан с надеждами на скорейшее и победное окончание войны. Перед Виктором замаячила перспектива столь желанного им мира. *** Антон Шкумат справедливо полагал, что в королевстве и по сей день остается не мало невыявленных врагов нового режима, часть из которых активно действует подрывая опетскую мощь изнутри. Он и представить не мог, что практически завершенный план "Хищник", столь тщательно оберегаемый всеми мыслимыми и немыслимыми мерами, попал в руки к нишитурскому разведчику – контр-адмиралу королевских ВКС Дилгеру. Этот факт казался невероятным, как почти невероятно было и то, что об утечке "Хищника" никто из посвященных в его тайну не знал. Как не знал этого и сам Шкумат. История Дилгера была типична для чуть ли не половины нишитурских агентов. Он никогда не учился в школах подготовки разведчиков, не пересекался по службе со СРИН, никогда не проходил спецподготовок. Дилгер успешно делал карьеру офицера-интенданта имперских ВКС, чему способствовала его выработанная педантичность, врожденная осторожность и способность хранить в голове большое количество специфической информации и оперировать ею. После провозглашения Опетского Королевства, он, что называется, готовился драпать в империю, однако в его планы вмешался нелегальный агент СРИН, который и убедил верного императору офицера остаться на Опете и присоединиться к мятежникам. С тех пор Дилгер действовал по его инструкциям и советам, а будучи наделенным фантазией и незаурядной способностью к самообучению, иногда сам задумывал и проводил часть операций. Одновременно Дилгер шел в гору по служебной лестнице ненавидимого им королевства. Со временем противодействие опетской контрразведки достигло таких масштабов, что он попал под колпак и едва не угодил под арест, потеряв нити со многими своими людьми. Однако Дилгеру удалось искусно выкрутиться и полностью обелить себя. Опетским контрразведчикам редко удавалось выявить всю цепь нишитурских агентурных сетей, чаще всего к ним в руки попадали промежуточные звенья. Дилгер оказался в положении, когда он мог добывать информацию, но не мог ее переправлять, у него просто не осталось людей через которых он мог бы наладить новый канал. Сложившаяся отлаженная схема оказалась нарушенной, он был вынужден на время затаиться. У Дилгера было два главных источника – это он сам, успевший возвыситься до начальника Управления Тыла ВКС, и генерал, состоявший при генштабе с которым он не имел непосредственного контакта. Информация от этого таинственного генерала зачастую оказывалась из разряда совершенно секретной, а в двух случаях копии были сняты с документов под грифом "особой важности". Были и другие источники у Дилгера, среди которых выделялся нелегал под прикрытием известного художника по имени Александр Слок, который в особых случаях брался переправлять добытые Дилгером сведения по своим каналам. Их сотрудничество носило характер партнерства равных, что было не стандартно и уязвимо. Это понимали они оба. Однако высокие результаты от совместной деятельности толкали к продолжению их сотрудничества не смотря на высокий риск. Период затишья у контр-адмирала продлился не слишком долго. Однажды утром он обнаружил в тайнике своего дома силовой диск. При немедленной проверке выяснилось, что система безопасности его жилища оказалась непотревоженной. Он не мог понять как неизвестный взломщик ухитрился безнаказанно проникнуть в дом и тем более было не понятно как таинственный гость отыскал тайник, обезвредил внешнюю сигнализацию и охранную систему дома. Ясно было, что все это провернул профессионал экстракласса. Пожалуй впервые в жизни Дилгер испытал острый испуг. Дилгер просмотрел силовой диск – он содержал копию плана "Хищник". Дилгер испытал шок. Первой его реакцией стала мысль, что подброшенный документ – первоклассная "деза". А если так, то его уже взяли в оборот. Но вот прошла неделя и ничего не случилось. За ней вторая. Его подозрения отнюдь не развеялись, но и не окрепли. Дилгер считал, что если принять за правду, что ему подбросили дезинформацию, то стало быть контрики уверены в его работе на СРИН и просто ждут его дальнейших шагов. Но в этом случае они должны были знать об его источнике в опетском генштабе, а значит сработали от имени источника. А если это не "деза", размышлял Дилгер, значит посредник между ним и источником имел веские причины не идти на прямой контакт, а предпочел тайное ночное проникновение в его дом в то время как сам Дилгер преспокойно спал в своей спальне. Спокойствие контр-адмирал приобрел после того как оказался ограбленным. Собственно ограбление было инсценировано. Однажды среди ночи Дилгер покинул карточный клуб, в котором дважды в неделю проводил время после службы. Его гравитолет оказался неисправен. Раздосадованный таким обстоятельством, он связался с конторой техобслуживания, заплатил ремонтникам наперед и отправился домой на гравитакси. Вот тогда его и "ограбили". Гравитакси высадило его в темной подворотне Санкторской окраины, дальше произошел короткий диалог с посредником и сама инсценировка. Через час оборванного и грязного Дилгера подобрал патрульный экипаж полиции. Блюстители закона не были склонны к церемониям, посчитав потерпевшего простым бродягой. Дилгер был одет в штатское, а теперь оказался без документов и денег. Его тщательно обыскали, забрали то немногое, что оставили "грабители" и поместили в каталажку. Все закончилось на следующий день, скандала не было, полиция и военные предпочли скрыть факт ограбления. Зато Дилгер был уверен в подлинности плана "Хищник" и оставил подозрения о своей разработке в контрразведке. Контр-адмирал изучил силовой диск. Ударные группы, эскадры, флоты, стратегические эшелоны, районы средоточения, координаты баз, расчеты по расходу боеприпасов и активного вещества, имена командующих, исходные рубежи, направление ударов на каждом этапе операции, например в день х+1 или х+7. И прочее, и прочее. Дилгер понимал: если все-таки он не стал фигурантом в изощренной дезинформационной игре Шкумата, то эти документы бесспорно самые важные из тех, что когда-либо удавалось ему заполучить. Льстя своему самолюбию, он уже видел себя героем спасающим империю от коварного вторжения русских армад. Но его головной болью по прежнему оставалась проблема отсутствия исполнителей. Одно время он даже подумывал о личном участии в переправке, потом отказался от этой мысли. Дилгер не мог пойти на такой риск, его должность была из того разряда, когда каждый шаг на виду. ГЛАВА 10 Начальник тюремно-следственного комплекса # 86 полковник БН Гетнер ужинал как обычно после работы в лучшем ресторане "Тетушка Марта". Ресторан считался лучшим по местным меркам, на других планетах это заведение могло претендовать разве что на роль второсортной забегаловки. "Тетушка Марта" располагалась на окраине поселка, выросшего вокруг единственного на Ламаске военного космодрома. Ламаска был слаборазвитым миром, основное население которого составляли три миллиона фермеров-скотоводов. На всей планете было только с десяток небольших городков и два коммерческих космопорта. Львиная доля ламаскийцев жила в обособленных хозяйствах, ежегодно поставляя на рынок империи сотни миллионов мясных туш. Гетнер уже допивал после съеденного ужина сок, когда на территории космодрома взревели диссонансные сигналы тревоги. В этот момент зажужжал канал срочного вызова видеофона. – Слушаю, – отозвался Гетнер как только развернулось стереоокно с изображением дежурного офицера. – Боевая тревога, господин полковник! Опетские корабли! На орбите идет бой! – Сейчас буду, – все что смог ответить Гетнер, пораженный этим известием. Но тут связь прервалась, не дав закончить разговор. Он выругался, отшвырнул бесполезный видеофон и бросился на выход, напрочь позабыв что надо расплатиться за ужин. На улице его ждал личный гравитолет. Поднимаясь в воздух, Гетнер со странным чувством нереальности смотрел на космодром на котором в два ряда были выстроены полтора десятка военных транспортов и два бронированных танкера. Пролетая над поселком, он прошел над своим только-только купленным двухэтажным домом, в который через неделю должна была переселиться семья. На Ламаску полковник получил назначение всего полмесяца назад. Выжимая из себя все что можно, гравитолет уже через пятнадцать минут достиг КПП ТСК-86. К Гетнеру подбежали оказавшиеся поблизости два лейтенанта, которых он вспомнил как дознавателей. Они поспешили сообщить, что связь заблокирована, а опетцы высадили крупные десанты на космодром и на объекты # 5 и # 6. Полковник понял, что ему крупно повезло, задержись он в "Тетушке Марте" и возможно был бы сейчас убит. Солдаты охранявшие КПП и лейтенанты были возбуждены, но растеряны. Глядя на них Гетнер понял, что и сам растерян не меньше. Ламаска находилась на относительном удалении от районов боевых действий и потому была слабо прикрыта. Сильного гарнизона на планете тоже не было. Появление опетцев казалось сродни мистике. Значит верно, подумал Гетнер, что у Дорда произошла катастрофа. Опетцы уже высадили десанты на объект # 6 – лагерь где содержалось около двадцати тысяч военнопленных, и на объект # 5 – ремонтный завод, где восстанавливали поврежденные корабли – пару эсминцев, сторожевик и полсотни истребителей устаревших типов – "Гладиаторы-III" и ДИ-2. Не вызывало сомнений, что ТСК-86 будет атакован весьма скоро. Гетнер бросился в караульное помещение, чуть не сбив с ног находившегося внутри солдата. – Связь со штабом, быстро! – крикнул он. Солдат козырнул и словно профессиональный спринтер в два прыжка оказался у пульта связи, который был соединен со штабом подземным кабелем. На мониторе показался дежуривший младший лейтенант. – Господин полковник! – произнес он облегченно вместо уставного доклада. – Слава богам! Мы не можем ни с кем связаться! Сбиты спутники, полевая связь глушится барражирующими постановщиками помех. У нас тут… – Где Каннабер? – перебил его Гетнер. – Полчаса назад его гравитолет улетел в поселок. – Кто еще отсутствует? – Пятьдесят отпущенных в увольнение солдат, все командиры батальонов, нету и начальников отделов и служб… – Черт с ними с этими начальниками! Ротные и взводные командиры на месте? – Так точно. – Значит так, капитаны Рам, Тонцер, Таксер и Витирц принимают батальоны. Майор Секстис осуще… Его слова растворились в оглушающем реве. Что-то, словно неуклюжий великан, снесло крышу караулки, вырвало с мясом двери и оконные решетки, подняло в воздух пирамиду с оружием, швырнуло стол и раздробленные балки крыши в стену, где находился рядом с пультом Гетнер. Сам полковник застыл, припечатанный внезапным ударом плотного воздуха к стене. Он не мог продохнуть от густой пыли. Когда оцепенение прошло и слегка утих звон в ушах, он увидел солдата пригвозденного к стене вырванной арматурой. Рядом с собой Гетнер заметил рухнувшую балку, стой он на треть метра правее… В клавиатуре пульта связи торчал острый осколок металлического листа. Пульт заискрился, но изображение дежурного не пропало. По его шевелящимся губам Гетнер понял, что слышимость потеряна. – Вы меня слышите?! – закричал полковник, но дежурный продолжал свой беззвучный монолог. Гетнер выбежал наружу, застав за оттряхиванием после обнимания с землей дознавателей и часовых. Со страшным грохотом вверх потянулись огненные султаны взрывов. Потом последовала новая их серия – самонаводящиеся ракеты ударили по казармам, боксам и ангарам охранного полка БН, которым по совмещению с руководством ТСК командовал Гетнер – так было заведено в БН. Высоко в пасмурном небе показались две точки – атмосферные бомбардировщики. Немного погодя начали рваться осколочные кассеты и фугасные бомбы. Начались сильные пожары и неразбериха. Уцелевшие метались в поисках укрытия, кто-то вытаскивал из горящего ада раненых, кто-то без всякой пользы стрелял в небо. Дала первый залп трехдюймовыми реактивными снарядами оставшаяся от разбитой батареи самоходная зенитно-артиллерийская установка. Всего в километре были замечены опетские ДШМы. По территории ТСК открыли огонь "Вузулы" и реактивные минометы. Полковник Гетнер никогда на войне не был, то что сейчас происходило он воспринял как конец мироздания. Однако хладнокровие взяло верх над эмоциями, в памяти неожиданно всплыла инструкция, предписывающая немедленное уничтожение картотеки и заключенных в тюремном блоке # 7. – За мной! – скомандовал он дознавателям. – В центральный корпус – уничтожить картотеку! Разрываемые ветром клубы дыма стелились по земле и обволакивали здания. Вокруг грохотали частые взрывы. Где-то истошно орал раненый… Опетские десантники уже вступили в бой на границе охраняемой зоны. На некоторых участках завязались рукопашные схватки. Гетнер и бежавшие за ним дознаватели миновали тюремные бараки и схоронились у пищеблока, пережидая пока преграждающий путь артиллерийский огонь станет менее интенсивным. Отсюда был кратчайший путь к центральному корпусу, но он вдруг оказался отрезан – на плацу валялись трупы бээнцев над которыми мелькали трассы стэнксов и лучеметов. – В обход! – приказал Гетнер, выхватывая из кобуры лучевик. По пути в обход они обошли коптящий БМП у которого скрючились убитые солдаты БН. Дальше прямо по середине бетонитовой дороги зияла дымящаяся воронка, а вокруг раскинулись изуродованные тела. Среди низкорослых ламаскийских псевдодеревьев группа наткнулась на четырех уложенных на спину раненных, крайний из которых захлебывался кровью издавая звуки от которых стыла в жилах кровь. За спиной Гетнер услышал характерное вэканье и оглянулся – одного из лейтенантов рвало. Из-за угла горящего одноэтажного здания появился здоровенный фельдфебель, таща на себе очередного раненого. Фельдфебель присоединил его к остальным и только теперь обратил внимание на Гетнера и дознавателей. За его спиной полковник отметил заброшенные через плечо два стэнкса. – Дай автомат! – потребовал позеленевший лицом обблевавшийся лейтенант. Фельдфебель снял один стэнкс и щелкнул переключателем автоматического огня. – Автомат тебе… – процедил он сквозь ухмылку. – Будет тебе автомат, на… Гетнер увидел безумный блеск в его расширенных зрачках. Он с силой схватил дознавателя за руку и потянул за собой. – Отставить, лейтенант! За мной! Гетнер бежал что было сил, молясь чтобы вместо лучевика у него сейчас оказалось что-нибудь посерьезнее. От переживаемого потрясения он не сразу понял что летит в воздухе, какая-то неведомая сила припечатала его к взрыхленной неестественно теплой земле. Он приподнялся и оглянулся. Бежавшие сзади лейтенанты не шевелились. У одного вся спина превратилась в сплошную кровавую кашу. Второй после обследования оказался жив, но потерял сознание. Через секунду Гетнер уже забыл о нем, бросившись вперед, больше не замечая то и дело попадающиеся трупы охранников и контролеров ТСК. Перед самым входом в центральный корпус он впервые увидел убитого опетца – тот горел наполовину выбравшись из подбитого ДШМа. На бегу Гетнер споткнулся о брошенный огнемет. Он поднял его на ходу, осмотрел – оружие оказалось исправно, счетчик в магазине показывал отсутствие только одного выстрела. Лучевой пистолет был возвращен в кобуру. На месте дежурной части комплекса полковник обнаружил уже почти развеянное дымо-пылевое облако и груду обломков – сюда угодила управляемая авиабомба. Проход был завален, Гетнеру снова пришлось идти в обход. Он пробрался внутрь через ближайшее разбитое окно главного крыла, а дальше знакомые коридоры привели его к цели. – Брось дуру! – услышал он сзади. Гетнер застыл, по его спине прошелся неприятный холодок. Он повернулся и увидел сержанта-десантника и наставленную в упор АМД-4. – Брось, говорю, – повторил сержант, – не то я тебя как фарш прожарю. …Плененные конвоиры, контролеры, охранники ТСК и солдаты охранного полка удостоились участи недавно опекаемых ими подследственных. Опетские десантники не спешили выпускать заключенных, но режимные меры ослабили. Подследственные из блоков? 7, 9, и 10 были переведены в остальные блоки. В освободившиеся камеры десантники загнали пленных. Особенно много поместилось в блоке? 7, где камеры были большие и одиночные. После первого допроса Гетнера, командир десантного батальона подполковник Фохт решил, что содержавшихся в седьмом блоке можно вообще освободить. Это были и уличенные в связях с сепаратистскими террористическими организациями, и пленные руководители ирианского мятежа, и просто все те, кого БН расценивало чрезвычайно опасными для империи. – Вообще-то, я потерял голову, – говорил на допросе Гетнер. – Вместо того чтобы попытаться руководить обороной я бросился к картотеке, хотя мог бы приказать уничтожить ее кому-нибудь другому, хотя бы тому же дежурному по комплексу или дежурному по штабу полка… Я просто растерялся, я никогда не служил в боевых частях БН. – Вы заявили, что получили назначение совсем недавно, – заметил Фохт. – Верно. Я еще не успел принять всю документацию, не успел войти в курс всех дел. – А кто был до вас начальником ТСК? – Полковник Самхейн. Он тоже не слишком долго здесь пробыл. Его перевели сюда на повышение, а потом он был арестован после междоусобицы, там наверху, между Саторой и Вешенером. – Если бы у вас была возможность, вы бы и правда перебили всех обитателей блока номер семь? – Да, хотя безо всякого удовлетворения. Инструкции должны выполняться… Фохт навестил санчасть, битком набитую раненными бээнцами и больными заключенными. Для своих раненых Фохт приказал разбить полевой лазарет. Санчасть оказалась мрачным местом – те же камеры, решетки и теперь уже отключенные лазерные заграждения. Те раненые, которым не хватало коек, а их было абсолютное большинство, лежали на суррогатных матрацах прямо на полу и так тесно, что некуда было ступить ногой. – Медикаментов хватает? – спросил Фохт у лейтенанта медицинской службы. – На исходе, командир. – Нельзя ли как-то улучшить их содержание? – Пока нет, командир. Вот когда будем эвакуировать… Тут много и зэков, некоторых привели недавно. – Тоже раненые? – Отчасти. В основном доходяги и больные. Среди них есть одна женщина. Красивая женщина. Она в глубокой депрессии и отрешенности. – Ее пытали? – Следов пыток не обнаружено, по крайней мере физических. Похоже ей промывали мозги и применяли психическое воздействие. – Откуда ее привели? – Из седьмого блока. Лейтенант провел Фохта в отдаленную палату на третьем этаже. Войдя, подполковник увидел несколько рядов коек вплотную придвинутых друг к другу. Женщину он заметил сразу, она лежала на койке у голой серой стены под узким зарешеченным окном. Фохт понял, почему лейтенант упомянул ее в разговоре. Ее нельзя было обойти вниманием. Она действительно была красивой. – Сейчас она спит, – сказал медик. Фохт кивнул, рассматривая ее черты, которые не смогла исказить изможденность. – С ней можно будет поговорить? – Не думаю, командир. Она безучастна к происходящему. Ей срочно нужна помощь специалиста. Сам я не имею нужной квалификации. Я хирург. – Что ж, я подумаю где разыскать специалиста. Во время следующего допроса Гетнера, Фохт решил расспросить об увиденной в санчасти женщине. – Она меня тоже заинтересовала, – ответил бээнец. – Содержавшиеся в седьмом блоке находились под особым контролем. А ее внешность, пусть и пострадавшая, согласитесь, не может оставить равнодушным ни одного мужчину. Я просмотрел ее дело… – Гетнер многозначительно замолчал. – И что вы в нем увидели? – Гриф "совершенно секретно", номер и отметку с одним единственным словом: "Антисеть". Что означает "Антисеть" я даже не догадываюсь. Больше в ее деле ничего нет. Можете в этом сами убедиться, если соизволите поискать ее дело в картотеке. – Вы сказали, что она не оставила вас равнодушным. Тем не менее вы приказали бы ее убить, следуя этой зверской инструкции? – К чему этот вопрос, подполковник? Мы с вами люди военные, а в армии приказы не обсуждаются, даже зверские или идиотские. Я привык держать руки по швам… – Но есть же нравственный предел! – Нравственный предел?… Нравственность… О какой нравственности вы говорите? Знаете, люди которые издают приказы если и знают что такое нравственность, то только потому что когда-то встречали это слово в энциклопедиях. Те кто издают приказы когда-то сами их исполняли… А что до меня, то я пытался ей помочь. Сначала я привлек специалистов из ТСК, но они оказались способны только ломать, а не врачевать. Да-а, ломать, как говорят, – не строить. Конечно, я бы мог вызвать хорошего спеца из Медицинского Управления БН, но это оказалось бы последним, что я сделал бы на этой должности. Здесь на Ламаске я розыскал врача-психотерапевта. Его зовут Владимир Экгардт, у него клиника в городе Мальвин. Экгардт навещал эту женщину, немного помог ей, но потребовал ее перевести в клинику. Естественно, я не смог удовлетворить его требование. Представляете себе? Он даже стал бушевать и мне пришлось напомнить ему, что он ссыльный и положение его довольно шатко. – Почему вы отказали Экгардту в дальнейшем лечении здесь в ТСК? – Ну, тут две причины. Первая – лечение в застенках, тем более когда оно касается психики и всего такого, это тоже по своему изощренная пытка. Это и мое мнение и мнение самого Экгардта. Вторая причина и главная – меня известили, что подследственную с таким-то номером скоро этапируют в другой ТСК, куда-то в центральные миры. До своего ареста, мой предшественник Самхейн занимался ей лично и кажется это именно он ее брал. Я не знаю что стало с самим Самхейном, но вся его деятельность, по видимому, представляет для Центра большой интерес. – Когда ее должны были этапировать? – Точно не знаю. Где-то на следующей неделе должен был бы прийти тюремный транспорт. Н-да, целый корабль за ней одной… …Доктор Экгардт выглядел добродушным толстяком, таким он по сути и был. У него был редкий талант – располагать к себе людей. И может быть поэтому он входил в число не только известных на Ламаске людей, но и уважаемых. Местные власти его любили и были даже в тайне рады, что Экгардту запрещалось покидать планету. В этом мире он был единственным врачевателем души, имеющим научное звание. С тех пор как в его клинике появилась та самая безымянная женщина из ТСК, Экгардт, что говорится, был на подъеме профессиональной деятельности. Пациентка представляла довольно сложный и нестандартный в его практике случай, ему по человечески было ее просто жаль. – Вы не лежите, – сказал он заходя в ее палату. – Вам крайне необходим покой. – Не могу больше, Владимир Геннадьевич, все бока отлежала. Погулять хочется, заняться чем-нибудь. Хотя конечно, после нар в моей камере, эта постель – одно удовольствие. – Великолепно! Вы идете на поправку и мне, признаться, будет жаль с вами расставаться. Она улыбнулась, поправляя больничную пижаму. – Вы улыбнулись! Впервые за столько времени! – А сколько я здесь? – Почти месяц уже. – Вы кудесник, Владимир Геннадьевич. За месяц побороть мой непростой недуг… – Все благодаря последним достижениям науки. Теперь я хочу задать вам мой старый вопрос. – Задавайте. – Вы готовы назвать свое имя? – Хух, – она пожала плечами, мол почему бы и нет? – Готова. Меня зовут Цинтия. – Цинтия, – Экгардт кивнул и повел бровями. – Что-то не так? – забеспокоилась Хельга. Ух, как ей не хотелось врать этому милому человеку! – Я говорю правду. Это мое имя. – Ничего-ничего! Я вовсе… Просто у вас красивое имя. – Хорошо. А когда вы мне разрешите посмотреть город? – Хотите погулять? Это замечательно! Думаю, сегодня же это можно будет устроить. – Правда?… А когда вы меня окончательно… того? – Скоро, Цинтия, уже скоро. От наркозависимости вы уже избавлены. Хотя вот с вашей душой еще надо поработать, а точнее с вашей психикой. Вам ее ломали весьма умело, не гнушались применять и возбуждающие препараты, и транквилизаторы. Когда я посещал вас в ТСК, в вашей крови, помимо прочей дряни, я обнаружил амизил, который иногда применяют при невротических реакциях. Вам не раз проводили психосканирование мозга, но вот выяснилось, что кто-то заранее вам поставил психоблоки, поэтому вас так долго мордовали. И еще, я сделал одно существенное открытие, может быть вам станет легче. Я надеюсь. – Говорите же. – Вам, Цинтия, вживлен блок ложной памяти, причем выполнено это на таком высоком уровне, что я долгое время ни о чем не догадывался. Понять это мне помогли некоторые, с позволения сказать, неувязочки. Ваша ложная память спаяна с эмоциональными слепками, скажем так, высоких энергий. Сделано это специально для выведения вас из устойчивого психического состояния, чтобы сделать вас уязвимой и более податливой для дальнейшей над вами работы. Так вот, когда я проведу в вашей памяти грань между реальными и апокрифичными воспоминаниями, тогда я с чистым сердцем отпущу вас на все четыре стороны. Хельга зажмурилась. Потом она открыла глаза и подошла к большому натуральному (а не стереоэкранному, как зачастую бывало во многих домах) окну с видом на лужайку, где росли странно-непривычные крючковатые псевдодеревья. – Мне страшновато, Владимир Геннадьевич. – Понимаю вас, Цинтия. Всегда страшно сделать открытие, что что-то в вашей жизни всего лишь фантом памяти. Так вот знайте – ваш фантом – вещь далеко неприятная. – То есть? – Избавившись от него, вы станете чувствовать себя намного легче. Поверьте мне. Хельга засмотрелась на заоконный пейзаж. – Понимаете, Владимир Геннадьевич, иногда я ощущаю себя абсолютно голой, незащищенной, выброшенной на многолюдный бульвар, где все меня рассматривают, делают замечания, обмениваются мнениями. Иногда мне кажется что я какой-то экспонат или подопытный материал… Мне не по себе, что вы знаете обо мне все, не знаю как и сказать… Это как знаешь, что кто-то копается в твоем грязном белье и знает все твои тайны, которые не желательно… – она замолчала и посмотрела на Экгардта в упор. – Вы ведь давно узнали мое имя? Так? – Да, – признал он со вздохом. – И некоторые другие мои имена? – Прошу вас Цинтия, успокойтесь. У меня есть свои правила – я руководствуюсь этическими запретами. В вашем грязном белье я не копался. К тому же, я не в силах взломать то, что взломать не сумели "промывальщики" из ТСК. Да мне и не нужно это. Так что не беспокойтесь, ваше сокровенное таковым и осталось. – Я вам верю, Владимир Геннадьевич, простите. – Не стоит… А теперь я хочу вернуть разговор к вашему фантому. – Валяйте. – Погодите… постарайтесь держать себя в руках. – Хорошо, я обещаю. Экгардт кивнул и подошел к ней поближе. – Вам знакомо имя "Мэк"? Хельга в миг напряглась. Внезапная волна боли и ненависти прошла сквозь нее, вызвав секундный порыв и что-нибудь сокрушить, и спрятаться одновременно. Потом пришло, а вернее вернулось отчаяние, которое за все время ее заключения было неразлучной спутницей смертельной тоски. Хельгу охватило жгучее желание, чтобы все ее прошлое безвозвратно растворилось в забытьи. Экгардт взял ее за руки, подождал пока она успокоиться, затем спросил: – Так как? – Да, знакомо… Черт возьми! Неужели?… Мэк – это и есть мой фантом? Нет, это бред. Полный бред!… Не может быть. – Погодите Цинтия. Вы слишком спешите. Мэк – это действительно фантом, но только в том уровне вашей памяти, где зафиксирована его жуткая смерть. – Как? – Хельга забыла, что нужно дышать. Она долго молчала, а Экгардт ждал пока ее разум переварит услышанное. – Значит, он жив! – Выходит, что так. – Жив… – она почувствовала огромное, несказанное облегчение. Ей не придется сообщать жуткую весть отцу Костика. – Значит, у меня есть шанс его найти. "Сколько лет занимаюсь своим делом, – подумал Экгардт, – а так и не понял природу любви". …В саду было тепло и уютно. Беспорядочно, на первый взгляд, посаженные псевдодеревья давали тень и возможность уединиться на одной из скамеек. Здесь можно было расслабиться. Подумать о чем-нибудь приятном, созерцая пышные красно-фиолетовые бутоны ламаскийских цветов на толстых светло-коричневых стеблях, или просто помечтать. Хельга с восторгом отметила, что впервые за долгое время начала мечтать. – Простите, я вам не помешаю? – услышала она от тихо вышедшего из-за деревьев человека. Хельга дернулась, моментально осмотрела его с ног до головы и поняла что угрозы незнакомец не представляет. Ее немного смутил его мундир имперского образца со знакомыми знаками различия и неизвестными шевронами. – Кто вы? – Мое имя – Вальтер Фохт, подполковник королевской космической пехоты. – А-а, Королевство Опет. Доктор Экгардт просветил меня в новейшей истории… Трудно поверить, что это случилось, раньше я не могла себе представить, что империя окунется в гражданскую войну. – Это не гражданская война, Цинтия, это война за независимость. – Пусть так, – не стала она спорить. – Значит вы знаете мое имя и пришли, как я понимаю, неспроста. Фохт улыбнулся. – Вы позволите? – Да, конечно, – показала она рукой на скамью. Фохт присел рядом с ней и снял фуражку, положив ее рядом. – Да, Цинтия, я знаю ваше имя, которое мне сообщил господин Экгардт, и это все что я о вас знаю. Но не беспокойтесь, я не пришел сюда что-то у вас выспрашивать и надоедать своим присутствием. Я только хотел навестить вас. Господин Экгардт ничего вам обо мне не рассказывал? – Нет. Он только вкратце ответил на мой вопрос, как я здесь очутилась. – Ладно. Вообще-то, это мой батальон взял штурмом ТСК, где вас содержали. Там я вас увидел в санчасти. – Понятно, Вальтер. Можно я вас так буду называть? – Да, конечно. – Я благодарна вам… – Хельга умолкла, пытаясь поймать ускользнувшую мысль, а потом неожиданно для себя спросила: – У вас есть сигареты? – Увы, – Фохт развел руками, – я не курю. Она улыбнулась. И он за ней. – Вальтер, у меня столько вопросов к вам. Вы могли бы рассказать о том, что сейчас происходит? Я имею в виду… Ну не только то что касается меня. Черт! Как я отупела – не могу выразить нормально мысли! – Я вас понял, – кивнул Фохт. – Рассказывать придется довольно долго. Может быть немного попозже, а, Цинтия? Я ведь хочу у вас кое-что узнать. – Вы же говорили, что не станете ничего выспрашивать. – Вы меня не так поняли. Меня интересует ваше состояние. Дело в том, что Экгардт собирается продержать вас здесь еще минимум две недели. Я с ним даже слегка повздорил, похоже, он недолюбливает людей в форме. Так вот, Цинтия, завтра, крайний срок – послезавтра, вы должны покинуть Ламаску. – Что за спешка, Вальтер? Прежде чем ответить, Фохт посмотрел на серо-голубое небо по которому проплывали странным образом правильной формы овалы облаков. – Мы не сможем долго удерживать Ламаску. Уже были два налета. Эта планета занята нами только потому, что имперцы не смогли быстро справиться с неразберихой после дордского поражения. Слишком много мы хапнули и, боюсь, уже мучаемся от несварения желудка. – Послушайте, Вальтер, если надо, я хоть сейчас помчусь куда угодно, лишь бы не обратно – в застенки БН. – Поэтому я и беспокоюсь за ваше здоровье. – Не надо. Я чувствую себя нормально. Правда в голове иногда каша возникает после того как я начала распознавать ложную память. Ну ничего – справлюсь! – Хорошо. Я дам вам знать. И обещаю место на корабле. – Спасибо вам, Вальтер… Но почему вы решили побеспокоиться обо мне? – Хельга встретила его взгляд и отважилась спросить в лоб: – Я вас интересую как женщина? Фохт некоторое время молчал, потирая одну ладонь другой. – Цинтия, я вам отвечу так: вы действительно очень привлекательная женщина, способная привести в трепет любого мужчину. Но… использовать ваше затруднительное положение я считаю ниже себя. Я был бы просто рад помочь вам. – Ясно. Значит есть еще рыцари в этой галактике. Фохт улыбнулся и смущенно стал изучать почву у своих ног, видно комплимент ему понравился. – А куда бы вы хотели отправиться? – спросил он. – Пока определенно не знаю. На Опете открылось русское консульство? – Да, насколько я знаю. – Вот туда я и направлюсь. Потом – домой, на Новую Русу. – Новая Руса? – поразился Фохт. – Да. Я подданная русской короны, – она поняла, что что-то не так и спросила: – В чем дело? – Все правильно, вы этого не знаете… – Не знаю чего, Вальтер? – Имеется приказ по флоту переправлять на Шерол всех русско-подданных, освобожденных из тюрем и лагерей в ходе наступления. Там они должны пребывать до особого распоряжения. Теперь настала очередь для изумления Хельги. – Вот как? Это связано с политикой? – Нет, политика тут ни причем. Это делается по просьбе наших союзников. – Вы мне обещали немного позже рассказать обо всем. Думаю время пришло… ГЛАВА 11 21.11.621 г.с.в. Опетское Королевство. Владивосток III – Прекратите ругаться матом! Ну ей богу, дитя малое! – чиновника, наконец, проняло, он вскочил и промокнул вспотевший лоб, перестав смотреть демонстративно-отсутствующим взглядом. Масканин взял себя в руки. Этот военный чиновник казался непробиваемым и порядочно попил его крови. Казалось бы, всего-то коллежский асессор по флоту, а гонору как у иного адмирала. Успокоившись, Масканин произнес совершенно спокойно: – Что вам стоит сделать запрос? Не укусят же в самом деле? – Я не уполномочен. Сколько вам еще повторять? – Так назовите того, кто уполномочен. Я офицер русского флота и обязан связаться со своим начальством. – Послушайте, мичман, или кто вы там? Требовать канал экстренной связи ради вашей драгоценной персоны, я не собираюсь. Это против всех инструкций. – Так хотя бы свяжите меня с командующим Добровольческого Корпуса… – Иж ты… – чиновник уселся на место. – С самим великим князем! Может вас еще с личной канцелярией связать? – Да прекратите вы паясничать, черт вас подери! Ваша обязанность – сообщить обо мне! Моя – доложить о себе! Чиновник ухмыльнулся и неторопливо подкурил. – Круг моих обязанностей, господин офицер королевских ВКС, я буду определять без вашей помощи. Вы поймите меня правильно, на каких основаниях я буду беспокоить великого князя? Доложу, что какой-то старлейт королевского флота желает вступить в добровольческий экипаж? Где ваши документы русского офицера? А? Нет их. А экстренный канал с Новой Русой, уж простите, мне не по чину… Вот так вот, сударь. – Бюрократ… – Масканин вышел вон. За воротами он нервно курил и пинал камни. "Да твою ж мать! – не мог он успокоиться. – В третий раз вырвался и в третий раз эта канцелярская морда ни палец о палец!…" Масканин докурил и щелчком выбросил чинарик. Прах побери эту секретность, если б не она, сам бы давно разыскал великого князя. Посмотрел на небо, посчитал облака и невесело улыбнулся. Прошел четвертый месяц, как он перестал быть Мэком, оставив позади этот период жизни. Период, в котором не вспоминал, кем был прежде, но и не забывал. Период, с которым распрощался, едва прошел через КПП Владивостокского Центра Переучивания и Переподготовки. Теперь он снова был Константином Масканиным, мичманом русского флота и офицером Главразведупра. Но вот доложить о себе… Сперва в королевской контрразведке ему вежливо так сказали, мол, не их это дело. Как же, так мы и поверили! Потом все четыре месяца, что он провел в ЦПП, его рапорты самым прилежным образом херились. И был разговор с кадровиком. Опету очень нужны офицеры флота, особенно выпускники-командники. И чего горевать, убеждал кадровик, не дезертир же в самом деле? Потом как-нибудь сообщишь о себе, свалишь на нас, на союзников. Кем ты там был, мичманом? Так будешь старшим лейтенантом у нас, уже и приказ начальника курса есть. А то что ты всего год мичманом отлетал, так ведь отлетал же! Там в своей империи до командира корабля тебе расти и расти, а у нас с этим сейчас просто. Через полгода получишь свой звездолет и даже не тральщик какой-нибудь… Масканин закурил новую сигарету и глянул на часы. Времени осталось только чтоб добраться до Новоречинска. *** Новоречинский космодром располагался рядом с ремонтной базой и если бы не последняя, тут была бы тишь и благодать. Разнокалиберный шум, исходящий из ремонтных доков, разлетался на километры вокруг. По земле и по воздуху беспрерывными потоками тянулись всевозможные грузовозы, доставляя сотни тонн необходимых в ремонте материалов, секций и даже цельных модулей. Космодром же был сам по себе относительно более тихим местом. Здесь никто не резал сверхпрочную броню, не проверял на стендах работу двигателей, никто не орал, пытаясь перекрикнуть оглушающий лязг всевозможных механизмов. Лишь изредка здесь проносились гравиплатформы, да взлетал или совершал посадку какой-нибудь корабль, беззвучно, на антигравах, да еще автопогрузчики скармливали грузы раскрытым брюхам звездолетов. В остальном, это место было тихим. Масканин спрыгнул с попутной гравиплатформы и зашагал к ближайшему боксу, одиноко стоящему среди посадочных площадок. Вдалеке виднелись другие боксы, административные здания, диспетчерские вышки и пакгаузы. Часовой у ворот не позволил ему пройти мимо и Масканину пришлось обходить этот бокс. Он заметил, что часовой был одет в обычный полевой мундир, да и эмблемы говорили о принадлежности к "богам войны". Видать, в охраняемом боксе хранилась одна из зенитно-ракетных установок. Масканин огляделся по сторонам и задумался. Сегодня истекли двое суток его увольнения. "Не увольнения, – поправил он себя, – а положенного отпуска". Прошло четыре месяца с тех пор, как он попал во Владивостокский Центр Переучивания и Переподготовки, где из гражданских пилотов, навигаторов и судовых специалистов делали офицеров военного космофлота. И ведь попал он в ЦПП не как гражданский, в личном деле ясно говорилось, что он офицер. Однако потом Масканин признал правоту того "гения", которого тихо крыл за направление в школу для гражданских. Все дело в матчасти, ведь опетский флот имел иные стандарты нежели русский. Иную специфику работы и обслуживания аппаратуры и "умной" начинки, иное вооружение, да и в принципах навигации имелись незначительные, но отличия. Это были четыре месяца напряженных занятий по двенадцать местных часов в сутки, без выходных. Впрочем, очень редко и ненадолго курсантов отпускали в увольнения. Поначалу было трудно освоиться в круговороте бесконечных лекций, семинаров, коллоквиумов, практических занятий и вовсе не из-за жестких уставных порядков. Подумаешь, казарменный режим! В Юрьевском Кадетском куда круче порядки, да и в Екатеринаславской Академии ВКС построже было. А уж на Уль-Тии с ее солнцем и не понимающими шуток бээнцами! Словом, раньше намного тяжелее приходилось. Но в ЦПП, тем не менее, сумели согнать семь потов. Ведь, во-первых, зачислили его уже во время учебного процесса, а во-вторых, приходилось заново осваивать свою, казалось бы уже давно забытую профессию. Но, как говорится, опыт не пропьешь. Уже во второй месяц Масканин стал получать высшие оценки, а перед выпуском он успешно сдал экзамены и по пилотированию различных классов кораблей, и по астронавигации. Сегодня в восемь ноль-ноль истекли двое суток отпуска и новоиспеченный младший офицер прибыл по направлению в отдел кадров 7-го флота. Там его долго не задержали и приписали к эскадренному миноносцу "Защитник", который, по сведениям штабного офицера, находился в ремонтном доке главной рембазы 7-го флота. Через час Масканин был уже на территории ремонтной базы и, после бесплодных поисков выяснил, что пару часов назад "Защитник" покинул док и теперь находится где-то на прилегающем космодроме. Масканин не стал огорчаться по напрасно потерянному времени и направился искать свой первый на королевской службе боевой корабль. Никуда тот от него не денется, он так надеялся. Четверть часа спустя, Масканин уверенным пружинистым шагом зашагал по металлокерамическим плитам космодромного покрытия. Мимо пронеслась пара автопогрузчиков, в отдалении, параллельным курсом, куда-то спешил приземистый робот на гусеничном ходу. Масканин остановился, прямо перед ним стояли два до боли знакомых стройных корвета. Характерные очертания и тысячи вызубренных в академии и не единожды потом наблюдаемых конструктивных особенностей говорили, что корабли построены на русских верфях. Это были корветы типа "Стерегущий", предпоследней, кажется, серии. Вокруг красавцев суетилась команда техобслуживания. Оглядевшись, Масканин выбрал правое направление и зашагал вдоль стоянок. Минут через пять его нагнала гравиплатформа, управляемая оператором, нагруженная длинными и высокими ящиками. Оператор остановил свою бандуру и окрикнул одинокого путника: – Эй! Подбросить, друг? Масканин согласно кивнул и взобрался в кабину. Служащий космодрома двинул дальше и с улыбкой спросил: – Что ищешь? Могу подсказать. – "Защитник". Кажется, я заблудился. И кажется, начинаю жалеть, что не поинтересовался сначала где-нибудь в управлении или диспетчерской. Выручай, друг, времени итак в обрез, а теперь, видать, я его еще больше потерял. – Надо же! – улыбка не сходила с лица оператора. – Тебе повезло, я как раз к "Защитнику". Сорок минут ему до отлета. – И правда повезло. А то блуждал бы тут до скончания веков. – Это как сказать, – оператор стал серьезным. – Недельки две назад, тоже одного, как тебя, подкинул к "Метеору", так тот успел в последние минуты перед вылетом. Потом я узнал, что "Метеор" погиб. – Значит, мне это не грозит. Раз на раз не приходится. – И то верно. А вашему брату надо верить в собственное бессмертие. Мимо проплывали стоянки со стройными величественными крейсерами, на земле выглядевшими особенно грозно. Масканин невольно ими залюбовался. За крейсерами показалось несколько пустующих стоянок. – Срежем путь, – оператор повернул и гравиплатформа прошла сквозь них. Оператор еще пару раз заворачивал и, наконец, прошмыгнув мимо ветерана фрегата с прекрасным именем "Елена", носящего следы долгих странствий и многочисленных боев. Гравиплатформа остановилась между двух эсминцев. Масканин различил в одном из них "Защитник" и, тепло поблагодарив портового рабочего, спрыгнул. Гравиплатформа побрела чуть дальше, к рампам грузового отсека звездолета, у которого уже скопилось полтора десятка других ее товарок и ватага громоздких погрузочных роботов. Масканин осмотрел свой корабль. Выглядел он внушительно, поражая контрастами. Почти треть его обшивки сверкала новенькими бронеплитами, разительно отличающимися от остальных, ставших матовыми, со следами шрамов от плазмы, деструкторов и раскаленных газов. Была свежей также половина надстроек, две орудийные башни на корме тоже отличались от остальных своей новизной. По всему борту огромными серебряными цифрами был обозначен номер: 1351. На носу, также серебряными буквами, красовалось имя "Защитник". Вокруг площадки было полно техперсонала космодрома, по трапам туда-сюда бегали матросы. В отдалении одиноко стояли двое офицеров, к которым Масканин и направился. За несколько шагов он перешел на строевой, остановился в паре метров и отсалютовал, доложив старшему из них: – Господин капитан-лейтенант, старший лейтенант Масканин прибыл для прохождения службы на эскадренный миноносец "Защитник". – Вольно, – офицер внимательно осмотрел своего нового подчиненного в новом, с иголочки, мундире и представился: – Я командир "Защитника" Гарин. А это, знакомьтесь, командир бэ-че пять инженер-лейтенант Корнеев. Поздновато вы прибыли, старлейт – Виноват, командир. В отделе кадров мне сообщили, что "Защитник" на рембазе. – Это ничего, все же вы успели до вылета. Предъявите ваши документы. Масканин полез во внутренний карман кителя, вытащил бумажник, из которого извлек несколько пластиковых листов. Гарин забрал их и сразу же некоторые вернул со словами: – Эти меня не интересуют сейчас, ознакомлюсь потом, а вот продаттестат передадите младшему лейтенанту Калькову. Командир внимательно изучил удостоверение офицера, некоторые другие документы и вернул их. – Рад видеть вас на борту моего корабля. Надеюсь, мы с вами сработаемся. Вакантных должностей у нас много и вы займете сразу две: второго пилота и помощника астронавигатора. Как, справитесь? – Так точно, командир. – Другого ответа я и не ждал. Идемте, я введу вас в курс ваших обязанностей и будем готовиться к выполнению поставленной задачи. Личное оружие… вы, я вижу, им не успели обзавестись, получите попозже, когда мы присоединимся к эскадре. Тогда же вам покажут вашу каюту. *** На орбите Владивостока III находились четыре тяжелых транспортника, загруженных зарядными энергоблоками для деструкторов и тысячами ракет, начиная с десятикилотонных "Шив" и заканчивая мегатонными "Немезидами". Груз был предназначен передовым соединениям 7-го флота, держащим оборону Владивостокского театра совместно с 6-м флотом. Помимо транспортных кораблей на орбите находились три эсминца, выделенных для охранения каравана. Вскоре, к ним присоединились еще два корвета и "Защитник". С некоторых пор опетцы стали уделять повышенное внимание безопасности своих коммуникаций и снабжению эскадр. Каждый транспорт получал конвой, что значительно снижало урон, причиняемый имперскими призраками и иными рейдерами. Построившись в походный ордер, эскадра покинула систему. Ей предстояли три цикла напряженного пути. …Масканин зашел в свою каюту. Это было небольшое, даже тесноватое помещение – минимум мебели, две выдвигаемые из стен койки. Здесь царил некоторый бардак, причиняемый личными вещами офицера, с которым придется делить жилище. Кто его напарник, Масканин не знал, единственное, что можно было заочно сказать о нем, так это то, что этот человек был неравнодушен к "железу" и женщинам. На столике были аккуратно сложены силовые диски в магазинных пластиковых упаковках. Надписи, сделанные световым пером, сообщали о новинках в вычислительных и сетевых технологиях. Рядом располагался портативный персональник неизвестной Масканину модели, на котором валялось с полдюжины затертых силовых дисков и одна из новомодных программных 'примочек'. Стена над койкой была сплошь облеплена стереограммами порноактрис и актрис кино. Причем последние либо опетские, либо имперские. А вот порноактриски – все сплошь иностранки. В Опетском Королевстве, как и в Империи Нишитуран, порноиндустрии не существовало, даже подпольной. Масканин снял китель и повесил его на тремпель во встроенный в стену шкафчик, туда же отправилась и рубашка с кобурой с табельным лучевиком. У шкафчика висела полустертая табличка с надписью, прочитать которую не представлялось невозможным. Под табличкой в гордом одиночестве красовалась одна единственная кнопка. Недолго думая, Масканин тыкнул в кнопку. Обозначились контуры четкого квадрата, кусок невзрачной серой стены скрылся в глубине, из которой выехала раковина с краном. "Будем знать. И умыться не помешает". Масканин открыл воду и термодатчиком отрегулировал до очень прохладной. Вода приятно освежила и смыла усталость. Дверь в каюту открылась. Вошел второй хозяин. Масканин оглядел своего соседа, этого офицера он не знал. Пока не знал. За последние несколько часов он познакомился со многими офицерами экипажа, изучил свои обязанности, выслушал наставления командира и первого пилота. Высокий светловолосый лейтенант представился: – Морозов. Сергей. Масканин крепко пожал протянутую руку. – Масканин, Костя. – Уже освоился? – Угу. – Да, – многозначительно сказал Морозов, обводя взглядом свою берлогу, – ничем особенным в этой конуре не похвастаешь. Я уж как мог, приукрасил… Морозов с некоторой гордостью посмотрел на свою коллекцию стереограмм обнаженных и не очень девиц и, выдвинув койку, свалился на нее. – После Академии к нам? Вопрос Масканина удивил. – С чего ты решил? Морозов хитровато улыбнулся и прищурился. – Видел тебя перед вылетом. Мундир нулячий, держишься как-то скованно, как все молодые. И в выправке есть что-то этакое… такую выправку только кадетам прививают. Хотя, ты вроде староват для выпускника-кадета… Да и звание… Младшой? Мамлейтом обычно года три ходят после Академии. В ответ Масканин лишь буркнул: – Я после ЦПП. – Вот оно что… Не желторотик, значит, – Морозов проследил взгляд Масканина, направленный на 'железо', и опередил его вопрос: – Это я так, на досуге увлекаюсь. По штатской специальности я программист, а когда мобилизацию объявили, пошел не по своему профилю. В минеры. "Защитник" у меня второй корабль… Я полгода как сюда перевелся. Служил сперва на минном заградителе, пока нас не расшматовали имперские 'Гладиаторы'. Я выжил, хотя и не чаял совсем… После госпиталя сюда вот направили, командиром минно-тральной бэ-че. А ты, дай подумаю… пилот? – Угадал, – кивнул Масканин. – Второй пилот и помощник астронавигатора. – Хэ, – губы Морозова изогнулись в невеселой усмешке, – сразу две должности. До сих пор в штате дыры… После Ютивы III четверть экипажа добирали, "Защитник" аж три недели в ремдоке простоял. – Ютива? – повторил Масканин, вспоминая, что где-то уже слышал это название. – В общем-то необитаемый мир, – поспешил его просветить сосед, – приятный в чем-то, да только дышать там нельзя. Когда-то это был мир смерти, но ныне покойный Валерий Кагер освободил всех рабочих-рабов и взамен нанял вольнонаемных. Один мой друг детства там побывал по контракту… Рассказывал, охочих было немало, старый Кагер не скупился на жалованье… Ценный мирок, за него горячая стычка была. Наши имперцам хорошо наподдали, но они, естественно, не откажутся от источника дешевого сырья. – И что, много таких мирков наш флот прикрывает? – Ну, насколько я знаю, с полдюжины, – Морозов с любопытством посмотрел на Масканина. – Слушай, ты сам в ЦПП попал или призвали? – Скорее призвали. – А какие посудины водил? – Грузовозы всякие, рефрижераторы. – И кем ты числился? – Когда штурманом, когда и пилотом. – Ишь ты… Наверное, и класс неплохой имеешь? – Третий. Морозов непонимающе на него уставился. – Третий класс и они тебя выпустили младлеем? Да с таким классом могли бы старшего лейтенанта дать, как другим бывшим гражданским, да и крейсер могли бы доверить пилотировать. Все же не шестой или пятый какой-нибудь. Кстати, в русском флоте вон, офицерские звания сразу с мичмана. Это как наш старлейт, да и в ОМН кажется тоже. Интересно, а их старлейт с кем из наших соотносится… – Если это вопрос, то примерно с каплейтом. – Да? А их каплейт? – С нашим кап-три. – Хм… Откуда знаешь? Впрочем… впрочем, хрен с ним… а вот все же, у тебя третий класс, – продолжал допытываться Морозов, – а выпустился ты младлейтом. Как по мне, так тебя дешево оценили. Характер что ли проявил? – Может, конечно, и дешево оценили, я, Серега, не знаю, – улыбнулся Масканин. – Только вот с чего ты решил, что я младшой? Старший лейтенант я, вообще-то. И дались тебе эти звания… – Да? А я вроде тебя… Знать не разглядел тогда… Мда. А вообще, привыкай, человек я дотошный, люблю до всего докопаться. – Ничего, – Масканин усмехнулся, – я терпеливый. – А я иногда проницательный. И сдается мне… Ты не доброволец часом? Их ведь тоже по месяцу в ЦПП держат. – Угу, что-то вроде. Морозов понимающе кивнул и несколько секунд молчал. – Ну, тогда понятно, – сделал он какой-то свой вывод. – А как же ты к нам попал? Масканин пожал плечами. – Так уж обстоятельства сложились. Сам того не хотел, если честно. – Ничего, не пожалеешь, – поспешил уверить сосед. – Я наш экипаж за две недели изучил. И ты скоро освоишься. Ребята у нас хорошие, боевые, – Морозов заложил руки за голову. – И как это я сразу не смекнул-то? Про Ютиву не знаешь, да и вообще про миры смерти… Масканин криво ухмыльнулся. Хотя он понимал интерес соседа, ведь им долгое время придется делить одну каюту, но навеянные воспоминания, едва не захлестнувшие его, он подавил сразу. Не любил он самокопаний, что было, то было. А через секунду понял, что ничего не чувствует. Не терзает его память о Хатгале, не терзает и Ирбидора. В душе словно лед. Масканин посмотрел на Морозова и проследил его взгляд. Только теперь его сосед по каюте увидел флуоресцентную наколку с номером. – Память о мире смерти. Хатгал III. – Погоди… Так ты что, выходит, был там? Масканин кивнул. – А шрам на лице, тоже оттуда? Масканин потрогал шрам на правой щеке – память о Маонго, и снова кивнул. Морозов как-то сразу переменился в лице. Он совсем не ожидал, что перед ним когда-нибудь предстанет человек, переживший и отведавший, пожалуй, самое страшное, что было в карательной системе Империи Нишитуран. Это нечаянное открытие Морозова ненадолго ошеломило. – А как же ты удрал-то оттуда? Посчастливилось? – 'Посчастливилось'! – иронично усмехнулся Масканин. – Счастье прям ведрами хлебал… Что-нибудь слыхал о черных легионах? Пришлось мне, знаешь ли, постараться там выжить. Ирбидора – настоящая мясорубка… В общем, давай так: если уж есть жгучее желание слушать, могу поведать мою 'веселую' историю, – Масканин глянул на часы, – только вкратце. До моей вахты семь часов осталось, хотелось бы поспать. – О чем речь, самому заступать. – Ну, тогда слушай… *** Все, кто находились на главном и запасном командных пунктах 'Защитника' были напряжены, каждый вахтенный офицер или унтер подспудно ожидал любой неприятности. Впрочем, то что сейчас происходило, было вполне рутинным явлением – эскадра подходила к пункту назначения – к системе НТ-002-VIII-XI. Среди россыпей звезд на центральном стереоэкране выделялась прохладная красная звезда класса М8, по высвеченным данным можно было узнать любую информацию об этой системе. Масканин находился на боевом посту ЗКП за пультом второго пилота, внимательно следя по мониторам за выдаваемой бортвычислителем информацией о параметрах полета. Следил и за обстановкой, передаваемой сенсорами и детекторами внешних данных. На одном из экранов высвечивались точки, обозначающие транспорты и корабли охранения эскадры, другой монитор показывал группу из десятков объектов, идентифицируемых как опетские звездолеты разных типов и классов. – Обмен подтвержден, – нарушил тишину по общему каналу командир БЧ связи. – Навигаторская, держать дистанцию с мателотом, строй не нарушать, – скомандовал Гарин. М-звезда быстро росла, вскоре можно было наблюдать и семь планет, чьи светящиеся шарики отражали свет звезды и улавливались в мощную видеоконно-квантовую оптику. Эскадра преодолела границы эклиптики и обосновалась у второго планетоида, где была построена временная база снабжения. Система НТ-002-VIII-XI отстояла в тридцати парсеках от района боевых действий, и ее положение делало ее выгодной для размещения тыловой базы. На каждом планетоиде были размещены посты дальнего обнаружения и станции перехвата, в плоскости эклиптики и вне ее постоянно курсировали патрульные катера и корветы. В световом дне патрулировали корветы и истребители. Второй планетоид не имел атмосферы, на его южном полюсе всего за несколько дней были выдолблены многокилометровые шахты, оборудованные для хранения боеприпасов и иных грузов для нужд флота. Шахты были покрыты сверхпрочными антисенсорными куполами. В довершение, инженеры флота оборудовали базу противоядерной защитой. В ста восьмидесяти километрах от поверхности, на геостационарной орбите, был задействован релейный спутник сверхсветовой связи. Прибывшие транспортные корабли были разгружены всего за несколько часов и отправились на орбиту ждать приказа на возвращение. Но командование не спешило их отпускать. Прибывшие с ними корабли охранения планировалось привлечь для срочного выполнения боевой задачи. Отрывать боевые единицы из районов боевых действий или отряжать на задание часть сил из ОБК* базы в штабе 7-го флота посчитали нецелесообразным. Четырем эсминцам была поставлена задача прибыть по рокадным трассам в систему НТ-064-XIX-LM и установить минные заграждения. Эскадренные миноносцы приняли на борт по пять десятков стокилотонных мин и покинули базу. Дивизион достиг намеченной системы спустя сорок пять часов корабельного времени. Вокруг оранжевого гиганта, не представляющего интереса ни в стратегическом, ни в оперативном отношении, обращалось восемь безжизненных миров с ядовитыми атмосферами из смеси метана, аммиака и хлористых соединений. Эсминцы распределили зоны, командиры минных боевых частей временно стали главными на борту. Лейтенант Морозов, сосед Масканина по каюте, гонял "Защитник" между двумя расплавленными планетами, нашпиговывая их орбиты смертоносными и коварными 'гостинцами'. Напоследок "Защитник" вышел перпендикулярно к эклиптике и оставил здесь последние десять мин. Вскоре к нему присоединились остальные корабли. Построившись в походный ордер, они легли на обратный курс, когда сенсоры сразу двух эсминцев – "Защитника" и "Палача" засекли имперские звездолеты. – Служба слежения, доложить обстановку, – потребовал Гарин. – Цель групповая, среднескоростная. Пеленг – десять, – ответил по каналу внутренней связи командир БЧ-7. – Дистанция – двадцать пять световых минут, скорость – один "эр". Держат курс по светилу, опознать трудно. – Знаю, что трудно. Идентифицируйте их. Командир корабля переключил канал на боевой пост вооружения. На видеоэкране появилось молочно-белое нишитское лицо старшего лейтенанта Ценвера. – Бэ-че два, доложите готовность. – Все батареи готовы. "Ктулу" и "Саргамаки" уже зацепили их, командир. На параллельный курс высланы шесть "Орнеров". – Принято. – Командир! – обратился связист. – Вызов с "Трохена", на связи комдив. Гарин подошел к пульту внешней связи. На стерееоэкране появился капитан третьего ранга Серебрянский – командир дивизиона и одновременно командир "Трохена". Масканин не знал, что в этот момент думал Гарин, возможно то же, что и он сам. Вражеские корабли хозяйничают в тылу 7-го флота и обнаружены они только теперь. Каким образом имперцы смогли так близко подобраться к ним? Возможно, они держались в тени звезды, но тогда им было известно об опетских эсминцах. И с какой целью они здесь? Нащупывают бреши в обороне? – Как настроение, Олег Сергеич? – спросил, улыбаясь, комдив. – "Защитник" к бою готов. – Знаю. Все мы готовы. Слушай боевой приказ: "Защитнику" сблизиться с противником и опознать что за гости к нам пожаловали. В боевое соприкосновение вступать только в самом крайнем случае. О малейшем изменении обстановки докладывать немедленно. Повторяю, по своей инициативе в бой не вступать. – Есть! – Конец связи. Дивизион разделился. "Защитник" начал выполнять маневр огиба светила, после чего ему предстояло догнать своих либо вступить в бой. Видя действия опетского корабля, имперцы видимо поняли, что уже не смогут с выгодой держаться в тени звезды и легли на сходящийся курс к одинокому эсминцу, тем самым раскрыв себя. Прозвучал сигнал службы слежения. – Слушаю, – бросил Гарин. – Это истребители, командир. "Гладиаторы". – Принято. Продолжайте следить за обстановкой. – Есть. Масканин смотрел на сходящиеся точки на мониторе и подумал, что истребители никак не могут быть одни. Эти корабли имеют ограниченную дальность действия и где-то должен быть или авианесущий крейсер, или авианосец. Но последний никогда не идет без сопровождения кораблей боевого охранения, поэтому где-то здесь может находиться целая вражеская эскадра. И если это так, то имперцы ловко запрятались. Только вот где? Схоронились у одной из планет? Видимо, имперское командование решило на этом участке театра провести разведку боем. В любом случае, это повод для раздумий офицерам оперативного управления штаба 7-го флота. – Служба связи, соедините с комдивом, – приказал Гарин. – Есть, командир. Когда на экране появился Серебрянский, Гарин доложил об установленных целях и об изменении ими курса. – Будем драться? Командир дивизиона отвел глаза в сторону и снова вернул их в фокус. – У меня строгий приказ, в бой ни с кем не вступать. Кроме того, эти крошки никогда не бывают сами. Немедленно уходите. – Вас понял. Первый пилот совершил маневр разворота, держа курс к одной из планет. Вражеские корабли были пока далеко, но уверенно сели на хвост. "Защитник" снова изменил курс и когда начал догонять своих, сенсоры засекли мощный выброс энергии. Одна из точек, обозначающих имперские истребители, погасла. Остальные нарушили строй и круто повернули назад. И прежде чем они покинули опасную зону, в гибельном пламени ядерного взрыва исчез еще один истребитель, став жертвой свежеустановленной мины. Едва начавшаяся погоня внезапно прекратилась. Имперцы не зря покинули опасную систему. Помимо приказа, гласящего: "при обнаружении минного поля покинуть его немедленно", мины по праву считались самым коварным и экономичным оружием. Обнаружить их удавалось с большим трудом и, как правило, это делалось уже после непоправимых потерь. Стандартная космическая мина, с мощностью заряда сто килотонн, представляла собой торпедообразного робота, снабженного ракетным двигателем и "мозгами", сравнимыми с корабельным вычислителем. Она имела антирадарные и противосенсорные кожухи, что (особенно в пассивном режиме ожидания) делало смертоносного монстра практически незаметным. Встроенный в каждую мину блок опознания различал "свои" и "чужие" корабли, даже если они одного класса и типа. На "своих" мина не реагировала, зато если в зону ответственности проникал "чужой", к появившейся цели устремлялись все ближайшие мины и успокаивались лишь в том случае, когда объект, признанный как "враг" переставал существовать. Действовать в зоне поля было просто самоубийственно и поэтому Масканин, как и все на "Защитнике", ничуть не удивился резкому бегству вражеских истребителей. Видимо, имперские рейдеры действовали без поддержки тральщика. Во Владивостокском Центре Переучивания и Переподготовки Масканин узнал, что технологии антисенсорной защиты мин и призраков очень схожи. Возможно даже, взятые за основу минные технологии были переработаны согласно требованиям специфики и применены на кораблях, получивших впоследствии обозначение "призрак". Возможно, именно так призрак и появился. Хотя, кто может сказать, какие 'гениальные' идеи посещают ученых, какими разработками они занимаются в своих секретных конструкторских центрах? Когда одни придумывают новое, более мощное и устрашающее оружие, другие непременно разрабатывают защиту от него. В свою очередь, первые совершенствуют свое детище, модернизируют его, делая еще совершеннее и смертоноснее, другие же разрабатывают еще более мощную защиту или изобретают принципиально новое оружие. Так продолжается с незапамятных времен и будет, наверное, продолжаться до бесконечности. 'Страсть к разрушению и истреблению себе подобных, какими бы идеалами она не прикрывалась, какие бы чудовищные последствия она не приносила, заставляет человека идти вперед, вырываться за пределы возможного. Именно это стремление подвигло человечество на экспансию, на расселение среди звезд. По сути, каждая новая война, какой бы она ни была жестокой и кровавой, справедливой или неправедной, является тем фактором, что приводит человечество к новому качественному скачку в развитии цивилизации'. Так говорил преподаватель по истории войн из ЦПП. Кое в чем был с ним согласен и Масканин. Кое в чем, но далеко не во всем. Однако устраивать отвлеченные мировоззренческие споры с преподавателем он не стал, просто сдал зачет и благополучно выкинул из головы все лишнее. Вернувшись на базу, эсминцы присоединились к уже готовым к отбытию транспортам и корветам. Трое суток обратного пути прошли без каких-либо происшествий. Возвратившись на Владивосток III, корабли получили суточную передышку, экипажи были отпущены до следующего утра. ____________________ *ОБК – отряд боевых кораблей *** Масканин спускался по трапу, дыша полной грудью. После искусственной атмосферы корабля всегда приятно вдыхать свежий воздух и уж тем более приятно ощущать легкий прохладный ветерок. – Куда думаешь податься? – спросил нагнавший следом Морозов. – Не знаю пока. Думаю посмотреть здешнюю столицу. – Да ну? – не поверил лейтенант. – Неужто не успел побывать? – Да вот представь себе – нет, – Масканин повел плечами. – В ЦПП пару раз в увольнение ходил. И то на несколько часов. – Ну, тогда понятно. Как говорится, это тебя полностью извиняет. В нашенской столице всегда найдется на что посмотреть… Слушай, а давай махнем ко мне, а? Погостишь у меня, поешь по-человечески, а не ту дрянь, которую нам скармливают. Познакомлю тебя с женой. Ну, как? Принимаешь предложение? – Принимаю. Уже за пределами космодрома Морозов поймал гравитакси. Во время полета он болтал без умолку, удостоверившись, что изолирующая перегородка пассажирского отделения воздушной машины на самом деле изолирует от ушей таксиста. Морозов во всех красках расписывал местные достопримечательности, потом переключился на смешные истории из своей жизни. Гравитакси доставило их в южный район Усть-Каменска – столицы Владивостока III с населением два миллиона жителей. Перед Масканиным предстал большой одноэтажный дом, сложенный из каменных блоков. Как и большинство домов вокруг, окна и подступающие к крыше блоки были украшены лепкой. Вычурные перевития растений видимо местной владивостокской природы, детализированные изображения древних земных животных, стилизованные изображения местного светила. Вокруг дома Морозова был разбит небольшой садик из плодовых деревьев и каких-то туземных ярких кустов. Забор был скорее намеком на таковой – низенький штакетник, пешеходная дорога обрывалась у газонов, через которые пролегала мощеная тропинка. Вокруг царил заботливый порядок. – Красивое место. Как будто и не в городе совсем, – заметил Масканин. – У нас на Владивостоке все города такие, – просветил Морозов. 'Как и у нас', – подумал Масканин и сказал: – Я, кстати, думал, ты не женат. Морозов поначалу смутился, но заметив хитрый масканинский прищур, тихо усмехнулся. – Это ты из-за тех голограмм что ли? – спросил он у тропинки. – Это ты зря. Я ж их повесил, чтобы глаз радовали. Ну, не любоваться же голыми стенами, правильно? Есть у меня и семейный снимок, здесь, под сердцем… Ну, идем? Он сунул пластинку шифроключа в считыватель, отпер входную дверь и зашел. Следом вошел и Масканин. И очутился в просторной прихожей, скорее похожей на гостиную. Неброская, но со вкусом подобранная мебель и сувенирные мелочи создавали домашний уют. В прихожую вышла хозяйка и бросилась Морозову на шею. Масканин сразу оценил ее красоту, плавность линий лица, темно-русые волосы и карие как и у мужа глаза. И не сразу заметил, что она примерно на пятом месяце беременности. Животик изрядно добавлял женственности ее фигуре. И может быть по причине беременности хозяйка показалась Константину необычайно красивой. Было в ее взгляде нечто пламенеющее, словно внутренний душевный огонь преображал телесную оболочку. Супружеские объятия не были крепкими, но нельзя было не заметить, сколько в них присутствовало теплоты и нежности. – Это моя жена Люда, – представил Морозов. – А это мой товарищ и сослуживец, Костя Масканин. Хозяйка и гость кивнули друг другу и обменялись теплыми улыбками. – Раздевайтесь и проходите в столовую, – распорядилась она. – Я сейчас накрою стол. Масканин, как и Морозов, оставил на вешалке свой китель и фуражку и переобулся в домашние тапочки. После забега в ванную комнату прошел в столовую, где был посажен во главе обеденного стола. Видимо, в этом доме было принято сажать гостя во главе стола. Через минутку появилась Людмила, неся тарелки и столовые приборы. Она положила их на уже расстеленную скатерть. – Я как раз обед готовила. Скоро Игорек со школы придет. – Значит, мы вовремя, – Морозов усадил жену за стол. – Давай я сам накрою, тебе незачем бегать туда-сюда. Когда он ушел на кухню, Масканин заметил: – А вы, Людмила, не похожи на домохозяйку. – Вы не против, если мы перейдем на "ты"? – Конечно же, нет. И все-таки, ты ведь не домохозяйка? Женщина погладила живот. – Это я временно, пока в положении. Сейчас-то я в отпуске. Но вообще-то у меня никогда не было времени на домашние хлопоты. Я инженер, работа у меня интересная, но отнимает много времени. Сережа, наверное, рассказывал, как мы познакомились? – Вообще-то нет, не успел еще. Я ведь, Людочка, недавно на "Защитнике". Да и вахты у нас не совпадают, хоть и делим одну каюту. Людмила понимающе кивнула и поведала: – Познакомились мы в университете, правда, учились на разных курсах и на разных факультетах. А познакомились во время олимпиады по вышмату. Потом когда я окончила учебу, дорожки наши разошлись. Правда, не надолго. Несколько лет мы поддерживали связь просто как старые знакомцы, а жили в разных местах. Позже нас, наверное, сама судьба свела в одну фирму, мы дружили и мне порой казалось, что Серега… – она улыбнулась, – что он как моя лучшая подруга, которой, впрочем, у меня никогда не было. Но ведь могла быть? Ну, а потом… а потом его призвали. – А Игорек, это ваш сын? – Да, но не общий. Он у меня от первого брака, ему сейчас семь лет. Сережка золотой человек, взял меня, вдову, и заботится об Игоре, как о родном. Да и живем мы душа в душу. Я ведь, к тому же, на три года его старше. – Как по мне, ваша разница в возрасте – пустяк, – улыбнулся Масканин и задумчиво добавил: – Тем более, когда любишь… – Примерно так и Сережка сказал мне, когда предлагал руку и сердце. Из кухни вернулся Морозов, неся поднос с термокастрюлей. Аккуратно поставив ее на стол, снова поспешил на кухню. Людмила в это время открыла крышку, в нос Масканину ударил аппетитный запах супа. Вооружившись половником, хозяйка разлила горячее блюдо по тарелкам. – О! – вернулся с закусками и вторым блюдом хозяин. – Ты уже управилась. – Ох, что ж это я? – подскочила Людмила. – Ты куда? – спросил Сергей, придержав ее за руку. – В погребок. Совсем как-то из головы вылетело, – она посмотрела на гостя. – Костя, ты что пить будешь? Масканин пожал плечами. – Я так понял, у вас не принято. Тогда и я не буду. Мне и правда не охота. – Ну вот и замечательно, – Сергей усадил жену за стол. Масканин взял кусок мягкого и хрустящего хлеба, помял его в руке и мало что не принюхался. Потом откусил и уверился в догадке, что хлеб домашней выпечки. Неужели хозяйка сама печет? Затем попробовал первую ложку с супом. – Вкусно! – похвалил он. Похвалил пусть и скупо, но с чувством. – Давно же я не ел домашней пищи… Уже даже и забыл, каким приятным может быть обед. – Да будет тебе… – смутилась Людмила. – Я знаю цену своей стряпне… А вот когда у нас была домработница, от еды невозможно было оторваться. – Нет, правда, очень вкусно, – с трудом прервав процесс, подтвердил Масканин. – Я бы так каждый день обедал, правда. Было легко заметно, что его немудреные похвалы кулинарных способностей хозяйки доставили Людмиле немало удовлетворения. Похоже, куховарство не было ее коньком и она нередко мучалась вопросом, можно ли есть то, что она готовит. После супа обед перешел к жареному картофелю с отбивными и салатами. Поначалу Масканин даже побоялся, как бы не переесть, но распробованные им блюда, отсутствующие в его обычном рационе, вымели без остатка все опасения. Уничтожив все до последней "песчинки", он почувствовал непривычную тяжесть в животе. Впервые за несколько лет он просто объелся. – Что приготовить? – поинтересовался Морозов, когда тарелки опустели, а добавки были съедены. – Кофе, – отрезала Людмила и заговорщицки посмотрела на Масканина. Тот кивком одобрил ее выбор, а хозяйка добавила: – Ты не забыл? Мне мой заменитель. – Ага, – кивнул Сергей, вставая. – Как ты его пьешь, это твой ячменный эрзац? Людмила совершенно не обратила внимания на вопрос, а Морозов сложил всю посуду на поднос и умчался на кухню. – Костя, а можно поинтересоваться? – спросила Людмила. – Ты кадровый? – Кадровый, – кивнул он и тоже спросил: – А Сергея, как я понял, случайно на флот занесло? – Да нет, не случайно, – она улыбнулась. – Неужели вы до сих пор не выяснили? В одной каюте ведь живете? – Ты не удивляйся, Людочка, мы и правда почти не видимся. И вахты вразнобой, и "Защитник" все-таки корабль не совсем маленький… Не крейсер, конечно, но… – Понятно, – произнесла хозяйка, хотя по виду и не скажешь, что ей в самом деле понятно. – Сережку после университета на два года на флот призвали. Не сразу, конечно, а через два года почти… Призвали и младшего лейтенанта присвоили, так он и уволился младлейтом. А когда война началась, снова призвали. Масканин улыбнулся. – Глядишь, дорастет до каплейта на каком-нибудь линкоре. После войны можно и карьеру продолжить… – Ну уж нет, – перебила хозяйка с улыбкой. – Я выходила замуж за гражданского… К столу, наконец, вернулся Морозов, неся поднос, на котором на блюдцах стояли кофейные чашки, большая турка, а рядом сложенные вместе ложечки и сахарница. Масканин еще раньше учуял доносящийся из кухни кофейный запах, теперь же его аромат выдавил голодную слюну. Сглотнув и немало сему подивившись, ведь он только что казалось бы наелся до отвала, он жадно следил за кофейными приготовлениями. – Ничего, если я тебе без сливок? – спросил у него Морозов. – Я их не нашел. – Нормально, я люблю просто кофе. Напиток показался Масканину просто божественным. Смешно даже, такая безделица как кофе, а столько забытого наслаждения. А ведь раньше он его пил редко-редко и даже немного недолюбливал. Это когда же он его в последний раз пробовал? До Хатгала? Или на Алфене? Уже и не припомнить. Откинувшись на спинку стула, он смекнул, что пора бы оставить счастливую семейную чету наедине. Идет война и кто знает, когда еще им представится случай увидеться. Он поблагодарил радушных хозяев за гостеприимство. – Уже покидаешь нас? – в вопросе Людмилы пролегла тень огорчения. – Да, к сожалению. Хотелось бы еще Усть-Каменск посмотреть, набраться приятных впечатлений. – А тебе есть где заночевать? – Ну, с этим проблем, думаю, не будет, – Масканин улыбнулся и подумал, что на худой конец, он всегда может вернуться на "Защитник". Его провели до двери. Масканин машинально одел китель, натянул флотские ботинки, надел фуражку. Потом с неохотой поправил форму строго по уставу. Еще раз поблагодарил хозяев и пожелав всего наилучшего, покинул дом. Усть-Каменск хоть и являлся столицей, но все же не был самым большим и густонаселенным городом на этой планете. Зато культурных и развлекательных заведений здесь было просто не счесть. Масканин порядком вымотался, стремясь посетить все те, что попадались на глаза и в итоге плюнул на это дело. На Звездном бульваре зашел в ближайшую закусочную, к своему удивлению, уже успев снова проголодаться. А что? Организм молодой, энергии требует много. Впечатлений накопилось – хоть отбавляй, можно будет повспоминать после вахт. В закусочной он окончательно опустошил свои и без того уже скудные финансы, но оно того стоило – квашеная по старинному способу капуста и жаркое с картофелем под спокойную фонограммную музыку поправили настроение и навели порядок в разбегающихся мыслях. Расплатившись по счету, он покинул заведение и глянул на часы. 21.10 по стандартному времени. Местные сутки немного запаздывали. В распоряжении еще одиннадцать часов, но без денег в чужом городе делать в общем-то нечего. Хотя, какой город в Опетском Королевстве для него родной? Он поймал гравитакси и отправился в космодром. К поднятию флага желательно хорошенько выспаться и быть свежим, как огурчик. *** 60-й отдельный дивизион эсминцев, входивший в состав 7-го флота, влился в эскадру, отправлявшуюся в систему Ютива III. Огромному транспорту класса "Астра Инкогнита" и еще четырем меньшим военно-транспортным судам, каждый грузовместимостью в пятьдесят тысяч тонн, предстояло доставить необходимые грузы в районы боевых действий. В грузах остро нуждались и действующие соединения флота, и планетарные войска. Помимо обычного охранения из четырех эсминцев и нескольких корветов, из резерва 7-го флота были выделены новейший крейсер "Фелтинген" и отдельная штурмовая эскадрилья в составе десяти малых кораблей. Как отправка, так и маршрут любого каравана всегда держались в строжайшем секрете, что отнюдь не всегда мешало успешно работать имперской разведке. На этот раз меры предосторожности были еще более строгими. Отправке каждого звездолета предшествовала "легенда", об истинном задании знали лишь командиры кораблей. Сбор эскадры происходил в удалении от оживленных трасс, на значительном расстоянии от какой бы то ни было звезды. Лишь когда вся эскадра собралась в точке встречи и построилась в походный ордер, о задании узнали остальные офицеры экипажей… Миновали вторые сутки полета. Точно в ноль часов корабельного времени Масканин зашел в центральную рубку ГКП и принял вахту у первого пилота, тот ознакомил его с последними данными и, пожелав успехов, отправился в кают-компанию. Теперь, по уставу, на время вахты Масканин являлся старшим офицером на корабле. Следуя четко установленным требованиям, он прослушал доклады заступивших вахт служб и боевых частей, после чего занес необходимые сведения в бортовой журнал главного вычислителя. Разобравшись с навигационным бортвычислителем, он задержал взгляд на панорамном экране, отображавшем космические дали с разбросанными в пространстве звездами и скоплениями. Впервые космос показался ему бездушным и одиноким. Масканин подавил пробудившееся ощущение рутины и понадеялся, что вахта пройдет спокойно. Но случай распорядился по-другому. Хронометр показывал три часа двенадцать минут, когда унылое однообразие нарушил сигнал срочного вызова. – Центральная рубка, вахтенный офицер Масканин. – Вахтенный пятой батареи лейтенант Шалыгин, – представился офицер на экране. – Одна из "Саргамаков" засекла посторонний объект. – Что на ваших сенсорах, лейтенант? – Ничего. Может, у нее произошел сбой? – Может и так. Масканину понадобилось менее секунды, чтобы сориентироваться. Ордер эскадры был построен таким образом, чтобы максимально прикрыть транспортники со всех возможных направлений. Поэтому, чтобы начать их атаку, надо прежде атаковать один из кораблей охранения. Видимо, таким кораблем суждено было стать "Защитнику". Любому человеку на флоте было очень хорошо известно, на что способен призрак и Масканин совершенно не надеялся, что доклад вахтенного лейтенанта – это простой сбой вычислителя ракеты. Согласно недавно принятой противопризрачной тактике, как один из элементов борьбы с невидимыми рейдерами, применялись идущие по курсу корабля ракеты на расстоянии до двадцати-сорока световых минут, "прикрепленные" к своим звездолетам направленными гравитационными полями. Ракеты находились в ожидающем режиме, без включенных двигателей и с работающими в пассивном режиме сенсорами. Каждая такая ракета была облачена в защитный противосенсорный кожух и обнаружить ее было крайне сложно. Масканин врубил сигнал боевой тревоги. – Пятая батарея, доложить координаты цели. – Пеленг – восемьдесят, дистанция – двадцать шесть, – доложил вахтенный комендор. Масканин переключил канал. – Служба слежения, установить параметры цели: по пеленгу – восемьдесят, дистанция – двадцать шесть. Не дожидаясь ответа, Масканин вернулся на прежний канал. – Оператору "Саргамака" цель уничтожить. – Есть! Получив команду к атаке, ракета "Саргамак" класса "корабль-корабль" с пятидесятикилотонной боеголовкой активизировала стартовые ускорители. Уже через несколько секунд они были отстрелены, и "Саргамак" перешел на маршевые двигатели. Переведенные в активный режим сенсоры прочно захватили цель. – Всем ракетным батареям и плутонгам, – обратился Масканин по общему каналу связи, – подтвердить огневую готовность. Прозвучали доклады подтверждений. – Принято. Ракетным батареям огонь открывать самостоятельно при первом признаке противника. Орудийным батареям быть готовыми к ведению заградительного огня. – Это вахтенный службы слежения, – последовал доклад, – в указанном районе цель не наблюдается. – Продолжайте следить. – Есть продолжать следить. Резкое появление и стремительная атака "Саргамака" была поздно замечена на подкравшемся имперском призраке. Из коварного охотника он за несколько секунд превратился в жертву. Но все же противоракетный расчет сработал так оперативно, как только было возможно, выпущенному призраком "Орнеру" удалось перехватить ракету "Защитника", но произошло это в опасной близости от имперского корабля. Обнаружив и опознав вторую появившуюся цель, вычислитель "Саргамака" за несколько миллисекунд перешел на вложенную специально для такой ситуации программу и подорвал боеголовку за секунду до перехвата "Орнером". Мощная ударная волна плотных раскаленных газов, не встречая сопротивления, достигла корпуса призрака и повредила корму, выведя из строя один из курсовых двигателей и разрушив все кормовые надстройки. В довершение у имперца нарушилась целостность системы невидимости и оставаться незаметным он мог считанные минуты. Вместе с тем, взрыв на целых две секунды демаскировал призрак, чего оказалось вполне достаточно, чтобы уже готовые к бою вахтенные комендоры "Защитника" предельно точно скорректировали координаты цели. Эсминец содрогнулся от залпа пущенных ракет. Правый борт в одно мгновение выпустил восемь "Саргамаков" и две "Ктулу". Вынужденный защищаться призрак дал залп "Орнерами", перехватившими шесть "Саргамаков", еще два уничтожили зенитные скорострелки имперского рейдера. Однако значительно более интеллектуальные стокилотонные "Ктулу" достигли цели. Первая "Ктулу" ударила по корме, ее взрыв поглотил внешний антиядерный генератор. Следом по злополучной корме ударила вторая "Ктулу", но от нее генератор уже не спас. Взрыв сильно повредил курсовые двигатели, превратив большую их часть в радиоактивную "пыль". Имперец потерял ход. И скоро должен был "проявиться". Однако на этом внезапная дуэль не закончилась. – Наблюдаю две высокоскоростные цели, – поступил доклад вахтенного БЧ-7. – Пеленг – семьдесят девять, дистанция – двадцать два. "Успели таки"… – подумал Масканин. – Цели опознаны как "Саргамаки", – добавил все тот же вахтенный. – Бэ-че два, "Орнеры" на перехват, – скомандовал Масканин. – Есть, "Орнеры" на перехват". – Бэ-че два, зенитным плутонгам огонь по усмотрению, – добавил Масканин. Открыли огонь зенитные автоматы, от "Защитника" протянулись трассеры и башенных аннигиляторов, и даже дали залпы правобортовые деструкторы. Сразу восемь "Орнеров" устремились на перехват. Восемь на две цели – чтоб наверняка. Противоракеты себя оправдали, имперские "Саргамаки" не достигли даже дистанции заградительного зенитного огня. Едва на бортовом вычислителе "Защитника" высветилась надпись: "групповая цель уничтожена", в центральную рубку вбежали Гарин, первый пилот Кожуро и другие офицеры и старшины. Все произошло очень быстро, Масканин все еще находился под впечатлением произошедшего. И теперь, когда перед ним появились его командиры, он слегка занервничал. Он вытянулся по стойке "смирно", козырнул и начал докладывать. – Да не тянись ты так, – перебил его командир корабля. Масканин сделал вид, что не слышал этих слов, но все же опустил руку и стал более вольно. – Теперь докладывайте. Внимательно выслушав своего младшего офицера, Гарин сдержанно похвалил его. – Командир! – обратился связист. – Вызывает "Фелтинген", на связи командир эскадры. Прежде чем подойти к пульту внешней связи, командир "Защитника" посмотрел Масканину в глаза и сказал: – Я позабочусь, чтобы и ты, и все отличившиеся не остались без наград. Приятно, конечно, услышать такое от командира, но Масканина в этот момент занимали мысли о призраке. Слушая сдержанные похвалы, он думал о его добивании. Или, как вариант, о захвате. И осуществился именно этот вариант. Вычислить примерное местоположение потерявшего ход призрака не составляло особого труда. Удрать он не мог, так как лишился главных двигателей, а на корректирующих далеко не уйдешь. Оставаясь невидимым, имперец дрейфовал. На поиск призрака командир эскадры выделил два эсминца из состава 60-го дивизиона. "Защитник" и "Трохен" отделились от эскадры, готовые продолжить прерванный бой. Но имперец не открывал огня и никак не обнаруживал себя. До поры не обнаруживал. Поиски продолжались минут десять от силы. Система невидимости рейдера наконец отказала, его "проявление" засекли все корабли эскадры. Призрак был обречен и его экипаж знал это. И потому на предложение о сдаче командир имперского звездолета ответил согласием. Спустя двадцать минут капитан-лейтенант Гарин отрядил шлюп с призовой командой. *** Спустя двое суток, эскадра благополучно добралась до Ютивы III, где от нее откололись транспортники, а прибывшие корабли охранения перешли в оперативное подчинение ютивийского соединения. Вечером того же дня "Защитник" получил приказ сесть у штабного бункера. Здесь уже собралось несколько кораблей, из которых вывалили экипажи, за исключением несших вахту. Экипажам было приказано построиться в парадные коробки. Корабли разместились очень компактно, полукругом. По центру, на недавно построенную трибуну, взошел начальник штаба соединения и произнес короткую речь, усиленную в микрофоны с выходом на установленную частоту. Все без исключения матросы, старшины, и офицеры были облачены в скафандры, так как местный воздух вызывал долговременное расстройство многих жизненно важных органов человеческого организма. Произнесенная контр-адмиралом речь не была рассчитана на акустический эффект, а передавалась по одному из каналов связи, так что создавалось впечатление, что слова начальника штаба были обращены к каждому присутствующему. Закончив речь, контр-адмирал сошел с трибуны, зазвучал усиленный мощными передатчиками гимн королевских ВКС, и наконец наступила церемония награждения. Прежде чем очередь дошла до "Защитника", ордена и медали получили более сотни офицеров, старшин и матросов. Услышав свое имя, Масканин, вместе с лейтенантом Шалыгиным и старшиной-оператором "Саргамака", строевым шагом (неуклюжим из-за бронескафандра) подошел к контр-адмиралу и козырнув, из его рук получил золотой королевский крест. Нацепить орден на скафандр, естественно, было невозможно, да и не нужно, поэтому награды просто передавались в руки. Их хозяевам предстояло самим прикреплять награды на свои мундиры. Масканин считал, что любой из награждаемых сейчас заслуживает своих орденов и медалей больше, чем он, ведь он просто сделал то, что должен был сделать. Он просто отдавал приказы. Но это было лишь его мнение. Каждое уничтожение имперского призрака рассматривалось как большая удача и подпадало в разряд внеочередных сводок, идущих в генеральный штаб, прямо в Черный Бриллиант. Чего уж говорить о захвате? После Масканина, ордена получили два экипажа истребителей в полном составе, из семи человек каждый. На этом награждение завершилось. Под звуки марша, четкие коробки прошли мимо трибуны торжественным маршем и разошлись по своим кораблям. Каждый корабль спешил обратно, откуда он был недавно оторван. В ближайшие дни должно было начаться новое сражение за Ютиву III. ГЛАВА 12 На протяжении всей своей истории в качестве столичного мира, планета Нишитура всегда влекла титулованных особ, стремившихся утвердиться в самом сердце метрополии. За прошедшие века в этом далеко не идеальном в климатическом отношении мире возникли сотни великолепных резиденций. Пожалуй, в числе самых величественных из них по праву считался дворец "Фринсагитт", построенный великим герцогом Клавием Хоком – дядей ныне царствующего Улрика IV. Судьба распорядилась так, что император надолго пережил дядю, после смерти которого его супруга – великая герцогиня Амалия переименовала дворец в "Стерсагитт Хок". В кругу политической элиты империи великая герцогиня была широко известна своим суровым нравом, жестким и непреклонным характером и консервативными взглядами, что в известной степени предопределило ее выдвижение еще при жизни Клавия на пост главы внешнеполитического департамента империи при канцелярии императора. На этом посту Амалия бессменно пробыла двадцать пять стандартных лет. И только тяжелый недуг заставил ее уйти на покой восемь лет назад, после чего она обосновалась в "Стерсагитт Хок". Однажды прохладным пасмурным днем недолгого тропического лета (краткости которого способствовал наклон оси планеты, из-за чего даже в тропиках Нишитуры средняя температура равнялась +12 по Цельсию) на пустующую площадку "Стерсагитт Хок" опустился непривычно большой для стороннего наблюдателя гравитолет блекло-зеленого цвета с номерами военного министерства. Первым из гравитолета вышел пилот, одетый в новенькую форму младшего офицера, но со знаками различия сержанта. Пилот торопливо подошел к салону и открыл боковую дверцу, потом стал по стойке "смирно" и отдал салют. На ярко-зеленый с красноватым отливом газон ступил эфор-главнокомандующий Навукер, следом гравитолет покинул его доверенный офицер – адмирал флота барон Мариус. Через несколько секунд к гостям плавно подплыла прогулочная гравитележка, оборудованная удобными сидениями. Ею управлял дворецкий в ярко-красной ливрее с золотыми галунами. После приветственного поклона, он произнес почти нараспев: – Прошу господ следовать за мной. Приняв приглашение, Навукер и Мариус взобрались на гравитележку. Их неспешный маршрут пролег мимо красочного ухоженного сада, где все деревья и растительность создавали правильные и в то же время вычурные геометрические фигуры. Миновав несколько беседок и аллей, гравитележка разминулась с направляющейся на ипподром кавалькадой. Всадники сидели на знаменитых саркойских лошадях, крайне выносливых, необычно крупных и смирного нрава, за каждую из которых в любом месте галактики, разве что только не в самой Саркое – аграрном мирке Империи Нишитуран, можно было пробрести неплохое имение. Навукер до того не ожидал увидеть вблизи этих легендарных животных, что долго смотрел им вслед, любуясь их грацией. Только потом до него дошло, что всадниками были дети десяти-двенадцати лет под присмотром гувернера. Это были правнуки великой герцогини к которым она, как было известно, была снисходительна и даже добра. Ее малолетние потомки были единственными существами к коим она проявляла теплые чувства. В отличии от Навукера, Мариус удостоил конную процессию лишь мимолетным взглядом, чем вызвал удивление генералиссимуса. Все ближе и ближе гравитележка подлетала к возвышающемуся над равниной дворцу. "Стерсагитт Хок" был построен в соответствии со строгими канонами нишитурского зодчества и все же чем-то неуловимо отличался от прочих собратьев. Он выглядел более изящным, что подкупало женские сердца его редких гостей и каким-то мистическим образом порождало чувство неопределенности у мужчин. Навукер тоже ощутил некую иррациональную неопределенность. В этот момент он думал о прошедших неделях с того дня как он отправил в "Стерсагитт Хок" изящно оформленное письмо с прошением о приеме. Генералиссимус вынужден был прибегнуть к такому архаичному виду связи как курьерская почта просто потому, что во дворце великой герцогини не принимали ни каких других форм запросов. И вот прошло две недели, прежде чем ее высочество соизволила ответить. Естественно, такое к себе отношение ущемило самолюбие Навукера, но он вынужден был терпеть пусть даже скрепя зубами. Приближаясь ко дворцу, он совершенно не предполагал каков будет прием. Через парадный вход дворецкий провел их в центральный холл, после чего попросил подождать. Холл напоминал оранжерею, столько здесь было причудливых растений и почти все они сейчас цвели самыми разнообразными красками и формами. Удивительно, но ароматов в воздухе почти не ощущалось. Было здесь и несколько зеркал в золотых оправах, перемежавшихся с маслеными и голографическими портретами великих мыслителей и политиков прошлого. На самом почетном месте располагался портрет Клавия Хока, написанный известным мастером к его 50-летнему юбилею. В самом центре холла на высоком колонном постаменте возвышался бюст Улрика I – создателя империи. Все убранство строго соответствовало нишитским традициям, пожалуй, только наличие цветника объяснялось тем, что во дворце хозяином была женщина. Навукер и Мариус не сразу заметили сиротливо приставленные к стене резные стулья из позолоченного дерева с обивкой из насыщенно-зеленого бархата. Когда ожидание затянулось, гости решили воспользоваться ими. Вскоре у противоположной стены, подобно привидениям, из потайной двери появились два рослых человека в одинаковой бежевой униформе. Они стали прямо напротив гостей, не опуская с них глаз и одновременно не замечая их. Рассматривая их просто из скуки, Навукер очень скоро распознал в них?-нормов. Это была особая порода рабов, которых с раннего детства готовят по специальным физическим программам, выращивая из них телохранителей и убийц. В то же время их сознание подвергалось кодировке, после которой преданность своим хозяевам была абсолютной.?-нормы имелись практически во всех знатных домах империи. Человек сведущий всегда мог отличить их от прочих -?-нормы обладали атлетическим телосложением, отточенными рефлексами, навыками всех видов боя, но все они являлись флегматами и не совсем умственно полноценными, и вдобавок стерилизованными. С момента их появления в холле, в самом воздухе, казалось, растворилась почти осязаемая угроза. Наконец, по прошествию целого часа показался дворецкий. Навукер скрыл свое раздражение столь долгим ожиданием, к подобному он не привык. Похоже Мариус скрывал свои чувства намного лучше, с самого его появления во дворце он хранил ледяную невозмутимость. Иногда Навукер задавался вопросом, а есть ли вообще у этого Мариуса чувства? Некоторая замкнутость и внешняя холодность были присущи всем нишитам, у барона же они были гипертрофированны. – Ее высочество великая герцогиня ждет вас, – с поклоном сообщил дворецкий. Гости сделали первые несколько шагов, когда дворецкий заметил: – Ее высочество примет только вас, ваше сиятельство – Но… – Навукер осекся, спорить с рабом было бессмысленно, ведь он сообщал не свою волю. У эфора прорвалось раздражение: – Почему ты, болван, сразу не сказал? Без тени вины дворецкий снова поклонился и показал жестом следовать за ним. Генералиссимус немного замешкался прежде чем последовать за рабом. А рабом ли? Мариус же воспринял все как должное и с прежней невозмутимостью опустился обратно на стул. Навукер шел по лабиринту коридоров, мимо традиционных лестниц на верхние этажи, мимо гравилифтов, через анфилады комнат, поражавших великолепием убранства. Зал для аудиенций оказался совсем небольшим. При входе в него в глаза бросался ярко-фиолетовый ковер из меха северных хищников планеты. Потом вниманием овладевала декоративная люстра из золотых лепестков и нефритовых подвесок. И только потом уже внимание останавливалось на простом черном столе заставленном аппаратурой, на креслах самого тривиального вида, на мебельном гарнитуре, лишенном прежде виденного во дворце блеска. Через другую дверь в зал вошли два?-норма, они стали по обе стороны стола. Следом на довольно громоздком кресле-софе снабженном миниатюрным антигравом, вплыла сама великая герцогиня Амалия. Навукер слегка поклонился и произнес приветственную формулу. Появление Амалии оттеснило на второй план возникшие у него мысли о неуютности от присутствия?-нормов. Амалия резко сдала с тех пор как он видел ее в последний раз. Ноги больше не слушались ее, несмотря на все ухищрения медицины. Кожа приобрела болезненно-желтый оттенок, а вот морщин как будто стало меньше из-за неестественной пухлости. Но и в этом своем нынешнем облике эта женщина производила впечатление обладателя силы и власти. Прошло восемь лет как она отдалилась от государственных дел. Но посвященные знали, что Амалия, пусть и не в том объеме как прежде, все же участвовала в политике. Не раз за эти восемь лет проявлялось ее влияние на ход событий, на принятие важных решений. К ее советам прибегал сам император. Именно она являлась инициатором некоторых кулуарных рокировок, самой громкой из которых стало принятие Улриком IV окончательного решения о смещении эфоров Азарокса и Дилца и о проведении новых выборов в Текрусии. В свое время великая герцогиня прославилась введением репрессалий* против Великого Султаната и осуществлением полной политической протекции Империи Нишитуран над некоторыми независимыми мирами, после чего их суверенитет стал формальным. – Я ознакомилась с вашим письмом, – произнесла она глубоким грудным голосом. – Не скрою, я не испытала особого желания видеть вас, эфор. Но зная вашу упертую настойчивость и во избежание дальнейших досадных посягательств на мой покой, я решила все же принять вас. Навукер замялся, что было ему совсем не свойственно. Такого откровенного пренебрежения он не слышал даже от императора, тот наоборот – благоволил ему. Амалия поняла его реакцию по-своему, сказав: – Не обращайте внимания на моих людей, эфор. Считайте, что они немы и глухи. – Ваше высочество, – обратился Навукер, – могу ли я узнать причину по которой вы не пригласили барона Мариуса? Он мой доверенный человек и именно он является автором предложенного вам плана. Он… – Довольно о нем, – прервала Амалия. – Род Мариусов кажется не представлен в Текрусии? Что-то я не припоминаю такой фамилии. Впрочем, это не существенно. Будь он трижды гениален этот ваш барон, но на нашей встрече достаточно только вас и меня. Теперь к делу. Почему вы взяли на себя смелость решать судьбу всей империи? – Ваше высочество, мне кажется, я ясно аргументировал свою позицию и привел железные доводы о необходимости выведения русских из игры. Его Величество, на мой взгляд, ошибочно полагает, что Кагер имеет конечной целью своей авантюрной войны – перманентность гражданской войны в империи и нишитурский трон. И Сатора, и Савонарола не слишком ему возражают. Между тем, сам Савонарола признался мне, и я с ним полностью согласен, что Кагер и его бешеный синклит хотят всего лишь довольствоваться уже приобретенным. И в этой игре опетцы сделали главную ставку на русских. – Вы же, генералиссимус, предлагаете нанести по Русской Империи внезапный и сокрушительный удар. А может это вы авантюрист? Вы хоть представляете последствия, произойди подобное? Ваш замысел имеет все шансы привести к опустошительной тотальной войне. – Ваше высочество, если бы вы только ознакомились… – Довольно! – внезапно вскипела Амалия, выплеснув скопившееся раздражение. – Вы как бездумный таран прошибаете стены на своем пути в угоду своим амбициям. Теперь же вы толкаете империю к новым потрясениям, когда она не оправилась от нынешних… Вы, генералиссимус, один из тех олухов, кто просрал благополучие империи! Этот хитрый дьявол Шкумат систематически закармливал Савонаролу и Иволу дезой! Вы же не знали реального положения дел в опетской группировке! Вы удовлетворялись отчетами ваших недалеких ставленников, тогда как там, под самым их носом, происходили брожения! Даже сейчас вы едва ли владеете всей ситуацией в Вооруженных Силах! Единственный, кто раньше всех оценил катастрофическое положение внутри империи был Ивола, но его пожарные меры уже тогда запоздали. И даже Ивола не смог распознать всей угрозы, зародившейся на Опете, тогда когда это можно было еще пресечь на корню. А вы, генералиссимус, систематически манкировали, занимались чем угодно только не своими обязанностями! А теперь вы распознали первые отзвуки заупокойной по себе и лезете из кожи вон, чтобы Улрик не дал вам хорошего пинка! Предварительно Навукер был готов к чему-то подобному, но этот взрыв потряс его до коликов, уязвив и без того пострадавшее самолюбие. Никогда прежде на него не обрушивалась столь концентрированная лавина злобы, звучащая в каждом произнесенном слове. Он вдруг ощутил себя напроказничавшим ребенком, поставленным на ковер и способным только терпеть длинные нотации строгих взрослых. Буря утихла внезапно. Великая герцогиня прикрыла глаза, подперев голову растопыренными пальцами. Наступившая тишина угнетала ничуть не меньше, чем недавний выпад. Несколько долгих секунд Навукер пытался понять, почему великая герцогиня воздействовала на него так подавляюще. И только ли на него? Он слышал, что многие буяны в ее присутствии проявляют чудеса кротости. Навукеру стало совершенно очевидно, что его визит потерпел сокрушительное фиаско. Последующие слова Амалии застали его врасплох. – Дело в том, господин эфор, что я перестала бы быть самою собой, если бы не удосужилась хотя бы рассмотреть ваш план. Это было бы не в моих принципах. Не будем брать конкретно вас. Я могу кого угодно ненавидеть, презирать или просто не замечать, но когда это касается интересов империи, я готова протянуть руку и последнему рабу, и Дьяволу Бездны. Не принимайте мои слова болезненно и на свой счет. Навукер, наконец, обрел душевное равновесие, подавил раздражение, которое было бы так некстати, и холодно ответил: – Благодарю вас, ваше высочество. – Давайте его сюда. Силовой диск оказался в ладони Амалии. Она вставила его в прорезь приемника и сосредоточила все свое внимание на развернувшейся голограммной панели экрана. Она не собиралась изучать весь диск, ее в первую очередь интересовала своего рода фабула. Через четверть часа Амалия задала первый вопрос: – Здесь очень много уделяется внимания комплексу мероприятий по поэтапному проведению масштабной дезинформации в стратегическом и оперативном отношении. Вы хоть отдаете себе отчет, сколько это потребует человеческих и технических ресурсов? Навукеру очень не хотелось отвечать на этот обидный для него вопрос. Это и не потребовалось. Амалия, видимо, посчитала свой вопрос риторическим. Следующий час Навукер провел в напряженном ожидании, тщательно подавляя набирающую обороты злость и уповая на свою веру в идеальную проработку всего плана. – Превосходно, – наконец заметила Амалия. – Ваш Мариус и его отдел расписали все. Мне, как непрофессионалу, не к чему придраться. Скажу даже, что и замысел операции мне нравится: скрытная концентрация сил вторжения вне пределов галактического пространства; нанесение синхронных ударов по всем приграничным русским секторам и в самый центр их империи; главное стратегическое направление – сектор Денёб. – Именно, ваше высочество. Это главный регион, где русские добывают теранит и центр их производства трансуранов. Овладев денёбским сектором, мы будем контролировать до тридцати пяти процентов галактического рынка теранита и до четверти всего производства трансуранов. – Я уже успела это просчитать. Мне интересно, кого вы видите командующим денёбской группой вторжения? – Вашего старшего сына – маршала Хока. – Хм, думаю, вы сделали правильный выбор. Я, правда, давно не поддерживаю отношений с ним, но это не существенно. Полагаю, он справится блестяще. Он единственный из моих детей, кто унаследовал мои качества, остальные же пошли в их отца. Впрочем, это к делу не относится. – Ваше высочество, я понимаю, что подробное изучение всего плана может занять не один день. Я хочу заострить ваше внимание на одном существенном разделе, посвященном роли СРИН. – Продолжайте, – глаза Амалии блеснули. – Там речь идет о крупномасштабной акции влияния на политическое руководство Которонской Конфедерации, с целью подтолкнуть КК к оккупации спорных территорий. – Великолепно. Которонцы ударят Юрию в спину. Полагаю, Савонарола справится с этой задачей. В свое время мы с ним приложили не мало усилий, чтобы к власти в КК пришли теперешние правители. Русские будут вынуждены разрываться на два фронта, а точнее на все три… А теперь я напомню вам, господин эфор, кое-что, что вы и сами прекрасно понимаете: залогом успеха этого плана является внезапность и непрерывный натиск. Русскую Империю можно одолеть только в быстрой войне. Тогда и ОМН, и ФСА, не говоря уже о лимитрофах, не успеют отреагировать… Так, а теперь я выскажусь о главном. Полагаю, все же не мне судить о достоинствах и недостатках ваших с Мариусом трудов, но план мне нравится и своей дерзостью, и своей детальной проработкой. Да только шансов на его реализацию практически нет никаких. Вы сами знаете, что и император, и ваши же адмиралы и генералы, не говоря о маршалах, сделают все, чтобы не допустить столкновения империй. А какой резонанс эта война вызвала бы в Текрусии! Конечно, герцог Мунтэн – слюнявый маразматик, но другие текронты немедленно выступят за прекращение войны. И это только часть факторов, что против вас. – Я убежден, – сказал Навукер, – что мнения Его Величества и моих маршалов переменятся, как только они удостоверятся в реальной осуществимости этого плана. Я лишь прошу вашего содействия, ваше сиятельство. А с Текрусией совладаем, когда поставим русских на колени. Амалия утомленно вздохнула. – Увы, генералиссимус, я не разделяю вашего оптимизма. Чтобы убедить императора, мне понадобятся весьма серьезные доводы, веские причины. Только тогда я смогу вам помочь. Добудьте эти доводы… Задумавшись, Навукер машинально вытащил из инкрустированного мелкими бриллиантами портсигара самовоспламеняющуюся сигарету. – В моем дворце не курят. Сказано это было столь резко, что Навукеру стало не по себе и он теперь не знал куда девать эту злосчастную сигарету. – Мне нужны весомые аргументы, – напомнила Амалия. – Что-то такое, чтобы ваш план можно было причислить к превентивному ответу. Что-то в этом духе. И упаси вас Боги от стряпанья всяческих апокрифов… Великая герцогиня закрыла глаза. – А теперь идите. Я очень устала. Покидая "Стерсагит Хок", Навукер был задумчив и молчалив. Верный своей натуре барон Мариус не задавал ему ни одного вопроса. Перед тем, как шагнуть в открытый гравитолет, Навукер внезапно остановился и посмотрел на барона. Тот, словно отрешенный от происходящего смотрел на эфора тем взглядом, как будто он мог видеть сквозь него. Навукер слишком устал, чтобы удивляться странному поведению Мариуса. На скулах эфора перестали играть желваки, губы растянулись в довольной ухмылке. Мариус все понял без слов, понял что великая герцогиня готова их поддержать. Понял он и другое – Амалия затребовала аргументы. В глубине своего сознания Мариус праздновал победу. Его воздействие на эфора-главнокомандующего достигло успеха. Вдвоем с Навукером он играл одну игру, но была и другая – тайная и подлинная – он был ИНом, наделенный ментальной силой 5-го уровня власти, впитавшим весь громадный опыт и все знания ликвидированного им настоящего адмирала флота барона Мариуса. ____________________ *Репрессалии – принудительные меры экономического и политического порядка, направленные одним государством против другого. *** Александр Слок просматривал отчеты о финансовом состоянии салона "Либертина". Цифры не радовали – доходы заметно падали. Сказывалось влияние войны. Теперь даже постоянные клиенты появлялись в "Либертине" заметно реже. – Господин Слок, – вызвал по селектору охранник у входа, – к вам пришел господин Мицар, желает вас срочно видеть. "Мицар, кажется, есть такая звезда, – вспомнил Слок, – что в переводе с одного из мертвых языков означает что-то демоническое". – Скажи, что я занят. – Господин Мицар настаивает. Слок откинулся в кресло и отключил персональник. Он вдруг почувствовал своего. – Хорошо, проводи в приемную. – Слушаюсь, господин Слок. Хозяин "Либертины" встал из-за стола и поспешил покинуть кабинет. В приемной его ждал высокий смуглый старик, одетый в дешевый костюм. Не став предлагать никаких напитков, как было заведено у людей, Слок сразу показал гостю на кресло, а сам сел в соседнее. Старик кивнул и Слок начал. Сконцентрировавшись, он без труда вошел в его разум, попутно определив принадлежность гостя к ИН. Мицар был властелином среднего звена. Послание, которое он доставил, было чрезвычайно важное. В Опетское Королевство ИН прибыл ОТТУДА, транзитом через Объединенные Миры Намара. Просматривая его сознание, Слок не стал останавливаться на легенде, зная, что она надежная. Его интересовало задание. А оно исходило от СИНГИ, контролера, властелина второго уровня власти. Вскоре РНХ нашел, что ему нужно. СИНГИ был обеспокоен потерей связи с РНХом, занимающим высокий пост в генштабе Империи Нишитуран, но был уверен, что агент не раскрыт и вне подозрений, кроме того, он пошел на повышение и имел солидный авторитет. СИНГИ также беспокоила проблема СС-связи, он рекомендовал для выполнения задания использовать курьеров. А суть задания сводилась к следующему: передать приказ агенту из нишитурского генштаба всеми силами и способами добиваться войны Империи Нишитуран с Русской Империей. Далее Слок извлек дальнейшие инструкции, рекомендации и указания для агента-адресата. Закончив сеанс, РНХ отпустил Мицара, зная, что у того имеется надежный канал переправки из королевства. Позабыв о госте, РНХ начал размышлять. Сначала он пришел к выводу о недопустимости использования сверхсветовой связи. Некоторые факты свидетельствовали, что опетская контрразведка смогла дешифровать его последние передачи. Если это все же правда, то задание СИНГИ будет подставлено под серьезнейший удар. А столкнуть лбами империи, тем самым значительно их ослабить, было бы действительно шагом вперед. В последнее время в обоих лагерях слишком много взаимной ненависти и горячих голов. Но это уже не его задача. РНХ задумался. Он должен был переправить курьера через театр военных действий. Пожалуй, это будет одна из самых сложных операций. В качестве курьера придется использовать РУНГа – властелина четвертого уровня. В распоряжении имеются только гражданские суда, но они не годятся. Значит, придется использовать Дилгера. РНХ пока еще не знал о той информационной бомбе под обозначением "Хищник", что была в распоряжении Дилгера. Контр-адмирал Дилгер служил в Главном Тыловом Управлении и был агентом Слока, искренне пологая, что служит интересам Империи Нишитуран. Слок нисколько не разубеждал его в этом, напротив, время от времени переправлял по своим каналам добытые им сведения. Но то было до тех пор, пока использование ССС было относительно безопасно. Теперь надо убедить Дилгера проявить содействие. Чего-чего, а убеждать РНХ умел. Контр-адмирал имел собственную агентуру и без сомнения мог провернуть переброску в техническом плане. Естественно, он не откажется и от переправки информации, добытой им лично. Слок знал, курьер должен связаться с нишитурским офицером разведуправления Владивостокского театра неким Криером, который имел выход на агента-адресата. Давно переняв у людей привычку улыбаться, Слок довольно ухмыльнулся. Со стороны Дилгера и со стороны нишитурских спецслужб все должно выглядеть гладко и красиво. А над деталями он еще поработает. ГЛАВА 13 В течение нескольких месяцев после дордского поражения, имперский генеральный штаб и высшее военное командование не предпринимали каких-либо крупных операций. Все это время на фронте сохранялось относительное спокойствие, хотя часто не прекращались малые и крупные стычки и целые сражения за второстепенные системы. Хоть и более медленными темпами, чем Опетское Королевство, но имперская экономика все же перестраивалась на "военные рельсы", военное производство набирало обороты, началась мобилизация, теперь помимо добровольцев в строй становились и рекруты. Были введены традиционные в имперских Вооруженных Силах кадровые методы: нижние чины и унтер-офицерский состав экипажей новых кораблей набирался в основном за счет резервистов и новобранцев, а удельный вес кадровых военных составлял десять-пятнадцать процентов, возвращающиеся из госпиталей и пригодные к службе направлялись во внутренние секторы, на замену убывшим на фронт. Карательная машина БН навела жесточайшую дисциплину, прекратила переход имперских офицеров, среди которых попадались и нишиты, на сторону опетцев. Невиданного размаха достигла пропаганда, теперь высшей добродетелью солдата и матроса почиталась смерть в бою. Император требовал решительных действий, желая как можно быстрее поставить на колени мятежный сектор. Из внутренних секторов началась переброска свежих сил, которые приступили к скрытному накоплению в тылах действующих флотов. Первый удар должен был быть нанесен на Владивостокском театре с целью ослабления других направлений. В дальнейших планах было одновременное наступление на оставленные опетцами имперские системы Дордского театра и на Владивосток III. На этих направлениях имперскому генштабу удалось скрытно сконцентрировать силы в соотношении четыре к одному, если пропорцию исчислять в совокупном тоннаже боевых кораблей. Чтобы максимально облегчить задачу изготовившимся для удара флотам и ввести в заблуждение опетское командование, предполагалось нанесение вспомогательного удара по Шеролу, открывая тем самым новый ТВД. Начало операции планировалось на вторую-третью декады первого месяца 622 года. Но прежде, имперским высшим командованием было предварительно решено сперва добиться некоторых тактических успехов, выиграть несколько сражений местного значения. Ютиве III суждено было стать одной из систем, которым в планах имперцев отводилась такая роль. Королевский командующий ютивийским соединением вице-адмирал Виггер прекрасно понимал, что в ближайшее время следует ожидать нового штурма Ютивы III. Для этого не надо было даже знать планов имперского высшего командования. Командующий был нишитом и сам следовал впитанным за годы службы шаблонам и если угодно, следовал нишитской логике: добиваться поставленной цели до тех пор, пока она не будет осуществлена. Каждая неудача, каждое препятствие лишь озлобляли, пробуждали азарт, порождали лишнее рвение. Когда на стол Виггера лег подробный рапорт разведотдела 7-го флота, он лишь утвердился в своих выводах и узнал конкретные сроки – пятнадцатое-шестнадцатое число двенадцатого месяца уходящего года. То есть, весьма скоро. На Владивостокском театре Ютиве III отводилась важная роль как рубежу обороны. Соединение, прикрывающее эту и другие системы, было одним из самых боеспособных и полнокровных в 7-ом флоте. За несколько дней перед началом наступления нишитурцев в распоряжение Виггера прибыли новые боевые единицы. Одновременно тщательно собирались и изучались разведданные о силах противника, дислокации эскадр, о резервах и коммуникациях. Прочитав очередное донесение, Виггер понял, что у него есть редкая возможность нанести врагу серьезный урон. В одной из контролируемых имперцами систем, отряд разведчиков обнаружил до трехсот кораблей с десантниками и планетарными войсками на борту. Не поверив, что такая добыча попала к нему в сети, вице-адмирал отдал приказ о беспрерывном и осторожном слежении за флотилией и по возможности выявлении ее конкретного состава и сил прикрытия. Тринадцатого числа начальник разведки соединения уже обработал разрозненные данные, сверил их с самыми последними донесениями разведывательных экипажей и сделал доклад, в котором содержалось следующее: в системе НТ-098-ХХ-MCI находятся готовые к штурму двести легких десантно-штурмовых кораблей, могущих нести до взвода десантников; восемьдесят средних ДШК, несущих до роты; десять тяжелых ДШК, могущих вместить десантный батальон или тяжелое вооружение и амуницию. Кроме того, здесь же находятся тринадцать тяжелых транспортов класса "Фениор" с планетарными войсками на борту. Каждый такой "Фениор" мог взять на борт свыше четырех тысяч пехотинцев – полнокровный полк, со всем полковым вооружением и техникой. Охранение составляют два крейсера, пять фрегатов, шесть эсминцев, около двадцати патрульных катеров, корвет и авианесущий крейсер. Вице-адмирал Виггер решил действовать немедленно. Система НТ-098-ХХ-MCI состояла всего из одного тела – О-звезды, яркого голубого гиганта, не имеющего планет. Отсутствие планет гарантировало, что имперцы не имеют в этой системе скрытые резервы. Срочно была создана специальная ударная эскадра, получившая приказ отправиться тот час же, дабы нанести неожиданный удар в день начала штурма Ютивы III. В состав эскадры было выделено пять крейсеров, среди которых один тяжелый и два авианесущих, три фрегата, дивизион из четырех эсминцев, бригада штурмовиков и четыре тральщика. Командиром эскадры был назначен молодой контр-адмирал Барвинский, поставивший свой флаг на тяжелом крейсере "Юнис". Барвинский не был из числа добровольцев Русского Добровольческого Корпуса, коих немало влилось а адмиралитет и генералитет Опетского Королевства в виду острой нехватки высшего комсостава. Контр-адмирал был коренным владивостокцем, заставшим провозглашение королевства в чине капитана первого ранга. Главной задачей Барвинскому Виггер поставил уничтожение войсковых транспортов и десантно-штурмовых кораблей. Эскадре Барвинского удалось найти брешь в боевых порядках имперцев, слишком занятых подготовкой к наступлению, и в тот момент, когда Ютива III и прилегающие системы подверглись первому массированному удару, она прибыла к НТ-098-ХХ-MCI и с ходу атаковала вражескую флотилию. Первыми, под прикрытием истребителей, пошли тральщики, которые после ликвидации периферийных минных полей не обнаружили второго минного эшелона и вынуждены были вернуться из-за начавшегося ракетного обстрела. Получив данные, собранные авангардными подразделениями истребителей, Барвинский удостоверился, что вражеские корабли расположены более чем выгодно для нанесения сокрушительного удара по ним. Между флотилией тяжелых транспортников и десантно-штурмовых кораблей и их прикрытием было добрых двадцать пять световых минут. Ударная эскадра вклинилась между ними, не давая тем самым им соединиться. Для отражения сил прикрытия Барвинский выделил крейсеры "Фелтинген" и "Гоплит", авианесущий крейсер "Победа", фрегаты "Хемм", "Родос" и "Пелор" и эскадрилью штурмовиков из десяти кораблей. На истребление флотилии были выделены остальные двадцать два штурмовика бригады и авианесущий крейсер "Центурион". "Юнис" и дивизион эсминцев с тральщиками остались в резерве. Однако то, что поначалу складывалось как вполне удачный рейд, обернулось неминуемой катастрофой. Когда штурмовики и "Центурион" подошли к флотилии на дистанцию ракетного пуска, стало очевидным, что разведка флота была введена в заблуждение и никаких транспортов и ДШК в системе не было. Имперцы затеяли очень сложную и трудоемкую дезинформационную игру. На каждую боевую единицу были установлены специальные имитаторы, изменяющие характеры шумов и преобразующие их в соответствии с имитируемым кораблем. Помимо имитаторов была установлены и сложнейшие модули, экранирующие характерные для боевых звездолетов излучения и маскирующие истинные параметры кораблей, одновременно выдавая совсем иные. В радиообменах между кораблями и по СС-частотам строго соблюдались все ложные позывные. Тщательно спланированная ловушка дала свои плоды, в нее угодила крупная дичь – целая ударная эскадра. Имперские стратеги достигли цели дезинформационной игры: из ютивийского оборонительного рубежа была выманена часть опетских сил и втянута под удар значительно превосходящих сил имперского флота. В душе у контр-адмирала Барвинского все обмерло. Холоднокровный и расчетливый он ощутил неприсущее ему волнение. Понадобилось несколько долгих секунд, чтобы он справился с возникшим волнением и начал отдавать четкие приказы, дабы попытаться спасти корабли и жизни своих людей. Он припомнил, с какой относительной легкостью эскадре удалось проникнуть во вражеский тыл и достигнуть намеченной системы, вероятно, более опытного флагмана это насторожило бы. Ринувшиеся в атаку штурмовики и "Центурион" вместо транспортов встретили авианосец, линкор и одиннадцать крейсеров, вместо ДШК – восемьдесят штурмовиков, две сотни истребителей, постановщиков помех и десять эсминцев. Эскадра Барвинского оказалась между молотом и наковальней, зажатая между ними, она была практически обречена. Опетские штурмовики класса "Барракуда-IV" – экспортное обозначение 'Соколов-10', производимых в Русской Империи, несколько уступали в тактических характеристиках имперским КК-1М и "Гладиаторам-Х". Не сильно уступали, но все же. Дружественная империя не спешила поставлять новейшие образцы, предпочитая помогать снимаемыми с вооружения устаревшими кораблями. Получив приказ от Барвинского, опетцы стали организованно отходить, сдерживая многократно превосходящего врага и неся потери. Авианесущий "Центурион" отбил атаку истребителей, уничтожив два из них, и повернул на обратный курс. Так и не успев соединиться с эскадрой, в отчаянном получасовом бою он потерял все свои истребители, затем подвергся комбинированной атаке штурмовиков и истребителей имперцев. Два имперских штурмовика погибли от его "Шив", еще один вместе с тремя истребителями были уничтожены кинжальным огнем аннигиляторных орудий крейсера. "Орнеры" "Центуриона" беспрерывно перехватывали ракетные залпы. Оставшись без прикрытия, крейсер не мог должным образом противостоять десяткам шустрых малоразмерных врагов и пущенная одним из "Гладиаторов-Х" трехсотшестидесятикилотонная "Хел" превратила корму в облако раскаленных газов. В догон к "Хел", шедшие за ведущим штурмовики отстрелялись "Саргамаками", поразившими со стороны ослепшей задней полусферы крейсера его центральные отсеки. Подрывы боеголовок первых "Саргамаков" были погашены защитными полями, однако мощности антиядерных генераторов не хватило на все ракеты. Вторая волна испарила центральные отсеки, а аннигиляторы имперских истребителей с легкостью разнесли все то, что осталось от корабля. Основная часть опетской эскадры также спешно повернула на обратный курс, но вынуждена была вступить в бой с сошедшимися вплотную нишитурскими кораблями. Эскадрилья опетских штурмовиков атаковала вражеские фрегаты, сосредоточив огонь на головном. Сумев его уничтожить и нанеся повреждения еще двум, эскадрилья пошла на второй заход. Закреплению успеха помешали выпущенные фрегатами истребительные группы. Расстреляв весь боезапас, из атаки вернулись всего три "Барракуды", присоединившиеся к тральщикам. Остальные эскадрильи штурмовой бригады без особой пользы сгорели вместе с "Центурионом". Крейсеру "Гоплит" удалось сойтись в дуэли с имперским крейсером того же типа. Маневрируя, они обменялись несколькими ракетными залпами, затем сошлись на ближней дистанции. Огонь открыли аннигиляторные и зенитные плутонги. Частые залпы орудийных башен и зенитных скорострелок привели к взаимным тяжелым повреждениям. Имперцу удалось отойти под прикрытие своих кораблей, его теперь ждал долгий ремонт. Израненного "Гоплита" расстреляли ракетами подошедшие крейсеры имперцев. Крейсер "Фелтинген" в это время был связан боем с более скоростными противниками и выручить "Гоплита" не мог. Он уничтожил безрассудно атаковавший его корвет и повредил эсминец. Опетские фрегаты контратаковали авианесущий имперский крейсер, шедший в окружении пары эсминцев. Им удалось повредить двигатели крейсера, уничтожить эсминец и несколько истребителей. Из контратаки не вернулся "Родос". Фрегат "Хемм" был частично выведен из строя и требовал капитального ремонта. Из пятнадцати истребителей, которые несли фрегаты, осталось девять. С тревогой и фатализмом наблюдал Барвинский на центральном экране штабного вычислителя флагмана, как остатки его эскадры соединяются с "Юнис" и эсминцами резерва. Следом шла вражеская лавина. Кто бы ни посмотрел в эту минуту на него, то нашел бы контр-адмирала абсолютно спокойным. На самом деле он был близок к прострации, но лишь силой воли сумел удержать себя в руках. Когда он отдал свой следующий приказ, то уже полностью смирился с выпавшей ему участью, предпочев неравный бой позорному и гибельному бегству. "Юнис", "Фелтинген", эскадренные миноносцы и фрегат "Пелор" встали на пути имперцев. Тральщикам, оставшимся без боезапаса штурмовикам и поврежденному фрегату "Хемм" было приказано немедленно возвращаться на базу. Первая волна состояла из истребителей. Понеся напрасные потери от плотной зенитной завесы, они отступили. Следом по опетцам ударили основные силы: линкор, одиннадцать крейсеров и десяток эсминцев, на флангах боевых порядков шли штурмовики. Имперский линкор за несколько минут разделался с "Победой", так и не успевшей соединиться со своими. Его "Ктулу" и "Саргамаки" повредили корму и вывели из строя половину батарей. Авианесущий крейсер был обречен. Нагнав "Победу", линкор дал всего один залп аннигиляторами главного калибра. Надежная, при других обстоятельствах, отражающая броня крейсера против такого залпа оказалась бессильна. Оставшиеся без "дома" истребители выбрали себе целью один из крейсеров врага и погибли, нанеся ему некоторые увечья. Фрегат "Пелор" был атакован имперскими штурмовиками, снайперски засадившими в него сразу шесть "Саргамаков". С небольшими интервалами все шесть ракет ударили в один и тот же сегмент правого борта фрегата. Корпус "Пелора" вздрогнул от череды взрывов и раскололся на фрагменты. Выжившим счастливчикам было суждено стать военнопленными. Эсминец "Палач" был в считанные минуты уничтожен имперским крейсером, остальные эсминцы 60-го дивизиона вступили в неравный бой со своими собратьями. Благодаря высокой выучке экипажа, крейсер "Фелтинген" размолотил четыре левобортовых плутонга вражеского крейсера и повредил три ракетных порта, одновременно снеся часть башенок сенсоров и внешних сегментов гравизахватов. Однако тут же угодил под губительный огонь главного калибра линкора. Тем не менее "Фелтинген" смог повредить несколько отсеков колосса, которым и был разнесен на атомы. Тяжелый крейсер "Юнис" уничтожил четырех из атаковавших его штурмовиков и разнес эсминец, тем самым он пробился к оставшимся опетским эскадренным миноносцам. "Защитник" сошелся один на один с имперским эсминцем, весь его корпус содрогался от залпов "Саргамаков", "Ктулу" и "Шив", "Орнеры" обоих кораблей едва успевали уничтожать пущенные ракеты, разрывы ядерных боеголовок происходили все ближе к кораблям. Вскоре "Шивы" и "Саргамаки" начали настигать корабли, от гибели которых спасали автономные антиядерные генераторы. Наконец, оператор "Ктулу" "Защитника" сумел всадить свою ракету в имперский корабль. Кумулятивная ядерная струя прошибного заряда "Ктулу" прожгла броню и преодолела защитное поле антиядерного генератора отсека, который уже был не в состоянии погасить ее из-за пиковых перенагрузок. Основной стокилотонный заряд "Ктулу" разломал корпус врага надвое. Только автономные системы антиядерной защиты не позволили звездолету исчезнуть во взрыве. В это же время вражеский "Саргамак" разорвался настолько близко от "Защитника", что ударной волной раскаленных газов ему оторвало часть носа и смяло несколько отсеков вместе с центральной рубкой управления. Находившегося на своем посту Масканина бросило на переборку и только бронескафандр спас его от смертельных внутренних повреждений. Придя в себя через несколько секунд, он ощутил боль во всем теле и вкус крови во рту. Зрение медленно восстанавливалось. Оглядев печальную картину ЗКП, он с трудом встал. Вокруг – искореженная аппаратура, изувеченные тела и погнутые либо вообще смятые листы переборок и переломанные вырванные балки. Вдобавок в ЗКП началось задымление. Прихрамывая на правую ногу, но не чувствуя боли, Масканин осмотрел несколько заваленных, но неповрежденных на вид тел. Неповрежденным они были только внешне. Масканин нашел еще дышащего и бессознательного матроса, которому перебило обе ноги. Ножные сегменты бронескафандра произвели ампутацию и остановили кровотечение. Масканин взвалил раненого на себя и добрался до резервного поста управления ЗКП, который, к счастью, пострадал в незначительной степени. Заняв кресло пилота, он активизировал проверку всех систем и принялся "прозванивать" посты всех боевых частей и служб. Но сперва по каналу общей связи обратился к экипажу: – Говорит второй пилот и помощник астронавигатора Масканин. Командир корабля и остальные старшие офицеры убиты, принимаю командование на себя. Всем постам подтвердить прием и доложить о боеготовности. Тот час же на него обрушились доклады о состоянии "Защитника", командиры боевых частей, начальники служб и команд – офицеры равные с ним в званием безоговорочно доверили ему командование, ведь он остался единственным, кто мог сейчас пилотировать и ориентироваться среди звезд. Да и перенятый у империи устав предписывал подобное. Масканин ненадолго отвлекся. Следовало проверить показания биодатчиков бронескафандра раненого матроса. Тот был все еще без сознания, но состояние не критическое. Масканин вскрыл одну из его седалищных пластин и сделал инъекцию обезболивающего и снотворного из поясной миниаптечки бронескафандра. Одновременно суммировал полученные сообщения: ракетные и артиллерийские батареи в боеготовности, БЧ слежения осталась "зрячей", двигатели, механизмы и энергетические установки эсминца работают штатно, внешняя связь восстановлена, не отвечают на запросы кормовые отсеки 39 и 42, противорадиационная защита работает также в штатно-боевом режиме. В общем, "Защитник" к драке готов. За несколько секунд Масканин изучил окружающую обстановку. Мониторы показывали эсминец "Трохен", ведущий дуэль с поврежденным имперским крейсером. На него надвигались еще пять крейсеров, гибель "Трохена" лишь дело времени. "Пегас" на полном ходу несся на базу, отстреливаясь от наседающих ему на "хвост" штурмовиков. Флагманский "Юнис" вывел из строя крейсер, но сам получил повреждения. Самым ближайшим вражеским кораблем к "Защитнику" был идущий прямо на него еще один крейсер и шесть присоединившихся к нему штурмовиков. Через минуту они оставили крейсер позади себя. Впрочем, если попытаться убраться отсюда прямо сейчас, крейсеру не угнаться за быстроходным "Защитником" – благоприятствовала дистанция между ними. Оставалась шестерка штурмовиков. Искушение поддаться примеру "Пегаса" было велико, однако Масканин связался со БЧ связи: – Дайте канал с "Юнис". Через несколько секунд лейтенант-связист сообщил: – Связь заблокирована, командир. Пробуем резервные частоты. – Связь нужна немедленно, – спокойно произнес Масканин. – Делайте, что хотите, лейтенант, но чтобы "Юнис" нас услышал. – Есть, командир. Масканину резануло слух это "есть, командир", слишком необычно было для него очутиться в роли командира корабля. Отдавал приказы он и раньше, но теперь приходилось брать единоличную ответственность за судьбу экипажа на себя и, похоже, эта ноша не из легких. Время неумолимо бежало, каждая новая секунда нещадно уменьшала возможность спастись, на что втайне даже от себя самого надеялся Масканин. Наконец лейтенант-связист сообщил, что связь с "Юнис" восстановлена, имперское экранирование удалось деблокировать. Масканин связался с начальником штаба Барвинского и доложил о состоянии "Защитника" и о готовности продолжать бой. Неожиданно начштаба эскадры отодвинулся в сторону, на видеоэкране возник сам контр-адмирал. Недавно молодое лицо его было похоже теперь на лицо старика, оно все как-то посерело, прорезалось глубокими морщинами, да и сам Барвинский заметно ссутулился. Охрипшим, но оставшимся властным голосом он приказал: – Уходите немедленно. Ваша геройская смерть не даст ровным счетом ничего и не принесет пользы Опету. Вы слышите меня, старший лейтенант? Масканин хотел ответить: "Так точно", но к горлу подступил комок и вместо этого он лишь кивнул. – Вот и хорошо, – сказал командир эскадры. – Спасайте корабль и себя. Есть много способов погибнуть с гораздо большей пользой, – Барвинский изучающе посмотрел Масканину в глаза и добавил: – С Богом! Конец связи. Экран потух. Масканин заложил данные по курсу в навигационный вычислитель, довел форсаж до предела и глянул на панораму внешней обстановки. Через несколько минут штурмовики выйдут на дистанцию открытия огня. – Бэ-че два, – вызвал он. – Старший лейтенант Ценвер, – отозвался командир-артиллерист. – Выпустите "Орнеры". Пусть идут в гравитационном захвате. – Есть, командир. – И приготовьте "Шивы", ничего более солидного тратить не будем. – Есть, командир. Медленно, но верно штурмовики взяли "Защитник" в полуохват и выпустили "Шивы" и "Саргамаки". Ожидавшие ракеты-перехватчики уничтожили их на безопасном расстоянии. Масканин произвел расчет по соотношению скоростей, ввел поправки в вычислитель и повел эсминец противоракетными зигзагами. Штурмовики тем временем дали второй залп. Масканин резко бросил корабль в сторону от идущих на него пяти "Ктулу" и нескольких "Шив". Хотя по маневренности эсминец никак не мог тягаться с намного более легким и подвижным "Гладиатором-Х", но все же в его силах было выполнить некоторые нехитрые фокусы, затрудняющие охоту идущим по пятам ракетам. Отклонение от курса было тут же засечено вычислителями боеголовок, была произведена коррекция курса ракет. Все это отняло несколько драгоценных секунд, подаренных "Орнерам". И те успешно ликвидировали нависшую опасность. В ответ по одному из штурмовиков дали залп кормовые установки "Шив". Полдюжины ракет устремились к имперскому кораблику. Несшийся навстречу "Шивам" штурмовик практически не имел зенитной артиллерии и просто не мог выставить равное количество противоракет. Выпустив все оставшиеся "Орнеры" и совершив отчаянный маневр ухода, штурмовик не смог спастись от россыпи "Шив". Сразу три боеголовки превратили его в миниатюрную короткоживущую звезду. Через несколько минут преследователи вышли на ближнюю дистанцию огня и начали лупить по "Защитнику" носовыми аннигиляторными пушками. Им ответили кормовые орудия эсминца. Артиллерийская дуэль продолжалась всего несколько десятков секунд. Броня эскадренного миноносца выдержала скользящие попадания, а вот для имперцев дуэль оказалась фатальна, один штурмовик был уничтожен прямым попаданием атомного деструктора, еще два лишились части обшивки и нескольких отсеков. Оставшаяся пара прекратила преследование, переключилась на спасение гибнущих экипажей. "Защитник" на крайних пределах мощности двигателей несся домой – на базу Ютива III. Когда стало совершенно понятным, что любое возможное преследование безнадежно отстало, Масканин, наконец, позволил себе расслабиться и немного отдохнуть. Вскоре нервное напряжение понемногу стало спадать и он поудобнее развалился в пилотском кресле. Накатила боль. Сильно заныла лодыжка правой ноги, одновременно появилось легкое головокружение. Масканин грязно выругался. Словно чужая, его рука дотянулась до пульта внутренней связи. – Вахтенный бэ-че пять главстаршина Фрол, – доложил возникший на видеоэкране техник. – Где сейчас ремонтные команды? – Первая команда в кормовых отсеках. Вторая пробивается к вам, командир. – Потери? Повреждения? – Сорок второй отсек разгерметизирован, шестнадцать человек мертвы. Тридцать девятый недавно вскрыт, всего один убитый и семнадцать ранено. – Поторопите вторую команду… И пусть прихватят с собой медицинского робота. – Есть… Вы ранены, командир? – Не думаю, скорее просто легкое сотрясение и вывих. Со мной раненный матрос, ему требуется серьезная помощь. – Во второй команде есть медики… и робот… – старшина запнулся от мысли, что новый командир может выбыть из строя. – Скоро вам окажут помощь… Масканин кивнул и переключил канал на службу слежения. – Слушаю, командир, – произнес ответивший на вызов командир БЧ-7 лейтенант Кипелин. – Передняя полусфера практически слепа, лейтенант. Можно ли это исправить? – Носовые сенсоры уничтожены. Также повреждена одна из башен дальнего обнаружения. В настоящее время мы пытаемся компенсировать их за счет ремонта вышедших из строя сенсоров и задействования резервных модулей. – Как много на это уйдет времени? – Примерно около суток, командир… – Хорошо, попытайтесь обнаружить "Пегас", лейтенант, если он не погиб. – Вас понял, командир, мы немедленно займемся этим. – Конец связи. Он немного скривился от новой волны боли и вызвал пост минной боевой части. На экране появилось озабоченное лицо Морозова. – Слушаю, командир. – "Защитник" ведь дооборудован тралами? – Дооборудован, но пользы от них практически никакой. Другое дело обычный тральщик или призрак. – Знаю. Но я могу хоть немного на них рассчитывать? – При условии, что нам попадутся одиночные мины, командир. Разрешите вопрос? – Разрешаю, – Масканин почувствовал неловкость оттого, что его сосед по каюте и единственный друг на "Защитнике" обращается к нему, как к начальству. Но тут ничего не попишешь, по уставу флота теперь он исполняющий обязанности командира корабля и другие офицеры должны обращаться к нему соответственно. – Думаете, нам придется проходить через минное поле? – Надеюсь, что нет. По крайней мере, попытаюсь избежать этого, но случиться может все, что угодно. – Вас понял… Я начну готовить тралы к работе. – Угу, давай… Масканин снова переключился, теперь он вызвал инженерно-эксплуатационную БЧ и выслушал доклад о состоянии двигателей. Сообщение не радовало – второй двигатель правого борта находился в критическом состоянии. Потом Масканин связался с БЧ вооружения, желая поговорить с ее командиром. Но того на посту не оказалось, вызов принял вахтенный старшина. – Где старший лейтенант Ценвер? – В отсеках правобортовой батареи "Ктулу", командир. Устанавливает масштабы аварии. – Что за авария, старшина? – Вышла из строя система перезаряжания и доставки ракет. Это не боевое повреждение. Похоже, выработался ресурс. – Это возможно исправить? – Никак нет. Только в заводских условиях. Масканин задумался, ему удалось сохранить внешнее спокойствие под пристальным взглядом старшины. Не хватало еще, чтоб подчиненные видели его тревогу. – Как остальные установки? – Полностью боеспособны, командир. – Сколько в наличии ракет? Старшина глянул куда-то в сторону и через пару секунд ответил: – "Ктулу" и "Саргамаков" до тридцати штук, хотя четыре "Ктулу" заблокированы. Их сейчас пытаются перетащить на левый борт. "Орнеров" – двадцать, "Шив" – восемнадцать. – Принято. Артиллерийские батареи? – Все плутонги боеспособны. – Принято. Конец связи. Масканин откинулся в кресло и предался невеселым мыслям. А мысли были весьма просты: сплошь связанные с проклятиями в сторону аварии батареи "Ктулу" и матами, что так мало осталось "Орнеров". Через несколько минут в резервную рубку ЗКП вошли несколько матросов из состава ремонтной команды, следом за ними вкатил гусеничный медробот. Затем зашли старшина и матрос медслужбы. Медробот обследовал раненого, произвел какие-то манипуляции с бронескафандром, после чего покалеченного матроса поместили на носилки и унесли. Масканин получил порцию уколов, сегменты бронескафандра правой ноги ниже колена пришлось снять, чтобы робот обследовал "просветкой" травму. Медики вправили вывих. Когда Масканин вновь остался в одиночестве, решил немного вздремнуть. Покинуть РРУ он не мог, ведь некому было его заменить. Придется спать прямо в кресле. Спустя секунду он погрузился в счастливое ничто. Из сна его вырвал сигнал вызова. Резко прокинувшись, Масканин глянул на хронометр, проспал он всего чуть больше четырех часов. Что ж, бывали времена, когда и этого было чертовски много. – Командир, это лейтенант Кипелин. Обнаружен "Пегас". – Так скоро? Вы обещали сутки на ремонт, – с поддевкой ответил Масканин. – Так точно. Обещал. Просто удалось предельно сократить сроки. – Где сейчас "Пегас"? – Два и шесть световых часа. Курс – триста сорок. Идет по направлению систем НТ-091-ХХ-VI, НТ-085-VI-XVII, HT-083-VI-XCII. – Дайте конкретное направление. – Более точно установить невозможно. – Связь с ним есть? – Никак нет. Он соблюдает режим абсолютного молчания. – Хорошо, – произнес Масканин и добавил про себя, что хорошего тут мало, если есть вообще. – Обстановка вокруг? – Замечены размытые силуэты в количестве до шестнадцати единиц. Принадлежность установить невозможно, скорее всего это имперцы, ведь мы на их территории. Идут параллельным курсом. Расстояние – семнадцать светочасов. – Что еще? – Это все, командир. – Ладно, конец связи. Масканин протер глаза и ввел в автопилот новый курс – по кильватерной "Пегаса". Теперь оставалось выждать, пока "Защитник", идущий с десятипроцентным превышением скорости относительно "Пегаса", сблизился с ним до дистанции "визуального" контакта. Или пока идущий впереди эсминец "Пегас" не подаст признаков обнаружения "хвоста". Возможно, его сенсоры повреждены, а обнаруживать себя передачами по СС-связи в тылу противника Масканин не имел права. *** Начальник Управления контрразведки Владивостокского театра генерал-майор Варченко без всякого аппетита машинально поглощал принесенную адъютантом тарелку горячего супа. Он даже не мог сказать, завтракает или обедает, скорее и то, и другое сразу. Мыслями генерал был далеко. Ему хотелось действовать, добиваться результатов непосредственно, но приходилось лишь ждать и отдавать распоряжения и приказы. Генерал был правшой, но есть приходилось левой рукой, ведь на правой не хватало трех пальцев. Рука все еще ныла, не смотря на обезболивающие инъекции. Пальцев Варченко лишился четыре цикла назад, когда пришло донесение, что близь городка Вятигорска – под самым носом Управления, по ориентировке выявлена группа из трех имперских диверсантов. Силами военной полиции их задержать не удалось. Диверсанты убили двух полицейских и скрылись. Сообщалось, что одеты они были в полевые мундиры и имели высококлассные фиктивные документы и командировочные на майора, капитана и сержанта 102-го полка мобильной пехоты. Как назло, почти весь оперативный состав Управления был задействован в других операциях. Для активного поиска и засад удалось сформировать только четыре малочисленные группы, в которых две трети розыскников были стажерами. Одну из групп Варченко пришлось возглавить лично. Два цикла без сна и отдыха дали положительный результат. Именно группа генерала обнаружила диверсантов, которые уже орудовали под другими документами, забранными у убитых офицеров 6-го флота. Диверсанты были задержаны. Но к сожалению, не все прошло гладко, подкачали стажеры. Один из вражеских агентов, известный под многими именами, успел подорвать себя гранатой, был тяжело ранен один из стажеров, а сам генерал остался без пальцев. Теперь с диверсами ведется работа по полной программе. Генералу советовали хотя бы на неделю лечь в госпиталь, чтобы регенерировать пальцы. Он и сам понимал, что тянуть не желательно. Но разворачивающиеся события не позволяли бросить работу даже на несколько циклов. Позавчера пришло донесение от начальника отдела контрразведки базы 7-го флота в системе НТ-050-С-XXVI капитана 3-го ранга Поповского, которое произвело эффект разорвавшейся бомбы. Поповский сообщал, что три цикла назад в штаб эскадрильи разведчиков, отведенной в резерв на отдых и пополнение, прибыла группа, состоявшая из пятнадцати офицеров, старшин и матросов, с назначением в штат эскадрильи. Их документы имели все положенные метки защиты и не вызвали подозрений. Группа являлась уже практически сформированным экипажем, а на днях на базе ожидали прибытия новеньких разведчиков М-19Р. Прибывшие были поставлены на довольствие и размещены в казармах. В начале следующего цикла в одном из пакгаузов были обнаружены семнадцать трупов. При опознании установлено, что они принадлежали экипажу разведчика М-17 с бортовым номером 39, который за три часа до этого вылетел на пробный полет после продолжительного ремонта. Среди убитых отсутствовало тело командира корабля лейтенанта Горвега. В ходе проверки выяснилось, что в расположении базы отсутствует группа недавно прибывших во главе с капитан-лейтенантом Берштигоном. Принятые командиром базы меры по перехвату М-17 к успеху не привели. Угнанный разведчик благополучно миновал патрули и взял курс на НТ-066-ХС-XMVI. Экспертиза стереозаписей переговоров патрульных кораблей и М-17 установила, что управляющий звездолетом лейтенант Горвег находился под воздействием препаратов подавляющих волю. О происшедшем было немедленно доложено командованию 7-го флота. Военной прокуратурой было начато тщательное расследование и от должностей были отстранены комендант базы и начальник отдела контрразведки, как не проявившие должной бдительности, а также дежурный диспетчер, как допустивший угон. Меры принятые командованием флота явились запоздалыми. М-17 перехватить не удалось. Разведчик был вновь обнаружен на ютивийском участке театра у системы НТ-071-ХI-CIV, где он произвел передачу по ССС условленного сигнала. Стереография называвшегося капитан-лейтенантом Берштигоном, соответствовала фигурирующему в ориентировках нишиту-полукровке под именами Кайне, Сингер, Ронер, Ланс, проходящему по делу "Ферзь", тянущемуся еще с имперских времен. Видя бесплодность усилий командования флота, генерал Варченко действовал параллельно. Он не собирался упускать угнанный разведчик. В погоню был послан находящийся в его временном подчинении призрак "Корсар", взявший на борт опытного оперативника Управления капитана Семагу и отделение десантно-штурмового батальона 7-го флота. Командир призрака, хоть и был званием выше, поступил в подчинение офицеру контрразведки. Капитан Семага получил приказ перехватить разведчик и захватить экипаж. Уничтожить угнанный корабль он имел право лишь в случае крайней необходимости. В последнем донесении Семага сообщил, что преследует беглеца на вражеской территории и в ходе вынужденного боя, благодаря которому М-17 удалось значительно оторваться, "Корсар" уничтожил высланный на встречу разведчику имперский корвет. Все, что сейчас мог сделать генерал – это ждать развязки. *** За час до того, как ударная эскадра контр-адмирала Барвинского попала в западню, переброшенные к ютивийскому участку свежие соединения 42-го имперского флота начали штурм Ютивы III и прилегающих к ней систем. Имея четырехкратное, а местами и пятикратное превосходство, имперские соединения в течении цикла выбили опетцев из двадцати четырех систем и обрушили на ютивийскую базу мощнейший удар. Сотни тяжелых и средних имперских звездолетов изрядно потрепали ослабленное соединение вице-адмирала Виггера и вклинились в оборону 7-го флота на пятнадцать-двадцать парсеков. У самой Ютивы III имперцы понесли большие потери, но едва ли опетские эскадры уступили им в количестве уничтоженных или поврежденных боевых единиц. От окончательного разгрома базу спасли прибывшие в ответственный момент разрозненные отряды, вышибленные из соседних систем. Нишитурцам удалось закрепиться на нескольких планетах системы Ютива и высадить на третьей планете крупный десант, что явилось большой неожиданностью для Виггера и его штаба. Защитников Ютивы III хотели отрезать от самой Ютивы III. Оставалась неясной судьба эскадры Барвинского. Завесу тайны раскрыли пришедшие через пару суток жалкие остатки из четырех тральщиков, трех штурмовиков и поврежденного фрегата "Хемм". Ютива III и контролируемые опетцами две другие планеты подвергались беспрерывным атакам на протяжении двух суток. Имперские десантники и дивизии мобильной пехоты теснили небольшой гарнизон, вынужденный постоянно отступать под ударами авангардных частей и постоянных налетов атмосферных бомбардировщиков, пробивающихся сквозь воздушные заслоны. Единственный выход для попавшего под угрозу полного окружения и неминуемого истребления соединения, Виггер видел в немедленном отступлении. И вице-адмирал отдал этот приказ, и нашел единодушную поддержку среди всех офицеров штаба и командиров кораблей. Отходившие пехотинцы и персонал базы грузились в тяжелобронированные транспорты. На эвакуацию отводилось мало времени, все происходило в спешке. То, что нельзя было забрать с собой или перевезти уже не успевалось, уничтожалось на месте. Готовились к уничтожению и ремонтные верфи, и многочисленные пакгаузы. Эвакуация проводилась при почти беспрерывных стычках на орбите и отражении налетов, при бомбардировках из космоса и обстрелах тактическими ракетами имперской артиллерии. К восемнадцати часам следующего цикла последний опетский солдат должен был взойти по трапу, чтобы покинуть эту злосчастную планету. *** Удача пока не покидала "Защитника". Словно тень, он следовал за держащимся подальше от всех возможных патрулей "Пегасом" и напряженно вслушивался в пространство всеми своими сенсорами и детекторами. Масканину удалось определить курс идущего впереди эсминца, это была система HT-085-VI-XVII, белый карлик с несколькими сожженными планетками. За несколько часов корабли сблизились до десяти светоминут, однако "Пегас" никак не реагировал на позади идущего собрата. Из чего Масканин сделал следующие выводы: либо "Пегас" "ослеп" и тогда является легкой добычей для любого случайного имперского корабля, либо он уже давно опознал "Защитника" и просто хранил режим строгого молчания. В достоверности первого предположения Масканин сильно сомневался. Хотя произойти могло что угодно, даже самые невероятные вещи. Хотелось все-таки верить, что у "Пегаса" просто благоразумный и ненавидящий всякое общение командир. На центральном стереомониторе белый карлик вырос до величины человеческой головы. Пост дальнего обнаружения сообщил, что зафиксированы слабые посторонние шумы и указал примерное направление. Видимо, то же самое уловил и "Пегас", так как в который уже раз скорректировал курс и направился к одной из внешних планет белой звезды. Масканина радовало, что верным оказался его второй вывод. Он повторил маневр впереди идущего звездолета. Оба эсминца легли на орбиту планеты, решив схорониться под прикрытием ее гравитационного и электромагнитных полей. А судя по бушующим внизу грозам, они у этого дальнего от светила тела, к тому же единственного обладающего атмосферой, были довольно таки мощными. Но сбылись самые черные опасения. Алая точка, обозначающая на экране "Пегас", вдруг рассветилась вокруг целым сонмом голубых огоньков, с бешеной скоростью спешащих к кораблю. "Снова эти чертовы мины", – со скрипом в зубах подумал Масканин. "Пегас" открыл огонь из всех орудий. Тем временем Масканин связался с постом БЧ вооружения и приказал Ценверу: – Готовность "Орнерам" и орудийным батареям. Огонь открывать при первой же опасности. К чертям маскировку! – а про себя добавил, что благодаря "Пегасу" скоро здесь будет целый имперский флот. – Вас понял, командир. – Конец связи. Масканин вызвал пост минной БЧ и приказал вызвать Морозова. Когда тот появился перед видеоэкраном, спросил: – Есть ли у нас хоть один шанс обойтись только тралами? – Так точно, командир. Мы уже даже успели обезвредить парочку мин, я как раз собирался доложить… Но если насыщенность поля возрастет, придется вызывать артиллерию. – Вы уж там постарайтесь, ребята. – Выжмем все, что можно. – Я надеюсь на вас. Масканин отключился. Он решил не торопиться, шарахаться когда рядом минное поле – это верный и, увы, несвоевременный путь к праотцам. Осторожно он начал вывод "Защитника" из системы точно тем же образом, что и завел. Эсминец попятился кормой со скоростью ленивого насекомого. В это время "Пегас" уже расстрелял до трех дюжин мин, но чем больше он их уничтожал, тем больше их появлялось на экранах радаров. Эсминец так и погиб, пав жертвой туповатых, но идущих напролом роботов-самоубийц, которых минерам "Защитника" удалось идентифицировать с огромным трудом, так как эти древние монстры устарели еще лет двести назад. Одному Богу известно, на каких забытых складах нишитурцы раздобыли эти экспонаты из прошлого. Вырвавшись за границы системы и не повстречав больше ни одной мины, "Защитник" начал постепенно набирать скорость. Когда она стала близка к крейсерской, сенсоры засекли идущий наперерез патрульный катер. Вскоре тот тоже обнаружил неожиданного противника и повернул назад. В надежде спастись. Вероятно, командир катера здорово перенервничал, к "Защитнику" устремились сразу все ракеты, составлявшие боезапас крохотного кораблика. Масканин воспользовался преимуществом большой дистанции и совершил противоракетный маневр. Посланные гонцы смерти прошли мимо и, потеряв цель, самоликвидировались. "Защитник" нагнал катер спустя четверть часа, пара выстрелов аннигиляторного орудия – и космос стал братской могилой небольшого экипажа из одиннадцати человек. *** Масканин выжидал. Пост слежения доложил, что прямо по курсу появилась группа кораблей. Когда удалось их опознать, выяснилось, что это имперские эскадренные миноносцы, корветы и опетский разведчик. По всему было видно, что разведчик удирал, по пятам за ним шел корвет, но без единого выстрела. Среди остальных нишитурских звездолетов творилось что-то непонятное. Они совершали какие-то совершенно несуразные маневры и вели огонь. В их действиях и прослеживалась слаженность, и в то же время, они вели бой… неужели между собой? "Защитник" пока оставался незамеченным, опустившись на поверхность безвоздушной планетки в системе одного из бесчисленных в этом районе красных гигантов. По мониторам сенсоров Масканин наблюдал, как разведчик и корвет входят в пределы системы, дистанция между ними сокращалась. Масканин отчаянно желал помочь своему, но это означало обнаружить себя, да и корабль имеет повреждения… А все-таки, что за кутерьму устроили остальные нишитурские звездолеты? Теперь расстояние между "Защитником" и наблюдаемой им парой стала смехотворно малой, а сам он затаился на обращенной к ним стороне планеты. Неужели они его не засекли? Или засекли, но не обратили внимания? Странно. – Всем плутонгам огонь по корвету, – принял решение Масканин и врубил двигатели. Похоже, появление эсминца и произведенный им орудийный залп для корвета стали неожиданными. Получив множество прямых попаданий, он завертелся волчком и перестал быть боеспособной единицей. Вопреки ожиданиям, разведчик шарахнулся от своего корабля и начал уходить зигзагами. О его странном поведении на "Защитнике" гадал не один только Масканин. Что за черт? Масканин почувствовал растерянность. Система "свой-чужой" опознавала убегающий М-17 как своего. Почему же тогда он удирает? Попытаться связаться с ним? Или поскорей убираться отсюда, пока другие имперцы не накинулись на "Защитника"? Масканин терял драгоценные секунды, а от его решения зависел экипаж. Это все равно, что ввязаться в чужую игру с изменяющимися правилами, а за ошибки – расплата жизнями. Вдруг на панорамном мониторе Масканин увидел появление призрака, который был опознан как… свой. Теперь стало ясно, с кем дрались имперцы. "Проявление" призрака говорило о том, что у него повреждены системы невидимости. А бой он вел с шестью противниками, двое из которых дрейфовали, не подавая признаков жизни, остальные были повреждены незначительно. Все ясно, призрак сковали навязанным боем. Но какова в этом роль разведчика? Почему он все-таки шарахнулся от "Защитника"? На пульте внутренней связи настойчиво заиграл сигнал вызова. – Командир, нас вызывает призрак, в обычном режиме, без шифрования. – На мой канал. – Есть. На видеоэкране внешней связи возник усталый молодой офицер в мундире армейского капитана. Первое, что отметил Масканин – это черные круги под глазами, второе – отпечаток непреклонности и жесткости на худом лице. Что делает армеец на корабле, здесь, в тылу противника? Должно быть, Масканину полагалось удивиться, но за последний цикл, он потерял эту способность. – Капитан контрразведки Семага. По его интонации Масканин понял, что капитан находится под прессом крайнего напряжения и сдерживается, чтобы не заорать. – Исполняющий обязанности командира корабля старший лейтенант Масканин. Контрразведчик кинул. – Наверное, сам Бог послал сюда ваш эсминец. Слушайте внимательно. Задание, которое выполняет призрак, находится под контролем командования седьмого флота и выше. Вы должны немедленно, во что бы то ни стало, перехватить разведчик, захватить экипаж. Во что бы то ни стало! Если это будет невозможно, разведчик уничтожить. Сам я не могу уже этого сделать. Командир призрака сделает все возможное, чтобы прикрыть вас. – Если экипаж не получится взять живыми? – Тогда возьмите с собою голову самого главного, – Семага передал изображение офицера флота со знаками различия капитан-лейтенанта. – В его башке чертовски много ценного. После этого прорывайтесь к Ютиве III, вас будут ждать. Голова того типа не должна попасть к имперцам. Все ясно? – Так точно. – На борту разведчика пятнадцать человек и пленный. Конец связи. Масканин развернул корабль по кильватерной разведчика. Действовать надо было стремительно, на погоню времени не было абсолютно. По команде Масканина оператор "Шивы" подорвал ее с ювелирной точностью у самой кормы беглеца. М-17 остался без двигателей и продолжал лететь лишь по инерции. Теперь нагнать его было делом нехитрым, тем более, когда выяснилось, что он не вооружен. Разведчик был взят в гравитационный захват и притянут к эсминцу. Сформированная Масканиным абордажная группа начала резать обшивку слабо бронированного корпуса пойманного корабля. С первой же секунды на его борту завязался бой. Через несколько минут связь с абордажниками прервалась. Какая судьба постигла пятнадцать опетцев было неизвестно. Все это время разведчик беспрестанно вел радиообмен с имперскими кораблями. Одно из орудий эсминца выстрелом в упор снесло ему обе башенки сверхсветовой связи. В это время призрак разнес в щепки еще одного врага и медленно пятился, преграждая путь двум корветам и эсминцу, которые, как и он, были сильно истерзаны. Масканин был вынужден покинуть резервную рубку управления. Он сформировал еще одну абордажную группу, для которой ничего кроме стэнксов не нашлось. Находясь у шлюза, ведущего во вскрытый корпус разведчика, он готов был отправить и этих абордажников в неизвестность, но прислушался к своим (ощущениям? чувствам? или чему-то иному, более тонкому, нематериальному?), он не знал, как это объяснить. Галлюцинация, вызванная переутомлением? Масканин уже готов был решить не обращать на свои "ощущения" внимания, но где-то из глубин памяти, из подсознания вынырнуло предостережение. Он вспомнил. Нечто подобное он чувствовал несколько лет назад, будучи охранником у проконсула Ала. Казалось, это было так давно, словно из такой теперь нереальной прошлой жизни. Но память, как оказалось, ревностно оберегала то, с чем он тогда столкнулся. Теперь Масканин вспомнил одного из боевиков и признание, которое он выдавил из него. Сомнений не осталось. Масканин понял, что на борту М-17 находится ассакин, а возможно и несколько чужаков. Масканин помнил, что тогда, в прошлый раз, ему как-то удалось преодолеть воздействие. Зато теперь его люди не выходят на связь и возможно уже давно мертвы. – Старший лейтенант Ценвер, – он воспользовался передатчиком гермошлема, – остаетесь на корабле старшим. – Вы с ума сошли! – Ценвер даже захрипел в мембрану. – Послушай, Масканин, мы не можем тобой рисковать! Да лучше взорвать нахрен этот гребаный разведчик! – А если наши еще живы? – Масканин отключился и повернулся к абордажникам. – Я знаю, что вы хотите меня не пустить. Я также согласен с Ценвером, он по-своему прав. Но есть одно большое "но". На борту этого М-17 присутствует некто поопаснее человека. Ассакин. Говорю так потому, что уже с ними сталкивался и могу их чувствовать. Так вот, чужак, что по ту сторону, обладает способностью влиять на людей. Однажды у меня получилось справиться с этим. А у ребят, что я послал, видимо, нет. Все остальное нет времени объяснять. Ждите моего сигнала и… пожелайте успеха, черт подери. Толкая им эту речь, Масканин немного себя превознес. Но кто это мог проверить? Только через несколько секунд, когда он вошел в шлюз, тишину нарушило тихое, но дружное пожелание победы. Масканин снял стэнкс с предохранителя и подумал об оставленных за спиной матросах и старшинах. Они были специалистами в своем деле. Но никто из них не был в шкуре простого пехотинца. Масканин же имел печальный опыт черного легионера, а самое главное – его опыт и навыки скоротечных огневых контактов, полученные в разведшколе, когда он согласился оставить флот и перевестись в Главразведупр. Он выставил хронометр по нулям и шагнул вперед. Первый труп валялся возле самого входа и принадлежал матросу "Защитника". На стороже, готовый ко всему, Масканин обошел отсек. Здесь больше никого и ничего не было. Шлюз в следующий отсек был открыт. Прямо у него лежал второй абордажник, залитый кровью, без головы, которая валялась метрах в двух рядом, облаченная в пробитый гермошлем. В следующем отсеке распластался труп члена экипажа разведчика. Минус один. Еще четырнадцать. И тут это началось. Что-то теплое, липкое и влажное дотронулось до самого мозга, минуя гермошлем, кожу и череп. Ощущение было противным. Сперва осторожно и нежно, потом все настойчивее, сознание окутала вязкая пелена. В глазах потемнело, потом зарябило, затем зрение восстановилось. В ушах появился звон, во рту – привкус крови. Казалось, в самой голове звучит чей-то тихий, вкрадчивый голос, интонации которого затрагивали какую-то тонкую ниточку в самой душе. И завораживали, завораживали, завораживали… Благодаря бронескафандру и ранцу со сжатым воздухом, Масканин был полностью изолирован от атмосферы корабля. Но несмотря на это, его окатила мощная волна душного, промозглого, жаркого воздуха. Та часть сознания, которая еще не перестала бороться, которая была начеку, утверждала, что это наваждение. Но как оно было реально! В нос бил тяжелый смрад, к которому подмешалась дурманящая вонь разложения. В то же время, звон в ушах прошел. Теперь по барабанным перепонкам ударила не очень громкая, но душераздирающая лавина звуков: назойливые и действующие на нервы скрипы, чье-то многоголосое сопение, интимные вздохи, треск и хруст, нарастающее по тональности шипение, смачное чавканье. Какофония звуков, вонь, мозговое давление на центр страха понуждали убежать, драпать без оглядки, спрятаться в какое-нибудь тихое, спокойное, укромное место, где никто не сможет достать. И пусть вся вселенная катится в бездну, только не трогайте меня. Не трогайте! Вдруг, на секунду (или больше?) все это нагромождение наведенных ощущений померкло, перестав быть такими реалистичными. Это вступила в борьбу (что, подсознание? сила воли? что-то иное?), Масканин даже не знал, каким оружием борется. Но ведь где-то в галактике должны быть те, которые и знают, и умеют. Вот бы получить хоть один совет. Но нет, с противником он один на один. Словно внезапно распахнулась дверь в другое пространство. Масканина засосало и понесло по черному длинному туннелю. Падению не было конца. Тьма становилась все насыщеннее, она угнетала. Падал он долго. За это время в голову успела прийти не одна мысль, перемежались воспоминания – все тяжелые, удручающие, теребящие старые душевные раны. Проносились образы друзей, любимых, врагов. "Этого нет, ничего этого нет… Я никуда не падаю". Падение ускорилось. Внизу показалась абсолютная чернота, настолько концентрированная, что являлась полной противоположностью ярчайшему свету. "Этого нет, я на корабле". Масканин почувствовал, что вспотел, во рту пересохло, отчаянно хотелось пить. А в ушах свистел проносящийся воздух. "Но ведь я падаю в вакууме, откуда здесь свист?" Падение продолжалось, но уже в тишине. "Нельзя же падать бесконечно…" Масканин ощутил, что тьма сама стала подыматься к нему из глубин, понеслась на встречу с бешеной скоростью. Когда до столкновения осталось совсем немного, он сконцентрировался на мысле-приказе: "тьма – это выход на корабль, в отсек, откуда я выпал…" Столкновение. Его словно ударили по всему телу со всех сторон одновременно. И выбросило в отсек рядом с обезглавленным трупом. Но это была еще не победа. Что-то сильное, неумолимое давило сверху, снизу, с боков, спереди, сзади. Его словно сжимал невидимый пресс. В душе нарастала паника. Стены, перекрытие, уплотненный до предела воздух навалились и начали давить, давить, давить… Клаустрофобия? Масканин никогда раньше не страдал нею, сопротивляясь изо всех сил, он сумел побороть захватившие его панику и страх. Как-то, непонятно для себя самого, он попытался раздвоиться. Пусть Масканина номер один давит, прессует, а он, Масканин номер два, побудет рядом, соберется с силами, и может быть, что-нибудь придумает. И у него получилось! Но не совсем так, как хотелось: в одном теле находились теперь два Масканина, один – доведенный ужасом и бессилием до исступления, другой – контролирующий ситуацию, хозяин положения. Он понял, что лежит. "Потерпи, номер один, скоро я тебе помогу". Он глянул на хронометр – прошло всего пару минут, а как будто целый цикл. Через шлюз вошли трое. Двое держали стэнксы, один – штурмовую автоматическую винтовку – ШАВ-10, которую недавно начали производить на опетских заводах. Масканин знал, что они переговариваются на своей частоте. По жестам можно было определить, что его не считают опасным. В душе Масканина поселилось холодное, мрачное спокойствие – спокойствие идущего на смерть. Натянутые до крайней степени нервы побуждали сорваться в бой, погибнуть, но нанести противнику урон, отомстить. Тело словно подкачалось энергией – энергией жажды убивать. Отрезвляла лишь мысль об экипаже. Кто кроме него поведет "Защитник"? Он должен спасти людей, а значит жить. Но он и должен выполнить то, зачем пришел сюда. Масканин свел на нет эмоциональные порывы, освободил рассудок, став холодным и расчетливым. "Так, двое на одной линии огня. Третий чуть в стороне, повернулся спиной. Все трое на расслабоне. Моего лица видеть не могут, забрало ГШ непроницаемо, значит не подозревают о наблюдении". Первая очередь, пущенная с трех метров, отбросила двух врагов к шлюзу. Следующая очередь по третьему, который еще не успел обернуться, впечатала его в переборку. Вскочив и перевооружившись ШАВ-10, массивной но легкой, Масканин влетел в соседний отсек, на ходу успев проверить количество боеприпасов – 450 выстрелов по счетчику. Низкий воющий звук – двух врагов разрезало пополам, еще у двух сотворило месиво из грудных клеток. Эти четверо тоже ничего не ожидали, чем и поплатились. Минус еще семь, осталось семеро. Работа ШАВ-10 понравилась Масканину. Конечно, высокая скорострельность быстро расходовала боезапас, но в ближнем бою винтовка подобна урагану. Вскоре Масканин обнаружил трупы посланной им абордажной группы. Они были аккуратно выложены в два ряда, у каждого – маленькая дырочка в гермошлеме, чуть выше забрала. Возможно, что они сами добровольно легли, одурманенные направленным воздействием. Масканин почуял, что сатанеет. Следующему противнику, не успевшему даже вскинуть стэнкс, винтовочная очередь проделала огромную сквозную дыру в животе, выбросив потроха на какую-то панель. Его напарник лупил по Масканину длинными, но никак не мог достать то и дело ускользающую, делающую обманные выпады, кувыркающуюся мишень. Израсходовав магазин, он так и не успел перезарядить автомат. Масканин наступил на труп и пошел дальше. Минус два, осталось пять. Следующего врага, устроившего засаду между подъемником и блоками оборудования, он просто-напросто обошел и не мудрствуя лукаво, снял одиночным в спину. Минус один, осталось четыре. Избегая узких и длинных проходов, Масканин пробрался к рубке управления, как раз в тот момент, когда из нее выходили двое. Затаившись за переборкой пустого и незапертого кубрика, он быстро и осторожно выглянул еще раз. Так и есть, один из этой пары – тот самый офицер, которого показал контрик с призрака. Но почему они идут с открытыми забралами? И так неосторожно? Не чувствуют опасности? Нет, тут что-то другое. Отдаленный звук металлического удара, потом еще один, поглуше и… взрыв! Потом снова тот же звук, после которого что-то покатилось. Прямо у ног Масканина остановилась ручная граната. Он пнул ее обратно. Грянул взрыв, от ударной волны и осколков Масканина защитила переборка. Он выскочил, дав очередь наугад. Невдалеке валялся убитый взрывом противник, без ног, с развороченным тазом. "Не тот", – определил Масканин. Ассакин появился, не заставив себя долго ждать. Он выскочил из бокового прохода уже с закрытым забралом, ведя на ходу огонь из лучевого пистолета. Масканин сразу же метнулся вправо, бросив винтовку и взведя свой пистолет. Делая обманные выпады, прыгая и пританцовывая, ассакин и Масканин двигались по кругу, поливая друг друга огнем. Стволы лучевиков словно приклеились к мишенями, но разряды за ними не поспевали, хотя пространство для маневра было ограничено, а бронескафандры (хоть и плотно облегали тела, были легки, гибки и удобны), в некоторой мере сковывали подвижность. Два разряда, принятые бронескафандром Масканина под острым углом, отрикошетили куда-то вверх. Выстрел Масканина чиркнул противника по спине. Вертясь волчком в этой хаотической, на первый взгляд, круговерти, противники то сближались, обмениваясь ударами, то расходились, стремясь друг друга застрелить. Масканин вовсе не собирался брать ассакина живым, помня и два ряда трупов его людей, и свои недавние "мозговые баталии". Ассакин открыл забрало и в очередной раз отпрыгнув, перекувыркнулся и выкрикнул: – Как ты это сделал?! Я же знаю, что контролирую тебя даже сейчас! "Отвлекает, гад", – Масканин промолчал и попытался не обращать внимания на занывшую лодыжку. Ассакин начал отходить к рубке управления. Масканин ощутил его нервозность и пытался не допустить его туда. Их диспозиция вновь стремительно изменилась, между ними теперь был открытый шлюз, ведущий в другой отсек. И в этот момент из него выпрыгнул еще один враг, вооруженный стэнксом. Это моментально поменяло расклад. Автоматчик очутился как раз между ними и пока секунду ориентировался в обстановке, Масканин отпрыгнул в сторону и с положения лежа дважды ранил ассакина в ногу, потом откатился и вскочил. В место падения врезались несколько реактивных пуль. Масканин выстрелил по автоматчику, разряды попали в локоть и стэнкс. А раненый ассакин уже не мог действовать столь быстро, как прежде. В этой ситуации автоматчик ему мешал, а Масканину он был на руку. Ассакин застрелил своего и отпрыгнул в сторону, но не удачно – подвела раненая нога. Он споткнулся. Выстрелы Масканина прожгли ему оба предплечья. – Как ты это сделал? – вновь спросил ассакин. – Я же чувствую, что… Да! Ты тоже властелин. И сильнее меня – РУНГа, властелина четвертого уровня. Но почему, враг мой, ты только защищаешься? Почему не атакуешь сам? Масканин посмотрел в его чистые голубые и такие человеческие глаза. – Не умею. Разряд прожег ассакину грудную пластину. Чужак дернулся и застыл навсегда. "Ну вот, номер два, с облегчением". В рубке управления Масканин обнаружил труп со знаками различия лейтенанта на бронескафандре. Возможно, это и есть тот пленный, о котором сказал контрразведчик. Через несколько минут Масканина разыскала абордажная группа во главе с главстаршиной Фролом. – Ну, слава Богам, командир… – сказал тот облегченно. – Тут где-то еще один урод прячется. – Он сдался. Ребята пустили его в расход. – Что? Идиоты! Нам хоть один живым нужен. – Понимаю, командир, но я не смог их удержать. Вы видели наших в два ряда? Масканин кивнул, потом показал на труп ассакина. – Главстаршина, у нас на борту найдется какой-нибудь контейнер… Черт, не знаю, как и назвать его. – Не понял вас, командир… – Нужен небольшой контейнер, чтобы законсервировать голову этого говнюка. – Хм, найдется. И по размерам, и для этой цели можно приспособить. – Займитесь этим. Контейнер доставить ко мне в РРУ. – Есть. Когда Масканин занял кресло за пультом управления РРУ и сориентировался в обстановке, через пару минут пришел доклад от Фрола, после которого разведчик был отстыкован. Эскадренный миноносец развернулся, взяв прежний курс, и помчался на полном ходу. М-17 был уничтожен кормовыми орудиями. От призрака "Корсар" и пяти его противников остались дрейфующие обломки и спасательные шлюпки. Оставшийся имперский корабль был сильно поврежден и преследовать не мог. *** Генерал Варченко внимательно прочитал появившееся на экране дешифрованное донесение от Семаги. Следующие несколько долгих секунд он устало смотрел в одну точку, потом еще раз прочел последний абзац: "…Вышел на дистанцию огневого контакта у с. НТ-081-VII-MCXII. На помощь разведчику подошла группа эсминцев и корветов противника. "Корсар" связан боем, получил серьезные повреждения, преследовать возможности не имею. В районе оказался опетский эскадренный миноносец "Защитник", бортовой номер 1351, из состава оперативного соединения "Ютива". Его огнем выведен из строя корвет, сопровождавший разведчика, сам М-17 в данный момент берется на абордаж. Прилагаю все силы, чтобы прикрыть "Защитника", который будет прорываться к Ютиве III. "Защитник" имеет повреждения, организуйте ему встречу. Прощаюсь. к-н Семага". "Как много сейчас зависит от случайностей". – Подумал генерал. Если бы не критическая обстановка у Ютивы III, можно было бы организовать "Защитнику" "тропу". Генерал ткнул кнопку на селекторе. – Срочно соедините меня с адмиралом Курбатовым. – Есть. *** Четверка опетских истребителей совершала патрульный облет недалеко от одной из обороняемой 7-м флотом планет системы Ютива. В тесной пилотской кабине командира тактической группы на боковых и верхних мониторах посвечивали несколько целей, опознаваемых бортвычислителем, как патрульные катера и истребители имперцев. Они тоже патрулировали, шли параллельными курсами и игнорировали опетские корабли, как, впрочем, и опетцы их, имея четкий приказ не ввязываться в бой. Командир такгруппы сосредоточился на выдаваемой сенсорами внешней обстановке, одновременно вел ручное пилотирование, слившись в единое целое со своим стареньким "Гладиатором-III". Таких кораблей, как у него, в Опетском Королевстве остались считанные сотни, по мере убытия они заменялись более современными истребителями. Подразделение с самого начала участвовало в ютивийской битве и успело отличиться в боях. Все экипажи получили награды. Но были и потери. В недавних событиях группа потеряла три истребителя, один погиб, два других сейчас ремонтировались на Ютиве III. Из пяти осталось две единицы, но группу было решено восстановить. Из разбитого такдивизиона погибшего авианосца соседней эскадры были переданы два новейших "Гладиатора-IV". По сравнению с предыдущим поколением, они отличались большей маневренностью, несли более мощный комплекс вооружения, но командир их недолюбливал. Ведь на своем кораблике он прослужил двенадцать лет и не только хорошо знал его, но и чувствовал. И в недавних боях истребитель показал на что способен в умелых руках пилота и сработанного экипажа. Постепенно мысли пилота покинули войну и он замечтался о том, как покинет, наконец, эту проклятую систему, обильно политую кровью, как прилетит домой, навестит семью и после войны оставит службу. Но от теплых мыслей о доме его отвлек автоматический сигнал тревоги. Из глубокого тыла, с владивостокского направления, к базе на полном ходу шли несколько объектов. Поступили доклады ведомых об обнаруженных целях, командир приказал ждать. Он аккуратно пересчитал "засечки" – семь. Немного погодя, бортовой вычислитель опознал их, как стандартные имперские корабли: эсминец, корвет и пять истребителей "Гладиатор-IV". Помимо этих "засечек", на экране периодически вспыхивали и гасли другие огоньки, которые сенсоры отмечали как выбросы энергии. Сомнений не оставалось – между объектами шел бой, но кто гнался, а кто удирал – пока оставалось неясно. Имперские патрули тоже заметили неизвестную группу объектов. Опетские истребители перехватили зашифрованную передачу патрульных катеров врага. Вскоре стал понятен и расклад: шедший первым эсминец, который, судя по выдаваемым сенсорами данным, был изрядно поврежден, передал сообщение на Ютиву III, но шифр явно не соответствовал опетскому. Командир такгруппы поручил своему штурману заняться расшифровкой и через несколько минут получил ответ: – Командир, это шифр трехдневной давности. Эсминец называет себя "Защитником" и просит помощи. Командир послал запрос в штаб эскадры. Там тоже приняли послание "Защитника", проверили его и через несколько минут ответили на запрос подтверждением и приказом поддержать свой корабль огнем. Командир переключился на канал связи своей группы и отдал приказ: – Приготовиться к атаке. Строй – правый пеленг. Сорок второй, твоя пара замыкающая. Сороковой, делай как я. Цель – истребители противника. Сходящимися курсами опетские корабли через четверть часа достигли эсминца и сошлись с имперскими истребителями. Имперцы не успели подготовиться к отражению атаки отчасти из-за того, что слишком увлеклись преследованием "Защитника", отчасти из-за плотного заградительного огня орудий эсминца. А может быть, они слишком положились на свое численное превосходство. Довершив маневр, командир такгруппы захватил в прицел вражеский корабль и открыл беглый огонь из носовой аннигиляторной пушки. В последний момент имперец успел уйти от шквала огня, но был расстрелян идущим следом ведомым. Вторая пара тоже расправилась с одиночным противником и сошлась в поединке с двумя другими. Отставший имперский "Гладиатор" стал удирать к приотставшему корвету. Командир легко сел ему на хвост и выпустил "Шиву". Ракета превратила свою жертву в облако раскаленного газа. – Ведомый, атакуем корвет, – приказал он. Истребители ушли противоракетным маневром от вражеского залпа и пристроились к корвету с кормы. Оба выпустили по два "Саргамака" и не дожидаясь результатов, пошли на сближение. Три из четырех ракет были перехвачены, оставшаяся основательно повредила корму. Истребители пронеслись вдоль корвета, усердно поливая орудийными очередями от развороченной кормы и до самого носа. И повернули на новый заход. Вдруг корпус корабля сильно встряхнуло, на мониторе задней полусферы командир увидел гибель ведомого. Через пару секунд снова близкий разрыв, теперь уже зенитной ракеты. В ту же секунду что-то влетело в его кабину и прошило насквозь несколько мониторов. Командир растерянно уставился на собственные окровавленные руки и ноги. Невероятно, но каким-то образом разорвался сверхпрочный материал бронескафандра. По пульту заплясали молнии, запахло горелым пластиком и удушливым дымом. Он попробовал штурвал – истребитель едва подчинился и продолжал лететь прежним курсом – на вражеский корвет. От дыма стало трудно дышать, пришлось закрыть забрало гермошлема. – Штурман! – услышал он собственный странно осипший голос. – Да, командир. – Каковы повреждения? У меня тут все отказало к чертям! – Мы лишились движков, кроме корректирующих, заклинило подачу "Шив" и "Саргамаков", впрочем, последние уже израсходованы. Снесена орудийная башня. Пятеро убитых. "Пятеро", – подумал он. Это значит, что в живых двое: он и штурман. Управление потеряно, в таком положении они всего лишь легкая добыча. У пилота потемнело в глазах, сказалась потеря крови и вероятная контузия. В ушах стоял постоянный шум. Он подумал о единственной на борту "Ктулу". – Штурман, что там с "Ктулу"? – …в порядке, командир. – Юра, готовь… будем… – Вас понял, – каким-то упавшим голосом, но с внезапно появившейся сталью в нем, ответил штурман. Пилот попытался хоть как-то скорректировать почти непослушный истребитель, несущийся на корвет по инерции. С трудом, но это удалось. Прямо по курсу засверкали и в миг пронеслись мимо трассы зенитных автоматов. За ними еще и еще. Что-то сильно встряхнуло, вышла из строя система энергопитания пилотской рубки, мигнуло и тут же погасло аварийное освещение. Корвет рос на глазах, с такой дистанции промазать просто невозможно, но и уклониться тоже. Боеголовка ракеты надежно захватила свою цель и стремительно преодолела расстояние до нее. Стокилотонный взрыв разнес в прах центральные отсеки имперского корабля и поглотил маленький "Гладиатор-III". А оставшийся опетский истребитель, вышедший из поединка с нишитурскими "Гладиаторами", пристроился к "Защитнику". Им на перехват уже спешили крейсер в окружении штурмовиков. *** Самым простым решением вернуться на базу было бы пробираться напрямик, но сделать это – все равно, что добровольно приговорить себя к смерти. Система Ютивы находилась в плотном окружении, и пробиться к ней такому небольшому кораблю, как эсминец, да и еще изрядно потрепанному, было просто немыслимым. Масканин избрал другой путь. Стараясь держаться поближе к голубым и белым гигантам, "Защитник" шарахался к ним всякий раз, когда засекал чужие корабли, даже на дальности, когда опознание не было возможным. Масканин не жалел двигателей, работавших на пределе, из-за чего весь корпус звездолета сотрясался вибрацией. В таком режиме "Защитник" совершил большой крюк, обогнув напичканные имперскими эскадрами системы, и попытался уйти в тыл. Но в тот момент, когда, казалось, опасность миновала и можно было расслабиться, он внезапно наткнулся на патруль. Словно из пустоты возникли катера, детекторы зарегистрировали направленное облучение еще от нескольких объектов. Вскоре, прямо по курсу, были обнаружены десятки кораблей. Единственное, что мог теперь предпринять Масканин – это развернуть корабль на 120 градусов прямо на Ютиву III. Все это время с момента, когда эскадра попала в западню и вступила в неравный бой, Масканин постоянно находился на посту. Те четыре часа, что удалось выкроить для сна, нисколько не улучшили самочувствия. Постоянное нервное напряжение и бодрствование привели к головной боли и дикой усталости. Словно налитые свинцом, руки и ноги едва подчинялись. И если бы не скудный запас стимуляторов, он давно бы рухнул без сил. В довершение не переставала беспокоить нога и неприятные последствия сотрясения. В который раз подтвердилась старая солдатская мудрость: самое большое счастье – это как следует выспаться. Но пойти на поводу у своего тела означало обречь доверившихся ему людей на гибель. Масканин с трудом, но все же прогнал мысли о сне и снова вернулся в действительность. Имперские корабли были повсюду, они шли по пятам, маневрировали на флангах и впереди. Реально оценивая обстановку, стало ясно, что прорваться не удастся, но какой-то частью себя Масканин все же верил, что "Защитник" сможет добраться до своих. На "хвосте" уже уверенно сидели пятерка истребителей и корвет и с каждым новым промежутком времени расстояние между ними и "Защитником" сокращалось. Вдогон опетскому кораблю были посланы первые ракеты, от которых частично удалось отклониться, а частично перехватить. Вслед за залпом Масканин принял передачу от командира корвета с предложением о сдаче в плен. В ответ "Защитник" выпустил пару "Шив", не причинивших преследователям никакого вреда. Имперские истребители подошли на ближнюю дистанцию и совершая маневр за маневром, принялись обстреливать эсминец из аннигиляторных орудий. Им огрызались комендоры "Защитника". Имперские пилоты не пожелали рисковать и подставлять себя под плотный заградительный огонь. Безрезультативный бой продолжался несколько часов. С Масканиным связался командир БЧ слежения и доложил, что прямо по курсу среди прочих целей, удалось опознать четыре своих истребителя. Масканин связался с постом связи и приказал сообщить свои позывные прямо на базу и этим кораблям. Теперь уже можно не опасаться, что имперские постановщики помех заблокируют его передачу. Масканин видел стремительную атаку четырех корабликов, следил, как они расправились с вражескими собратьями и уничтожили корвет, и с горечью наблюдал гибель храбрецов. Во время этого нового боя комендоры "Защитника" как могли поддерживали их огнем. Единственный уцелевший "Гладиатор" пристроился к эсминцу. Теперь уже дело оставалось за малым: проскочить сквозь внутрисистемные патрули нишитурцев и уйти от идущих на перехват крейсера и штурмовиков. На выручку попавшему в беду эсминцу уже спешили выделенные Виггером два линкора. Линкоры! Масканин тупо улыбнулся. Он уже почти не соображал… Дальнейшее стало напоминать игру наперегонки, только ставкой были человеческие жизни. Была установлена прямая связь между "Защитником" и линкорами, носящими имена "Овен" и "Чесма". Дальнейшие действия Масканина были скоординированы опытным командиром "Овена", благодаря чему Константин смог совершить маневр, благодаря которому сектор обстрела имперских кораблей был на две трети перекрыт "Чесмой". Наблюдая на тактическом экране прикрывающий его линкор, Масканин с удивлением опознал русский звездолет. Сомнений быть не могло, кроме имени "Чесма", в оптическом приближении был различим хорошо знакомый силуэт линкора класса "Казань". Это что же, адмиралтейство и линкоры Опету передает? А может и экипаж из Добровольческого Корпуса? Но долго размышлять над этим Масканину не позволила обстановка. Вражеский крейсер не заставил себя долго ждать, он дал несколько залпов и по линкору, и по "Защитнику" одновременно. Операторы-перехватчики уничтожили пущенные "Ктулу" и перехватили львиную долю ракет, идущих к эсминцу. Имея в запасе хорошую дальность до корабля врага, Масканин смог сманеврировать и ушел от четырех "Саргамаков", его "Орнеры" были на исходе. Вскоре крейсер потерял всякий интерес к покалеченному эсминцу и стал уходить от грозного врага. Между "Чесмой" и ним завязалась дуэль. В это время имперские штурмовики, построившись в пеленг, набросились на "Защитника", посчитав его полудохлой добычей, удирающей под защиту линкора. Пущенные ими "Шивы" только чудом не уничтожили истребитель и разворотили несколько надстроек эсминца вместе с некоторыми отсеками верхней палубы. "Овен" сделал один-единственный пуск. Опытный оператор "Хел" направил свою ракету прямо в гущу штурмовиков. Смертоносный огненный шар расцвел на месте командирского корабля имперцев. Шедшие за командиром штурмовики резко шарахнулись в стороны и только строгое соблюдение установленной дистанции спасло их и остальных от печальной участи. Тем не менее, это не охладило пыл имперских экипажей. Часть штурмовиков подошли к эсминцу почти вплотную, теперь уже не опасаясь поддержки отстающего линкора. Тем временем "Защитник" был почти "дома". Огромная планета Ютива III заполнила весь панорамный экран РРУ. Эсминец рвался к ней на полном ходу, еще немного и корабль просто сгорел бы в плотных слоях атмосферы. Масканин оказался перед непростым выбором: с одной стороны, начав торможение, он подставит себя под прицельный огонь штурмовиков, с другой стороны, сохраняя нынешний режим хода, он угробит себя и весь экипаж на самом финише этой безумной гонки. Времени для раздумий не оставалось, Масканин начал торможение. Почти сразу же корпус стал сотрясаться от прямых попаданий аннигиляторных орудий. На выручку подоспел "Овен", открыв убийственный огонь всеми башнями атомных деструкторов, от огня которых сразу два штурмовика разлетелись бесформенными кусками. Однако гонка со смертью продолжалась. "Защитник" уже окунулся в атмосферу и начал спуск, когда выпущенная перед самой гибелью штурмовика "Шива" образовала огненную язву в его борту. Беспорядочно вертясь в свободном падении, корабль стал потихоньку разваливаться на куски, оставляя за собой шлейфы сгорающих в атмосфере обломков корпуса, сорванных бронеплит, членов экипажа и оборудования. Экипажи "Овена" и вернувшейся с победой "Чесмы" беспомощно наблюдали гибель спасаемого ими звездолета. В первые секунды Масканину показалось, что у него закружилась голова, но дикая болтанка очень скоро прекратилась – сработали находящиеся в каждом отсеке автономные антиинерционные системы и автономные системы гравитации. Завыла аварийная сирена, лишенный эмоций синтезированный голос призывал всех в спасательные шлюпы. Корпус "Защитника" раскалился добела и разломился надвое. Обе его половины, прекратив беспорядочное вращение, неслись к поверхности, оставляя за собой дымные хвосты. То, что творилось в отсеках корабля, было похоже на кошмар. Те, кто выжил, прорывались к уцелевшим спасательным шлюпам сквозь завалы, пожары и трупы. Многие поддались панике, словно обезумели, стараясь проникнуть в переполненные шлюпы. Иным, несмотря ни на что, удалось сохранить спокойствие. Среди них были несколько спасателей, нашедших Масканина на ЗКП и вытащивших его сквозь завалы покореженного металла, заблокировавшего вход в резервную рубку управления. – Идти можете? – спросил старший из трех спасателей. Масканин утвердительно кивнул, схватил "драгоценный" криоконтейнер и нырнул вслед за ними под обрушенную балку, выдерживающую вес многотонного стального листа, наполовину загородившего только что расчищенный проход. Система терморегуляции приказала долго жить, температура воздуха постоянно подымалась. Только бронескафандры немного спасали от нестерпимого жара. – Сюда, – указал спасатель и завернул в другую секцию. Мимо пронеслись несколько матросов. Масканин и спасатели побежали за ними и через пару минут вскочили в уже почти закрытый шлюз спасательного шлюпа. Масканин огляделся, собравшихся здесь явно больше, чем было рассчитано конструктивно. Случайно его взгляд задержался на матросе, которого он знал как подчиненного Морозова. – А твой командир где?! – обратился к нему Масканин, перекрикивая шум вибрации и гул запускаемых химических двигателей. – Лейтенант Морозов, говорю, где?! – В шестнадцатом отсеке!… – Что с ним?! – Я не знаю, командир! Отсек заблокирован! К нему никак не пробраться! Можно только попытаться прорезать переборку! Масканин отбросил в сторону криоконтейнер, протиснулся между сидений с матросами и вскрыл одну из панелей, где компактно умещался аварийный набор. Выбрасывая его содержимое, он наткнулся на небольшой ранец с подсоединенным к нему плазменным резаком. Один из спасателей помог одеть ранец и привести его в рабочее состояние. На это ушло всего несколько секунд. Масканин посмотрел в открытые забрала спасателей, их лица хранили холодную решимость. – Командир! – крикнул пилот шлюпки и, поймав внимание старлейта, показал на часы. Проникнуть в 16-й отсек оказалось действительно непосильной задачей. Входной люк был завален тоннами рухнувших перекрытий и битой дымящейся аппаратурой, провалившейся сюда через огромную дыру в верхней палубе. О том, чтобы расчистить завалы, не могло быть и речи. В отчаянии Масканин и спасатели попытались прожечь переборку, но сверхпрочный металл поддавался с трудом. С таким успехом здесь можно было застрять на несколько часов, которых просто не было. – Надо попробовать через смежный отсек, – предложил старший команды. Не теряя ни секунды, все побежали туда и, влетев через распахнутый люк, вскоре наткнулись на грузовой лючок – единственный проход, через который сообщались эти отсеки. Четыре плазменных резака принялись жечь заклинивший лючок. Когда раскаленная добела крышка рухнула, из узкого отверстия повалили клубы черного дыма. Один из спасателей обдал раскалившиеся контуры струей крионического излучателя. Металл моментально охладился и потрескался, и стал крошиться, когда в узкий проход полез Масканин. Оказавшись внутри, он бросился к ближайшему матросу, лежащему в неестественной позе. Чтобы снять показания датчика жизнедеятельности, вмонтированного под нагрудным бронещитком, пришлось опуститься к нему впритык. Из-за сильного задымления видимость не превышала трех метров. Матрос оказался мертв. Горел весь отсек, пришлось передвигаться на коленях, чтобы хоть как-то визуально ориентироваться. Через несколько секунд к Масканину присоединились еще несколько спасателей, один остался с другой стороны. Около минуты ушло на поиски и перетаскивание к проходу найденных еще живыми четырех человек. Восемнадцать были мертвы, многие из погибших были изувечены обрушившимися на них обломками механизмов. Одного за другим раненых протащили в соседний отсек. У двоих отсутствовали ноги, остальные внешних повреждений бронескафандра не имели. Взвалив их на себя, спасатели побежали обратно. Лишь только нога последнего переступила шлюз, как тот моментально закрылся. Шлюп с диким ускорением оторвался от того, что недавно было кораблем. До поверхности в это время оставалось не более пяти тысяч метров. Не смотря на компенсаторы, многократная перегрузка вдавила кого в сиденье, кого в пол, но очень скоро пилот выровнял курс и стабилизировал полет. Спасатели освободились от ранцев и другого оборудования и склонились над ранеными. – Как они? – спросил Масканин. – Плохи, но жить будут, – ответил ему кто-то из них и добавил: – Если вовремя оказать нормальную помощь. С раненых стянули гермошлемы. В одном из них Масканин узнал Морозова, но особой радости при виде спасенного им не почувствовал, тот был без обеих ног по колено. Обрубки были герметично закупорены сегментами скафандра, в одну из функций которого входила и ампутация при тяжелых повреждениях конечностей. – Контузия средней тяжести, перелом ребер, потеря ног и облучение. Доза не смертельная, – поставил диагноз спасатель, сняв показания с датчика. – Полгодика придется ему в госпитале поваляться, может и больше. – А остальные? – Более-менее то же самое. Все без сознания. Когда очнутся, введу им обезболивающее и противошок. Посчитав, что больше ничем помочь не сможет, Масканин занял свободное сиденье рядом с пилотом. Через пару минут шлюп совершил жесткую посадку в нескольких километрах от сгоревших останков "Защитника". Масканину почему-то вспомнились слова портового рабочего, когда он опаздывал на корабль, прибыв после отпуска на космодром. Мотнув головой, он выбросил эти мысли из головы, заниматься ерундой не было времени, его ждали более насущные дела. – Мы можем на этой посудине добраться до своих? – спросил он у пилота. Тот отрицательно покачал головой. – Никак нет, командир. Гравипривод поврежден еще при падении, движки отказали при посадке. – А установить наши координаты? – Здесь я тоже бессилен. – Аварийная радиостанция работает? – Так точно. – Установите связь с базой. Пилот снял перчатки и шлем и вытер вспотевшее лицо. Он был явно взволнован. – Но тогда нас запеленгуют имперцы! – И наши тоже. И вообще, мы не собираемся тут отсиживаться и гадать, кто быстрей к нам доберется. Дайте связь. – Есть, командир. Следующие несколько минут Масканин разбирался со спасшимися. Спасательная шлюпка была рассчитана на сорок человек, здесь же собралось пятьдесят два, четверо из них ранены. Масканин назначил нескольких матросов проверить аварийные запасы. Был обнаружен двухнедельный запас пищи, кислородные ранцы к бронескафандрам и стэнксы на сорок человек. Атмосфера Ютивы III не была пригодной для дыхания, и такого количества ранцев было явно недостаточно. Спасало то, что каждый ранец имел встроенную емкость со сжиженным воздухом, но его запасов не хватит и на сутки. Впрочем, Масканин не рассчитывал так надолго задержаться на этой планете. Один из матросов заорал от радости, когда обнаружил четыре десятка гравитационных ранцев. Находка вызвала всеобщий подъем настроения, теперь шансы на благоприятное спасение резко возросли. – Есть связь! – крикнул пилот. – Я передал свои позывные. Масканин подошел к пульту, от которого доносилось еле слышимое шипение и начал передачу. – Говорит офицер эскадренного миноносца "Защитник" старший лейтенант Масканин. Спасательный шлюп совершил посадку в нескольких километрах от места падения корабля. Свои координаты установить не можем. На борту пятьдесят два человека, четверо ранены. Прием. – Вас понял, вас понял. Слышу хорошо. Мы уже связались с другим шлюпом на вынужденной в этом районе. Помощь выслана. Немедленно уходите. Вы в шестидесяти километрах от имперской пехоты. Для прикрытия выделим пару истребителей. Ждите помощи. Прием. – Вас понял, – ответил Масканин, – уходим. Ждем помощи. Прием. – Конец связи. – Есть пеленг? – спросил он у пилота. – Так точно. Направление ноль-тридцать. Масканин покинул пульт и скомандовал: – Всем облачиться, будем выходить. С собой взять только суточный запас пищи. Снаружи их встретил сильный ветер, играющий с низкой мутной облачностью и подымающий высоко вверх клубы пыли. Желтая звезда Ютива относилась к классу G2 и будь у ее третьей планеты несколько иной состав атмосферы, она давно бы была колонизирована по первому разряду. Вокруг простирался каменистый, лишенный растительности ландшафт. Насколько было видно вокруг, нигде не было ни впадины, ни бугорка. Здесь господствовала почти идеальная равнина. И это было очень плохо, в случае опасности негде было даже укрыться. Масканин распределил гравитационные ранцы, из сорока человек, получивших их, двенадцать закреплялись за оставшимися, которым предстояло взять их под руки и тянуть на себе. Это отнимет лишнее время, которого остро не хватало, но иного выхода не было. Раненых поручили самым физически крепким. Из оставшихся, кто был с ранцем, Масканин отобрал шестнадцать человек, разбил их на четверки, назначил старших и выслал на фланги, вперед и назад, на расстояние прямой видимости. Сам он остался с основной группой. Основная группа могла двигаться не более 12-15 километров в час, поэтому группам прикрытия приходилось все время ограничивать свою скорость. Обещанные базой истребители так и не появились. Все группы хранили радиомолчание. Так продолжалось около полутора часов. Но вот перед ними над самым горизонтом возник силуэт корабля, вынырнувший из облаков. Без всякой команды все прекратили движение и стали рассредоточиваться, готовя стэнксы к бою, хотя каждый прекрасно понимал, что маломальской пользы от них не будет. Теперь Масканин пожалел, что в шлюпе не оказалось никакого более серьезного оружия. Но откуда ему там взяться? Корабль, в котором все без труда признали легкий тральщик, развернулся бортом и опустился на грунт в паре сотен метров от них. На его борту был хорошо различим опетский опознавательный знак и номер, характерный для 7-го флота. На грунт выдвинулся трап и открылся внешний люк шлюза. Спасенные члены экипажа "Защитника" бросились к кораблю с утроенной энергией. Когда тральщик взял курс на базу, к нему пристроился истребитель сопровождения. А в это время первые имперские боевые гравитолеты окружили брошенный спасательный шлюп и начали высадку солдат. Первыми в нее проникли саперы, ища возможные ловушки. *** Призрак, внезапно возникший на орбите Ютивы III, поначалу вызвал полное замешательство среди опетских экипажей. В следующие секунды им были сообщены коды королевских ВКС, что отвратило неминуемое столкновение. Призрак запросил разрешения на посадку и пополнения продовольствия и боезапаса. Ему разрешили посадку в "точке? 8" – единственном оставшемся подконтрольным космодроме, который до сих пор удавалось надежно защищать. Появление призрака было явлением неординарным. Вице-адмирал Виггер прибыл лично встретить корабль-невидимку и нашел его стоящим на краю космодрома у самых пакгаузов. Его экипаж был занят погрузкой, бросалось в глаза, что большинство матросов – нишиты. Корпус корабля был выкрашен в матово-черное, с двумя диагонально пересекающими корму широкими серебряными полосами. На борту красными огромными цифрами красовался номер: 04. Немного меньшими по размерам буквами тоже красного цвета, значилось имя: "Забияка". Сам звездолет, по сравнению с другими классами кораблей, выглядел как-то несуразно, но нельзя было не признать, что в нем присутствовала своя притягивающая красота. И тут Виггер заметил у самого носа корабля искусно нанесенное изображение прекрасной обнаженной девы, размерами в три человеческих роста. Чуть дальше по борту были нанесены две золотые четырехконечные звезды в красной окантовке. Ничего подобного на кораблях флота не позволялось. Командующий соединением с удивлением разглядывал сии художества и поздно заметил, как к нему размеренным шагом подошел командир корабля. – Господин вице-адмирал, – представился он, – командир призрака "Забияка" капитан второго ранга Египко. – Вольно, – дал команду Виггер и осмотрел офицера. У того было добродушное, слегка красноватое лицо, хорошо видимое сквозь прозрачное забрало гермошлема. Независимая манера держаться, что импонировало командующему. Бронескафандр отсутствовал, мундир сидел на нем безукоризненно, в глаза сразу бросались несколько орденов. – Интересное имя у вашего корабля, – заметил Виггер. – Досталось от савонароловских времен, – капитан вмиг посерьезнел. – Господин вице-адмирал, я уполномочен передать вам приказ из штаба седьмого флота. Египко вынул силовой диск, который тут же исчез в глубинах виггеровского кителя. – Прошу за мной, капитан, – предложил Виггер. Они сели в адмиральский гравитолет, доставивший их к углубленному бункеру, в котором располагался командный пункт соединения. Пройдя все уровни защиты и охраны, они вошли в кабинет командующего. Виггер предложил гостю сесть и вставил силовой диск в считывающее устройство дешифровального вычислителя, потом он прошел процедуру идентификации, чтобы не сработал защитный блок силового диска, который при попытке взлома или несоответствия биоданных адресата разрушал сам диск. После подтверждения на мониторе вычислителя высветилось: "УТВЕРЖДЕНО: командующим ВТВД адмиралом флота Краснецовым. "СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО от 15.12.621 г.с.в. Владивосток III передано курьером Командующему оперативным соединением "Ютива" вице-адмиралу Виггеру От командующего 7-го флота адмирала Курбатова ПРИКАЗ # 002131 В связи с успешным прорывом противника ютивийского участка театра и последующего развития наступления вглубь и на флангах соседних участков, а также в виду опасности создания плотной сферы оперативного окружения соединения "Ютива" ПРИКАЗЫВАЮ: 1. Ютивийскому соединению немедленно отступить к системам: НТ-044-XXXI-LCI; НТ-046-XXXII-VIII; НТ-049-XXXIV-LCIV. 1.1. С целью содействия отхода принять во временное подчинение особую ударную эскадру "1-Д1". Встреча должна состояться у системы НТ-046-ХС-DLIV до 17.12. 1.2. При достижении указанных систем немедленно доложить в штаб флота в режиме "совсекретно" по ССС, уточненные данные по потерям, по количеству боеспособных боевых единиц и нуждающихся в ремонте. 2. Под вашу личную ответственность отводится эвакуация с "точек # 4, 12, 71" секретных испытательных модулей изделий под шифром: "КХМ 055815-Р5". 3. Особое внимание уделить эвакуации остаточных групп вольнонаемного персонала рудниковых штолен и шахт. 4. При покидании базы имущество, которое невозможно забрать – уничтожить". Виггер отключил вычислитель и несколько секунд прожигающим взглядом смотрел на пустой экран. – Дежурный! – вызвал он по селектору. – Дайте мне начальника оперативного отдела. – Слушаюсь, господин командующий! Через бесконечно долгую минуту прозвучал охрипший голос вызванного офицера. – Начальник оперативного отдела штаба капитан первого… – Обстановка у "точки номер семьдесят один"? – перебил его Виггер. – Наши части отбивают очередную атаку передовых частей противника. В первом эшелоне идут до двух полков мобильной пехоты. По данным разведки в этот район противник перебросил одну танковую и одну пехотную бригады. – Сможем ли мы удержать позиции до окончания эвакуации секретных испытательных модулей? – Никак нет. Войска обескровлены, не хватает техники, связь осуществляется с перебоями. Имперцы перебросили на этот участок до трех дивизионов РЭБ. – Какие меры принимает инженер-полковник Штоббе? – Готовит к взрыву испытательные модули. – Что??? Немедленно отменить его приказ! Штоббе под арест. Усилить меры по срочной эвакуации модулей. Войскам стоять до последнего. Генерал-майор Торохин ответит перед трибуналом за оставление позиций до окончания эвакуации. Где сейчас дивизия космической пехоты флота? – Начинает погрузку на "точке номер восемь". – Развернуть ее обратно и бросить в район "точки номер семьдесят один". – Дивизия сильно потрепана, господин командующий. Полки потеряли до половины личного состава и техники. Люди измотаны. Недокомплект офицерского состава. – Сформируйте сводный полк в составе двух полнокровных батальонов, если потребуется, доукомплектуйте их армейскими офицерами. Усильте полк двумя дивизионами реактивной артиллерии, дивизионом штурмовых орудий, из готовящихся к эвакуации танков сформируйте смешанный батальон. Перебросьте к Торохину пару мобильных дивизионов ПКО. – Слушаюсь, господин командующий. – И еще, изымите из резерва тяжелый крейсер и шесть-восемь штурмовиков. Все ясно? – Так точно. – На все про все даю вам час. На эвакуацию еще пять часов, не больше. Пять часов. Поставьте в известность Торохина. Выполняйте! – Есть! Виггер отключился и устало глянул на своего гостя. Потом, тряхнув головой, словно сбрасывая все плохое, он обратился к командиру призрака: – Вы надолго погостить к нам? – Никак нет, господин командующий. Как только мой первый помощник доложит об окончании погрузки, сразу отбытие. – Жаль. Зрелище вашего корабля ободряет. Впрочем, что толку, когда он бездействует? – Согласен с вами. – Вы уж извините, что ничего вам не предлагаю, мы тут на голодном пайке сидим. Даже чертового кофе или коньяку для меня найти не могут. Скажите, капитан, неужели призраки теперь подчинены генштабу? – Совсем нет. Я проводил рейд в тылу имперцев на Дордском театре, возвратившись на базу, чтобы стать на отдых, пополнение боеприпасов и так далее, меня неожиданно откомандировали на Опет. Там, по личному приказу начальника Главного Управления по внешней разведке, первого зама Шкумата, "Забияка" временно переподчинили командованию седьмого флота. Прибыв на Владивосток III, я был принят вице-адмиралом Уваровым и направлен сюда. Теперь снова на Владивосток III. Призрак без продовольствия и боезапаса, люди устали. – Ну, люди вытерпят все, капитан. А вот то, что вы порожняком прибыли, меня радует. Продовольствия мы вам отрядим да ракетами и активными веществами поможем. Жалко будет уничтожать то, что нельзя будет забрать с собой… У меня тут несколько вопросов из любопытства возникло. Пожалуй, не буду спрашивать про ту голую девицу, намалеванную на борту, но что означают те золотые звезды? – Проведенные рейды, господин командующий. Одна звезда – десять рейдов. – Поня-атно. Я заметил, что львиная доля матросов у вас нишиты, а офицеры и младший комсостав – ненишиты… Впрочем, свои выводы я оставлю при себе. Скажите, капитан, вы ведь недавно приняли командование призраком? – Где-то полгода назад. – А прежде? – Успешная карьера на флоте, командовал тяжелым крейсером. – Ну и какие впечатления о призраках? – Я бы сказал, что с ними интереснее, господин командующий. – Интереснее? – Виггер улыбнулся. – Вы уж там позлее их кусайте, ребята. Пусть почешутся. А то вас не видно, не слышно, а от имперских призраков иной раз спасу нет. Египко собрался было ответить, но ему помешал сигнал срочного вызова. Виггер активизировал видеоэкран и увидел изможденное лицо заместителя начальника тыловой службы соединения. – Господин командующий, паника среди шахтеров, давка, есть жертвы. Те из них, которые еще хоть что-то соображают, требуют вас. – Хм! Скоро буду. Виггер отключился, его рот перекосило от гнева. – Твари неуправляемые! Да и начтыл хорош, опять рассюсюкался с ними, вот и получил очередную проблему. Ничего, я их всех приласкаю. Дежурный! – гаркнул он в селектор. – Где сейчас начальник военной полиции гарнизона? – Где-то на космодроме, господин командующий. Там какие-то волнения. – Можешь связаться с ним? – Так точно. – Давай! Спустя полминуты по селектору послышалось: – Полковник Марцер. – Полковник, что там за хреновина с этими шахтерами? – Да с ума посходили, господин командующий. Я… – Вы что там, ничего не можете сделать? – Меры принимаются… – Но не достаточно, полковник! Действуйте более решительно, чтоб порядок был восстановлен! – Может, моим парням их оцепить и повырубать шоковыми дубинками? Потом поскладываем их аккуратно в транспортник. Когда очухаются, все будет позади. – Здравая мысль, Марцер. Действуй! – Есть. Виггер отключился и посмотрел на вставшего Египко, который вертел в руках гермошлем. – Толковый этот Марцер. Из бывших бээнцев. Прошу прощения, сами видите, что за дурдом тут творится. Подчиненные почему-то нормально не могут без меня провести эвакуацию. Мне надо еще кое-кого навестить. Все приходится контролировать лично. Офицеры покинули кабинет и направились к гравилифту, по пути одевая гермошлемы и приводя их в рабочее состояние. *** В назначенный час все корабли, оставшиеся в ютивийском соединении, покинули систему и взяли курс на Владивосток III. Вокруг транспортов, ремкоров и прочих судов обеспечения, оставшимися боевыми звездолетами был образован плотный боевой порядок. Такое поспешное бегство явилось полной неожиданностью для имперских адмиралов. Небольшие заградительные силы не смогли помешать сжатой в кулак эскадре, а стягиваемые к системе бригады тяжелых кораблей явно запаздывали. Опетские корабли почти без боя покинули злополучную систему. Срочно высланные им на перехват разрозненные эскадры либо не успевали, и им оставалось только преследование, либо уже не могли серьезно помешать прорывающимся опетцам. Всего этого Масканин не знал, в это время он спал спокойным сном младенца в тесном кубрике спасшего его тральщика. ГЛАВА 14 17.12.621 г.с.в. Опет. Войдя в зал Совещаний, Сгибнев и Шкумат прошли вдоль О-образного стола и стали у "своих" кресел. Точно в назначенное время раскрылись противоположные двери, вошел Кагер, кивнул приглашенным и занял свое место за столом, жестом указав на кресла. Поприветствовав монарха, члены малого консилариума последовали его примеру. Все буднично и даже обыденно, привычная деловая атмосфера. – Итак, господа, начнем, – объявил король и обратился к главнокомандующему: – Георгий Александрович, вы настаивали на срочности вашего доклада, упомянули о чрезвычайно важных известиях. Я вас слушаю. Маршал Опета не поднялся, на малых совещаниях Кагера царили иные ритуалы. – Сир, на протяжении последнего месяца меня крайне беспокоят участившиеся потери наших разведчиков, посылаемых в Пустоши. Только за последние три недели пропало до двадцати кораблей. Однако, – маршал сделал двухсекундную паузу, – трем разведчикам удалось вернуться на базу. Собранную ими информацию можно без преувеличения назвать ценнейшей. А именно: в Пустоши сконцентрирована ассакинская армада вторжения. Наступила гнетущая тишина. Лицо Кагера осталось бесстрастным, но тем не менее в глазах его промелькнул огонек резкой обеспокоенности, что немедленно было замечено присутствующими. Отметив, что в докладе Сгибнева наступила пауза, он произнес: – Продолжайте, Георгий Александрович, я вас слушаю. – Для подтверждения и разведки были отправлены призраки. Все они вернулись, собранные ими данные подтверждают данные разведчиков. Собрана первичная информация о враге. Сгибнев активировал голопроектор. Развернулось статичное трехмерное изображение корабля непривычных и даже чуждых очертаний. Выглядел звездолет и угловато, и в то же время был будто покрыт скругленными наростами; высвеченные цифры масштабирования указывали, что размерами чужак превосходил тяжелый нишитурский/опетский крейсер примерно на четверть. – Вот предварительные данные, Ваше Величество, – продолжил маршал. – Как и в прежнюю ассакинскую войну, враг располагает "панцирями", они же по принятой у нас классификации – броненосцы. "Панцири", судя по всему, являются основной ударной силой флотов чужаков. Удельное соотношение этих кораблей во вражеской армаде, по последним данным, достигает сорока процентов. Один из призраков, которому было приказано близко "пообщаться" с "панцирем", но не вступать в бой, добыл весьма ценные сведения. Как и следовало ожидать, броненосцы модернизированы и обладают значительно более высокими тактико-техническими характеристиками, нежели несколько десятилетий назад. Эти корабли сверхбронированы, экипаж, предположительно, свыше двух тысяч ассакинов, по огневой мощи приближаются к нашему крейсеру, но однако уступают ему. Значительно уступают, также и в скорости, и в маневренности. Маршал сменил изображение. Вместо броненосца появился звездолет совершенно иных очертаний, но такой же чуждый и значительно более крупный, если не сказать гигантский. – Видимо, ассакины не отказались от прежних принципов формирования флотов, – указал Сгибнев на изображение. – В частности, об этом говорит то, что не менее трети их кораблей – это авиаматки, которые подверглись весьма незначительной модернизации со времен их последнего вторжения. Как и прежде, авиаматка представляет собой сверхгигантский корабль, несущий более тысячи истребителей. Что касается последних, то они вполне сопоставимы с нашими аналогами, несут вооружением для ближнего боя, дальность полета ограничена, экипаж – пять существ. На слове "существ" маршал Опета сделал особое ударение и чуть заметно брезгливо поморщился. Это не укрылось от внимания Кагера. Виктор подумал, что главнокомандующий питает не только давнюю ненависть еще с тех грозных лет, когда активно уничтожал захватчиков-чужаков, но и чувство гадливости. Что ж, гадливость – это хорошо, это очень даже кстати. – Каковы ваши оценки вероятной тактики ассакинских соединений? – спросил Кагер. – Понимаю, вопрос этот несколько преждевременный, но тем не менее, я полагаю у вас уже имеются предварительные выводы. – Да, Ваше Величество. В целом, все говорит о том, что ассакины намерены придерживаться своей прежней тактики и шаблонных оперативных решений, характерных для той войны. Но последуют и некоторые изменения. Об этом, например, говорит и то, что обнаружены ранее неизвестные классы кораблей. Первый: по своим характеристикам и назначению можно отнести к эсминцу, по возможностям он не уступает аналогам Империи Нишитуран, а также Русской Империи. Второй класс: можно отнести к линейным кораблям, который также примерно равен аналогам Опета и обоих империй. Но пока что невозможно более подробно говорить о них, а тем более делать оценки, для этого надо вступить с ними в боевое соприкосновение. В одном я не сомневаюсь, Ваше Величество, идея этих кораблей явно заимствована у человечества. – Как по-вашему, какие наиболее вероятные сроки начала вторжения? – По оценкам разведуправления генштаба, от недели до полутора месяцев. Более точно, увы, пока сказать не представляется возможным за недостаточностью информации. По моему указанию в оперативном управлении уже приступили к экстренной реализации плана обороны, принятого еще в имперские времена. – Можно ли ожидать, что ассакины начнут вторжение только с нашего королевства? Или начнут широкомасштабные боевые действия, нанесут одновременно удар по Империи Нишитуран? А также прочим звездным державам? – Первый вариант наиболее вероятен, сир. Распылять свои силы сразу против двух держав – это недальновидный шаг. Вряд ли к нему прибегнут стратеги чужаков. Также я склонен считать, что ассакины не рискнут наносить синхронные удары по всем звездным державам. Опыт прошлой войны показателен тем, что выявил их слабость снабжения и своевременной переброски резервов из межгалактического пространства. Не только я один считаю, что еще в Той Великой Войне, когда погибла прежняя человеческая цивилизация, чужаки надорвались не меньше нашего. Если принять этот постулат за основу, то становится объяснимым факт, что в прошлой войне Империя Нишитуран успешно дралась с ними практически в одиночку. – Я разделяю эту точку зрения, – сказал Кагер. – Кроме того, считаю, что прошлая война была своего рода пробой сил. Если угодно, разведкой боем, если конечно можно применить этот термин к столь масштабной войне. – Да, Ваше Величество, – согласился Сгибнев. – Хотя, должен сказать, что в этой оценке мое мнение разошлось со мнением маршала Роуца. Он считает, что занявшись только нами, ассакины дадут хорошую фору во времени Империи Нишитуран, та воспользуется ситуацией и с максимальной выгодой подготовится к отражению нашествия. И чужаки должны это понимать. По его мнению, следует ожидать одновременных ударов и по нам, и по нишитурцам. – Что ж, – заметил Кагер, – скоро мы узнаем, кто из вас окажется прав. Сгибнев на это замечание лишь пожал плечами. – С вашего разрешения, сир, я продолжу. Наиболее вероятные системы, которые подвергнутся ударам – это Шерол, Иналипос, Орбол. На остальные будут направлены вспомогательные удары. Шерол и Орбол я отметил не случайно, так как они – наши важнейшие промышленные центры и их прикрывают крупные группировки. В частности, на Шерол и недавно образованный Шеролский театр теперь перебрасывается седьмая планетарная армия и первый штурмовой флот, а также космокрепость "Цефера". Кагер кивнул. Он знал, что у Шерола сконцентрированы 4-я планетарная армия и 3-й флот. Теперь же этот ТВД получает значительное усиление. Одна только "Цефера чего стоит. Группировку Орбола также нельзя назвать слабой. В самой системе имеется планетарная крепость "Орбол VI" и прикрывающий ее 52-й армейский корпус. А также на этом ТВД дислоцированы 8-я и 10-я армии и 5-й флот. А вот Иналипос имеет значительно слабую группировку: 17-ю армию и 2-й штурмовой флот. Причем, последний не предназначен для обороны, в самом его названии заложено его назначение. 2-й штурмовой в настоящий момент держался в стратегическом резерве. – Георгий Александрович, – обратился Кагер, – не целесообразней было бы отвести второй штурмовой от Иналипоса? Заменить его другим флотом? – Вы правы, Ваше Величество. По моему указанию в генеральном штабе уже работают над этим. Сжигать второй штурмовой в первом эшелоне прикрытия – это верх безрассудства. В настоящий момент в генштабе разрабатывается комплекс мер по усилению прикрытия Иналипоса. Иналипос – это трамплин на Опет. – Вот именно, – сказал Кагер, – трамплин на Опет. Иналипос должен иметь надежное прикрытие. Продолжайте. – Чтобы нанести удары по Владивостоку, Дорду и Тиоре, ассакинам потребуется совершить глубокий оперативный охват, что возможно лишь при условии захвата пограничных имперских систем. Как я отметил выше, генштабом уже разработаны и мной одобрены меры по созданию Резервных Орболского и Иналипоского театров, а также меры по усилению последнего. Командующими театрами предлагаю назначить: Орболским – маршала второго ранга Шерегана, Иналипоским – маршала второго ранга Магерона. – Согласен, – без промедления ответил Кагер. Оба маршала были ему знакомы еще в бытность графом-текронтом, правда тогда они не были "своими" и далеко не сразу приняли сторону Кагера, когда он провозгласил себя королем. Кагер это помнил, как помнил и то, что среди подавших прошение о восстановлении в должности нишитов маркиз Магерон колебался дольше всех. – Далее, Ваше Величество, завершены испытания "брандеров". Во флот уже поступила первая партия этого изделия. – Сколько мы их получим в следующем месяце? – Не более ста штук, Ваше Величество. – Этого чертовски мало, Георгий Александрович. Следует подстегнуть всех, кого можно и все, что можно, и наращивать их изготовление. "Брандеры" нам скоро потребуются в неимоверных количествах. Кстати, как прошли сегодняшние испытания по проекту "Факел"? Адмирал Ружский уже прибыл на Опет? – Так точно, Ваше Величество. Ружский прибыл перед самым моим визитом к вам. Однако я успел с ним переговорить. В ходе испытания из трех изделий одно самоуничтожилось. Погиб испытательный экипаж. Система управления огнем требует некоторой доработки. Если доработчики исправят недостатки как обязались, то думаю, к концу текущего месяца можно будет запускать изделие в серию. – На следующем испытании я хочу присутствовать лично. – Да, сир, – ответил Сгибнев, но было видно, что желание короля не вызвало у него восторга. Изделия проекта "Факел" продолжали оставаться опасными даже для наблюдателей. – Далее, Ваше Величество, созрела острая необходимость вывода дордской группировки из занимаемого имперского космоса. Принятие такого решения только усилит нашу оборону. Я уже вызвал к себе маршала Вилангиса. Прошу меня поддержать. – Тут я полностью согласен с вами. Более того, считаю, что нам следует любыми путями добиться перемирия с империей. В свете полученных разведданных из Пустоши, продолжение боевых действий – безрассудно. Считайте отвод дордской группировки моим приказом. – Есть, сир. Далее, к настоящему моменту в резерве Главного Командования накопилось колоссальное количество боевых единиц. Наша промышленность продолжает производить боевую технику во все возрастающих масштабах. Сегодня утром начальник генерального штаба Роуц провел плановое совещании с представителями некоторых Главных Управлений Вооруженных Сил. Было одобрено мнение о целесообразности создания танковых армий и крупных формирований Войск Противокосмической Обороны и артиллерии. Создание таких формирований будет иметь решающее значение в характере предстоящей войны. Мы имеем возможность оснастить каждую будущую танковую дивизию или бригаду полком "Фафниров". Штаты соединений разрабатываются. Предварительно, кроме полка "Фафниров" в танковую дивизию будут входить: легкий и средний танковые полки, пехотный полк, артиллерийский полк и зенитная бригада. Каждая такая дивизия будет иметь свое армейское подчинение, но прорабатывается вопрос о выделении их в случае оперативной необходимости в отдельные корпуса. Что касается ПКО и артиллерии, то необходимо создать новые отдельные дивизии с выделением их в резерв Главного Командования, а также создать несколько арткорпусов. Кагер остался доволен прозвучавшими предложениями. Темпы роста военного производства уже давно превышали довоенный уровень в разы. Если раньше львиная доля промышленности опетского сектора была ориентирована на потребности Империи Нишитуран с незначительной долей экспорта вооружений в другие державы, то сейчас сложилась ситуация перепроизводства. Половина населения королевства была занята на военных заводах и верфях, впервые за время идущей войны Кагер был вынужден отказаться от союзных поставок планетарной боевой техники. Иными словами, свои танки, артсистемы, атмосферные ЛА и прочие вооружения производили намного быстрей, чем их успевали выбивать нишитурцы. Так что, идея создания танковых армий ему нравилась. Однако имелся и минус. Танковые армии из "Фафниров" – это не только мощные бронированные кулаки, способные противостоять даже боевым звездолетам, если вдруг противник решит их задействовать в атмосфере планеты, как это случалось при подавлении ирианского мятежа или становилось нормой в бесчисленных мелких войнах, то и дело вспыхивающих в галактике. Сверхтяжелый танк "Фафнир" – это еще и прекрасная мишень. И габариты и сравнительная стоимость танка со средствами поражения – могли сыграть злую шутку с самой концепцией этого боевого комплекса. А это значит, что огромное внимание придется уделять прикрытию "Фафниров" средствами ПКО и разработке тактики прикрытия от эффективных и дешевых средств поражения на поле боя, когда они появятся у противника. А ведь рано или поздно они должны появиться. – Сколько планируется создать таких армий и где? – Мы располагаем возможностями в кратчайшие сроки оснастить пять танковых армий. Но проблема стоит в ином. Потребуется время на обучение личного состава, на организацию взаимодействия подразделений и частей. Что касается места их формирования и дислокации, то на Опете мы преобразуем танковый корпус генерал-лейтенанта Кондратенко в первую танковую армию, здесь же, на Опете, сформируем вторую танковую армию. Шерол – третья, Сарагон – четвертая, Владивосток III – пятая. Кандидатуры командующих подбираются. Далее, сир, мы имеем возможности для формирования отдельных штурмовых дивизий. До сих пор каждый флот имел в своем составе одну такую дивизию. Имевшиеся ранее отдельные штурмовые дивизии по разным причинам пришлось расформировать. Теперь мы их воссоздадим. Они будут подчинены Верховному Командованию и при необходимости их можно будет перебрасывать по всему театру в любой нуждающийся флот. Еще один немаловажный вопрос, мы готовы к созданию соединений линейных кораблей. В ходе текущей войны мы безвозвратно потеряли всего одиннадцать линкоров, а с верфей сходят все новые и новые. Я уже давно вынашиваю замысел создания соединения линкоров. Естественно, оно будет усилено, точнее обеспечено некоторым количеством кораблей других классов. Подобные соединения дадут нам возможность наносить сокрушительные, неотразимые удары по ассакинам. – Считайте, что вы получили мое одобрение по всем пунктам. – У меня есть еще один вопрос, Ваше Величество. – Я слушаю. – После капитуляции остатков семьдесят второй имперской армии на Анде III, мы вывезли всю трофейную технику и имущество. Предлагаю начать создание новой планетарной армии. Только вот с номером трудно определиться, присвоить ей пятый или восемнадцатый? – Думаю, проведение аналогий с разгромленной на Альтаске нашей пятой армией не лучшим образом скажется на войсках. – Я вас понял, Ваше Величество. – Слишком еще свежа память о нашем поражении на Альтаске… – продолжил мысль Кагер. – Может быть со временем… когда это потребуется, мы воссоздадим пятую армию. Если нам позволят человеческие ресурсы. – Тут, Ваше Величество, пока что беспокоиться особо не о чем, – поспешил уверить Сгибнев. – Один только мой родной город Сурож дал нашей армии целую дивизию добровольцев. А ведь Сурож – городок далеко не самый большой. Причем три четверти добровольцев – старые ветераны, давно числившиеся в отставниках. Средний возраст, – маршал улыбнулся, – сто десять лет, многие повоевали с ассакинами. Все с отменным здоровьем, после лагеря переподготовки они теперь не хуже, а то и получше будут резервистов. Виктор кивнул. Бывший опетский сектор хоть и имел слабую плотность населения при всей его огромности территорий, но обитаемые миры были населены весьма густо, а некоторые, такие как Опет или Шерол и Орбол, сравнимы по населенности с центральными мирами Империи Нишитуран и иных звездных держав. – И еще, – сказал Кагер, – где на настоящий момент военнопленные семьдесят второй армии? – В лагерях на Тиоре. – Ваше мнение, возможно ли будет их привлечь, когда ассакины начнут вторжение? – Так сразу трудно сказать, сир. Но если чужаки одновременно вступят в войну и с империей, тогда можно будет рассчитывать на некоторую часть из них, может быть даже на значительную часть. – Позвольте моим людям заняться этим, сир, – предложил сохранявший до сих пор молчание Шкумат. Сгибнев посмотрел на шефа спецслужб и оставил его предложение без комментария. Кагер немного обдумал слова Шкумата и одобрил: – Можете заняться этим… Как проводятся утвержденные мероприятия на Анде III? – В настоящий момент, сир, – ответил Шкумат, – все интересовавшие нас производственные мощности вывезены на Владивосток III и Зиму IV. Кроме того, в королевство эмигрировало несколько миллионов человек, приблизительно до шести. – Хорошо, Антон Владимирович, – Кагер перевел взгляд на министра обороны и спросил: – У вас все, Георгий Александрович? – Так точно, Ваше Величество. – Тогда я послушаю Вас, Антон Владимирович, и мы обсудим те корректировки, которые придется вводить по нашим переговорам с союзниками. – На последних встречах с Подгорным, – начал доклад Шкумат, – Его Императорское Величество подтвердил готовность вступить в войну с Империей Нишитуран. Выработано решение о скорейшем воплощении плана ОСШ "Хищник", а также утверждена переброска 25-го русского флота в наше королевство. Теперь же, абсолютно очевидно, что нам предстоит менять наши договоренности и убеждать Юрия не вступать в войну с нишитурцами. Впрочем, тут я не вижу особых трудностей. Во-первых, потому что ассакинская угроза заставит в корне переориентироваться как Русскую Империю, так и Империю Нишитуран. Во-вторых, некоторые влиятельные особы из окружения императора Юрия считают развязывание войны с нишитурцами опрометчивым шагом. "Опрометчивый шаг" – это их осторожная формулировка. Полагаю, если бы они только могли, то осудили бы решение своего императора более резко, – генерал сделал небольшую паузу и дождавшись кивка короля, продолжил: – Курист через меня просил вашего согласия, сир, на его немедленное отбытие на переговоры. Указания он получит от меня перед самым вылетом. К тому же, Подгорный получит помощь в лице самого министра. – Пусть вылетает. Кстати, сколько ваших людей в миссии Подгорного? – Ни одного. Все – профессиональные работники министерства. На Новой Русе знают это и ценят. В будущем, конечно, я исправлю этот недостаток. "Ой ли"? – хотелось спросить Кагеру. Иногда у него вызывали подозрения слишком тесные контакты Шкумата и Главразведупра. – Хм, – Кагер встретился глазами с генералом. – Хорошо. Теперь я сформулирую те первостепенные задачи, которых мы должны добиться на переговорах. Первое: предотвратить вступление русских в войну с Империей Нишитуран. Второе: выяснить позицию Юрия Второго о вступлении в войну с ассакинами совместно с нами, по возможности, повлиять на его решение. Империя Нишитуран – старый и можно сказать, естественный враг Русской Империи, и поэтому вполне понятно, что им выгоден раскол своего врага и поддержка мятежного сектора, то бишь нас, Опетского Королевства. Императора Юрия и его окружение следует убедить, что ассакины – это угроза не только нам и нишитурцам, но и всему человечеству, что чужаки не остановятся на достигнутом и начнут вторжение на сопредельные звездные державы, если им удастся одолеть нас и нишитурцев. Третье: необходимо, чтобы решение о дислокации в королевстве русского флота осталось в силе и, естественно, чтобы помощь нам не прекращалась. Вот три основных пункта, по которым я жду от Куриста и Подгорного положительных результатов. Шеф спецслужб встретил строгий взгляд монарха и ответил: – Понял, сир. Не сомневаюсь, что Курист добьется поставленных целей. Кагер кивнул и подумал, откуда у генерала такая уверенность? Давая понять, что консилариум окончен, он встал. Сгибнев и Шкумат несколько опередили его. Последние монаршие слова, обращенные к обоим, были: – И последнее, вы оба начинаете искать по своим каналам возможности для переговоров с Империей Нишитуран. Будет ли это кто-то из эфоров или сам Улрик, не суть важно. Задача минимум – заключение перемирия. Задача максимум – мирный договор… Если ни у кого больше ничего нет… Тогда все свободны, господа. ГЛАВА 15 14.12.621 г.с.в. Русская Империя. Планета Новая Руса. Красные звезды в белой окантовке – исторические эмблемы ВВС, введенные как дань воинской славе предков императором Светополком Первым пять веков назад. С самого начала такая эмблема ВВС вызывала множество споров, поэтому вскоре по центру звезды был добавлен белый двусторонний коловрат – символизирующий подчиненность инородного символа русскому духу. Ведь миллионы героев, воевавших под этой звездой – это предки, а к предкам по Конону надлежало относиться с почитанием. Аэрокосмические экранопланы-перехватчики барражировали на малой высоте, патрулируя воздушное пространство вокруг Летнего дворца. Хельга приземлила гравитолет на стоянку у центрального КПП. Открыла дверцу и прищурилась от яркого солнца. На календаре зима, но на этой широте Новой Русы вечная теплынь. Дождь вместо снега и +5 вместо мороза. Однако сегодня +15, чем не лето? Может быть поэтому в двадцати примерно километрах отсюда находился Летний дворец Его Величества? А еще в пределах стокилометровой зоны вокруг дворца располагались пункты постоянной дислокации Лейб-Гвардии гренадерской и Лейб-Гвардии Кубанской дивизий. Она оглядела свежевыбеленные секции забора с практически незаметной подсветкой лазерного периметра и взяла курс на КПП. На воротах ратиборец с вензелем "А", перевитым цифрой '2', что означало: 2-я бригада Алексеевской дивизии. На "вертушке" здоровенный гренадер в черной повседневке с виброштыком в ножнах и кобурой на ремне. Здесь у деревни Сорнятово квартировались 3-й и 4-й полки Лейб-Гвардии Алексеевской гренадерской дивизии, здесь же размещалось управления 2-й бригады и самой дивизии. – Полковник Вировец, – представилась Хельга, ответив на козыряние гренадера. – Доложите дежурному. Боец удалился. А Хельга взошла по ступенькам и настроилась на долгое ожидание. Однако дежурный возник спустя полминуты. – Дежурный по первому КПП старший фельдфебель Рытов! Выглядел этот унтер явно смущенным. Еще бы! Мало того что она по форме, полковник, так еще и короткая уставная юбка не скрывала стройность ног, а приталенный китель выгодно подчеркивал фигуру. Да и лицом она была красива и знала это. – Вот что, братец, – обратилась Хельга, передавая офицерское удостоверение, – по моим сведениям, его превосходительство у себя. Доложите-ка по всей форме обо мне. Унтер козырнул, разрываясь между необходимостью следить за монитором портативного считывателя и острым желанием поглазеть на прелести госпожи полковника. Хельге и в голову не пришло его одернуть, напротив даже, она находила удовольствие при виде "мучений" бедняги-унтера. В конце концов, с ее стороны не было ничего эпатажного. Получив обратно удостоверение, она задержала взгляд на полковой эмблеме старшего фельдфебеля. Шеврон с серебреным полем, черный Владимирский крест с белым черепом в центре. Приметная эмблема. Сам крест, не смотря на всю его историческую подоплеку, был вовсе не христианским, а намного старше – древний ведический символ. Что же до черепа… Отчего гвардия так любит эти символы смерти? Вопрос, конечно, стал бы риторическим, кабы не был обращен Хельгой самой себе. Естественно, она знала, что это символ победы над смертью, ведь гвардия всегда бросалась туда, где труднее, гвардия никогда не отступала и не сдавалась. Поэтому и потери она несла самые тяжелые, но боевую задачу выполняла всегда. Унтер скрылся в комнате дежурной части и предстал вновь через пару минут. – Его превосходительство примет вас тот час же, – доложил он и гаркнул следом: – Ковальчук! Проводи их скабродь к управлению! Следуя за провожатым, Хельга шла в тени аллеи по усыпанной гравием дорожке. Посаженные в равных промежутках терранские грабы были аккуратно подстрижены и побелены на треть стволов. Сама дорожка была окантована свежевыбеленными бордюрами. Спокойно и даже приятно, пахло листвой, щебетала незаметная с земли птаха. А где-то вдалеке начал отбивать маршевый ритм барабан. Бумканье доносилось видимо с плаца. Вскоре грянул слитный многоголосый рев полкового марша. Первый куплет Хельга знала и потому смогла его различить. Пусть свищут пули, льется кровь, Пусть смерть несут гранаты, Мы смело двинемся вперед, Мы русские солдаты! У проходной управления дивизии на вечном приколе стояла устаревшая ДШМка, таких машин в русской армии уже не осталось, либо по музеям и частным коллекциям разобраны, либо переданы опетцам. На борту тактический значок 3-го Алексеевского полка. На мраморном постаменте бронзовая табличка: "ИЗМИТ. 602 г.", в память о героической высадке во время последней войны с Великим Султанатом. Рядом цветочная клумба, у которой о чем-то спорили офицеры в белой повседневке, которая указывала на их принадлежность к дивизионной артиллерии. – Полковник Вировец? – справился вышедший на встречу корнет. Щелкнув каблуками сапог, офицер молодцевато вздернул руку в приветствии, с трудом отведя восхищенный взгляд. Хельга ответила на приветствие, рассматривая его новенький черный мундир и синие погоны с белыми кантами и просветами. Давненько ей не доводилось близко пересекаться с гвардией. Тем более с гренадерами. В Русской Империи космопехи называлась гренадерами и имели отличия в званиях. Вот и этот офицер имел чин корнета, а не подпоручика. Хельга улыбнулась, она уже и отвыкнуть успела от блистательной и разноликой лейб-гвардии столичных гарнизонов. В отличие от "цветных" полков, она носила обычную повседневку цвета хаки. – Следуйте за мной. Его превосходительство ждет вас. Кабинет начальника дивизии располагался на третьем этаже. У самой двери корнет откланялся. Хельга постучала и настроилась на привычную процедуру идентификации. Однако идентификатор даже не мигнул. Все правильно, откуда здесь ее биопараметры? Она толкнула дверь. – Камни с неба, звезды гаснут! – встретил ее грубый голос хозяина кабинета. Начальник лейб-гвардии гренадерской дивизии генерал-лейтенант Масканин вышел на встречу и улыбнулся во все тридцать два. – Не забыла еще старика? – Ну нам ли в старики записываться? – Хельга шагнула в дружеские объятия. Генерал сжал ее так, что чуть дыхание не перехватило. – Да, подруга дней моих суровых, – он наконец разжал объятья, – тебе и правда еще рано записываться. Что двадцать, что сорок, ты все та же. – Пригласил бы даму присесть, льстец несчастный. – Хм! Чего это я в самом деле? – он отодвинул кресло. – Ну… Какими судьбами, какими ветрами? – Да вот… Решила навестить старого друга. Смотрю, Макс, ты повышение получил. Давно? И неужели граф Келлер в отставку ушел? Молод вроде… – Антон Евгеньвич тоже на повышение пошел, он теперь над корпусом начальствует. А я с полгода как дивизию принял. Вольногоров моих конечно иногда навещаю, но редко. Дел много. Мою бригаду генерал-майору Буткевичу сдал. Слыхала о нем? – А то! Герой Трапзунда… – Угу. Так что за бригаду я спокоен… Однако все же какими ветрами? Почему столько и носу не казала? Татьяна о тебе много спрашивала, а я не знал что и ответить. – Знаешь, Макс, я ведь недавно в империю вернулась. Впрочем, это все не то, что я хотела тебе сказать, – она взяла его ладонь в свою. – Костик объявился… – Что??? – генерал застыл. – И где же мой блудный сын все это время шастал? Только давай без этих твоих штучек. Знаю, что ГРУ, знаю, что легенда. Но за все годы мог бы хоть разок весточку передать. Это сколько? Лет пять я его не видел? – Ты, Макс, не пыхти. Он вообще-то пропавшим без вести числился… Тихо-тихо, дослушай. Он к нишитурцам угодил. В мир смерти. Потом черный легион, потом самого Иволу… – Ты хочешь сказать… – Да. Короче попал он в итоге на флот Кагера и там тоже успел отметился. За призрак к золотому кресту представили. – Так, тут без коньяка не разобраться… – генерал отошел к барчику. – Ради такого дела не грех и тяпнуть. Хельга взяла протянутую рюмку и последовала примеру Масканина-старшего, выпив одним глотком. – Без закуси, – она улыбнулась, зная как редко генерал пьет, что можно сказать, что вообще не пьет. Коньяк-то что, коньяк он держит для гостей. – Ну ничего, пусть без закуски. – Где он сейчас? И почему, черт возьми, не дал о себе знать, когда в опетский флот подался? – Не смог. Сам знаешь, секретность. Добровольческий Корпус великого князя не афишируется… Собственно, теперь, когда он в Корпусе, я и узнала про него. Вот и явилась доложить вам лично, ваше превосходительство. – Премного благодарен, графиня, – подыграл он ей. – А если серьезно, давно он в добровольцах? И отчего послания с тобой не передал? – Так ведь я его пока не видела… Я о Костике уже здесь узнала, по линии моего ведомства, а искать еще на Шероле начала. Как прибыла на Новую Русу, сразу к тебе. Ну или почти сразу… Хельга выпила и закурила. Хозяин кабинета не возражал, хотя сам не курил. Наверное, только ей он мог позволить курить в своем присутствии. Она глядела на него, стараясь заметить следы времени со дня их последней встречи. Но так и не заметила. Все также подтянут, все также энергичен, даже лицом как будто не изменился. Зато в черном мундире он смотрелся как-то по-другому, не привычно. И белый череп с перекрещенными костями на левом плече, и золотые погоны, вышитые канителью змейкой. А ведь она его помнила совсем другим, молодым и злым, уставшим от войны поручиком. – Понятненько, – генерал разлил по новой. – И что он там до победного конца в их гражданской? – Вообще-то, – сказала она, – опетцы называют эту войну войной за независимость… – Что в лоб, что по лбу, – генерал пожал плечами. – Как ее не называй, а гражданская она и есть. Нишиты с обоих сторон воюют, ненишиты тоже… Слава Богам, Его Императорское Величество напрямую не влез. Не знай она его столько лет и не знай, что за его спиной две войны, Хельга не поверила бы, что генерал откровенно радуется. Радуется, что империя не вступила в войну с нишитурцами. – А как же Владивосток и Орбол? – Владивосток должен быть русским, – озвучил он царившее в офицерской среде мнение. – Вот потому-то у великого князя столько добровольцев. Потому-то у Кагера столько наших генералов и адмиралов… Ладно, это все, как говорится, лирика. Теперь давай поподробнее про Костю. С самого начала. И можешь не спешить, у меня время есть, а перед тобой целая бутылка отличного конька. ГЛАВА 16 08.12.621 г.с.в. Опетское Королевство. Владивосток III. Стереоэкран в номере офицерского общежития делал наружную обстановку очень четкой и реальной. И это не смотря на то, что между стереоэкраном и тем, что он отображал, находилась плита прочного бетонита толщиной в пятьдесят сантиметров. Общежитие размещалось на территории главной базы седьмого флота. Масканин стоял у стереоэкрана, всеми привычно называемым "окном", и праздно рассматривал гарнизонный "ландшафт", состоявший из казарм что напротив, облагороженных кустарников, клумб, деревьев и окантованных мощенных дорожек. По дорожкам по своим делам спешили военные и неторопливо прохаживались вольнонаемные служащие. На высоте десятка метров изредка проскакивали гравитолеты. Из беспорядочного роя мыслей Масканина вырвал дверной сигнал. Он оторвался от "окна", прошел к двери и открыл. В коридоре стоял посыльный матрос. – Здравия желаю. Старший лейтенант Масканин? – Он самый. – Вот, это вам, – протянул посыльный бумажный конверт. – Распишитесь в получении. Масканин взял предложенный лазерный стержень и чиркнул по протянутому пластиковому бланку. Закрыв дверь, он распечатал конверт. Внутри оказался стандартный бланк пластикового листа, на котором готическим красным шрифтом было отпечатано приглашение явиться к командующему 7-м флотом адмиралу Курбатову. Масканин трижды перечитал послание, пока, наконец, до него дошел смысл, оставивший много вопросов. Зачем он понадобился самому командующему? Что за странная форма вызова? И, наконец, в какой форме одежды надлежит явиться? Время в приглашении указано не было, но во избежания недоразумения, Масканин решил отправиться тот час же. Но сперва следовало привести себя в порядок. Первым делом он принял душ, от чего сразу ощутил свежесть и бодрость, затем тщательно выбрился. Критически оценив длину волос, которые были не длиннее двух сантиметров на макушке, и которых не было вовсе на затылке и висках, он решил их не трогать. В конце концов, он офицер флота, а не черный легионер. Из видавшего виды шкафчика был извлечен недавно забранный из химчистки мундир. Неторопливо облачившись, Масканин осмотрелся в висевшем на одной из стен ростовом зеркале, остался доволен и пристегнул к портупее кобуру с импульсным пистолетом. Смахнул с плеча припавшую пылинку и засвистел популярный мотивчик. На первом этаже сдал ключ-карточку администраторше общежития и выйдя на улицу, одел новенькую фуражку. Теперь надо было лишь поймать попутный гравитолет. Адмиралтейский корпус располагался почти на самой окраине базы. Спрыгнув с попутки у центрального КПП, старший лейтенант подвергся тщательной процедуре проверки охранявшим ворота караулом. Вернув документы и занеся данные посетителя в журнал, караульный старшина провел его на внутреннюю территорию. Масканин вошел через парадный подъезд и был остановлен дежурным офицером. Лейтенант космопехоты долго и придирчиво изучал приглашение, разве что на зуб не попробовал, и наконец сообщил куда следует идти. В компании двух старших офицеров Масканин поднялся на гравилифте на требуемый этаж и очутился в просторном зале. Жизнь здесь, как говорится, кипела во всю. Чуть ли не толпы куда-то спешащих офицеров всех рангов и клерков в вицмундирах. Помня указания дежурного, он довольно скоро нашел двери с табличкой, гласившей, что здесь находится приемная командующего. Низкий женский голос осведомился о цели его визита, и удостоившись краткого изложения, вежливо пригласил войти. Бронированная дверь отъехала в сторону. Переступив порог Масканин оказался в менее просторном, но все-таки не маленьком зале. Справа располагался стол, за которым сидела женщина средних лет и что-то набирала на персональнике. С другой стороны стоял длинный и узкий диван, на котором ожидал приема капитан второго ранга, вертевший в руках кожаную папку. Кивнув старшему офицеру, Масканин присел на другом конце дивана. Минуты через две дверь кабинета командующего распахнулась, вышел седоватый поджарый каперанг и попрощавшись с секретаршей, покинул приемную. По селектору секретарши раздался голос адмирала: – Руднев пришел? – Да, господин адмирал. – Пригласите его. Сосед переложил папку в правую руку и исчез за дверью. Прождав около часа, Масканин поднялся с диванчика, решив немного размяться, но в этот момент из кабинета вышел кавторанг. – Господин адмирал, – доложила секретарша, – к вам старший лейтенант Масканин. – Пусть войдет. Из мебели в кабинете присутствовали только широкий стол из черного владивостокского дерева и полумягкий стул, да еще сейф из специального сплава рядом со столом. Все остальное убранство представляло собой замкнутую сетевую систему, аппарат СС-связи и огромное стереопанно звездной карты владивостокского участка королевства. – Господин адмирал, старший лейтенант Масканин по вашему… – он на секунду замялся, подбирая слово, пока не нашел на его взгляд правильное, – приказанию прибыл. – Лейтенант, – поправил командующий и улыбнулся. – Но… следует ли это понимать… – Верно, следует. Только с точностью да наоборот. Вы повышены в чине, а не понижены. Ваш рапорт, наконец, нашел свой адресат. Я уже подписал приказ о вашем переводе в Добровольческий Корпус. Поскольку, при переводе ваше звание королевских ВКС соответствует мичману русского флота, а на мой стол легло представление на королевского капитан-лейтенанта, то теперь вы лейтенант. С чем вас и поздравляю. И… Вольно, черт возьми, – с улыбкой дал команду адмирал. – Не стоит все время стоять передо мной по стойке "смирно". Масканин моментально исполнил пожелание командующего, хотя внешне это почти не отразилось. Однако ему подумалось, что каплейт, пусть даже и королевский, приятней звучит, чем лейтенант. – Вы, вероятно, удивлены, что я вызвал вас? – продолжил адмирал. – На то у меня было несколько причин и, прежде всего, мое желание лично увидеть молодого офицера, спасшего корабль и своих товарищей. – Но мой корабль погиб, господин адмирал. – Вы сделали все возможное и даже больше. Вывести корабль из вражеского тыла, провести его сквозь плотные боевые порядки неприятеля – это под силу поистине мужественному человеку. Не ваша вина, что в конце концов "Защитник" погиб. Главное – ваше стремление и то, как вы повели себя, приняв командование. Офицеры моего штаба очень высоко оценили ваши действия, особенно то, что вы в числе последних покинули гибнущий звездолет. Это в духе наших традиций и высоко ценится на флоте. Я получил представление на вас от вице-адмирала Виггера. А особо я вам выражаю благодарность за перехват и абордаж угнанного разведчика. Сведения, что вы, хм… добыли – просто бесценны. Командующий достал из сейфа небольшую черную коробочку и вышел из-за стола. Еще раз улыбнувшись (видно веселый он мужик), скомандовал: – Смирно!… Лейтенант Масканин, за мужество, проявленное вами при исполнении обязанностей командира корабля в боевой обстановке, за проявленные воинские качества и выполненный офицерский долг, приказом командующего Владивостокским театром адмиралом флота Краснецовым вы награждаетесь орденом Доблести Опета. Курбатов подошел и прикрепил орден к его груди рядом с золотым крестом. – Служу Отечеству и… – произнес Масканин, козырнув со всем усердием. По привычке и от души ему хотелось закончить уставной ответ словами: "и государю", но черт возьми, он до сих пор был не на государевой службе, да и командующий – опетский адмирал. И секунду подумав, добавил: – И королю. Адмирал встал смирно, так как был без головного убора и скомандовал: – Вольно. "Не голова в кустах, так грудь в крестах…" За последние дни Масканин не раз задумывался об эпопеи "Защитника". Как выглядели его поступки со стороны, он видел в лице оценки командующего. Но сам он думал несколько иначе. Ему казалось, что тогда им руководила непомерная ноша ответственности. Ноша, возложенная доверившимся экипажем. Ноша, что заставила его метаться, ища выход из безвыходной ситуации. Погибнуть или попасть в плен для него было едино. И только теперь он это осознал. Как осознал и то, что им руководили упоение в командовании кораблем и упоение в бою. А теперь… А теперь-то он был просто счастлив. И отнюдь не свалившейся наградой. Счастлив, что наконец возвращен на государеву службу. Он снова в русском флоте! В этот момент даже вспомнилась заученная в Юрьевском Кадетском древняя песня: Я люблю кровавый бой, Я рожден для службы царской! Сабля, водка, конь гусарской, С вами век мне золотой!* Масканин словно засветился изнутри. А адмирал понял его состояние по-своему, отнеся блеск в глазах к высокой награде и повышению в чине. – Желаете, лейтенант, услышать мое мнение по поводу вашего будущего? – спросил командующий. Масканин только кивнул. – Вас ждет блестящая карьера и вы вполне сможете дослужиться до адмиральского чина. Или геройская смерть… Вы когда-нибудь мечтали командовать собственным кораблем? – Не скрою, господин адмирал, мечтал как наверное и всякий кадет в Академии ВКС. Курбатов улыбнулся. – Что вы думаете о назначении на должность командира штурмовика? "Н-да, хорошенькая перспектива". Масканин всегда считал экипажи малых кораблей потенциальными самоубийцами и сумасшедшими. Особенно это касалось истребителей. Но с другой стороны, командовать собственным кораблем? – Я готов принять это назначение, господин адмирал. – Другого я и не ожидал от вас услышать. Поскольку вы переводитесь в Корпус великого князя, то на ваш счет имеется распоряжение о направлении в одну из формируемых штурмовых дивизий. Пилот вы опытный, там как раз такие нужны. Ваша дивизия формируется из добровольцев, курируется великим князем, но однако имеет подчинение Королевского Главного Командования. Номер у соединения также королевских ВКС, – улыбаясь, адмирал хлопнул его по плечу. – Жаль, конечно, терять таких офицеров, как вы, но я должен исполнять то, что от меня требуют. К тому же, в штурмовиках продвижение идет быстро. Ваш образцовый послужной список придаст этому толчок. Уже покинув адмиралтейский корпус, Масканин перевел дух и закурил. Ну что же, все вернулось на круги своя. Он снова офицер русского флота. И уходить с флота он больше не собирался. Хватит, согласился когда-то в Главразведупр перевестись, где ему старательно мозги вывихнули, дабы легче было адаптироваться в социуме господствующих либеральных 'ценностей'. Э-эх! Вспоминать противно, как поначалу охреневал от этих самых 'свобод'. И оказался в итоге в той чертовой федерации в роли жандарма с дальним прицелом на выход к проконсулу. Операция провалилась с треском, слишком все преждевременно произошло. А потом "зараженная" гигантоманией планетка, где пришлось куковать пока Хельга не объявилась. И почему именно она? Он так и не узнал. А потом Хатгал III и черный легион. Так что хрен вам, господа разведчики, флот он больше не бросит… по собственной воле по крайней мере. ____________________ *Песня Дениса Васильевича Давыдова *** Полученное предписание гласило, что офицеру Масканину надлежит явиться к полудню следующего дня в космопорт города Солнечный к причалу номер сто сорок. Там у причала будет стоять рейсовый пассажирский лайнер "Ливадия". Пункт назначения – Орбол. По прибытии он будет встречен представителем шестнадцатой штурмовой дивизии и препровожден на новое место службы. В качестве приложения был выдан пассажирский билет, представляющий собой силовой жетон, с указанием палубы и каюты второго класса. И что особенно радовало, были выплачены командировочные размером в месячное жалование. Похоже, командование не особо скупилось на транспортные расходы. Удивляло только одно, почему бы не подбросить Масканина и таких как он на попутном боевом корабле или военном транспорте? Но видимо, на то имелись свои соображения, к тому же, в опетском генштабе стал известен приказ нового эфора БН Саторы о запрещении охоты на лайнеры и перенацеливании призраков на другие цели. Разобравшись со всеми нерешенными делами, Масканин прибыл в космопорт к назначенному часу. Здесь уже готовился к рейсу средний по тоннажу лайнер "Ливадия", способный взять на борт до полутора тысяч пассажиров. По трапам судна непрерывным потоком двигались группы людей, сбитые в отдельные кучки. На соседних причалах стояли похожие на него звездолеты, несколько дальше – десятки гигантских грузовозов. Нигде не было видно ни одного боевого звездолета. Вступив на борт лайнера, Масканин с группой пассажиров был препровожден на свою палубу приветливой стюардессой. Он без труда отыскал свою каюту и запер за собой дверь. Затем разложил нехитрые пожитки из единственного чемодана. Разобравшись, наконец, с обустройством и раздевшись, прилег на мягкую койку со свежим бельем. Впереди было семь стандартных суток пути из одного конца королевства в другой. По галактическим меркам это расстояние было смехотворно, любой крейсер преодолел бы его максимум за трое суток. Но пассажирские лайнеры никогда не отличались скоростью. Семь суток пути – семь суток безделья. Масканин попытался расслабиться и заняться самым непривычным для себя делом – ничегонеделаньем. За этим напряженным занятием прошло несколько часов, пока сон не сморил его, из-за чего он пропустил старт. Спал долго и сладко, после пробуждения появился чудовищный голод. "Ничего себе поспал", присвистнул он, глянув на часы. Четверть девятого. Выходило, что заканчивались первые сутки полета. Приняв утренний туалет и облачившись в мундир, являвшийся для него единственной положенной одеждой, он покинул каюту с намереньем разыскать ресторан. На широких коридорах палубы царила довольно оживленная и бестолковая с точки зрения военного человека суета. Десятки пассажиров то появлялись из своих кают, то исчезали в них, иные направлялись к безынерционным лифтам, чтобы попасть на другие палубы. Масканин и не думал исследовать лайнер, а вошел в первый же ресторан, которых было по нескольку на каждой палубе. Как и следовало ожидать, внутри многолюдно, оживленный гомон многих десятков голосов с позвякиванием столовых приборов. Масканин занял единственный оказавшийся свободным столик и выбил заказ на консоли меню. Через пару минут из раскрывшихся створок пневмораздатчика стола вынырнули мясное блюдо с бессмысленным названием и овощной салат. Масканин снял колпак и вдохнул аромат мелко порезанных кусочков мяса, обильно залитых подливой с добавлением острых душистых специй. На вкус мясо оказалось просто превосходным, под стать ему был и салат. Погрузившись в себя, Масканин не сразу заметил подошедших к столику. Он обратил на них внимание, когда услышал вежливое: "разрешите к вам присоединиться". Он кивнул в ответ и подметил, что будущие сотрапезники – два офицера флота в равных с ним в званиях. – Михаил, – назвался русоволосый здоровяк и добавил: – Михаил Чепенко. А это мой товарищ Гриша Бобровский. – Масканин. Костя, – представился он и пожал протянутые руки. Новые знакомые выбили заказ, а Масканин заметил, что они уже успели изрядно поднабраться, но не на столько, чтобы не контролировать себя. – Как насчет бутылочки красного винца за знакомство? – предложил Чепенко. – Это можно. Появившееся вино было мгновенно разлито по бокалам, которые незамедлительно опустели. – Ты уже освоился тут? – спросил Чепенко. – Пока не успел, – ответил Масканин с улыбкой. – Напрасно, здесь есть некоторые соблазны, которые не дадут помереть от скуки. Мы вот вчера в танцклуб сунулись, на четвертой палубе который. Танцы в невесомости, хорошая кухня, толпы одиноких красавиц. Потом черт нас дернул в казино забрести. А там, как оказалось, с нашими финансами делать нечего, – Чепенко глянул на товарища и в подтверждение своих слов, спросил: – Скажи, Бобёр? – А? Ну да… – рассеянно произнес думавший о своем Бобровский, тщательно пережевывая мясо. – Минимальные ставки от нескольких тысяч крон. Масканин снова улыбнулся. – Говорят, все подобные заведения закроют, по крайней мере на лайнерах. – Во-во, – кивнул Чепенко, – как в имперские времена было. Кагеру не нравятся казино, тем более на лайнерах. – А чего ж он их разрешил? – спросил Бобровский. – Он не разрешал. Такие "Ливадии" у федератов закупают… – Не понял, – Бобровский усмехнулся. – С чего это они такие имена дают? – Дают здесь, в королевстве, – вмешался Масканин. – "Ливадия" как-то лучше чем какая-нибудь… Неважно. Вы, ребята, смотрю, не из королевства. Чепенко и Бобровский переглянулись. – Что заметно? – спросил последний. – Его Величество просто Кагером называете. – А-а… Добровольцы мы. А сам? – Тоже. И поэтому предлагаю это отметить. Все эти казиношки, где собираются ожиревшие толстосумы и карточные шулеры, мне как-то не по душе. Предлагаю навестить какое-нибудь место, где можно встретить прекрасный пол. – Принимается, – кивнул Чепенко. – Тогда мы зайдем за тобой к часам… этак к одиннадцати вечера, примерно. – Каюта: пять-семьдесят два. – Угу, запомнил. Хэ… За это стоит выпить, за предстоящую ночку. Масканин, как и остальные, в несколько долгих глотков выпил второй бокал, не утруждая себя дегустацией букета, и поставил его рядом с салатницей, потом доел мясное блюдо, размышляя над тем, что как-то сразу проникся симпатией к своим новым спутникам. – Вы в отпуске, ребята? – Если бы, – ответил Чепенко. – Получили назначение в шестнадцатую штурмовую. – Вот так новость, – обрадовался Масканин, – теперь я даже вдвойне рад нашему знакомству. У меня то же назначение. – Слыхал, Бобёр? А еще говорят, чудес не бывает, – улыбнулся Чепенко. – Крейсерская дивизия? Масканин мотнул головой. – Седьмой флот. – Странно. Ты же вроде в Корпусе? – Не мы выбираем, а нас назначают. – Понятно. А на каком корабле ходил? – Эсминец "Защитник", погиб при Ютиве III. – А-а… Наслышан про эту бойню, награды за нее? – Вот эта, – Масканин показал на орден доблести, – золотой крест за призрак. А вы? – Десантная дивизия Корпуса. Пилоты батальонных десантно-штурмовых кораблей. Мы с Бобровским еще с самой Академии вместе и по распределению попали тоже вместе. Так получилось, что наши ДШК погибли тоже вместе, ну а мы… ну а мы выжили. Повезло. – Честно говоря, – произнес Бобровский, расправившись с бифштексом и жаренным картофелем, – не хотел бы я оказаться на месте тех ребят, которых мы доставляем… – Во-во! – согласился Чепенко, с хмельной резвостью мотнув головой, – Бросаем их в самое пекло. Вообще-то, они мне всегда казались безумцами. Могу лишь догадываться, что они переживают… Сверху все это похоже на ад кромешный. – Мне это знакомо, – произнес Масканин немного скованно, вновь вспомнив Ирбидору. – Когда-то и мне пришлось быть десантником. – Да ну! Масканин попытался улыбнуться. – Было дело. Выпрыгиваешь из капсулы, бежишь, стреляешь, зарываешься в землю, снова стреляешь, потом опять бежишь и стреляешь. И главное, поменьше думать о собственной смерти и побольше стрелять. – И сколько у тебя выбросок? – Одна. – Для некоторых операций и одной слишком много. Сам видел. Краем глаза Масканин заметил, как слегка дернулся Бобровский, сидевший доселе спокойно. Потом сосед полез под стол, в незамеченный до сих пор небольшой саквояж. – Что, Бобёр, твой гад проснулся? – спросил с досадой Чепенко. – Проснулся. – Опять куснул? – Угу, проголодался. – Я тебе всегда говорил, закрывай его, гаденыша. – Вы о ком? – Масканин был озадачен. – О лимате, – ответил Бобровский. – Хочешь глянуть? Только осторожней, цапнет. Масканин наклонился под столик и увидел в раскрытом саквояже зверька размером с два кулака, обладавшего ярко-зеленой пушистой шерстью и бело-рыжим гребнем. Пара зорких черных глаз цепко следил за незнакомцем, набравшимся наглости рассматривать своенравного сарагонского хищника. – Дай-ка ему сладенького, – предложил Чепенко. – Может быть скотинка опять уснет. – Иди ты к едрене фене… – недовольно пробурчал хозяин лимата, но все же выбил заказ бисквитного торта. – Тебе лишь бы он вечно спал. Чепенко ехидно улыбнулся. – Вечный сон пошел бы ему на пользу. Когда пневмостворки выплюнули заказ, Бобровский аккуратно поместил пластиковую тарелочку с тортом в саквояж. Оттуда раздалось громкое чавканье вперемежку с не менее громким утробным урчанием. Громкие и откровенные звуки начали привлекать внимание. Некоторые посетители из-за соседних столиков, кто заинтересованно, а кто и с подозрением, стали бросать косые взгляды на трех офицеров. Один старичок даже откровенно глазел на них и недовольно покачивал головой. – Старый пень, – возмутился Чепенко шепотом. – Видать, всерьез подумал, что это мы так смачно чавкаем. – Бабушка гадала – надвое сказала, – буркнул Бобровский в ответ товарищу и быстро закрыл саквояж. – Ага, – отпарировал Чепенко, – то ли дождик, то ли снег, то ли будет, то ли нет. – А в открытую отчего не покормишь своего хищника? – поинтересовался Масканин, но когда увидел набычившееся лицо Бобровского, понял, что спросил что-то не то. Ситуацию прояснил Чепенко. – Лучше не надо об этом. Знаешь сколько Гришке влетало в столовках и ресторанах? Даже от командования. Лимат, тварюка такая, может повести себя не предсказуемо, например, погулять по соседним столам или попробовать на вкус щиколотку какой-нибудь дородной дамы… – Тогда почему бы не кормить его в своей каюте? – Так этот маленький гад каким-то образом чувствует, где находится. И ни черта не жрет в каюте. Предпочитает, видишь ли, принимать пищу со своим хозяином. Верно, Бобёр? Бобровский невесело хмыкнул в подтверждение. – Не есть же и хозяину все время в каюте? – продолжил объяснять Чепенко. – Вот и приходится изворачиваться. …Наступил вечер. Впрочем, понятие "вечер" было довольно условно и отображало стандартное время по которому жил лайнер. А для пассажиров это мог быть и день, и утро, и ночь, как кому было удобно. В назначенный час дверной видеоэкран показал, что у каюты появился Чепенко. Масканин был уже полностью готов и покинул каюту. – А где Бобровский? – спросил он по пути к безинерционному лифту. – Да снова сюсюкается со своим чудовищем. Найдет нас через четверть часа. – Похоже, ты недолюбливаешь этого лимата. – Недолюбливаешь? Да я его просто ненавижу! Смотри, – он показал перевязанный палец. – Вцепился, зараза, после обеда и изглодал бы до кости, если бы у меня не оказалось под рукой шокера. Безинерционные лифты на этом типе лайнеров являлись, мягко говоря, агрегатами своеобразными. Для того чтобы воспользоваться лифтом, необходимо было попасть в специальный отсек. А в нем уже скопилось около двух десятков ожидающих. К тому моменту, когда офицеры дождались прибытия кабинки, количество пассажиров, решивших попасть на нижнюю палубу, успело удвоиться. Но как оказалось, сам лифт был довольно просторным, способным заглотить еще большее количество людей. Четвертая палуба была специально предназначена для активного отдыха и увеселений. Здесь располагалось несколько танцклубов на любой вкус, казино, виртуальные развлечения, плавательные бассейны, клубы по интересам и некоторое количество дорогих и шикарных кают первого класса. Выбранный танцклуб с первого взгляда показался самым заурядным. Единственное, что в нем привлекало посетителей – это недавно вновь вошедшее в моду и всегда остающееся дорогим переменное антигравитационное поле. Здесь царила полутьма, бушевала громкая музыка, бегали лазерные существа, запрограммированные на самостоятельную "жизнь". – Подождем у раздатчика, – предложил Чепенко. Масканин не стал спорить, к тому же он посчитал, что не плохо бы и промочить горло – выпить какого-нибудь сока или чашечку кофе. В отличие от ресторана, за стойкой был живой служащий и между столиками сновали самые настоящие и радующие глаз официантки. – Что желаете, господа? – с профессиональной улыбкой осведомился раздатчик. Масканин безразлично пожал плечами, а его спутник ответил за двоих: – Ваш фирменный коктейль, пожалуй. – Как вам угодно. Масканин промолчал, решил узнать, каков тут фирменный коктейль, и внимательно проследил за манипуляциями раздатчика. Тот взял полулитровый бокал и налил до ста грамм водки, затем добавил изрядную долю мороженного и залил все это натуральным газированным соком какого-то фрукта владивостокских экваториальных широт. Повторив то же самое и со вторым бокалом, он выставил их перед клиентами. – Прошу, господа. Масканин расплатился и сделал глоток. В бытность охранником проконсула Ала, в недобрые и старые времена, он пивал коктейли и получше, но и этот оказался довольно неплох. – Ну как? – улыбнулся Чепенко. – Приемлемо, – ответил Масканин, однако допивать не стал, склоняясь к мысли о кофе. Через несколько минут появился Бобровский, тут же встреченный ехидным вопросом товарища: – Ну что, уложил в постельку своего кореша? – Угу, – буркнул тот, по обыкновению не обратив внимания на интонацию вопроса. Бобровский быстро заказал тот же коктейль и присоединился к собутыльникам, установив рекорд в скорости. Его пустой бокал возвратился к раздатчику, когда у Чепенко оставалась еще добрая половина. Принявшись за вторую порцию, он разобрался с ней столь же стремительно. – Ну, я пошел, – произнес он, больше обращаясь к себе, чем к остальным. – Эй, ты хоть сегодня меня не подведи, – дал напутствие Чепенко и удостоился убийственного взгляда. Однако никакого ответного выпада не последовало. – А что с ним? – спросил Масканин. – Да понимаешь, – и шутливо, и в то же время обеспокоено произнес Чепенко, – в последнее время моего несчастного друга, готов поклясться чем угодно, преследует натуральный Злой Рок. Все, с кем он знакомится, либо сразу дают от ворот поворот, либо кидают его на самом финише. Вот например, его вчерашняя неудача… Но самое интересное, что он даже не впадает в отчаяние и каждая новая попытка происходит с неизменной решимостью. Я бы даже сказал с тупой решимостью… Ладно, – Чепенко опорожнил свой бокал и поставил на стойку, – пойду-ка и я с кем-нибудь чего-нибудь… потанцую… Масканин проводил его взглядом. Он заказал-таки кофе и задумчиво делал медленные маленькие глотки, рассеяно обшаривая глазами ближайшее пространство, пока, наконец, не увидел на другом конце закутка полуобнаженную особу прямо в десяти метрах от себя. Со спины особа показалась довольно прелестным образчиком прекрасного пола, только вот наряд, годившийся скорее для пляжа, вызывал недоумение. В Королевстве Опет царили строгие нравы, поэтому наблюдать одетую подобным образом девицу, показалось Константину несколько странным. Масканин никогда не считал себя специалистом в искусстве обольщения, но решил рискнуть. А что? Хоть потанцевать будет с кем, ведь он так давно не танцевал, что уже и не помнил когда это было. Подойдя к сидящей к нему спиной "прекрасной нимфе", он попытался заговорить с ней, но очень скоро убедился, что все его слова направлены в пустоту. Тогда он просто дотронулся до плеча девицы и не мало удивился, когда пальцы прошли сквозь кожу. Между тем, девушка продолжала двигаться, потягивая через соломинку сок и одновременно куря ароматизированную сигарету, причем, благовонный дым был самый настоящий. Масканин провел рукой сквозь ее голову и тут же выругал себя. Это ж надо так попасться на элементарный трюк с голограммой! Где-то совсем рядом раздался переливчатый смех. Масканин обернулся и увидел еще одну девушку, одетую на сей раз вполне целомудренно. Очередная "прекрасная нимфа"? Девушка медленно и плавно подошла к нему, не прекращая хихикать. – Браво, вы попались на мою шутку, – заявила она. Масканин улыбнулся в ответ. Он сразу отметил ее зеленые глаза и необычно для владивостокских девушек уложенные волосы. Причем волосы переливчато-рыжего цвета, что также было не характерно для владивостокиек. Или как их там правильно назвать? Переливчатые локоны ниспадали ниже плеч и слегка прикрывали правильные черты лица. Отметил он и сочные слегка пухленькие губы, что раскрылись в озорной улыбке. Его рука дотронулась до ее щеки и наткнулась на настоящую плоть. – Проверяете, не приведение ли я? – Именно так… – И что же вам подсказали ваши органы чувств? – О, многое! – он улыбнулся. – Что передо мной веселая и очень привлекательная девушка, от присутствия которой я сражен ну буквально наповал. И вероятно, эта веселая шутница скучает без кавалера. – А в ваших словах есть правда. И если хотите стать моим кавалером, то пригласите меня на танец. – С радостью. Девушка, как оказалось, прекрасно двигалась в невесомости, но все же Масканин ее вел. Танцы танцами, а у него был богатый опыт передвижения в невесомости, что было тут же отмечено партнершей. В перерыве они решили вернуться к стойке за коктейлями. Девушка заказала себе смесь из нескольких соков, а он, не долго думая, повторил ее заказ. – А вот теперь-то прекрасная незнакомка не сможет увильнуть от моего вопроса, – он протянул ей бокал. – От какого же? – спросила она и взяла коктейль. – Как же ее зовут. – Ее зовут Лилия. – Костя. – Знаю, ты уже говорил. Сделав несколько глотков, девушка спросила: – А зачем ты летишь на Орбол? – Орбол, Орбол… Я бы рад был ответить, что меня влечет желание познать прелести этой чудесной планеты… Но увы, меня зовет долг службы. А ты? – А я к тетушке, подальше от войны… Я студентка и думаю на первых парах пожить у нее. Осмотреться, все-таки другая планета. В жизни нигде кроме Владивостока не была. – Это исправимо, – заметил он, не поверив в ее последнее заявление. Масканин поискал глазами своих попутчиков, найдя их спустя полминуты. Чепенко выделывал кульбиты с некой девицей, причем ее не уложенные волосы торчали в невесомости во все стороны как ворох соломы. А Бобровский кружился с крепко сбитой на вид дамой, не лишенной особой привлекательности. Если присмотреться более внимательно, то его партнерша не проявляла к нему никакого внимания, не смотря на все его явные ухищрения. Блуждающий взгляд Масканина Лилия восприняла по-своему и тут же снова затянула его в толпу танцующих. Покружившись с ним около часа, она высказала готовность продолжить их совместные танцы и в дальнейшем, глянула на часики, что в виде браслета обвивали ее запястье, и назначила ему встречу на следующий корабельный вечер у себя в каюте, твердо попросив ее не провожать. А перед тем, как она исчезла, он был удостоен несмелого прикосновения ее губ к его щеке. Масканин был заинтригован. Играясь свежими впечатлениями, он вновь стал высматривать своих приятелей. Чепенко и его партнерша бесследно исчезли, догадаться об их планах не составляло труда. Бобровский же повадился провожать свою партнершу. Ну вот, кажется, все нашли себе занятие на несколько ближайших часов. Но оказалось, Масканин поспешил с выводами. Вскоре Бобровский вернулся в подавленном настроении и составил компанию допивавшему очередной коктейль Масканину. – Обалденная бабенка ведь, – словно оправдываясь сказал Бобровский, заказыв крепкий кофе. – Но какая-то холодная. Пришлось набиваться ей в кавалеры на следующий вечер. – Стоит ли расстраиваться? – Масканин попытался его утешить. – Говорят, на Орболе миллионы одиноких женщин. Выбор – хоть отбавляй. Когда они покидали танцклуб, веселье продолжалось с прежним оживлением. Настенный будильник горланил долго. Масканин уже не спал, но вставать не хотелось. Спешить-то некуда. Выспался он прекрасно, здравствуй утро! И заняться особо нечем. Скука. Он поплелся в душевую кабинку. А спустя четверть часа покинул каюту. В том же в ресторане наткнулся на Бобровского, тот все также тайком скармливал своему лимату сырые куски мяса. Разговор не клеился, видимо, горе-ловелас был серьезно раздосадован своей недавней неудачей. Чепенко на завтрак так и не появился. Плотно насытившись и попрощавшись с Бобровским и его зверем, Масканин вернулся к себе. Кое-как скоротав время до обеда, он решил навестить Лилию, ведь она не указала конкретно времени. Сначала он пообедал в полном одиночестве среди полупустого ресторана, потом решил купить бутылку хорошего шампанского. Оказалось, что все игристые вина на "Ливадии" были "отечественного", то есть королевского производства, сказывалось влияние войны. Остановив свой выбор на опетском полусладком, он купил тут же в буфете(!) букетик пестрых и ароматных цветов. Затем поднялся на седьмую палубу и сообщил о себе в дверной передатчик найденной им каюты. Лилия встретила его приветливой улыбкой и даже позволила себя приобнять. Оказалось, она путешествовала третьим классом. Небольшое спальное помещение с тесной кабинкой душа – все, что составляло ее каюту. – Не мог больше ждать, – оправдался Масканин за столь раннее время визита. – Вот и зашел… Девушка казалась скованной. Не смотря на все усилия, разговор не шел. Странно как-то, ведь вчера она щебетала без умолку. Поэтому пили шампанское в молчании, иногда разбавляя его букет игрой в гляделки. – Подожди немного, я сейчас, – попросила Лилия и исчезла в душевой кабинке. Звукоизоляция надежно скрывала все звуки и сколько он не старался думать на нейтральные темы, воображение рисовало картины одну ярче другой. Наконец дверь душевой открылась и… Масканин почувствовал себя так, будто получил хороший удар по голове. Минут десять назад в кабину вошла Лилия, а вышла… Нет, он отказывался верить собственным глазам. – Хельга! – выдохнул он, таращась на женщину в одном банном халатике. – Т-ты??? Она кивнула и улыбнулась, но ее слова готовые вот-вот сорваться вдруг застыли в немом вопросе. Масканин справился с секундным оцепенением и молниеносно выхватил из кобуры лучевик. – Руки! Руки, я сказал! Женщина вновь улыбнулась и медленно исполнила приказ. – Лицом к стене, живо! Она выполнила и это, прекрасно осознавая его состояние. – Что… Что это за штучки?! Где Лилия, что ты с ней сделала? – Ничего, Костик. Она сыграла свою роль… Прости, мне следовало тебя подготовить к моему появлению. Но я не имела такой возможности. К тому же очень много всего произошло, все сильно изменилось. Да и мы уже не те, что прежде. Нам многое надо обсудить. Для Масканина ее слова прозвучали как в каком-то звуковом мареве, как будто он сейчас спал и видел дурной сон. На несколько мгновений он даже потерялся, не мог определить реально ли происходящее. Он подошел к кабинке. Не ослабляя внимания к стоявшей у стены женщине, оглядел через открытую дверь душевую. Там никого не оказалось. Ясно было, что вовне существовал проход, только визуально его обнаружить было не возможно. – Не знай я тебя раньше, Костя, я б тебя приняла за остолопа. Ты очень романтичен с женщинами. – Заткнись, ты! – он уселся на выдвижной топчан. – Так оказывается ты знала меня раньше, да?! Знала раньше? Да ни хрена ты меня не знала! Зачем?… Как?… Как ты узнала про Хельгу? Отвечай! – Ты мне не веришь, – ее голос был спокоен. – Не думала, что ты станешь психом. – Угу, даже так. Ладно. Скажи-ка мне, дорогуша, что мешает мне сейчас пристрелить тебя? На что ты рассчитываешь, глумясь над памятью дорогого мне человека? Не делая резких движений, она медленно повернулась и начала говорить, выверяя тональность каждого слова: – Я понимаю, ты не в себе, не можешь так просто принять на веру мое появление. Тебе сложно осознать и поверить после всего того, что было. Костик, посмотри на меня, поговори со мной и ты поймешь, что это я, Хельга Вировец. Та самая. И я… люблю тебя. Я счастлива, что смогла наконец найти тебя… Я жива, Костя. Масканин почувствовал пульсацию крови в висках. – Ты рассчитываешь, я в это поверю? Я своими глазами видел как этот выродок Самхейн убивал ее. А теперь ты, нечто в облике Хельги, хочешь заставить меня поверить, что она воскресла из мертвых? Масканин сцепил зубы. В его душе боролись противоречия. Ему хотелось и стрелять, и страстно обнять. Эх, черт, неужели он к ней чувствовал нечто большее, чем просто увлечение? Странно даже об этом думать, ведь она не намного младше отца, она – тетя Хельга. Блин, черт! Не к месту все эти мысли… В нем забилась надежда, которую пытались задавить воля, подозрительность и инстинкт самосохранения. – А я видела как Самхейн убивал тебя, Костя. Твоя смерть была жуткой… До недавнего времени я верила, что это правда, – Хельга улыбнулась не совсем уверенно, что выдавало ее напряжение. – Может обсудим все в спокойной обстановке? Сам подумай, если б я была не я и мне нужно было бы, например, тебя убить, я не стала бы так подставляться. – Допустим… Какого дьявола означает эта комедия? – Я надеюсь, ты простишь меня за нее. Поверь, Костик, я не могла по-другому. Я имею на то причины. – Опять твои игры! Тьфу!… Я уже начал говорить так, как вроде ты и впрямь она. – А ты проверь, ты же можешь. Вот тогда и поговорим, тогда я тебе многое расскажу. Страх? Масканин понял, что боится. Боится, что ее фантастическое появление окажется неправдой, что умрет только-только родившаяся надежда. Но ведь она сама попросила ее проверить, значит она не опасается разоблачения. Либо это какой-то дьявольски коварный трюк. Что если она – чужак в обличье Хельги? Едва мелькнула эта мысль, Масканин моментально закрылся, ожидая атаки, мобилизуя ментальные ресурсы для противодействия. Но нет, ничего не происходило. Если бы началась пси-атака, она могла продлиться секунды, миллисекунды, даже микросекунды, которые в субъективном времявосприятии могли сравниться со стандартным часом или сверх того. И в конце концов, самой верной тактикой было бы застать его врасплох – это первое. А второе, он был уверен, что в любом случае почувствовал бы сильного властелина, правда, допускал, что при том условии, если бы сам был сильнее его. "Ты параноик и болван, – признался он себе. – Тебе нужна помощь хорошего коновала по мозгам". – Я тебе верю, – сказал Масканин. Хельга облегченно вздохнула. – Так быстро? Я ничего не почувствовала. – А я не проверял, в любви должно быть доверие. – Значит… Ты до сих пор любишь меня, да? – Не знаю. Но я безумно рад тебя видеть. Я никогда не забывал тебя, Хельга, часто думал о тебе… Пусть даже это доставляло боль. Теперь я, похоже, вырублен. И мне так хочется тебя обнять… Хельга бросилась ему в объятия. Они сидели так бесконечно долго, не замечая хода времени, боясь пошевелиться, как будто даже малейшее движение способно разорвать волшебство воплощения их общей заветной мечты. – Прости меня за все, – прошептал Масканин и вдруг увидел, что до сих пор сжимает в руке пистолет. – Если ты о Лилии, – тоже шепотом ответила Хельга, – то не бери в голову. Я должна была знать наверняка, что ты на нее клюнешь. И за то, что ты клюнул я тебя не виню – жизнь должна продолжаться. Я использовала Лилию, потому что нам нельзя появляться вместе. – Почему? – Почему? – она провела ладонью по его щеке, задержав пальцы на шраме. – Это долго рассказывать. В общем, я порядочно накуролесила на Шероле, когда искала тебя. Вначале я вообще думала, что ты где-то в застенках БН. Потом мне предоставился случай и я выяснила по линии нашей конторы, что ты служишь в опетском флоте. А дальше… Короче, мне нельзя светится на "Ливадии". – Недопонял. Кто тебя знает здесь на борту "Ливадии"? – Стоп, Костик. Ты что не соображаешь? Ты что не понимаешь, что ты означаешь в раскладе Шкумата? Поверь моему слову, в ближайшем будущем ты с ним встретишься. – Причем здесь он? Каким он боком ко мне? Я простой старлейт королевских ВКС, а теперь уже лейтенант Корпуса великого князя… – Масканин вдруг осекся и помрачнел. – Ладно, убедила. – То-то, слушай, что старшие говорят, – Хельга робко поцеловала его в щеку. – Я навещала твоего отца… – И как он? Сильно злой? Я ведь и весточки подать… Все блокируется, секретность, чтоб ее! – Я ему все объяснила. – Погоди. А когда ты его видела? – Совсем недавно. А потом меня в Екатеринаслав вызвали и я клипером на Владивосток. Мне сообщили, что ты на "Ливадии" будешь… Ну и я… Все равно ведь на Орбол лететь, вот и решила тебя повидать. – Дела идут, контора пишет… А я уж думал… – Блин, Масканин, ты еще надуйся. Ну точно твой папА. – Да нет, я не дуюсь. Что я, порядков не знаю? – Ну вот и ладненько, вот и замечательно. А теперь давай на время забудем обо всем. Не могу больше сдерживаться. – Ты читаешь мои мысли. – Нет, язык тела… Все последующие сутки полета Масканин пропадал у Хельги, в отдельном отсеке где-то среди лабиринтов на самой корме. Туда не забредал даже экипаж и у него было подозрение, что отсек этот даже не значился в схеме лайнера. И что интересно, в отсек вел проход из каюты Лилии. Мда, такие вот тайны "Ливадии". В общем, Масканин посещал свою каюту только лишь за тем, чтобы отоспаться. Пожалуй, впервые после освобождения из тюрьмы БН Хельга была счастлива. Вино, цветы и весь доступный романтический набор, разговоры часы на пролет, а еще необыкновенное чувство единения, когда вдруг понимаешь, что обрела, наконец, нечто очень важное, волнующее и возвышенное – то, что, казалось, утеряно навсегда. Это было похоже на сладкий сон. А где-то в душе ей не верилось, что Костик в самом деле реален, из плоти и крови. В общении с ним она находила удовольствие даже от простого его созерцания. И в этом было нечто магическое. Хельга была по настоящему счастлива. – А как мы потом свяжемся? – спросил он как-то у нее. – Я остановлюсь у Лилии, возьмешь у нее адрес. – То есть, мои свидания с тобой под ширмой моих свиданий с ней? – Ничего лучше я пока не придумала. – А ей-то что за интерес? – Не задавай дурных вопросов. Масканин пожал плечами, он был готов принять ее условия. – Неужели это не сказка? – спросил она. – Я все еще не пришла в себя. Иногда мне кажется, что я нахожусь в дурмане, но прекрасном дурмане из которого не хочется выходить. Представляешь, Костик, мне до сих пор не верится, что ты вот лежишь рядом со мной и что через секунду ты не растаешь, не исчезнешь навсегда. – Бедняжка, – он поцеловал ее. – Тебе и в самом деле пришлось хуже. – Не знаю, если честно. Просто я боюсь. – Я тоже. Тоже безумно боюсь потерять тебя вновь. Она шутливо прищемила пальцами его нос. – Правда? – Угу… Его мысли лениво взбрыкнули, как пьяные лошади. Рассеянно и обрывочно он думал о Хельге, думал, что она нисколько не потеряла в красоте, не смотря на возраст и застенки БН. Да и своей в доску она была. И вот одна из таких мыслей пролавировала на поверхность и сорвалась на язык: – Выходи за меня. – Ты сказал это, – она закрыла глаза и прижалась к его груди. – Ты согласна? – Твой отец съест меня с потрохами… – Я же не за него предлагаю. – А твоя мама оторвет мне голову, выцарапает глаза и… даже не знаю… – По-моему, я взрослый мальчик. – Дети в любом возрасте остаются детьми. Ты подумай, я ведь вдвое тебя старше. – Сто лет впереди – это много. Смотри как ты сохранилась. Она улыбнулась. – Да, Костик, ты все тот же. Ну не можешь, чтоб не подколоть. А ты подумал, что нашу женитьбу не разрешат? – Посмотрим еще. Дорасту до каперанга, получу дворянство… Хм, долго ждать придется. Но в принципе, ты согласна? – Нет, Костик. Прости. Сказал бы это кто другой, я не приняла бы всерьез… – Понимаю, пусть сперва все утрясется. Подождем моих чистых просветов и тогда… – Ничего ты не понимаешь. Ты молод… Мне очень приятно, что ты замуж зовешь и… что это именно ты… Но все равно… – она грустно улыбнулась. – Знаешь, когда-то мне уже делали предложение, но я тогда повела себя глупо. Мне казалось, что спешить незачем, все еще впереди… Да, что вся жизнь впереди. А потом долгие годы безумно жалела, что не вышла за того человека. – Мда, – Масканин хмыкнул и намотал на палец ее прядь. – И какая мораль? – Мораль проста: и думать забудь. Найдешь себе девочку, женишься… А со мной счастья не будет. – Не люблю, когда за меня решают. – Да брось. Посмотри на нас со стороны, посмотри правдиво. Мы любовники, Костя. И только. И нам хорошо наедине. К чему слова? Мы вместе и это главное. Давай сейчас просто побудем вдвоем, а потом мы никуда друг от дружки не денемся… какое-то время. – Ну, Хельга… За последующие дни Масканин всего один раз увидел Чепенко, застав того за обедом. Все темы Чепенко упорно переводил на амурный фронт, поведав о собственных похождениях и об окончательном фиаско Бобровского. Последний крепко приударил за Амандой, так оказалось звали ту даму, с которой Масканин его видел в вечер знакомства с Лилией. Несмотря на настойчивые знаки внимания, Аманда не проявляла интереса к назойливому кавалеру. Тогда Бобровский пошел на рискованный шаг – найти путь к ее сердцу через лимата. Зверек очень заинтересовал ее и даже не укусил, вопреки прогнозам Чепенко. Но и этот крайний шаг остался не оцененным. В тот же вечер вездесущий Чепенко увидел Аманду в компании молодой полноватой девицы, с которой она отправилась к себе в номер. – Значит дело не в нем самом, – сделал вывод Масканин из рассказа приятеля. – Когда я Бобру рассказал, – усмехнулся Чепенко, – он даже не поверил. Срам какой! Давно слышал, что у федератов бабы с бабами спят, но думал, брешут. – С чего взял, что она федератка? – А ты приглядись к ней, если будет возможность. Говорит вроде чисто, но фразы строит не по-нашему. На нишитуранском тоже говорит чисто, но… Нишитурцы так не говорят и не ведут себя. В общем, она или из ОМН, или из которонских миров. – Которонских? Тогда конфедератка… Хотя, не важно. Передай Гришке, пусть вспомнит, что я ему говорил о миллионах орболианок. В последний вечер рейса любовная фортуна, похоже, все-таки улыбнулась Бобровскому, по крайней мере, ему так казалось. Несколько часов к ряду он то танцевал, то распивал коктейли с очень даже миловидной брюнеточкой, тоже, кстати, туристкой из Объединенных Миров Намара. И каждый раз прижимаясь к ней в медленных танцах, вожделенно предвкушал предстоящие подвиги. А поцелуи брюнетки были очень даже многообещающими. Когда, наконец, она завела его в свою каюту и они начали, сгорая от взаимного желания, освобождаться от одежды, Бобровского поразил очередной удар Злого Рока. Миловидная брюнетка, мягко говоря, успела сильно наклюкаться и отрубилась прямо в процессе раздевания. Скомкав в руках одежду и не проронив ни слова, Бобровский уложил ее на койку. Упражняться с бревном ему и в голову не пришло и потому он отправился вон, тушить пожар чувств крепким кофе. По прибытии лайнера в порт назначения, Масканин взял у Лилии адресок ее тети. Долго и задумчиво он вертел в руке пластиковую карточку, которая в этот момент для него олицетворялась со входным билетом в новую жизнь. На обратной стороне хельгиной рукой были написаны слова: "Жду с нетерпением". "Вот так, значит? – подумалось ему. – Жду с нетерпением? Ну, блин, Хельга…" Распрощавшись с Лилией, он отыскал стоявших особняком своих попутчиков, к которым и присоединился. – Смотри, Гриша, а вот и твоя Аманда, – указал Масканин на спускающуюся по другому трапу девицу, которую под руки вели два полицейских гражданского космофлота. У Бобровского глаза полезли на лоб, когда он узнал ее, скованную наручниками. Следом спускалась ее подружка, тоже скованная и тоже в окружении двух полицейских. – У тебя с самого начала не было ни единого шанса, – тоном приговора объявил Чепенко. – Да уж… – Бобровский пожал плечами. – И представить не мог… – И куда их? – спросил Масканин. – Как куда? – удивился Чепенко. – Допрыгались. Эта вырожденка, видать, думала, что Кагер все имперские законы отменил. Х-хэ… Додумались же, при стольких свидетелях… – Инъекция? – спросил Масканин. – Или что тут в королевстве, виселица? – А черт его знает… – А если за нее консульство вступится? – Ты откуда свалился? – встрял Бобровский. – С Кагером, кроме наших, вроде никто пока дипотношений не наладил. Да если б и вступилось… Не помогло бы, я думаю. У нас бы точно не помогло. А если еще и подружка из местных… Впаяют этой Аманде за совращение подданной короны. Через несколько минут к ним присоединились еще несколько офицеров. Короткое знакомство, рукопожатия. Выяснилось, что они тоже направлены в 16-ю штурмовую дивизию. Орбол встретил их приветливой мягкой погодой. Легкий ветерок приятно овевал, наполняя воздух свежестью. Ласковые лучи светила подымали настроение. На планете царила весна. Немного погодя, рядом опустился военно-транспортный гравитолет. Боковой блистер отъехал в сторону, высунулась голова улыбающегося пилота, который громким голосом поинтересовался: – В шестнадцатую штурмовую? – Так точно, сударь, – ответил один за всех кто-то из офицеров. – Тогда прошу на борт. Одна из боковых рамп гравитолета опустился вниз, служа теперь трапом и приглашая войти. ГЛАВА 17 Генерал Шкумат полулежал в кресле, закрыв глаза. Бесшумные вибромассажеры способствовали расслаблению и устраняли боль в ноющей спине. В кабинете звучала тихая классическая музыка, сопровождаемая хаотически изменяющимися голограммными анимациями. Рабочий день закончился четыре часа назад, теперь Шкумата никто не тревожил. Он отдыхал и ждал. Рядом с персональником на столе стояли полупустая бутылка сухого вина, вместительный бокал и запечатанная упаковка отрезвляющих таблеток. Генерал никогда не напивался, таблетки он держал на всякий случай, чтобы если что быть со свежей головой. Шеф королевских спецслужб полностью расслабил тело, но мозг вел напряженную работу, тысячный раз прокручивая все детали предстоящей крупномасштабной операции, одновременно стараясь предугадать любые неожиданности, определить недочеты, спрогнозировать возможные варианты развития событий, определить контрмеры на случай возможного противодействия. А началось все с некоего младшего офицера флота Масканина, который передал в Управление Контрразведки Владивостокского театра криоконтейнер с отрезанной головой имперского шпиона. Довольно скоро выяснилось, что голова принадлежала совсем не имперцу, а чужаку. Мозг ассакина совсем не пострадал и хранил просто бесценную информацию, которая была скачана путем психосканирования. Теперь все что знал чужак, знали Шкумат и ограниченный круг лиц из отдела "Т". В строжайшей тайне была разработана операция по ликвидации шпионской сети РНХа под человеческим именем Александр Слок. Предстояло обезвредить около сотни властелинов средних и низших уровней и ренегатов-людей. Среди них были госслужащие всех рангов, военные, артисты, коммерсанты, ученые, инженеры, преступники и два старших офицера КОРБа. Шкумат понимал, что обычными методами действовать будет нельзя. Слишком уж уязвимы люди перед ассакинскими властелинами. Требовалась иная тактика, в которой главное: внезапность, всеобхватность и исключение непосредственного контакта. И эта тактика была выработана, в ее основу лег пример того же самого Масканина. Она получила название "Охота за головами". "Грязные" приемы, убийства исподтишка. Оперативники отдела "Т" прекрасно уяснили свою задачу, перед ними ставилась цель не только физически устранить властелинов, но и извлечь из их мозгов новые данные, которые дадут выход на других ассакинов и их прислужников-людей. Для обезвреживания раскрытых схронов, выявленных ренегатов и АСКНИ (простых чужаков-исполнителей, используемых в роли боевиков) будет применена традиционная тактика – ими займутся штурмовые подразделения КОРБа. Шкумат плеснул вина на три пальца и медленно осушил бокал. Его мысли переключились на Масканина. Вспомнилась дважды просмотренная психозапись последних часов жизни убитого им РУНГа. Генерал видел и ощущал органами чувств чужака, воспринимал его мысли. Естественно, за гранью восприятия остались и ассоциативная составляющая чуждого человеку мышления, и многое в паранормальных способностях ассакина. Шкумат понял одно: если старлейт смог победить в телепатическом поединке властелина четвертого уровня, значит он более сильный телепат. Но умеет ли он до конца использовать свою силу? Есть ли ему подобные среди людей? Наверняка, есть. Генерал был уверен в этом. Он давно подозревал, что в высшем эшелоне власти Русской Империи находятся люди-телепаты, но кто? Неужели сам Император Юрий? Неспроста он тогда навестил Подгорного и неспроста передал через него информацию об ассакинах. И неспроста Главразведупр так активизировался в королевстве, причем настолько активно, что генералу порой казалось, что он работает на него. И в этом было зерно истины. Была у Шкумата еще одна неприятная мысль или скорее подозрение. А возникло оно, когда шеф спецслужб просматривал психозапись области памяти РУНГа из более раннего периода – все что удалось извлечь из мертвого мозга по этому самому периоду и интерпретировать на доступный человеку смысловой язык. В памяти чужака содержался толстый намек на чрезвычайно важные документы, которых очень ждали на Нишитуре. В своей догадке Шкумат боялся признаться даже самому себе, неужто документы, что пытался переправить ассакин – это план "Хищник"? От этой мысли становилось жутковато, а заикнись Шкумат об этом королю… И если эта, кажущаяся дикой догадка все же верна, если в ходе разработки "Хищника" произошла утечка, то тогда так или иначе выходит, что Масканин предотвратил войну между империями! Предотвратил на кануне ассакинского вторжения… Отсюда само собой вытекало множество вопросов, среди которых главный – вопрос о предателе в опетском генштабе. И как сильно поражено высшее военное руководство в Империи Нишитуран и в Королевстве Опет? И все же Шкумат об этом "заикнулся". Перекрестясь не единожды, он выложил королю обо всем. Тогда состоялся весьма неприятный разговор, ведь Кагер выслушал доклад безо всяких прикрас о едва не проваленном плане "Хищник". – Не слишком ли ты сгустил краски, Антон? – очень холодно спросил тогда Кагер, барабаня пальцами по столу. – По твоим словам выходит, что контрразведки двух государств со всеми их возможностями профукали святая святых. А наши головы спас непримечательный старлейт, да и то почти случайно, положив при этом больше дюжины врагов. Среди которых был РУНГ. – Именно, сир, – Шкумат был похож на побитую собаку. – Это похоже на чудо. – Я в чудеса не верю, Антон. Любое чудо – цепь последовательных событий. Но если тебе так хочется, пусть будет чудо. Кстати, этот твой кудесник – Масканин, он хоть не какой-нибудь тупой головорез, а? – Напротив, сир. Он хороший офицер и недурно образован. – Хм, – Кагер закусил губу, давя эмоции, а хотелось ему сейчас рвать и метать, – слишком просто ты его мне рисуешь. Что ж, рад слышать, что наш герой не простой вышибала-костолом. Я хочу как-нибудь встретиться с ним. – Боюсь, сир, это не случится скоро. Просто так его выдергивать я не могу. К тому же он теперь в Добровольческом Корпусе. – Вот как? Понимаю. Я все понимаю, но случиться это должно. – Да, сир. За Масканиным было установлено негласное наблюдение. Следовало узнать о нем все: склонности, принципы, характер, нравственные установки. Знать, как говорится, чем он дышит, выяснить его прошлое, начиная с раннего детства или по крайней мере с Юрьевского Кадетского Корпуса. Да и сам по себе этот Масканин был неординарен. В личном деле, заведенном на него при поступлении в Центр Переучивания и Переподготовки, содержались протоколы допроса отделом контрразведки 1-го штурмового флота, автобиография и характеристики от командиров. История Масканина довольно необычна. Мир смерти, черный легион, ирианская кампания, убийство Иволы, общение с Саторой, "чудесное" освобождение из орбитальной тюрьмы БН кораблем 1-го штурмового флота, блестящие отзывы командования 7-го флота. Упускать такого человека Шкумат не собирался. Но следуя годами выработанной в себе предусмотрительности и сверхосторожности, шеф королевских спецслужб не спешил бросаться на него с распростертыми объятиями. Все-таки, он телепат, а значит – потенциально опасен. Кто знает, по каким законам вращаются электроны в его мозгах? Да, Масканин – образцовый боевой офицер, верой и правдой служит своей империи, а значит и Опету, но в случае с ним крайне важно изучить его подноготную, познать его душу. Шкумат был скрытен, подозрителен и чрезвычайно редко ошибался в людях. А в Масканине ошибиться он не имел права. Шеф спецслужб ждал. До начала операции оставалось два часа… ЧАСТЬ IV ПРЕДДВЕРИЕ ГЛАВА 18 10.12.621 г.с.в. Центральные пространства Империи Нишитуран. Секретная база призраков. Планета Капа Флора II. Над мертвыми, пустынными и бескрайними долинами господствовал величественный монолит горного хребта, протянувшийся на тысячи километров. Монолит был погружен в извечную тьму. Планета Капа Флора II не имела атмосферы, не имела сколько-нибудь ценных разведанных залежей и не обращалась вокруг своей оси, отчего одна ее часть сотни миллионов лет, если не больше, подвергалась воздействию солнца этой системы, другая же была скована вечной ночью и вечным холодом. Не имела планета и спутников, как ее сестры – соседние планеты, поэтому темную половину этого мира никогда не озарял даже отраженный свет. Здесь безраздельно царствовала тьма. Это был скучный и никому не интересный мир, впрочем, как и все другие в системе, как и множество систем в округе. И именно во многом поэтому она была когда-то выбрана для создания одной из баз призраков Службы Разведки Империи Нишитуран. Не нарушая абсолютной темноты, в одной из скал безымянного горного хребта образовался огромный четырехгранный проем. Из него вынырнул флотский бронированный гравитолет. Положившись на показания сенсоров, его пилот осторожно пролавировал между гладкими, не подвергаемыми эрозии из-за отсутствия атмосферы, скалами и взмыл над округлыми пиками хребта. Тут, на высоте полутора тысяч метров, он мгновенно набрал максимальную скорость и лег на заданный курс – командный пункт базы, расположенный в семистах километрах. Лобовой видеоэкран пилотской рубки показывал окружающий ландшафт в черно-зеленых тонах. Доверив управление бортовому вычислителю, пилот сосредоточился на показаниях сенсоров. Капитан второго ранга Ревенцер оторвался от созерцания неменяющегося ландшафта, навевающего лишь скуку, и привычным движением открыл забрало гермошлема бронескафандра. Ему не хотелось дышать воздухом из наспинного ранца из сжиженной смеси кислорода и гелия. Воздух внутри гравитолета был более приятен – сидящий слева пилот, матрос из гарнизона базы, насытил его небольшой дозой ароматизатора. Ревенцер не смог определить этот приятный запах, а спрашивать не хотелось. Он с досадой вспомнил, что вот уже более двух с половиной стандартных лет не бывал на обитаемых планетах, не вдыхал свежего чистого воздуха, не ощущал приятных дуновений ветра. Лишь теплый и всегда одинаковый воздух разбросанных по темной половине Капы Флоры II подземных секторов базы, да микроатмосфера его корабля. Незаметно для себя, Ревенцер переключился на беспокоящие мысли о вызове на командный пункт базы. Шесть циклов назад его призрак "Тэргнен" в составе бригады возвратился из трехмесячного похода во враждебную Русскую Империю, где проводил разведку и при благоприятных моментах, атаковал транспортные караваны русских, шедшие в Опетское Королевство. На этот раз русские их потрепали и если бы не тактический просчет противника, не сидел бы он сейчас здесь и не мечтал бы о свежем и чистом воздухе своей Родины. Теперь призраки проходят плановый ремонт и техосмотр и слава Богам, что только у одного из них техперсонал устраняет боевые повреждения. Экипажи распущены по казарменным секциям на положенный отдых. И то, что командующий вызвал к себе командиров кораблей их бригады, не предвещало ничего доброго. Контр-адмирал барон Пикко, в чьем подчинении свыше десятка стандартных лет находилась и база и дислоцируемая здесь 2-я разведдивизия СРИН, был старым матерым космическим волком и имел свои правила. По многолетнему опыту службы Ревенцер знал, что скорее всего, бригаде будет поставлена новая боевая задача. Причем требующая срочного выполнения, если привлекают только что вернувшиеся из дальнего похода корабли. А если так, то тогда Пикко вынужден нарушить одно из своих правил. Ревенцер всегда чувствовал неприятности загодя. Вот и сейчас его не оставляло предчувствие недоброго. По прошествию трех часов скучного однообразного полета гравитолет прибыл к пункту назначения. Зависнув в паре сотен метров у небольшой горы, он послал кодированный сигнал запроса и получив разрешение, плавно опустился в открывшийся шлюз – отъехавшей в сторону горизонтальной, замаскированной под местность, бронеплиты. Когда внешняя бронеплита встала на место и шлюз наполнился воздухом, отъехала в сторону внутренняя, пропуская на верхний уровень командного пункта. Ревенцер спрыгнул на решетчатое металлическое покрытие гравитолетной площадки, снял гермошлем и огляделся. Здесь уже стояли другие два гравитолета, возле которых, скучая, о чем-то переговаривались его непосредственный командир, он же – командир бригады и одновременно призрака "Ацект" капитан первого ранга барон Ронкс и командир призрака "Клот" капитан второго ранга барон Эбекс. Но нигде не было видно командира "Венга". Ревенцер подошел к ним, краем глаза наблюдая за процессией гусеничных роботов и техников в спецовках, отдал воинское приветствие, а когда офицеры козырнули в ответ, пожал протянутые руки. – А где это Корвиц запропастился? – поинтересовался он. – У него сейчас чертова уйма проблем, – ответил Ронкс. – "Венг" поврежден еще больше, чем я и он думали. – Чует мой драгоценный зад, – заметил Ревенцер, – что тут затевается что-то недоброе. Приказ комдива прибыть на КП передал лично его адъютант. Каково, господа? Я спросил, почему не через комбрига, а он мне, мол, он уже извещен и тоже вызван к Пикко. Зачем это нашему палковводцу понадобилось посылать адъютанта, вместо вызова по обычному каналу? Что это за секретность такая? Тем более здесь, на Капа Флоре? Согласитесь, господа, все это выглядит странно. – Думаешь, мы что-то знаем? – спросил, не менее сбитый с толку Эбекс. – Не больше твоего. – Все, что я знаю, господа, – признался комбриг Ронкс, – к нам нагрянули гости из Главного Управления, с самой Нишитуры. Ревенцер присвистнул и предположил: – И, похоже, не просто какие-то там проверяющие. – Похоже. – Скоро узнаем, – заметил Эбекс и показал на спешащую к ним гравиплатформу, используемую на базе для перевозки личного состава и программируемую, как правило, на определенный маршрут. Запрыгнув на нее, офицеры разместились поудобнее. Гравиплатформа медленно пошла по петляющему лабиринту секций и остановилась у гравилифта. Тот доставил своих пассажиров на самый нижний уровень. Кабинет контр-адмирала Пикко был просторным, практически лишенным личных вещей его хозяина, и был оборудован средствами связи и прочей неотъемлемой аппаратурой. Здесь собралось много народу. Первым, на кого обратил внимание Ревенцер, переступив порог, был вице-эфор имперской разведки граф Сиквинс. Слева от него за столом разместились пять прибывших с ним офицеров. Когда комбриг Ронкс доложил о прибытии, вошедшим было предложено садиться в пустующие кресла за столом. Ревенцеру досталось место рядом с начальником штаба дивизии. – Кажется, должны были прийти четыре офицера? – прозвучал низкий голос вице-эфора. – Капитан Корвиц занят ремонтом "Венга", – ответил Пикко и невольно подкрутил левой рукой усы, пытаясь унять волнение. – Я не счел нужным приглашать его, ваше сиятельство. – Что ж, – граф Сиквинс помолчал пару секунд, – если "Венг" имеет серьезные повреждения, тогда и в самом деле вызов его командира излишен и даже не желателен. Тогда начнем. Господа командиры, – обратился он к вновь прибывшим, – вашей бригаде поручено выполнение задания особой важности, исполнение которого будут контролировать лично эфор Савонарола и Его Императорское Величество. Для начала, я введу вас в курс дела, чтобы вы и оценили всю степень важности поручаемого вам задания и оценили возлагаемую на вас ответственность. Итак… Главное Управление располагает сведениями, исходящими из надежного источника, что в опетском космосе имеется две сверхсекретные системы, секретные настолько, что об их существовании не было ничего известно даже еще во времена имперского правления над Опетом. Одному дьяволу Пустоши известно, как покойный текронт Валерий Кагер смог их освоить, заселить, вложить в них целое состояние и все это под носом БН и контрразведки. Так вот, господа, в этих системах сконцентрировано, по расчетам наших аналитиков из ГУ, от сорока до пятидесяти процентов производственных мощностей компании "Опетские Киберсистемы", до одной пятой мощностей корпораций "Шерол Индустри" и "АМХ". Плюс, все научные кадры этих компаний, десятки других, более мелких компаний и большинство конструкторских центров, занятых разработками новых вооружений и новых технологий. Многие из последних принадлежат "О.К.". Кстати о самой "О.К.", если вы не знаете, что это за компания, то достаточно сказать, что она на сегодня неоспоримый лидер и в производстве биопроцессоров, и один из лидеров в кибернетике. Можно даже сказать, она в числе галактических лидеров. В результате откола от империи, она увеличила экспорт своих изделий в десятки раз, главным образом, в Объединенные Миры Намара, Русскую Империю, Которонскую Конфедерацию, Шрак, в Федеративное Скопление Арбела. Производит все: от новейших звездолетов до бытовой техники. Еще важно отметить, что "О.К." является разработчиком основного имперского крейсера класса "Аспет", нескольких классов скоростных эскадренных миноносцев, например "Онем", легкого космического истребителя ДИ-2, разведкораблей ДИ-3 и М-19 и постановщика помех ДИ-6, а так же тяжелого танка "Фафнир" и множества других вооружений. Благодаря мудро в свое время проводившейся политике эфора промышленности Туваре и его предшественников, в Опетском секторе не существовало монополий на изготовление всех этих разработок. И наоборот, многое из производимого в империи производится и там. Но кто знает, чем сейчас заняты лучшие ученые умы опетцев? Не меньшую ценность представляет и "Шерол Индустри", а так же и "АМХ" – один из лидеров в галактике в биоинженерии. Думаю, господа капитаны, не составляет труда понять, какую ценность представляют эти сверхсекретные системы, как для опетцев, так и для нас. Вице-эфор прервался, осмотрел всех присутствующих буравящим взглядом и продолжил: – Далее. В нашем генеральном штабе разработана крупная наступательная операция на Владивостокском ТВД, ближайшей целью которой явится захват Владивостока III, оперативный охват Шерола и угроза флангу опетцев на Тиорском ТВД, то есть выход в тыл опетской группе "Дорд" маршала Вилангиса. Но, в виду полученных донесений о существовании этих двух систем, коллегией эфоров и императором принято решение о создании специального отдельного соединения, которое должно будет стремительно взломать космическую оборону этих систем, блокировать их от помощи извне и, подавив противокосмическую оборону, высадить крупные десанты с задачей захвата и полного обеспечения контроля над планетами. Начало наступления решено отодвинуть до обнаружения этих систем, но не позднее первого цикла второго месяца следующего года. Поэтому, тайному и скорейшему обнаружению вышеуказанных миров ставится высший приоритет для космических частей СРИН. Ваша бригада, естественно, не единственная выделенная для выполнения этого крайне важного задания. Задействованы корабли и из других дивизий и даже два призрака Безопасности Нишитуран. Теперь, господа капитаны, я не сомневаюсь, что вы знаете, чего ждет от вас руководство, чего ждет от вас империя, – граф Сиквинс кивнул командиру дивизии. – Барон, вам слово. – Благодарю, ваше сиятельство, – Пикко обвел подчиненных тяжелым взглядом. – Ронкс, каково состояние трех твоих выделенных призраков на текущий момент? – На "Клоте" идет замена давших отказ узлов башни сверхсветовой связи. "Тэргнен" проходит замену второго кормового двигателя, отказавшего в результате боевого повреждения. В остальном, все три корабля проходят профилактический осмотр. – Сколько времени понадобится на устранение всех неисправностей? – Думаю, завтра до восемнадцати ноля техперсонал справится, господин командующий. – Это много. Даю вам время управиться до пятнадцати ноля. – Есть. – Готовность к вылету к девятнадцати нолю. – Есть. – Теперь, господа командиры, – Пикко взялся пальцами за кончик уса и глянул на вице-эфора. Тот одобрительно кивнул, – слушай приказ по третьей бригаде. В целях контроля над неукоснительным выполнением всех пунктов директивы эфора разведки от девятого двенадцатого сего года, а так же в целях наиболее полного строжайшего соблюдения режима "особой важности", приказываю: на весь период настоящего задания подчинить призраки "Ацект", капитана первого ранга барона Ронкса, представителю Главного Управления СРИН полковнику Рийнсайну, "Клот", капитана второго ранга барона Эбекса, представителю ГУ СРИН капитану первого ранга барону Канакеру, "Тэргнен", капитана второго ранга Ревенцера, представителю ГУ СРИН полковнику барону Кетреру. Ревенцер выдержал суровый оценивающий взгляд Пикко, который встретил, как и другие капитаны, непроницаемым сосредоточенным выражением лица, а краем глаза уловил внимательные взгляды офицеров ГУ, особенно взгляд вице-эфора, буквально буравящий всех трех командиров кораблей. – И последнее, – продолжил командующий, – завтра в девятнадцать ноль на борта ваших кораблей поднимутся назначенные представители Главного Управления с силовыми дисками боевого приказа, с которыми разрешено знакомиться только вам и им. Запрещено посвящать в цель задания даже ваших первых помощников. И еще, офицеры ГУ на борту ваших кораблей наделены особыми полномочиями. Вопросы? Через несколько секунд тишину нарушил Ревенцер: – А что это за особые полномочия, господин командующий? Сердитый взгляд Пикко, брошенный вместо ответа, готов был испепелить, под стать ему был и взгляд Ронкса. Ревенцер встретился глазами с вице-эфором, весь вид которого являл затаившуюся угрозу. И видя твердость в Ревенцере, граф Сиквинс холодно заметил: – А этого, капитан, вам знать пока не нужно. ГЛАВА 19 Опетское Королевство. Планета Орбол. Побережье лазанового моря Орбола по праву считалось одним из живописных уголков планеты. На протяжении всего года на севере побережья царствовал мягкий умеренный климат и именно здесь произрастали Пимы – внешне гигантские исполины с могучими высокими стволами и невероятно густой кроной, но на деле очень капризные и не переносящие всякого изменения окружающей среды. Пимы были плодовыми деревьями, дающими по несколько раз в год обильные урожаи. Фермерский поселок Мида, выросший на побережье несколько десятилетий назад, насчитывал с полдюжины тысяч дворов, а ближайший город – Воприн, находился в паре сотен километров на северо-западе. Большая часть населения поселка обрабатывала обширные пимовые сады, другие жители занимались ловлей местных видов рыбообразных в прибрежных водах. Фермеры вели вполне достойную жизнь и не тяготились мыслями о будущем. Плоды пимы хоть и не считались деликатесом, но имели постоянный высокий спрос. Возможно, именно уединенность поселка и нарушила спокойную размеренную жизнь его обитателей. Где-то на верхах посчитали, что наилучшего места для временной базы 16-й штурмовой дивизии не найти. На окраине пимовых плантаций была выбрана равнина, на которой очень быстро стали произрастать всевозможные строения и куда день и ночь прибывали грузовые гравитолеты, начиная малотоннажными и заканчивая огромными, доставляющими тысячи тонн грузов. Следом, сюда же своим ходом прибывала разнообразная техника и боевые корабли. Вопреки ожиданиям, местные жители не стали протестовать, многие даже решили подзаработать на строительстве, иные приторговывали пимовой наливкой и вином. Строительство базы было завершено всего за неполный местный месяц. Она была построена по стандартному плану. 210 квадратных километров были поделены на двадцать секций. По внешнему периметру и по периметрам секций были построены валы трехметровой высоты, в которых через каждые полкилометра были установлены генераторы ядерной защиты, в чью функцию входило погашение и локализация ядерной энергии в случае попадания в их зону боеголовки. Каждая секция имела такие генераторы и на внутренней территории. Были построены 142 подземных ангара для штурмовиков и некоторое количество для других кораблей дивизии, наземные ремонтные доки, боксы, склады, казармы, офицерские общежития, столовые, клубы, плацы, санчасти, гравитолетные площадки и углубленные сверхзащищенные хранилища арсенала и антивещества. Штабы дивизии и бригад разместились в подземных и также предельно защищенных бункерах. Командно-диспетчерский пункт имел три подземных уровня и вышку сверхсветовой связи. Сюда же прибыл отдельный полк противокосмической обороны, в составе батареи из четырех мобильных станций плазменных щитов, трех дивизионов противоракетных установок "ХЕТ", дивизиона противоракетных комплексов "Оборотень" и двух передвижных станций космического слежения. К тому моменту, когда Масканин и его новые товарищи прибыли пассажирским лайнером на Орбол, в 16-й штурмовой дивизии уже были сформированы две из четырех бригад, которые полным ходом включились в боевую учебу. Военно-транспортный гравитолет начал снижение. Масканин приник к бинокуляру амбразуры, удивляясь ее идентичности с амбразурами боевых гравитолетов, и наблюдал за проплывающей мимо местностью. В салоне довольно громко звучала музыка стереоклипа какой-то хорошенькой певицы, одетой весьма вычурно, но все же со вкусом и пританцовывающей на фоне быстро сменяющих друг друга анимаций. – Подлетаем?! – крикнул сидящий рядом Чепенко. – Да, – не отрываясь ответил Масканин, – снижаемся и гасим скорость. Скоро будем на месте. Совсем рядом раздалась отборная ругань. Сначала Масканин подумал, что кто-то возмутился кем-то, сменившим волну одной из местных развлекательных стереостанций, так как музыка в салоне смолкла. Но вот она загремела вновь, но уже с новым клипом, а ругань все еще продолжалась. Теперь Масканин узнал среди других голос Бобровского и оглянулся. Увиденная сцена была довольно комичной. Провозимый его товарищем в саквояже лимат, каким-то чудом смог высвободиться на волю и тут же начал исследование салона. Его хозяин в это время дремал, откинувшись на спинку сиденья и проснулся только тогда, когда лимат укусил за руку одного из соседей. До этого набегу острых зубов хищника подверглись ботинки еще двух офицеров, которые теперь, матерясь сквозь зубы, рассматривали сейчас на них царапины, дырки и вязкие на вид слюни. Бобровский и укушенный сосед без определенного успеха пытались вытащить забившегося под сиденье зверька. – Говорил я ему, – обращаясь к Масканину, прокомментировал Чепенко, ехидно при этом улыбаясь, – надо было эту скотинку шокером приспать. Теперь вот подставляют свои руки под его острые когти и зубы. Чепенко наклонился к Бобровскому и что-то ему сказал. – Да я и так его накормил до отвала! – послышалось в ответ. – Врубили тут, на хрен, музыку на всю… Вот он и взбесился! Если б еще музыка как музыка была! А то никакой мелодии, под нее и поспать толком не возможно. А черт! Бобровский отдернул укушенный палец. – Давай его шокером? – предложил Масканин. Бобровский недовольно скривился, но потом махнул рукой. – А, давай! Получившего слабый разряд зверька вернули в саквояж и в это же время пилот отключил бортовой приемник. Существенно понизив скорость, гравитолет на минуту завис, задержавшись у контрольно-пропускного пункта, потом преодолел границу базы, отмеченную мерцающим синеватым оттенком внешнего вала, после чего пилот уверенно провел машину к одному из капониров центральной секции и завис рядом с ним в метре над землей. На сочно-зеленую траву спрыгнули шестнадцать офицеров и разбившись по кучкам, делились впечатлениями. Масканин осмотрелся. Вокруг ровное поле и разбросанные, покрытые травой капониры. В воздухе довольно оживленно шмыгают туда-сюда гравитолеты. Где-то вдалеке, без шума, на антигравах, поднялись три штурмовика и устремились к облакам, в космос. Масканин подошел к носу гравитолета и постучал кулаком в боковой блистер. – Эй! Блистер отъехал в сторону, наружу высунулась голова пилота. – Чего? – Ты куда нас завез, друг? – В штаб дивизии. Масканин, улыбаясь, оглянулся. – Ну и где же он? – А ты стоишь на нем. – Хм, ну-ну. Он подошел к Чепенко и Бобровскому. – Ну что ж, пошли, – и показав рукой на ближний капонир, добавил: – Похоже, нам сюда. С обеих сторон четырехметровых ворот капонира были установлены две видеокамеры. Синтезированный голос идентификатора осведомился о цели визита группы. Один из офицеров коротко ответил. Прошло минуты три и вновьприбывшие уже начали подозревать, что про них забыли, но вот на идеально ровной поверхности ворот, на уровне человеческого роста, появилась горизонтальная щель. Металл начал беззвучно изгибаться, пока, наконец, тяжелая толстая нижняя плита не образовала угол 90?. Без разговоров и суеты прибывшие офицеры прошли в открывшийся проход. Плита за их спинами стала на место. Они очутились в небольшом помещении дежурной части, из которого вели несколько дверей. Здесь несли караул два матроса в бронекостюмах, вооруженные стэнксами. Одна из дверей отошла в сторону, вышел дежурный офицер. Деловито и быстро он внес данные о каждом прибывшем в портативный персональник, затем произнес: – Следуйте за мной, господа. По узкому коридору, из которого в другие помещения вели множество дверей, он препроводил их к гравилифту. Сопроводив офицеров на минус третий уровень, дежурный собрал удостоверения и скрылся в приемной. На двери примечательная табличка: 'начальник дивизии контр-адмирал Волков Е.Е.'. Всего лишь небольшой штришок и сразу видно присутствие русского флота, а был бы это опетский флот, табличка гласила бы: 'командир дивизии…' – Не люблю я этот формализм, – приглушенным тоном заявил Бобровский. – Не думаю, что и начдиву особо нравится здесь торчать – заметил Масканин, – и встречать каждого нового подчиненного. Он осмотрелся по сторонам. Длинный широкий коридор со множеством одинаковых дверей. Кругом голый металл. В потолке отверстие вентиляционной шахты, по соседству с которой был пристроен не активизированный за ненадобностью регенератор воздуха. Ощущалась влага и слабый кисловатый запах распыленной аэрозоли – недавно проводилась уборка. В другом конце коридора, время от времени, появлялись штабные офицеры и скрывались в других дверях. Наконец, вышел дежурный и объявил: – Заходите по одному, господа. По старшинству. – Начдив один? – спросил кто-то из офицеров. Дежурный утвердительно кивнул и стал у двери. Первым вошел офицер, обладатель необычайно пышных усов, единственный из прибывших с русскими капитан-лейтенантскими погонами – два просвета с одним единственным коловратиком* по центру. – Заходить будем вместе, – предложил Бобровский Масканину и Чепенко, – может попадем в одну часть. – Это уж как решит кадровик, – сказал Масканин. – Значит, надо с ним попробовать договориться, – решил Чепенко. – Это я беру на себя. – Если только, – Масканин улыбнулся, – он не забудет о твоем существовании сразу через несколько минут. – Не забудет, – уверенно заявил Чепенко. – Я умею оставлять о себе память надолго. – Ага, – поддел его Бобровский. – Особенно не в лучшем свете. – Да иди ты… Все оставшиеся офицеры оказались в одном звании – лейтенантов русского флота, из-за чего возникла небольшая сложность. Каким образом заходить по старшинству? В конце концов, после долгого мучительного процесса поиска выхода из этой проблемы был вынесен общий вердикт: заходить по желанию. – Где тут у вас строевой отдел? – спросил у дежурного вышедший из приемной капитан-лейтенант. – Подымитесь гравилифтом на второй уровень. Каждый следующий входящий находился за дверью не более трех минут. Подождав с полчаса, на доклад пошел Чепенко, а когда вышел, бросил товарищам: – Буду ждать вас наверху. За ним пошел Бобровский. Потом очередь дошла до Масканина. Переступив порог, он предстал пред строгим начальственным взором. – Ваше превосходительство, лейтенант Масканин! Прибыл в ваше распоряжение для прохождения дальнейшей службы! – Вольно. Масканин слегка расслабился. За широким столом, заставленным аппаратурой, восседал довольно упитанный, моложавого вида, начальник дивизии и изучающе смотрел на вошедшего офицера. Мундир на нем был опетский (точнее нишитурский, так как опетцы не стали ломать голову над созданием новой формы одежды, ограничившись лишь введением новой символики), погоны же были русские – черное поле с вышитой серебряной канителью змейкой и с серебряными соколами – символами Русской Империи. На груди скупая орденская планка и наградной знак отличия 'Эзель'. Примечательный знак, такие носили не многие, потому как в живых мало кого осталось из участников знаменитого прорыва к системе Эзель во время последней русско-султанатской войны. Про себя Масканин порадовался, служить под командой бесстрашного героя – всегда приятно, а если к тому же он опытный офицер, то приятно вдвойне. Начальник дивизии, между тем, выбрал из стопки одну из пластиковых карточек – удостоверение военнослужащего, которое мигом скрылось в щели считывающего устройства. Контр-адмирал минуты две читал выведенную на экран персональника информацию (послужной список, характеристики и прочее). За это время Масканин оценил обстановку кабинета. Здесь находилась дорогая мебель, удачно гармонирующая с обшитыми ценными породами дерева стенами. Справа у входа стоял закрытый, со множеством отделений и дверец, шкаф, сработанный внешне под дерево, но на деле из несгораемого пластика. На полу темно-зеленый однотонный жесткий палас. На сейфе, позади хозяина кабинета, бросался в глаза аквариум с несколькими рыбками довольно причудливых форм и еще каким-то неуклюжим неизвестным существом, которое, казалось, то сверкало, то вообще горело изнутри, переливаясь всеми цветами радуги. Начальник дивизии оторвался от экрана. – О вас хорошие отзывы, лейтенант. Награды, личная благодарность от адмирала Курбатова. Нам нужны такие офицеры как вы. Добро пожаловать в шестнадцатую штурмовую. Он отдал удостоверение и добавил: – Зайдете в строевой отдел. – Разрешите идти? – Идите. Масканин отдал воинское приветствие и покинул кабинет. По пути к гравилифту, он вдруг остановился на полушаге и вернулся к дежурному. – Скажите, сударь, что это за штуковина в аквариуме у начдива? – Это… прогус, – ответил тот, слегка растерявшись. – Красивый этот прогус. Он водится тут? – Да, в лозановом море. Эта тварь – страшно прожорливая. Хищник и причем сильно ядовитый. – А как же те рыбки, что в аквариуме? Он их не того? – Они для прогуса слишком крупные. Масканин кивнул и пошел к гравилифту, загоревшись идеей завести собственный аквариум с таким же прогусом. А дежурный за его спиной слегка пожал плечами, удивляясь странному интересу крепко сбитого лейтенанта с некрасивым шрамом на щеке, и проводил его удаляющуюся, обладающую пружинистой походкой фигуру, задумчивым взглядом. Масканин пробыл в строевом отделе считанные минуты, потом зашел по указанию в еще один кабинет, где у него потребовали продаттестат, который обещали переслать куда надо. Разобравшись со всем этим, он поднялся на верхний уровень и покинул капонир. Снаружи уже ждал другой гравитолет. Рядом с ним стояли и курили некоторые офицеры, среди которых были и его товарищи. – Ну, куда тебя? – спросил Чепенко. – Шестьдесят третья бригада. – Слыхал, Бобёр! А ты не верил в мой талант находить общий язык. – В какую эскадрилью? – поинтересовался Бобровский. – В третью. – Значит, будем вместе, – Чепенко победно ухмыльнулся и просветил Масканина. – Я тут с Гришкой пари успел заключить. Он думал, что наши одинаковые назначения просто совпадение. Да, Бобёр? – Я и сейчас так думаю, но доказать не могу. – Масканин здесь, назначение то же. Ты проиграл. – Ладно, – сдался Бобровский. – Ну проиграл. Я, похоже, всегда проигрываю все пари. – Ерунда все это, – сказал ему Масканин. – Зато мы вместе. – И расставаться не хотелось бы, – заметил Бобровский. – Первых шестерых в семьдесят третью назначили. – А на что спорили? Бобровский махнул рукой и криво усмехнулся. – Это даже не серьезно, – он приподнял свой саквояж. – Лимат на неделю лишен сладкого. Масканин посмотрел на Чепенко. Тот развел руками и оправдался: – Для меня это вопрос принципа: досадить этому маленькому зеленому засранцу. Недалеко от капонира приземлился еще один гравитолет, из которого высыпала очередная группа, состоявшая, в основном, из мичманов. – И зачем это начдиву пропускать всех через себя? – удивился Чепенко. – Я бы за день задолбался, а на второй полез бы в петлю. – Так то ты… А он, может, получает от этого непонятное удовольствие? – предположил Масканин. – Тебе, Костя, только волю дай… и ты объявишь его заботливой наседкой. – И в мыслях не было, – Масканин примерился, успеет ли покурить и понял, что нет. – А пофантазировать не запретишь. Да и кандидатов в наседки можно найти более достойных. Пошли что ли… – Ну что, все собрались? – крикнул пилот, когда на борт запрыгнул последний из офицеров, назначенных в шестьдесят третью бригаду. Гравитолет взмыл в воздух. Короткий перелет на небольшой скорости отнял всего десять минут и завершился у одинокого капонира, идентичного внешне с тем, который только что был оставлен. В двухстах метрах от капонира начиналась гряда из дюжины небольших земляных холмов. Это были равноудаленные друг от друга просторные подземные ангары для штурмовиков. Пилот спрыгнул на землю и трусцой припустил к капониру. Минут через пять он вернулся, объявив, что начальника бригады ни на командном пункте, ни в штабе нет и что придется его искать где-то в ангарах. Гравитолет снова взлетел и пошел вдоль холмов, протянувшихся километра на два, пока пилот не заметил, что крайний из них открыт. После чего подогнал воздушную машину к нему чуть ли не впритык и посадил на землю. Словно идеально разрезанные вдоль, две половинки длинного овала холма ангара были разведены метров на сорок. Между ними были видны обнаженные двойные бронеплиты, так же разведенные в стороны, в прослойке между которыми виднелось оборудование защитного ядерного генератора. По периметру проема разместились блоки какой-то аппаратуры. Рядом, в метре над землей, зависли три большие гравиплатформы, нагруженные контейнерами самых разных габаритов. Контейнеры проворно подбирали специальными зажимами роботы, снабженные гравитационными ранцами. На внушительных и угловатых корпусах роботов хорошо виднелись эмблемы с цифрой "63". Захватив очередной контейнер, они опускались под землю. Всего их было около двадцати, и корректировали их работу три оператора. На самом краю проема ангара стояли четыре человека и что-то обсуждали. Трое были одеты в одинаковые не свежего вида спецовки, четвертый, самый низкий из них, в мундир. То, что это и был начальник бригады, сомнений ни у кого не осталось, когда пилот узнал его и сообщил об этом. Десять человек спрыгнули на траву и построившись, направились к раскрытому ангару. Закончив что-то говорить тройке в спецовках, начальник бригады махнул им рукой и пошел навстречу процессии. Шагов за шесть прозвучала команда: "Смирно!". Подойдя и став напротив двойной линии своих новых подчиненных, он подал команду "Вольно" и оглядел внимательно их лица. Вблизи он казался еще ниже, чем издалека и обладал круглым добродушным лицом и пристальным внимательным взглядом больших карих глаз. Опетский мундир, русские погоны с 'чистыми' просветами – капитана I ранга русского флота сидел на нем безукоризненно, грудь украшал редкий боевой орден – 'Ратный Крест' второй степени с мечами в виде серебрянного с золотым кантом двустороннего Коловрата. Кобура с лучевым пистолетом была передвинута ближе к бляхе с эмблемой Королевских ВКС. Масканину это резануло глаза, хотя он знал, что добровольцам только знаки отличий и награды на опетские мундиры полагались. Да и то только в пределах базы, а за КПП все русские знаки отличий полагалось заменять на опетские, а награды снимать. Таковы были требования секретности, даже традиционное оружие флотских офицеров – виброкортики не разрешалось носить. Запрет, само собой, был не популярен, особенно у тех, кто обладал наградным оружием. Но приказ есть приказ. Внимательно изучив лицо каждого, начбриг улыбнулся одними губами и заявил: – Представляться не нужно, господа. Ваши личные дела прибыли на базу еще до вашего прилета на Орбол. Еще когда вы были в пути, вас распределили ко мне. И я заочно с вами всеми познакомился. У меня, смею верить, хорошая память. Посему, господа, представлюсь сам, если кто меня не знает еще… Капитан первого ранга барон Сурганов, начальник шестьдесят третьей штурмовой бригады, – он четко по-уставному кивнул. – Все вы прибыли сюда на должности командиров кораблей, но большинство из вас не кадровые штурмовики и не имеют достаточного опыта пилотирования этого типа кораблей. Однако это легко исправимо, господа, – он усмехнуля и прошелся вдоль строя. – Я сам начинал в истребителях. Пока что в бригаде штурмовиков всего два. Это мой и адъютанта бригады, старые добрые нишитурские "Гладиаторы-Х". Да-да, господа, драться будем на нишитурско-опетских кораблях. Сорок третья и сорок седьмая бригады сформированы полностью, семьдесят третья наполовину. Мы же пока… Ну, ничего. Думаю, за неделю и мы станем "нормальной" частью. Завтра утром по местному времени ожидается прибытие десяти "Вихрей-I" из Владивостока III, которые перегоняют наши уже сформированные экипажи. И завтра же, некоторые из вас отправятся получать на завод в город Антонов КК-1М, а некоторые тоже "Вихри-I" на завод в город Купинск. Сурганов посмотрел на двух офицеров в первом ряду и обратился к ним: – Старшие лейтенанты Суворов и Еремин, если не ошибаюсь? – Так точно, – ответили они в унисон. – Вы единственные из вашей группы, кто из кадровых штурмовиков. Вы определены в первую эскадрилью. Остальные, по-видимому, не имеют опыта штурмовой тактики. С вами будут проводиться занятия командирами звеньев и эскадрилий. Будете отрабатывать взаимодействие экипажей и все тактические приемы. Зачеты буду принимать я… Так, далее. Лейтенанты Бережной и Ростовский, вы назначены во вторую эскадрилью капитана второго ранга барона Мартова. Он скоро подлетит по вызову в штаб бригады, дождетесь его там, он вас заберет. Так… Лейтенанты Масканин, Бобровский, Чепенко, барон Топорков, Разумовский, Чернец, вы определены в третью эскадрилью. Ваш командир эскадрильи капитан второго ранга Артемов и командиры звеньев вместе с другими сейчас перегоняют "Вихри" на Орбол. Поэтому до завтра вы свободны, можете отдыхать. Разрешаю. Гравитолет доставит вас в общежитие. Кстати, это касается всех, скоро обед и если вас еще не успели поставить на довольствие, обращайтесь к начальнику столовой и упомяните меня. Так… Ну что ж, господа, пожалуй хватит трепаться. У меня еще дел по горло. У кого есть вопросы, слушаю. – Лейтенант Топорков, – представился один из офицеров, – что это за "Вихри"? Никогда о них не слышал. Сурганов улыбнулся. – Это хорошо, барон, что вы проявляете любопытство. Вы к нам в штурмовики прибыли на повышение, так? Пилотировали до этого тральщик, если не ошибаюсь. И вы, впрочем, и другие, можете ничего не знать о "Вихре-I". Этот новый штурмовик успешно испытан и принят на вооружение совсем недавно. Сейчас запущены его первые серии. "Вихрь-I" по сравнению с "Гладиатором-Х", КК-1М и нашей родной "Барракудой-VI", не говоря уже об аналогах других звездных держав, более маневрен своих собратьев, допускает резкие скачки скоростных режимов хода, более автономен при крейсировании и позволяет придерживаться более дерзкой тактики. Экипаж уменьшен с тридцати двух, как у "Гладиатора-Х" и КК-1М, до тридцати человек. Однако это все слова, господа, притом общие слова. Более близко, я бы даже сказал более интимно, большинство из вас, познакомятся с ним весьма скоро. Я ответил на ваш вопрос, барон? – Так точно, ваше высокоблагородие. – Вопросы еще есть, господа? Наступила тишина. И чтобы никто больше не додумался задать какой-нибудь вопрос из тех, что всегда нравятся начальству, ее нарушил Масканин: – Никак нет. – Тогда, разойдись. Гравитолет подбросил восьмерых офицеров к жилому блоку. Вся компания тут же устремилась к трехэтажному зданию ближайшего общежития. По пути звучали разговоры о "странных порядках в этой дивизии", строились предположения, зачем это контр-адмиралу понадобилось знакомиться с каждым новоприбывшим и все сошлись на том, что он уделяет внимание офицерам на должностях не ниже командиров кораблей. Чепенко и Бобровский тихо спорили о пари. Бобровский засиял, когда услышал из уст друга признание о проигрыше, которое Чепенко произнес с крайней неохотой, так как не мог ничего противопоставить словам Сурганова. По условию пари Чепенко теперь две недели будет раскошеливаться на еду лимату. Дороги жилого блока были выложены пластобетонитовыми плитами. Вокруг каждого здания, будь то общежитие, столовая, спорткомплекс, санчасть или еще что-то были возделаны небольшие ухоженные клумбы с едва-едва пробившимися ростками цветов. Вдоль дорог посажены молодые деревца из северных широт, с узловатой глянцево-черной корой и усыпанные ярко-красными бутонами, контрастирующими со светло-зелеными листьями. У самого крайнего одноэтажного здания с горящей даже днем вывеской: "Клуб", в пятидесяти метрах расположился противоракетный комплекс "Оборотень", у которого в этот момент производилась смена караула. В общежитии их встретила хмурая комендантша, объявившая, что свободных здесь всего три комнаты и возмутившаяся тем, что почему-то все обязательно идут именно в это общежитие, как будто нет других. После недолгих препирательств, она выдала ключ-карточки двум новым жильцам, потом и Масканину, которого месторасположение здания на окраине жилого блока более чем устраивало. – Только не жалуйтесь потом, – заявила комендантша, вложив ему в руку ключ-карточку. – На что? – удивился Масканин и оглядел женщину. Она была в преклонных годах, кожа с темным загаром и морщинистая на лице и шее, волосы, выкрашенные в черное, были аккуратно собраны в пучок на макушке. Взгляд был какой-то тусклый и усталый. Несомненно, она из соседней деревни, решил он, при этом из коренных орболианок, как уже лет тридцать называют немногочисленную народность, что первой стала заселять Орбол при Валерии Кагере. – Ваш номер триста сорок четыре, но боюсь, что вы там долго не задержитесь. – Отчего это? – Масканин был озадачен. – Ваш сосед – странный тип. И, наверное, не в порядке с головой у него. – Мой сосед? Но я думал, что один буду жить в номере. – У вас номер с двумя комнатами, туалет и ванная вместе. А что вы хотите, молодой человек, чтобы вам тут за тот месяц и за те деньги выстроили первоклассную гостиницу? И почему это каждый считает своим долгом возмущаться? – Да ладно, сударыня, я не возмущаюсь. Сосед так сосед. – Да, ваш сосед… в общем, все, кто с ним жил, потом подыскивали себе другой номер. – Посмотрим, может он нормальный парень, просто весь мир не желает его понять. – А! – отмахнулась старушка. – Что с вами говорить? Масканин улыбнулся и зашагал к лестнице, раздумывая, что сварливость женщины – отпечаток возраста. Может ей уже годков за сто дцать? – Постойте, молодой человек. Масканин обернулся. – У нас тут строгие правила. Ночью не шуметь, девок не водить. – Девок? – он приятно удивился открытию, что здесь, оказывается водится намного более молодая часть прекрасного пола. – Знаем мы вас, состроите вечно невинные рожи. И где вы их только берете? – Кого? – улыбнулся Масканин. – Рожи? – Какие рожи?! – вскипела комендантша. – Девок! Отворив дверь номера, Масканин оказался в небольшой прихожей и увидел перед собой еще четыре двери. Он попробовал правую, на которой не было таблички, та поддалась, за ней оказалась ванная комната. Две средние двери оказались заперты. Левая вела в туалет. Он сунул ключ-карточку в щель киберзамка двери с номером "344/1". Дверь не поддалась, тогда он попробовал "344/2" и добился успеха. Войдя в комнату, он первым делом разложил свои нехитрые пожитки, уместившиеся в единственном чемодане, и плюхнулся на кровать. Слегка удивившись, он осмотрел ее. Это была действительно кровать, а не какая-нибудь там выдвижная койка. На ней лежал комплект чистого белья и тонкое одеяло на мягкой подушке. Напротив стояла широкая низенькая пластиковая тумбочка, над которой на стене висела панель стереовизора. Масканин включил его, не заботясь о выборе программы, а скорее просто для шумового фона, и попал на музыкальный канал. Не обращая внимания на мелькающие картинки, он осмотрелся. Обстановка здесь была простенькая, даже аскетическая. Но чего еще ожидать от общежития? На одной из стен висел внутренний видеофон по всему жилому блоку. Масканин хотел было позвонить кому-нибудь, комендантше или в столовую, но обрадовался, заметив рядом прикрепленный к стене небольшой лист пластика с распорядком дня. Общаться лишний раз с комендантшей не хотелось. Масканин сверился со временем, до обеда еще почти два часа. Не зная, чем их убить, он решил побриться и принять горячую ванну. Ванная комната тоже не блистала уютом. Но по крайней мере, здесь было все необходимое: зеркало, умывальник, душевая, куча навесных полочек, забитых чужими предметами гигиены, и сама ванна. Масканин открыл кран, отрегулировал на панели температуру воды до горячей и в ожидании пока она наберется, гладко выбрился молекулярным станком, аккуратно пользуясь им вокруг шрама на правой щеке, чтобы тот потом не ныл. Горячая вода заставила мышцы расслабиться, ощутить блаженство и не о чем не думать. Но невольно взгляд скользнул по флуоресцентной наколке с тремя буквами и рядом цифр. Масканин до сих пор так и не привык не обращать на наколку внимания, память о проведенном на каторге Хатгала III времени была слишком сильной. Вот и сейчас, нахлынули неприятные воспоминания, которые, впрочем, с легкостью были отодвинуты куда-то вглубь сознания. Отодвинуты мыслями о Хельге. Он осмотрел себя в зеркало, все ли добрил? Вроде все. "Мда… Ну, блин, Хельга…" Когда подошло время обеда, он облачился в мундир, чувствуя себя отдохнувшим и посвежевшим. Здание офицерской столовой было похоже на большой полусферический купол с застекленным верхним этажом. К нескольким входным подъездам сюда со всех сторон спешили группки проголодавшихся добровольцев. Масканин встретил Чепенко и Бобровского в компании высокого и широкоплечего нишита – типичного образчика его расы, и пожал протянутую руку. – Это Утан Юнер, – представил его Чепенко, – а это Масканин Костя. "Ни хрена себе!" – подумал Масканин. Интересно, откуда в Доброкорпусе нишит? Понятно, конечно, что они и дома иногда встречаются, эмигранты всякие и их дети. С одним даже в Академии ВКС на разных курсах учился. Но все ж таки, встретить в добровольцах нишита он никак не ожидал. Компания прошла к гардеробной, где оставила головные уборы. На первом этаже, как оказалось, столики во всех залах были заняты. Пришлось подыматься на следующий, где один из залов оказался полупустым. Свет ярко-голубого неба, пробиваясь через остекленные потолок и стены, создавал впечатление, что их – потолка и стен не было вовсе. Откуда-то лилась приглушенная музыка. Между столиками сновали молодые подавальщицы в униформе, заставляющие себя не обращать внимания на десятки восхищенных взглядов. Масканин отметил, что все они одинаково загорелые и черноволосые, вероятно жительницы соседней Миды. Отметил он и то, что командование не поскупилось на оплату их работы, хотя могло устроить в столовой самообслуживание. – Влипли! – Бобровский вытащил жетон из считывающей прорези стола. – Не реагирует, зараза. – Дай-ка я попробую, – Чепенко всунул свой жетон, который тоже был выплюнут обратно. – Что-то меня культурно поругаться потянуло, – произнес Масканин. – И еще кое-какое нездоровое желание появляется… – С кем? – Чепенко пытался срочно пробудить в себе злость. – С кем? Пока не знаю, разберусь по ходу дела. – Не стоит, господа, воспользуйтесь моим, – предложил Юнер. – Со мной тоже такой конфуз в первый день приключился. Пришел в столовку и вдруг оказалось, что я еще не поставлен на довольствие. – И чем все закончилось? – спросил Масканин. – Я тогда здесь никого не знал, расплатился деньгами. Чепенко, Бобровский и Масканин переглянулись и одинаково кисло ухмыльнулись. Ни у кого с собой наличных не было, только кредитные карточки. А здесь расчеты принимались в продкарточках, по сути в тех же кредитных, но имеющих ряд отличий, деньги через них можно было снять только с финансовой части базы. Наличными расплачивался тот, кто превысил установленное для всех ограничение на неделю. После того, как на консоли стола были выбиты заказы, подошла подавальщица с большим подносом и поставила перед Юнером и Бобровским заказанные ими блюда. Через пару минут она вернулась и обслужила остальных. Масканин снял колпак с первого блюда, хлынувший аромат выдавил голодную слюну. Суп по-мидийски – так гласило меню. Судя по названию, его готовили повара, нанятые в соседнем поселке. Вкус супа оказался приятным и в меру острым. Чепенко и Юнер завязали оживленную беседу, рассказывали свои любимые байки, шутили, но не забывали о еде. Остальные же их просто слушали. Расправившись с супом, Масканин снял колпак со второго блюда и принялся за гарнир и отбивные под соусом. В это время к ним подошла другая подавальщица, средних лет, с почему-то сердитым видом, и убрала отставленную посуду, одновременно поставив на столик четыре чашки крепкого кофе. – Здесь курят? – спросил у нее Бобровский. – Нет, – ее ответ был категоричен. Юнер, как выяснилось из разговора, служил в отдельной эскадрильи дивизии и был кадровым штурмовиком. – Ты пилот, Утан? – поинтересовался Масканин. – Нет, – нишит улыбнулся, – штурман. Теперь уже штурман звена. – А давно здесь на базе пропадаешь? – Недели три уже. Осмотреться конечно успел, хотя и попадаю в общагу изредка. Полеты, одним словом. – Слушай, Утан, а как здесь с окрестностями? Имеются тихие местечки? Ну где можно поваляться на песочке и позагорать? – Пару-тройку таких мест знаю, – Юнер на секунду задумался. – Вполне тихие и уединенные пляжи… Думаю, идеальные для маевок, если для них найдется время. – Решил понежиться на солнышке? – спросил Чепенко. – Попробовать морскую водичку, а, Костя? Надо бы с тобой почаще быть, тебя посещают гениальные идеи. – Ребят, – обратился Бобровский, – до пляжа вы на чем доберетесь? – А в чем проблема? – Юнер принялся за кофе. – У меня сегодня отгул, на стоянке свой гравитолет, зеленая "Альфа-Вилия". – "Альфа-Вилия"? – удивился Чепенко. – Ты ее с собой на Орбол притащил что ли? – Зачем? В Верхнем Мохе приобрел по случаю. Там один королевский каплейт ее предложил. Его срочно куда-то переводили. – И у многих тут легковушки? – спросил Масканин. Юнер пожал плечами. – Нет, по-моему. А зачем они? На базе, в основном, холостяки живут. Семейные селятся в Верхнеярске, вот им-то они и нужны. Юнер обвел всех многообещающим взглядом. – Ну, так как, господа? Принимаете приглашение махнуть на пляж? Я еще пимового вина прихвачу – штука обалденная. – Что за странный вопрос? – ответил за всех Чепенко. ____________________ * коловратики – уменьшительно от коловрат – древний сакральный славянский символ. Как знаки воинских отличий на погонах, были введены в русских Вооруженных Силах задолго до образования Русской Империи. Вся галактика жила по стандартному времяисчислению, по которому сейчас шел 12-й месяц уходящего года, то есть декабрь, как его часто называли. А на Орболе, как и на тысячах других обитаемых планет, стояло лето, естественно, если на них существовала смена времен года. Жаркое солнце, ветерок, приносящий с моря свежесть, шум качающихся в отдалении пимовых плантаций и резвящиеся над головой стаи ярко раскрашенных летающих псевдоящеров – все это способствовало хорошему настроению. Побережье было тихим, спокойным и приветливым местом. Гравитолет был оставлен метрах в пятидесяти от границы моря, где волны, оставляя пену, не торопясь накатывались на песок. Мундиры, аккуратно сложенные, были оставлены там же. А из багажного отделения были извлечены бутылки пимового вина, две большие кастрюли с замоченным мясом и шампуры. А поскольку нигде в округе не валялись ветки для костра, предусмотрев и это, был сделан по пути заход в ближайший сад. Вскоре, был сложен костер и открыта первая бутылка. Юнер разлил ее содержимое по бокалам и торжественно толкнул речь: – Сначала, друзья, я выражу свое восхищение вашей идеей насчет шашлыков. У нас, нишитов, ничего подобного нет. Так вот, господа, я восхищаюсь, – поймав ответные улыбки, он продолжил: – Теперь я хочу высказать тост, который, как мне кажется, будет уместен, – он поднял бокал. – За то, чтобы это была не последняя наша вылазка в это чудное место. Масканин попробовал этот темно-желтый напиток и получил положительный шок. Расхваленное вино и вправду обладало удивительным вкусом и заодно имело способность освежать гортань, несмотря на то, что его не охлаждали. – Еще? – предложил Юнер. – Давай, – согласился Чепенко, – не люблю большие перерывы. Нишит снова разлил по бокалам и отложил опустевшую бутылку. – Давай, Константин, с тебя тост, – обратился Чепенко. – А то ты сидишь, как Бобёр, о чем-то о своем думаешь. Но Гришку-то я давно знаю, его не исправить. – А меня? – Не знаю. Не знаю даже о чем ты думаешь, – он лукаво ухмыльнулся. – Может о чем-то нехорошем? "Ну, Хельга…" – Масканин хмыкнул и переспросил: – Нехорошем? – он приподнял свой бокал, любуясь, как играет в нем, преломляясь, свет. Затем ответил: – Не-а. Я думаю о том, что и солнце светит, и компания своя, и в море можно поплюхаться, которого я в живую уже давно не видел, но чего-то все же не хватает. – Костя, только не надо, не трави душу, – тут же догадался Чепенко. – Чего-то прекрасного, – включился Бобровский. – Чего-то, что не как мы, – поддержал Юнер. – Ну да, – Масканин выпил, так и не удосужившись сказать тост, – чего-то, а вернее кого-то очень женского. – Где ж вам всего такого набрать-то? – в шутку возмутился Чепенко, и последовав примеру товарищей, проглотил вино. – Размечтались! Айда в воду, пыл остужать. Подбросив дров, чтобы попозже получилось побольше углей, все поспешили в море. Несмотря на жару, вода оказалась прохладной, но вскоре разгоряченные тела к ней привыкли и были устроены заплывы. Минут через сорок вся компания сидела уже на песке и обсыхала, куря сигареты и следя, как постепенно затихает огонь. Скоро можно будет ставить шашлыки. По предложению Бобровского открыли еще бутылку и приговорили ее для возбуждения аппетита. – Ух, ты, – Юнер показал рукой в море, – парус. Клянусь всеми Богами, господа, парус! Все посмотрели в указанном направлении, где перекатываясь по слабым волнам, одиноко белел всамделешний парус. Спустя некоторое время стало понятно, что он приближается. И вскоре стало различимо, что это был довольно хрупкого вида катамаран. – Накаркал, Масканин, – довольно произнес Чепенко, потирая руки. – Н-да! – Ты не радуйся так преждевременно, – заявил Масканин, пытаясь остудить его азарт. – Еще не известно, кто им управляет. – Не будь как тот Большой Облом из анекдота, – отмахнулся Чепенко. – Не поверю, чтобы удача со мной так зло шутила. – Ну да, угу… – кивнул Масканин с ухмылкой. – Эта твоя мифическая подружка-удача только и занята тем, что читает твои тайные желания. Может, на катамаране толпа мужиков загорает… Чепенко скривился. – Вечно ты не даешь слюнки пустить. Там не может быть никаких мужиков, тем более толпы. Там обязательно пара прехорошеньких девушек. – Упорствуешь? – Масканин улыбнулся. – "Пара прехорошеньких девушек", говоришь? И обязательно, чтобы каждая как минимум в твоем вкусе. – Верно. – Тогда, наверное, это русалки. Или как их там, наяды? – Пускай русалки, пускай наяды. Я их нутром чую. – Они, небось, давно наш дым заметили, – вступил в разговор Юнер, следивший до этого за перепалкой вместе с Бобровским. – А у меня ощущение, что нас очень пристально разглядывают, – заявил Бобровский. – Да? – Масканин повернулся к нему. – То-то я и смотрю по мне холодок гуляет несмотря на такую жару! Сдается мне, о други, что я был не прав. Нас разглядывает самое меньшее одна пара внимательных женских глаз. Чепенко действительно оказался прав. Когда катамаран приблизился и пошел параллельно берегу, на нем хорошо стали различимы две девичьи фигурки, лишь недавно, судя по всему, слегка прикрывшие наготу. Девицы приветливо замахали руками. Чепенко помахал в ответ. – Думаешь, они именно тебе машут? – попытался поддеть его Бобровский. Но Чепенко не обратил на его слова никакого внимания, его глаза лихорадочно засветились азартом. Он с разбега бросился в воду и стремительными гребками преодолел свыше сотни метров до катамарана. Завязав разговор, он сначала просто цеплялся рукой за один из выступов, держась на воде, а потом взобрался на 'палубу'. Оставшись втроем и устав его ждать, остальные занялись нанизыванием на шампуры намоченных в приправленной воде кусков мяса. А Чепенко, тем временем, чем-то все-таки соблазнил двух неожиданных русалок. Катамаран развернулся к берегу. Вскоре, пустив в ход свою самую неотразимую улыбку, он уже вел к костру, обняв за плечи, двух прекрасно сложенных девчонок. По всему было видно, девушкам была привычна физкультура, настолько совершенно они выглядели. С первого взгляда Масканин принял их за близняшек, настолько они были похожи, но приглядевшись, понял, что ошибся. Но и в самом деле, обе одного роста, светло-русые синеглазки. Даже комплекции совпадали. – Это Оксана и Вероника, – представил их Чепенко, – двоюродные сестры. А это, – он поочередно показал на товарищей, – Костя, Утан и Гриша. – Присоединяйтесь, красавицы, – Масканин сделал жест рукой. – Утан, доставай свою "гремучую смесь". Девушки уселись вместе, между Юнером и Чепенко. Бобровский сходил к гравитолету, где заодно проверил своего лимата, и принес еще пару бокалов, после чего в ход пошла новая бутылка. – Предлагаю тост, – сказал Чепенко. – Выпьем за двух прекрасных русалок, которые внесли праздник в нашу мужскую компанию. – Русалок? – спросила Вероника. – Это так вас назвал Костя. Четыре синих глаза переключились на Масканина, ожидая объяснений. – Русалки – это такие очаровательные мифологические жительницы морей. По легендам они обладали неотразимой красотой, – он умолчал о рыбьих хвостах и некоторых других "достоинствах". – Это мне нравится, – Вероника протянула ему свой бокал. Чистым и тонким звоном бокалы огласили свой краткий союз. Вся компания пригубила вино. – А давайте музыку устроим, – предложила Оксана, – у меня на катамаране стереоприемник. – Это идея! – оценил Юнер. – Только давайте ограничимся самой музыкой. Девушка пожала плечами, встала и направилась к морю. – Я с тобой, – поспешил за ней Чепенко. – Вы, наверное, военные? – спросила Вероника. Масканин заметил, что ее голосок был более тонок, чем у сестры и, стараясь чтобы это было не очень заметно, скромно разглядывал ее. Наблюдать ее совершенные формы было безумно приятно, приятно эстетически. Просто глаз радовало. Нечто похожее Масканин испытывал, когда посещал музеи с выставленными произведениями высокого искусства – тончайше проработанными в деталях статуями, что, казалось, вот-вот оживут и сойдут с постамента, и полотнами чуть ли не стереографической достоверности, на которых люди, животные и окружающий фон были преисполнены такими красками и игрой света, что зрителю передавалось настроение художника. А от ее лица оторвать взгляд было невозможно, настолько оно пленило, притягивало и было миловидным, чистым и даже в чем-то наивным… "Ну, блин, Хельга…" – Масканин закурил с досады и аккуратно продолжил изучение "русалии". – Военные, – ответил Бобровский, – а что, так заметно? Вместо ответа она загадочно улыбнулась и отвела взгляд на костер. Глядя на веселое пламя, спросила вновь: – А откуда, с Орбола? – Залетные мы, – сказал Масканин, – только недавно на Орболе. А ты из Миды? – Нет. Это Оксанка из Миды. Я у нее гощу, а сама в Амбаране живу. – Амбаран? – заинтересовался Юнер. – Красивый город и приятный. – Ты там бывал? – Да, один раз. – И конечно, по долгу службы? – Совсем, нет. Моя невеста там учится, а живет рядом – в Высоких Горах. – А-а… – протянула она, а Масканину почудилось, что в ее голосе прозвучало едва уловимое разочарование. – Я там работала одно время. Высокие Горы тоже красивый город. "Заливает?" – подумал Масканин про Юнера. Откуда, интересно, у него было время обзавестись невестой? Или блюдет расовую чистоту? Впрочем, черт его знает. А еще Масканин заметил, что интерес девушки к Юнеру угас. Поначалу он привлекал ее своей отлично развитой мускулатурой, к которой был предрасположен врожденными качествами организма нишита, плюс наверное, молочной, не реагирующей на ультрафиолет кожей. А может, он просто вызывал ее интерес именно как нишит? Не часто, видать, ей так запросто доводилось поболтать с нишитом. В общем, решил Масканин, не стоит делать преждевременные выводы о человеке, когда его совсем не знаешь. – А где ты сейчас работаешь и кем? – захотел выяснить Масканин. – Работаю в амбаранском университете. – Преподаешь? – Нет, – улыбнулась она. – Занимаюсь наукой. Мое поприще – физика сверхнизких температур. По лицу Масканина, да и других тоже, Вероника поняла, что своим ответом вызвала крайнее удивление, если даже не нечто большее. – Даже не верится, – опомнился Масканин, – что в такой чарующей и удивительной красоте может таиться глубокий аналитический ум. Нет, удивляет не само наличие ума, а то, что он раскрылся в столь юной девушке. Она слегка приподняла брови и чуточку смутилась. Было видно, что такая оценка из уст мужчины если и не запала в душу, то по крайней мере вызвала ответный интерес и восторг. Что ж, юные года, иммунитета к комплементам еще нет, да и говорил Масканин искренне. Вероника сидела напротив и про себя забавлялась тем, как этот Костя уже без стеснения, но все-таки деликатно ее разглядывает, вернее "раздевает" глазами, хотя "раздевать" почти не от чего было. Ей казалось, что ему очень трудно оторвать взгляд от нее, от ее сильного и женственного тела, покрытого легким загаром и прикрытого всего лишь полосками ярко-фиолетовых плавок и лифчика. Их глаза встретились и на долго так задержались, читая друг в друге целую гамму чувств: интереса, взаимной теплоты, возможно зарождающейся страсти и чего-то многообещающего. – Чего там они так долго? – возмутился Бобровский, невольно разрушив хрупкую магию единения. – Шашлыки на финише, уже готовы почти. Масканин посмотрел на удалившуюся парочку, которая совсем не спешила к костру и обсуждала какие-то свои тайны. – Воркуют, – прокомментировал он, – я им завидую. – Почему? – удивилась девушка. – А ты посмотри на них, Вероника. Они же, как будто всю жизнь друг друга знают. Вот! Что я говорил? Целуются! Она глянула на сестру и Чепенко, обнявшихся и занятых долгим поцелуем. На лице Вероники застыла мечтательная улыбка. – Вот если бы ты была со мной так же рядом, как они сейчас, – продолжил Масканин попытку завоевания девичьего сердца, – то я бы им уже не завидовал. Я бы тогда завидовал самому себе. Она посмотрела на него, не переставая улыбаться, и вновь подняла брови. – Завидовал бы себе? – в ее вопросе была смесь озорства, настороженности и удивления, а на лице отразилось ожидание чего-то приятного. – Почему, Костя? – Почему? – он сделал вид, что озадачен, хотя все-таки немного удивился. И в самом деле, не говорить же, что она просто до жути ему понравилась? Его заминку девушка поняла по-своему. Вероника подошла и опустилась с ним рядом на коленки, проделав это и грациозно, и в то же время робко, словно все еще не до конца решившись на столь откровенное выражение интереса. В который уже раз Масканин глядел в эти красивые синие глаза, наполненные теперь шальным огоньком. За ними скрывался прагматический и проницательный ум, но не лишенный тяги ко всему чувственному, что существует в мире, и к романтике и даже жаждущий этого. Этот разум, свободно привыкший оперировать категориями основ мироздания, светился в ее глазах, наполнял их силой, ожиданием, предвкушением и властью. И все вместе абсолютно обезоружило Масканина, который машинально завел за спину руку с хатгальским номером, хотя знал, что при таком ярком солнце, флуоресцентная наколка была практически не видна. – Мне понравился твой комплимент. Вероника перевела взгляд на его растянутые в улыбке губы, затем он привлек ее к себе, коснувшись ее губ своими. Она не отстранилась, напротив, ответила робким и сладким от вина и ощущения его близости поцелуем. Для нее перестал существовать весь мир. Они оторвались друг от друга только тогда, когда зазвучала веселая ритмичная мелодия, и вокруг раздались дружные рукоплескания. Оказалось, Чепенко и Оксана уже присоединились к остальным и вся компания наблюдала за ними. – Любовь с первого взгляда, – вынес свой суровый приговор Бобровский. – Иногда, – начал Масканин, обняв Веронику, – так бывает, что и любовь с первого взгляда зажигает такой огонь, который не потушить за всю жизнь. – Масканин, а ты оказывается романтик, – сказал Бобровский. – Не хочу тебя огорчать, но ты просто ошалел от Вероники. Никакой любви нет, она только в амурных романах… Это просто миф такой, красивый вымысел… Чего? Не согласен что ли? – Каждому свое… А от Вероники я действительно ошалел, – Масканин ощутил приятную дрожь, когда девушка прижалась к нему еще плотнее. – Но любовь и правда есть, надо только в нее верить. – Я же говорил, господа, – обратился к остальным Бобровский, – он просто упертый романтик. – Не будь занудой, Бобёр, – сказал Чепенко. – Ладно, ладно. Сдаюсь. – Хорошие слова для тоста, про огонь на всю жизнь, – предложила Оксана, переглянувшись с сестрой. – Правильно. За это и выпьем, – вступил Юнер и открыл очередную бутылку из своего бесконечного запаса. – Кстати, об огне, – сказал Чепенко, – Какой диверсант веток подбросил? Угли только нужны… И шашлыки переверните кто-нибудь, а то подгорят. Порыв теплого ветра разметал Вероникины волосы. Девушка слегка отстранилась и рукой привела их в прежнее положение. Наблюдая за ней, Масканин приметил на ее шее маленькую родинку. – Схожу-ка я за новой винной батареей, – вставая, произнес Юнер. Бобровский нацепил солнцезащитные очки и отодвинувшись метра на два, разлегся на песке, намереваясь позагорать под звуки музыки. Чепенко и Оксана о чем-то тихо перешептывались, обоюдно улыбаясь. – У тебя есть кто-нибудь? – с надеждой в голосе поинтересовался Масканин. – Не знаю, – прошептала Вероника, уловив его надежду, от чего почувствовала приятную легкость и тепло на сердце, – по-моему, нет. – Как понять "по-моему"!? – "По-моему" – это значит, что мне хочется, чтобы этим "кто-нибудь" стал ты. – Звучит многообещающе. Она подмигнула и озорно улыбнулась. Потом вновь позволила Масканину нежно привлечь себя и легонько коснулась губами его щеки, чуть ниже приметного и ужасного шрама. Пусть шрам ужасный и некрасивый, но Костя военный, а значит получил его в бою. Шрамы носят герои. А Масканин, между тем, дотронулся губами мочки ее уха и тихо прошептал: – Ты должна мне показать всю красоту твоего Амбарана. – Это можно будет устроить, – ее шепот был так же тих, – скоро у меня начнется отпуск… На следующее утро Масканин проснулся до сигнала будильника. Такое с ним происходило в последнее время частенько. Продолжая лежать в постели, он окунулся в приятные мысли о прошедшем дне. Перед ним стоял образ улыбающейся Вероники на фоне прибрежного песка. Кажется, он ей понравился, и думать так, были все основания. Он надеялся, что те приятные часы на пляже станут предлогом к их дальнейшим отношениям, надеялся, что не станет для нее мимолетным знакомым, поставленным в ряды безликой массы таких же случайных знакомых, которые начисто стираются из памяти уже через несколько дней. А еще он всем своим нутром ощутил ее душевную чистоту. За внешней беззаботностью и готовностью завести интрижку, он почувствовал барьер. Та легкость, с которой Вероника за компанию с сестрой присоединилась к обществу незнакомых парней, была маской. Масканин понял это не сразу, но все-таки понял. Ее робкие неумелые поцелуи были лишь попыткой изучить его и, похоже, бастионы вокруг ее сердца сокрушить будет делом не из легких. Он помнил ее прощальные слова, помнил как она смотрела на него и понимал, что Вероника всегда и во всем поступает обдуманно. Прокачать ее было в общем-то не трудно, а вот выводы… Выводы, сделанные им, поставили Константина в тупик. Готов ли он к серьезным отношениям? Вечером, когда уже начинало темнеть и когда было выпито все вино и съедены все шашлыки, когда остались позади длинные прогулки вдвоем вдоль пляжа и когда было решено, что "Альфа-Вилия" подбросит девушек в Миду, таща за собой катамаран на тросе и летя всего в паре метров над водой, Вероника сообщила ему свой адрес в Амбаране и свой номер мобильного видеофона. И это действительно вселяло надежду. А между тем, Масканин даже не предполагал, что и Веронику посещали похожие сомнения и измышления. "А как же Хельга?" – вякнул внутренний голос. "Замуж звал, а теперь на эту девочку запал"? Масканин закрыл глаза. Он не мог себя понять. Хельга ему нравилась и даже очень. Но что делать, когда с разбегу напарываешься на закрытую дверь? Для Хельги все ясно, они любовники и точка. "А для меня"? Масканин тупо уставился в потолок. "Ну, Хельга…" Пожалуй, он впервые в такой ситуации. И к Хельге тянет, и эта девочка… "Нет, блин, надо определяться". Прозвучал сигнал будильника, жестоко оторвав от сумбурных мыслей. Масканин протянул руку, резко и зло вырубил его. Пора вставать и собираться. Новый день обещал быть не простым. Предстояло познакомиться со своими непосредственными командирами и новыми сослуживцами, которые сегодня прибывают на базу после перегона полученных на заводах Владивостока III штурмовиков. И на сегодня же обещалась командировка на завод города Антонов, либо на завод в Купинск. И на сколько придется там застрять было неизвестно. Масканин собрал постель и пошел в ванную комнату, приводить себя в порядок. Он на время выбросил из головы мысли о службе, чтобы поразмышлять об одной жительнице Амбарана. ГЛАВА 20 В Лихославльском космопорту Новой Русы, размещавшемся близь столичного Екатеринаслава, совершил посадку дипломатический корабль Опетского Королевства. Принявшая его секция космопорта была предварительно оцеплена силами жандармерии, поэтому вокруг было пустынно – ни одного случайного человека или механизма и свободны ближайшие звездолетные площадки. Министр иностранных дел Опета Павел Курист торопливо спустился по трапу и сел в ожидавший его белый посольский гравитолет. Пилот сразу же поднялся в воздух и подождав пока к нему присоединится полицейский эскорт, направился прямиком в Зимний императорский дворец, располагавшийся в центре Екатеринаслава. Еще до отбытия на Новую Русу Курист по дипломатической связи поставил задачу послу Опета в Русской Империи Подгорному как можно скорее добиться, чтобы его принял император. Подгорный выполнил задачу блестяще, министр несколько удивился даже, когда на подлете к столичной системе ему сообщили, что его готовы принять незамедлительно. Его Императорское Величество Юрий II изменил свой график, расписанный на две недели вперед, отменив запланированные поездки. Подгорный убедил его, что у летящего на Новую Русу главы королевского МИДа весьма важное и не терпящее отлагательства дело. Император ждал. И Курист его не разочарует. Посольский гравитолет опустился на площадку во внутреннем дворе дворца, окруженном высокими сводами восточного крыла. Посланника Кагера встретил распорядитель, дабы показать дорогу в императорские покои. Зимний дворец поразил Куриста. Построенный еще в первую династию, он не единожды достраивался и перепланировался венценосными предками нынешнего монарха, всякий раз становясь еще более величественным и прекрасным. Пространства дворца были просто огромны, внутреннее убранство, помимо блеска, хранило неизменный в веках имперский стиль. Портретные и батальные полотнища, барельефы, межкомнатные арки, вычурная драпировка, расписные сводчатые потолки, застывшие истуканами гвардейцы одного из "цветных" полков. Даже физиономии лакеев здесь имели холодно-надменный вид. Следуя за дворцовым служащим по анфиладам самобытных комнат, Курист поймал себя на мысли, что ему хотелось бы посетить знаменитую дворцовую оранжерею, а если будет время, то и содержимый самой императрицей зоопарк Екатеринаслава. Одно дело смотреть стереопрограммы про зоопарк и совсем другое лично поглазеть на представителей экзотической фауны со всей галактики. Но незаметно эти мысли были вытеснены другими. Курист задумался об императоре. Собственно, в том, что Юрий соизволил принять его незамедлительно, нарушением протокола не являлось. Император сам писал эти протоколы и всяческие своды установлений. В какой-то мере Куриста удивляло другое – сам факт аудиенции. Поразительно и неслыханно, что Юрий навестил Подгорного в дворцовом госпитале, после покушения на последнего. Однако визит этот остался тайным, как впрочем не афишировалась и миссия Подгорного. Теперь же, с кажущейся легкостью удалось добиться аудиенции у самодержца Русской Империи. А ведь попасть на аудиенцию к Юрию не могли и мечтать посланники куда более значимых в галактике держав. Да что там, послы! Юрий раза три от силы принимал у себя франконского короля и два раза конунга скопления Хейдмёрк. Принимал только по причине благорасположения. Всех иных монархов, короли они или великие герцоги, он не жаловал. А чтоб самому куда-нибудь "в гости" – не по чину. Император великой империи все-таки. А уж про всяких президентов и прочих временщиков и говорить не приходилось, ими во время официальных визитов занимался министр иностранных дел или кто-нибудь из ЕИВ канцелярии. Гравилифт поднялся на один из этажей и открыл створы в просторном зале. Первое, что бросалось в глаза – своеобразная галерея бюстов знаменитых полководцев прошлого, часть которых была сработана из гранита, а часть из неподверженных воздействию времени сплавов. На стенах висели старинные холсты в позолоченных рамах, изображающие природу планеты либо портреты выдающихся личностей, как правило ученных. Пол был выложен плотно подогнанными бело-зеркальными плитами, в которых отражался весь зал. В центре резвился всеми цветами радуги, благодаря подсветке, фонтанчик в виде играющего мальчика. Когда распорядитель повел гостя далее, на пути попались два молодых офицера лейб-гвардии, насколько можно было судить по мундирам, один из них подъесаул, второй штабс-ротмистр тяжелого кирасирского полка, то бишь танкист. Почему гвардейские танкисты назывались кирасирами и при этом имели отличные от армейских танкистов звания, Курист не знал. Из этого зала вел небольшой коридор, уходящий к высоким закрытым дверям, идя которым, Курист словно физически ощущал сканирующие его во всех диапазонах и спектрах сенсоры. За дверями оказалась уютная приемная, где напротив удобного диванчика для ожидающих находился рабочий стол, за которым сидел сухопарый пожилой канцелярист в повседневном вицмундире надворного советника. – Ваше Императорское Величество, – доложил он по селектору, – прибыл господин Курист. – Просите. – Слушаюсь… Курист кивнул канцеляристу и после того как дверь перед ним отошла в сторону, вошел в личный ЕИВ кабинет. – Я приветствую вас, Ваше Императорское Величество, – слегка поклонившись, промолвил посланник торжественно, – от имени моего короля, всего Опетского Королевства и от собственного лица. Юрий встал из-за стола и подойдя к гостю, протянул ладонь, тем самым давая понять, что желал бы, чтобы их разговор проходил не в столь официальной форме. У Куриста едва челюсть не выпала от столь явного проявления монаршего расположения. Вот уж действительно, в такие мгновения развеиваются многие мифы о Юрии. Гордый, высокомерный самодержец сам руку протягивает! Однако Курист справился с собой и не без удовольствия пожал императору руку, ощутив железную хватку, которая была под стать тискам заводского пресса. Левой рукой Юрий тронул плечо посланника, как бы подтолкнув к большому удобному креслу, напротив его собственного. – Располагайтесь поудобнее, Павел Карлович, – пригласил он, а сам занял свое кресло. – Не желаете ли шенж? – Благодарю, Ваше Императорское Величество. Буду рад составить вам компанию. Юрий слегка улыбнулся и протянул руку к серебряному подносу, что стоял на краю стола. Из самого заурядного на вид керамического сосуда, служившего заварником, но со сложной внутренней конструкцией, в две пиалы был разлит горячий темно-зеленый напиток. Аромат этого напитка не обладал ничем примечательным, он не был ни резок, ни отталкивающ и не манящ. Шенж ценили за его вкус, при этом важно было строго выверить процесс приготовления, требующего точного подсчета концентрации, времени, температуры. После первых же глотков, слегка терпкой, горьковато-сладкой жидкости, Курист почувствовал прилив сил и некоторое обострение зрения и слуха. Ему показалось даже, что он ощущает размеренный стук собственного сердца и ток крови. – Напиток богов, – прокомментировал он. – Как жаль, что шенж производится только у вас. В королевстве он практически не известен. – Скоро это упущение будет исправлено, – заявил император, имея в виду запрет на ввоз в Империю Нишитуран русских товаров. И хотя Опет откололся, до многих нишитурских законов у новых властей просто не дошли руки. – Наши шенжепроизводители увеличивают свои плантации. Император сделал два глотка, изучая настроение министра. Не смотря на ровные интонации и внешнюю невозмутимость Куриста, настроение он все-таки определил. – Господин Подгорный сообщил мне, что ваш прилет, Павел Карлович, вызван крайне важными обстоятельствами. В беседе с ним, мне показалось, он был чем-то взволнован. Я не пытался добиться от него ясности сию минуту, но зная консула, то бишь присущую ему невозмутимость, я внял его просьбе. – Да, Ваше Императорское Величество, – Курист сделал последний глоток и полностью сосредоточился. – Произошел ряд событий, которые, по мнению моего короля и ряда высших должностных лиц Опета, заставляют в корне пересмотреть некоторые из последних соглашений между нашими государствами. На настоящий момент ситуация изменилась настолько, что соблюдение их станет весьма и весьма губительно. Говорил он это медленно, выделяя каждое слово, одновременно изучая реакцию императора, пытаясь уловить малейшие признаки изменения настроения. Но Юрий остался непроницаем. Всем своим видом монарх показывал, что не собирается задавать вопросы. Пока не собирается. – Эти соображения связаны с ассакинами, Ваше Императорское Величество, – продолжил министр после короткой паузы и заметил, что при слове "ассакины" все же левая бровь императора слегка дрогнула. Но возможно, это было сделано намеренно, с целью выказать свой интерес. – Королевская разведка располагает исчерпывающими данными, что в Пустоши концентрируется армада вторжения. Собранные данные глубоко проанализированы и систематизированы, и говорят, что авангардные силы чужаков сравнимы по численности с Военно-Космическими Силами Опета. Исходя из добытых разведданных, Королевский консилариум считает, что чужаки угрожают не только отдельно взятому Опету и не только Империи Нишитуран… Но и вероятно всей человеческой галактике. Консилариум считает, что первому удару подвергнется Опет и несколько окраинных независимых миров, Рованиеми, например. А также Королевство Таиф. Эти выводы основаны на заключениях специалистов Центра Стратегических Перспектив и аналитиков Королевского Разведуправления. В этой связи, я уполномочен Его Величеством королем Опета Виктором Кагером внести предложение об изменениях в союзном договоре между нашими державами по двум пунктам. Первый: предотвращение вступления Русской Империи в войну с Империей Нишитуран. Второй: сокращение утвержденных сроков переброски в королевство двадцать пятого флота, что тем самым также явится выражением готовности Новой Русы выступить с поддержкой союзника в отражении будущей ассакинской агрессии. В свете вышеизложенного, мой король выразил надежду, что наши предложения найдут у вас, Ваше Императорское Величество, скорейшее понимание. Я также уполномочен передать вам для ознакомления всю собранную информацию, которую удалось получить нашим разведчикам и призракам. Курист извлек из внутреннего кармана вицмундира несколько силовых дисков и положил на стол. – Здесь информация о выявленном структурном и тактическом построении ассакинских сил, классификация кораблей, а так же записи, сделанные сенсорами призраков, которым было поручено, что называется, в близи посмотреть врагов. Император допил свой шенж и с интересом повертел в руках один из силовых дисков, потом отложил их все в сторону. – Я ознакомлюсь с ними, после чего ими займутся мои специалисты. Не скрою, Павел Карлович, то, что на этих дисках, представляет для меня интерес не только как императора. Курист понял, что хотел сказать русский самодержец. Помимо доставшегося по праву крови трона, Юрий II, как и положено императору, имел несколько высших образований и даже докторскую степень философии. Но последние его слова относились сугубо к военному образованию. Еще будучи цесаревичем, он отдал флотской службе почти двадцать лет, завершив карьеру в чине контр-адмирала, командуя гвардейской бригадой линейных крейсеров. Отсюда его интерес к переданным разведданным как офицера. – В этом деле, – немного помолчав, сказал император, – любое промедление грозит катастрофой. Поэтому я сегодня же созову совет безопасности. Завтра вы получите мое решение. Будьте готовы для переговоров в составе полной делегации. Последние слова были символическими, которыми Юрий давал понять, что не сомневается, какое решение ему надо будет утвердить. Дальнейший разговор длился не более получаса и касался обсуждения большой галактической политики, внутренней ситуации в Опетском Королевстве и его взаимоотношений с Русской Империей. Когда Курист покинул кабинет, император сидел еще некоторое время и размышлял. Он уже принял решение. Положительное решение. Да, оно создаст большие проблемы, ведь механизм подготовки к войне запущен, усиливающаяся пограничная с Империей Нишитуран группировка уже была готова в скором времени ударить по алфенскому и коноирскому секторам нишитурцев. Но так даже лучше – остановить еще не созревшую войну, как бы он сильно не любил Улрика и его империю. Теперь на арене появился другой враг. Значительно более сильный и куда как более враждебный. И чуждый всему человеческому. И этого момента император ждал очень давно. Ждал и готовился. И надеялся, что чужаки придут все-таки не так скоро. Он хотел было вставить первый попавшийся силовой диск в считыватель, но передумал. Что толку смотреть эти стереозаписи сейчас? Просмотреть их можно и позже. Император просто верил посланнику Кагера. Верил, а точнее – ведал, потому как обладал некоторыми духовными дарами. О собственных возможностях знал он сам, некоторые доверенные лица из личного окружения и несколько пользующихся его доверием офицеров Главразведуправления и Жандармского Корпуса. А еще несколько ныне мертвых ассакинских шпионов, которые и обострили в нем дары сверхчувствительности и гипервоздействия, да и многое другое пробудили, кроме разве что родовой памяти, которую он вскрыл себе еще будучи подростком. Сам факт духовных даров не был чем-то редким в Русской Империи. Века евгеники – науки об улучшении человеческой породы, в купе с массовой духовной практикой населения сделали свое дело. К тому же среди предков императора по материнской линии было не мало волхвов, что не могло не сказаться на их потомках по принципу Воздаяния. Как известно, в посмертии Воздаяние срабатывало за зло, вносимое человеком, и увы, не только в его личном посмертии. Воздаяние, так или иначе, ложилось и на потомков. Отсюда и сакральное отношение родителей к браку детей, где первых интересовало, прежде всего, из какого рода избранник или избранница собственного чада. Если в роду, например, душегуб был, то против брака могла ополчиться вся родня. Однако Воздаяние срабатывало и за добро, что человек совершал в своей жизни. И если светлого и праведного человек совершал больше, а злое искупал поступками, то и его посмертие 'просветлялось' в последующем перерождении, а часть добрых плодов переносилось на потомков. Потому-то Юрий оказался отнюдь не беззащитен перед ассакинами. Лет двадцать прошло с той поры, он тогда еще цесаревичем был. Двадцать лет, а воспоминая до сих пор свежи. Многоходовая, как потом выяснилось, комбинация ассакинов имела целью сперва подчинить его, а затем… А затем ликвидировать, заменив каким-то биодубликатом. Однако они погибли сами. Погибли от его руки, оказавшись слабее. Вот тогда к нему и пришло понимание. Понимание того, что грозит его империи, а вместе с ней и галактике. Ведь ассакины пришли из другой галактики, а там правят чужие боги. И кто знает какие боги там победили, темные или светлые? Судя по всему, темные. Или темный. Замысливший распространить свою власть на Сваргу, как по-русски называлась галактика Млечный Путь. И вот прошли годы, Юрий взошел на трон, но тайная война продолжалась. То что чужакам не удалось с ним, им удалось в Великом Султанате. Донесения оттуда все явственней показывали, кто на самом деле правит соседней враждебной державой. К счастью для Султаната, это начали понимать и некоторые светлые головы в армии, флоте и государственных структурах. Пришел лидер – адмирал флота Караколчак, родился и окреп заговор. Главразведупр давно присматривался к Караколчаку, сделавшему головокружительную карьеру за относительно короткое время, благодаря своим способностям и талантам. В Великом Султанате грянула гражданская война. И тогда Юрий поддержал мятежного адмирала, помогая финансами и политическим влиянием. Первое помогло решить множество насущных проблем мятежников. Второе заставило задуматься многих пашей, в итоге большинство секторов Султаната хранило нейтралитет. Караколчаку удалось, будучи тогда еще адмиралом флота, поднять мятеж, склонить на свою сторону несколько флотов, многие системы, планетарные армии, политические партии и большинство общественных движений. И все это ради устранения загнившей, коррумпированной чиновничьей машины Великого Султаната, ради недопущения все более проявлявшихся тенденций развала государства и его институтов. Ему удалось победить проправительственных маршалов в короткой гражданской войне, после чего он провозгласил себя императором и генералиссимусом Али Первым и переименовал Великий Султанат в Оттоманскую Империю. Потом объявил всеобщую амнистию сражавшимся против него, естественно кроме бежавших султана Ибрагима VII и великого визиря Катраджи с несколькими их приспешниками. Да, Караколчак поднял мятеж и победил. К сожалению, не все чужаки в человеческом обличии были уничтожены. Некоторые исчезли. Теперь оставалось только гадать, были ли великий визирь Катраджи и иже с ним изначально чужаками, пробивавшимися к власти благодаря своим сверхспособностям, или же они были только биодубликатами, а настоящий визирь и прочие фигуры где-то бесследно сгинули. Да, Караколчак оказался слишком силен для них, а ведь когда-то и он не подозревал в себе Дара. На его счастье, в рядах мятежников оказались сильные жрецы Заратустры, приверженцы древней религии, влачившей почти подпольное существование в Султанате. Они-то и пробудили в адмирале дремавшие духовные силы. Однако после поражения ассакины не оставляли усилий вернуть потерянное. Али I уже пережил два покушения и три попытки переворота, из которых только одна предпринималась заговорщиками людьми – много о себе мнившими пашами, при этом не как простыми исполнителями, а как вдохновителями и координаторами. Заговорщики-паши по обыкновению либо укорачивались на голову, либо получали двадцать пять лет каторги. Ассакины же уничтожались беспощадно. Да, Али I оказался на своем месте и главное, с ним был налажен контакт. Ситуация в Оттоманской Империи продолжала тревожить Юрия. Он не тешил себя мыслью, что у чужаков не найдутся властелины (как он их принято было называть на языке спецслужб), сравнимые с Караколчаком и даже посильнее. И что тогда? Оттоманы выйдут из игры в самый канун вторжения? Или, что еще хуже, станут ударной фигурой в игре ассакинов? Поэтому Юрий искал любые возможности для поддержки своего исконного оттоманского врага, который должен был стать союзником. Ведь превратить врага в соратника – лучшая из побед. Если, конечно, враг не есть орудие Врага человеческого. В последнем случае врага надо уничтожать беспощадно, как делали это и завещали предки. Итак, оттоманы должны были стать соратниками. На этом направлении были задействованы немалые силы: вся мощь МИДа и все ресурсы Главразведуправления. Ведь ассакины и не думали смиряться с проигрышем. И вот теперь пришла армада, готовая ринуться и поглотить все человеческие миры. Эпохи сменяются, но как и встарь, человечество который раз оказывается на грани выживания. Прошли века как демонические силы Нави больше не полагаются только на свои человекоорудия, теперь они обрели поддержку у чужих богов и очередной раз делают ставку на чужую расу. Юрий вновь задумался об Опете. Заново прокрутил в памяти разговор с Куристом и последние донесения из королевства. Да, император верил королевскому министру. Верил, потому что деликатно читал его открытый разум, видел, что тот ничуть не лукавил и говорил искренне. И видел тщательно скрываемый посланником страх. Юрий активизировал селектор на канале секретаря. – Свяжитесь с членами совета безопасности, сообщите, что я их жду к восемнадцати ноль-ноль. – Слушаюсь, Ваше Императорское Величество. – А князя Царапова вызовите ко мне немедленно. – Слушаюсь… Он отключился. Потом все же взял один из силовых дисков и вставил в щель приемника. В ожидании прихода советника, император решил удовлетворить свое любопытство хотя бы отчасти. ГЛАВА 21 Во всем был виноват Бобровский. Неблагонадежный, не так давно возведенный район Купинска, где компактно селились эмигрировавшие еще в имперские времена беглецы из многих секторов Империи Нишитуран. Район пользующийся дурной славой. И зачем Его Величеству Кагеру, в бытность его графом-текронтом, взбрело в голову принимать у себя столько эмигрантов? В итоге, по меркам планеты Орбол этот "дурной" район Купинска считался бандитским. Правда, никто из местных властей не говорил, что Орбол всегда считался довольно тихой с точки зрения правопорядка планетой. Однако здесь испокон освоения не существовало организованных преступных групп. Как, впрочем, не было их и в "дурном" районе. Очевидно, что в любом порочном месте, будь то захудалом городишке или огромном мегаполисе на любой из планет в галактике, в ночное время, к тому же в окраинном, не блещущем чистотой и репутацией заведении, добропорядочной публике делать нечего. И призывно улыбающиеся девицы, на которых летом одежды ровно столько, сколько бы хватило, чтобы ее не заметить вовсе, ошиваются в таких местах отнюдь не для романтических любовных свиданий, а в поисках звонкой монеты. И нет ничего необычного, когда какой-нибудь ничего не соображающий балбес решит вдруг в пьяном угаре, что перед ним не потасканная за дешево раздвигающая ножки девица, а прямо сам эталон красоты и женственности, сошедший со стереоэкрана очередного новомодного фильма. И совсем уж типично, если такой вот рубаха-парень после тяжелого трудового дня решит провести вечер, плавно переходящий в ночь, в компании с друзьями. И после очередной порции тяжелого пойла вдруг решит срочно избавиться от прилива крови в паху, надеясь найти что-то не испытанное еще со своей благоверной. И кто при этом сможет гарантировать вежливость, обходительность и прочие галантные штучки истинного кавалера? Но уличным девицам к этому не привыкать. Да иначе и было бы просто смешно. И беда с Бобровским была в том, что он тоже изрядно выпил и окончательно потерял связь с реальностью. И чем ему приглянулась эта черноволоска? Обычная представительница древней профессии. И уж правда, ей не впервые приходилось терпеть грубость и пошлость от очередного кандидата в клиенты. Но нет же, Бобровскому взбрело в голову помочь этой милашке избавиться от отупевшего от излишне принятого спиртного верзилы-грубияна. В итоге, Масканин и Чепенко вмешались слишком поздно. А дальше все как всегда: поломанная мебель, побитая посуда, треснувшие носы и ребра, выбитые зубы и разбрызганная кровь. А потом пришлось уносить ноги от полиции, несясь по петляющим плохо освещенным улочкам "дурного" района Купинска… – Ну идиоты! Ну кретины! Ну мать вашу! На подвиги их потянуло! – бушевал командир эскадрильи кавторанг Артемов. – Какого х… все это значит? Я вас спрашиваю! Какого хрена вам не сиделось в той занюханной гостинице? Чего вы поперлись в тот вонючий притон и устроили поножовщину с местными недоносками? Вы посмотрите на себя! И это офицеры Добровольческого Корпуса! Вид представшей перед начальством троицы действительно оставлял желать лучшего. Порванные в нескольких местах мундиры с невысохшими еще до конца пивными, коньячными и винными пятнами. У Масканина рассечена губа и разбиты в кровь костяшки пальцев. У Чепенко вид примерно тот же, но он не мог стоять прямо из-за болей в правом колене. Больше всех досталось Бобровскому, на лице которого уже начали оплывать оба глаза. – Питекантропы! – в сердцах крикнул Артемов и недовольно поморщился. Он все же сдерживался по части отборных матов. Потом, видимо немного спустив пары, более примирительно добавил: – Кто-нибудь хочет сказать хоть что-нибудь в свое оправдание? Ну! – Э-э-э… – подал голос Бобровский. – Что, Бобровский, у тебя наконец-то появилось нечто похожее на мысли? Ну, давай, говори, мой лупоглазый друг. – Ваше высокоблагородие, мы хотели поставить на место нескольких нахалов… не умеющих почтительно обращаться с дамами. – О, Бездна! Лейтенант, да у тебя еще хмель из башки не вышел! Да где ты нашел там нуждающихся в защите дам? – Артемов перевел взгляд на остальных. – Вы тоже, господа, так думаете, как и он? – Никак нет, – за двоих ответил Масканин. – Мы всего лишь решили уберечь от беды товарища. – Хух, – с облегчением выдохнул Артемов, – это уже лучше. И откуда вы такие взялись на мою голову, спасители? Не могли вежливо объясниться? И так же вежливо вывести своего товарища на улицу? – Но их было слишком много, господин капитан второго ранга, – ответил Масканин. – И по их рожам невозможно даже вообразить… Да они и от родной мамаши вряд ли слышали слово вежливое. – И тогда наши бравые офицеры решили разгромить весь трактир, – с сарказмом произнес Артемов и подойдя к своему персональнику, вывел на экран какой-то документ и (странно, но!) уже с оттенком гордости сказал: – У меня тут ориентировка от местной полиции. Ищут трех рослых и здоровых матросов, нанесших серьезные увечья шестерым клиентам трактира "Две луны" и сломавших челюсти еще четырем охранникам этого заведения, предположительно владеющих армейским рукопашным боем. Ха! И никаких примет. Это еще хорошо, что они ищут матросов, а не офицеров моей эскадрильи! Рослые и здоровые! Ха! Видать те придурки в трактире здорово в штаны наложили, раз дали легавым такие описания. Вы случайно не близнецы, ребята? Что-то у вас поразительно одинаковая комплекция. И никак не рослая и совсем не здоровая. Хотя у тебя-то, Чепенко, пожалуй действительно очень широкие плечи… Артемов вырубил персональник и покачал головой. – Ну, ничего. Смотаться вовремя смогли – и на том спасибо. Только где вы так драться научились? Отделать десятерых! Отобрать ножи! И успеть сделать ноги! Откуда вы к нам в штурмовики прибыли? Ну ты-то, Чепенко, и ты, Бобровский, пилотировали ДШК… должно быть занимались в свободное время с гренадерами, так? – Так точно, – ответил Чепенко не без гордости. – В нашу подготовку входило кое-что из того, чему обучают ребят, которых мы доставляли для захватов плацдармов. – Наслышан о десантуре, – Артемов посмотрел на Масканина. – А ты, лейтенант? В твоем личном деле есть много непонятного, кое-какие пробелы. Такое впечатление, что не кадровики мудрят, а кто-то по другому профилю. – Я не знаю, кто там и что мудрит, ваше высокоблагородие. – Ну конечно, ты может и обязан не знать. – Правда, не знаю. Юрьевское Кадетское кончал. А потом… Я, в некотором роде, был пехотинцем. Иногда случалось в рукопашную ходить… Да ведь мы же и не зверствовали. Уложили всех там тихо и мирно. – Не зверствовали, – повторил командир эскадрильи, – это значит, что не поотрезали им головы, так? И не очень-то тихо вы там не зверствовали. Однако… Это можно списать на ваши проспиртованные мозги. Масканин промолчал. – Ладно, я еще присмотрюсь к вам повнимательнее, головорезы, будет время. Меня удивляет только одно, зачем же вы, убегая от купинских полицейских, запрыгнули в патрульный гравитолет военной полиции? Да еще сообщили, куда вас доставить. Артемов злорадно наблюдал за вмиг вытянувшимися челюстями своих подчиненных. Теперь до Масканина дошло. В голове еще до конца не прояснился туман после отрезвляющих таблеток, но теперь он вдруг понял, как так быстро оказался на ковре у комэска. Там, на окраине Купинска, им пришлось хорошенько побегать от наседавших на пятки черных гравитолетов полиции. И тогда попавшийся в темной подворотне странно знакомый гравитолет, выкрашенный в серо-зеленое с белой полосой вдоль борта, показался кому-то из впереди бегущих единственным спасением. Теперь все встало на свои места. Только из-за бродившего в голове алкоголя и из-за азарта доброй драки никто не обратил внимания, что перед ними армейская боевая машина, а полоса по борту выдавала принадлежность к королевской военной полиции. Надо же было быть такими идиотами! Они всем скопом подбежали к пилоту и попросили подкинуть к общежитиям на территории завода, что находился в четырех километрах южнее Купинска. Пилот коротко посовещался с напарником и услужливо через пульт открыл десантный отсек. И, бах! Они без проблем преодолевают охраняемый периметр завода, производящего "Вихри-I", преодолевают все встречные КПП. И вот теперь попали под раздачу от командира эскадрильи. А завтра, вернее уже сегодня предстояло получить и обкатать новенькие штурмовики. Но с другой стороны, Масканин знал, что им сказочно повезло. Не окажись патруля, их рано или поздно настигли бы местные полицейские, обложившие весь квартал. И попытались бы сцапать. Тогда ситуация грозила принять дурной оборот – пришлось бы бить морды блюстителям закона или в случае явного перевеса сил, подгулявшей троице грозило несколько часов в кутузке и страшная шумиха с неизбежным гневом всего высокого начальства. А оно, высокое начальство, не раз доводило до личного состава Добровольческого Корпуса приказ о строжайшем запрете конфликтовать с местными властями. А все потому, что здесь в королевстве не то, что дома, здесь с недавних пор порядки иные. И увы, приходится им следовать. А дома в империи это было просто невообразимо. Ни одному полицмейстеру и в голову не пришло бы задержать офицера. Мало того, любой полицейский с готовностью принял бы его сторону, лишь бы господин офицер кровопускание обидчикам не устроил. Ему-то что? С офицера или с унтера, как говорится, с гуся вода, а полиции потом с увечными возиться, а то и с трупами. – Что, удивлены собственной тупостью? – Артемову стало уже совсем смешно. – Я еще придумаю, что с вами сделать. А сейчас убирайтесь! Даю вам три часа на то чтобы проспаться и привести в порядок внешний вид. И чтобы никто вас такими, как сейчас не видел! Понятно? – Так точно! – громыхнул дружный ответ. – Все, вперед, разбойники. Мне тут после вашего перегара комнату проветривать, чтобы потом с комендантом легче было это дело уладить. При выходе из комендатуры их встретил тот самый пилот, что доставил их из города. Масканин внимательно оглядел его, сержанта военной полиции, и ответил неуклюжим взмахом руки в попытке ответить на отдание чести младшим чином. – Тут есть где умыться? – спросил Чепенко. – Идемте, – добродушно ответил сержант и провел в уборную в соседнюю караулку. Умывание в ледяной воде мигом привело всех троих в чувство. В головах совсем прояснилось, по телу предательски начала расползаться лень. – Куда отсюда в общагу, чтоб не заблудиться? – поинтересовался, выйдя на улицу, Бобровский у ожидающего их сержанта. – Тут совсем не далеко, метрах в двухстах. Выйдите к этой дороге, свернете у того бокса, там и увидите. – Угу, понятно. – Вы идите, – сказал Масканин, – я вас догоню. Забыл в гравитолете фуражку. – Давай, – бросил Чепенко, – не сильно там… Проводя их взглядом, Масканин обратился к полицейскому: – Где тут твоя машина, сержант? Тот кивнул и показал следовать за ним. Идя следом, Масканин немного удивился, ему показалось, что сержант смотрит на их троицу с восхищением. Или это ему привиделось, а всему виной ночь и приглушенное освещение вокруг комендатуры? – Не плохо вы погуляли, – как бы между прочим сказал сержант, – втроем положить десятерых, переломать руки, ноги, ребра, челюсти и пригвоздить к стойке бара их же собственными ножами. Масканин попытался восстановить последовательность событий в "Двух лунах", но полицейский понял его молчание по-своему. – Очень просто, мы настроились на частоту купинской полиции… А вот и гравитолет, – он открыл десантный отсек. – Ищите свою фуражку. Масканин запрыгнул на полуопущенную рампу и вошел внутрь. Здесь горело освещение и фуражка отыскалась быстро. Одно из убирающихся сидений было опущено, глядя на него, Масканин почувствовал почти непреодолимый зов тела немедленно растянуться и забыться пусть коротким, но счастливым сном. Черт с ней, с этой общагой. Какая разница, где перекантоваться пару-тройку часиков? – Эй, сержант! – Фуражки нет? – Да нашел я ее, спасибо. Этот гравитолет в ближайшее время никуда не спешит? – Вообще-то нет. – Тогда я, наверное, посплю здесь. – А, на здоровье, – полицейский пожал плечами. – Я сейчас свет вырублю. – Благодарю. Масканин принял позу поудобнее и мгновенно отключился. Выспаться, естественно, не удалось, но на это он и не рассчитывал. Из сладкого забытья его вырвала чья-то рука, трясущая за плечо. – Доброе утро, командир, – произнес чей-то смутно знакомый низкий голос, – подымайтесь. – Угу… – Масканин открыл глаза и увидел напротив изучающие пронзительно голубые глаза на худом, слегка вытянутом лице. Через секунду лицо было опознано и принадлежало оно кондуктору Алпатову – начальнику группы наземного технического персонала его пока еще не полученного штурмовика. Масканин стянул с себя тонкое одеяло, удивившись его появлению на себе. В уголке был заметен штамп военной полиции. – Подымайтесь, подымайтесь, вашбродь… – Попить бы, – помечтал вслух Масканин, приняв сидячее положение. – Сушит. – Я тут тоник с собой прихватил, командир. Хороший негазированный. Еще спецовку принес, чтоб вы в таком виде не светились. Протянутая кондуктором полулитровая бутылка была опустошена с жадностью. – Хух… Благодарю. Теперь я, кажется, в норме. Он стащил с себя неприглядный китель и спешно стал натягивать комбинезон спецовки. – Который час? – Шесть двадцать две. В шесть сорок комэск строит, будем борты получать. – Да, надо спешить, – Масканин надел фуражку, подхватил под руки китель и следом за Алпатовым выпрыгнул из гравитолета. – А как ты меня разыскал, Егорыч? – Лейтенант Чепенко помог. – Понятно. Как насчет пробежки? – А что еще остается, командир? Пробегая мимо караула, Масканин приветливо махнул рукой выходящему из нее сержанту. Тот ответил со своей неизменной улыбкой. На землю лег утренний туман, пришедший от реки Саяжа, что текла в нескольких километрах юго-западнее. Видимость не превышала двадцати метров. Но Алпатов прекрасно ориентировался. Через несколько минут они уже были у общежитий. Масканин заскочил к себе, кинул на кровать китель, потом за пять минут успел побриться и почистить зубы. На улице он нос к носу столкнулся с бароном Тулуковым, едва не наскочив на него. – А-а, ночной герой, – улыбнулся командир звена, ответив на воинское приветствие подчиненного. – Ну пошли. Для получения штурмовиков на завод были откомандированы лишь сводные команды от экипажей: пилоты, штурманы, бортинженеры и по три специалиста наземного техперсонала, закрепленных за каждым бортом. Однако у половины экипажей штурманов еще не было. Весь личный состав построился на импровизированном плацу по звеньям. Рядом с Масканиным стоял его бортинженер мичман Белевцов, сзади кондуктор и боцмана-техники Алпатов, Нор, Драновский. Справа расположились ястребы барона Топоркова – еще одного пилота из его звена, слева орлы барона Тулукова. Перед строем медленно выхаживал Артемов, осматривая всех и каждого, застывших по стойке "смирно". Личный состав его собственного экипажа, построенного на правом фланге, возглавлял его штурман. – Равняйсь!… Смир-рНО!! – раздалась команда. Артемов назидательно расстрелял глазами провинившихся этой ночью и прогремел: – Лейтенантам Масканину, Бобровскому и Чепенко я объявляю выговор без занесения в послужной список… и лишение премиальных, если они их заработают. Напоминаю всему личному составу третьей эскадрильи, присутствующему здесь, о необходимости соблюдения воинской дисциплины не только в служебное время, но и в свободное. Комэск усмехнулся и продолжил: – Теперь о приятном, господа. На площадке "тридцать шесть" нас уже дожидаются десять новеньких кораблей. Скоро нас туда подбросят специально выделенные гравитолеты. Так… Принимать борты не спешить. Внимательно и тщательно проверить работу всех систем, подсистем, узлов, пройти все стендовые опробования. Никто нас в шею не гонит. Только действительно удостоверившись в нормальной работе всего что нужно, можете докладывать по команде, – он сделал еще несколько шагов вдоль строя и остановился. – И последнее. Со мной только что связался дежурный по штабу бригады и сообщил, что из Миды к нам направлены пять недостающих штурманов. Так что, со штурманами у нас теперь полный порядок. Комплект. По прибытию, они незамедлительно приступят к выполнению своих обязанностей. Это все. Вопросы есть? Вопросов нет… Р-разойдись! Мало-помалу, окутавший землю туман таял. Желтый диск орболского светила вышел из-за горизонта целиком, разгоняя лучами последние влажные клочья. Утро вступало в свои права. Только теперь стали видны не замечаемые до этого бесконечные потоки тяжелых грузовых гравитолетов и гравиплатформ. Стали заметны разбросанные на огромной территории ангары, административные строения, цехи, склады всевозможные доки. Завод жил своей жизнью, днем и ночью производя смертоносную продукцию. И то, что было видно – это лишь ничтожная часть завода. Его сердце, его производственные мощности располагались глубоко под поверхностью земли, где существовал своеобразный подземный город из лабиринтов секций, уровней и ярусов. Масканин был восхищен. Несколько долгих минут он просто смотрел на свой штурмовик, выкрашенный заводской серо-матовой краской, покоящийся на площадке на шести мощных опорных стойках. Бортинженер и наземные специалисты уже пробрались внутрь, а он все еще не мог отвести восхищенного взгляда. Да, корабль относился к малым звездолетам. Верно, что он не обладал сильной защитой и большой живучестью. Верно, что тактика штурмовиков – это зачастую тактика самоубийц. Но стоящий перед Масканиным "Вихрь-I" был последним словом в опетских разработках штурмовиков, вместившим и последние технологии, и конструкторский опыт, и гений. И в конце концов, это его первый корабль, которым он будет командовать. Его корабль. Габаритами "Вихрь-I" достигал в длину 110-ти метров, десяти в высоту, а если считать с башнями сверхсветовой связи и аннигиляторного орудия, то и всех четырнадцати. Он имел две палубы, разделенные на десять отсеков каждая, не считая носовых и кормовых отсеков. Для ближней дистанции вооружение состояло из носовой атомной пушки, башенного аннигиляторного орудия, двух полуутопленных в корпусе установок десятикилотонных ракет "Шива", по три на каждую установку. Для средней дистанции имелась установка пятидесятикилотонной ракеты "Саргамак" с боезапасом из двух таких ракет и установка стокилотонной "Ктулу" с таким же запасом. Для дальней дистанции унифицированная установка "Ктулу" могла быть переведена под прием трехсотшестидесятикилотонной "Хел". Но она же была предусмотрена и под захват почти не уступающего по длине самому кораблю контейнера с "Немезидой" – мегатонной ракетой или "Немезидой-А" – той же мощности, но с расщепляющейся боеголовкой. Для защиты имелись две установки противоракет "Орнер" с запасом по четыре единицы и зенитный аннигиляторный автомат. Масканин не торопясь обошел корабль, визуально изучая всевозможные надстройки, открытые и пустующие пока ракетные порты, осмотрел выдвинутые наружу по каждому борту гравиприводы и плавно переходящие в корму межзвездные двигатели. Сделав еще круг и встав у опущенного трапа перед носовым шлюзом, он почувствовал, что готов влюбиться в свой звездолет. Несмотря на внешние габариты, внутри оказалось слишком мало места. Масканин протиснулся в пилотскую рубку и сел в одинокое кресло. Настало время приниматься за работу. Первым делом он активизировал бортвычислитель и проверил его память. Потом, запустив программы всех нужных ему систем, он перевел их в тренажное положение и начал проверку, пользуясь заранее смоделированными полетными программами. Бортвычислитель, "поверив", что корабль покинул планету, взял курс к одной из ближайших звезд. Сперва настала очередь ИККК (информационного комплекса корабля и курса), по которому Масканин определил свое положение в пространстве, направление полета, вычислил скорость. Вернее, все это сделал сам ИККК, Масканин лишь произвел стандартную процедуру проверки. Следом была проверена система отображения информации, предназначенная для выведения на голограммный экран необходимых прицельных, пилотажных и навигационных данных, которые при необходимости совмещались с фоном внешнего пространства, а также формировались сигналы знакографической информации. Следующим был проверен ППНК (прицельно-пилотажный навигационный комплекс), предназначенный для решения боевых, пилотажных и навигационных задач, объединяющий несколько информационных систем и вычислители обработки боевых, пилотажных и навигационных данных. ППНК мог осуществлять автоматизированный самоконтроль и определять отказы и повреждения вплоть до подсистемы и узла. Потом настала очередь СВЦ (системы внешнего целеуказания), которая обеспечивала пилота и штурмана информацией о координатах кораблей взаимодействующих с ними, целей (и ориентиров, если боевая задача выполняется в пределах планеты), а также осуществляла функцию обмена данными с другими кораблями. Масканин перешел к системе управления оружием, перевел ее в тренажное положение и запустил одну из стандартных учебно-боевых программ. По началу СУО показала себя на высоте, но потом случилась одна неприятная неожиданность: отказала нашлемная система целеуказания, из-за чего Масканин был "уничтожен". Сорвав с головы проклятый шлем, Масканин долго думал, куда бы его посильнее зафутболить. Остыв, он минут двадцать потратил на выяснения причины поломки и был вынужден признать свое поражение. Отчаявшись, он вызвал по внутренней связи копошащегося где-то на борту оружейника боцмана Драновского. Чтобы разобраться тому понадобилось всего несколько минут. – Починить сможете? – Постараемся, командир. На вид – ничего особенного. Через четверть часа шлем был исправлен. Масканин вздохнул спокойно и заново повторил предыдущую программу. Теперь проблем не возникало. Управляющие сигналы от шлема с поворотом головы выдавались головкам самонаведения ракет. Теперь оставалось только проверить все это не в тренажных, а в реальных условиях. Масканин вызвал на связь Белевцова, оказавшегося в одном из ближних отсеков. – Как у вас там, мичман? – Проверили антигравы. В порядке. Алпатов принялся за двигатели, я за ЗАГи*. Боцман Нор закончил с системой рециркуляции и регенерации воздуха, занялся сенсорами и детекторами. – Что говорил Алпатов? – Заверяет, что с движками все нормалек. Но на первый взгляд всегда так. На стендовых испытаниях может случиться все что угодно. Такое бывает. – Сколько ему надо времени? – Думаю, часа два, командир. – Как закончит прощупывать, переведете антигравы на управление от меня. Полетим к стендам, не будем терять времени. – Есть, командир. Масканин отключился и занялся проверкой нескольких второстепенных комплексов, полностью погрузившись в процесс. Но из этого занятия его вырвало какое-то неясное чувство, которое заставило насторожиться. Он замер, почувствовал чье-то отдаленное и постороннее присутствие. Бесшумно люк переборки отошел в сторону, Масканин осторожно выглянул в узкий проход. Никого. Прислушался. Все тихо. Послав подальше мысли о паранойе, он выхватил из кобуры лучевой пистолет и осторожно прошел по проходу. И тут послышались чьи-то тихие шаги. Кто-то из техников? Или Белевцов? Нет, вряд ли. Они сейчас заняты по горло. Шаги приближались. ____________________ *ЗАГ – защитный антиядерный генератор. ____________________ В проходе показался щеголеватый молодой офицер, который тут же был остановлен приставленным к виску лучевиком. Масканин внимательно оглядел его смущенное лицо и новенький флотский мундир с мичманскими погонами. – Какого черта без предупреждения? – Масканин опустил лучевик. Офицер справился со своими чувствами, четко откозырял и представился: – Мичман князь Азанчеев, прибыл на должность штурмана в экипаж лейтенанта Масканина… Сударь, вы не знаете как его найти? – добавил он, оглядев представшего перед ним человека в спецовке. – Это я, – Масканин спрятал лучевик в кобуру и протянул руку. Рукопожатие было крепким. – А по имени, по батюшке вас как? – Айдар Салтанович. Похоже, князь пока не выбрал как себя вести со столь 'гостеприимным' командиром. Масканин же пока не горел желанием ему помочь. – Разрешите вопрос? – Разрешаю. – Вы всех так встречаете? – Бывает, князь. Прошу прощения. Мало ли что, нынче не мирное время. – Понимаю. Показать удостоверение? – Не стоит. Его у вас уже тысячу раз проверили, прежде чем пропустить сюда. – Вы правы. – Откуда прибыли? – Опет, первая штурмовая дивизия. Переучивался там на опетские штурмовики, получил аттестацию и направили сюда. – А до этого? – Новая Руса. Гвардейская ударная. – Случайно не из знаменитой серебряной эскадры? – Никак нет. Служил в отдельной эскадрильи линейной дивизии. – Понятно. Академию, стало быть, на Новой Русе заканчивали? – На Харькове. По высшему разряду окончил, служить выбрал на Кубани. Через год в гвардию предложили. – Харьков, Кубань, Руса… А родом откуда, позвольте спросить? – Из Самары. – Отчего же вы, князь, не там учились? Азанчеев секунды две помолчал. – Дядя мой – начальник Самарской Академии. Невместно. Масканин кивнул и подумал, что слишком уж официальное у него со штурманом знакомство вышло. Надо будет их отношения сделать потеплее, товарищескими, как и должно быть в нормальном боевом экипаже. Но это откладывается на ближайшее потом. С другой стороны, интересная ситуация выходит: до сих пор ему князьями командовать не приходилось. При этом Азанчеев из гвардии в Корпус прибыл, так и хотелось представить его в белоснежном мундире с антрацитово-черными костями и черепом на рукаве. – Простите за этот небольшой допрос, князь. Располагайтесь. Осмотритесь, если хотите, и приступайте к проверке штурманской рубки. А я пожалуй кое с чем повожусь и займусь связью. – Осмотреться не помешает, – Азанчеев улыбнулся, обнажив ровный ряд зубов. – Я с "Вихрем-I" пока еще не имел дела. В первой штурмовой на "Гладиаторах-Х" летают. Масканин снова кивнул и вернулся к себе. Закрыв люк, он связался с соседним штурмовиком командира звена. – Это лейтенант Масканин. Мне нужен капитан-лейтенант Тулуков. На экране внешней связи возник чем-то обеспокоенный Тулуков, не скрывший свою досаду этим вызовом. – Слушаю вас, лейтенант. – Командир, ко мне только что на борт прибыл штурман. – И все? – И все. Радостью делюсь. – Да, верно. Я его сам направил к тебе. Мичман Азанчеев. А что? – Да так. Хотел поинтересоваться, отчего штурмана в разнобой прибывают? Этак мы экипажи с неделю добирать будем. – Ну-ну, с неделю… Эка ты хватил. Есть какие-либо проблемы посерьезнее? Например, с кораблем? Масканин заметил раздражение Тулукова, а последние вопросы были явно шпильками. Пропустив эти уколы мимо ушей (все знали, что барон иногда не в ладах с нервишками), спокойно ответил. – Никак нет. – Это хорошо, это радует. А у меня и Топоркова антиинерционные системы выпендрючиваются. И у твоего собутыльника – Чепенко, вроде тоже. – По правде сказать, я еще не дошел до них. Тулуков криво улыбнулся. – А говоришь: "никак нет". – Надолго мы здесь застряли? – Пока не закончим. Думаю, за сутки разгребемся окончательно. Потом, как и положено, проверки в живую. На орбиту, прошвырнемся по системе. Если все выгорит, скоро будем на базе в Миде. На физиономии Тулукова вновь воцарилась начальственная строгость. – Давай за работу, Костя. Масканин пожал плечами потухшему экрану и достал из пачки сигарету. Подкурив, он задумался, перебирая по порядку первоочередные текущие дела. Работы хватит не на один час, но она вовсе не представала перед ним как нечто скучное и утомительное. Масканин желал прочувствовать каждую частичку своего корабля. ГЛАВА 22 В рабочий кабинет Кагера вошли главнокомандующий королевскими Вооруженными Силами маршал Опета Сгибнев, следом шеф спецслужб генерал-полковник Шкумат. – Ваше Величество! – поприветствовали они в унисон. Вид обоих говорил о предельной сосредоточенности. – Проходите, господа, – пригласил Виктор, указав рукой на ожидающие кресла, задержав взгляд на расстегнутом воротнике мундира, идеально сидящего на коренастой фигуре всегда неизменно бодрого генерала Шкумата. Погода в это время года в широте замка Алартон и впрямь выдалась необычайно жаркой. Но здесь в кабинете, как и во всем замке, поддерживалась живительная и приятная прохлада. Кагер перевел взгляд на маршала Опета, по-доброму позавидовав его впитанной многими десятилетиями службы выправке, которую он идеально сохранял даже сидя. Потом скользнул взглядом по сосредоточенному лицу Сгибнева. Королю показалось, что тот был погружен в себя. – Господа, причина, по которой я вас так срочно вызвал – я получил сообщение от Куриста. – Переговоры прошли успешно, сир, – невозмутимо и как бы настаивая на этом утверждении, произнес Шкумат. – К счастью, вы правы, генерал. Курист добился успеха по всем пунктам. – Я не сомневался в нем, сир. Он на своем месте. Кагер кивнул. – Переговоры заняли всего три дня и окончились подписанием новых соглашений по всем нашим предложениям. А это значит, что теперь мы можем действовать дальше. Действовать в соответствии с нашими планами, опираясь на реальные результаты, – он сделал паузу и встретил долженствующее внимание в глазах и невозмутимое спокойствие. – Теперь немного конкретики, господа. Юрий не вступает в войну с нишитурцами, но создает видимость подготовки к ней. В ближайшие две-три недели он начинают переброску трех флотов и двух планетарных армий к границам Куроморской Конфедерации, то есть поближе к Пустоши. Что касается двадцать пятого флота, подтверждено решение о его переброске к нам и уже через семь циклов прибудут первые соединения. Но пока остался нерешенным вопрос о его дислокации. Вам, Георгий Александрович, – он посмотрел на Сгибнева, – предстоит решить этот вопрос с командующим флотом. Каковы ваши личные соображения на сей счет и что думает начальник генштаба? – Ваше Величество, в этом вопросе я и маршал Роуц имеем общее мнение. А именно: наиболее целесообразно поставить союзный флот на Альтаске, которая уже окончательно очищена от нишитурцев. Мы руководствуемся следующим: наблюдается тенденция приведения воюющих сторон, то есть нас и имперцев, в исходное положение. Как известно, после успешного контрнаступления группы "Дорд" маршала Вилангиса, имперцам пришлось и оставить Альтаску, и срочно эвакуироваться из Тиоры, опасаясь оперативного "мешка". Кроме того, имперцы временно отказались от проведения крупных операций, стремясь нивелировать наш опасный прорыв. Теперь же в виду ассакинской угрозы, следуя утвержденной вами, сир, директиве, Вилангис начал вывод своих сил из имперского космоса. Но высвобождаемые флота группы "Дорд" нам еще крайне понадобятся для парирования ожидаемого удара по Владивостоку III или же опять по самому Дорду. А в виду того, что мы вынуждены постоянно наращивать наши силы на границе с Пустошью и в виду того, что нельзя сбрасывать со счетов вероятность войны на два фронта, систему Альтаска не представляется возможным хоть сколько-нибудь серьезно прикрыть. Поэтому, пусть этим займется двадцать пятый русский флот. – Что ж, Георгий Александрович, вот в этом вам и предстоит убедить его командующего, но прежде всего главу русской военной миссии. Думаю, вам сегодня же надлежит встретиться со светлейшим князем. – Да, Ваше Величество. С Голенцовым у меня запланирована рабочая встреча на сегодняшний вечер. Но меня крайне интересует, что ответил император Юрий на наши предложения в случае развития варианта плотной блокады? – Двадцать пятый русский флот будет напрямую подчинен своему Главному Командованию, но будет также подчинен и вам в оперативном отношении. Совет Безопасности, в частности сам император Юрий, согласен с нашими оценками, что чужаки не ограничатся на первом этапе вторжения лишь нашим королевством. Союзники единодушны с нами в том, что враг нанесет одновременный мощный удар и по приграничным с нами территориям Империи Нишитуран, а также, что следует ждать ударов и по граничащим с Пустошью независимым мирам. Что ассакины будут стремиться взять нас в глубокий охват и изолировать от помощи извне. В случае развития этого варианта, союзный флот переходит в наше полное подчинение и снабжение. Также, союзники обязались создать все необходимые запасы в надлежащем объеме, поскольку, как известно, наши и их стандарты корабельных ракет всех классов разняться. Решено также, что двадцать пятый флот будет усилен "Баракудами-VI" в составе более ста единиц. Видимо, в русском генштабе в полной мере оценен наш опыт применения штурмовиков в войне с Империей Нишитуран. Предложение Кагера полностью соответствовало действительности. Военное министерство Русской Империи к войне Опета и Нишитуры с самого начала проявляло повышенный разведывательный интерес. По различным каналам в недра военной разведки стекалась любая мало-мальски ценная информация, где ее просеивали и анализировали специалисты. Собранная информация обобщалась и прорабатывалась, на ее основе готовились отчеты и давались рекомендации. В частности не был обойден стороной и опыт использования опетцами и нишитурцами штурмовых соединений, структура которых у них была идентичной. Каждый флот воюющих сторон имел в своем составе штурмовую дивизию, имелись и отдельные дивизии в резервах Главных Командований. Такая структура усиливала флоты и давала возможность свободной переброски резервов на ответственные участки театров военных действий. И только из-за больших потерь Опет был вынужден расформировать отдельные дивизии и пополнить ими флоты. Но в последнее время королевские заводы буквально штамповали штурмовики, что дало возможность создания множества новых соединений. Офицерами русского генерального штаба были сделали надлежащие выводы, положившие начало структурным изменениям организации ВКС по опетскому образцу. До опетской войны в русском флоте штурмовики сводились не в бригады и дивизии, а в отдельные, не входящие в состав группировок эскадры. И было их скромное количество. Теперь же полным ходом создавались все новые и новые дивизии. – Как мы и предполагали, – продолжил Кагер, – Юрий выступил с предложением аренды создаваемой базы, которая и явится платой за помощь их флотов войне. Срок аренды – восемьдесят лет с правом дальнейшего продления. Кагер сделал паузу, остановив взгляд на Шкумате, что являлось знаком того, что король желает услышать мнения шефа спецслужб. – Восемьдесят лет – многовато, конечно. Но условия, Ваше Величество, для нас крайне выгодны. В нашем положении платить за помощь в войне драгметаллами и иными средствами расчета было бы крайне накладно. – А что думаете вы, Георгий Александрович? – Согласен с оценкой генерала Шкумата. – Спешу обрадовать вас, господа, тут есть еще один несомненный плюс. Наш военный атташе в миссии, полковник Уваров, запросил за право дальнейшего продления аренды, немного немало, тысячу малых и средних минных заградителей. Юрий согласился без каких-либо дополнительных условий. Корабли придут с двадцать пятым флотом. Нам только нужно набрать экипажи. Георгий Александрович, как продвигается разработка плана минной войны? – Проект практически завершен, Ваше Величество. Маршал Роуц через два цикла представит его для вашего утверждения. – Два цикла? Что ж, время у нас, конечно, еще есть, хотя его становиться все меньше и меньше. И никто не может сказать сколько. Ладно, торопить Роуца не стоит, два цикла ничего не решат. Но, я бы хотел ознакомиться с планом в общих чертах сейчас. В вкратце. – Да, сир. За его основу был принят план, разработанный еще при жизни вашего уважаемого отца, когда мы еще были частью Империи Нишитуран… – Понятно. Я ознакомился с ним, когда стал текронтом. Как я понимаю, он претерпел ряд существенных изменений, не так ли? – Так точно, сир. План стал составной частью общего оперативно-стратегического плана на направлении Пустоши. Изменения, внесенные операторами генштаба, состоят в следующем: Первое, создание невысокой плотности минных полей по всей границе с Пустошью, кроме систем на особо опасных направлениях и систем на непосредственном удалении от Орбола, Шерола, Иналипоса. Второе, накопление большого запаса космических мин калибром пятьдесят, сто, двести пятьдесят килотонн и полуторамегатоннок в периферийных системах Пустоши, в специально защищенных от обнаружения и бомбардировок хранилищах, которые были построены еще в имперские времена. Третье, скрытная передислокация в эти системы минных заградителей, которые также разместятся в уже построенных ранее хорошо защищенных базах. Замысел операции сводится к следующему: Встретить лобовые удары чужаков, прорвавшихся через уже поставленные поля соединениями второго штурмового, третьего и пятого флотов, держа во втором стратегическом эшелоне первый штурмовой флот и отдельные дивизии штурмовиков. Сдерживая этими силами авангарды ассакинов, дать возможность противнику создания некоторого превосходства сил против нашей приграничной группировки. На это отводиться восемь-пятнадцать циклов. На втором этапе, предполагается введение в бой оставленных в глубоком тылу чужаков минных заградителей с задачей, своими действиями всячески воспрепятствовать вражеским коммуникациям, срывать строительство тыловых баз и ремонтных доков, тем самым отрезать авангарды противника от тыла и основных сил. А отрезанную, с трудом снабженную и пополняемую группировку уничтожить введением в бой части нашего стратегического резерва, добившись многократного превосходства в силах. В целях обеспечения задач минных заградителей, предусматривается оставить в тылу противника отдельные крейсерские соединения, отдельные рейдеры и активно использовать призраки. Вкратце это будет выглядеть так, Ваше Величество. Кагер потер подбородок и спросил: – Сколько генштаб планирует привлечь сил и средств для этой операции? – Примерно два с половиной миллиона мин, тысячу малых и сорок больших минных заградителей. Количество и состав эскадр прикрытия и отдельных крейсеров-рейдеров еще не проработано. Здесь как раз кстати та тысяча русских минзагов. Король посмотрел на Шкумата. – Что думаете вы, Антон Владимирович? – План довольно дерзок, сир. И рискован. Он требует тончайшей детальной проработки, филигранной оценки всех факторов и надежного обеспечения скрытности. Но он мне по душе своей смелостью. Я воздержусь от каких-либо комментариев перед маршалом Роуцем и его подчиненными, поскольку военная стратегия не в моей компетенции. Здесь я полагаюсь на наших маршалов. Но меня кое-что настораживает, Ваше Величество. Все эти корабли, по сути, приносятся в жертву. Я ни в коем случае не берусь судить ни генштаб, ни Главное Командование… За свою службу и я оправил на гибель не одного хорошо подготовленного агента. Просто, в специфике моей работы жертвы в таких масштабах абсолютно неприемлемы. – Вы правы, они заранее принесены в жертву, – ответил Сгибнев. – Но их жертвы будут не напрасны. И мы сделаем все, что в наших силах, чтобы уцелело как можно больше экипажей. Лучше пожертвовать малым, чтобы сохранить целое. – Это, конечно, хороший принцип, – рассудил король, – но его следует применять осторожно, когда речь идет о жизнях… Экипаж малого минного заградителя – пятнадцать человек, правильно? – Так точно, сир, – ответил Сгибнев. – А экипаж, скажем, эсминцы класса "Онем" – четыреста девяносто. – Так точно, сир. – Простая арифметика говорит, что мы пошлем на смерть очень много моих подданных. – Это так, Ваше Величество, – согласился Сгибнев. – Однако, сир, каждый офицер и матрос будет знать, за что пойдет на смерть. За ними женщины, дети и родные миры, а перед ними враг, не оставляющий после себя никого. К тому же отбираться будут только добровольцы. – Нашлось бы столько добровольцев… Впрочем, я не сомневаюсь, что найдутся. Георгий Александрович, передадите начальнику генерального штаба, чтобы и не думал спешить с проработкой плана. Но меры по общей подготовке уже следует начинать. – Есть, сир. – И еще, пусть маршал Роуц приготовится к долгому и дотошному обсуждению этого плана со мной. – Слушаюсь, сир. – А вы, Антон Владимирович, усильте внимание к плану со своей стороны. – Есть, сир. – Так, – Кагер откинулся на спинку кресла, – что там с Империей Нишитуран, удалось пощупать каналы для переговоров? – Пока нет, Ваше Величество, – спокойно ответил Шкумат. – Но усилия в этом направлении не ослабляются. Пока что, Безопасность Нишитуран и имперская контрразведка исправно не желают идти на контакты и рассматривают в наших упорных шагах провокации. – Печально. Мир или хотя бы перемирие с империей нам нужны как воздух. – Но у меня есть хорошая новость, сир, – с прежним спокойствием заявил шеф спецслужб. – Сегодня утром я получил донесение, что новый президент Объединенных Миров Намара принял решение послать к нам своего полномочного представителя. Полпред прибудет с предложением о вступлении в дипломатические отношения. – Ну что же, это отрадное известие. Подождем господина полномочного представителя, – Кагер встал, давая понять, что совещание окончено. Шкумат и Сгибнев, естественно, немного опередил Его Величество. – На этой радостной ноте и закончим. ГЛАВА 23 Масканин находил какое-то особое удовлетворение в ходьбе. Вместо того чтобы добраться до ангаров своей эскадрильи на гравитолете, он предпочел пройти эти несчастные три километра от командного пункта бригады пешком. Погода в этот день выдалась не жаркая; почти все небо захватили тучи. Орболское светило лишь изредка вырывалось из-под их могучих оков, не дававших царствовавшей в последние дни духоте вновь вступить в свои права. На Орболе стояло лето, а по стандартному времяисчислению был канун 622-го года. И пускай не вся галактика соблюдала празднование смены лет, традиция которой дошла из седой древности, но в Опетском Королевстве к Новому году относились почтительно. Масканин попытался думать о грядущих торжествах, но тщетно. Мысли то и дело возвращались к только что окончившемуся разбору вчерашних учений, проводимому командиром эскадрильи. Настроение после разборов осталось паршивое. Артемов, не в пример иному начальству, все же стеснялся в выражениях, что совсем не помешало ему (причем умело, благодаря многолетней практике) убедить подчиненных в их родстве с бандой тупых обезьян. Но не все было плохо (Масканина не назначили на праздники в патруль, как экипажи Бобровского, Чепенко и их командира звена графа Слепова) и он выполнил все учебно-боевые задачи на должном уровне. Однако все это не радовало. Просто Масканин не любил быть "мертвым". А именно это с ним произошло, когда эскадрилья проводила учебную атаку крейсера "Ермак" из состава Добровольческого Корпуса. Если бы это был реальный бой, штурмовик постигла бы участь оказаться в разряде потерь. Учения проводились на уровне всей бригады и состояли из трех фаз. Применялись учебные ракеты с имитаторами боеголовок и системами самоликвидации – на тот случай из разряда "всяких", когда ракета случайно врезается в свою цель. Вместо аннигиляторных пушек и орудий атомных деструкторов корабли использовали их имитаторы. В первой фазе проводились индивидуальные поединки между кораблями разных эскадрилий. Масканин вышел победителем во всех трех "боях". Сказалась отработанная взаимозаменяемость со штурманом Азанчеевым и некоторые нестандартные тактические решения. Во второй фазе шла отработка взаимодействия подразделений по прикрытию защитной орбитальной станции класса "Пирр-XII". Прикрывать станцию пришлось от условного противника из состава 5-го опетского флота – от нескольких фрегатов, имевших по звену из пяти истребителей, и приданных фрегатам двух скоростных эсминцев. По итогам второй фазы, наблюдавшие за "сражением" высокие чины поставили 63-й бригаде оценку "удовлетворительно". Защитная орбитальная станция была "уничтожена", штурмовики понесли большие "потери". Правда и атаковавшие корабли 5-го флота (тоже получившие "удовлетворительно") все до одного остались с тяжелыми "повреждениями", а истребители были "уничтожены" вовсе. Масканинский "Вихрь-I" в этой фазе остался в строю, но получил небольшие "повреждения", а князь Азанчеев превосходно "всадил" учебную "Ктулу" в корму фрегата. Но итоги выглядели плачевно. Да, штурмовикам часто приходилось выполнять самоубийственные задания и они зачастую несли большие потери, нанося врагу урон еще более ощутимый. Но наученное опытом войны с нишитурцами, командование поставило перед ними во время учений двойную задачу: "уничтожить" противника и "выжить" самим. Второе было не менее важно и намного труднее. Но самое сложное выпало на третью фазу, когда эскадрильям пришлось по очереди "штурмовать" крейсер, экипаж которого, как очень скоро выяснилось, обладал высокой боевой выучкой. Сначала "Ермак" "атаковала" 1-я эскадрилья, однако крейсеру удалось удержать ее от себя на почтительной дистанции. В итоге, все атаки штурмовиков остались незавершенными и нерезультативными. Командир 2-й эскадрильи принял решение идти на пролом, что привело к "гибели" восьми и десяти штурмовиков и незначительным "повреждениям" "противника". Артемов же решил предоставить инициативу командирам звеньев и добился успеха, но слишком большой ценой. "Ермаку" крепко досталось от учебных "Ктулу" и "Саргамаков", но из учебного боя вышли только "покалеченные" штурмовики старшего лейтенанта Слепова и лейтенанта Бобровского, да корабль самого командира эскадрильи Артемова. Подведя общие итоги учений, начальник 16-й штурмовой дивизии и проверяющий из опетского генштаба настоятельно рекомендовали всем экипажам 63-й бригады уделить особое внимание отработке взаимодействия между кораблями и сработанности экипажей, а особенно отработке тактических приемов штурмовки тяжелых звездолетов. Это означало, что экипажи будут появляться на базе лишь затем, чтобы отоспаться, пополнить боезапас и антивещество. Все это проносилось у Масканина в голове бесконечным круговоротом мыслей. Его совсем не страшила перспектива бесконечных полетов, маневров и напряженной самоотдачи. Уж лучше понапрягаться на учениях, чем погибнуть в первом же бою. Не заметно для самого себя, Масканин в задумчивости дошел до капонира, под которым скрывался ангар. Рядом – у холма высотой с человеческий рост стоял облаченный в бронескафандр и вооруженный стэнксом часовой матрос. Часовой узнал своего командира и козырнул. Ответив ему, Масканин подошел к шлюзу и набрал комбинацию на идентификаторе киберзамка. Толстая бронированная дверь с шипением отошла в сторону. Открылся вход в кабинку гравилифта, который доставил пассажира под землю. Защищенный бронеплитами и антиядерными генераторами, ангар сообщался сетью тоннелей с подземными складами боеприпасов, комплектующих узлов для ремонта и хранилищем антивещества – топлива для межзвездных двигателей. У штурмовика царило оживление. Здесь копошилось более десятка техников из наземного обслуживающего персонала и в два раза больше роботов. Рядом с открытыми люками и рампами застыли небольшие самоходные гравиплатформы, груженные контейнерами с инструментами и аппаратурой. У самого носа огромными желтыми цифрами красовался бортовой номер "26", неестественно яркий в искусственном освещении. Слева от номера была нанесена снежно-белая эмблема 63-й бригады в виде ромба с соответствующими цифрами. Вытирая испачканные руки о покрытую пятнами спецовку, к Масканину подошел кондуктор Алпатов – специалист по двигателям и начальник обслуживающей команды. Предупреждая его намерения сделать доклад по уставу, Масканин просто протянул свои пять, не заботясь, что может испачкаться сам. Они крепко пожали друг другу руки. – Ну, и как наши дела, Егорыч? – спросил Масканин, обводя оценивающим взглядом штурмовик. – Движки и антигравы в порядке, командир, – поспешил обрадовать Алпатов. – В общем, проблем нет, кроме системы перезарядки "Орнеров". – Анвер здесь? – На борту. Он вместе с Драновским возится. – Пойду-ка гляну что там у них. Масканин вскинул руку с часами. – Ого… Уже пол-одиннадцатого. – От комэска, командир? – От него, Егорыч, – угрюмо подтвердил Масканин, два часа усердно слушавший недовольное пыхтение Артемова, дивясь при этом его буйной фантазии по части общих умственных недостатков командиров кораблей. Артемов перемолол каждую косточку всей эскадрильи, разошелся не на шутку. Алпатов понимающе кивнул. – Разнос устроил капитальный… Но, он прав, – сказал Масканин, – тысячу раз прав. Во время "штурмовки" крейсера дала отказ система перезарядки правобортовой противоракетной установки, четыре "Орнера" оказались заблокированными. И хотя не это явилось прямой причиной "гибели" штурмовика (скорее просто губительный огонь "Ермака"), но отказ внес в это дело свою лепту. – Смирно! – крикнул кто-то из матросов, когда Масканин вошел в нужный ему отсек. – Вольно. В отсеке находились командир противоракетной батареи мичман Анвер, техник по вооружению боцман Драновский и два матроса наземного персонала. Все четверо были одеты в спецовки и выглядели устало, но уж точно не угрюмо. – Что тут у вас? – с ходу вопросил Масканин, осматривая их одинаково чумазые лица. И где ж они так вымазались? На молочно-белом нишитском лице Анвера появилась довольная улыбка. Он похлопал рукой по одному из вскрытых блоков. – Причина выявлена, командир, – произнес Анвер, еще пару раз хлопнув ладонью по металлу. – Какой-то… гхм… не слишком отягощенный умом остолоп не установил режим герметичности в системе пневмоподачи револьверного барабана. Я разберусь кто этот умник… В итоге, командир, получилось так: при попытке зарядить "Орнер" в порт, в шахту барабана засосало все, что можно. Мы уже очистили ее. Теперь только осталось заменить испорченные узлы. "А ведь знает, кто напортачил", – подумал Масканин. Не может быть, чтобы к установке полез кто-то посторонний. "Знает, но не говорит". Масканин бросил оценивающий взгляд на Анвера и решил, пусть мичман разбирается сам. Анвер этот – тоже загадка, как и давешний Юнер. Целых два нишита в Доброкорпусе, которых здесь встретил Масканин. Откуда офицеры-нишиты в русском флоте? – Долго их менять? – спросил он. – Часов пять-шесть. Может и меньше. – Тут, в основном, загвоздка с "Орнером", командир, – подключился Драновский, – противоракеты-то не учебные. С боевым зарядом. А та, что застряла – на боевом взводе… и у нее, похоже, заводской дефект: отказал предохранительный блок. – А дублирующие системы защиты? – В норме. Но лучше поостеречься. – Правильно, – согласно кивнул Масканин. "Орнеры" были единственными из ракет, которые ставились на боевой взвод еще до пуска. На это были причины. Случалось, что они умудрялись перехватывать вражеские ракеты в непосредственной близости от корабля, через каких-то две секунды или даже через полсекунды после пуска. Такое случалось крайне редко и обходилось без вмешательства оператора, реакция которого, как у любого человека, не успевала среагировать. Иногда не обходилось без повреждений от близкого разрыва противоракеты, но как ни крути, а отдельное повреждение – это не гибель всего корабля. Однако похоже, что в данном случае судьба попыталась сыграть злую шутку и хорошо еще, что эта шутка не удалась. – Продолжайте, – добавил Масканин, поворачиваясь к выходу, – как управитесь, попрогоняйте барабаны вхолостую. На всякий случай. Анвер и Драновский кивнули. Спрыгнув с трапа, он закурил и улыбнулся сам себе. Голову заполонили совсем другие мысли. Все-таки настроение понемногу подымалось, у него есть двое суток отгула. А сегодня канун торжеств по случаю наступления нового года и он, кажется, знал, как их проведет. Попутный гравитолет подбросил до жилого сектора за пределами базы. Масканин зашел в небольшой магазин, торгующий самыми разнообразными товарами. Магазин открыл всего неделю назад предприимчивый житель Миды, добившись на это разрешения. Внутри было чисто и уютно, насколько может быть уютно в магазине. На стеллажах аккуратно разложен разнообразный товар. За прилавком что-то читал полноватый хозяин, обладатель короткой и ухоженной бороды. – Добрый день. – Добрый день, – приветливо ответил торговец. – Что желаете? Или сначала поосмотритесь, повыбираете? – Нет, смотреть не буду. Мне нужен мобильный видеофон. – Могу предложить орболского производства "Селенгу". Если желаете, имеется "Уникум", производства "Опетских Киберсистем". Или… – Пожалуй, давайте "Уникум". Хозяин вытащил из-под прилавка небольшую упаковку. – Гарантия производителя. Номер присвоен, подключение входит в стоимость. – Сколько? – Двадцать восемь крон в валюте Империи Нишитуран или двадцать четыре опетские кроны. Масканин протянул три банкноты и взял упаковку в руки. – Пожалуйста, – выдал хозяин сдачу. – Скажите, а вам сын ничего не оставлял? На днях, когда он вас подменял, я сделал ему заказ. – Да, да. Помню. Офицер Масканин? – Правильно. Продавец выставил на прилавок небольшой аквариум со светящимся разными цветами и оттенками аморфным существом. – И сколько ваш сын хочет за него? – О, пустяки! Десять нишитурских крон. Комендантши общежития не оказалось на месте, чему Масканин несказанно обрадовался. Не хотелось вновь цапаться с этой нервозной и вечно недовольной женщиной. Поднявшись к себе на этаж, он отпер входную дверь и прислушался. Так и есть. В соседней комнате номера тихо звучала музыка, значит сосед заявился "домой". Надо будет с ним познакомиться. А то доходило до смешного, за все время ни разу его не видел, только следы чужого присутствия изредка встречались, будто привидение по номеру шастало. Масканин вошел в свою комнату и поставил аквариум на пустой стол. Сняв китель, он подошел к стереоэкрану, который заменял окно и показывал уходящую в даль панораму с едва виднеющимися холмами и редко попадающими в поле зрения гравитолетами самых разных типов. Масканин раскрыл упаковку мобильника и набрал отложившийся в памяти номер Вероники. Через пару секунд в воздухе на уровне глаз развернулся плоский пятидесятисантиметровый по диагонали голоэкран, на котором девушка одной рукой держала похожий аппарат, а другой вытирала полотенцем мокрые длинные волосы. – Костя? – удивилась она. – Привет, красавица. С праздничком! Девушка отбросила полотенце, убрала от лица соломенную прядь и обрадовано улыбнулась. – Вот уж не думала, что позвонишь. – Сердишься? – Ну, в общем, да. – Прости. Не было подходящей возможности связаться. Не сердись, пожалуйста. Неужели ты думала, что я не позвоню? Это немыслимо. Я много о тебе думал. – Правда? Прям таки много и прям таки немыслимо? – Истинная правда. Какие у тебя планы на торжества? – Планы? Да я, вообще-то не решила еще… то ли к родителям собираться, то ли с подругами отметить… Ты же не звонишь, – добавила Вероника с лукавой улыбкой. И вдруг она стала серьезной, ее взгляд вонзился в глаза Масканину и ровным голосом девушка призналась: – А другого кавалера у меня нет. Вот так вот, Костя… И между прочим, я про тебя родителям все уши прожужжала, думала приедешь, познакомлю… Масканин секунды три молчал и наконец выдавил: – Это меня радует. – Что же тебя радует? – тоном строгого школьного учителя спросила Вероника. – И то, что у тебя нет никого другого… и то, что у тебя нет нерушимых планов, – Масканин вымученно улыбнулся, неловко чувствуя себя под ее взглядом. Вздохнув, он решился: – В общем, жди в гости. У тебя и обсудим наши дальнейшие планы… И надеюсь, ты покажешь мне прекрасный город Амбаран. – Хорошо… – она на мгновение задумалась. – Тогда я обзвоню некоторые свои любимые забегаловки и попробую заказать для нас места. Давай-ка, Костик, к восьми прилетай. Мне еще надо подготовиться, привести себя в порядок. – К восьми? Что-то поздновато. – Ладно, к шести, больше не уступлю. – Договорились. – Адрес не забыл? – Как можно? Вероника сдержанно рассмеялась. – Ну, привет, Масканин! Не опаздывай! – До скорого. Он отключился и прилег на кровать. "Сперва на восемь, потом на шесть и… "не опаздывай!" – подумал он, – начало впечатляет". Потом он вспомнил ее слова про родителей. Уж не рассматривает ли она его как возможного жениха? Похоже, так и есть, иначе зачем же сразу рассказывать о нем родителям? Или у них в семье существуют особенно доверительные отношения? Масканин даже слегка смутился, в подобное положение он попал впервые. Было что-то необычайное и неуловимое в ощущении, что ты кому-то нужен. Что ж, выходит что выводы, сделанные им после той встречи на пляже, верны. Размышляя, Масканин рассеянно глядел в потолок и, наконец, понял, что даже рад такому обороту событий. Пожалуй, впервые за многие годы он жаждал серьезных отношений, итогом которых должен стать надежный тыл: семейный очаг и его хранительница. Но сперва надо и познакомиться чуть поближе, и быть знакомым подольше. А ведь на Орболе еще и Хельга, к которой ни разу не удалось вырваться. Она, конечно, будет рада его визитам, но насколько она свободна сама в плане времени? Да, с Хельгой хорошо, но с ней ничего не светит. По многим причинам. Уж чего-чего, а семейного уюта от нее не жди, с ее-то службой… Тогда, на 'Ливадии', Масканин вполне искренне предлагал ей руку и сердце, он был согласен терпеть издержки их общей воинской стези, он был даже заранее согласен на ее долгие отлучки. Но… Хельга дала от ворот поворот. И только где-то спустя полмесяца Масканин подъостыл и понял, что по-прежнему испытывает к ней теплоту и нежность, но это все же не любовь. Ведь любовь – это не только страсть и взаимоуважение. Страсть-то со временем проходит. Любовь – это еще тяжелый каждодневный труд. Труд родительский и труд супружеский. Так что, Хельга была права, с нею ему счастья не будет. Масканин все еще продолжал сомневаться, правильно ли он решил не попытаться ее навестить? Да и долго ли она на Орболе пробудет? И в самом королевстве? А Вероника – девчонка замечательная… Эх, если дело пойдет, надо будет непременно влюбиться и обязательно жениться. Надоела уже холостяцкая жизнь. Вечно в столовке питаться, самому стирать, самому гладить, придешь "домой" и никто тебя не встретит. Кота что ли завести? И как-то незаметно, он закрыл глаза и замечтался, совсем позабыв обо всем. И о том, что в любой момент может получить приказ и очутиться далеко от Орбола, затем лишь чтобы сложить голову у какой-нибудь безымянной звезды. А за этими мечтаниями также незаметно пришел сон. А когда Масканин очнулся и посмотрел на настенный хронометр, понял, что проспал обед. Странно, впервые организм выкинул нечто подобное. Возможно, он сильно увлекся грезами. Вспомнились слова одного из преподавателей кадетского училища, что молодому лучше не доесть, чем не доспать. Что верно, то верно, но в другой раз о пропущенном обеде пришлось бы подосадовать, но не сегодня. Вечером еще представится возможность наверстать упущенное. И даже с лихвой. До назначенного Вероникой времени осталось еще четыре часа. Можно скоротать время общением с соседом, если тот, конечно, окажется хоть немного дружелюбным. Интересно, почему, по словам комендантши, все его предшественники старались переселиться в другие номера? – Кого там принесло? – послышался за дверью ленивый недовольный голос. Масканин улыбнулся и постучал еще раз. – Какого черта? В этот раз в голосе прозвучала угроза, но не послышалось звуков шагов. Если не считать музыки и тихого непонятного кряхтения, за дверью было тихо. Масканин постучал вновь, начав всерьез сомневаться, что его сосед не мудила. За дверью что-то грохнулось, что вызвало длинную очередь несвязных матов. Наконец, дверь отошла в сторону. В проходе стоял коренастый с широким недружелюбным лицом человек лет примерно сорока пяти, одетый в легкое нижнее белье, попросту говоря, в летние кальсоны. Пара заспанных широко поставленных мутно-голубых глаз смотрела на вторгшегося незнакомца так, словно готова была испепелить. В нос бил сильный пивной дух. – Ты кто? "Я кто? Однако!". Масканин состроил наглую рожу. – Я вообще-то живу тут. Дай, думаю, зайду, познакомлюсь. – А-а-а! Сосе-ед! – уже вполне дружественно и даже обрадовано протянул крепыш. – Ну, заходи! Не стой там, как рыба об лед… Масканин пожал протянутую руку, отметив, что соседова ладонь больше его собственной раза в два. – Паша. Некоторые придурки зовут меня Паша-чудик, но я не злюсь. – Масканин. Костя. – Проходи. Садись вон туда. А я сейчас. Масканин уселся за стол, заставленный добрым десятком пивных банок, осмотрелся, пока сосед подходил к окну и что-то выгребал из стоящих под ним ящиков, вокруг которых была выставлена батарея пустых бутылок. Комната была тех же размеров и с такой же непримечательной мебелью, что и у него. Но на этом сходство заканчивалось. Слово "бардак" было слишком мягким для этого места, скорее "жутчайший бардак" или лучше "упорядоченный хаос". Кровать – единственное место, на котором ничего не было. Все остальное пространство завалено коробками, фанерными и пластиковыми ящиками, предметами одежды, какими-то полуразобранными частями аппаратуры непонятного назначения и, конечно, пустыми пивными банками, такими же совсем пустыми винными, коньячными, водочными и еще какими-то бутылками. Из приоткрытой покосившейся дверцы платяного шкафчика выглядывал висевший на тремпеле китель с серебристым погоном старлейта. На одной из стен подергивалась голограмма с изображением пустынного ночного ландшафта неизвестной безжизненной планеты. Изображение то и дело рябило, видимо, блок питания расходовал последние крохи энергии. И что такого интересного хозяин этой хибары нашел в безжизненном ландшафте? Но у комнаты все же была одна достопримечательность. Рядом с обшарпанным шкафом, что был прижат к стене у окна, красовался стереовизор. Орболского производства, судя по виду, при том последнего поколения, с набором всевозможных функций и наворотов для объемного изображения. Транслировалось, с первого взгляда не совсем понятное, но красочное зрелище побоища роботов. Побоище скоро сменилось блоком спортивных новостей. В левом нижнем углу стереоизображения выделялся значок со словами: "Канал 101 Азартный Спорт". Но звука не было. – Во! Нашел! – Паша-чудик достал из ящика бутылку без этикетки и поставил на стол. – Это пимовый спирт. Всего-то тридцать пять градусов. Пробовал? Говорят, жуткая дрянь. – Пимовый коньяк, что ли? Хозяин берлоги разлил в рюмки мутно-оранжевое содержимое бутылки. – Ну, – улыбнулся сосед, – за знакомство! Масканин выпил вслед за ним и скривился. Пимовое вино ему нравилось больше. Да, что говорить! Оно было одним из самых лучших вин, что ему доводилось пробовать. Но пимовый спирт не лез ни в какие ворота. – Хм, действительно дерьмо, – раздосадовался Паша-чудик, глядя в пустую рюмку. – Лучше я его спрячу. Потом подсуну кому-нибудь. Мигом закупоренная бутылка исчезла под столом, при этом раздался звон пустого стекла. – Давай по пиву врежем, что ли. Как, идет? – Идет. Доброе пиво не помешает. Они вскрыли по банке. Пиво и в самом деле оказалось добрым и обладало сказочным названием: "синий шахтер". – Знаешь, Паша, жил я тут потихоньку и все мечтал узнать, что ж у меня за неуловимый сосед такой. – Давно здесь? – Давненько. Но не так чтобы очень. И успел наслушаться загадочных намеков от комендантши. – Хэ, мымра! Карга старая. Ты от нее и про себя когда-нибудь сказки услышишь, попомни мое слово. Есть у нее мания – подслушивать разговоры и делать ей одной понятные выводы. Ну ладно, пусть ее… Когда я перевелся в Миду, из общаги почти не вылазил. Это сейчас пошла эта чертова круговерть. Поначалу я и на службу ходил только на утреннее построение. Отметился – и домой. Теперь же, видишь, отрываюсь. Сосед сделал глоток и продолжил тараторить, наконец-то найдя себе жертву, на которую можно вывалить все, что на языке не держится. – Застрял я, значит, на учениях с сорок восьмой бригадой. Попал в самую задницу, сутками в своем корыте торчу… – Сосед скорчил страшную гримасу. – У, мать их за ногу! Я-то сам не штурмовик, а инженер-кибернетик. Рэбовец, в общем. Оператор на постановщике помех ДИ-6. Сейчас все больше ставлю помехи для систем наведения ракет, да забиваю эфир по всем СС-диапазонам. Короче, создаю вашему брату трудности, чтоб все как на войне было. Теперь вот дали мне три цикла на отдых. Потом снова учения, – он ухмыльнулся, – делать всякие пакости. Люблю я это дело, Константин. Я, можно сказать, своего рода, виртуоз по пакостям. – А Новолетие? – И что? – отмахнулся сосед и затараторил дальше: – Живу один, предоставлен сам себе. Короче, варясь в собственном дер… э-э… соку. Была жена, но мы с ней разбежались, да чуть не порешили один другого. Или один другую? Иногда, бывает, с бодуна встанешь и рожа ее мерещиться. Жалко, что только мерещиться, переломал в пустую кучу мебели. С родней общаться тоже не хочу, хотя иногда и приходится. А шарахаться по "веселым заведениям", так они мне в одном месте сидят. Да и устал я. Лучше посижу в моей берлоге, да буду пробовать на прочность фортуну, делая ставки. Это, считай, единственная отдушина, что у меня осталась. 'Как же тебя такого сюда занесло?' Масканин сделал большой глоток и заметил: – Какой-то ты мрачный… – Это я-то мрачный? – Паша-чудик отбросил пустую банку и вскрыл новую. – Что думаешь, я нытик? Нет, я не нытик. Я просто давным-давно отчаялся… Но все же верю в удачу. Иногда, бывало, так прижимало, что думал, ну все, крышка мне. А потом, госпожа фортуна делает реверанс и смотришь, жизнь хоть и остается дерьмом, но уже не так воняет. Так меня и на флот занесло. Не знаю где б я сейчас был, если бы вообще где-то и как-то был, если б не флот. Наверное, где-то в безымянной могилке… И в тоже время, меня пугает, что мое будущее связано с флотом. Здесь не принадлежишь сам себе. – Не понимаю. Ты же только что… Паша махнул рукой. А Масканин спросил: – Об отставке не думал? – Н-да, сосед, вопросик твой… Я какого рожна, по-твоему, в это сраное королевство потопал? Какая отставка? Зря я что ли в Добрый Корпус записался? И при том… – он дважды глотнул и крякнул. – Останься я в нашей империи, кто меня отпустит? В предвоенное время? Меня даже за пьянку не выгонят. Попадусь, вылечат, сделают психологическую коррекцию и обратно в строй. Нет уж, нет уж! Лучше так как я сейчас. А вообще, дисциплина, по правде, – это для меня спасение. Но как она меня достала, мать ее… Не разгуляешься, в общем. По натуре я человек не военный. Я и сам порой не знаю чего хочу, но знаю, что не люблю военщину. – Ну нагородил… – Масканин усмехнулся, глотая пиво. На такой напор языкатости соседа он не рассчитывал. – Искал бы ты тогда другую стезю. А то "военщина"… – "Военщина" – это не в том смысле, что сволочь всякая вкладывает. А стезю другую… Я и искал поначалу. Но нашел эту. Это единственное место, где есть порядок. Кроме того, я очень азартный человек, а игры со смертью приятно щекочут нервы, – он сделал еще несколько глотков. – Кстати, об удаче, – добавил Паша-чудик. – Хочешь сделать ставки? Масканин допил пиво и медленно покачал головой, раздумывая про игры со смертью и приятное щекотание нервов. Эти игры и правда щекочут нервы, но для него в них нет ничего приятного. И не понимал он людей, которые сами ищут такие игры. Чего им не хватает? Адреналин нужен? Какой к чертовой матери адреналин может быть? Они просто с жиру бесятся при полной ущербности и примитиве внутреннего мира. Однако сосед на такого придурка не походил, тут что-то другое… А про ставки ответил: – Боюсь, Паша, в противоположность тебе, я человек не азартный. Да и лишних денег, чтобы их вот так выбрасывать, у меня нет. – Не азартный, говоришь. Не спеши. Я тебе кое-что покажу. Он восстановил дистанционным пультом звук в стереовизоре, который после новостей показывал продолжение безжалостного поединка роботов. – Это спортивный канал. Можно просто смотреть, а можно делать ставки по королевской межзвездной сети. У меня тут есть выход на нее. Сами поединки проходят на Опете. Вероятность выигрыша – пятьдесят на пятьдесят. Для меня, конечно. Масканин наблюдал как дубасят друг друга абсолютно одинаковые роботы, вся разница которых состояла в раскраске: у одного преобладал красный цвет с рваными косыми ярко-желтыми полосами, другой был полностью выкрашен в синее. Двухметровые кибербойцы имели человекоподобные фигуры, были хорошо бронированы, но не очень-то подвижны. Степеней свободы конструкции им не хватало для приличной подвижности, извечный инженерный тупик – невозможность достичь уровня живого существа. Кибербойцы могли неуклюже передвигаться на ногах или летать изредка с помощью антигравитационных ранцев. Поединок озвучивался комментатором. Были хорошо слышны бурные восторги наблюдавших в живую зрителей. Доносились и скрежет раздираемого металла, и грохот столкновений, и лязг механизмов. Гладиаторы были вооружены длинными широкими мечами, которыми то и дело оставляли на прочной броне противника вмятины и пробоины. – Что-то я не врублюсь никак, – сказал Масканин. – Их мечи проламывают броню, а она, на вид, что надо. – Это не совсем мечи. Их режущая кромка сделана по принципу действия силового раздробителя, только с увеличенной мощностью. А вообще, мне нравятся эти железные парни. Это только на первый взгляд – что тут такого? что два робота калечат друг друга. Но ты глянь. Понаблюдай внимательно за поединком. Сразу заметишь, что они вытворяют. Видишь? Такое вытворяют, что ни одному умнейшему вычислителю не под силу. – Хочешь сказать, у них какие-то особенные мозги? – увлекшись зрелищем, Масканин вскрыл еще одну банку. – Тогда из них можно первоклассных охранников сделать. И полицейских. И создать целую армию. – Э-э, Костя, – Паша-чудик кисло улыбнулся, – это тупиковая идея, поверь. Люди уже пытались ей следовать в прошлые века. Раньше подобных монстров штамповали миллионами. Киберпехота, киберкорабли. А где они сейчас? Их победили солдаты из плоти и крови, слишком беззащитные для войны с ними, но куда более надежные. Вся шутка в том, что какую бы защиту не поставили, она не убережет от подавляющего воздействия. Любая современная рэб-станция взломает самую надежную экранировку и превратит киберсолдат в груду мертвого металла. К тому же, это такие мишени были! Представь, если по нему очередью влупить? Опрокидывается на раз. Полезной нагрузки – кот наплакал, весь набит приводами и прочей хренью, чтоб движение обеспечивать. А броню навешать, так он почти неподвижен становится. Гравипривод тогда еще не изобрели, но и сейчас он тоже не шибко поможет. Броньки немного добавится, но остальные проблемы никуда не испарятся… – А если не двухметрового? Если метра четыре ростом? Брони и боекомплекта ему можно… – Ага! Пересчитай сколько он весить будет. И гравипривод надо надежно защитить, а то рванет от первого же попадания. И прикинь какой размерчик этому гравиприводу нужен, чтобы автономность как хотя бы у бээмпэшки была. Мишень да и только! А этот боец, – Паша тыкнул в стереовизор, – весит около трехсот пятидесяти кило, а твой четырехметровый уже тонны три-четыре будет. Теперь представь степень усложнения сочленений, сервоприводов и всяких шарниров. Да вырывающий момент будет такой что… И пострелять на ходу он толком не сможет, и не достаточно массивен, чтобы очередь той же скорострелки выдержать. Упадет и все, даже если броня спасет. В общем, ничего лучше классической схемы боевой машины не придумаешь. – Погоди… Не дураки же предки были. Зачем-то ведь тратили усилия на эти разработки… – Нашел что вспомнить… – Паша хохотнул. – Каких только тупиков в прошлой цивилизации не было. Научные представления развиваются, появляются новые теории, отбрасываются старые… В общем, наука развивается. Представь, что было бы, кабы ученные цеплялись за идеи Птоломея? Но это еще ничего, Птоломей может был гением своего времени. А взять афериста от физики Эйнштейна? Он же намеренно в тупик уводил. Не отбросили бы его бредни, так бы и сидели до сих пор в колыбели человечества. – Ну хорошо… Ну а кибертанк? – Какой, к чертям, кибертанк? Я же говорил, ЭМ-удар и мертвая туша застыла… Поэтому-то в планетарных войсках солдаты из плоти и крови. И на флоте тоже. Плюс, люди обладают рядом преимуществ перед искусственным интеллектом. У человека есть воля, моральный дух, хитрость, коварство и другое, что не доступно кибермозгам. – Тогда, что такого особенного в этих? – Масканин показал на стерео, где в это время красный кибербоец провел подсечку синему, что дало возможность ему серьезно повредить мечом ступню и голень противника. – В том-то и дело, что мозги у них на четверть кибернетические, – было заметно, что разговор доставляет Паше-чудику наслаждение, что ему было приятно просветить нового знакомого в своем увлечении. – Остальные три четверти – это искусственный биомозг, сделанный по подобию человеческого, но на кремний-углеродной основе. Но и сам по себе такой гибрид далек от совершенства. Конечно можно вложить в биомозги кучу информации, можно снабдить кибернетическую часть мозга ситуационно-реагентной алгоритмической корреляцией, можно сделать многоуровневые логические цепи и прочее, но гибрид все равно не сможет конкурировать с мозгом человека. Гибрид будет безобразно туп в том смысле, что столкнувшись с неординарной ситуацией или неизвестным ему явлением, фактором, он будет пасовать, как несмышленый малыш. То же относится и к стопроцентному биомозгу. Беда искусственного разума в том, что он не способен бороться со, скажем так, 'низменными ухищрениями' человека. Не знаю в чем тут дело, об этом написано горы заумной научной макулатуры. – Я понял, к чему ты… Все игры в Творца заканчиваются тупиком. – Вот! В точку. – Дай-ка угадаю. Создатели твоих любимчиков-киберверзил пошли другим путем, по иному принципу. Верно? – Правильно. Вся изюминка в том, что "Опетские Киберсистемы", создавшие этих бойцов, сделали просто гениальный ход. Вся биологическая часть мозга – табула раса, то есть чистый лист. В "О.К." разработали технологию копирования и переноса сознания человека, которого называют оператором, на эту самую табула раса. У самого человека, естественно, с мозгами ничего не происходит, но он может управлять кибербойцом как самим собой. В операторы отбирают жестко, надо великолепно уметь драться и владеть холодным оружием. Получается, что весь опыт, азарт, знания и человеческая логика и руководят этими гладиаторами. Масканин достал сигарету и предложил соседу, тот охотно взял и спросил: – Ну? Что думаешь? – Впечатляет, – Масканин прикурил. – Думаю что в "О.К." просто не может не существовать в этой области секретных военных исследований. А то, что мы видим – это так, детские шалости. – Согласен. – А что с телом и сознанием оператора? Во время поединка? – Вот тут уже подковырочка, – Паша-чудик глубоко затянулся, – настоящий мозг оператора впадает в кому. Все дело в том, что наше сознание, похоже, имеет и какую-то нематериальную составляющую, которая множиться не может. Иначе кибербоец стал бы стопроцентной личностью. А человек не в состоянии контролировать два мозга сразу. Существует большая опасность, что при повреждении мозга гладиатора, оператор так и не выйдет из комы. Поэтому, правилами запрещено наносит удары по голове, а в случае опасности разрушения мозга кибера, бой мгновенно прекращается. – А часто подобное случается? – Не так уж редко. Но смерть – большая редкость. – Н-да… Со смертью играют ребята-операторы… – Спорт как спорт. За риск им хорошо отстегивают. Да и контроль за боями самый серьезный. – И давно эти игрища появились? – Примерно с полгода. И уже стали жутко популярными и за пределами королевства. "О.К." массово продает кибербойцов во многие державы, кроме Империи Нишитуран, конечно. – Да понятно… В империи, даже не будь войны, они не нужны. Высокородным нишитам другие гладиаторские бои интересны… С настоящей кровью и смертью. Слышал я, каждый пятый текронт содержит собственную школу гладиаторов-рабов. При этих словах Пашу-чудика зло перекосило. – Ты чего? Я что-то не то ляпнул? – Да нет, Костя, – Паша нервно и быстро докурил и воткнул сигарету в пепельницу. – Навеяло что-то… Мои кошмарные годы всполошились. А знаешь, почему я смотрю эти бои? Как таковые деньги меня не очень интересуют. Я себя вспоминаю. Понимаешь, для меня это даже больше чем азарт. Это наверное, сродни наркоте. Единожды вкусив… Но, упаси Боже туда вернуться. – Так ты что, гладиатором был? – Угу, два года почти. До сих пор, знаешь ли, не перестаю удивляться, что жив. А иногда мне кажется, что это не со мною было. Или, что был слишком длинный кошмарный сон. Масканин смотрел на соседа, как… нет он просто тупо на него вытаращился. – Что-то я не врубаюсь. Ты офицер флота… Русского флота… – Ну да. Удивительно, правда? А о пограничных стычках никогда не слышал? Расшмотовали мой постановщик как-то раз… В плен попал. "Вот оно как", – подумалось Масканину. Плен, а с ним и допросы. Такие вещи неприятно вспоминать, не то что рассказывать. – Я не знал, прости… – Да не в том дело. Это часть моей жизни и ее не выкинешь. И стыдиться этого я не стану никогда, – Паша-чудик глубоко затянулся и отпил пива. – После плена я в мир смерти загремел… Туда ведь не только уголовников отправляют, там тоже люди есть, хорошие причем… Друг у меня был, родом отсюда, из Орбола. Как-то по молодости лет его угораздило публично оскорбить одну напыщенную дамочку, нишитку-аристократку. Знаешь, наверное, что за это бывало… Очень скоро его загребла… хэ, уголовная полиция, кажется. Потом скорый на расправу суд. И попал он в мир смерти. Стал одним из нас – десятков тысяч рабочих-зеков, изнемогающих от тяжелых работ в шахтах. Ко мне в бригаду попал, на Геом II. Это на границе с Пустошью. Там у нас даже дышать нельзя было и сила притяжения почти полторы стандартные. Идеальная каторга, мир-могильник. Одна отдушина была – 'чиу'. Жуткой пойло! А я ведь до каторги совсем не пил даже, от одного запаха воротило… Люди у нас загибались пачками. Провкалывал я с другом там четыре года, пока нас не купил представитель какого-то текронта. Потом школа гладиаторов и поединки на смерть… Представляешь? Насмерть! На каторге мы, конечно, отупели и очерствели… Но все равно… Паша уставился в одну точку. Но вот черты его разгладились, он встряхнулся и снова затараторил: – Хотя вот и стараюсь все это забыть, но все же иногда как нахлынет… Или сны очень яркие такие. Я многих, таких же как я, на тот свет отправил. Жить хотелось и не задумывался ради чего, не расставался с надеждой, что когда-нибудь все это кончится. А друг мой… Единственный мой друг за все эти годы… Он отказался выйти против меня и на охранника кинулся. Убили его… Он допил очередную банку и стянул с себя тельник. Освобожденный от белья торс являл собой зрелище мощной мускулатуры, отмеченной множеством резаных и колотых шрамов всех размеров и форм. – Это моя память. И это тоже, – показал он флюорисцентную наколку каторжника, сделанную на Геоме II. – Да уж, не думал, что встречу родственную душу, – Масканин оголил свое предплечье, на котором четко выделялся такой же номер. – Хатгал III. – Ты тоже, значит… – Тоже, – кивнул Масканин и неожиданно для себя затянул: Эх, лихая сторона, сколько в ней не рыскаю, Лобным местом ты красна, да веревкой склизкою… Паша подхватил с ходу: А повешенным сам Дьявол-Сатана Голы пятки лижет. Эх, досада, мать чесна! Не пожить, не выжить… – Дай пять, – Масканин был приятно удивлен. Они стиснули руки так, что у обоих защемило костяшки. Паша хмынул и спросил: – Откуда ты Высоцкого знаешь? – Как откуда? Классическое образование… – Из кадетов что ли? – Ну да… – То-то я и смотрю, – он задумался, а потом кашлянул и выдал: – Да, нахрен… Вот такая она, Костя, прожорливая, карательная машина… – Расскажу как-нибудь. Ну а ты? Как вырвался? Паша-чудик вздохнул. – Меня перепродали в опетский сектор. Он встряхнул банку и отбросил ее в кучу таких же пустых. – Но здесь я пробыл гладиатором не долго, – продолжил он свой рассказ. – Повезло. Перед смертью, Валерий Кагер ввел запрет на гладиаторские бои в своем секторе. Меня вернули на каторгу, но уже на Ютиву III. Покойный Кагер продолжал реформы и окончательно отменил рабство. А когда текронтом стал Виктор… Тот ускорил процесс. Я стал свободен и вернулся домой. Потом долго еще интересовался реформами Кагера. После того, как опетский сектор отделился от империи и началась война, такие как я получили здесь полное восстановление в правах. Ну, кроме швали всякой уголовной. А я… Я начал жизнь с начала… На флоте меня восстановили, служил себе, пока Кагер королем не стал. Тогда у нас в тридцатом флоте набор в Доброкорпус объявили, сам великий князь Святослав командовать вызвался. Ну я и подал рапорт… А эти дровосеки, – он махнул рукой на стерео, почему-то назвав кибербойцов дровосеками, – в них я нахожу что-то от себя самого, наверное. – И делаешь ставки. – Ну, и делаю ставки. Еще по пивку, а? – Нет, Паша, мне уже хватит. – Ну тогда я угощу сам себя. – И много выигрываешь? Паша хитро улыбнулся. – Как-то раз довольно прилично. Погудел тогда на славу и папаше своему расщедрился на шикарный гравитолет, хоть не очень в ладах с ним. Теперь-то уже в ладах, конечно. Он без ума от подарка. Он очень жадный. В молодости его даже изгнали из родного городка за жадность и чрезмерное себялюбие, пришлось ему осесть в столице… Так вот, сделал я подарок папаше и об этом пронюхала моя старшая сестренция, да и решила попробовать сама. Вышла из нашенской сети в королевскую и давай шариться. Ха! Продулась в пух и прах! От этого воспоминания Паша-чудик буквально засветился от удовлетворения. – Ты настолько ее не любишь? – Терпеть не могу это швабру. Как я тогда злорадствовал! Но вскоре, когда я в краткосрочный домой сгонял, ко мне заявились ма и младшая сестренка, которую я вообще-то люблю, они-то и заставили пообещать, что я сорву для своей старшей приличный куш. Они думают это легко! Но делать нечего, я пообещал. И ты знаешь, что затребовала эта стерва? – Ну. – Эта полоумная решила выйти замуж и ей, видите ли, нужна космическая яхта! – Вот так сразу яхта? – Масканин улыбнулся. – Не больше, не меньше. – А ты что? – Ну, как что… Конечно, послал ее подальше! Чуть не переломал ее загребущие клещи. Но обещание есть обещание. – Ну и как, получается? – На десятую часть яхты уже наскреб… Я бы лучше младшенькой помог, она-то у меня барышня сердечная и с головой… А эта… охмырила какого-то вдовца, ей ведь детей иметь запретили, вот и бесится. Хотя, она и сама не хочет. Паразитка, в общем. В жизни ни дня не потрудилась. – Погоди… – Масканин, как ему показалось, понял недосказанное соседом. – То есть, ей грозит лишение подданства и высылка из империи? Поэтому и замуж спешит, чтоб хоть так зацепиться? – Верно… – буркнул сосед. – Семья у меня, сам понимаешь, какая. Только мне и моей младшей сестре разрешено пределы Новой Русы покидать… Мне – потому что на государевой службе, а сестрице – потому что… ну, в общем, хорошая она… Кстати, – переключился Паша на поединок, – скоро начнется следующий бой. Собираюсь ставить. Не желаешь? Уже появилась информация о следующих кибербойцах. На сегодня этот бой последний. Следующий через две недели. – Не знаю, Паша. Впрочем, давай! Поставлю на того, на которого и ты. Какая минимальная ставка? – Минимальная – сотня. А по крупному, нет? – Опасаюсь. У меня на этот вечер блестящие планы. Паша-чудик поклацал пультом. Рядом со стерео последних минут поединка развернулось второе объемное изображение двух кибербойцов с подробной информацией и о них, и об операторах. Оба гладиатора были одинаковы, одной модели, но различались окраской и вооружением. Первый был покрыт ярко-красным и имел длинный меч, точно такой же, как у обоих сражающихся сейчас. Второй был вооружен большой двулезвинной секирой и был покрыт черным с золотыми диагональными полосами на нагрудном панцире. В высвеченных данных об операторах содержалось сколько каждый провел поединков, сколько имеет побед, возраст, имя, стереснимок, излюбленная тактика. – Я бы поставил на черного с золотым. – Хороший выбор, – согласился сосед, – операторы примерно равны, но у такой секиры есть дополнительные преимущества в опытных руках. – Ставим на него? – Ага. Теперь немного о правилах. К ставкам допускаются только имеющие банковский счет. Указываешь его в заявке и можешь приступать. В случае победы твоего кибербойца выигрыш составит девяносто процентов от ставки. Заявка стоит сотню. – Приемлемо. – Ну, тогда приступим. О правилах самого поединка расскажу по ходу. …Спустя час Масканин вернулся к себе в отличном расположении духа. Удача ему улыбнулась, черно-золотой боец принес ему шесть сотен, которые были переведены на расчетную карточку. Азартный сосед получил восемь тысяч. После принятия душа, Масканин тщательно выбрился, принял отрезвляющее, устранил пивной запах и весело посвистывая, занялся приготовлениями к намеченному свиданию. На свет был извлечен почти никогда не одевавшийся парадный мундир, сшитый из переливчато-черной ткани с прошитыми серебряной нитью погонами. После неторопливого переодевания, перед зеркалом тщательно были поправлены все детали, а грудь украсили награды. Потом настала очередь заранее приготовленного пластикового короба, обшитого отражающий свет материей. В короб был помещен аквариум с прогусом. Офицер Масканин к свиданию готов. ГЛАВА 24 Масканин не любил опаздывать. И вообще с недавних пор не терпел непунктуальность. Но именно это сейчас с ним происходило. Вакуумный туннель кратчайшего маршрута, протянувшийся на одиннадцать тысяч километров, пересекал два континента и Хомеранский океан и проходил прямо через северную окраину Амбарана. Этот славный красотой архитектуры город с миллионным населением находился географически несколько северо-восточнее Миды, а из-за вращения планеты Масканин мог потерять целый час. Путешествие пневмопоездом по одной из ветвей, опутавших всю планету, в северные широты отняло еще час. В итоге, Масканин теперь клял себя последними словами, глядя на огромное табло часов амбаранской станции пневмоподземки. А табло говорило, что до назначенного Вероникой времени осталось всего 28 минут. Это еще хорошо, что орболские сутки совпадают с двадцатичетырех часовым циклом и местный час был почти равен стандартному. А Масканину не надо было срочно перестраиваться на местное время, ведь распорядок всех военных баз и гарнизонов строился по стандартному циклу. Масканин махнул рукой гравитакси, лениво проплывавшему в пятнадцати метрах над головой. Ярко-красная воздушная машина с желтой буквой 'Т' на борту плавно опустилась, открылась дверь пассажирского салона. – Батровый проспект далеко от сюда? – спросил он, усаживаясь в просторное сидение. – Далековато, почти на другом конце города, – живо ответил пилот. – За двадцать минут доберемся? – За двадцать? Не-ет, за столько – это вряд ли. Сейчас все воздушные уровни плотно забиты. – А если постараться? Плачу вдвойне. – Что ж, постараемся, – заявил таксист, приготовившись ввести в память вычислителя точный адрес. – Куда именно? – Дом сто восемнадцать, корпус "Д". Там еще рядом большой мост. – Знаем. – И еще. Надо бы по пути успеть заскочить в продуктовый магазинчик. – Небось, на свидание спешите, а? – оценил наметанным глазом клиента таксист. – Прямо в точку, дружище. – Сделаем. И в магазин успеем, и по адресу вовремя появимся. Пассажирский салон, на радость Масканина, имел выход к городской инфосети. Во время полета он успел просмотреть странички нескольких амбаранских ресторанов и на всякий случай запомнил их названия и координаты. Таксист не оплошал и действительно каким-то чудом доставил клиента в срок, не смотря на плотные потоки тысяч гравитолетов. Держа в одной руке огромный и пестрый букет цветов, источающий нежнейшие ароматы, в другой прислоненный к животу аквариум и бутылку шампанского под мышкой, Масканин предстал перед заветной дверью минута в минуту. Он почувствовал, что слегка взволнован. Странно даже, вроде и повода нет, вроде и ждут его, а поди ж ты. Отчего-то вспомнилась его первое свидание. Сколько же ему тогда было? Пятнадцать? Или шестнадцать? Подростковые гуляния, молодежные кафешки, бальные танцы… Та барышня танцевала неплохо, он же, кадет, как и положено – замечательно. Когда ж это было? Одно точно – события происходили во время летнего отпуска. На первом свидании он тоже волновался, причем куда сильнее. Кажется, он тогда чуть ли не в статую превратился. Ноги словно пустили глубокие корни, язык отяжелел, будто свинцовый. Во рту пересохло и предательски участилось дыхание. Даже мышцы в миг стали деревянными и казалось, готовы были заскрипеть при попытке пошевелиться. И ведь знал, что выглядит как последний дурак, но ничего не мог с собою поделать. Даже выдавить слабую улыбку. Хорошо хоть, что не вспотели ладони, а то совсем уж было бы. И единственная мысль, которая тогда случайно застряла в пустой как вакуум балде, была… Черт, а что за мысль была? Масканин встряхнул головой и позвонил. Оббитая лакированной кожей дверь отъехала в сторону. Он едва удержал челюсть на месте и с огромным трудом сдержал себя, чтобы часто-часто по-идиотски не заморгать. Ничего себе она приготовилась! Это ж сколько надо было с одной только прической возиться? Истукан-Масканин разглядывал ее во все глаза. Это продолжалось несколько долгих секунд, за которые Вероника успела поразиться не меньше. Явившийся к ней кавалер был в парадной форме, как говорится, при полном облачении, с огромным букетом, загадочным свертком и бутылкой, нацеленной горлышком прямо ей в глаз. На лице девушки разлился пылающий румянец. Масканин был поражен. Нет, он был просто убит представшей перед ним Вероникой. Если бы у него спросили, что именно заставило его так прореагировать, то он не нашел бы вразумительного ответа. На пляже близ Миды, когда они встречались впервые, она и тогда произвела неизгладимое впечатление. Причем столь сильное, что мысли о Веронике приходили по несколько раз в день с неизменной настойчивостью. А сейчас, стоя как истукан, Масканин не сводил восхищенного взгляда. И было от чего. Он словно увидел ее впервые. Нынче это была как будто другая Вероника. Выглядела она сейчас не просто нарядно, а отчасти гротескно. И подчеркнуто строго, и в то же время превольно. Светло-светло-русые волосы с вплетенными золотыми нитями, ниспадали вьющимся водопадом на плечи и спину. От природы длинные ресницы теперь были особо подчеркнуты, что в купе с ярко-синими глазами делало девичий взгляд весьма выразительным. Строгие линии бровей, ровный, аккуратный, слегка вздернутый носик и правильный овал лица не были результатом труда хирурга-биоскульптора, а творением самой природы. Спелые слегка пухленькие губки придавали ее личику миловидности. Утонченная и совершенная фигура, естественно, была оценена по достоинству и раньше, теперь же ее формы были подчеркнуты платьем в строгом соответствии с последней орболианской модой. Легкое лазурно-голубое платьице было приталено и обтягивало упругие груди. Лифчика под ним не было, отчего превосходно просматривались острые набухшие соски. Юбка прикрывала бедра чуть выше колен. Отметив это, Масканин припомнил, что на Орболе чаще носили юбки почти до щиколотки. Впрочем, в фасонах юбок он не разбирался. Юбка полуоткрывала бедра и выгодно подчеркивала стройность ног. Обута Вероника была в кожаные босоножки на высоких каблуках. Застежки обвивались вокруг тонких лодыжек. В довершение от девушки исходил несильный, но легкий и приятный аромат свежести. Краем сознания Масканин отметил, что Вероника даже не нахмурилась при виде его столбняка, а подбоченясь, мило улыбнулась. – Зайдешь? Или ты ошибся дверью? – голос прозвучал игриво. Через секунду Масканин все-таки восстановил над собой контроль и решительно шагнул вперед. Когда дверь за ним закрылась, Вероника улыбнулась еще ослепительнее. – Прости, – произнес он, мотнув головой, – я даже слов не подберу что со мной… Ты… в буквальном смысле сногсшибательна. Он вздохнул от смущения и протянул цветы. – Это… тебе! Девушка приняла букет. Прильнув к нему, благодарно коснулась губами его щеки, затем губ. Но уже через секунду оторвалась и взялась рассматривать букет. – Боже! – ахнула она, с явной неохотой отступая на шаг от Масканина, прочитав написанные им по пути нежные слова на обороте фирменной магазинной голографической открытки. – Это же цветы из тропиков Шерола! Костя, ты сумасшедший! Не разумно так расшвыриваться деньгами. – Цветы красивые и ты красивая… И я все никак не привыкну к здешним порядкам, – он вытянул шампанское и протянул вместе с упаковкой. – Держи. – А что со здешними порядками не так? – спросила она, беря букет и упаковку. – У нас, скажем так, о деньгах не принято говорить. Просто о них можно не думать. Вероника ненадолго задумалась над его словами и, улыбнувшись, унесла цветы, сразу найдя для них вазу. Вскоре она вернулась. – Что это? – Подарок. Надеюсь, он тебе понравится. – Сейчас посмотрим. Идем. Кстати, можешь не разуваться. Прежде чем последовать за ней, Масканин посмотрел под ноги. Он стоял на небольшом сером коврике довольно странного вида. Догадаться о его назначении не составило труда, хотя обычно стерилизаторы выглядели непримечательными на вид и ворсистыми. Они прошли в гостиную, где в центре на столе уже воцарились шеролские цветы в вазе. – Ого! Санлокарское шампанское. Оно теперь такое редкое. – Лучшее в галактике, если не врут торговцы. Может, оно так и есть. – А что это за подарок? – Не скажу. Разверни, узнаешь. Вероника так и сделала. – Что это? – Нравится? – Нравится! Еще как нравится! – восхитилась она существом, пылающим изнутри словно живой огонь всеми цветами и красками. – Это прогус. Из лазанового моря. А вот это – инструкция по уходу за ним. – Настоящая прелесть! Вот он, значит, какой… Говорят, его довольно не легко разыскать. А уж словить как трудно… – Ну если честно, я понятия не имею. Вероника шагнула к нему и прижалась, ее глаза искали его взгляд и были полны радости встречи. Поскольку руки теперь у Масканина были свободны, он тут же обнял ее. – А поцеловать? – прошептала она. – В прошлый раз ты действовал более решительно. – В прошлый раз? Признаться, тогда на пляже я был словно скован… Опасался быть чрезмерно навязчивым. Слушай, Ника… Можно тебя так называть? Она кивнула и передернув плечами, сказала: – Хочешь, Никой зови, хочешь Верой. Я и так, и этак привыкла уже. – Ладно, значит буду тебя звать как получится… – Вот и посмотрим, что у тебя получится… – отпарировала она. – Давай лучше шампанское на потом оставим. – Всецело полагаюсь на тебя. – Тогда я его отнесу. Пусть ждет своего часа в холоде. Масканин проводил ее взглядом, отмечая плавно-грациозную походку. Даже в такой мелочи она была женственной. А когда девушка скрылась, он только теперь позволил себе осмотреться. Гостиная была просторной. Скромная и не лишенная изящности мебель гармонировала с настенными панелями, изображающими живую природу. Смотря на какого-нибудь зверька, примостившегося около поваленного дерева, можно было заметить, что он то что-то обнюхивает, то умывается, то почесывается, то запрыгивает на оголившийся сухой ствол. Сцена выглядела естественно и натурально, а если б панель могла еще добавить звук и запахи, создалось бы впечатление настоящего лесного уголка. Но кто знает, возможно у этой модели имелась и звуковая карта, и набор законсервированных запахов? Пол был выложен белой, украшенной тонкой вязью узоров керамической плиткой, сделанной под мрамор. Освещение давалось потолком. Отсюда вели несколько дверей. Та, через которую Масканин вошел, была открыта и как раз через нее выпорхнула Вероника. Что-то ее долго нет. Гадая о причине ее задержки, он осмелился прогуляться. Первая попавшаяся дверь вела в уютную и небольшую спальню. Осматривать спальню Масканину и в голову не пришло, он попытал счастье в следующей двери. За ней оказалась небольшая комната, заставленная всевозможными шкафчиками, шифоньерами и множеством зеркал. Вероятно, здесь хранились наряды и косметика. Последняя дверь вела в… Масканин даже оторопел от удивления, увидев перед собой бассейн. По первому впечатлению квартира не казалась настолько большой, чтобы бассейн вмещать. Комната была просторная, куда уж больше, чем все три предыдущие вместе взятые. Чтобы в нее попасть, надо было подняться по четырем ступенькам. Сам бассейн, выложенный голубой плиткой, достигал глубины человеческого роста. Воды в нем сейчас не было, но на дне были заметны два отверстия, одно из которых служило сливом, другое источником. Слева, у стены размещалось длинное и широкое ложе, на вид мягкое. В изголовье стоял низенький прозрачный столик с гигиеническими принадлежностями. На противоположной стене комнаты располагалась коллекция всевозможных декоративных масок, от диких и устрашающих, до просто смешных и добрых. Но это еще не все. Эта комната была не отдельной, через нее можно было пройти на лоджию, отделенную от жилья всего лишь прозрачной пластиковой перегородкой. Впрочем, при желании можно избавиться от прозрачности и включать звукоизоляцию. Ну а пока что Масканин смотрел на панораму, отображавшую соседние небоскребы и шныряющие во всех направлениях гравитолеты. Все еще удивляясь, что Вероника до сих пор не появилась, Масканин поддался любопытству и прошел на лоджию. Вид, открывавшийся с шестьдесят девятого этажа, впечатлял. Не было ничего необычного в уходящих, казалось, в самое небо небоскребах и висящих в воздухе на разных высотах магазинчиках, забегаловках и стоянках гравитолетов. Просто город преобразился, в его облике ощущался праздник. Он был до предела насыщен пестрящими анимациями, живыми голограммами и красочными поздравительными вывесками. Масканин прикурил сигарету, подставив лицо под свежий ветерок. – Вот ты где, – сказала за спиной Вероника. Он обернулся. Девушка держала в руках два бокала с соком и протянула один ему. Масканин взял его машинально, обратив все внимание на смену наряда. Теперь на девушке было легкое длинное платье, полы которого доходили почти до щиколоток, и при ходьбе высокий разрез распахивался, обнажая правую ногу почти до середины бедра. Платье было с декольте, светло-зеленое, подчеркивающее талию. – Ну как я? – Волшебно! Вероника осторожно, чтобы не пролить сок, повернулась кругом, улыбаясь при этом. – Теперь и на бал можно, – заявил Масканин. – Насчет бала мы подумаем. А сейчас, мой кавалер, пьем сок на брудершафт. Их руки переплелись. Бокалы опустели, после чего полетели через перила вниз под дружный смех. Но пролетев метра три, бокалы зависли и не спеша потянулись обратно к лоджии. – Знаешь, Костик, я немного в отчаянии. – Звучит интересно. Как это в отчаянии немного? – До твоего прихода я обзвонила кучу ресторанов и все оказались забитыми. – А какой-нибудь тихий спокойный уголок? – Да ну где ты в Новый год такой уголок отыщешь? Мне и самой хочется чего-то поспокойнее. – А как насчет "Белой башни"? – Обалдел? Там цены раз в десять выше, чем в обычном месте. Туда заглядывают чиновники из планетарной префектуры. 'Во как!' – отметил про себя Масканин. Ее ответ был похож на отповедь супруги, распоряжающейся семейной казной. Интересно, интересно… Причем на самом старте отношений. – И что? – пожал он плечами. – Теперь туда заглянем и мы. Привыкай, Верочка, привыкай. Твой кавалер – офицер, перед ним все двери открыты. К тому же у меня скопились кое-какие сбережения за много месяцев. Мне и тратить-то их особо не на что было. Итак, приглашаю в "Белую башню". Предложение принимаешь? Вероника не дала докурить, забрав и выбросив его сигарету. Она обняла Масканина и поцеловала. – Хоть раз в жизни побываю там… Охота, знаешь ли, посмотреть на аристократов вблизи. – Чего на них смотреть? Люди как люди. Мой штурман, например, самый настоящий князь. Отец мой тоже дворянин. – В смысле? А ты? – А что я? Тоже когда-нибудь стану… У нас в империи как полковником или каперангом становятся, так и дворянство получают. Ненаследственное. Но за особые боевые заслуги и наследственное государь дает. Только в этом случае все отпрыски мужеского пола обязаны либо на военную, либо на статскую службу идти. Но военная предпочтительнее. Масканин хотел подкурить новую сигарету, но решил, что не стоит. – В общем, идем в "Белую башню". Обещаю, – он улыбнулся, – что мы оттуда голодными не уйдем. Ну и, конечно, твои капризы. – Капризы? – она запустила пальчики в его не слишком отросшую челку. – Сейчас, погоди, позвоню туда, поинтересуюсь, есть ли у них свободные места… – Зачем? Не надо никуда звонить. Места есть. По пути к тебе я по инфосети прошвырнулся. – Ну если так… Я гравитакси вызову. Угу? "Белая башня" по праву считалась первоклассным рестораном, который был далеко не дешев, но и не самый дорогой на Орболе. Название себя полностью оправдывало. Ресторан являл собой копию древней крепостной башни, парящей над Амбараном на километровой высоте. Всем посетителям предлагалось изысканное меню, концертные программы, танцы и море хорошего настроения. Временами в нем собирались местные сливки – аристократы из высокопоставленных чиновников или военных, крупные промышленники, профессура и просто те, кто чувствовал себя излишне отягощенным деньгами. Ни под одну из этих категорий Масканин, конечно, не подходил. Но он был офицером. А здесь в королевстве, как и в Империи Нишитуран, как и в Русской Империи, да и некоторых иных державах, офицер может быть без гроша, но стоит в социальной иерархии неизмеримо выше любого толстосума. Если конечно, толстосум не аристократ. Ему и Веронике предоставили столик на одном из средних этажей, в огромном зале с высоким потолком. В самом центре зала исторгал причудливые водяные узоры фонтанчик в виде крылатого человечка, сидящего на корточках и запрокинувшего рогатую голову. Фонтан был натуральный, а не какая-нибудь там голограмма. Невысокое круглое узорчатое ограждение вокруг него было сделано из идеально отшлифованного камня, а крылатая человеческая скульптура ярко сверкала позолотой под сильным направленным на него освещением. Дальняя часть зала была отведена под эстраду, на которой размещался оркестр из дюжины музыкантов, и исполнялись песни несколькими часто сменяющим друг друга певцами. Перед самой эстрадой оставалось свободное место, отведенное для танцев, на котором уже кружились несколько пар. Все остальное пространство занимали бесконечные столики, за которыми веселились шумные компании либо одинокие влюбленные парочки. Последние преобладали. В самых дальних углах, подальше от эстрады и выходов, расположились уединенные кабинки, в которых обычно проводились деловые трапезы. По части меню инициативу взяла Вероника, принявшая из рук официанта буклет с голографическими изображениями блюд. К моменту, когда блюда были поданы, Масканин был вынужден признаться себе, что успел изрядно проголодаться, тем более что пропустил обед. Официант в строгой белой униформе подал заказ. Изучив карту вин, Масканин выбрал для вспоможения аппетиту Вероники опетское 'сухое вино' с примечательным именованием 'Алиса'. На самом деле вином этот напиток не был. Сок опетских ягод, названия которых Константин не помнил, обладал приятным, но сухим вкусом и служил аперитивом. По слухам, моду на это 'вино' ввела будущая королева Алиса. Так, за трапезой с разговорами на отвлеченные темы и под музыку, незаметно пролетели два часа. – Пошли потанцуем, – предложила Вероника и взяв своего спутника за руку, потащила в самую гущу танцующих. Масканин вполне мог похвастаться некоторыми талантами в этой области, хотя любил больше танцы в невесомости. Но в этом заведении они не практиковались. Однако навыки, впитанные им еще в кадетскую бытность, оказались несколько утраченными. С тех пор ведь прошло много лет. Он почувствовал себя неловко, но Вероника сглаживала все углы и вскоре, ему стало просто нравится кружиться с нею, держать ее в руках, ощущая ее разгоряченность и доброе настроение. К счастью, они попали в промежуток, когда звучали спокойные композиции специально для медленных танцев. А когда на сцену выпорхнула юная певичка и ее сильный звонкий голос подхватила ритмичная музыка, Вероника сжалилась над Масканиным и они вернулись за столик. Он заказал молочный коктейль "Лунный блеск" и торт "Волшебство". – Выглядит и правда волшебно, аж слюнки текут, – восхитилась Вероника, отрезая себе большой кусок. Глядя на нее, Масканин невольно сравнил ее с маленькой девочкой-сладкоежкой и почему-то ему упорно казалось, что она непременно перепачкает тортом и рот, и нос. Но этого не случилось. Он даже слегка расстроился из-за обманутых ожиданий. – М-м, как вкусно! – девушка запылала от наслаждения, откусывая от очередного ломтика. – А ты почему не ешь? Я все это сама не осилю. – Уж не думаешь ли ты, что я тебе позволю слопать весь торт? – Ну, где-то в глубине души я надеялась. Масканин тихо похихикал. – Ты чего? – Представил, каково тебе будет, если и правда… – Ах вот ты как? Тогда я съем его весь. Тебе назло. – Давай, давай. Я даже помогу – подолью коктейля. Масканин плеснул из графина молочную, приправленную фруктовым сиропом жидкость по бокалам и провозгласил тост: – За тебя, сладкоежку. Девушка слегка скривилась, кокетливо надула губки, выпила вслед за кавалером и, приманив его к себе, прошептала: – Я еще отомщу. Она поцеловала его, что было не просто – их разделял стол, а на нем торт, словно того и ждущий, чтобы испачкать одежду. – Что я слышу, Верочка? – Масканин отметил, что она только чудом не испачкала платье. – Ты, кажется, сказала "отомщу"? – А ты как думал? И месть моя будет тонкой. Но она тебе понравится. – Да? А тебе? – А мне особенно. – Ты что-то задумала? – Возможно. – Хм… – Пускай это станет неожиданным. Скажу однако, что не сегодня. – Кошки-мышки? Ладно, сдаюсь, – он вновь наполнил бокалы. – Пошли-ка лучше покружимся, пока ты не додумалась до чего-то еще. Она улыбнулась. – Что ж, охотно принимаю приглашение кавалера. Каким-то удивительным образом получилось так, что они снова подгадали под медленные композиции. Протанцевав восемь или девять из них, Масканин отпустил Веронику в уборную, а сам вернулся за столик и закурил. Не думая ни о чем определенном, он просто рассматривал сизый табачный дым и лениво окоемил по сторонам. И случайно его взгляд остановился на одном из столиков, за которым в обществе элегантной нишитки, судя по всему – аристократки, сидел генерал. Странно, генерал не был нишитом, однако его дама… А как же расовые законы? Или их Кагер отменил? Не отдавая себе отчета, Масканин машинально рассматривал его награды, отметив медаль за операцию на Альтаске. Глазел, пока не встретился с ним взглядом. Спохватившись и почувствовав себя неловко, он кивнул генералу и удостоился вежливого кивка в ответ. В этот момент к их компании присоединился еще один генерал. Нишит. Дама взяла его за руку и что-то прошептала на ухо. Следом подошла вторая дама, на сей раз ненишитка, и присела рядом со своим мужем. Все понятно, ничего Кагер не отменял. Масканин отвернулся и принялся ковырять ложечкой торт. Почему-то в этот момент Масканину представились Бобровский и Чепенко, которые примерно в это самое время получали предполетный инструктаж перед заступлением в патруль по орболской системе. Потом пришла мысль о Паше-чудике, который, вероятно уже здорово упился, сидя в своей норе-комнатушке. Вероника отсутствовала минут двадцать и он уже успел заскучать, отчего отрезал новый кусок торта себе на тарелку и уничтожил его с таким видом, будто в этом куске заключались все беды вселенной. – Прости, что так задержалась, – сказала девушка вернувшись. Масканин опустошил графин, разлив остатки коктейля по бокалам. – Припудрила носик? – Не только. Позвонила сестра, я поболтала с ней. Потом позвонили мама с папой. – Это хорошо, когда семья такая дружная. – А разве может быть иначе? – Еще как может. Мой сосед по общаге, например, своих родственников недолюбливает. – Я лично с таким не сталкивалась. У нас в семье всегда ощущалось тепло. Я, можно сказать, самая младшая. Кроме меня у родителей еще две дочери и сын. Иван и Виктория переехали во Владивосток III, у них теперь свои семьи. Я и Дашка остались в Амбаране и часто навещаем друг друга и родителей. – А почему "можно сказать, самая младшая"? Она грустно улыбнулась. – Я приемная дочь. Мои настоящие родители умерли, когда мне было пятнадцать. – Прости, я не хотел… – Не стоит, Костя. Давай лучше доедим торт, допьем вино и потанцуем. А потом прогуляемся снаружи, я тебе расскажу свою историю. Если смотреть вниз с самого верхнего уровня "Белой башни", специально предназначенного для прогулок на "свежем воздухе", то кажется, что находишься на вершине мира. Только редкие заведения снабженные антигравитаторами забирались на такую высоту. Сверху, сквозь прозрачный экран, охраняющий клиентов от порывов ветра и холода, виднелись величественно проплывающие облака, до которых, казалось, можно дотянуться рукой. Снизу к ангарам то и дело подлетали или улетали гравитолеты, в основном местных марок, гравитакси среди них попадались крайне редко. А если высунуться посмотреть через башенные зубцы, то взору раскрывалась картина раскинувшегося и горящего миллиардами огней города. – Я родилась на Риконе, – начала Вероника, прохаживаясь с Масканиным под руку, – это захудалый малонаселенный мирок в нарторийском секторе Империи Нишитуран. Мой отец был главным инженером арвельского космопорта – это один из самых крупных космопортов Риконы. Он отставной офицер, воевал с ассакинами, был бортинженером на малом тральщике. Благодаря старому Кагеру, не только в опетском секторе, но и по всей тогдашней империи во флот пришло много ненишитов. А мать была директором зоопарка Медона – самого большого города на нашей планете. Мы жили в Арвеле и она летала в Медон… У меня еще был младший брат. Когда мне исполнилось пятнадцать стандартных лет, на Риконе разразилась эпидемия, косившая народ со страшной скоростью. Естественно, среди моих земляков никто не знал, что это за болезнь и откуда взялась. Риконские иммунологи беспомощно разводили руками. Об этом знали только ее виновники и секторальные чиновники. Что касается виновников, то они сами погибли. А текронт нарторийского сектора и его сановники не потрудились хоть что-то сказать риконцам, они даже не сказали… ничего не сообщили гарнизону планеты, зато моментально ввели карантин. Никто не мог покинуть планету, а пытавшие счастья на частных яхтах – безжалостно расстреливались сторожевыми кораблями. Естественно, никто не горел желанием лететь на Рикон. Его жители решили, что их бросили на произвол. А эпидемия набирала силу. Но про риконцев не забыли. Империя, а точнее Безопасность Нишитуран, все же выделила часть судов, которые начали посещать Рикон для доставки вакцины. Но вскоре мой народ постиг еще один удар – гарнизон планеты и его командование решили, что империя отреклась от них. Конечно, среди военных так думали не все, бээнцы и часть армейских полков сохранили лояльность императору. По планете прокатилась волна кровавых боев и убийств. Но верх взяли обезумевшие бунтовщики. Они начали мстить – сбивать доставляющие вакцину суда. Эскадра БН начала бомбардировки, но это не помогло. А о высадке десанта, естественно, не могло быть и речи. Вероника взяла с подноса у проходящего мимо официанта бокал с соком. – Из-за чего же разразилась эпидемия? – спросил Масканин. Девушка несколькими глотками выпила сок и продолжила: – Как я потом узнала, на Риконе находился секретный завод по производству биомассы какого-то биологического оружия. Конечно, после всего этого информация о нем перестала быть секретной. Завод был отлично защищен от всяких неожиданностей, но каким-то непостижимым образом где-то произошла утечка. По официальной версии, какой-то смертельно заразившийся кретин взорвал цех, в котором производили боевой вирус, очень живучий и способный к самовоспроизводству без биологического носителя. Но есть версия, что это была диверсия. После взрыва произошла разгерметизация, вся эта дрянь попала в атмосферу. – Не халцедонская язва, хоть? – Нет, к счастью, этот вирус не такой страшный… Мои родители и брат умерли. Я знала, что заразилась, хотя и не ощущала симптомов. Было жутко. Вымирали семьями, кварталами, селениями. Вакцины на всех не хватало, да еще эти скоты обстреливали каждый заходящий в атмосферу корабль. Я была напугана. Жутко напугана. И решила бежать с Рикона. Когда в космопорте Арвела приземлился очередной звездолет со спасательным грузом, я чудом ухитрилась проникнуть на него и схорониться в грузовом отсеке в пустом контейнере, в котором доставлялась вакцина. Мне помогло хорошее знание космопорта и внутренних порядков. Все-таки я дочь главного инженера… Впрочем, режимные меры на тот момент были ужесточены. Но у меня получилось… У меня не было ни еды, ни питья, ни плана как потом оттуда выбраться – из корабля, прибывшего из зачумленной планеты. Только надежда. Звездолет оказался очень маленький, кажется, снятый с вооружения устаревший разведчик. Его пилотировал один-единственный человек, который меня обнаружил, когда мы покинули пределы риконской системы. Поначалу он заблокировал меня в отсеке, возможно, хотел убить и выкинуть в космос. Я много часов стояла перед видеокамерой и умоляла его меня пожалеть, и он пожалел. Его звали Валерий Аркинер, он был нишитом. Я его никогда не забуду. Он оказался осужденным. Из-за больших потерь эфор Ивола решил использовать в качестве пилотов только осужденных, которые имеют опыт пилотирования и астронавигации. Аркинер поместил меня в свою личную стерилизующую капсулу и ввел дозу вакцины. К счастью, болезнь не зашла далеко, у меня только-только начинался инкубационный период. Под конец полета я стала здоровой. Я была тогда наивной и многого не понимала. Это сейчас бы я ожидала, что он потребует благодарности – готовности отдаться… Но он не заставлял и даже не намекал. Аркинер вел себя как старший брат. Он просто видел перед собой смертельно перепуганную девочку. Дальше они прогуливались в молчании. Масканину пришла неожиданная мысль: он своими руками убил Иволу, благодаря которому спаслись миллионы риконцев, да и сама Вероника. – А как же ты карантинный контроль прошла? – А никак. Хотя я уже была здорова, светиться перед властями космопорта было очень опасно. У меня неминуемо возникли бы проблемы и будущее не предвещало ничего обнадеживающего, не говоря уж о самом Аркинере, вскройся его участие. К тому, как он мне объяснил, факт массовой эпидемии на Риконе был засекречен и космопорты иных миров все прилетающие оттуда корабли ставили на тайный карантин, выполняя указ о неразглашении. Аркинер перед посадкой в космопорту на Окирамии II, спрятал меня в контейнере с пищевыми отходами. Выбирать не приходилось. Я просидела там весь карантин. Потом робот-погрузчик отвез контейнер на свалку, где на следующее утро его должны были забрать для утилизации. Той же ночью я выбралась и пешком покинула космопорт, где, к счастью, не было хорошей охраны, как у военных космодромов. Аркинер снабдил меня адресом своего друга, жившего на этой планете в городе Омия, что почти за тысячу километров от космопорта. Как я добралась до Омии – это тоже длинная история. Страх не покидал меня и тогда. Одна в чужом мире без документов и почти без денег – деньгами меня снабдил Аркинер. У него, как у осужденного, много их не оказалось. К тому же от меня, мягко говоря, воняло… Контейнер – не самое чистое место… С таким богатством меня могли запросто сцапать и посчитать беглой рабыней. Но все обошлось. Друг моего спасителя меня приютил и удочерил. Так я стала Вероникой Солонцовой. Так я обрела вторую семью. – Так ведь… Окирамия черт знает где. Вы эмигрировали? – Да. Мои приемные родители решили поискать лучшей доли в опетском секторе, куда их звали родственники. И теперь они просто счастливы, и что решились, и что вовремя. После отделения и войны это стало бы невозможно. – Н-да, вот оно как… А знаешь, я рад, что они решились. Останьтесь вы в империи, я бы не встретил тебя. – Встретил бы другую. – Возможно. Но в сравнении с тобой… Словом, все другие женщины просто блекнут. – Ах, лейтенант, – произнесла она слегка измененным голосом, – вы неисправимый выдумщик на милые дамским ушкам похвалы. – Говорю от сердца. – Верю, – она улыбнулась. – Очень хочется верить. И ценю. Он обнял ее и они стояли так долго-долго, почти вечность. – Ты помнишь родителей своих настоящих отца и матери? – вдруг спросил он. – Конечно. Они тоже умерли тогда… – Кем они были? – Оба деда – горные инженеры, бабушки были домохозяйками… У меня в роду многие поколения технарей, – Вероника слегка отстранилась и спросила: – А зачем ты спрашиваешь? – Чтобы получить разрешение жениться на тебе… Масканин сказал это настолько буднично, что Вероника не сразу уловила смысл. А когда через секунду до нее дошло, она застыла как громом пораженная. Мысли ее заметались и переплелись в невообразимую кашу. Но от Масканина исходило такое спокойствие и такая уверенность, что все это передалось и ей. – Костя… – выдохнула она, выловив из сумбура мыслей одну, что сбивала ее с толку. – Костя, а что значит разрешение на женитьбу? – Я подданный русской короны, а у нас такие вот порядки заведены. Союзы с иностранцами у нас очень редки и только с разрешения одного очень влиятельного ведомства. А поскольку я офицер, то тебя будет проверять контрразведка Доброкорпуса. У Вероники не успели еще успокоиться мысли о женитьбе, как теперь ее избранник огорошил возможными препонами. Девушка внутренне сжалась. Почувствовав состояние Вероники, Масканин провел ладонью по ее голове, словно успокаивая ребенка, и вновь приобнял. – Костя, а что, могут и не разрешить? – Могут, – признал он. – Но не беспокойся. Я ведь вижу, что мы одной крови. Да к тому же ты из подходящей семьи. – Выходит, у вас в империи как у нишитов? Сословные рамки? – Да, но только у нас сословия несколько иные, – стал объяснять Масканин. – Не только по рождению, но и личные качества играют роль. Скажем, сын хлебороба может выслужить дворянство, а дворянский отпрыск потеряет титул, если он бездарь. Но последнее – редкость. В смысле бездари. Вероника несколько мгновений обдумывала услышанное и решила отложить прояснение этих вопросов на когда-нибудь потом. – Давай возвращаться, – предложил Масканин. – Потанцуем. Заказать еще тортика, а? – Заказывай… Идем. А новолетие встретим у меня. – Непременно. …Вода была теплой и чистой. Из встроенных в потолок динамиков тихо лилась музыка. Масканин лежал на спине, абсолютно расслабившись и закрыв глаза, даже не думая, почему не тонет, если вода в бассейне пресная. Он просто наслаждался. – Костя, вылазь! – в голосе Вероники прозвучали капризные нотки. Он открыл глаза. Девушка сидела на краю бассейна, свесив ноги в воду, в руке держала бокал с шампанским. Как и он, она была обнажена. Масканин с явным интересом рассматривал ее юное тело, в который раз восхищаясь его совершенством. Вероника с не меньшим интересом рассматривала его. Заметив, как она капризно надула губы, Масканин не решился испытывать судьбу и вылез из воды. – А ты загадала желание в полночь? – он уже успел изучить некоторые местные обычаи и суеверия, в частности про загадывания желаний. Он коснулся губами ее шеи и осторожно забрал опустевший бокал. – Конечно, – прошептала она, разглядывая как с его коротких волос стекают капельки воды. – Интересно было бы его узнать. – Вот еще! Оно же не исполнится. От ее прикосновений, от ощущения ее близости, Масканин вновь почувствовал зов плоти. Наполняющая его страсть готова была вот-вот прорваться и выплеснуться. Сколько он еще вытерпит? – А откуда у тебя шрам? – Вероника коснулась его щеки. Этот вопрос отвлек его от коварного плана, назревающего под напором возбуждения. – Память о прошлом. – А твоя наколка? Ты ее стараешься прятать, но я все равно заметила. Что это за цифры? Масканин глянул на предплечье и подавил начавшие пробуждаться неприятные воспоминания. Сейчас, в мягком, но не слабом освещении, флюоресцирующие буквы и цифры выглядели блекло, но не незаметно. – Все это – память о Хатгале III. – Это же… – девушка поразилась. – Один из миров смерти? – Ну да. Пришлось там побывать. Имел такое несчастье… Однако мне повезло оттуда вырваться. – Но как? Туда разве не на пожизненно ссылают? – Зачислили в черный легион. Слыхала о них? Она кивнула. – Потом ирианская война. Ирбидора, где меня только по чистой случайности не угрохали. Вероника уловила его неохоту рассказывать, восприняв это, как неприятные воспоминания. Она не стала больше пытать. Да и момент не тот. Воспоминания о былом грозили разрушить магию их единения, слишком много, видимо, у Масканина осталось тягостных воспоминаний. Слишком много. Она не хотела теребить его прошлое, тем более сейчас, когда так радостно на душе. Да и как не радоваться? Настал конец ее долгому одиночеству, ведь он сказал, что в следующую их встречу заберет ее регистрировать их союз. Если конечно будет готово разрешение… Он не спрашивал ее согласия, просто сообщил как уже давно созревшее решение. Вероника даже растерялась сперва, но виду не подала. Она чувствовала его внутреннюю силу и эта сила пленила ее крепко-накрепко. Как скажет, так она и сделает. – Прости меня, Костя, я не хотела, – в ее шепоте промелькнула грусть. – У нас еще турка с кофе не остыла… – Намек понял, – он улыбнулся и повлек ее к ложу, где на мягкой водонепроницаемой материи на подносе ожидали своего часа сочные фрукты и ягоды, печенье в вазочке, турка и кофейные чашки. Выпив вместе с ней под музыку кофе и заев сладкими персиками с шелковицей, Масканин повалил Веронику на ложе и начал собирать губами капельки влаги с ее кожи. Она закрыла глаза и каждый раз ее пробивала легкая дрожь, когда мужские губы касались чувственных мест. – Поцелуй меня, – тихо-тихо произнесла она. – Погоди… У тебя тут две пикантные маленькие родинки в очень интересных местах. – Ты их нашел, теперь знаешь мои тайны. – Ну, первую найти не сложно… – он улыбнулся, (а она тронула пальцами чуть ниже левого соска). – А вот эту разыскать куда труднее… – Та, что у пупка? Но она всегда видна… – Хм! их же три… – Масканин погладил холмик мягких завитушек. – Про эту ты, похоже, не знаешь. – Где? – ее глаза открылись. В них читалось всамделишное удивление. – Та, что рядом… – он осекся, не так уж и давно они знакомы и некоторые барьеры все еще не преодолены. – Как бы тебе сказать… – О-о… Но я и не подозревала о ней. – Я тоже, до недавнего времени. Она хихикнула. – Потом, когда переберемся в спальню, я тебя тоже всего исследую, открою все твои тайны. – Это случится нескоро… – Но случится обязательно. – Интригующее обещание. – Я не обещаю, я предсказываю. – Так ты у меня прорицательница? – Ага. Вот погоди, я еще возьму власть в свои руки… – Интересно, каково это попасть в плен очаровательной богини? Ее глаза закрылись, а на щеках проступил румянец… ГЛАВА 25 Пришелец из Малого Магеланова Облака мчался с просто невообразимой скоростью. Верховный Адобвар Айх-Оно-Икеори бесстрастно наблюдал за развернутой объемной проекцией пришельца – черного тетраэдра. Ничто во вселенной не могло его удивить, тем более что там – на тетраэдре, он бывал бесчисленное множество раз. Он ощущал недоумение с примесью страха всех находящихся на мостике аскни. Только его помощник Адобвар Тиху-Оно-Норх был также не возмутим. Здесь, на периферии этой галактики, Верховный Адобвар (что означало главнокомандующий) должен был соединиться с ИКТИ-первородными – правителями его расы, одним из которых являлся он сам. Гигантский черный тетраэдр начал стремительное торможение, но все равно, его скорость оставалась невообразимой, что серьезно обеспокоило командира флагмана Верховного Адобвара. Самый мощный и быстроходный корабль, какой только имелся в армаде и который люди классифицировали бы как линкор, не мог и в помине сравниться скоростью с мчащимся к нему объектом. Иктиоратш – так называли тетраэдр, это означало Храм Первородных. Он был единственным высокоинженерным наследием древней исчезнувшей и теперь забытой расы, павший первой жертвой ментальных ударов коварных, вероломных ассакинских властелинов. Иктиоратш – реликт исчезнувшего гения той расы. Реликт, "чуда" которого никто не смог повторить. И даже сами ИКТИ не смогли до конца изучить и выяснить все его многогранные возможности. Все пятьдесят перворожденных собирались в нем крайне редко и исключительно ради выработки общих согласованных стратегических решений. Так было и в этот раз. Собравшиеся из всех концов их родной галактики, которую люди называют Туманностью Андромеды, ИКТИ желали сами оценить, как силы, населяющей и господствующей в этой галактике расы, так и проделанные приготовления Айх-Оно-Икеори. Они желали оценить армаду вторжения. На дистанции светового города Иктиоратш погасил скорость, сравнявши ее со скоростью хода встречного корабля, пилот которого мог теперь спокойно совершать маневр сближения и захода в ожидающий его гигантский шлюз. Темный тетраэдр быстро рос на экранах передней полусферы, своими очертаниями закрывая россыпь далеких галактик. Он просто поражал своими размерами. Вскоре, из общей картины неясного "пейзажа" стали выделяться отдельные модули и сотни уровней, к одному из которых и направился корабль. Через пару минут, на уровне, расцвеченном по границам отблесками огней и защитных полей, стали выделяться гигантские надстройки, в десятки раз превосходящие по размерам приближающийся флагман, который уже принял наводящий луч и спешно нырнул в отверзшуюся пропасть приемного шлюза. Едва только опорные стойки флагмана коснулись посадочной площадки, вокруг него засуетилась армия техников и роботов, а перед опустившимся трапом выстроилось подразделение эскорта. Айх-Оно-Икеори покинул корабль и остановился перед воинами. Все они были иктонтами – представителями одного из видов сверхрасы, одинаковые, двухметровые, инсектоиды с наружным прочным скелетом, тем не менее, облаченные в бронекостюмы. Верховный Адобвар отметил их лишь краем сознания, его внимание привлек прибывший его встречать Тиху-Самх. Тиху означало принадлежность к СИНГИ – второму кругу власти, Самх – административный руководитель. Айх-Оно-Икеори приял его поздравляющие с прибытием мыслеобразы и просьбу следовать за ним, а также узнал его имя – Обор, на которое, впрочем, не обратил внимание. Стоящие шеренгой солдаты произвели манипуляции с ручным оружием, что означало воинское приветствие. Айх-Оно-Икеори тронул размыкатель у основания шеи, в ту же секунду защитная, плотнооблегающая голову маска вздулась и стала складываться, пока не превратилась в нашейник. Теперь он смотрел двумя не мигающими глазами, расположенными на выпуклостях черепа этого покрытого чешуей рептилоидного тела коргона, обладающего сильно выступающей челюстью и балансирующим массивным хвостом. Тиху-Самх-Обор напомнил о себе мыслеобразом, который, если его выразить человеческим эквивалентом, звучал бы примерно так: "прошу следовать за мной, первородный". ИКТИ оставил без ответа его мыслепросьбу и двинулся вперед, давая понять, что принял предложение. СИНГИ сопроводил его до гравилифта, которым они спустились на другой подуровень, где Верховного Адобвара ждал телепортер, чтобы перенести во внутренний относительно небольшой сектор Иктиоратша, куда имели доступ только первородные. ИКТИ вошел в разъехавшиеся перед ним, висящие в воздухе друг над другом, портальные обручи матово-белого цвета. Сфокусировал мысли на приказе по переносу и указанию места назначения. Телепортеры были чисто ассакинским научно-технологическим достижением, установка их в Иктиоратше – единственное изменение, что коснулось последнего. Телепортерами могли пользоваться только первородные и СИНГИ, так как для осуществления переноса тела сквозь пространство требовались огромные ментальные возможности носителя. Тело Айх-Оно-Икеори рассветилось мерцающим туманом и брызнуло во все стороны миллионами тончайших белых ярких всполохов. В ту же секунду он появился в своих апартаментах, где хранил некоторые из своих тел. Для единения ему требовалось тело с большой разрешающей способностью мозга, поэтому он решил сменить тело коргона на иктонта, очень похожее на тела встретивших его у трапа воинов эскорта, с тем отличием, что все они были молоды, а его тело насчитывало уже более пяти тысяч лет, деформировалось, разрослось, мозг (и естественно, череп) превратился в непомерно разросшийся орган. Ярко-оранжевые тона апартаментов воспринимались им успокаивающе. В центре одного из залов располагалась галерея погруженных в питательные растворы тел, контейнеры которых защищались экранирующими полями и полупрозрачным металлом. Повинуясь команде, одна из пустующих камер раскрыла створку и впустила внутрь. Он погрузился в густой раствор, голову накрыла просторная и теплая энергетическая полусфера, которая тут же плотно обволокла всю голову. Отдав следующие мыслеуказания, ИКТИ на пару секунд потерял сознание, а очнулся в другой камере, в другом теле – теле иктонта. Эту способность – перенос сознания в другое тело, имели лишь первородные. Несколько минут он наслаждался умственной разминкой, восторгаясь возможностями нынешнего более мощного мозга, одновременно проделывая восстановительные упражнения с полуатрофировавшимися мышцами. Он установил полный контроль над телом, насытил все ткани кровью, задал нормальный ритм всем трем сердцам, нарастил периферийную нервную систему. Когда створка камеры открылась, у нее уже поджидала миниатюрная гравитележка, чтобы доставить в Хирсу – зал единения, в котором ожидали остальные сорок девять ИКТИ. За тысячи лет почти полной неподвижности, это тело нарастило очень мощный внешний скелет, уплотнило и развило новые органы, увеличило размер головного мозга (что, правда, было сделано целенаправленно), а голова стала уродливо-несуразной и крайне тяжелой. Ноги высохли и полностью атрофировались. Используя силу ручных мышц, Верховный Адобвар переместился на гравитележку. Он уже ощутил отголоски настроений других ИКТИ. И он знал, что убедить их не тянуть со сроками вторжения ему вполне удастся, слишком уж благоприятны условия. Одно из сильнейших государств расы, населяющее эту галактику – Империи Нишитуран, раздирает себя междоусобицей. Если тянуть, то ее экономика скоро сможет обслужить любые военные запросы, так велик ее индустриальный потенциал. Успешно ведет себя и шпионская сеть, раскинутая по галактике. Айх-Оно-Икеори испытывал уверенность и не сомневался, что передаст эту уверенность остальным первородным (хоть те еще будут некоторое время ждать донесений от своих личных представителей), ведь трофеи очень заманчивы: высокий технологический потенциал, новые территории и около тридцати миллиардов гуманоидов – биологический материал для производства нового поколения аскни. ГЛАВА 26 18.01.622 г.с.в. Пространства Опетского Королевства – Не нравится мне этот Кетрер, очень не нравится, – приглушенно сказал первый помощник капитан 3-го ранга барон Самер, когда он и командир "Тэргнена" оказались одни в дальнем уголке центральной рубки управления призрака. Ревенцер посмотрел на двух десятков вахтенных операторов, сидящих за мониторами, пультами и голограммными панелями. Как и положено, все были заняты своим делом и никто не обращал на них внимания. – Не вам одному, барон. – Да, к сожалению. Этот Кетрер обладает редкостным талантом вызывать антипатию. И это меня беспокоит. Видели, как он ведет себя с экипажем? Ревенцер кивнул. – Я не понимаю, командир, почему вы это терпите и почему он здесь командует? В его словах часто скользит презрение и, вместо того, чтобы скрывать это, этот недоносок выставляет его на показ. Людям это не нравится и я их понимаю. Мы элита империи, а он разговаривает с людьми, как с недоумками или грязными фагами. "Фаги, – подумал Ревенцер и удержался, чтобы не скривиться, – тут он, пожалуй, перегнул… но иногда возникает такое впечатление". Фагами в империи называли закодированных на послушание и умственное ограничение рабов, которые занимались самой черной и грязной работой в муниципальных службах. В фаги попадали в основном преступники, которые не раз попадались на мелких нарушениях закона, за тяжелые преступления ждала либо смерть, либо каторга. Иногда фагами становились весьма малочисленные в империи гомосексуалисты, чья ориентация, по имперским нормам, считалась мерзкой и недостойной человеческого существа. – Мне это нравиться не больше, чем вам, барон. Но я вынужден его терпеть. Я выполняю приказ и не мне вам объяснять, что это значит. – Приказ, – грустно повторил Самер. – Мы уже две недели в опетском космосе, а экипаж до сих пор не знает, что мы ищем. Да, черт возьми, что это за приказ такой, когда вы не можете ясно изложить нашу задачу мне, вашему первому помощнику? Что ему было ответить Самеру? Ревенцер почувствовал себя неловко и это ему не нравилось. Возможно, при других обстоятельствах он бы и нарушил приказ Пикко, что было в принципе немыслимо, но не в этом случае. Он до сих пор помнил тяжелый взгляд вице-эфора Сиквинса. Призраку "Тергнен", как одному из самых быстроходных кораблей в галактике, понадобилось чуть более двадцати стандартных суток, чтобы преодолеть почти половину империи и пересечь затихший на время фронт. И вот уже шестнадцатые сутки он блуждал от звезды к звезде в районе населенной планеты Иналипос, в противоположном от империи конце Опетского Королевства. И все это время Ревенцер с большим трудом терпел присутствие на своем корабле полковника барона Кетрера. Мало того, что тот не знаком с флотскими порядками, совал свой нос всюду, так он еще издавал неприемлимые распоряжения и третировал экипаж. – Вы ждете от меня ответа, барон? Ждете действий? Но мой ответ вам не понравится. Вы знаете меня давно и очень хорошо. И значит знаете, что я не могу оставаться равнодушным. Но я бессилен. Кетрера навязали мне из Главного Управления и только поэтому я терплю его. Кроме того, я не уверен, что на КП у Пикко, меня, Эбекса и Ронкса посвятили во весь замысел этого задания. – Понимаю, командир, и не завидую вам. Но что сказать людям, когда мы шесть раз обнаруживали крупные базы опетцев, здесь у самых границ с Пустошью и вместо того, чтобы атаковать при каждом благоприятном моменте, мы ограничиваемся наблюдением? Люди не понимают этого… И это действует деморализующе. Когда видишь цель и знаешь, что безнаказанно можешь ее уничтожить, но приходится ее упускать – такое под силу понять не каждому. – Командир! – обратился вахтенный старшина. – Вызов службы слежения. Ревенцер поблагодарил случай, за то что ему не пришлось продолжать этот неприятный разговор. Он подошел к пульту внутренней связи и активизировал нужный канал. – Слушаю. – Зафиксированы возмущения в системе РР-421-СV-MDCII. Дистанция один и шесть парсека. – Приятно, – Ревенцер переключился на канал БЧ-1. – Навигаторская, курс на РР-421-СV-MDCII. "Тэргнен" начал маневр поворота, Ревенцер приказал одному из старшин вызвать в центральную рубку Кетрера. На панорамном экране ГКП по центру стала красная звезда средней величины, в левом нижнем углу высветилась информация о системе, параметры всех девяти планет и их спутников. Через несколько минут в ГКП появился полковник Кетрер. – Что тут у вас? – потребовал он надменно. Ревенцер предпочел не заметить его тон и спокойно ответил: – Кое-что нащупали в этой системе. Будем проверять. Полковник кивнул и временно потерял интерес к происходящему, усевшись у одного из пультов в антиперегрузочное кресло первого помощника. Самеру это совсем не понравилось, скривившись он отвернулся. "Тергнен" постепенно сбрасывал скорость и достигнув границы системы, теперь шел на одной десятой крейсерской. – Служба слежения, – вызвал Ревенцер, – обстановка? – Замечен патрульный катер, идущий к девятой планете. – Приятно, – Ревенцер естественно знал, что катер не может просто так болтаться по системе и потому добавил: – Следите в оба, он не может быть один. – Есть, командир, – четко ответил офицер на стереоэкране внутренней связи. Призрак тем временем понизил скорость до трети световой и пробирался прямо к звезде. Потекли напряженные минуты ожидания. Сигнал вызова от службы слежения последовал через полчаса. На видеоэкране возникло озабоченное лицо начальника службы. – Мы засекли мины, командир. Но они нас нет. – Сколько? – Пятьдесят две, пока. Они вокруг, дистанция до ближайших – восемь-десять светосекунд. Все находятся в режиме ожидания. – Хорошо, продолжайте наблюдение. Ревенцер задумался. Сначала катер, теперь мины, значит в этой системе что-то есть. Не будут же опетцы ставить минное поле за тысячу парсеков до фронта? – Служба "Б", – вызвал он, желая застраховаться от неожиданностей вроде внезапного отказа какой-нибудь системы или модуля, что означало в перспективе смерть. – Что у вас? – Все системы в норме, полное экранирование, – доложил начальник службы помех, – фиксируем облучения мин в пассивном режиме. – Приятно, – Ревенцер переключил канал, – бэ-че три, держите на всякий случай тралы наготове. – Есть, командир. Ревенцер отключился и спросил у Самера: – Что думаете об этом, барон? Первый помощник помедлил с ответом: – Система, скорее всего, обитаема. Очень может быть, что опетцы построили здесь базу, как в те шесть баз, что мы обнаружили ранее. – Я думаю также. И жду сюрпризов. Что-то тут не чисто. Зачем опетцам такая скрытость у себя в глубоком тылу? – И зачем им столько баз у самых границ с Пустошью? Самер повернулся Кетреру. – Что мы ищем полковник? – Это не ваше дело, капитан, – резко ответил Кетрер. – Рекомендую вам воздерживаться от подобных вопросов и от распускания сплетен. Самер побагровел. – Вы перегибаете палку, полковник, – злобно произнес он. – Дьявол с ним, я могу не знать о цели задания, но я не потерплю хамства! Извольте впредь уважительно обращаться ко мне, как к дворянину. И не только ко мне. Кетрер встал и в упор спокойно уставился на первого помощника. – Я напоминаю вам, капитан, что я тоже дворянин. Извольте соблюдать субординацию. На лицо Самера легла тень презрения, на скулах заиграли желваки. Офицеры добрую минуту смотрели друг на друга в упор. И когда у Ревенцера сложилось впечатление, что Самер вот-вот бросится на полковника, тот вдруг резко отвернулся и зашагал прочь. Кетрер же едва заметно усмехнулся и уселся на прежнее место. Корабль-невидимка медленно и осторожно пересек орбиту восьмой планеты, "вслушиваясь" и "всматриваясь" в пространство всеми сенсорами и детекторами. – Командир! – обратился один из операторов. – На подходе к системе группа из шестнадцати объектов. Дистанция – десять светочасов. Ревенцер и Самер подошли к одной из голограммных панелей, на которой высвечивалась развернутая плоскость планетной системы и группа синих точек, идущих по направлению к ней. – Гасят скорость, – прокомментировал оператор панели. Ревенцер кивнул и повернулся к помощнику. – Вызовите службу слежения. Пусть установят типы кораблей и построение ордера. Самер кивнул и отошел к другому пульту, а командир "Тэргнена" почувствовал на себе взгляд представителя вице-эфора, но когда глянул в его сторону, увидел, что полковник лишь безразлично рассматривает один из экранов внешней обстановки. – Все корабли имперских образцов, – доложил Самер, снова подойдя к голограммной панели. – Шесть малых транспортов класса "Сверт", охранение – шесть эсминцев классов "Онем" и "Юкеон" и четыре штурмовика "Гладиатор-IV". Построение – стандартное. Он помолчал и с надеждой в голосе шепотом продолжил: – Если подойти к ним поближе, можно будет нащупать уязвимые места и… – Нет, барон. Атаковать транспорты не будем. – Но они же достигнут системы, где плотное минное поле и где мы уже не сможем маневрировать. – Знаю. Но… – У нас иная задача, – перебил Ревенцера внезапно подошедший сзади Кетрер. – Мы не должны себя обнаружить, господин первый помощник. Самер медленно развернулся к нему. – И что же, в таком случае, прикажете нам делать? – Наблюдать. А вам, капитан Ревенцер, рекомендую пристроить "Тэргнен" в кильватер, так, кажется, вы говорите? В кильватер к этому каравану. О той планете, к которой он идет, надо, по возможности, выяснить все. – Считаете, в этой системе есть что-то интересующее Главное Управление? – Сомневаюсь, капитан, но проверить следует. Не буду вас больше отвлекать, вы знаете что делать. Я буду у себя. Кетрер покинул рубку. – Странно, – сказал Самер. – Вы о полковнике, барон? – Нет, командир, я об опетцах. Это еще одна система, где они построили базу. Похоже, они создают сеть временных тыловых баз. Но зачем именно здесь? Так далеко от всех театров? – Видимо, у них есть свои соображения. Ревенцер подошел к пульту внутренней связи. – Навигаторская, взять курс по кильватерной каравана. – Есть. – Ну все, – сказал он спустя пару секунд, – теперь будем ждать. …По прошествию стандартных суток "Тэргнен" снялся с позиции у третьей планеты, выявив на ней построенные опетцами ремонтные доки и шахты, оборудованные под хранение боеприпасов и антивещества. Теперь призрак покидал эту систему, чтобы продолжить дальнейшие поиски. Ревенцер возвращался к себе в каюту. Войдя в нужную секцию, он увидел поджидающего его Самера, по виду которого понял, что стряслось что-то дурное. – Что еще не так? – Кетрер, – ответил помощник. Ревенцер пропустил его в каюту и вошел следом. Замкнув дверь, он подошел ко встроенному в переборку шкафчику с личными вещами и достал бутылку коньяка и пару рюмок. – Благодарю, – сказал Самер, видя приготовления хозяина каюты. – Выпить сейчас не помешает. Ревенцер разлил коньяк. – Ну что там с Кетрером? Они выпили. – Он арестовал офицера. – Что??? Кого? – Лейтенанта Дира. – Хм… Причина? – Дир и еще человек пять собрались после вахты в кают-компании на партию в покер. Вошел Кетрер и вызвездил их за уклонение от обязанностей и тому подобное. А Дир возьми да и ляпни, что с тех пор, как полковник на борту, экипаж то и дело уклоняется от своих обязанностей, не вступая в бой с противником. Кетрер вызвал конвойную команду, приказал забрать у него лучевик и посадить в каюту под арест. Ревенцер разлил еще по рюмке и спрятал бутылку. Карточные игры во время похода в принципе были запрещены, но не для кого не секрет, что офицеры, старшины и матросы (естественно, каждый в своей среде) часто грешат этим после очередной вахты. Да и сам он в молодости был в их числе, частенько нарушая пункт излишне строгого (как все считают) устава. Но у Дира и тех пятерых хватило ума собраться в кают-компании, когда на борту представитель Главного Управления, да еще попасть ему на глаза. Но не это главное, главное дурные обвинения лейтенанта в адрес Кетрера. Ревенцер был согласен, что зарвавшегося Дира надо наказать, но сделать это должен был он сам. Полковник не должен был прыгать через него, поскольку не он командует кораблем. Теперь же, Дир выглядит в глазах экипажа героем. И этого не исправить. – Я поговорю с полковником, – произнес Ревенцер, выпив вслед за Самером. Каюта Кетрера располагалась на следующей палубе. Выйдя из гравилифта, Ревенцер встретил здесь нескольких хмурых членов экипажа, которые машинально и отрешенно отдали салют, после команды "Смирно!". И каждый из них избегал смотреть ему в глаза. Ревенцеру это не понравилось, он заподозрил, что это первый признак морального упадка подчиненных. Представитель ГУ встретил его хмуро, ограничив приветствие сдержанным кивком, всем видом показывая, что желал бы избежать разговора, о цели которого несомненно догадывается. – Я поставлен в известность, господин барон, о вашем приказе относительно лейтенанта Дира, – начал Ревенцер нейтрально, скрыв раздражение, и воздержавшись от готовых сорваться с уст обвинений. Увидев спокойный кивок Кетрера, он продолжил: – Я согласен, что Дир проявил… э-э… несознательность и нарушил походный устав, выступил против вас с неразумными обвинениями. Я также согласен, что данный офицер заслужил наказания. Но, господин барон, вы допустили ошибку. И серьезную. Лейтенантом должен был заняться или я, или мой первый помощник. Я командир корабля и отвечаю на "Тэргнене" за все. – Позвольте напомнить вам, господин капитан, что ваш призрак находится в моем временном подчинении, что я обладаю особыми полномочиями. Я отвечаю за ход нашей операции и не потерплю идиотских выходок ни от кого. – Все это верно. Но согласитесь, в условиях того, чем мы занимаемся, у экипажа возникает множество самых разных предположений и догадок. На этом фоне, Дир один из многих. – Вы ставите под сомнение право применения мною власти? – Вовсе нет, господин полковник, вовсе нет. И я нисколько не преуменьшаю вашу роль. Но лишь хочу, чтобы впредь вы все делали через меня. Несколько секунд Кетрер что-то взвешивал в уме и изрек: – Да будет так. А что вы собираетесь предпринять с арестованным? – Тут трудно что-то решить. Подчиненные ждут от меня отмены его ареста и если я это сделаю, то поставлю под большое сомнение ваш авторитет. – Это меня и беспокоит. – Но, – Ревенцер кивнул, – утвержу мой. Если же я оставлю все как есть, я подмочу уже свой авторитет. И то и другое недопустимо. – Нужен компромисс. – Именно, господин барон. Отдавая приказ конвойной команде, вы говорили что-то о сроке ареста? – Нет. – Превосходно. Тогда я объявлю, что лейтенант Дир будет находиться под стражей еще полтора цикла до заступления им на очередную вахту. – Приемлемо. – Что ж, на том и порешим. Спустя два цикла, все дальше и дальше "Тэргнен" проникал в пространства, относимые к области системы Иналипос, следуя в границах четко установленного района поиска. И все реже и реже попадались системы с признаками обитаемости и все разреженней становился космос опетскими звездолетами. "Тэргнен" направлялся к Пустоши – в неисследованный космос, что породило в экипаже еще больше вопросов. Ревенцер и Кетрер несколько раз обсуждали целесообразность продолжения поисков в Пустоши и после долгих обсуждений, пришли к выводу, (хотя и тайно каждый из них думал, что в нем больше надежды, нежели здравого смысла), что корабль движется в правильном направлении. Ведь Опетское Королевство кишит призраками с аналогичным заданием и не могут же они не обнаружить хоть какие-то признаки населенных, возможно, пригодных к жизни и индустриально развитых планет. Исходя из этих предпосылок, представитель ГУ и командир корабля решили продолжить поиски в Пустоши. Но тут стояла уже другая проблема – ближайшие миллионы звезд, причем неисследованных звезд. И когда к концу третьего цикла поисков наугад в Пустошах вахтенный службы слежения доложил, что зафиксирована полусекундная передача в сверхсветовом диапазоне из системы оранжевого карлика, что прямо по курсу, Ревенцер посчитал это огромнейшей удачей. Оранжевый карлик находился в старом шаровом скоплении, в котором полно было красных гигантом и белых карликов. Но попадались и редкие Т-звезды, красно-коричневые с температурой поверхности чуть более 1000 Кельвин, готовящиеся перейти в разряд планет. И даже попадались аномальные звезды S-класса, так называемые красные циркониевые. Подойдя к интересующей его звезде, призрак понизил скорость хода до одной двадцатой крейсерской. Центральный бортвычислитель выдал ее характеристики и высветил их в левом нижнем углу панорамного стереоэкрана ГКП, на котором развернулась проекция системы. Ревенцер глянул на характеристики и остановился на некоторых из них: спектральный класс – К; величина – 0,99; температура поверхности в Кельвинах – 3600; количество планет – двенадцать. Потом он прочитал первичные характеристики планет – почти все холодные, смерзшиеся и лишенные атмосферы мирки. – Служба слежения, – вызвал Ревенцер, – что у вас? – Никаких признаков присутствия противника, командир, – ответил бесстрастно начальник службы. – Усильте бдительность, тут что-то есть. – Есть. – Служба помех, – переключился он, – что у вас? – Все системы на максимуме мощности, отказов нет, полное экранирование. Облучения не зафиксировано. – Принято. – Может, командир, кто-то из службы слежения ошибся, – предположил стоящий рядом первый помощник. – Знаете как бывает, усталость и все такое, вот и приняли за передачу по ССС нечто другое. Хотя… Я и сам в это не особо верю. – Может и так, но не думаю, барон. Конечно, иногда даже и умнейшие вычислители допускают ошибки. Но… у меня еще не доброе предчувствие. – У меня тоже, если честно. Мне кажется, здесь что-то прячется, что-то… и слово-то не подберу. – Вот это мы и должны выяснить, барон. Прозвучал сигнал вызова службы "Б", на видеоэкране внутренней связи появился ее начальник. – Командир, фиксируем постоянное облучение. Источник – вторая планета. Облучение не направленное, похоже, нас не заметили. – Принято, – Ревенцер повернулся к Самеру. – Объявите боевую тревогу. По кораблю пронесся надрывный вой сирены, в звуках которой стал тонуть топот команд и расчетов, спешащих по палубам и отсекам занять свои посты согласно боевому расписанию. Самер принял доклады начальников всех боевых частей и служб. – Командир! – обратился один из операторов. – Наблюдаю шесть целей. Направление: ноль-сорок; дистанция: одна и шесть астрономической. Построение – клином, идут развернутым фронтом. Ревенцер подошел к одной из голограммных панелей, на которой высветились шесть засечек, подсвеченных синим маркером. Засечки стремительно удалялись от второй планеты. Изучая мельтешащую цифирь, он подумал о странности построения этой шестерки, которое нельзя было назвать иначе как боевой порядок. Но кого они опасались встретить здесь, в Пустоши? Через несколько секунд на ГКП заявился Кетрер. Он подошел к Ревенцеру и оценив обстановку, произнес: – Сомневаюсь, что перед нами то, что мы ищем. Но проверить не мешает. – Согласен, барон. Шансов мало, что это наша цель. Должно быть, как минимум, оживленное транспортное сообщение. Да и опетцы не идиоты строить тут подземные города для многих десятков миллионов людей. Здесь что-то не то. – И все же, мы обязаны провести разведку, капитан. Однако я согласен с вами, пусть даже опетцы искусные мастера маскировки, но как скрыть следы деятельности мощнейших индустриальных миров? – Склонен с вами согласиться. Очевидно, что это еще одна их база. Но на кой черт она здесь, в Пустоши? – Ваш вопрос риторический? – Естественно. Когда подошел Самер, то по его виду они поняли, что "Тэргнен" столкнулся с чем-то необычным. – Я принял доклад, – сказал он, – от службы слежения. Обнаруженные объекты не удалось идентифицировать. Вычислителям не удается их опознать. – Как так? – изумился Кетрер. – Они не подходят под известные параметры империи и Опета. Не подходят и под русские, да и вообще всех других звездных держав. На несколько секунд наступило молчание. – Новые секретные опетские разработки? – сделал предложение представитель ГУ. – Может быть, господин полковник, может быть, – ответил Ревенцер и отдал распоряжение: – Навигаторская, курс на вторую планету, а командиру бэ-че вооружения передать: всем плутонгам готовность открыть огонь без моей команды. Он глянул в глаза Кетрера и нашел в них поддержку. – Есть, – ответил первый помощник и направился к пульту внутренней связи. – Тут что-то не то, – прошептал ему вслед Ревенцер. Развернувшись к указанной планете, "Тэргнену" пришлось совершить маневр огиба третьей планеты, имеющей четыре спутника, мимо одного из которых он проходил всего в каких-то восьмидесяти тысяч километрах. Ревенцер и Кетрер наблюдали за проплывающей на стереоэкране грязно-пепельной луной, изъеденной эрозией и шрамами кратеров и разломов, когда неожиданно, из-за диска этого спутника вынырнули два идущих один за другим объекта. Как только они возникли, на некоторых голограммных панелях высветились их всемерные проекции и знакографические параметры внешних данных. Ничего подобного ни сам Ревенцер, ни его первый помощник, ни Кетрер и другие еще не видали. Неизвестные корабли обладали габаритами превышающими основной тип имперского крейсера, а их внешний облик своим видом вызывал множество всевозможных ассоциаций с хорошенько приплюснутым удлиненным цилиндром, имеющим тупой округлый нос. И как только они возникли, стало ясно, что до сих пор скрытно исследовавший систему призрак теперь был ими обнаружен. На такой малой дистанции все сложнейшее маскирующее оборудование секретного нишитурского корабля было бесполезно. И для неизвестных звездолетов, и для призрака их встреча явилась полной неожиданностью. Но "Тэргнен" все же имел преимущество – он был полностью готов к бою. Его корпус содрогнулся от залпа носовых ракетных батарей. К первому чужаку устремились более десятка 50-ти килотонных "Саргамаков" и 10-ти килотонных "Шив". Одновременно открыли огонь аннигиляторные плутонги и плутонги атомных деструкторов, изготовились к стрельбе зенитные скорострелки. Неизвестные корабли, не успевшие активизировать системы защиты на полную мощность, оказались под убийственным огнем. Первый из них был уничтожен в течении двадцати секунд, превратившись в расширяющееся облако раскаленных газов. Второй лишился носа, всех надстроек, получил тяжелые пробоины. Но вскоре от него потянулись длинные трассы белых лучей. Большая часть трасс пронеслась мимо "Тэргнена" и лишь некоторые из них чиркнули по корпусу, слегка оплавив броню. Основную тяжесть поражающих факторов приняли внешние защитные экраны призрака. Оба корабля начали маневрировать. Призрак прицельно бил по противнику всеми орудиями, его ракетные порты готовились дать еще один залп. Но в игру вступил неожиданный для имперцев фактор. Неизвестная могучая сила неимоверной мощью ударила по "Тэргнену". Это было похоже на удар колоссального невидимого молота. Удар смял призраку нос и заставил развернуться к врагу брюхом. Лишь благодаря антиинерционным полям, компенсировавшим все негативные моменты, весь экипаж остался на своих местах, а не поразлетался внутри отсеков и секций, впечатываясь в противоположные переборки, перекрытия, оборудование. Вслед за первым ударом последовал новый и не менее мощный – в правый борт, промявший броню и размозживший часть надстроек. Командир призрака остался внешне невозмутим, хотя все внутри него похолодело. Ревенцер видел испуганные лица Кетрера и других, и держа на связи командира бэ-че вооружения, приказал: – Угостите его "Немезидой". И "Хелами". – Есть, командир! – откликнулся в азарте артиллерист. – Сейчас мы его загасим! Порты "Тэргнена" покинули две 360-ти килотонные "Хел", вслед за ними пара мегатонных "Немезид". Оператор первой "Хел" всадил свою подопечную прямо в развороченное нутро неизвестного звездолета. Видимо, от полученных в начале боя повреждений у противника отказали генераторы ядерной защиты, ракета в доли секунды превратила центральную часть его корпуса в огненный шар. То что осталось от корабля раздробилось на тысячи обломков и с огромной скоростью устремилось вокруг. Остальные операторы возвратили ракеты обратно. А одна из зенитных батарей "Орнеров" уничтожила единственную пару вражеских ракет, пущенных противником незадолго до гибели. Но из-за столь малой дистанции, на которой призрак вынужден был вступить в бой, перехват произошел в опасной близости от призрака. Вычислитель одной из ракет среагировал на "Орнер" и успел подорвать заряд. Ударный фронт расширяющегося смертоносного цветка омыл "Тэргнен", успев однако растерять значительную часть губительной энергии, поглощенной внешними защитными экранами. Времени делать оценки не было. Ревенцер немедленно скомандовал навигаторам взять обратный курс, дабы как можно скорее покинуть и эту систему, и саму Пустошь. Первый пилот совершил разворот и лег на обратный курс, доведя форсаж всех главных и вспомогательных двигателей до предела. И его не надо было подгонять, в светочасе на "хвост" "Тэргнену" "сели" полтора десятка новых звездолетов. Но уже через несколько минут, когда призрак оставил преследователей далеко позади, всеобщее напряжение спало. От службы "Б" пришел доклад, что удалось вернуть режим полной невидимости. Теперь корабль словно растворился в космосе. Много времени ушло на выяснение полученных повреждений и подсчет потерь. "Тэргнен" лишился нескольких носовых отсеков, которые были просто сплющены, и некоторых отсеков правого борта, которые находились в эпицентре удара. Была уничтожена резервная башня сверхсветовой связи, заклинены ракетные порты правобортовой батареи "Ктулу" и серьезно повреждены некоторые орудийные башни. В довершение, работали с перебоями и вспомогательные двигатели этого борта. В носовых отсеках оказались погребенными восемьдесят один человек и двадцать в отсеках правого борта. Связи с ними не было, хотя, полагаясь больше на надежду нежели на здравый смысл, ее пытались установить беспрерывно. Спасательные команды резали сверхпрочный металл плазменными резаками, пытаясь проникнуть в них, в надежде, что кто-то мог выжить. Еще сорок шесть человек спасатели извлекли из менее поврежденных отсеков и секций. У всех пострадавших были переломы, сотрясения, вывихи и увечья. Все они были доставлены в корабельный лазарет, где вскоре умерли трое из них. Прошло сорок два часа, в течении которых ремонтные команды, в меру их возможностей, устраняли повреждения, а экипаж нес боевые вахты. Ревенцер, находившийся на ГКП и почти не покидавший его, принял вызов командира инженерно-эксплуатационной БЧ. Ревенцер подошел к видеоэкрану с недобрым предчувствием и не ошибся. – Командир, – осипшим голосом обратился главный корабельный инженер в звании капитана 3-го ранга, – аварии первого и второго вспомогательных двигателей правого борта. Отсеки сорок и пятьдесят два не отвечают. Разрешите эти движки вывести из рабочего режима. – Что с людьми? – Не известно. – Вы установили степень аварии? – Еще нет, но показатели критические. – Отключайте. – Есть! Экран потух и почти сразу же засветился вновь, на нем возник начальник службы "Б". – У нас большие проблемы, командир, – его голос и вид являл собой отрешенность. – Начался отказ экранирующих систем. Отказы следуют один за другим. – Ваши действия? – По мере выбывания задействуем резервные модули, но и они скоро прикажут долго жить. – Что-нибудь же можно сделать? – Пытаемся, но они испытали сильнейшую перегрузку при близком разрыве вражеской ракеты, так как были активизированы на максимум. – Делайте, что в ваших силах, Меерц, – назвал его по имени Ревенцер. – И даже больше. "Тэргнен" зависит от вас. Конец связи. Занятый недобрыми мыслями, он переключил канал и вызвал каюту первого помощника, где тот отдыхал после вахты. На экране появился заспанный Самер, успевший за пару секунд разогнать остатки сна. – Слушаю, командир. – Прошу меня простить, барон, что дал вам поспать всего три часа, но вы мне нужны. Вы должны немедленно прибыть к сороковому и пятьдесят второму отсекам, разобраться в масштабе аварий и взять там все под ваш личный контроль. – Аварии серьезные? – Выясните на месте. Жду доклада. – Вас понял, командир. Ревенцер отключился и немного подумав, справился о положении в некоторых других службах и боевых частях. Потом обо всем происшедшем поставил в известность Кетрера, которого также пришлось разбудить. Когда полковник прибыл в центральную рубку, через пятнадцать минут с Ревенцером связался Самер, лицо которого, даже не смотря на естественную нишитскую бледность, было бело, словно мел, как будто от него отхлынула вся кровь. Видя состояние помощника, Ревенцер произнес: – Ну, говорите же, барон. – Произошла утечка из резервуара антивещества первого вспомогательного двигателя. Антивещество проникло в отсеки пятьдесят два и сорок, которые, будучи внешними, просто исчезли при аннигиляции. Исчезли также две секции сорок пятого отсека. Погибли шестнадцать человек. Частично поврежден и второй правобортовой ВД, если бы его не заглушили вовремя, произошел бы мощный взрыв. – А как же экранирующие стенки резервуара и все уровни его защиты? – спросил Кетрер. – Частично разрушены механическим спрессованием во время боя, что и явилось причиной всего этого. Система аварийного оповещения также выведена из строя. – Маквер там? – спросил Ревенцер про командира инженерно-эксплуатационной БЧ. – Так точно. Руководит работами. – Что он говорит? – Что повреждения, к счастью, можно устранить своими силами. – Что ж… Держите нас в курсе, барон. Конец связи. Ревенцер повернулся к полковнику. – Знаете, господин барон, я все время думаю… Что же это за звездолеты такие, которые мы уничтожили? – И к чему вы пришли, господин капитан? – Это не могут быть опетцы, а тем более русские. Да и другим здесь делать нечего за многие тысячи парсек от своих границ. И что это за оружие, что плющило нас? Детекторы масс зарегистрировали мощные направленные гравитационные поля. Но насколько я знаю, ни у кого нет подобного оружия. – Верно. И как я понимаю, мы думаем об одном и том же. Ревенцер кивнул и выдавил: – Ассакины. – Ассакины, – повторил Кетрер. – Это почти невероятно. – Да. Воюя с Опетом, мы о них напрочь забыли, но похоже, они о нас нет. И я боюсь, грядет новое вторжение. Кетрер смолчал, раздумывая о важности добытых ими сведений, о перспективе задания и вообще об идущей войне. И в мыслях этих проглядывалось отчаяние от осознания того, что империя теперь ослабла, увязнув в войне со своим бывшим сектором. А какую силу представляют чужаки он знал хорошо, так как изучал углубленный курс по истории вторжения и войны с ними. Ревенцер думал примерно о том же, но с точки зрения тактики. В Военно-Космической Академии, он как и все проходил курс ассакинской войны и теперь старался припомнить к какому же кораблю можно отнести встреченные "Тэргненом" звездолеты. Похоже, это были самые массовые в ту войну "Панцири" или, как их еще называли, броненосцы, только, несомненно модернизированные, о чем, например, говорило уже само наличие гравитационного оружия, чего у чужаков в прошлую войну не было. Еще Ревенцер припомнил примерный аналог броненосцу, к которому можно было отнести стандартный имперский крейсер, по сравнению с которым "Панцирь" был более бронирован, но менее маневренен и быстроходен, но с примерно равной огневой мощью. Вот только это гравитационное оружие… Очевидно, что это оружие дает широкие возможности в ближнем бою, особенно если использовать "Панцири" плотным строем и большими эскадрами. Ревенцер задумался над тем, что можно было бы противопоставить этому оружию и как ему противостоять. Он был убежден, что на разработку систем защиты от нового оружия чужаков и на разработку своего аналога могут уйти даже годы. А на выработку нейтрализующей тактики боя понадобиться не один месяц, что означало и ошибки, и неизбежность высоких потерь. В 12 часов корабельного времени 25 января произошло то, чего Ревенцер так боялся, впрочем, не только он, но и Самер, и Кетрер, и те, кто знали о плачевном состоянии корабля. "Тэргнен", полным ходом мчавшийся сквозь иналипоский район опетского космоса, вдруг перестал быть невидимым. Системы, позволяющие ему быть не замечаемым для сенсоров и детекторов масс других кораблей, окончательно вышли из строя. И немного погодя, служба слежения засекла патрульный опетский корабль. Вскоре стало ясно, что и он обнаружил призрак и теперь шел на перехват. Судя по параметрам, это был скоростной фрегат новейшей разработки "Шерол Индустри". Опетец выпустил все пять базирующихся на его борту истребителей "Гладиатор-IV". Ревенцер приказал вырубить действующий на нервы сигнал боевой тревоги. Он с тревогой наблюдал за сокращением дистанции между опетцами и "Тэргненом" и жалел, что невозможно было изменить курс и попытаться уйти от преследования, что привело бы к неизбежному выходу к насыщенным торговым и пассажирским трассам. Он мучительно взвешивал все возможности дальнейших действий, но внешне оставался невозмутим, зная, что подчиненные неминуемо почувствуют его колебания и настроение. Кетрер и Самер также хранили холодное спокойствие. Экипаж призрака прибывал в напряжении, но паники, естественно, не было. Отлично вышколенные и сработанные команды, службы и расчеты готовились к драке. Ревенцер понимал, что если даже они одолеют вражеский фрегат и истребители, (что при нынешнем состоянии корабля было бы чудом), и отделаются легкими повреждениями, (что было уже совсем фантастично!), то вопрос их гибели – это лишь вопрос времени. Потеряв преимущество невидимости, "Тэргнен" просто не мог преодолеть все Опетское Королевство не будучи тысячи раз обнаруженным. Видимо, об этом же думал первый помощник, который, воспользовавшись тем, что полковник отошел в другой конец рубки, полушепотом сказал: – Наше дело – амба, командир. Ревенцер промолчал, а Самер продолжил: – Мы уже не сможем тягаться с фрегатом и его "гладиаторами". Тем более со всем Опетом. – Знаю, – тихо и сдавленно ответил Ревенцер, так, что его услышал только первый помощник. Он подумал о чужаках и вспомнил, что с Самером и некоторыми офицерами "без чинов" обсуждал в кают-компании их бой с неизвестными звездолетами. Тогда все сошлись на том, что это были ассакины. И вот теперь опять мысли об ассакинах, затаившихся в Пустоши. Кажется, Самер и он думали синхронно. Дальнейшие слова первого помощника стали подтверждением: – Сведения о чужаках, что мы добыли… Это очень важно. Мы должны донести их до командования. Иначе империя рискует быть застигнутой врасплох. – Я уже думал об этом, барон. Согласен с вами во всем. Но что же делать? Сдаться опетцам? – Да… Чтобы получить возможность проинформировать наших. Чтобы спасти экипаж. – Предположим, мы так и сделаем. Сомневаюсь, что нам вообще предоставят хоть какой-нибудь шанс предупредить империю. – Чего гадать? Будет хоть один шанс – мы его используем. Думаю, опетцы даже поспособствуют нам – это было бы в их интересах. А погибать сейчас – преступно и бессмысленно. – Иногда я поражаюсь, барон, как часто мы одинаково смотрим на вещи и события. Может у нас и сны общие? Впрочем, сейчас не до шуток… Сдача в плен, говорите. Это трудное решение, – Ревенцер вздохнул. – Это в чем-то даже предательство. – Но это правильное и единственно верное решение. – А Катрер? – Надо как-то убедить его. – Хэ, это вряд ли. Да вы и сами это лучше меня знаете. Ревенцер подошел к пульту внутренней связи. – Бэ-че четыре. – Вахтенный младший лейтенант Цетис, – отозвался офицер на видеоэкране. – Что слышно от опетцев? – Фрегат ведет постоянный СС-обмен шифрами, истребители в открытую переговариваются между собой. Никаких передач непосредственно нам нет. Ревенцер повернулся к Самеру. – Похоже, командир фрегата принял решение, а может получил приказ нас уничтожить. Первый помощник согласно кивнул. – Младший лейтенант Цетис, – вновь обратился к связисту Ревенцер, – дайте мне Линера. – Слушаюсь. Через полминуты на экране появился начальник бэ-че связи старший лейтенант Линер. – Слушаю, командир. – Линер, дайте опетцам сигнал о капитуляции. – Но… – на лице связиста отразилось крайнее изумление. – Вы оглохли!? – Никак нет!… Есть, дать сигнал о капитуляции! Ревенцеру показалось, что Линер ответил немного воодушевлено. Он переключил канал. – Навигаторская, заглушить двигатели. Лечь в дрейф. – Э-э… Есть, командир. Давая эти приказы, он почувствовал в душе и необычную тяжесть и легкость одновременно. А когда услышал слова Кетрера и увидел направленный на него лучевой пистолет, к ним прибавилась злость. – Немедленно отмените ваши распоряжения, – угрожающе процедил полковник. – Я беру командование кораблем на себя. Говоря это, Кетрер подошел на семь шагов. Ревенцер в упор смотрел в черное дуло лучевика, но к своему удивлению, не ощутил и намека на страх, а лишь безысходность и отчаянную решимость. – Барон… – начал было Самер. – Заткнись! – Кетрер направил лучевик на него. – Исполняйте мой приказ, капитан, мы будем сражаться! – Мы погибнем, – ответил Ревенцер. – Лучше умереть в бою, чем сдаться опетским крысам. Кетрера перекосило. Глядя на него, Ревенцер понял, что он сдерживается, чтобы не застрелить и его, и Самера. В это мгновение Ревенцер заметил краем зрения осторожно крадущегося за спиной полковника матроса и ощутил, что сейчас на них смотрят все, кто находится в рубке. Он осторожно отвел глаза в сторону, улучив момент, когда полковник посмотрел на первого помощника, и встретился глазами с матросом. Тот бесшумно извлек из встроенной в бронескафандр кобуры лучевик и ждал команды командира. Ревенцер подмигнул ему. – Барон, командование должно узнать об ассакинах… – возразил Самер, рискуя получить разряд. – Оно узнает без нас! – огрызнулся полковник. – Призрак не должен попасть в руки опетцев. Трусы! С каких это пор смерти в бою нишит выбирает плен? Трусы! Ревенцер, я последний раз говорю, чтобы вы отменили свои при… Грянул выстрел. Не оглушительный и резкий, а в чем-то даже мягкий. Именно так и показалось Ревенцеру, когда он смотрел на чернеющую и дымящуюся дырочку во лбу Кетрера и вдохнул запах озона. Тонкий луч прожег затылок полковнику, прошел насквозь и врезался в один из стереомониторов, который тут же заискрил. Представитель ГУ простоял еще несколько секунд и рухнул лицом вниз, издав при падении глухой стук. В то же мгновение зазвучал сигнал вызова. Ревенцер подошел к пульту внутренней связи. – Это Линер. Опетец принял наш сигнал и требует вас, командир. – Хорошо, переключите приемник на мой канал. – Есть. Ревенцер перешел к пульту внешней связи, на котором возник нишит в мундире опетских ВКС. – Я командир фрегата "Никон" капитан третьего ранга граф Канадинс. Мне нужен командир вашего корабля. С кем имею честь? Ревенцер кивнул, попутно подумав, не родственник ли этот опетец знаменитого маршала, пропавшего без вести? Тот был графом и этот тоже. Секунду спустя он отмел эти некстати нахлынувшие мысли. – Я командир призрака "Тэргнен" капитан второго ранга Ревенцер. От имени экипажа, я добровольно предлагаю принять нашу капитуляцию. – Что ж, тогда продолжайте дрейф и не предпринимайте никаких действий. Особенно это касается попыток сделать шифропередачи. Любой незначительный выплеск энергии, засеченный моими сенсорами, также будет рассматриваться как агрессивные намерения, в случае чего отдам команду открыть огонь на поражение. К вам направится мой шлюп, который вы допустите к спасательному шлюзу. Не пытайтесь противодействовать моим людям. За шлюпом будут следить мои "Гладиаторы". Вот мои условия. – Я их принимаю. – Тогда конец связи. Экран потух. Ревенцер повернулся к помощнику. – Барон, у нас мало времени. Надо успеть уничтожить все секретные документы и шифры. – Да, командир. Ну а информация о чужаках? Записи наших сенсоров? Тактические анализы? – Ни в коем случае. Это шанс, что империя все-таки своевременно узнает о них. – Понял. – Ступайте. Подключите других. А я займусь главным и резервным командными пунктами. – Есть. Самер ушел выполнять приказ. А проделать надо было не мало: уничтожить все шифры; коды находящихся на борту ракет и противоракет; восьми оставшихся с прошлого года космических мин, уничтожить на них коды опознания "свой-чужой"; уничтожить все секретные шифры вычислителей связи и многое другое. Ревенцер же занялся "наведением порядка" на ГКП, стирая часть информации с главного и других бортвычислителей, уничтожив всю информацию дешифровального вычислителя и вообще для верности, расстреляв его из лучевого пистолета. Потом отправился на первый ЗКП, где все повторил. Затем повторил и на втором ЗКП. А потом, усевшись в пустое кресло, погрузился в себя. В его голове зрело решение, которому что-то в душе яростно сопротивлялось, но возобладал холодный прагматизм и нишитское воспитание. Ревенцер знал об истинной цели "Тэргнена" и понимал, что опетцы не должны узнать, что в империи известно об их секретных системах. Поэтому он не должен попасть в плен. Ведь опетцы с большой долей вероятности сделают психосканирование его мозга и извлекут много ценного. Эта тайна должна уйти вместе с ним. Он улыбнулся сам себе, почувствовав облегчение от того, что выполнит свой долг. Рука машинально вынула из кобуры лучевик, пальцы поставили его на взвод. Холодящее дуло коснулось виска, удобно уместившись по его центру. – Да здравствует Нишитура! – прошептал он. По безлюдной рубке 2-го ЗКП эхом разнесся выстрел. ГЛАВА 27 – Ваше Величество, – прозвучал голос секретарши по селектору, – в приемной генерал Шкумат. – Хорошо, Анна, пусть войдет. Кагер отключил персональник и откинулся в кресло. Через несколько секунд система безопасности опознала гостя и открыла дверь перед ним. – Ваше Величество! – поприветствовал генерал. – Проходи, Антон, – король указал на кресло напротив и как только Шкумат уселся, произнес: – Ну, докладывай, какая еще буря надвигается на нашем горизонте? – Боюсь, вы не угадали, сир, – в голосе Шкумата звучала бодрость с оттенком радости. – У нас появилась реальная возможность добиться перемирия с империей. – Ах вот оно что… Слушаю. – Вчера был захвачен имперский призрак "Тэргнен", принадлежащий ведомству Савонаролы. Произведен его осмотр и допрос экипажа с применением психосканирования мозга некоторых офицеров. Он возвращался из Пустоши(!), с боевыми повреждениями(!), причем, странными повреждениями. После допросов и просмотра записей его сенсоров и детекторов масс, установлено, что призрак вступил в бой с двумя звездолетами чужаков и уничтожил их. А увечья корабль получил в результате применения гравитационного оружия. – Гравитационное оружие? – Да, сир. Направленное гравитационное поле большой мощности. Лучшие специалисты в этой области сейчас заняты исследованием полученных данных. Кагер кивнул. – Продолжай. – Так вот, вследствие близкого разрыва тяжелой противокорабельной ракеты, у призрака к чертям полетели все системы невидимости. Его обнаружил наш патруль и принял капитуляцию. Кстати, сир, это был Кай Канадинс. – Кай? – Кагер улыбнулся, подумав о брате своей будущей жены, но тут же он с отголоском неохоты вновь переключился на генерала. – Продолжай. – Никто из экипажа "Тэргнена" не знал истинной задачи призрака, кроме командира и представителя Главного Управления СРИН полковника Кетрера. Оба мертвы. Кетрер был убит, пытаясь заставить экипаж вступить в бой с патрулем. Командир же, капитан второго ранга Ревенцер, застрелился. Предполагаю, что призрак совершал разведывательную операцию в наших глубоких тылах. Но нельзя исключать также вероятность того, что он был специально отправлен на исследование Пустоши, а возможно, получил комбинированную задачу. – А не может ли быть так, что руководство империи почуяло ассакинскую угрозу? – Не знаю, не люблю гадать, сир. И не думаю. Ведь до сих пор все наши попытки наладить каналы с коллегией эфоров провалилась. Имперская контрразведка и БН усматривают в этом затеянную нами дезинформационную игру и принимают нашу инициативу за проявление слабости. Их позиция ясна и предсказуема: рано или поздно империя раздавит Опет, а разыгрываемая опетцами ассакинская карта – это попытка оттянуть время, чтобы найти новых союзников и добиться вступления в войну Русской Империи. – Все верно, черт побери. Будь мы на их месте, думали бы так же и действовали соответственно. Но Савонарола всегда был хитер и осторожен, может он решил подстраховаться? Послал пару-тройку призраков в Пустошь, чтоб быть уверенным, что никаких чужаков там нет? – Сир, все возможно. Но я сомневаюсь. Савонарола не тот что прежде, он погряз в интригах. Хотя, я отдам ему должное, как бы он ни "разжирел", он не потерял хватку и держит руку на пульсе событий. И то, что он до сих пор эфор разведки тоже говорит о многом. Кагер кивнул и спросил: – Надеюсь "промывание мозгов" пленным проводилось без пристрастий? И что ты решил с этим призраком? – Психосканирование проводилось очень аккуратно, нам не нужны идиоты или тяжелые остаточные явления. А призрак своим ходом и со своим экипажем под конвоем идет к Опету, его вооружение, естественно заблокировано. – Предлагаешь вернуть его владельцам? Как жест доброй воли? – Да, сир. – И отправить с ними парламентера? – Да, Ваше Величество, и жду вашего одобрения. Но мне больше нравится слово "эмиссар". Кагер ненадолго задумался, взвешивая различные варианты, и наконец, сказал: – Одобряю. Перемирие, а еще лучше мир нам необходим как воздух. Мы не выдержим войны на два фронта, даже в случае того, что очень вероятно… что ассакины ударят и по Империи Нишитуран. У нас теперь есть преотличный шанс, Антон. А на переговоры пошлем представителя высокого ранга, скажем, моего личного секретаря Дворинова. Что скажешь о кандидатуре? – Дворинов? Думаю, он справится. И надо отправить с ним материалы о чужаках, как наши, так и переданные нам императором Юрием. Это должно заинтересовать и эфоров, и Улрика. И придаст вес аргументам в нашу пользу. Вот, только, сир, мы все же рискуем Двориновым. У Савонаролы болезненная подозрительность. Кто знает, что он усмотрит в нашей инициативе? – Я думал об этом, Антон, но куда денешься от риска? Жалко, конечно, будет потерять Дворинова, но что за война без потерь? – Он носитель ценной информации, Ваше Величество. Придется ставить психоблоки. В случае попытки промыть ему мозги, его мозг саморазрушится. – Согласен, это необходимая мера предосторожности, но он должен быть предупрежден о возможности смерти. – Естественно. – Однако я в нем уверен, Антон. Дворинов выполнит свой долг до конца. Я вызову его, поговорю, лично поставлю задачи. Он отличный аналитик и тонкий психолог, обладает даром убеждения. Пусть подготовит почву для переговоров с империей на высшем уровне, прозондирует обстановку в верхах. – Не думаю, сир, что Улрик IV пойдет на такие переговоры, самое большое, на что можно рассчитывать, сир, это прямые переговоры скорее всего с эфором Савонаролой или эфором Саторой. И то вряд ли. – Ты прав, но пусть попытается. После разговора со мной, ты лично проведешь с ним инструктаж, снабдишь всеми необходимыми материалами, сделаешь все прочие приготовления. К прибытию призрака на Опет, Дворинов должен быть готов. – Есть, сир. – Хорошо, с этим разобрались. Теперь я хочу знать, как продвигается разработка ассакинского шпиона на Орболе? – Он уже ликвидирован, Ваше Величество. – Уже? Шкумат помрачнел. – Я еще не получил подробного отчета, сир. Только сегодня было установлено, что им оказался первый заместитель начальника Орболского Управления Королевской Безопасности. Оперативники отдела "Т" согласовали его ликвидацию с начальником КОРБа на Орболе, но операция имела плачевные последствия. Ассакин каким-то образом все пронюхал и взял под контроль всех находившихся в здании Управления людей. – Что значит "взял под контроль"? – Сейчас объясню, сир. Посланная группа захвата перестреляла друг друга, после чего был применен усыпляющий газ. После этого здание было захвачено. Ассакин впал в коматозное состояние и вскоре скончался. А пришедшие в себя сообщил, что помнят события последних часов очень смутно и говорили, что как будто кто-то засел им в голову и отдавал приказы. Я охарактеризовал обобщенные ощущения пострадавших, на самом же деле у каждого были индивидуальные ощущения и восприятия. Вот такая картина, сир. – Телепатия. – Да, сир. Без сомнений. Причем, довольно сильная. – Трудно свыкнуться с мыслью, что такое возможно. – Сейчас выясняют масштабы причиненного чужаком ущерба. Кроме того, совсем недавно практически синхронно скончались шестеро государственных чиновников разных рангов, среди них заместитель префекта Орбола по судостроительной промышленности. У всех шестерых смерть наступила в результате разрушения шишкообразного участка мозга, который у человека отсутствует. Все указывает на то, что они внедренные чужаки. Сейчас выясняется трагическая судьба тех людей, личину которых они приняли. Таким образом, ликвидирована еще одна разведгруппа ассакинов, работавшая по их стандартной связке: властелин – исполнители. Шпион, внедрившийся в Орболское Управление КОРБа, был их мозгом и координатором. Его уровень власти никак не меньше РУНГА, а скорее даже РНХ, судя по его способностям. Те шестеро, после его смерти, видимо, перестали его "чувствовать" и покончили с собой. Предположительно, они не были телепатами, скорее всего АСКНИ. – Но зачем нужна их смерть? – Пока не ясно, сир. Вероятно, они опасались, что тоже раскрыты. А может получили мыслеприказ и сработала мыслеустановка саморазрушения мозга, а причина – низкая способность к самостоятельным действиям и/или неимение выхода на каналы координатора группы. – На какой сейчас стадии работа по выяснению других разведгрупп чужаков? – Пока в стадии разработок, сир. Кагер задумчиво помолчал и задал следующий вопрос: – Мне любопытно узнать о продолжении не столь давнего дела РНХа Александра Слока. Помню, ты докладывал, что операция прошла крайне успешно и даже удалось найти нити, тянущиеся к другой сети. И это большая удача для нас, поскольку шпионские сети чужаков никоим образом не пересекаются. – Исключение, как раз, сеть Слока, когда он вступил в контакт с посланцем другого властелина и оказал помощь в попытке покушения на вас. – Да, пожалуй, это единственное исключение, о котором мы знаем. Но меня больше интересует тот офицер, без вмешательства которого ничего этого не получилось бы. – Масканин. – Да, Масканин. Что с ним сейчас? – В данный момент, сир, он продолжает службу в Добровольческом Корпусе. За ним очень аккуратно ведется негласное наблюдение. Он всесторонне изучается. – Я полагал, ты уже выторговал его у великого князя. – Ммм… Я пока не спешу. Знаете, сир, я крайне редко ошибаюсь в людях. Настолько редко, что последний такой случай произошел довольно давно. А с этим Масканиным, как раз, боюсь сделать ошибку. Его способности я рассматриваю как палку о двух концах. – Как он себя ведет? – Как обычный офицер, хороший офицер. Похоже, он чужд тщеславия и карьеризма. В некоторой степени скрытен, замкнут. У него есть небольшой круг общения. Есть достоинства и недостатки. В общем, ничем особо не выделяется. Своих способностей ни разу не пытался проявить. – Что же тебя в нем не устраивает? – Как раз его незаметность на общем фоне. Он просто не может быть таким. И еще я не знаю его цели. Какова его цель? Чего он хочет от жизни? Когда я это узнаю, он будет моим. – Если с ним до этого ничего не случится. Он ведь военный, а военные – смертники. – Сир, никто не застрахован ни от случайностей, ни от неизбежности… Скажу вам, Ваше Величество, что когда Масканин появился в королевстве, у наших шустрых контриков возникла версия о его внедрении. Оснований было предостаточно, а главное – он убил самого эфора БН Иволу и остался жив. Были подозрения, что это не он вовсе убийца Иволы, а играет под него. И почему его содержали в орбитальной тюрьме в соседнем секторе, пограничном с нами? Конечно, ирианские миры там, но… И так далее и тому подобное. Сейчас, с прошествием времени все эти домыслы развеялись в прах. Нет сомнений, что жив он остался, потому что понадобился тогдашнему вице-эфору БН Саторе. Сатора устранил своего главного конкурента Вешенера, разыграв карту заговора Масканина, и стал эфором. А переправка Масканина в ту орбитальную тюрьму – нормальная практика, туда этапировали всех пленных, дезертиров и иных "счастливчиков" с ирианских миров. Никто в империи не мог знать, что мы нанесем сокрушительное поражение имперцам на Дордском театре и так глубоко вклинимся в их космос. Да и тюрьма, где содержался Масканин, была обнаружена нашим кораблем почти случайно. – Что ж, Антон, тебе виднее, как и что следует делать. Есть еще что-нибудь? – Пока ничего интересного, сир. – Ладно, тогда ступай. Когда генерал вышел, Кагер вызвал по селектору секретаршу: – Анна, Дворинов еще не вернулся в Алартон? – Нет, Ваше Величество. – Когда прибудет, пусть немедленно зайдет ко мне. – Да, Ваше Величество. ГЛАВА 28 – Думаю, хватит, Айдар, – улыбаясь и одновременно потирая шею, сказал Масканин, глядя на веселое лицо Азанчеева. – Чтобы с тобой драться на равных, требуется высокое мастерство. Я уже давненько не тренировался. Жиром, можно сказать, заплыл. – Жиром? – усмехнулся князь. – Да я тебя ни разу не опрокинул. Или это твой опыт дает о себе знать? – Может и так. Но перерыв получился длинным. Думаю, чтобы вернуться к моему прежнему уровню, понадобится минимум полгода тренировок. И это теперь невозможно. – А если ежедневно? – Тогда, наверное, месяц… Азанчеев поправил тренировочный костюм и заметил: – Однако ты раскусил мою последнюю связку. – Оборона есть контратака. И все же, твоя связка меня достала. – Но была рассчитана на много большее. Ты хороший боец, командир. – Может быть, может быть… Ты мне льстишь, Айдар. – Льстят слюнявому начальству и некрасивым женщинам. Знаешь, после того, как я прошел школу во Владимирском Кадетском, я почти не встречал таких противников, как ты. – Интересно… И кто же у вас там инструктором был? – Войсковой старшина Заика. – Н-да, хорошо он вас дрючил. Они обменялись рукопожатием и Масканин пошел к брусьям. А его место на жестких матах занял жилистый барон Топорков – командир штурмовика из звена Масканина. Спортзал был довольно велик, прекрасно оборудован и был предназначен вовсе не для досуга, а служил местом обязательных тренировок летного состава. Он размещался в одном из блоков базы 5-го флота, построенной еще двадцать лет назад на второй планете системы МР-285-ХХХ-V. Таких отдаленных баз на границе с Пустошью существовало много и служили они опорными пунктами системной обороны. МР-285-ХХХ-V была системой двойной звезды – белого гиганта и желтого карлика, вокруг которых вращались девятнадцать непригодных для человека миров. Вторая планета имела атмосферу, в которой основными компонентами были водород и метан. И планета имела всего пару материков, нет, скорее крупных островов посреди бесконечных мелководных просторов, которые можно было бы обозвать болотами. Постоянная жара, высокая влажность и вездесущие туманы – таким был облик этого мирка. А глубоко под землей на одном из островов были устроены хранилища боеприпасов и антивещества, построены ремонтные доки, способные устранить не слишком серьезные повреждения. Тут же в недрах острова скрывались ангары, могущие принять и крупные звездолеты и малые, вроде истребителя, штурмовика, разведчика, постановщика помех. После очередных учений, первая и третья эскадрильи 63-й бригады прибыли в эту систему для участия в крупных маневрах 5-го флота, которые должны были состояться на следующий цикл. А пока командир базы предоставил прибывшие экипажи самим себе. Масканин шел к брусьям, осматриваясь, не прибавился ли кто еще в спортзале. Но, нет. Большинство пришли еще до его учебного боя со штурманом. Неподалеку Чепенко о чем-то весело рассуждал с одним из своих подчиненных, перебирая ногами по бегущей дорожке. Вечно угрюмый в последние несколько дней Бобровский нещадно колотил боксерскую грушу с таким видом, будто она живая и он хотел ее во что бы то ни стало прибить. Лейтенант Разумовский и его специалист по ядерной защите оказались любителями тяжелой атлетики и засели за тренажеры с весовой гравитацией. В другом конце спортзала собрались полтора десятка человек из экипажей первой эскадрильи. Масканин положил руки на брусья и сделал выход, после которого последовала серия упражнений. Повторив свои любимые приемы раз по пять, он начал просто отжиматься, когда рядом появился Чепенко. – Что с Бобровским, не в курсе? – спросил Масканин, не переставая держать позу и качать трицепсы. – Уже который день сам не свой ходит. – Злой Рок, – Чепенко улыбнулся. – Опять что ли? – И опять, и снова… – Кто на этот раз? – Подавальщица из столовки. На базе в Миде. – Никак Эльвирка? – Нет. Инка. – Кто? Инна? Смотрю, у Гришки губа не дура. И на чем же ему в этот раз не повезло? – Не догадываешься? Старый козырь дал осечку. Короче, лимат все испортил. Маленький злобный мутант. Он Инке чуть нос не оттяпал. Она теперь клиент косметолога и во всем, конечно, Бобра обвиняет. – Ну, я думаю… – Похоже, для него это большой удар. Я как-то хотел пошутить… В общем, посоветовал ему утопить своего гаденыша. И… – он гигикнул. – Лучше бы я этого не говорил. – Представляю себе… Ладно, когда-нибудь и ему повезет. И в самом деле, он же не косорылый, да и силенкой не обижен. – Вот я и говорю. Злой Рок это. Масканин спрыгнул с брусьев и размяв плечи, спросил: – А как у тебя с Ксюшей? – А, – отмахнулся Чепенко, – расстались. – Уже? – удивился Масканин. – Смешно, прямо… – Сейчас-то и мне смешно, а тогда… Короче, она узнала, что у меня есть еще одна Ксюша и не знаю уж какими путями, выведала ли у кого или еще что… Короче, она с ней встретилась. – Ну и?… – Что, "ну и"? По физии я получил. От обеих. – Сразу? – По отдельности. – Хм, интересно. Идем в душевую, потом попьем чего-нибудь. Чепенко скривился. – Опять этот кофе или соки? Черт бы его побрал этот сухой закон… Тишину разорвал натужный вой сирены тревоги. Разорвал, как всегда это бывает, внезапно. Все, кто был в спортзале, бросились к выходу – в раздевалку, разбирать одежду и дособираться на ходу. Масканин, как и все остальные, надеялся, что действующая на нервы своим вытьем тревога – учебная. Но, что если нет? Неужели имперцы забрались так далеко от фронта, почти к самой Пустоши? В числе остальных, добравшись пневмовагонетками через множество секций в положенный блок и поднявшись гравилифтом на положенный уровень, он облачился в бронескафандр и вбежал в ангар своей эскадрильи. Все десять штурмовиков в ангаре располагались в два ряда. Рядом с кораблями суетились, подымаясь на борт, экипажи. Оказавшись у носового трапа, он столкнулся с озабоченным Алпатовым. – Хреновое дело, командир, – сказал начальник техперсонала, – на борту только учебные ракеты. – Думаешь, это боевая тревога? – Не знаю, но чем черт не шутит? Хорошо, что хоть Драновский распорядился поснимать с них ПэБээСы.* Масканин не нашел что ответить, да и времени не было. Махнув рукой, запрыгнул на трап и скрылся внутри. Усевшись в кресло, он активировал бортвычислитель. Все системы пилотской рубки пришли к жизни. – Всем постам доложить готовность, – приказал он по общему каналу внутренней связи. ____________________ * ПБС – предохранительный блок самоликвидации ____________________ Прослушав все доклады, Масканин переключил канал и доложил командиру звена: – Борт двадцать шесть к вылету готов. – Двадцать шестой, принято, – отозвался Тулуков. По общему каналу раздался голос командира эскадрильи: – Всем бортам, боевая готовность номер один. Это боевая тревога. Патруль обнаружил группу из четырех неопознанных объектов, держащих курс на МР-213-ХС-ІІ. Объекты уничтожить, используя вооружение ближней дистанции. Тулуков, Слепов, Тучин, – обратился Артемов к командирам звеньев, – при выходе из системы, поставлю вам конкретные задачи. Действовать, господа, судя по всему, будем врозь. Ждем сигнала. Пока все. Конец связи. Сигнал на вылет поступил через двенадцать минут. Сверху над каждым "Вихрем" разверзлись проемы верхнего уровня, куда корабли и устремились на антигравах. Подымая свой, Масканин обдумывал слова комэска: уничтожить объекты ближнедистанционным вооружением, то есть носовой аннигиляторной пушкой и кормовым аннигиляторным плутонгом, имевшим в башне два орудия. Но для этого необходимо было максимальное сближение с объектами. Стоп, Алпатов говорил про снятые с ракет ПБСы. Значит, есть шанс использовать учебные ракеты как простые болванки. Базу покинули двадцать штурмовиков. Вскоре, с отставанием в несколько минут, к ним присоединились два эскадренных миноносца. МР-213-ХС-ІІ находилась всего в парсеке, поэтому, вышедшие на перехват силы имели хорошие возможности встретить группу неопознанных объектов на подлете к их системе. – Пост слежения, – вызвал Масканин, – что там у нас вокруг? – На подходе к базе караван из четырех транспортов в охранении корвета и эсминца, – прозвучал доклад. – Пока больше ничего не замечено, командир. – Понятно, – Масканин отключился. Один из мониторов показывал стремительно уменьшающуюся двойную звезду МР-285-ХХХ-V. Прямо по курсу мерцала одинокая искорка МР-213-ХС-ІІ, о которой бортвычислитель выдал информацию, как о имеющей всего пять лишенных атмосферы планет желто-белой звезде класса F4. Время бежало стремительно. При подходе к звезде силы перехвата разделились, начав огибать с разных направлений эскадрильями. Эсминцы, все также отставая, шли прямо по центру. Когда на стереоэкранах желто-белое светило выросло до размеров кулака, каждая эскадрилья разбилась по звеньям, построившись в линии, протянувшиеся на две астроединицы. Прозвучал сигнал вызова поста слежения. Масканин активизировал канал. – Командир, объекты обнаружены. Дистанция – светочас. Они все это время держались в тени звезды. Идут плотно. Их преследуют авианесущий крейсер класса "Вертокс" и двадцать один истребитель "Скиф-ІХ". Крейсер и истребители опознаны как опетские. Возможно, это патруль. – Что с этой четверкой? – Опознать не удается. ССДР* выдает лишь самые общие данные. – Что именно? – Корабли относятся к разряду малых, судя по всему – скоростные. Вооружение слабое, более точно определить невозможно. Очень сильное облучение по всем СС-диапазонам. – Разведчики? – Возможно. Характеристики облучения по некоторым параметрам совпадают с опетскими М-17 и М-19. – Что-нибудь еще? – Никак нет, командир. – Хорошо, конец связи. У границ МР-213-ХС-ІІ неизвестные звездолеты нарушили плотный строй и рассыпались в разных направлениях. Два из них направились разными курсами в сторону эскадрильи Артемова. За ними цепко шла пятерка преследующих истребителей. Со стороны штурмовиков на перехват вышел сам Артемов и второе звено: штурмовики Слепова, Бобровского, Чепенко. Другой неопознанный звездолет пытался уйти, проскочив перед третьим звеном – кораблями Тучина, Разумовского, Чернеца. По внешней связи Масканин слушал переговоры, команды комэска и командиров звеньев. Он видел, что эсминцы не успевают, но явились причиной того, что преследуемые не попытались проскочить мимо них. ____________________ *ССДР – система сенсорно-детекторной разведки, предназначена для обнаружения и идентификации противника и средств его наведения и обнаружения. ____________________ – Двадцать пятый, двадцать шестой, – вызвал Тулуков, – строимся в правый пеленг. Двадцать шестой – направляющий. Я замыкаю. – Есть, – отчеканил Масканин и начал маневр. То, что происходило, было в чем-то похоже на охоту с участием загонщиков и егерей. Масканин наблюдал, как неизвестный корабль едва не был перехвачен третьим звеном и выпустил одну-единственную ракету, которую перехватил "Орнер" штурмовика Чернеца. Самого Чернеца бортвычислитель Масканина распознавал как борт номер "32". Неизвестный ускользнул от тройки "Вихрей-І", взявших его в полуобхват. С двух других направлений его загоняли юркие и быстрые истребители, не дающие ему сбиться с диктуемого курса, который лежал мимо первого звена. Он был хорошей мишенью, но только из-за отсутствия боевых ракет все еще оставался цел. Истребители же были относительно далековато и успели, видимо, расстрелять весь боезапас своих ракет. Похоже, что неизвестный не отличался маневренностью и полагался в основном на свои скоростные характеристики, иначе он сумел бы уйти от преследователей, пользуясь их огневым молчанием. Будь на его месте штурмовик, истребитель или тот же стандартный разведчик, он бы непременно использовал все возможности. В итоге, все складывалось не в его пользу. Только благодаря своей высокой скорости он проскочил сквозь заслон штурмовиков Тулукова и Топоркова, обменявшись с последним безрезультатным орудийным огнем. Но от корабля Масканина ему уйти не удалось, даже не смотря на отчаянную попытку сманеврировать. Масканин с легкостью и уверенно "сел" ему "на хвост". Но дистанция для носовой пушки была все еще велика, как и для башенного аннигилятора. Бортвычислитель выдавал неутешительный прогноз: цель не только невозможно догнать, но она медленно, но верно увеличивает отрыв. – Противоракетная батарея, – вызвал Масканин и увидев на мониторе сосредоточенное лицо Анвера с обычным "Слушаю, командир", продолжил: – Мичман, если наш гость надумает сделать нам подарочек, будьте готовы к тому, что я не отверну от курса, иначе он уйдет. – Вас понял. – Действуйте, – Масканин переключился. – Штурман, готовьте "Ктулу". На мониторе лицо Азанчеева не выдавало удивления, но он несколько секунд молчал. Тогда Масканин пояснил: – Драновский снял с ракет ПэБээСы. Используем "Ктулу" как болванку. – Есть. Прежде чем экран потух, Масканин заметил, что князь улыбнулся. А в это время на параллельный курс вышли два "Орнера", мгновенно взятые в гравитационные захваты. И как раз вовремя. Преследуемый звездолет выстрелил в штурмовик ракету неизвестного типа. Масканин и не думал уклоняться, строго говоря, на такой дистанции это было трудно осуществимо. Но все же возможно. Один из "Орнеров" справился со своей задачей. "Ктулу" без боевой части, управляемая Азанчеевым, покинула свой порт и понеслась к цели. Неизвестный корабль попытался увернуться, но тщетно. Штурман всадил ракету в один из двух двигателей. Хотя у "Ктулу" не было боезаряда, но своей высокой кинетической энергией она пробила тонкий защитный корпус двигателя и вывела его из строя. Почему преследуемый звездолет не попытался ее перехватить, гадать было некогда, возможно ему было уже просто нечем сделать это, так как недавно он удирал от истребителей, либо не позволила дистанция. Теперь разрыв между штурмовиком и незнакомцем начал быстро сокращаться. Беглец стал огрызаться какими-то лучевыми пушками. Используя великолепную маневренность "Вихря", Масканин уходил от их трасс, и сам открыл огонь носовым орудием. Три короткие очереди вырвали куски обшивки противника, разгерметизировав часть корабля. Меткостью отличился и комендор башенного аннигилятора, его залпы наделали немало развороченных дыр в корпусе и снесли часть надстроек. Сделав еще заход, Масканин добавил огоньку, превратив неприятеля в груду разлетающихся обломков. Из четырех неопознанных звездолетов вырваться удалось только одному. Остальные погибли. Их останки были подобраны для изучения, также как и уцелевшие трупы экипажей. Возвратившись на базу, Масканин, как и все остальные, размышлял об этих странных кораблях, с которыми они столкнулись. Почти все разговоры были об этом. Ни с чем подобным никто из участников операции до сих пор не сталкивался. Рождались предположения и домыслы. Кто-то утверждал, что это новые имперские разведчики. Некоторые же, их было мало, тихо предполагали ассакинскую угрозу. Им никто не верил, вернее не хотел верить. Со времени вторжения чужаков прошло более сорока стандартных лет. Срок не такой уж и большой, если учесть, что благодаря современной медицине люди спокойно доживают и до стапятидесяти стандартных лет. Но все же и этот срок оказался большим, чтобы притупить страх и воспринимать ассакинов на уровне полумифической угрозы. Тем более, что за все эти годы о них совершенно ничего не было слышно. Масканин не хотел гадать и старался не думать о принадлежности неизвестных кораблей. Он предпочитал лишний раз покопаться в своем штурмовике и пообщаться за работой с обслуживающими техниками. А тем, кому не хотелось верить в ассакинов, поверить пришлось. В тот же цикл на базе в системе МР-285-ХХХ-V были проведены лекции, в которых рассказывалось о готовящемся вторжении чужаков, была представлена собранная и классифицированная информация об их кораблях и устроен показ одного из подобранных в космосе у МР-213-СХ-ІІ трупов. Уничтоженные корабли оказались разведчиками – предвестниками близкой агрессии. В тот же цикл подобные лекции были проведены во всех частях и соединениях Вооруженных Сил Опетского Королевства и расквартированного на его территории Русского Добровольческого Корпуса. ГЛАВА 29 Корпус Центрального Управления Службы Разведки Империи Нишитуран представлял собой гигантский октагон высотой в шесть этажей и занимал площадь в четыре квадратных километра. Облик корпуса являл простоту и прямоту линий, был лишен четкой стилистики и помпезности, отчего казался хмурым и чужеродным даже жителям столичной планеты империи. Даже для ненаметанного глаза любого обывателя было очевидно, что строение имеет надежную систему защиты от ядерного удара и неприступно для атак с воздуха и земли. Но это был внешний облик корпуса. Его мозговой центр, откуда велось управление мощной и таинственной организацией под аббревиатурой СРИН, располагался глубоко под землей – в отдельных и изолированных многоуровневых бункерах. Ровно в восемь ноль-ноль на территории корпуса приземлился служебный гравитолет эфора Савонаролы. Над столичным городом планеты Нишитуры вот уже который день висела низкая беспросветная облачность. За городской чертой бушевали обильные снегопады и бураны, а в самой столице на тротуарах и дорогах не было даже снега – как всегда четко работала метеослужба. Савонарола спрыгнул на бетонитовое покрытие гравитолетной площадки и вдохнул полной грудью свежий прохладный воздух. За его спиной личный пилот поднял воздушную машину, чтобы отогнать в ангар. Неторопливой и тягостной походкой эфор разведки подбрел к парадному входу. Настроение у него было препаршивое. И тому были две причины: его жена и судьба призрака "Тэргнен". Мысли о призраке его крайне беспокоили, как и подозрения, что опетцы, возможно, пронюхали о тайной операции СРИН по обнаружению секретных опетских миров. Эфор не был склонен верить, что передача захваченного звездолета империи и миссия личного представителя Кагера имеют именно ту подноготную, что пытаются представить опетцы. Все члены экипажа "Тэргнена" проходят самую тщательную проверку, результаты которой он надеялся получить уже сегодня. А человек Кагера – Дворинов скоро будет доставлен специальным скоростным кораблем на Нишитуру, чтобы встретиться с ним и эфором БН Саторой, который проявил к вражескому эмиссару повышенный интерес. Савонарола шел неторопливо и поймал себя на том, что вновь подумал о жене. Ладно, прах с ним, решил он. Пока он еще не в кабинете, то не на службе, следовательно можно немного позволить себе подумать и о своей половине. Вчера вечером его жена закатила очередной скандал, да так разошлась, что повторила его и сегодняшним утром и с не меньшим запалом. Савонарола всегда был сдержан и никогда ни с кем не скандалил, предпочитая иные методы. Но Клавдия вывела его настолько, что подавляемый им гнев то и дело возвращал все мысли к ней. "А что уж такого странного она от меня хочет? – подумал он. – Я же действительно все время пропадаю на службе. Мы вот уже несколько лет никуда с ней не ходили вместе. И не путешествуем. Сама она очень редко выбирается из поместья. Любовников у нее нет, с моими-то возможностями я это знаю наверняка. И не думаю, что она страдает от недостатка моего внимания, за столько совместных лет жизни не сохранится ни какая страсть… Ей просто нужно развеяться. Да. Надо будет сделать Клавдии документы на другую фамилию и зашвырнуть на какой-нибудь курорт". Выслушав традиционный утренний доклад дежурного офицера, он все также неторопливо прошел по вестибюлю к гравилифту. Мысли о Клавдии не покидали. Он приметил ее еще в молодости – свою полную противоположность, и был удивлен, что знаменитая в империи спортсменка, сделавшая удачную карьеру, завоевавшая множество медалей и получившая имя и славу, обратила внимание на него – молодого тогда офицера, к тому же слишком хрупкого, невысокого и утонченного для нишита. Савонарола всегда чувствовал себя коротышкой, очень уж необычен был его рост для представителя великой нишитской расы. А Клавдия выделялась ростом, привыкла смотреть на всех сверху буквально. В одежде она казалась слегка мужиковатой из-за развитой мускулатуры, но без одежды… Она была стройна. Довольно симпатична, и главное, домовита. Их пара стала предметом для шуток, впрочем, вовсе не злых, а скорее дружеских подтруниваний. Сколько же лет прошло с тех пор! И не мало из них они делили счастье пополам. Но теперь… Теперь пронеслись годы, дети выросли, как и внуки, и кроме уважения друг к другу они уже ничего не испытывали. "Да, надо бы отправить ее на курорт. И приставить к ней своего офицера. Приставить на роль кавалера для страховки от неожиданностей. Скучать она не будет, а я буду уверен, что милая женушка не поймает охотника на свой вертлявый зад. Хотя… тут мужчине доверия быть не может. Придется посылать женщину в спутницы… Только вот… Может я и слишком подозрителен, но… Но что если моя Клавдия вспомнит старое? Ведь когда-то она была неравнодушна к своему полу. И как ее Комитет не сцапал тогда?" Эфор скривился. Он буквально ее спас женитьбой. Конечно, он тогда не знал, что она моральный выродок, это проявилось потом. Но он ее не бросил, сумел переродить пресытившуюся вырожденку в нормальную, заботливую и главное, любящую мать. "Что ж, если она вспомнит старое, я… Надо подумать… Главное, чтоб никто не пронюхал. Мне только позора сейчас не хватало. Да. Тут главное, чтоб никто не пронюхал, а то…" Что может случиться, он знал не понаслышке, за нарушение закона о морали санкция одна – смертная казнь. А знатных нишитов поражали в правах, то есть низвергали в рабство, и делали идиотами-фагами. И это, пожалуй, еще хуже смерти. Даже влияния и власти эфора может не хватить, чтобы замять дело в Комитете Расовой Чистоты. "Впрочем, к чему эти мысли? Въевшаяся в натуру подозрительность? Отправлю-ка еще третьего, чтоб последил за ними". В идее о слежке за собственной женой эфор не находил ничего неприемлемого. И идея эта была конечно же не нова. Помимо специфики его службы, которая и сделала его таким, какой он есть теперь, Савонарола относился к супруге как к собственности. Зайдя в кабинет, Савонарола полностью переключился на работу и неприязненно покосился на свое кресло. Иногда, сидя в нем, он чувствовал себя слишком неуютно. Надо будет его сменить. За долгие годы службы, даже достигнув вершины карьеры, он так и не избавился от комплекса по поводу своей комплекции. На глаза попался приземистый, бочкообразный стандартный робот-бар. Усевшись в кресло, эфор отодвинул на край стола несколько папок с пластиковыми листами и стопку силовых дисков, включил персональник и обратился к роботу: – Ану-ка, сваргань мне бодрящего кофе. В ответ робот тихо бибикнул, а его хозяин откинулся в кресло. "А все-таки, оно мягкое и удобное… Так, просмотрим, что у нас тут поступило за ночь". В первую очередь эфора интересовала история с "Тэргненом" и как скоро в Центральное Управление будет доставлен Дворинов. Но поколебавшись секунду, он решил сперва проследить ход некоторых других текущих дел. Первыми на очереди ждали доклады по обработанным донесениям агентуры в Которонской и Куроморской Конференциях. "Это можно просмотреть и позже. Дальше". Ожидаемого доклада от начальника Главного Управления Политической Разведки о последних событиях в Русской Империи еще не поступило. А вот весьма объемный итоговый рапорт начальника Управления Контрразведки системы Цертикон генерал-майора Марера как раз кстати. Проводимую Марером операцию Савонарола контролировал лично. Он вспомнил, как она начиналась. Два месяца назад, от одного из надежно законспирированных агентов, внедренного в военно-промышленную разведку Федерации Шрак пришло донесения, что шракийцы крайне заинтересованы новыми разработками двигателей для тяжелых космических кораблей и владеют информацией об их потенциальных возможностях. Шракийцы тщательно готовили операцию по внедрению своего агента на один из заводов, производящих опытные образцы. Сначала было много вопросов, почему для своих целей они избрали именно завод, а не, скажем, конструкторский центр? А причина была в том, что его местонахождение, как и всех подобных центров и отдельных конструкторских бюро, тщательно скрывалось. Подробности нишитурскому агенту известны не были, он прислал еще несколько донесений, но все они мало что раскрывали о ходе и конкретике вражеской операции. Вся контрразведка империи была поставлена на уши. Во всех конструкторских центрах и отдельных КБ, на военных заводах по производству корабельных двигателей была ужесточена и без того жесткая система доступа и контроля. Но несколько недель прошли в пустом ожидании, хоть контрразведка получила приятный сюрприз – в расставленные сети попала шпионская группа оттоманцев. Но это уже другая история. Наконец, шракиец объявился на Циртиконе. Неизвестно как бы все сложилось, если бы он не просчитался в оценке моральных качеств нишитурского конструктора-разработчика, которого он пытался завербовать. Если быть точным, то вербовал он двух разработчиков, но с одним из них прокололся. Для начала шкариец устроился на военный завод простым рабочим-спецом и какое-то время присматривался к начальству и время от времени, к приезжающим ученым. Шракиец был первоклассным спецом и обладал надежной легендой, поэтому не вызывал подозрений. Руководствуясь своими наблюдениями, очень осторожными (как бы между прочим) опросами и подслушиванием через "жучки", которые он скрытно ухитрялся установить в самых защищенных и походящих для сбора информации местах (надо отдать ему должное!), он наметил двух "жертв". После чего по одному предложил им очень большие деньги. Просто бешеные деньги. От которых невозможно отказаться. Первый разработчик колебался недолго и согласился сотрудничать. Второй же… Впрочем, второй тоже дал согласие. Но после нескольких встреч, опасаясь, что за ним могут следить сообщники шпиона, в чем он не ошибся, он все же нашел способ обратиться в Безопасность Нишитуран. Он оказался честным подданным императора. Или дураком, как бы его оценили те же шракийцы, раз уж он отказался от огромных денег и не требовал вознаграждения от БН. Но, как бы там ни было, его патриотизм, наконец, помог выявить шракийского агента, о котором до этого не было известно даже место его пребывания. Но у контрразведки появился конкурент – БН. Соперничество спецслужб существовало извечно. В БН по этому делу только-только началась раскачка, а в ведомстве Савонаролы для начальника активных действий не хватало только того, что произошло. Контрразведчикам удалось выудить информацию у Безопасности Нишитуран (в обмен на некоторую другую) и провести операцию по обезвреживанию шракийского шпиона. В ходе этой операции удалось выявить еще двух человек, непосредственно работавших с главным фигурантом, и через них раскрыть хорошо налаженный канал. Теперь эфор разведки читал рапорт генерала Марера. Все как и ожидалось: все лавры достались его ведомству. Шракийским шпионам не удалось покончить с собой, несмотря на встроенные в позвоночник взрывные устройства из биологических компонентов, благодаря чему ни один датчик на них среагировать не мог. В некоторых тканях шракийцев были видоизменены ДНК, общем их организмы представляли собой биобомбы, которым для детонации нужно было попадание в желудок крови. Достаточно просто прокусить язык и сглотнуть. Но дело в том, что подобные хитрые технологии иногда использовались и имперской разведкой. А поскольку и разведка, и контрразведка были объединены в одном ведомстве, люди генерала Марера изначально предполагали подобные трюки. И цертиконские оперативники сработали на славу. Сейчас шракийцы познают все прелести психосканирования мозга. А слишком жадный ученый арестован и находится под следствием. Его ждет тюремный научный центр, а работать там ему придется на совесть, если он не желает навлечь беду на свою семью. Далее, Марер сообщал, что не уронивший чести патриот, выведший на шпиона, отказался от вознаграждения и даже обиделся. Этого генерал так оставить не смог и организовал его жене выигрыш в лотерею по всеимперской глобальной сети. Робот-бар выдал чашечку заказанного кофе. Савонарола, принял ее, сделал пару глотков и набрал записку по ССС Мареру, в которой выразил ему личную благодарность, одобрение по поводу идеи с лотереей и пожелание скорейшего выяснения – каким образом шракийцы переправились через границу империи. По замкнутой вычислительной сети корпуса записка ушла в шифровальный отдел, а эфор, через несколько глотков, начал просмотр следующих документов. Через час Савонарола отключил персональник и заказал у "железного болвана" еще кофе. Когда робот выдал очередную порцию, он втянул столь любимый им аромат, размышляя об операции по обнаружению опетских секретных индустриальных систем. К настоящему моменту большинство посланных на это задание призраков вернулось, их командиры составили рапорты. Итог: секретные системы не обнаружены. Но есть один немаловажный момент, который косвенно подтверждает искренность намерений опетского руководства – почти все вернувшиеся призраки обнаружили в прилегающих к Пустоши районах королевства военные базы. Невероятно, чтобы ведя такую тяжелую войну, опетцы расходовали драгоценные стратегические материалы у себя в глубоком тылу и держали там немалые силы. Это просто не может быть игрой с их стороны, иначе они безумцы, во что Савонарола никогда бы не поверил. Если даже допустить, что десятки обнаруженных (плюс неизвестно сколько необнаруженных) баз созданы с целью введения в заблуждение имперской разведки и генштаба, да и коллегии эфоров и императора, чтобы заключить мир и выиграть время, то это только отодвинет неизбежность на неопределенный срок. Только и всего. И Кагер, и его окружение должны это осознавать. Иначе – они авантюристы. Так думал Савонарола, попивая любимый напиток. Потом он вызвал по внутреннему каналу дежурную часть. – Дежурный оператор лейтенант Флагерон, – прозвучал четкий бодрый голос. – Дайте связь в стереоформате с вице-эфором маршалом Сиквинсом. – Слушаюсь, ваше сиятельство! Ждать пришлось целую минуту, пока по защищенному каналу по ССС пошел вызов на базу Капа Флора ІІ и пока находящийся там вице-эфор смог на него ответить. Перед Савонаролой развернулось окно объемного изображения его заместителя, по выражению лица которого он понял, что маршал не ожидал внезапного вызова. – Что по экипажу "Тэргнена", граф? Сиквенс быстро справился с удивлением и стал обычно-невозмутимым. – Все мероприятия по дознанию завершены, ваше сиятельство. Я как раз готовил вам рапорт. – Хорошо, буду ждать. Что с Двориновым? – Он уже на подлете к столичной системе. Прибудет не позже четырнадцати ноля по вашему часовому поясу. Савонарола кивнул. – Обрисуйте в нескольких словах результаты по дознанию экипажа. – Все указывает на то, что это не опетская провокация. Выходит, что "Тэргнен" действительно вступил в бой с чужаками. Специалисты утверждают, что записи сенсоров и детекторов масс корабля подлинные, всесторонние исследования по ним завершены. – Хорошо, граф. Жду ваш рапорт. Конец связи. "Значит, все-таки ассакины, будь они прокляты. Бездна! Время ими для вторжения выбрано крайне благоприятно – империя и Опет все глубже увязают в тяжелой затяжной войне. Но кое-что еще можно сделать… Итак, сегодня тридцать первый цикл января, а завтра император утвердит директиву широкомасштабного наступления на Опетское Королевство. И если это произойдет… Это станет подарком для чужаков и тяжелой трагической ошибкой для империи. Интересно, с чем же пожаловал посланец Кагера?" Эфор разведки решил принять Дворинова здесь – в Центральном Управлении. И через несколько часов к переговорам присоединится эфор БН Сатора. И если на переговорах подтвердятся наихудшие опасения, то оба эфора инициируют внеочередной императорский консилариум сегодня же. Благо, что все остальные эфоры сейчас на Нишитуре. Савонарола засунул в приемник робота пустую чашку и включил персональник. Следует подготовиться к разговору с Двориновым и оповестить Сатору о часе его прибытия. ГЛАВА 30 Внеочередной консилариум продолжался более часа. В зале совещаний императорского дворца нависла гнетущая тишина. Бесшумно и размеренно император Улрик IV делал уже второй круг вокруг сидящих за большим консилариумным столом пяти эфоров. Он остановился рядом со стоящим на вытяжку Савонаролой. Затем перевел взгляд на застывших, словно памятники, пестро одетых лейб-гвардейцев, несущих караул по обе стороны парадных дверей в зал. Император произнес: – Присаживайся, Савонарола, – и немного помолчав, добавил: – Если ты и Сатора так убеждены в скором вторжении ассакинов, то мы не склонны вам не верить. Улрик IV прошелся к креслу-трону и опустил на него свое грузное тело. – Кстати, Савонарола, а где сейчас этот эмиссар Опета? – В одной из гостиниц под охраной моих людей, Ваше Величество. – Передашь ему от нашего имени, что Опет получит перемирие без всяких условий на неопределенный срок. – Есть, сир. – Что думает эфор-главнокомандующий? Генералиссимус Навукер встал со своего кресла и не посчитал нужным скрывать свое недовольство, отразившееся на его лице. – Сир, я так понимаю, что теперь ни о каких боевых действиях с опетцами речи быть не может. – Ты прав. – Но, никто из здесь присутствующих не сомневается, что чужаки будут побеждены. – Так и будет, генералиссимус, – уверенно заявил император. – Но Савонарола считает, а Сатора его поддерживает в этом, что новое вторжение будет куда более опасным для империи, война продлиться много лет… Мы, кажется, начинаем понимать, к чему ты клонишь. Но, говори. – Да, сир. Рано или поздно враг будет уничтожен, но проблема Опета, возможно, останется. Тем более, что его поддерживает Русская Империя. Поэтому, в будущем мы вернемся к тому же – к войне с опетскими крысами. – Да, это совсем не исключено. Мы согласны с тобой. – Сир, я предлагаю начать отвод от опетских границ наших сил. Пусть мы лишимся некоторых территорий, но лишимся мы их не навсегда. А отход даст ассакинам возможность взять все опетские системы в полную изоляцию. Таким образом, их руками мы избавим себя от опетской проблемы раз и навсегда. – Хм… Садись, Навукер, – Император обвел всех присутствующих задумчивым взглядом. – Что ты, Сатора, думаешь об этом предложении? – Оно заманчивое, сир, – поднялся эфор БН, – в чем-то даже красивое. Но оно мне совсем не нравится. Во-первых, население Опетского Королевства – ваши бывшие подданные и когда-нибудь они должны снова стать таковыми. Во-вторых, они люди, а Навукер уготовил им незавидную долю – истребление. Тотальное истребление инопланетными тварями. В-третьих, под удар ставятся наши миры, граничащие с королевством и наши граждане… – Достаточно, присаживайся. Савонарола? – Я поддерживаю эфора БН, сир. И могу привести множество доводов не в пользу авантюрного предложения Навукера. – Понятно. Туварэ? – Я больше склоняюсь ко мнению генералиссимуса, Ваше Величество, – заявил эфор промышленности. – Да, это нанесет определенный вред нам, но опетские отщепенцы будут поставлены на колени. – Соричта? – Я присоединяюсь к Савонароле и Саторе, сир, – ответил эфор транспорта и торговли. – Что ж, мнения разделились, – Улрик IV откинулся в кресло-трон, в котором тут же включились вибромассажеры. Император расслабился и погрузился в себя. В отрешенном состоянии он прибывал долго и никто из эфоров не позволил себе ни звука, боясь нарушить наступившую тишину и отвлечь от раздумий императора. В субъективном восприятии прошел добрый час, наверное, хотя на самом деле не более четверти часа. Когда Улрик очнулся от раздумий, он объявил: – Мы решили. Чего бы это ни стоило империи, но мы принимаем предложение эфора-главнокомандующего. – Но, сир! – Соричта вскочил, что крайне не понравилось императору. – Ведь ставятся под удар не только опетцы, но и наши беззащитные граждане. И не просто под удар какого-то очередного врага, а под удар чужаков. Нелюдей! Абсолютно враждебных человечеству! Дивясь эмоциональной вспышке Соричты и ощущая раздражение, Улрик IV смерил его холодным взглядом и ледяным тоном ответил: – Решение принято. Соричта, осмелившийся начать перепалку, страшась при этом монаршего гнева, осекся. Он опустился на свое место с таким видом, будто его побили. Савонарола и Сатора приняли свое поражение молча и покорно. Император был мрачнее тучи. Было видно, что принятое им решение далось ему не легко, но ненависть к Опету пересилила. Чувствуя усталость (консилариум проводился глубокой ночью), он решил поскорее с ним закончить. – Навукер, после завтра утром ждем тебя с проектом плана по отводу наших флотов и армий. Ждем также у себя и начальника генерального штаба. – Есть, сир! – Туварэ, после приема генералиссимуса, ждем тебя с планом эвакуации из приграничья всех стратегических промышленных объектов. – Слушаюсь, Ваше Величество. – Соричта, от тебя ждем доклада по принятию мер по эвакуации гражданского населения, в первую очередь – специалистов всех уровней, имперских служащих, забронированных высококвалифицированных рабочих и конечно, их семьи. Займешься этим сразу же после консилариума. Все вопросы согласовывай с Саторой. – Слушаюсь, Ваше Величество. – А ты, Сатора, обеспечишь мероприятия Соричты и Туварэ по своим каналам. Так же нельзя допускать распространения слухов и паники. Все должно проходить тихо, мирно и без лишнего шума. Свяжись с председателем Текрусии герцогом-текронтом Мунтеном, пусть срочно ее созовет. Ты должен уладить все недовольства текронтов, которые обязательно возникнут. Встреться лично с теми текронтами, часть чьих владений мы временно принесем в жертву. Если с ними возникнут особые сложности, дай знать нам, мы вызовем их для разговора к себе. – Есть, сир. – Теперь ты, Савонарола. Отправишь домой опетского эмиссара с наилучшими пожеланиями, – император скривился. – Нас интересуют возможные варианты действий в отношении ассакинского вторжения других звездных держав, прежде всего Русской Империи, Оттоманской Империи и Объединенных Миров Намара. Доклад сделаешь на следующем консилариуме, который состоится через неделю. Или недели недостаточно для зондажа? – Боюсь, что нет, сир. Однако я сделаю все возможное. Но… неизвестно когда чужаки начнут агрессию. – Верно, это знают только они сами, – император последний раз скользнул глазами по лицам эфоров и объявил: – Консилариум окончен, господа. Конец второй книги