Черный Роберт (Тайна королевы)
Айрис Джоансен


Королевы теряют головы от любви и... на плахе. Судьбами их детей играют жаждущие власти и богатства.

Не стала исключением и судьба юной героини. Но сила воли, доброта и страстная любовь к незаурядному человеку, мужественному и независимому правителю сурового острова, помогли ей обрести свое счастье.


Айрис Джоансен

Черный Роберт

(Тайна королевы)


1


Раздался пронзительный хохот русалки, и Кейт закричала.

От звука собственного голоса она проснулась и резко села на кровати, зажав рот ладонью.

Сердце отчаянно колотилось, в горле пересохло. Кейт с ужасом смотрела на дверь.

Если это не было продолжением сна и она в самом деле кричала, то сейчас послышатся шаги.

Тишина...

«А может, – с надеждой подумала она, – Господь смилостивился, и в этот раз они не проснулись...»

Шаги...

Кейт на секунду закрыла глаза от охватившего ее чувства бессилия и страха, но потом решительно сжала кулаки. Нет, нельзя! Она не доставит им такого удовольствия и постарается скрыть свою слабость. Именно в эти минуты неожиданного пробуждения Кейт не всегда удавалось сразу взять себя в руки.

– Ну, дитя мое? Опять все тот же сон?

Кейт невольно вздрогнула. В дверном проеме, держа в руках подсвечник с единственной зажженной в нем свечой, стоял Себастьян Лендфилд.

Поверх ночной сорочки он надел серый халат. В этом одеянии его фигура казалась еще более тщедушной. Седые волосы были всклокочены, а блеклые серые глаза сверкали от неестественного возбуждения.

– Перед сном я молился, просил Господа помочь тебе. До чего же мне тяжко видеть твои страдания.

– Я вовсе не страдаю!

Помимо ее желания, в голосе Кейт прозвучали вызывающие нотки. За это ей тоже придется поплатиться.

Себастьян подошел к кровати и неспешно, предвкушая удовольствие, поставил подсвечник на ночной столик.

– А чьи же это стенания тогда разбудили нас?

Он наклонился к ней и мягким движением отвел прядь волос с ее лба.

– Ты так металась во сне, что уронила чепец.

Как же это она забыла надеть этот ненавистный чепец, когда послышались его шаги?!

– Мне очень жаль...

– Ничего. На все воля Бога, – прервал он ее. – Хотя Марта, конечно, недовольна, что ты опять потревожила ее среди ночи.

Рука Себастьяна снова потянулась к ее лицу – вытереть мокрую от слез дорожку на щеке.

Кейт не выносила прикосновения его длинных холодных пальцев. А в последнее время Себастьян, казалось, старался дотронуться до нее при каждом удобном случае. Брезгливо отпрянув от него, Кейт повернула голову к двери.

– Где она? Я попрошу у нее прощения.

– Сейчас придет, – вздохнул он с притворным сочувствием. – Думаю, ты догадываешься, куда я был вынужден отправить ее?

Лопатки Кейт свела судорога, когда она представила, как Марта поворачивает ключ, выдвигает верхний ящик комода и с довольной улыбкой на лице достает хлыст.

– Марта считает, что ты притворяешься и нарочно будишь нас посреди ночи...

Кейт с удивлением взглянула на него.

– Зачем?

– Я так не думаю. – Он провел пальцем по ее шее. – Марта не очень хорошо разбирается в людях. Тебе уже шестнадцать лет, ты не ребенок, чтобы досаждать нам просто так. Но, к счастью, это еще тот возраст, когда можно исправить человека, наставить его на путь истинный... Так что же за сон тебе приснился?

Кейт молчала.

– Тот же самый?

Ему и без того было известно, что ее преследовал один и тот же кошмар. Сколько раз Кейт проклинала себя за то, что рассказала ему о русалке. Ho когда ей впервые приснился этот сон, она была еще ребенком. Могла ли она тогда знать, какое оружие сама вкладывает в руки Себастьяна. Впрочем, не одно, так другое. Он умеет обратить каждое ее слово в ловушку.

– Признайся, – тихо повторил он. – Покайся в своем грехе! Ты же знаешь, что так будет лучше для тебя.

Можно обмануть его: сказать, что ей снилось совсем другое. Вдруг он поверит?

И тут в ее сердце вспыхнул гнев. Лгать? Нет, она не станет лгать. Онa ни в чем не провинилась. И наказание это незаслуженное...

– Вы не правы! Это всего лишь сон! – Голос ее дрогнул от возмущения. – Разве может сон считаться грехом?

– Ну вот опять! – пробормотал он. – Снова глаза твои сверкают. Столько лет я стараюсь изо всех сил, а ты так плохо усваиваешь преподанные мною уроки. Притворяешься послушной и покорной, а потом наступает миг, когда свойственные тебе дерзость и гордость снова поднимают голову, как змеи, готовые ужалить.

– Я не грешила! – упрямо повторила Кейт.

Неужели Себастьян думает, что она не понимает разницы? Грех – это когда ей хочется изо всех сил пнуть его по тощим, цыплячьим ногам или выдрать клок из его седых волос. Или то чувство, которое она испытывает, когда Марта отпускает какое-нибудь злобное замечание в ее адрес. Кейт всегда осознает, что в такие минуты ее и в самом деле одолевают грешные мысли. Но при чем тут сны?

– Я уже объяснял тебе, – терпеливо проговорил Себастьян. – Когда ты засыпаешь, душа твоя обретает свободу и летит, куда ее влечет порок… – Он наклонился к ней еще ближе. В глазах его вспыхнул фанатичный огонь.

– Ты зачата во грехе! И потому душа твоя грешна изначально. Тебя носила в своем чреве величайшая из блудниц. И только с моей помощью ты можешь спастись от мук ада. Кайся! Тебе снилась русалка?

Дух сопротивления вдруг оставил Кейт. «Может быть, и в самом деле дурно отрицать это», – подумала она устало.

– Да.

Он вздохнул с некоторым облегчением:

– Хорошо. Теперь нам надо понять, что послужило поводом, толчком... к греховным мыслям...

Его взгляд застыл на ее лице:

– Что ты делала сегодня?

– Занималась, как обычно, с учителем Гивсом. Помогала мадам делать свечи...

– И все?

Кейт закусила нижнюю губу.

– Когда я закончила все свои дела, поехала покататься на Вороном.

– А! В деревню!

– Нет, в лес.

Воспоминания сами собой нахлынули на нее, неся покой и радость, которые она переживала сегодня, ощущая запах влажной после недавнего дождя земли, гладкие упругие мышцы коня, бархатистость его кожи под ладонью, когда она гладила Bopoнoгo, ведя на водопой к ручью.

– С кем ты разговаривала по дороге?

– Ни с кем.

Она встретила устремленный на нее взгляд Себастьяна и вспыхнула от негодования.

– Вы знаете, что я не обманываю. Да и кто бы осмелился заговорить со мной после того, что вы им наговорили...

– Значит, сама по себе езда верхом на лошади... – нахмурился он. – Мне никогда не нравилась эта затея. У таких – слабых духом – людей, как ты, подобная свобода развивает порочные наклонности. И пробуждает всякого рода...

Кейт испугалась. Неужели он отберет у нее Вороного? Все что угодно, но только не это.

– Нет! Вы не можете так поступить. Леди будет недовольна. Она хотела, чтобы я стала хорошей наездницей.

– Опять она упрямится? – спросила появившаяся в дверях Марта. – Я ведь говорила тебе: характер у девочки портится с каждым днем.

Марта подошла к Себастьяну и, не выпуская из рук хлыст, попросила:

– Позволь мне поучить ее. Она сразу поймет, чего от нее добиваются.

Себастьян покачал головой.

– Сколько раз тебе повторять. Это моя обязанность, мой тяжкий долг. Можешь идти спать.

Жена удивленно посмотрела на него:

– Ты не хочешь, чтобы я осталась здесь?

– Иди спать...

Кейт удивилась не меньше Марты. Наказание уже превратилось в ритуал, и Марта с жадным наслаждением следила за малейшим проявлением слабости или боли, которое появлялось на лице Кейт.

– Я хочу остаться, – возразила женщина. – Почему ты отсылаешь меня?

– Потому что заметил: ее страдания доставляют тебе слишком большое удовольствие. Мы истязаем тело несчастной грешницы не ради собственной прихоти, а чтобы очистить ее душу.

На щеках Марты вспыхнули два красных пятна.

– Ты сам себя обманываешь! Думаешь, я не вижу, как ты в последнее время смотришь на нее. Мне не хотелось в это верить, но ты... – Она вдруг замолчала, увидев устремленный на нее горящий взор мужа.

Кейт по себе знала, какой ужас может вызывать в душе этот полубезумный взгляд. Но прежде Себастьян никогда не смотрел так на свою жену.

– Что ты хочешь сказать? – произнес он ласково. Марта попятилась и быстро вышла из комнаты. Себастьян повернулся к Кейт и сказал неестественно тихим, страшным голосом, от которого у нее всегда мурашки шли по коже:

– Пора, Кейт!

Она знала, что последует за этими словами. Пальцы ее сжали простыню. Но обычно вызывавшее ужас наказание сейчас не пугало ее так, как угроза Себастьяна убить Вороного.

Кейт поднялась и подошла к тому стулу, где всегда проходила экзекуция. Ничего! Сейчас это все закончится. Себастьян старается бить ее так, чтобы не оставалось шрамов. А если она сделает вид, что раскаялась... Боже! При одной мысли о необходимости унижаться и молить о пощаде у нее комок встал в горле.

– Оголи спину!

Кейт высвободила руки из рукавов ночной сорочки, и она скользнула по телу вниз, до талин. После этого девушка встала на колени перед стулом. Сквозь бумазею сорочки она ощущала ледяной холод досок. Вытянув руки вдоль тела, как Себастьян учил ее с самого детства, Кейт застыла в ожидании первого удара.

Но удара не последовало.

Кейт выждала еще немного и обернулась. Себастьян стоял с плетью в руке и смотрел на нее. Его лицо горело, пальцы странным ритмичным движением сжимали и разжимали плетеную рукоять хлыста.

– С какой легкостью ты раздеваешься! Совсем забыла про стыд?! – спросил он охрипшим голосом. – Так, наверное, ты и во сне...

Кейт в недоумении смотрела на него: раньше он не ставил ей этого в вину.

– Я же говорила... сон совсем о другом...

Почему он не начинает? Скорее бы уж все мучения были позади. Скрывая нетерпение, она резко добавила:

– Вы сами приказали мне раздеться. Я выполнила то, что вы велели.

– Не испытывая стыда, не пытаясь прикрыться...

Себастьян не мог отвести глаз от ложбинки, где тонкая талия Кейт плавно переходила в мягкие округлости ягодиц.

– Думаешь, я не вижу, что ты в последнее время стараешься привлечь к себе внимание? Как я боялся, что это проснется в тебе, когда минует детство. В твоих жилах течет порочная кровь, и ты не в состоянии противиться ее зову. Всякого, кто оказывается рядом, ты пытаешься соблазнить.

– Нет!

– Да! – Его лицо исказила гримаса презрения. – Я вижу, какие взгляды ты бросаешь на мужчин из-под опущенных ресниц. Как твои порочные губы улыбаются им. Я хорошо знаю эту улыбку. Двадцать лет назад о н а проезжала по этой деревне с такой же улыбкой на устах. Я знаю, откуда этот греховный взгляд!

– Я не такая, как моя мать... – Голос Кейт задрожал от негодования. – Я сама по себе. Клянусь, мне совсем не хочется соблазнять мужчин. И мне больше всего нравится быть одной.

– Лжешь! Все шлюхи – лгуньи. – Он уже не говорил, а шипел. – Даже во сне тебя одолевают сладострастные мысли. Признавайся!

Кейт чувствовала, как спина ее онемела от напряжения. Себастьян придумал для нее новую муку, муку ожидания, которая хуже самого наказания.

– Пожалуйста! Делайте то, что вы собрались делать.

– Чтобы ты снова могла погрузиться в сон, отдаться во власть похоти? – Он занес руку для удара. – Во имя спасения твоей души я должен сделать все, чтобы этой ночью ты уже не смогла предаваться греху...

Хлыст коснулся ее спины, словно раскаленное железо.

Она закусила губу, чтобы не закричать.

– Думаю, коня придется у тебя отобрать.

– Нет! – Она не позволяла себе кричать, когда Себастьян бил ее хлыстом, но угроза отнять Вороного лишила ее остатков самообладания.

Еще удар.

От боли потемнело в глазах, словно опустилась какая-то пелена. Но все-таки она еще в силах думать. И надо попытаться найти выход.

Леди! Единственный человек, которого Себастьян боялся. И только мысль о том, что это может разгневать ее, иной раз удерживала его руку.

– Леди это... не понравится. Она...

– Я не стану говорить ей всю правду. Жеребец уже старый. Он может заболеть и умереть.

Еще один страшный ожог, от которого снова потемнело в глазах.

– А другого мы покупать просто не станем.

– Вы собираетесь отправить его на живодерню?

– Когда речь идет о спасении души, скотину нечего жалеть. Мне надо было отделаться от него еще три месяца назад, когда ты убежала из дома.

В воздухе снова просвистел хлыст.

Еще удар.

И еще.

Никогда раньше Себастьян не впадал в такую ярость, как сегодня. Кейт не помнила, сколько раз хлыст поднимался и опускался на ее спину. Наконец экзекуция окончилась.

Она едва осознавала, что происходит, когда Себастьян поднял ее на руки, понес к кровати и осторожно положил на простыни:

– Теперь ты будешь спать без сновидений, – пробормотал он. – Тебе не стоило выводить меня из себя и заставлять столь сурово наказывать.

– Пожалуйста... не трогайте Вороного...

– Поговорим об этом завтра. – Себастьян накрыл ее одеялом. – Ты получишь хороший урок – все это произойдет на твоих глазах. Но я надеюсь: ты поймешь, что я действую так лишь ради твоего спасения.

Как же! Будет она ждать! Ногти вонзились в ладони – с такой силой Кейт сжала руки под одеялом. Вороной – единственное существо, которое она любила в этом мире. И она не даст Себастьяну прирезать его. Надо только преодолеть страшную слабость, охватившую тело.

Себастьян поднял подсвечник и направился к выходу.

– Спокойной ночи, Кэтрин.

Как только дверь за ним захлопнулась, Кейт отбросила одеяло и с трудом поднялась.

Она не позволит ему убить Вороного.


ДВОРЕЦ В ГРИНВИЧЕ

– Черный Роберт?! Перси, ты уверен, что вам удалось схватить его? – В голосе королевы звучало сомнение.

– Более чем, ваше величество, – ответил Перси Монтгрейв. – Этот дьявол достался нам дорогой ценой. Два мертвеца и один тяжелораненый – что может быть убедительнее этих доказательств? Черный Роберт – граф Крейгдью в Тауэре. Он ждет вашей милости.

– Прекрасно! – Украшенная перстнями рука королевы похлопала по подлокотнику кресла. – Но сколько же на это ушло времени! Мне он был нужен еще шесть месяцев назад. – Она перевела взгляд в другой конец комнаты, где на письменном столе лежал указ, ожидающий ее подписи. – Ты не слишком торопился.

Перси удивленно вскинул брови. Все придворные знали о том, что Елизавета в последние дни не могла думать ни о чем, кроме этого указа. Только он занимал ее мысли и чувства. И вдруг такой интерес к какому-то правителю Крейгдью? Совершенно непонятно.

– Черный Роберт не сидит на одном месте. Одно время я даже начал думать: не взяли ли его в плен испанцы.

Елизавета усмехнулась:

– Он слишком умен, чтобы попасть к ним в лапы. А где тебе удалось схватить его? На Крейгдью?

Перси покачал головой.

– В Эдинбурге. На Крейгдью это было бы невозможно сделать. А ваш родственник Джеймс с большой радостью закрыл глаза на случившееся и сделал вид, что не заметил, как я вытаскиваю эту занозу из его тела.

– Насколько «невозможно»?

– Извините, ваше величество, я не понял?

– Ты сказал, что на Крейгдью его было бы невозможно схватить. Я хочу узнать, насколько неприступен остров, – нетерпеливо ответила королева.

– Вообще-то возможно, – Перси скривил губы, – если, скажем, собрать такую же флотилию, которая понадобилась бы Филиппу, чтобы выступить против флота вашего величества.

– В самом деле?

Перси показалось, что это сообщение почему-то не огорчило королеву.

– По-твоему, в их обороне нет уязвимых мест?

– Крейгдью – это остров, который расположен на западном побережье Шотландии, что говорит само за себя. Это бесплодный и безрадостный клочок земли, покрытый скалами и туманами. Замок графа достаточно укреплен. Но главное – то, что к острову можно подойти только со стороны единственной гавани, которая хорошо охраняется. – Он помолчал. – Mory я осведомиться, ваше величество, существует ли какая-то причина...

Елизавета его не слушала.

– А что он за человек?

– Опасный.

Она нетерпеливо повела рукой:

– Никому не внушающий опасений мужчина вообще не может считаться мужчиной. Меня интересуют другие его качества. Что ты еще можешь добавить к сказанному?

Перси никак не мог понять, чего же хочет от него Елизавета. Почти год тому назад она потребовала и получила об этом разбойнике самый подробный отчет из всех, какие ему доводилось делать о ком-либо. За последние три года он доставил ей сведения чуть ли не о дюжине самых разных мужчин. Чем-то граф – владелец Крейгдью – привлек ее внимание. И Перси ломал голову, пытаясь угадать, чем именно мог заинтересовать королеву этот варвар. Роберт Макдаррен не пользовался влиянием при дворе короля Джеймса в Шотландии, равно как и при дворе Елизаветы в Англии. Конечно, его пиратские налеты на испанские каравеллы могли вызвать ее симпатию, Елизавета одобряла и даже поощряла тех, кто грабил корабли ее соперника Филиппа. Но Роберт Макдаррен плавал не под ее флагом.

– Ну же! – поторопила его Елизавета.

Перси постарался забыть о своей неприязни к этому графу-пирату и высказать все, что, по его мнению, заслуживало хоть малейшего упоминания:

– Он не глуп.

– Я бы сказала – умен, – поправила королева.

Он наклонил голову.

– Возможно.

– Не пытайся принизить его достоинства. За шесть месяцев он захватил четыре испанских галеона.

– Конечно, это может говорить о его способностях военачальника, но вовсе не означает, что он....

– Это блестящего ума человек, – повторила королева.

– Могу я напомнить вашему величеству, что он также захватил один из ваших кораблей?

– Что заставило его пойти на это?

– Золото.

Елизавета задумчиво посмотрела на своего советника.

– Ты весь ощетиниваешься, когда заговариваешь о нем. В чем дело? Чем-то он сильно задел тебя.

Перси поколебался немного.

– Он меня раздражает...

Королева молча ждала продолжения.

– Терпеть не могу этих необузданных горцев.

– И его в особенности?

Тут Перси прорвало.

– Сущий варвар. Он не считается ни с кем и ни с чем. Не признает никого. Не уважает ничьих обычаев, кроме своих собственных. И... слишком много смеется.

Королева удивленно приподняла брови.

– Смеется?

– Ему кажутся смешными самые неподходящие вещи... – Перси не собирался признаваться Елизавете в том, как Макдаррен издевался над загнутыми вверх носками его бордовых туфель. – Все, что не соответствует его диким привычкам и вкусам.

– Например? – Королева окинула Перси быстрым взглядом: от его бархатной шапочки, украшенной алыми перьями, белого камзола с буфами, подчеркивавшими его почти женскую полноту в бедрах, и до пурпурных штанов с украшенными серебром подвязками. И вдруг усмехнулась. – Он что, потешался над тем, как ты выглядишь?

Перси покраснел. У Елизаветы была какая-то сверхъестественная интуиция.

– Вы хотите сказать, что находите мой наряд...

– Совершенно подходящим, для данной минуты, – успокаивающе заметила королева. – Ты знаешь, что я люблю, когда мои придворные одеты нарядно. Мой двор должен быть пышным. Но такой варвар, как Макдаррен, вряд ли способен оценить костюм придворного. – Она переменила тему разговора: – Он был один, когда его схватили?

– Глава шотландского клана нигде не появляется один. По традиции его всегда сопровождает телохранитель. Нам пришлось взять в плен и его двоюродного брата Гэвина Гордона. – Перси пожал мечами. – К нашему удивлению, этот молодой человек довольно плохо справлялся со своими обязанностями. Капитан отряда сказал, что Макдаррену пришлось защищать и самого себя, и своего телохранителя. Гордона в схватке ранили.

– Но он жив?

– Потерял много крови. Но рана не смертельная. Он поправится.

– Хорошо. Он нам пригодится.

– Для чего?

– У варваров есть свои понятия о чести, о верности. Из твоего отчета нетрудно понять, что насколько глубоко Макдаррен умеет ненавидеть, настолько же сильно в нем развито чувство преданности своим людям. – Королева поднялась и поправила гофрированный воротник, украшавший ее платье. – Впрочем, скоро мы получим возможность убедиться в этом. Ты будешь сопровождать меня в Тауэр.

– Сейчас? В такое время? – Он посмотрел на нее широко раскрытыми от удивления глазами. – Ваше величество, скоро полночь.

– Тем лучше. Я не хочу, чтобы, о моей встрече с ним судили на каждом лондонском перекрестке. Прикажи подать лодку.

– Может быть, все-таки лучше отложить на завтра?

– Нет, – отрезала она. – Делай, что я сказала. Мы и без того потеряли слишком много времени из-за вашей нерасторопности.

Перси опустил глаза, чтобы скрыть негодование. Королева рассуждала как женщина и не понимала всей трудности своего поручения. Что он мог сделать? Отправиться в море на поиски этого пирата, который охотился за испанскими кораблями?

Монтгрейв глубоко вздохнул и проговорил сквозь зубы:

– Слушаюсь, ваше величество, – поклонился и, пятясь, вышел из комнаты.


Елизавета некоторое время смотрела на захлопнувшуюся дверь, потом подошла к окну и остановилась перед ним, глядя в темноту. При всей своей заносчивости и напыщенности Перси очень даже не глуп. Ведь в конце концов ему удалось совершить почти невозможное – схватить этого неуловимого Макдаррена. В какой-то момент ей даже начало казаться, что задуманный план так и останется невыполненным.

Елизавета перевела взгляд на лежащий на письменном столе указ и нахмурилась. Бумага лежала, дожидаясь ее подписи, и необходимость принять наконец решение тяжелым грузом лежала на сердце. Боже праведный, неужто нет другого выхода?

Она знала ответ.

Другого выхода не существовало. Они не оставят ее в покое.

Но прежде чем она уступит этим кровожадным пиявкам из парламента, ей надо привести в действие свой план...

Королева отвернулась от лежащего на столе указа, чувствуя, как надежда и уверенность вновь возвращаются к ней. Ей только надо выиграть предстоящее сражение с Макдарреном. Мысль об этом возбуждала ее. Судя по всему, он достойный противник. А ничто не доставляло Елизавете такого удовольствия, как возможность доказать незаурядному мужчине, насколько умнее может быть женщина.

Она отвернулась от окна и решительно направилась в гардеробную.

– Маргарет! Мой плащ!


– Это все из-за меня. – Гэвин печальным взглядом обвел тесную камеру и снова посмотрел на Роберта, который сидел на другом, таком же грубо сколоченном топчане. – Если бы не моя нерасторопность, нам удалось бы уйти...

Роберт зевнул.

– Верно. Ты никудышный телохранитель. И орудуешь мечом, как метлой.

– Мне не стоило набиваться в сопровождающие. Джок не допустил бы, чтобы тебя схватили.

– Их было намного больше, чем нас.

– Тебе не впервой отбиваться от превосходящего числа противников. Если бы меня не ранили, ты бы сумел пробиться к выходу.

– Гэвин!

–Да?

– Ты мне надоел. Как телохранитель ты никуда не годишься – с этим я согласен. Но раньше с тобой, по крайней мере, не было скучно...

– Выходит, ты меня держал за шута?

Несмотря на пятилетнюю разницу в возрасте, братья росли вместе и, за исключением тех лет, что Роберт провел в Испании, никогда не разлучались. Их родным домом был Крейгдью, и эта общая любовь сближала их, как ничто другое.

– Хочешь пить?

– Немного, – отозвался Гэвин. На самом деле его давно мучила жажда, но он не знал, хватит ли у него сил подняться и набрать воды из кувшина, который стоял на столе в противоположном конце комнаты. Роберт и без того нянчился с ним все время их долгого пути из Эдинбурга: перевязывал, рану, смачивал и менял повязки на лбу, когда его трясла лихорадка, вытирал пот. Пора самому вставать на ноги.

– Лежи! Я сейчас принесу!

– Да нет, я сам уже могу ходить...

Роберт поднялся и, не слушая его, налил воды в кубок.

– Зачем ты согласился взять меня с собой в море вместо Джока?

– Тебе же так хотелось увидеть все своими глазами.

– Да, наслушался россказней о золоте, о славе...

– Золота хватило. – Роберт поднес кубок Гэвину. – А вот славного ничего не произошло. Так ведь?

Гэвин с жадностью припал губами к воде и долго, с наслаждением пил.

– Не думал, что придется проливать столько крови.

– А как можно захватить корабль, не пролив крови? Иначе и золота не видать. А ты сам понимаешь, как оно нужно для Крейгдью.

Гэвин прекрасно знал, сколько сделал Роберт для их скудного, сурового и неплодородного края.

Гэвин допил остаток воды.

– Как ты думаешь, они нас повесят?

– Вряд ли.

– Тогда зачем они схватили нас?

– Ты разве не слышал? Монтгрейв сказал, что королева хочет меня видеть.

– Говорил я тебе: не нападай на ее корабль.

– Думается, мы здесь по другой причине. Монтгрейв выполняет только особые поручения королевы.

– Особые? Ты догадываешься, что это может быть?

– У меня есть несколько предположений... Хочешь еще пить?

Юноша покачал головой.

– Тогда ложись. – Роберт с грубоватой нежностью заставил брата лечь и укрыл его одеялом.

Гэвин подумал, что еще несколько дней назад и представить себе не мог, насколько внимательным, нежным и заботливым можёт быть Роберт. Впрочем, нет. Неправда. Он помнил, что таким же добрым и внимательным брат был и в детстве. До отъезда в Испанию. Вернулся он оттуда совершенно другим. Жесткий, насмешливый человек по прозвищу Черный Роберт. Правитель Крейгдью, глава клана, вынужденный принимать подчас суровые и жестокие решения и делающий это без малейших колебаний. «Не то, что я», – уныло подумал Гэвин, вспомнив, как после первой своей битвы он стоял у борта, и его выворачивало наизнанку.

Роберт сидел на топчане, прислонившись спиной к стене, с отсутствующим видом. Казалось, что его совершенно не занимает происходящее и он просто отдыхает. Но Гэвин знал, что это впечатление обманчиво. Никто не может так быстро собраться, как Роберт, при малейшем намеке на опасность.

Гэвин снова не выдержал:

– Если она не собирается нас вешать, то...

– То мы найдем способ выбраться отсюда.

– Попытайся выбраться один. Я слишком слаб и буду тебе только помехой.

– Ты сильнее, чем сам думаешь.

Тон Роберта звучал настолько уверенно, что Гэвин почувствовал облегчение. Конечно, это очень благородно пожертвовать собой, но гораздо приятнее, когда жертву отвергают. Другого ответа он, собственно, и не ожидал. Роберт не мог оставить его в беде, как не оставил бы любого другого человека родом из Крейгдью. Роберт обязательно придумает, как им выбраться из ловушки. Он и не из таких передряг выходил.


Перси распахнул дверь перед королевой, и она шагнула в мрачное, темное и сырое помещение. При свете свечи, которую держал Перси, она с трудом могла разглядеть две фигуры, застывшие одна против другой на грубых деревянных топчанах.

– Отведите Гордона в другое место, пусть он побудет там, пока мы не закончим разговор с графом, – приказал Монтгрейв сопровождавшему их тюремщику. – Ее величество желает говорить с его светлостью наедине.

Тюремщик грубо схватил Гэвина за плечо и толкнул его к двери.

– Полегче, болван! – резко сказал Роберт, спуская ноги с топчана. – Пусть он идет сам. Ты что, хочешь, чтобы рана снова начала кровоточить?!

Тюремщик ничего не ответил, но повел юношу, уже не толкая его. Королева искоса бросила взгляд на Гордона, но успела заметить только копну взъерошенных рыжих волос, покрасневшие голубые глаза и густо покрытое веснушками мертвенно бледное лицо. «Боже, какой он юный, – подумала она. – Ему едва ли исполнилось двадцать лет. Странный выбор телохранителя для человека, прозванного Черным Робертом».

– Встань! – сказал Перси, ставя свечу на стол. – Ты что, не видишь, кто почтил тебя своим присутствием?

Темная фигура на топчане даже не шелохнулась. «Высокомерен», – подумала Елизавета. Что ж, эта его черта характера ее вполне устраивала.

– Оставь нас, Перси. – Елизавета шагнула вперед. – Вернешься, когда я позову.

– Но, ваше величество, – запротестовал было Перси. – Это небезопасно. Он может...

– Задушить меня? Чепуха! – усмехнулась она. – Может, он и варвар, но не дурак же. Ступай.

Перси еще немного поколебался, но все-таки вышел и закрыл за собой дверь.

– Теперь, когда он ушел, ты можешь без ущерба для своей гордости выказать мне подобающие знаки уважения, – заметила королева. – Сейчас уже незачем доказывать, что такому храбрецу, как ты, все на свете нипочем.

Наступило молчание. Потом Макдаррен усмехнулся.

– Добрый вечер, ваше величество. – Он встал и поклонился. – Простите, что я ошибся в своих суждениях. Мне казалось, что вам по душе такие позеры, как Монтгрейв.

Лицо Макдаррена оставалось в тени, и как королева ни всматривалась, она не могла различить его черты. Видно было только, насколько он высок и силен.

– Подойди ближе.

– Боюсь, что я не слишком хорошо выгляжу, не причесан и от меня дурно пахнет. Мне не хочется оскорблять ваши утонченные чувства.

Издевается. Елизавета подавила в себе вспышку гнева. Одна из причин, по которой она остановила свой выбор именно на Макдаррене, – полное его нежелание подчиняться кому-либо. И с этим надо мириться. Но все-таки следует его поставить на место.

– Мои чувства не настолько утонченные, чтобы я отказала себе в удовольствии понаблюдать за тем, как тебя будут наказывать за такую наглость. Эти стены видели, как ломали и более сильных людей. Подойди и дай мне разглядеть тебя.

Он выждал мгновение, а затем шагнул ближе, так что пламя стоявшей на столе свечи осветило его лицо.

Бог мой, да он даже красив!

Ей всегда нравились смуглые мужчины. Милый ее сердцу Робин – такой же темноволосый. Несомненно, правителю Крейгдью эти черные волосы и брови вразлет над глубоко посаженными угольно-черными глазами достались в наследство от его матери – испанки. От нее же эта золотисто-смуглая кожа, высокие скулы и чувственно очерченный рот. Он был высокий, хорошо сложенный, с развитыми мышцами, двигался легко и упруго. Эта неповторимая грация дикого зверя, сквозившая в каждом его жесте, невольно возбуждала ее. Для выполнения ее плана мужчине, на котором она остановила свой выбор, вовсе не требовалось быть красавцем. И все же Елизавете было приятно, что этот Макдаppен оказался так хорош собой.

– Вы не собираетесь ломать мне кости, – негромко сказал Роберт. – У вас на уме что-то совсем другое, не так ли, ваше величество?

Она настороженно посмотрела на него:

– Ты так считаешь? Должно быть, очень утешительно лелеять такого рода надежду, сидя в темнице.

Он улыбнулся.

– В этом вы правы, ваше величество.

Насмешливая улыбка была полна обаяния.

– Боюсь, что разочаровал вас, – продолжал он. – Наверное, вы считали, что я лежу здесь и трясусь от страха в ожидании своей участи.

– В этом не было бы ничего удивительного.

Роберт покачал головой:

– Даже в вашей темнице я не потерял способности логически мыслить. Если бы вы собирались убить меня, Монтгрейв вполне мог выполнить это поручение еще в Эдинбурге. Но вы для чего-то потребовали привезти меня в Лондон, хотя это доставило ему некоторые хлопоты и беспокойство.

– Это стоило жизни двум мои подданным.

– Однако вы не пожалели их, чтобы заполучить меня живым.

– А может быть, я хочу казнить тебя публично, в назидание другим пиратам?!

– Но ведь именно пираты пополняют сундук вашей казны за счет испанцев.

– Ты-то не пополнял мою казну. Все захваченное тобою золото – а его было немало – пошло на нужды Крейгдью. И к тому же ты грабишь не только испанцев. Не так давно у тебя хватило наглости напасть и на мой корабль.

– Неужели?

– И более того – заставить капитана поверить, что ты действуешь по приказу шотландского короля! Джеймс, как тебе известно, был отнюдь не в восторге, когда я отправила ему ноту протеста. Судя по всему, ему ни гроша не перепало.

Насмешливое выражение не покидало его лица.

– Я не говорил капитану, что следую приказу Джеймса. Он сам пришел к этой мысли.

Она не сдержалась и фыркнула.

– Не увиливай от ответа! Ты проявил удивительную осторожность в тот раз. Трофеи ты взял, но при этом никто из команды не пострадал. У меня создалось впечатление, что ты напал на корабль с одной-единственной целью: заставить меня поверить, будто Джеймс посмел оспорить мое преимущества на море.

Его глаза блеснули, но он поспешно опустил ресницы.

– А для чего?

– Именно это, между прочим, я и хочу выяснить. Тебе придется ответить еще на несколько моих вопросов.

– До чего же я не люблю вопросы...

Опять дерзит! Кажется, этот наглец вообразил, что ему все позволено. Елизавета решила пресечь это раз и навсегда.

– Юноша, которого отсюда увели, – твой родственник?

– Гэвин? – Улыбка тотчас исчезла с его лица. – Да, он мой кузен.

– Насколько я знаю шотландские обычаи, глава клана обязан защищать своих подданных, как отец. И если ты не хочешь, чтобы твой брат пережил весьма неприятные минуты, то будешь четко и ясно отвечать на мои вопросы.

Выражение, появившееся на его лице, заставило ее невольно отступить. Она испугалась! Это странное и давно забытое чувство даже возбудило ее. В течение многих лет ничто не давало повода для подобного острого ощущения. А полная безопасность приедается, как слишком пресная пища. Положение королевы служило надежной броней. Но Макдаррену наплевать на ее корону. «Опасный человек», – отозвался о нем Перси. Но, кажется, Роберт гораздо опаснее, чем это казалось Перси.

– Задавайте ваши вопросы, – холодно проговорил он.

– Почему ты напал на мой корабль?

– Вы и сами догадались. Чтобы досадить Джеймсу. Случай представился сам собой, и я не стал упускать такой удачи.

– Но почему именно таким образом?

Он поколебался, а потом пожал плечами.

– Но у меня не было другой возможности вызвать ваш гнев против него. Влияние Джеймса растет с каждым днем. Все знают, что вы собираетесь объявить его наследником престола. А меня не устраивает вариант, при котором он станет не только королем Шотландии, но и Англии. Он терпеть не может горцев.

– И тебя в особенности.

Роберт кивнул.

– Да. И мы уже обменивались парой любезных выражений. Это все, что вы хотели узнать?

– Пока да.

– Но вам нужны не просто сведения. – Он открыто встретил взгляд королевы. – Вы хотите, чтобы я что-то сделал.

Он угадал. Но вот цель ему, конечно, оставалась неизвестной. Елизавете стало интересно, к каким выводам он мог прийти?

– И что же, как тебе казалось, я потребую?

– Убийство.

Он внимательно следил за выражением ее лица.

– Убийство? Кого?

– Джеймса.

Она с еще большим удивлением посмотрела на него.

– Ты решил, что я выбрала тебя для того, чтобы с твоей помощью убрать монарха?

– Почему бы и нет? Я – шотландец, а не англичанин. Всем известно, что я терпеть не могу Джеймса. Это сразу отведет от вас всякие подозрения. Более двадцати лет вы держите в заточении его мать Марию Стюарт – из опасения, что она будет претендовать на английский престол. Ходят слухи, что парламент обратился к вам с просьбой прекратить ее заточение... казнив Марию.

– Она вступила в сговор с моими врагами и покушается на мою жизнь, – быстро парировала Елизавета.

– Но если Мария Шотландская умрет и кто-то устранит Джеймса, в Шотландии воцарится хаос. Это даст вам подходящий повод вмешаться и навести порядок. Таким образом, – закончил Роберт, – Шотландия будет подана вам на блюде, как рождественский гусь.

Он действительно умен. Если бы сейчас сложилась такая же ситуация, какая возникла пятнадцать лет назад, ей ничего бы не оставалось, как потребовать у него исполнения только что изложенного плана.

– Многие годы я всеми силами старалась отсрочить казнь Марии, несмотря на постоянные угрозы с ее стороны. – Она стукнула кулаком по столу. – У меня нет никакого желания убивать ее. Она королева. А жизнь монархов священна. Если сегодня я отниму жизнь у нее, то завтра другому королю может прийти в голову мысль о том, что он имеет право покуситься и на мою жизнь тоже. Ее казнь создаст такую же опасность и для меня самой.

– И все-таки вы подпишете указ, утвердив решение парламента?

Она не ответила прямо на его вопрос.

– Я не хочу, чтобы Мария умерла, – проговорила Елизавета, отводя взгляд от него. – А если бы решилась уничтожить Джеймса, то свершила бы это на поле боя, а не с помощью наемного убийцы. Ты в своих рассуждениях пошел по неверному пути.

– Тогда что же вы хотите от меня?

– Ты мне нужен как жених.

Несколько секунд Макдаррен ошеломленно смотрел на нее, потом откинул голову и расхохотался.

– Бог мой! Вы что, делаете мне предложение? Королева-девственница, отказавшая чуть ли не половине королей Европы? – Он отвесил глубокий поклон. – Я принимаю ваше предложение. И когда же день свадьбы, ваше величество?

– Ты, конечно, сразу догадался, что я имею в виду не себя, – сухо отрезала королева. – Твоя наглость переходит все границы.

Он схватился за сердце.

– Какой удар! И в тот самый момент, когда я подумал, что счастье пришло ко мне.

Елизавета с удивлением отметила еще одно новое свойство его характера – жизнерадостность. Мрачное и угрюмое выражение исчезло. Лицо его осветила озорная усмешка.

Елизавета с трудом смогла подавить улыбку.

– Перси прав... Ты негодяй. Но раз ты с такой готовностью собираешься идти под венец, то знай, что невеста для тебя уже есть.

– А вот с этим я не согласен. Либо вы, либо никто.

– А я боюсь, что в таком случае ты можешь навсегда лишиться своего телохранителя.

При этой угрозе прежнее холодное выражение снова появилось на его лице.

– У меня нет желания жениться по вашему приказанию.

– Ты не выразил желания жениться и на тех девушках, что предлагал Джеймс.

– Потому что таким образом он собирался наложить лапу на Крейгдью. И все из-за того, что нам удалось наладить торговые отношения с Ирландией. Иронически улыбнувшись, он посмотрел на нее. – Впрочем, и вам, ваше величество, это, видимо, не по душе.

– Мне нет никакого дела до вашей торговли с Ирландией.

Роберт недоверчиво покачал головой.

– Тогда зачем же вы хотите женить меня на вашей придворной даме?

– Эта девушка не входит в число моих придворных. Она живет совсем в другом месте. Ее зовут Кэтрин Анна Кентайр. Ей исполнилось семнадцать. Она здорова. Получила хорошее образование и довольно привлекательна. Хотя она благородных кровей, у нее нет титула – девушка незаконнорожденная. Ты увезешь ее из Англии. И больше она не должна здесь появляться. – Голос королевы стал еще резче. – Конечно, никакого приданого ты за нее не получишь. Если не считать того, что сохранишь голову на плечах. Свадьба состоится...

– В каком месте она живет? – Взгляд Макдаррена впился в лицо Елизаветы.

– В Шеффилде, – нехотя отозвалась она.

– Земли Шрюсберри... – Он продолжал сверлить ее взглядом. И она почти физически ощущала движение его мыслей. Наконец логическая цепочка выстроилась в нужном порядке, и Роберт присвистнул от неожиданности. – Бог мой! Так это правда?

– Не понимаю, о чем ты?

– Что у Марии родился там ребенок.

Королева молча смотрела на него.

– До меня доходили слухи, которые распускала Бесс Шрюсберри. – Роберт сел на топчан и прислонился к каменной стене. – Многие в Шотландии находили это скандальное происшествие весьма забавным.

– Я не давала тебе разрешения сидеть в моем присутствии.

Он не обратил никакого внимания на ее слова. Его взгляд не отрывался от лица Елизаветы.

– Дочь королевы Марии?

– Всем известно, что у Марии был только один ребенок. И он сейчас сидит на шотландском троне.

– Но Бесс Шрюсберри утверждала другое. Она обвиняла своего супруга в том, что он не терял зря времени, пока Мария была вынуждена жить в затворничестве у них в замке. По вашему приказу она провела в их поместье немало лет. И Бесс Шрюсберри уверяла, что у Марии от ее супруга родилось двое детей.

– Бесс Шрюсберри – тщеславная глупая женщина. Я запретила ей распространять подобного рода слухи. Граф Шрюсберри самоотверженно выполнял мой приказ содержать Марию в достойном ее звания месте. Он – мой верный слуга.

– А Мария – красивая молодая женщина. Эгоистичная, умная, одинокая... страстная женщина, которая на долгие годы лишилась возможности общаться с кем-либо. Вполне естественно, что она пустила в ход все свое обаяние, чтобы покорить единственного мужчину, который находился рядом с нею. У них была только одна дочь или кто-нибудь еще?

– Я же тебе сказала, что Бесс – лгунья.

– Значит, только одна дочь... Но этого более чем достаточно, – продолжал он размышлять вслух. Вы не хотите огласки.

– Это все пустые домыслы.

– Всего лишь предположения. Итак, представим, что девушка – незаконная дочь королевы Шотландии.

– Мария уже не королева. Она отреклась от трона в пользу своего сына.

– Но Джеймс никогда не пользовался популярностью у народа. Появись сейчас новый претендент на престол, многие знатные семейства Шотландии охотно встали бы под его знамена, сплотив свои ряды. А вам не нравится эта идея, не так ли, ваше величество?

Елизавета убедилась, сколь быстро умеет Макдаррен сопоставлять разного рода факты и делать соответствующие выводы. Пожалуй, он даже более проницателен, чем ей бы хотелось.

– Девушке всего семнадцать лет, и она не представляет никакой реальной угрозы.

– Вам было немногим больше, когда вы взошли на трон, и вас называли молодой львицей.

Воспоминания о тех годах всколыхнули в ней чувство гордости за себя:

– Да, моим противникам пришлось нелегко. Когда я вонзила в них свои когти, они поняли, что женщина может... – Она пожала плечами. – Но я – редкий случай. Неужели ты считаешь, что меня испугает эта наивная девочка, не имеющая никакого понятия о дворцовых интригах?

– И все-таки какие-то опасения вас гложут. Иначе меня здесь не было бы.

– Мне не хочется, чтобы девушка стала игрушкой в руках людей, рвущихся к власти. Вот почему я считаю, что самое разумное – увезти ее из Англии.

– Вы хотите переправить ее в Шотландию. Где Джеймс не захочет терпеть рядом с собой соперницу и постарается избавиться от нее, сняв с ваших плеч эту почетную обязанность?

– Нет! – Она пыталась умерить резкость тона. – Я посылаю ее не в Шотландию. Я отправляю ее собой в Крейгдью. Ты женишься на ней, отвезешь на остров, и она будет вне пределов досягаемости для властолюбцев.

– В самом деле?

– О девушке уже стали просачиваться всевозможные слухи. Если кто-то дознается до истины... Нет, ее надо отвезти как можно быстрее.

– Но почему выбор пал на меня?

– Потому что ты более всего подходишь для этого. Мой выбор – не случайная прихоть. Три года я искала достойного претендента. И не нашла никого лучше тебя. Ты ненавидишь испанцев, поэтому не убежишь вместе с ней к Филиппу. В твоих жилах течет достаточно благородная кровь. Ты блестящий военачальник. И самое главное – ты любишь свой остров и не рвешься к власти за пределами своей родины. Меня это вполне устраивает. Значит, ты не станешь использовать девушку для того, чтобы захватить корону. – Она нахмурилась. – Но тебе придется прекратить нападать на испанские корабли. Если тебя убьют, девушка останется без надежной защиты.

– Да, конечно, в таком случае моя смерть доставит вам некоторые неудобства, – иронически заметил он. – И все же, хоть мне и неприятно отвечать вам отказом, скажу сразу: я не собираюсь жениться. А если когда-нибудь и решусь пойти на такой шаг, то моей невестой будет девушка, которая принесет с собой на Крейгдью что-нибудь иное, нежели постоянные опасности и угрозу кровопролития.

– Раньше ты не питал особого отвращения к кровопролитию.

– Потому что я сражался за Крейгдью. Я не собираюсь биться за чужие короны. И на вашей стороне тоже, ваше величество.

– Так же, как и на стороне Джеймса. – Это прозвучало не как вопрос, а как утверждение.

– Да, – ответил он.

– Вот и хорошо. Значит, девушка, оказавшись на острове, будет в полной безопасности. Никто не сможет использовать ее в своих целях.

– Наверное, я не очень ясно выразился. Я не собираюсь жениться на ней.

– У тебя нет выбора. – Елизавета помолчала. – Иначе я повешу твоего телохранителя, а потом прикажу разрезать его тело на такие мелкие кусочки, что не останется ничего, что можно будет похоронить в драгоценном Крейгдью.

– Не слышал, чтобы вы убивали ни в чем неповинных людей, только чтобы добиться осуществления своей воли.

– Девушка тоже не виновата ни в чем. И я не позволю, чтобы за ней начали охотиться. Я надеялась, что она еще какое-то время сможет тихо и спокойно прожить в Шеффилде. Но обстоятельства изменились. Я больше не могу откладывать... – Она запнулась. – Ты должен обещать мне немедленно увезти ее из Англии.

– Вы рассчитываете на то, что я исполню слово, которое вынужден был дать под угрозой?

– Да. Перси сказал мне, что клятва, данная горцем, – священна. Ты дашь мне слово, что женишься на ней и отвезешь ее в Крейгдью.

Роберт молчал.

– Не заставляй меня быть излишне жестокой. Мне не хочется убивать твоего телохранителя. И без того вокруг столько смертей, – добавила Елизавета устало.

Он продолжал молчать. Его взгляд по-прежнему не отрывался от ее лица в надежде уловить хотя бы малейший проблеск слабости. Но Елизавета была непреклонна.

И тогда Роберт, пробормотав какое-то ругательство по-шотландски, процедил сквозь зубы:

– Ладно, я даю вам обещание.

– Ты должен полностью произнести всю фразу.

Ледяным тоном он проговорил:

– Обещаю жениться на этой девушке и увезти ее в Крейгдью.

Елизавета почувствовала себя так, словно гора свалилась с ее плеч. Она добилась того, чего хотела.

– Прекрасно. Вас освободят на рассвете, вернут кошельки и лошадей. И ты сразу же двинешься прямо в Шеффилд. Девушка живет в доме неподалеку от деревни. Она находится на попечении викария и его добрейшей жены. Себастьян Лендфилд слывет весьма набожным человеком. Последние тринадцать лет он посвятил воспитанию Кэтрин. Перси вручит тебе письмо, в котором я сообщу викарию, что он может не беспокоиться о ее судьбе и что дальнейшая забота о ней возлагается на тебя. Девушка не доставит тебе никаких хлопот. Викарий в письмах заверял меня, что это кроткое, добродетельное создание, воспитанное в духе истинного протестантства. – Елизавета двинулась к двери. – Ваша светлость, это было самое разумное решение.

– Но принял его не я, а вы. – Он медленно поднялся. – А когда мне приходится соглашаться с чужим выбором, это... вызывает у меня раздражение.

Роберт солгал. Он испытывал не просто раздражение. Его охватило холодное бешенство. И Елизавета снова почувствовала, как у нее заныло под ложечкой. Она выиграла, но что-то мешало ей сполна насладиться своей победой. Какая жалость! В мире так мало достойных, интересных мужчин, а ей, скорее всего, уже не придется больше никогда свидеться с ним. Она приносит его в жертву ради этой девушки.

– В любом сражении есть победитель и побежденный.

– Но вы еще не выиграли битву, ваше величество.

– Ты дал клятву.

Странное выражение мелькнуло в его глазах.

– Да. Я дал слово.

– Значит, я выиграла. – Ее губы изогнула тонкая усмешка. – Помни: отныне ты ее защитник и покровитель. Если я услышу о том, что ты плохо обращаешься со своей женой, то пошлю в Крейгдью весь мой флот, чтобы наказать тебя. – Подойдя к двери, она обернулась и увидела, что в его взгляде сквозит не только гнев, но и непоколебимая решимость.

Без сомнении, Макдаррен не собирался смириться с ролью побежденного. Может, она и не права. Может быть, их пути еще пересекутся? И эта мысль не показалась Елизавете неприятной. На прощание она улыбнулась ему.


– Жених? – пробормотал Гэвин. – Потрясающе! Я уже вижу тебя сидящим у домашнего очага, а жена хлопочет рядом, шьет...

– Рад, что тебя это забавляет, – мрачно перебил его Роберт. – Но, наверное, мне следовало бы позволить Елизавете разрезать тебя на мелкие кусочки.

Гэвин покачал головой.

– Какая кошмарная идея. Давай не будем возвращаться к ней, а то у меня мурашки по коже бегут. Я в самом деле рад, что ты женишься и остепенишься. Мне надоели эти бесконечные походы.

– Тогда женись сам и сиди дома.

– Но никто и не подумал устроить мне свадьбу.

Увидев, что глаза Роберта загорелись яростью, Гэвин тотчас переменил тему:

– А почему королева потребовала, чтобы мы сломя голову скакали в Шеффилд? Отчего она так спешит?

Роберт помолчал, но, видимо, он уже давно дал себе ответ на этот вопрос.

– Это из-за Марии. Она вынуждена дать согласие...

– ...и подписать указ о ее казни? Но ей столько времени удавалось оттягивать решение этого вопроса.

Роберт вспомнил слова Елизаветы о том, что она не желает смерти Марии Стюарт. Но он также давал себе отчет в том, что желание и необходимость не всегда идут в ногу. Многие решения, которые он был вынужден принимать как глава клана, не совпадали с его собственными желаниями. Та поспешность, с которой Елизавете хотелось как можно быстрее выдворить девушку за пределы Англии, говорила о том, что решение уже принято.

– Я уверен, что она либо подписала указ, либо дала устное согласие. Скорее всего, казнь Марии состоится в ближайшие дни.

– Значит, она испытывает угрызения совести и хочет, чтобы девушка находилась где-нибудь подальше, когда это случится... Какое милосердие. – Гэвин покачал головой. – Как ты считаешь, не возникнут ли для Крейгдью какие-то новые сложности из-за твоей женитьбы?

– Я не позволю, чтобы это произошло.

– Как мухи слетаются на мед, так и всевозможные трудности возникают там, где появляются особы королевских кровей.

– Я не допущу этого, – отчеканил Роберт.

– Ты сердишься...

– Еще как!

– И все же ты выполнишь обещание.

– Да. Но не так, как она рассчитывала...

– Чувствую, что нам предстоит пережить нечто интересное. – Гэвин перевернулся на другой бок. – Ну до чего же здесь холодно.

Роберт приподнялся на локте.

– Совсем недавно ты жаловался, что тебе жарко. У тебя лихорадка?

– Не думаю, – уклончиво ответил Гэвин.

Роберт, выругавшись, поднялся со своего топчана и укрыл Гэвина вторым одеялом.

– Не ври. Мало того, что мне придется тащить женщину через перевалы в зимнее время. Неужто ты хочешь, чтобы я взвалил себе на плечи еще и тебя?

– Совсем не хочу, – засмеялся Гэвин. – Поэтому придется сегодня жениху смириться с некоторыми неудобствами. Но брачное ложе, которое ожидает впереди...

– Гэвин!

Гэвин снова тихонько засмеялся и замолчал.

А Роберт сел на топчане и закрыл глаза. Хорошо, что чувство вины и состояние подавленности, в которое впал Гэвин после своего ранения, отступили и к нему вернулись его прежнее чувство юмора и жизнерадостность. В другое время Роберт только порадовался бы такой перемене, но не сейчас. Больше всего ему хотелось что-нибудь разбить, разнести в щепки и добраться до этой рыжей суки, которая так ловко накинула сеть и втянула его в свои интриги. Но она ошибается, считая, что дело закончилось ее победой. Жениться на дочери Марии – означает поставить под угрозу единственное, чем он более всего дорожил на белом свете, – Крейгдью. И он не позволит превратить его в поле битвы для тех, кто уже навязал кровопролитные сражения Англии и Шотландии. Пусть они поубивают друг друга, доказывая, чья религия лучше и кто более достоин трона. Чем меньше останется этих жадных властолюбцев, тем более независимым и могущественным станет Крейгдью.

И он добьется того, что Крейгдью будет процветать.

Он уже почти засыпал, когда Гэвин пробормотал сквозь сон:

– Хочешь, я сыграю на волынке в день твоей свадьбы? Конечно, волынка более пригодна в дни битв, но сражение на ложе любви...

– Обойдемся без твоей волынки.

– А, может, я...

– Гэвин, спать! Завтра нам вставать на рассвете.


2


– Мужа нет дома, – буркнула Марта Лендфилд, едва приоткрыв дверь. – Зайдите завтра. Может быть, вы и застанете его.

– Завтра?! Завтра я уже буду на полпути в Шотландию, – ответил Роберт. – Где его искать?

– Не знаю, – отрезала Марта. – А что у вас за дело?

– Оно касается вашего мужа. – Грубость женщины начала раздражать Роберта. Его вообще выводило из себя все, что было связано с этим делом. Они с Гэвином выехали из Лондона рано утром и галопом мчались под проливным ледяным дождем, пока не прибыли на место. Гэвин побледнел и дрожал от слабости, как щенок, а теперь еще эта карга держит их под дождем на пороге дома! – Мне надо увидеться с викарием сегодня же! Мой друг нездоров. Можно, он побудет здесь, пока я поищу вашего мужа?

Женщина начала закрывать дверь.

Роберт выругался, сунул сапог в щель, не давая ей притворить дверь, и рванул ручку на себя.

– Мадам, вы, видимо, меня не поняли, – сказал он негромко, но в голосе прозвучали угрожающие нотки. – Я сейчас отправляюсь на поиски вашего мужа, а этот юноша будет ждать моего возвращения здесь, в вашем доме.

Гэвин поморщился.

– Уж лучше я пойду с тобой.

Роберт не обратил ни малейшего внимания на его слова.

– Вы посадите его в кресло у огня и дадите выпить чего-нибудь горячего. И не забудете при этом улыбнуться.

– Улыбнуться? – Гэвин с сомнением посмотрел на покрасневшее от негодования лицо женщины. – Да она скорее подсыплет мне в питье крысиной отравы. Нет, я не настолько слаб, чтобы...

– Помолчи, – Роберт легонько толкнул его внутрь и еще раз пристально взглянул на женщину. – Вы все поняли?

– Да как вы смеете... – возмущенно начала она, но, столкнувшись с его взглядом, внезапно смолкла. Выражение ее лица изменилось, и она неохотно выдавила из себя: – Пусть побудет здесь.

– И вот еще что. У вас на попечении находится Кэтрин Кентайр. В мое отсутствие пусть она соберет свои вещи в дорогу.

– Кэтрин? – Жена викария была в полном недоумении. – А каким образом?.. – Она снова оборвала себя. – Вы от леди?

– Леди?

– Королевы? Вы прибыли по ее распоряжению?

Роберт криво улыбнулся.

– Если вам хочется употребить именно такое выражение, то да. По ее распоряжению.

– И вы хотите забрать девушку?

Роберт кивнул.

Казалось, эта новость растопила корку льда.

– Мужу это... будет не по душе. Но, – быстро добавила она, – ему ведь придется подчиниться?

– Мы все обязаны подчиняться приказам королевы, – с тем же едким выражением заметил Роберт. – Предупредите девушку. Пусть она соберет вещи к моему возвращению.

– Дело в том, что ее нет. – Марта Лендфилд нахмурилась. – Муж как раз отправился на ее поиски.

– Что?

– Это из-за коня, – торопливо проговорила женщина. – Из-за этой старой клячи. Я с самого начала была против того, чтобы Кейт каталась на нем.

– Причем здесь конь?!

Жена Лендфилда нетерпеливо махнула рукой.

– Впрочем, сейчас не до него. Эта своенравная упрямица сбежала два дня назад.

«Своенравная упрямица? А королева уверяла, что это кроткая, добропорядочная девушка, – хмуро подумал Роберт. – Но скромные девушки не убегают из дома Бог знает куда. Судя по всему, Елизавета подсунула ему столь же испорченную и неуправляемую девицу, какой была и ее мать».

– И куда же ваш муж отправился ее искать?

– В лес. Он считает, что она прячется там. В прошлый раз ее поймали на дороге. Себастьян решил, что на этот раз она будет прятаться где-нибудь в чаще. На Вороном далеко не ускачешь. – Она удовлетворенно улыбнулась. – Себастьян вырос здесь и знает каждый кустик. Он найдет ее.

– В какую сторону он направился?

Женщина указала на север.

– Как выглядит викарий?

– Худой. Высокий... У него седые волосы. И на нем теплый серый плащ.

– Соберите сами ее вещи, – распорядился Роберт, вскакивая в седло. Через минуту его конь скрылся из глаз.


– Где он? Ответь мне, – повторял Себастьян, стягивая веревкой руки Кейт. – Все равно я найду его. Почему ты заставляешь всех мучиться? Ты дрожишь от холода, наверняка проголодалась...

Девушка молчала. «Господи! – ругала она себя. – Ну можно ли быть такой глупой». И зачем только она остановилась. Ведь знала же, что единственная надежда убежать от Себастьяна, который знал в этом лесу все тропинки, – не останавливаться. Какой бы она ни была уставшей и измученной, нельзя было давать себе передышку.

– Коня нелегко спрятать в лесу – он слишком большой и неуклюжий. И ты знаешь, что я всегда добиваюсь своего. Я найду его, Кейт.

– Не найдете! Ни за что!

– Я не найду, так звери набредут. Вороной стар, у него не хватит сил отбиваться от волков. Разве лучше, если его растерзают дикие звери?

Мысль об этом заставила Кейт вздрогнуть. О хищниках она почему-то не подумала. Себастьян умело нанес удар в самое больное место. Но она так хорошо запрятала Вороного и оставила такой большой запас сена! На первое время еды хватит. А потом она снова сумеет вырваться...

– Он в полной безопасности. С ним ничего не случится.

– До чего же ты упряма! И как глубоко погрязла в пороке! – Себастьян взобрался на лошадь и привязал веревку к седлу. – Передумаешь, позовешь меня, – и он тронул лошадь.

Веревка натянулась, как только лошадь сделала первый шаг по тропинке.

Кейт шагнула вперед следом за ней, понимая, что веревка врежется в кисти рук, если она останется стоять. Ветви деревьев и кустарников хлестали ее со всех сторон, но Кейт не обращала внимания на это. До дома викария около трех миль. И ей надо удержаться на ногах все это время. Кейт знала, что, если она не удержится и упадет, Себастьян не остановится. Он будет тащить ее за собой по лесу до самого дома.

– Ты не права, и сама знаешь это, – Себастьян повернулся в седле, глядя на нее. – Но грех затмил твой разум. – И он пустил лошадь легкой рысью.

Веревка натянулась, больно врезаясь в кожу.

Надо удержаться на ногах. Только бы не упасть!

Кейт, спотыкаясь, побежала вперед. Ноги дрожали, ее шатало из стороны в сторону, но пока ей все же удавалось удержаться. Пока.

– Ответь, где ты спрятала Вороного?

Сквозь пелену охватившей ее боли слова Себастьяна доносились, будто из тумана. Грубая веревка уже содрала кожу, на запястьях показалась кровь.

Еще шаг. Еще один!

Только бы не упасть!


Найти викария оказалось легче, чем думал Роберт. Серый плащ. Безжизненное, ничего не выражающее лицо аскета. Оно сразу вызвало у Роберта неприятное воспоминание о священниках в замке дона Диего.

– Себастьян Лендфилд? – Роберт повернул коня навстречу человеку, выехавшему из лесной чащи. Он тащил за собой на веревке нечто, похожее на сломанное деревце.

Себастьян Лендфилд выжидающе выпрямился в седле при виде подъехавшего к нему всадника.

– Да, я Себастьян Лендфилд. А вы кто такой?

– Роберт Макдаррен, граф Крейгдью. У меня для вас письмо от ее величества.

– Вы от королевы? – Себастьян с непонятным смущением оглянулся на веревку, которая тянулась вслед за его лошадью. – Я не ожидал от нее послания.

– Я тоже не думал, что мне придется доставить его вам. – Поравнявшись с ним, Роберт вытащил конверт и протянул его Лендфилду. – И уж, конечно, никак не предполагал, что мне придется разыскивать вас в лесу...

Непонятный предмет, привязанный к веревке, вдруг слабо шевельнулся. Это было явно не деревце. Роберт спрыгнул с лошади.

– Черт побери, что это такое?

– Девушке это не причинит никакого вреда, – быстро проговорил викарий. – С ней все в порядке.

– Девушке?! – Роберт прошел вперед, опустился на колени и перевернул безжизненное тело.

Тоненькая, хрупкая фигурка выглядела почти детской. Содранная грубой веревкой кожа на связанных запястьях кровоточила. Он убрал длинные мокрые пряди волос. Половина лица испачкана грязью. Возле виска ссадина. Но других ран нет. Просто девушка находилась в глубоком обмороке.

– Это наказание за ее прегрешения, – спокойно проговорил Лендфилд и, немного поколебавшись, продолжил: – Боюсь, королева может этого не понять. Не стоит сообщать ее величеству о...

– Я и не собираюсь ничего сообщать ей.

Роберт вынул кинжал и перерезал веревки, связывающие кисти.

– Это и есть ваша подопечная? Я правильно понял? Кэтрин Кентайр?

– Она самая.

Роберт поднял девушку на руки. Даже в грязной мокрой одежде она была легкая, как пушинка, он не почувствовал веса ее тела. Прилив ярости охватил его. Ему и самому не раз приходилось прибегать к насилию. Оно неизбежно в этом мире. Но он не понимал, как можно проявлять такую жестокость к беззащитному существу? Чтобы там ни натворила эта несчастная, подобного наказания она не заслужила.

– Наверное, для вас будет большой радостью узнать, что вам более не придется заботиться о ней.

– Что вы сказали? – Викарий почти с ужасом посмотрел на Роберта. – Из-за такого пустяка? Молодых девиц нельзя не наказывать. Их природа такова, что...

– Прочтите письмо. – Роберт подошел к коню, с трудом взобрался на него, не выпуская девушку из рук, и усадил ее перед собой. – Увидимся в доме.

– Кто вы? – Вопрос прозвучал как тихий, едва уловимый вздох.

Прямо на Роберта смотрели огромные печальные глаза – скорее золотистые, чем карие.

– Не бойся. Я отвезу тебя домой.

– У меня нет... дома. – Несмотря на то, что голос звучал едва слышно, она произнесла эти слова решительно и отчаянно. Потом ресницы снова медленно опустились. – И я... не боюсь. Вы не... – Она снова потеряла сознание.

«Что «не»? – мельком подумал он. – Не Себастьян Лендфилд? Не тот, кто с такой жестокостью обращался с ней?» Волна ярости снова окатила Роберта.

Пуская лошадь галопом вперед, он с невольной нежностью прижал к себе худенькое тело.


– Где ее можно уложить? – спросил Роберт, входя в дом.

– Куда делся мой муж? – воскликнула Марта.

– Едет следом. Так куда ее положить?

Она кивнула в сторону лестницы.

– Ее комната наверху.

– Согрейте воды, поднимитесь и переоденьте ее, – приказал Роберт, направляясь к лестнице.

– Это и есть невеста? – Гэвин вышел из комнаты в холл и остановился у перил. – Что с ней? Она ушиблась?

– Лендфилд уверял, что она в полном порядке, – ответил Роберт, шагая по ступенькам наверх. – Он тащил ее за собой на веревке через лес. И считает, что ей это не причинило особого вреда.

Гэвин двинулся следом.

– Судя по всему, викарий столь же добр и обходителен, как и его жена.

Роберт молча прошел в комнату со своей хрупкой ношей и осторожно положил девушку на узкую кровать.

– Мы остаемся здесь ночевать? – спросил Гэвин.

– Дело идет к вечеру. Надо подождать, пока она немного придет в себя и сможет усидеть в седле. Тронемся в путь завтра на рассвете.

Гэвин с сомнением посмотрел на бледное лицо на подушке.

– Боюсь, одного дня будет маловато. Выглядит она неважно. Ты уверен, что ей не нужен лекарь?

– Переломов у нее нет. На какое-то мгновение она уже приходила в себя. – Роберт снял с нее покрытые грязью туфли и стянул мокрые насквозь чулки. То и другое он бросил на пол. – Надеюсь, выдержит.

Гэвин по-прежнему не отрывал взгляда от этого удивительного лица.

– Как тебе кажется, она похожа на Марию Стюарт?

– Откуда мне знать? Я ни разу не видел ее.

– Мне однажды в руки попался ее портрет. Ну и потом о ней столько рассказывали, описывали, как она выглядит. – Гэвин задумчиво покачал головой. Так вот она какая – невеста Роберта: тонкие черты лица, прозрачная кожа, плавный изгиб бровей, красиво очерченный рот... – А какого цвета у нее глаза?

Какого же цвета были эти глаза, смотревшие на него с такой надеждой?

– Карие.

– Как и у матери. Только у твоей нареченной не такие правильные черты. До Марии ей далеко. Она не так хороша, как мать.

– Может, она пошла в отца. А Шрюсберри никто не осмелился бы назвать Адонисом.

Да где же эта чертова баба с горячей водой? У девушки ноги, как лед.

– Вполне возможно. – В глазах Гэвина мелькнули лукавые искорки. – Зря я надеялся, что тебе достанется нечто получше. Правда, она еще совсем ребенок. С годами девочки иной раз хорошеют. Не могу смириться с мыслью, что у тебя будет некрасивая жена.

Роберт бросил на брата уничтожающий взгляд.

– Ступай вниз и сядь к огню.

– Отсылаешь меня к этой ведьме? – вздохнул Гэвин и шагнул к двери. – Ну ладно, иду.

– И не пускай Лендфилда наверх, – крикнул ему вслед Роберт.

– Вряд ли он осмелится сделать ей что-нибудь худое, пока ты здесь, – ответил Гэвин, прикрывая за собой дверь.

Роберта беспокоило не это. Он не ручался, что не проткнет викария насквозь, если тот подойдет к нему. В гневе он иной раз не помнил себя. Хотя непонятно, почему это его так возмутило. Опекуны вправе наказывать своих подопечных за разного рода провинности. И что значит для Роберта эта девушка!

Нет, неверно. Она станет его женой. До сих пор Роберт думал о ней как о некоей условной фигуре, которую приходилось принимать в расчет при составлении планов на будущее. Теперь она обрела плоть и кровь. И она принадлежит ему. Пусть и не надолго, как решил Роберт, но все же принадлежит ему.

Нежным движением он отвел прядь грязных волос с ее щеки.

Никто не смеет причинить хоть малейший вред тому, что принадлежит Роберту.


Кейт медленно открыла глаза и увидела склонившегося над ней мужчину. Черные глаза... высокие скулы, чувственные губы, к которым ей захотелось прикоснуться. Странно. До сих пор еще ни один мужчина не вызывал у нее желания дотронуться до него...

Безопасность. Покой. Дом.

Охватившее ее чувство возникло ниоткуда. Но почему-то показалось странно знакомым, словно всплыло давнее полузабытое воспоминание о чем-то теплом и радостном. Где-то она уже видела этого человека.

Внешне он напоминал ей одного из тех цыган, которые иной раз проезжали через деревню. Только он был гораздо лучше одет. Черный бархатный камзол подчеркивал блеск большого круглого медальона, висевшего на тяжелой золотой цепи. Таким же элегантным – хоть и простого покроя – был и его плащ с капюшоном.

– Кто?.. – Голос был таким слабым, что она и сама едва услышала его. Тогда она повторила снова: – Кто вы?

– Роберт Макдаррен.

В интонациях его низкого голоса слышался шотландский выговор.

– Как ты себя чувствуешь?

– Хорошо.

– Лжешь, – твердо сказал он. – Ты в грязи с головы до ног. И у тебя, наверное, все тело в синяках.

Резкость тона незнакомца подействовала на нее отрезвляюще. Кейт мгновенно пришла в себя. Исчезло так внезапно появившееся чувство спокойствия. Должно быть, она с ума сошла! Откуда у нее могло возникнуть ощущение покоя при виде такого человека твердого, решительного и безжалостного. Сознание полностью вернулось к ней. Тропинка. Она видела его на тропинке.

– Что вы здесь делаете? Вы лекарь?

Он покачал головой.

Нет, конечно, меньше всего он был похож на лекаря. Тогда кто же? Себастьян даже на порог не пускал посторонних.

– Я граф Крейгдью. Прибыл по поручению королевы.

– Госпожи?

Еще один посланник. Теперь понятно, почему он так богато одет и почему держится так уверенно.

Eгo черные глаза внимательно смотрели на нее.

– Почему ты ее так называешь?

Кейт в замешательстве смотрела на него. Другим посланцам не приходилось объяснять таких простых вещей. Они всегда так строили фразы, что нельзя было догадаться, чье поручение они выполняют.

– Потому что никто не должен знать об этом.

Он сжал губы.

– Понятно. И то, как обращался с тобой Лендфилд, тоже никто не должен был знать? Уверен, что...

– Роберт, тебе придется спуститься вниз, поговорить с ним.

Кейт перевела взгляд на человека, который появился в дверях. Рыжеватые кудри, веснушки. Похоже, он не намного старше ее. Еще один посыльный. Но менее опасный, чем этот цыганского вида человек, сидевший в кресле у кровати.

– Она пришла в себя? – Молодой человек вошел в комнату и с интересом уставился на нее. – О, это уже намного лучше. Необыкновенные глаза. Твоя судьба, Роберт, теперь представляется мне не такой уж печальной. – Он поклонился. – Меня зовут Гэвин Гордон. Очень рад познакомиться с вами, мисс Кентайр.

Роберт не дал ей возможности ответить, нетерпеливо переспросив у своего спутника:

– Зачем мне спускаться? Что нужно этому мерзавцу?

Гэвин наконец перевел взгляд на Роберта.

– Старик вне себя от ярости. Он желает тебя видеть.

– Позже.

Гэвин пожал плечами.

– Как хочешь, но он запретил женщине нести наверх горячую воду.

Макдаррен пробормотал что-то вполголоса. Кресло отлетело прочь, когда он резко поднялся.

– Проклятье! – Он шагнул вперед, но у самой двери задержался на миг и оглянулся на Кейт. В его голосе уже не было грубости, когда он проговорил:

– Попробуй поспать. Все будет хорошо.

Гэвин вышел вслед за ним и закрыл за собой дверь.

ВСЕ БУДЕТ ХОРОШО.

Слова эти прозвучали с такой уверенностью и силой, что на какой-то момент Кейт поверила им. Он приехал от госпожи. Себастьян всегда был очень осторожен в обращении с ней, когда кто-то приезжал заслушать отчет и дать новые указания относительно ее воспитания. Может быть, стоит попросить Макдаррена, чтобы он спас Вороного? Этот человек смелее и надменнее тех, которые бывали здесь прежде, и он наверняка сумеет справиться с Себастьяном. Может, он заступится за нее?

Но потом он уедет.

Как и все остальные до него. И она снова останется одна. Как всегда одна. И Себастьян снова примется за свое.

Но, к счастью, пока этот посланник здесь, он отвлечет внимание старика. А ей надо рассчитывать только на саму себя и ни на кого более. Нельзя упускать такой счастливый случай.

Она сбросила с себя одеяло и медленно выпрямилась.

Острая боль пронзила спину. Макдаррен прав. Каждая мышца ее тела отчаянно протестовала против малейшего движения.

Кто-то успел разуть ее и снять чулки. Они лежали грязной кучкой. Негнущимися, непослушными пальцами Кейт снова натянула их на себя.

Себастьян и два посланца королевы внизу. Значит, через дверь ей выход заказан. Ничего особенного. Ей уже не раз удавалось выскальзывать через окно в спальне. Нужно сначала повиснуть на руках, а потом разжать пальцы и упасть вниз, на землю.

При одной только мысли о том, что ей придется напрягать мускулы, все тело свела судорога. Кейт с тоской посмотрела на постель. До чего же ей хотелось лечь, откинуться на подушки и натянуть на себя одеяло.

Но, если она упустит сейчас такую прекрасную возможность, кто знает, когда ей представится случай навестить Вороного. А ведь он остался в лесу совсем один.

Глубоко вздохнув, Кейт распахнула окно.


Себастьян Лендфилд стоял перед камином, заложив руки за спину. Еще более сухопарый и тщедушный, чем показался на первый взгляд, потому что на нем уже не было верхней одежды.

– Вы хотели поговорить со мной? – спросил Роберт, входя в гостиную.

– Да, – Лендфилд напряженно смотрел на него. – Я пытался смириться с решением королевы, но понял, что это будет неправильно. Изменять судьбу моей подопечной сейчас нельзя.

– Сожалею, – сухо ответил Роберт. – Но если вы прочли письмо ее величества, то должны понять, что ваши обязанности на сем заканчиваются. Девушка поступает под мое покровительство.

– Нет! – Лендфилд перевел дыхание и затем проговорил, смягчая голос: – Уверен, что ее величество не представляет, какую совершает ошибку, лишая Катрин моей опеки в такой опасный для нее период. Она не готова к самостоятельной жизни.

– Как муж я позабочусь о ней.

– Вы ее не знаете и не представляете, что ей нужно в данный момент. Если она уедет, то все мои усилия и старания пойдут прахом. Ее нельзя оставлять без надзора...

– Думаю, мне удастся справиться с таким хрупким созданием. – Роберт мрачно усмехнулся. – А если возникнут трудности, я всегда смогу протащить ее на веревке за своей лошадью одну-две мили.

– Вы считаете, что я слишком жестоко обошелся с ней? – быстро спросил Лендфилд. – Повторяю, вы понятия не имеете, с кем вам придется иметь дело. Даже наказания бессильны вернуть ее на стезю добродетели. У нее невероятная сила воли.

Мимолетный образ вызывающей жалость тоненькой фигурки, бессильно лежавшей на постели, промелькнул перед глазами Роберта. Да этот старик просто спятил!

– Нам больше нечего обсуждать. Прикажите жене отнести наверх горячую воду.

– Нет, нет! – Бесцветные глаза Лендфилда вдруг вспыхнули гневом. – Послушайте меня. Я не позволю выпускать ее в мир, где она будет сеять зло и разрушение, как это делала ее мать. Мой христианский долг – воспрепятствовать этому. Ее величество, без сомнения, поставила вас в известность, на ком вам предстоит жениться! Но вряд ли вы в состоянии вообразить, какое дьявольское искушение таит в себе это девушка. С каждым днем она меняется, взрослеет и копит яд. Она вообще не должна выходить замуж. Это Лилит.

– Какая еще Лилит?

– Первая жена Адама в раю. Соблазнительница, прародительница порока и распутства. Она, как змея, обовьет вас и ужалит, когда вы меньше всего этого ожидаете. Вы бессильны перед ее чарами. И когда вы будете ей не нужны, она отбросит вас с дороги, как мокрую тряпку. Это исчадие ада.

Гэвин, стоявший неподалеку, не сдержался и фыркнул. Неужели то изможденное и несчастное создание, перепачканное в грязи, которое они оставили наверху, способно причинить какой-то вред такому сильному мужчине, как Роберт? Смешно! Дальше слушать эти глупости не имело смысла.

– Гэвин, иди на кухню и помоги мадам поднять наверх горячую воду. – Роберт повернулся к Лендфилду, когда Гэвин вышел, и холодно сказал:

– Могу понять ваше беспокойство. Но смею вас заверить: столь юные создания не вызывают у меня никакой боязни.

– Думаете, что сможете укротить ту, которую мне за все эти годы не удалось покорить? – Eгo тонкие губы растянулись в усмешке. – И все же я заставлю ее покориться. Кэтрин ни в коем случае нельзя увозить отсюда.

Бред озлобленного старика надоел Роберту.

– Приказ королевы обсуждению не подлежит. Мы уедем на рассвете, если девушка будет в состоянии двинуться в путь.

На щеках Лендфилда вспыхнули два красных пятна:

– Вы не можете...

– Роберт!

Они оба подняли головы к Гэвину, который стоял на площадке со смущенным выражением на лице.

– Она сбежала, – сказал он.

– Что?! – переспросил Роберт, не веря собственным ушам.

– Ее нет. Окно открыто. И... – Гэвин развел руками. – В комнате пусто.

– Как она могла сбежать! Комната на втором этаже. Когда я уходил, она была не в силах приподнять голову на подушке...

– Я же говорил вам, – торжествующе улыбнулся Лендфилд. – У нее железная воля и несгибаемый характер. Теперь вы понимаете, сколько беспокойства она способна принести? Чтобы обуздать эту девицу, нужна твердая рука!

– Пойдем, Гэвин, – Роберт оборвал викария на полуслове и двинулся к двери. – Она не могла далеко уйти. Следы приведут нас к ней.

– Вывести лошадей?

– Времени нет. Пойдем пешком.


Погоня! Это за ней.

Себастьян!

Кейт на мгновение замерла на тропинке и сквозь просветы деревьев разглядела темный силуэт в бархатном костюме. Нет, это не Себастьян. Следом за ней отправился Maкдappeн.

Внезапно она испытала острое чувство разочарования. Значит, Себастьян сумел убедить его в своей правоте, и теперь Роберт тоже считает, что она погрязла во грехе и подлежит наказанию. А чего другого ей следовало ожидать? Роберт – приезжий. Себастьян, как лицо духовного звания, вызывает у всех уважение. Кто может усомниться в его словах? И до чего же хитер викарий, сумевший извлечь выгоду даже из внезапного приезда посланника королевы! Теперь на поиски беглянки отправился сильный молодой мужчина, а не измотанный долгими поисками старик.

Кейт повернулась и побежала дальше. Ноги все больше увязали в грязи, туфли мешали, как пудовые гири. Она бросила быстрый взгляд через плечо.

Он был совсем рядом. Ему не приходилось бежать. Роберт шагал широким шагом, без усилия сокращая расстояние между ними. Его взгляд не отрывался от тропинки: судя по всему, он еще не заметил ее. Только свежие следы выдавали, где она.

Кейт чувствовала, что слабеет с каждой минутой. Все вокруг казалось подернутым дымкой, словно озаренное лившимся откуда-то призрачным светом. Дыхание вырывалось прерывисто, с каким-то болезненным всхлипом. Бежать не было сил.

Но и сдаваться нельзя.

Оставалось одно... Скорее. Успеть бы! Бросившись вперед, она лихорадочно принялась шарить взглядом по опавшей листве.

Вот то, что надо! В самый раз.

Она подобрала толстую суковатую палку, отступила за дерево и замерла.

Надо сразу свалить его с ног. На второй удар уже не хватит сил. Хорошо бы попасть по голове.

Дыхание с хрипом вырывалось из ее груди, и Кэйт казалось, что Макдаррен, подойдя ближе, сразу обнаружит ее.

Он уже в двух шагах.

Кейт задержала дыхание и изо всех сил вцепилась в толстую суковатую палку.

Он прошел мимо, не заметив ее, внимательно глядя перед собой.

Кейт вышла на тропинку за его спиной и со всего размаха опустила палку.

Посланник королевы застонал и рухнул на землю. Кейт бросила палку и рванулась вперед мимо его распростертого тела.

И вдруг что-то резко толкнуло ее под коленку. И Кейт почувствовала, что падает.

Удар о землю был так силен, что у нее перехватило дыхание. И на какой-то миг она погрузилась во мрак. А когда пелена перед глазами рассеялась, она увидела, что Роберт сидит на ней верхом и крепко прижимает ее руки к земле.

Кейт дернулась.

– Спокойнее, черт тебя побери! – Он еще сильнее сжал ее плечи. – Я же не... Ух!

Кеш наклонила голову и вцепилась зубами ему в руку. Во рту появился соленый вкус крови, но Роберт не ослабил хватки.

– Пустите! – Как глупо просить его об этом. Он отправился за ней в лес вовсе не для того, чтобы оставлять ее в покое.

Кейт попробовала ударить Макдаррена головой в подбородок, но ей не удалось дотянуться.

– Роберт! Неужто ты не можешь дождаться, когда священник произнесет все положенные слова! К чему так торопиться?.. – раздался насмешливый голос Гэвина.

– Ты пришел в самое время, – ответил Роберт. – Эта девица пыталась убить меня.

– Я видел, как она треснула тебя по голове, – усмехнулся Гэвин, – но был слишком далеко, чтобы помешать ей. Для существа, которое едва может приподнять голову на подушке, она управилась совсем неплохо. Тебе сильно досталось?

– Думаю, адская головная боль мне обеспечена.

Кейт решила, что, занятый разговором с братом, Роберт, потерял бдительность, и попыталась ударить его между ног, но он уловил ее движение раньше и пересел повыше.

– У тебя вся рука в крови, – заметил Гэвин.

– Она вырвала зубами кусок мяса. Кажется, Лендфилд был прав. Я понял, почему он связывал ее.

Снова веревки! Отчаяние охватило Кейт, когда она поняла, что невольно сыграла на руку Себастьяну. Теперь эти приезжие окончательно убедились в том, что она порочна и испорчена и что лучшее оружие против нее – это хлыст и веревка. Сейчас Макдаррен без труда свяжет ее и отведет назад, в дом викария. Ей не справиться сразу с двумя. Надо сберечь драгоценные остатки сил, чтобы дождаться другой счастливой возможности. Кейт затихла и перестала, сопротивляться. Только глаза ее с вызовом смотрели на Макдаррена.

– Очень разумно, – мрачно сказал он. – У меня не самое лучшее настроение. Не советовал бы тебе портить еще больше.

– Слезайте с меня!

– Чтобы ты снова бросилась бежать? – Макдаррен с сомнением покачал головой. – Слишком много хлопот для одного дня. Гэвин, дай мне свой пояс.

Юноша снял свой широкий кожаный пояс и протянул его Макдаррену. Тот плотно обмотал запястья Кейт и закрепил концы.

– Я не пойду назад в дом, – сказала Кейт с яростью, порожденной отчаянием. – Ни за что.

Роберт поднялся.

– Ты пойдешь туда, куда я тебе скажу, даже если мне придется тащить тебя силком... – Он замолчал, чувствуя, что начинает испытывать отвращение к самому себе. – Тьфу ты! Кажется, я заговорил в точности, как этот святоша!

И он уже без гнева взглянул на лежавшую на земле Кейт:

– Ты боишься его?

Одна только мысль о Себастьяне вызывала в ней приступ страха, но она не желала признаваться в этой слабости даже самой себе. Ей удалось сесть. Уже тише она повторила:

– Я не могу вернуться туда.

Еще раз внимательно вглядевшись в лицо Кейт, Роберт проговорил:

– Хорошо. Будь по-твоему. Мы туда не вернемся. Ты его больше никогда не увидишь.

Она ошеломленно смотрела на него, не веря своим ушам.

Роберт повернулся к Гэвину:

– Мы переночуем на постоялом дворе, который стоит при въезде в деревню. Сходи в дом, собери ее вещи и оседлай лошадей. Встретимся возле конюшни.

Гэвин кивнул, повернулся и двинулся назад по тропинке к дому.

Глядя на девушку сверху вниз, Макдаррен спросил:

– Ну? Надеюсь, у тебя больше нет возражений?

Смысл сказанного никак не доходил до нее.

– Вы забираете меня отсюда?

– Если бы ты подождала немного и не прыгала из окна, я бы сказал тебе об этом два часа назад. Именно за этим я и приехал.

Теперь ей показалось, что она все поняла.

– Вы отвезете меня к госпоже?

Он отрицательно покачал головой.

– Ее величество решила выдать тебя замуж.

– Замуж? – растерянно переспросила она, не в силах прийти в себя от изумления.

– Ты говоришь так, словно впервые слышишь о подобных вещах и не представляешь, что такое бывает на свете. Разве Себастьян не давал тебе наставлений о том, как должна вести себя послушная жена?

– Я имею представление об этом.

Унижения, рабская зависимость и вдобавок страшные муки – вот что она поняла, видя отношения между Себастьяном и Мартой. Судьба жены не так уж сильно отличалась от ее собственной участи. Правда, викарий не бил Марту. Но крики, которые доносились из спальни, когда они совокуплялись, вызывали в душе болезненный ужас. Кейт надеялась, что по крайней мере эти пытки минуют ее.

– Но мне нельзя выходить замуж.

– Этот ханжа внушал тебе такую мысль? Но, как видишь, королева думает иначе.

Значит, так тому и быть. Даже Себастьян не смеет ослушаться королевы. Робкая надежда вспыхнула в сердце Кейт. Замужество, конечно, всего лишь иная форма рабства. Но, может, королева выбрала ей в мужья человека с более легким характером, чем у Себастьяна.

– И за кого же я должна выйти замуж?

Роберт сардонически улыбнулся.

– Она удостоила этой чести меня.

Очередное потрясение. И не из приятных. Пожалуй, никто не решился бы сказать, что у этого человека легкий характер. Кейт покраснела.

– И вы не боитесь?

– Тебя? Если кто-то будет защищать меня со спины, то нет.

Она имела в виду совсем другое. Но и без того ясно, что он не из пугливых. Он вообще производил впечатление человека, который никого и ничего не боится. Значит, его не испугало и то, что наговорил ему викарий. Себастьян так часто твердил одно и то же, что Кейт иной раз начинала верить ему. Но сейчас она была настолько усталой и измученной, что с трудом отдавала себе отчет в происходящем. С каждой минутой силы оставляли ее. Кейт поколебалась немного, но все же заставила себя выговорить:

– Я не Лилит...

– Скорее ты перепачканный в грязи суслик. – Роберт наклонился и помог ей подняться. – Нам надо дойти до конюшни. Сможешь идти сама или мне понести тебя на руках?

– Нет, я пойду сама. – Она решительно отогнала от себя мысль о неожиданном и непонятном замужестве. Об этом можно будет подумать потом. А сейчас есть более важное дело. – Сначала заберем Вороного.

– Вороной? Это еще что такое?

– Мой конь. – Кейт повернулась и двинулась сквозь заросли кустарника. – Он тут недалеко.

Кейт услышала, как шелестят ветви за ее спиной.

– Но как конь мог оказаться в лесу?

– Я спрятала его здесь от Себастьяна. Он собирался отправить его на живодерню.

– Так вот чем ты прогневала добрейшего викария! Из-за этого он связал тебя и тащил на веревке за собой?

– Да. Он требовал, чтобы я ответила, где спрятала коня. Себастьян грозил, что Вороного съедят дикие звери. И я испугалась за него. – Кейт изнемогала от усталости, но не собиралась отступать от своего. – Столько времени прошло, как я оставила его одного! – Ускорив шаги, она свернула с тропинки, почти бегом одолела последние несколько ярдов и с облегчением вздохнула, увидев, что Вороной мирно жует сено, стоя под ветвями большого дуба. – Слава Богу! С ним все в порядке.

– Ты так считаешь? – Макдаррен с сомнением окинул взглядом старого мерина: от его подслеповатых глаз до узловатых колен. – Сколько ему лет?

– Почти двадцать. – Кейт подошла к коню и нежно погладила его морду. – Но он сильный и покладистый.

– Мы не возьмем его с собой, – сказал Макдаррен. – Ему ни за что не одолеть горный перевал. Нам придется оставить его здесь. Поговорим об этом с хозяином гостиницы. А я куплю тебе другую лошадь.

– Я не брошу его, – яростно возразила Кейт. – Я не могу его оставить. Откуда мне знать, как с ним будут обращаться? Вороной поедет с нами.

– А я говорю – останется.

Он произнес это таким голосом, что она почувствовала, как у нее в груди поднялась волна страха. Это было так похоже на те запреты Себастьяна, отменить которые было не под силу никому. Кейт облизнула пересохшие губы.

– Тогда я тоже остаюсь.

Макдаррен внимательно посмотрел на нее.

– Ты предпочитаешь снова оказаться в руках Лендфилда?

Она пожала плечами и прислонилась щекой к морде Вороного.

– Это мой конь, – ответила она просто.

Кейт почти физически ощущала на себе его напряженный взгляд, но решила держаться до конца. Повисло тяжелое молчание.

– Черт с тобой! – Роберт поднял с земли седло, положил его на спину Вороного и начал затягивать подпруги. – Мы заберем его с собой.

Радость наполнила ее душу.

– Правда?!

– Кажется, я уже сказал. – Роберт развязал ремень, стягивающий ее запястья, приподнял и посадил в седло. – Он повезет поклажу. А для тебя мы купим другую лошадь. Идет?

Согласна ли она? Странный вопрос.

– Конечно. Вы не пожалеете. Но вам не стоит тратить деньги на другую лошадь. Вороной очень сильный. Уверена, что он сможет...

– Я уже начинаю жалеть о том, что согласился, – в его тоне вновь появились нотки раздражения.

Взяв коня под уздцы, он повел его к тропинке.

– Даже с самой легкой ношей ему вряд ли удастся одолеть перевал.

Макдаррен уже второй раз упоминал о горах. Но Кейт было совершенно все равно, куда им предстоит ехать, раз он решил взять Вороного.

– А вы не передумаете?

Угрюмое выражение лица несколько смягчилось, когда он увидел, с какой надеждой Кейт смотрит на него.

– Нет, не передумаю.

Когда они появились у конюшни, Гэвин уже поджидал их, сидя в седле. Улыбка озарила его лицо при виде Кейт, гордо восседающей на своем любимце.

– Это ее?

Роберт кивнул.

– Вот источник всех тревог и волнений.

– Достойная парочка, – пробормотал Гэвин. – Правда, ее еще можно отмыть. А вот с конягой дело обстоит хуже... – Он опустил голову, сдерживая смех. – Тут, Роберт, всякая надежда оставляет меня.

– И меня тоже. Но все же нам придется взять его с собой.

Гэвин удивленно вскинул брови.

– Да ну?! Интересно...

Роберт одним махом взлетел в седло.

– Что сказал викарий и его любезная женушка?

Пальцы Кейт сжали поводья.

– Похоже, что миссис Лендфилд с большой радостью собирала ее вещи. – Он кивнул на небольшой узелок, притороченный к седлу. – А викарий готов был испепелить меня взглядом.

– Но смирился с неизбежным.

– Нет, не смирился, – прошептала Кейт. – Он никогда не отказывается от того, что задумал.

– Toгдa нам лучше поскорее тронуться в путь, чтобы не встретиться с ним вновь. – И Роберт пустил свою лошадь рысью. – Присматривай за ней, Гэвин. Она чуть жива и едва держится в седле.

Себастьян поджидал их неподалеку от дома. Он встал на дороге, не давая им проехать.

– Убирайтесь прочь, – холодно сказал Роберт. – Я не желаю напрасно терять время.

– Это последняя ваша возможность, – хрипло произнес Лендфилд, хватаясь за стремя его коня. – Верните ее, пока не поздно.

– Прочь!

– Кэтрин, – в голосе Себастьяна звучала мольба, – не уезжай. Ты же знаешь, что не должна выходить замуж. Тебе известно, что произойдет.

Роберт тронул поводья, и конь грудью оттеснил викария. Роберт махнул рукой, пропуская Гэвина и Кейт вперед.

– Забудь о ней. Теперь это уже не твоя забота. – И, понизив голос, Роберт добавил: – И если ты когда-нибудь посмеешь приблизиться к ней, я позабочусь, чтобы ты не совершил подобной оплошности во второй раз.

– Мы еще увидимся. – Глаза Себастьяна горели странным огнем, лицо исказилось в мучительной гримасе. – Я хотел спасти тебя. Но, видно, Богу угодно другое. Теперь ты знаешь, что случится.

Он повернулся и на негнущихся ногах зашагал к дому.

– О чем это он? – Гэвин проводил викария удивленным взглядом.

Кейт ничего не ответила. Она молча смотрела вслед Себастьяну, чувствуя, как все тело охватывает дрожь. Напоследок ему все-таки удалось добиться своего, посеяв в ее душе страх и предчувствие грядущих несчастий.

– Так что он имел в виду? – спросил Роберт.

– Ничего. Ему хотелось напугать меня. – Кейт расправила плечи. – Ему доставляло удовольствие, когда мне становилось страшно.

Кейт показалось, что этот ответ не удовлетворил Роберта и он собирается продолжить расспросы, но после недолгого молчания он лишь спокойно проговорил:

– Тебе нечего больше бояться Лендфилда. Теперь он не властен над тобой.

Роберт пристально посмотрел на нее. Глубина его черных глаз одновременно притягивала и отталкивала, манила и пугала. У Кейт закружилась голова.

– Отныне право наказывать или поощрять тебя принадлежит мне одному.


3


Впереди показался постоялый двор. Гостеприимно горящий в окнах свет сулил покой и отдых.

Но не для нее, вдруг с горечью осознала Кейт. Она так устала, столько перемен произошло в ее жизни за эти несколько часов, что она не сразу сообразила, куда ее везут. Надо объяснить, пока не поздно.

Кейт натянула поводья.

– Нет!

Роберт нетерпеливо обернулся.

– А теперь в чем загвоздка?

– Я не могу здесь остановиться.

– Какого черта?! В доме викария ты не пожелала оставаться ни одной лишней минуты, теперь тебе не по душе постоялый двор. Не на дороге же нам ночевать. Я устал и тоже, не меньше тебя, перемазался в грязи. Мне нужна горячая вода и чистая постель. Здесь мы получим то и другое. – Он снова отвернулся и пустил лошадь рысью. – Не отставай.

Роберт явно не понимал, о чем идет речь. А Кейт настолько вымоталась, что у нее не было сил растолковывать даже такие простые вещи. Пусть везет, куда хочет. Скоро он сам убедится, что ей там нечего делать.

Мистер Табард, распахнув двери, вышел к ним навстречу с подсвечником в руках. Он тотчас оценил богатый наряд Макдаррена, и широкая улыбка осветила его лицо.

– Добро пожаловать, милорд. Меня зовут Питер Табард. Я хозяин этого постоялого двора.

Роберт наклонил голову.

– Роберт Макдаррен, граф Крейгдью.

– Чем могу служить?

– Нам нужна еда и постель. – Роберт слез с коня и подошел к Кейт. – Но прежде всего приготовьте лохань горячей воды, чтобы вымыться.

– Будет все, как вы просите, в наилучшем виде. Вы упали с лошади? – Мистер Табард сочувственно покачал головой, наблюдая, как Роберт снимает с седла Кейт. – Надеюсь, леди не... – Он вдруг замолк, в недоумении прищурив глаза. Шагнув ближе, он поднял повыше подсвечник, чтобы убедиться, не ошибся ли он. И по тому, как он решительно сжал губы, можно было не сомневаться: его худшие опасения подтвердились.

– Добрый вечер, Кейт. – И Питер Табард резко повернулся к Роберту: – Прошу прощения, милорд. Я не могу принять вас. У меня нет свободных комнат.

– Только что они у вас были, – процедил сквозь зубы Роберт.

– А сейчас их нет. – Хозяин постоялого двора повернулся к Кейт: – Возвращайся домой. Ты и без того доставляешь слишком много беспокойства святому отцу. Я не стану тебе потакать и не позволю заниматься развратом под крышей моего дома. Ты не...

– Хватит! – Роберт шагнул вперед, н его кинжал уперся в брюхо Табарда. – Ты сию же минуту найдешь две комнаты и дашь все, о чем я просил, иначе...

– Пожалуйста, успокойся, – Гэвин тронул брата за рукав. – Ты же знаешь, я не выношу вида крови.

Роберт не обратил на его слова ни малейшего внимания.

– Немедленно пришли служанку, которая поможет моей жене. И впредь ты будешь оказывать все услуги с подобающим ей уважением.

Потрясенный хозяин гостиницы начал даже слегка заикаться.

– Вы не можете меня принудить, милорд. Я делаю то, что... Ваша жена? – Только сейчас до него дошел смысл сказанного. И на его лице, как в зеркале, отразилось то же самое изумление, какое появилось на лице Кейт. – Она ваша...

– Да, мы обручены. Ты не ошибся. – Роберт вложил кинжал в ножны и повернулся к Гэвину: – Отведи лошадей в конюшню.

– Так вот каким образом ты решил выполнить обещание! – присвистнул его брат.

Табард перевел взгляд с одного на другого.

– Кажется, ваш спутник удивлен не меньше меня! Он что, тоже ничего не знает о вашей женитьбе?

– Гэвин, ответь: жена она мне?

– А как же, – улыбнулся Гэвин, забирая поводья всех лошадей и направляясь в сторону конюшни. – По закону она твоя супруга.

Роберт взял Кейт за руку и повел в дом.

– Горячей воды и служанку.

Табард послушно последовал за ним.

– Сейчас я пришлю мою дочь.

– Нет, – быстро сказала Кейт. – Только не Каролину. Я не хочу, чтобы она прислуживала мне. Лицо хозяина постоялого двора смягчилось:

– Да она будет только рада этому. Ты сама знаешь. Все это время она не переставала вспоминать и говорить о тебе.

– Где наша комната? – перебил его Роберт.

– На втором этаже, – ответил Табард. Он остался стоять посреди холла, в растерянности глядя на них: – Вы в самом деле обручены?

Роберт, шагая по лестнице наверх, на миг задержался и коротко бросил:

– Сколько раз я должен повторять: она моя жена. И я требую, чтобы ты относился к ней, как она того заслуживает. – Роберт, бережно взяв Кейт под руку, повел ее дальше по лестнице, к двери их комнаты.

Как только они вошли, Кейт выдернула руку и резко повернулась к нему лицом.

– Зачем вы солгали ему?!

– Я не солгал. – Роберт снял с плеч короткую накидку и швырнул ее в кресло.

– Вы перепачкаете грязью вышитые подушки.

Кейт взяла накидку и сбросила ее на пол.

– А мне наплевать на все подушки мистера Табарда, вместе взятые, – ответил Роберт. – И я не понимаю, с чего ты так заботишься о его благополучии после того приема, который он оказал тебе.

– Это не его вина. Он относился ко мне намного лучше других. – Ее собственный плащ свинцовой тяжестью оттягивал плечи. Она сбросила его на пол и тут же рассеянно отметила, насколько странно смотрится он рядом с накидкой Роберта. Мягкого перелива дорогой бархат и грубого плетения шерсть так же не соответствовали друг другу, как сама Кейт и человек, который, словно смерч, ворвался в ее жизнь. – Ребенком я часто играла с его дочерью. И он очень по-доброму относился ко мне.

– Чего не скажешь о сегодняшней встрече.

– Koгдa я подросла, Себастьян запретил мне появляться в деревне и разговаривать с кем-либо из жителей. Он сказал всем... – Кейт замкнулась, воспоминание и по сей день было болезненным. – Что я по натуре шлюха и ему приходится не спускать с меня глаз, чтобы уберечь от греха.

– И они поверили его басне?

– Он викарий – служитель Господа. К тому же Себастьян сам верил в то, что говорил. И они не могли не внять его словам. – Кейт открыто встретила взгляд Роберта и с вызовом произнесла: – Но я не шлюха. И никогда не стану ею, что бы он ни говорил про меня. Вам не удастся превратить меня в падшую женщину.

– С чего ты решила, что я собираюсь это сделать?

– Я не настолько наивна, как вам кажется. Себастьян очень много говорил со мной о том, что такое плотский грех. Вы солгали Табарду, чтобы нам дали комнату, хотя...

– Мы обручены.

Роберт произнес эти слова столь уверенным и непоколебимым тоном, что Кейт с недоумением воззрилась на него.

– Да вы с ума сошли! Как такое может быть? Только оттого, что вы сказали...

– Вот именно, – мрачно улыбнулся Роберт. – Так происходит помолвка у нас в Шотландии.

– Неужели? – недоверчиво спросила Кейт.

– И для этого не нужно никакого церковного обряда. Мужчина и женщина в присутствии свидетелей объявляют о своей помолвке и затем живут вместе год. Если они остаются довольны браком или если за это время рождается ребенок, то их узы остаются нерасторжимыми навсегда. Если нет... – Он пожал плечами. – Они свободны, каждый может идти своей дорогой.

– Как странно, – подозрительно заметила Кейт.

– Помолвка имеет такую же силу, как и церковный брак. На год. Я привезу тебя в Крейгдью и объявлю при всем народе, что ты моя жена. Но через год мы расстанемся. – Он сжал губы. – Несмотря на хитроумный план, задуманный ее величеством.

Он злился. Но Кейт чувствовала, что не на нее.

– Вы не хотите быть моим мужем?

– Конечно, нет. – Он криво усмехнулся. – Извини, что я так груб и прям, но мне бы никогда не пришло в голову выбрать тебя в жены. Мне и без тебя хватает забот...

– Это потому, что я ее дочь... – догадалась Кейт. В словах Роберта для нее не было ничего неожиданного. Себастьян всегда твердил, что замужество не для нее. И что ни один мужчина не пожелает взять ее. Разве только для свершения греха.

– Да, потому что ты ее дочь, – жестоко подтвердил Роберт.

Эти слова обожгли ее острой болью, хотя другого ответа она и не ожидала: никто не захочет жениться на дочери шлюхи. Как глупо было думать, что в ее судьбе может что-то перемениться! Пытаясь скрыть охватившее ее отчаяние, Кейт расправила плечи и гордо выпрямилась.

– Что ж, меня это совершенно не волнует. И мне бы не хотелось иметь такого мужа, как вы. Я вообще не хочу ни за кого выходить замуж.

«Скорее бы он ушел», – думала Кейт, боясь, что Роберт заметит ее смятение. До сих пор ей казалось, что ценой больших усилий она сумела сковать свою душу прочной броней, способной защитить ее от подобных болезненных ударов. Но ему каким-то образом удалось пробить брешь в ее защите. И от этого чувство одиночества стало еще более невыносимым. Наверное, все чувства обостряются до предела, когда вот-вот потеряешь сознание от усталости.

– Я понятия не имею, почему леди... то есть королева, решила поженить нас.

– В самом деле? – Он внимательно посмотрел на нее и пробормотал: – Должно быть, добрый викарий очень заботился о том, чтобы просвещать тебя только в одном направлении. И не удосужился объяснить, какую роль ты можешь сыграть в политических играх...

– Политических играх? – Она с удивлением воззрилась на него. – Но кому я нужна? У меня нет никаких прав. Я незаконнорожденная, милорд.

– Как и Вильгельм Первый. Он... – Роберт оборвал себя на полуслове, услышав голоса на лестнице. – Сюда несут горячую воду. Потом договорим. – Он направился к двери. – И учти: меня зовут Роберт. Раз мы женаты, обойдемся без всех этих почтительных обращений... Кэтрин.

– Кейт! – резко поправила она.

Роберт обернулся, удивленный страстной интонацией, прозвучавшей в ее голосе.

Кейт пояснила:

– Кэтрин меня называл Себастьян.

– И тебе не хочется, чтобы имя напоминало о том времени. – Уточнил Роберт. – Кстати, а что имел в виду Лендфилд?

Вопрос озадачил ее.

– Я не понимаю, о чем речь.

– Что он имел в виду, когда доказывал, будто ему одному известно, как обращаться с тобой?

– Ах, это... Он считал, что если меня не удастся уберечь от греха, то лучше просто убить, – ответила она.

– И ты так спокойно повторяешь эти слова? Мне кажется…

Раздался стук. Роберт замолчал и распахнул дверь. На пороге стояла, улыбаясь им, высокая темноволосая девушка. Увидев бывшую подругу, Кейт сразу насторожилась.

– Меня зовут Каролина, милорд. Сейчас Саймон принесет лохань с горячей водой. А для вас уже приготовлена другая – в соседней комнате. Ваш спутник моется на кухне. Надеюсь, вы довольны?

– Вполне. – Роберт на какую-то секунду задержал свой взгляд на Кейт, затем повернулся и вышел.

В глазах Каролины вспыхнул задорный огонек.

– Ну и ну! Да он такой же похотливый, как тот жеребец, который покрыл кобылу Меган. Помнишь тот день на лугу?

Каролина держалась с Кейт точно так же, как и прежде, словно они расстались только вчера, а не три года назад.

– Ммм... не знаю. То есть я имею в виду... Здравствуй, Каролина. Как ты поживаешь?

– Хорошо. Ты же знаешь, у меня всегда все идет хорошо. – Наклонившись, чтобы подобрать с пола грязную одежду, она улыбнулась. – Я тоже успела выйти замуж.

– И за кого же?

– За кузнеца Тимоти Кейню. – Она открыла дверь и выбросила одежду на лестницу. – Я просушу все это у огня на кухне, а потом очищу от грязи. Господи, как тебе удалось так вывозиться?

Кейт с трудом вспомнила, как выглядел кузнец Тимоти, Он был старше их на несколько лет: рослый, мускулистый мужчина с доброй улыбкой. Зато у его жены язык был острее бритвы.

– А мне почему-то казалось, что он женат.

– Его жена умерла в прошлом году. Бедняга. – Каролина закрыла дверь и, по-прежнему улыбаясь, повернулась к Кейт. – Как раз вовремя. Иначе мне пришлось бы согрешить с Тимоти на сеновале и заставить его бежать со мной.

У Кейт округлились от удивления глаза.

– И ты бы решилась на такое?

Каролина кивнула.

– Я люблю его. И было бы просто дуростью позволять ему и дальше жить с этой каргой, которая отравляла ему жизнь. Это было бы большим грехом, чем прелюбодеяние. А ты знаешь, что уж дурой-то я никогда не была.

Что верно, то верно, Каролина с детства отличалась умом, смелостью и независимостью – поэтому она и не боялась дружить с Кейт.

– Но ты бы разбила отцу сердце.

Каролина пожала плечами.

– К сожалению, он не в состоянии понять некоторые вещи. – Она помолчала, и на какое-то мгновение обе почувствовали неловкость. – И Себастьяну он поверил зря. Я пыталась переубедить его... Ты же знаешь, в тот первый год я много раз приходила в дом викария.

– Нет, я не знала. Они мне ничего не говорили.

– Жена викария не разрешала мне подниматься к тебе. Сначала я пыталась переубедить ее, даже кричала на нее. Но она смотрела на меня своим ледяным взглядом... как скала... – Каролина с сожалением покачала головой. – Что еще я могла сделать? В конце концов сдалась и перестала приходить.

– А я бы не сдалась! – с нажимом сказала Кейт.

– Знаю, – вздохнула Каролина. – Но мне никогда не удавалось быть такой, какой ты хотела меня видеть. Ты всегда требовала слишком многого.

Кейт понимала, что не имеет права осуждать подругу за то, что она смирилась и покинула ее, так и не добившись встречи. Сама Кейт не считала возможным навязывать свое «греховное» общество. Но, с другой стороны, она никогда не рассказывала Каролине о своей жизни в доме викария, чтобы не портить счастливые часы. И Каролина даже представить себе не могла, что ей приходилось выдерживать в доме святого отца и его жены. «Ни одна душа не могла вообразить себе все отчаяние одиночества, которое выпало на мою долю», – устало подумала Кейт.

– Все это теперь не имеет никакого значения.

Каролина улыбнулась.

– К счастью, да. Теперь ты стала графиней, муж которой заставил отступить даже такого упрямца, как мой отец. Правильно говорят: «Что ни делается, все к лучшему». Но в деревне ничего не слышали о твоем замужестве. Вы, наверно, недавно обручились?

– Да. Совсем недавно. – Она не вполне поверила словам Роберта о законности их брака и задумчиво потерла виски.

Каролина спохватилась.

– Ты устала, а я стою и чешу языком без толку.

Сейчас потороплю Саймона. Поболтаем, пока ты будешь мыться.

«Что ни делается, все к лучшему».

Как было бы хорошо уверовать в такие слова. Особенно сейчас, когда ее будущее зависит от воли и настроения этого незнакомца. Ничего, подбадривала себя Кейт, по крайней мере, две хорошие вещи уже произошли. Во-первых, она узнала, что подруга от нее не отказалась, не предала ее. И второе – она освободилась от Себастьяна. А обо всем остальном можно будет подумать после. Сейчас она слишком устала.

– Где же наша невеста? – спросил Гэвин, когда через час Роберт спустился вниз по лестнице.

– Наверное, все еще купается. Я, например, только что выбрался из лохани. – Он оглядел гостиную. – А как насчет еды?

– Скоро подадут. – Гэвин протянул брату кружку пива. – У хозяина нашлась отличная сильная кобыла. Он пока запрашивает за нее больше, чем она того стоит, но, думаю, мы сойдемся в цене. – Гэвин помолчал. – Ты еще не передумал брать с собой эту клячу?

– Я тебе уже сказал, что нет. – Роберт осушил полную кружку. Но вкусное теплое пиво не принесло желанного удовлетворения и не улучшило настроения. Он знал, отчего оно испортилось. Перед его глазами все еще стояла фигурка Кейт. Грязная, изнемогающая от усталости, она изо всех сил пыталась гордо выпрямиться, отказываясь признаться в том, насколько ее уязвили его слова, отказываясь выказать слабость. Роберт прошел к камину и сел перед огнем, вытянув ноги.

– А я могу задать вопрос: почему? – вежливо спросил Гэвин, облокачиваясь на каминную полку.

– Нет, не можешь. – Роберт помолчал, а затем все-таки ответил: – Девушка доставит нам меньше хлопот, если мы возьмем эту клячу с собой.

– Понятно. А я уж подумал, что бедная девочка тронула твое сердце. – Он подмигнул. – Или какие другие части тела.

– Мне только этого заморыша не хватало, – ответил Роберт, откидываясь на спинку кресла.

– Для заморыша она слишком решительна. Ну и потом, у тебя не было женщин несколько недель. Зная твой аппетит, я бы не удивился, если бы и такой заморыш сошел.

– Да я с ней не лег бы в постель и за все блага мира.

Гэвин вскинул брови.

– Странное отношение к своей невесте. А, понял! Это из-за ребенка. Ты боишься, что не сможешь потом расторгнуть брак?

– Вот именно.

– Да, это, конечно, серьезная причина.

– Есть и другие.

– Бедная девочка, – нахмурился Гэвин. – В самом расцвете юности ей не удастся познать телесных радостей. Ты уже предупредил ее, чтобы она не лелеяла надежд?

– Мы пока почти ни о чем не успели поговорить. Роберт помолчал. – Кажется, она даже не представляет, какую угрозу таит в себе.

– Для тебя?

– Для меня, для Джеймса, для всех. – Роберт не выдержал и рявкнул: – Черт бы ее побрал! Как можно быть такой наивной дурочкой?

– Может быть, королеву это как раз и устраивало. Возможно, она даже ставила такое условие, чтобы девочку держали в полном неведении.

– Неведение в этих вопросах толкает человека на неверные поступки, а они приводят его на плаху.

– Ты хорошо представлял себе все последствия этого брака и до встречи с Кейт. Почему вдруг ты так разозлился? Что тебя задело?

Роберт очень ясно понимал, что его задело: то, что он оказался в ловушке, которую расставила Елизавета. Именно поэтому он должен быть тверд и не поддаваться минутной жалости. Девушка наверху ничего не значила для него. А Крейгдью был всем.

– Меня не волнует ее судьба. Но со стороны королевы было честнее предупредить ее обо всем.

– Простите, милорд!

На площадке второго этажа стояла дочь хозяина. Она с испугом смотрела на них.

– Прошу вас, поднимитесь наверх. Мне не удается разбудить вашу жену.

– Что случилось? – вскочил Роберт.

– Сначала я подумала, что она просто заснула. Но я трясла ее, звала, а она не откликается, только что-то бормочет в ответ. Она не заболела?

– Только этого нам не хватало! – Роберт, уже не слушая ее, взбежал наверх, перешагивая сразу через две ступеньки.

Кейт сидела в глубокой деревянной лохани, положив голову на ее край. Густые темные ресницы ее даже не дрогнули при звуке его шагов.

– Кейт!

Она не шевельнулась. Он склонился над ней и тряхнул за плечо.

– Кейт!

Горячая вода согрела ее, цвет лица был уже не таким бледным, легкий румянец заиграл на щеках. Он отметил, как ровно пульсировала жилка на шее. Роберту приходилось не раз видеть людей, которые, несмотря на страшные раны, продолжали сражаться и только после окончания поединка падали замертво. Может, то же самое произошло и с ней?

Он чуть посильнее сжал ее плечо.

– Кейт, ты меня слышишь? Скажи хоть слово.

Ресницы девушки слегка затрепетали, и она с трудом подняла веки.

– Что? – едва слышным шепотом проговорила она.

Роберт облегченно вздохнул:

– Все в порядке. Только не засыпай больше, пока я не выну тебя из воды.

Он повернулся к Каролине.

– Дай полотенце.

Девушка бросилась к креслу и подала ему чистую простыню, которую согрела у камина.

– Похоже, она просто вымоталась до предела, – заметил Гэвин, вошедший следом за Каролиной. – Мне отвернуться? – спросил он.

– Отправляйся вниз и принеси ей что-нибудь поесть.

– Сейчас.

И Роберт услышал, как Гэвин бегом сбежал по лестнице вниз.

– Разбери постель, – приказал он Каролине и, расправив простыню, принялся вытирать длинные мокрые волосы Кейт. Глаза ее снова начали закрываться.

– Не смей засыпать, – резко проговорил Роберт.

Кейт сделала усилие над собой, но веки были тяжелыми, как гири...

– Поспишь потом. Сейчас тебе надо поесть.

Кейт попыталась покачать головой, но и из этого ничего не вышло.

Роберт, завернув ее в простыню, поднял на руки и отнес на кровать.

Кейт посмотрела на него, но глаза ее все еще заволакивал сон. Судя по всему, она не очень хорошо понимала, где сейчас находится и что происходит вокруг.

Каролина стояла рядом, нервно покусывая губу.

– С ней все в порядке?

– Как будто да.

– Это так не похоже на нее. Может, послать за лекарем?

– Не надо. Оставь нас, – коротко бросил он.

– А мне кажется... – Девушка, не закончив фразы, быстро вышла из комнаты.

Роберт начал растирать Кейт простыней. Сначала плечи, потом тело. Она был тоненькой и хрупкой, но не такой худой, как ему показалось вначале. А ее маленькие груди поразили его своей удивительно красивой формой.

Глаза Кейт снова закрылись сами собой.

– Сколько времени ты не спала?

– Три дня... Я боялась, что он... догонит нас... Чтобы не заснуть, мне надо было все время идти...

– А когда ты ела в последний раз?

– Не помню. Ягоды...

Стойкости, с которой она переносила все лишения, ее незаурядной силе воли могли бы позавидовать многие его соратники.

– А вот и еда! – объявил с порога Гэвин. Он поставил поднос на столик рядом с камином и сел в кресло, глядя на Кейт. – Похоже, она так и не проснулась.

– Она истощена до крайности. Это ступор. – Роберт завернул Кейт в одеяло и поднял на руки. – Ей станет лучше, когда она поест.

– Если только тебе удастся впихнуть в нее хоть кусочек, – с сомнением покачал головой Гэвин. – А почему ты не хочешь сначала дать ей выспаться? Потом она сама попросит еду.

– Ей обязательно надо подкрепиться. – Роберт сел в кресло у огня и усадил девушку. Тело ее было невесомым, как пушинка. Голова склонилась ему на плечо. – Еда придаст ей силы. Если она сейчас заснет, то мы потом долго не сможем добудиться ее.

– А ты по-прежнему собираешься выехать на рассвете? – Гэвин наклонился поближе и коснулся ладонью щеки Кейт. – Кто бы мог подумать, что под слоем грязи скрывается такая нежная кожа? Как атлас...

Роберт бессознательно придвинул Кейт ближе к себе, так что рука Гэвина повисла в воздухе. Он с удивлением посмотрел на брата.

Роберт и сам был удивлен не меньше Гэвина. Он прижал. Кейт к себе совершенно инстинктивно, не думая.

– Не стоит лишний раз беспокоить ее.

– В самом деле? Тогда не стоит и стискивать ее так. – Гэвин зевнул. – Ну ладно. Раз я тебе больше не нужен, то я, пожалуй, пойду спать.

– Спокойной ночи, – кивнул Роберт и, поднеся к губам Кейт кусочек мяса, сказал настойчиво: – Открой рот.

Хотя глаза Кейт оставались по-прежнему закрытыми, губы ее послушно приоткрылись, и Роберт вложил в рот маленький кусочек свинины. Кейт машинально начала жевать.

Услышав, как усмехнулся Гэвин, Роберт поднял глаза на брата, который остановился в дверях и наблюдал за ним.

– Что тебя так забавляет?

– Ты скорее похож не на жениха, а на нянюшку, которая баюкает младенца...

– Спокойной ночи, Гэвин.

Было в голосе брата что-то такое, что Гэвин поспешно стер с лица улыбку и захлопнул за собой дверь.

Роберт снова принялся кормить Кейт, но ему удалось заставить ее проглотить всего несколько кусочков.

– Больше не могу... – пробормотала она и теснее прижалась к нему.

Он отложил тарелку. Не было смысла заставлять ее есть через силу.

Роберт шевельнулся, пытаясь приподняться.

– Нет! – Не открывая глаз, она крепко вцепилась в его рукав.

– Надо лечь в постель, – попытался уговорить ее Роберт. Он и сам изрядно устал, проголодался и не собирался проводить ночь, сидя в кресле.

Кейт слабо качнула головой.

– Здесь... так хорошо, спокойно... безопасно...

«Спокойно... безопасно» – эти два слова словно обожгли его. Наверное, за всю ее жизнь с трудом можно было насчитать несколько минут, когда она ощущала себя в безопасности. А теперь и будущее не сулит ей ничего хорошего. Но сейчас, один Бог знает почему, у Кейт возникло это чувство защищенности, хотя он и не выказывал особой заботы. Роберт снова обнял ее: в конце концов, он в состоянии еще немного посидеть здесь, а когда Кейт наконец заснет, он переложит ее на кровать. Она настолько устала, что ему не придется долго ждать. Роберт откинулся на спинку кресла и, глядя на пляшущие язычки пламени, глубоко вздохнул.

Запах горящих поленьев и таявшего воска свечи коснулся его ноздрей. Душистый запах мыла. И чего-то еще. Незнакомого прежде.

Это от нее. Роберт скосил глаза. На фоне серого одеяла волосы Кейт сияли, как темное золото. Чистая, нежная кожа казалась прозрачной. «Как у младенца...» – невольно вспомнились ему слова Гэвина.

Но Кейт не младенец. Она достаточно взрослая. Он видел на ее теле в сокровенном месте воздушную опушку волос, а ее груди, хоть и небольшие, тоже вполне сформировались. К соскам ее груди уже могли тянуться губы ребенка.

Или мужчины.

Мысль о том, что его губы могут прильнуть к ее соскам, вызвала в ответ горячую волну, которая прокатилась по телу. Его мужское естество тотчас откинулось на возникшее желание и напряглось, затвердело. Гэвин оказался прав, черт побери! Он всегда был жаден до женщин, а у него давно их не было.

Невесомое женское тело, которое он обнимал, все более завладевало его вниманием и всеми его чувствами. Оно так близко. Haгoтy Кейт прикрывало только тонкое шерстяное одеяло. Его можно отбросить одним движением руки, и она вся откроется его взору. Еще одно движение – и он может войти в нее.

Кровь начала бешено пульсировать в его жилах. Новая горячая волна прокатилась по телу. А почему он должен отказывать себе в такой малости? Жена дана мужчине для того, чтобы утолять его жажду. И ни один человек не посмеет поставить ему в вину, что он захотел близости. Достаточно насладиться теснотой ее девственного лона, а семя он может излить рядом, чтобы не ставить под угрозу существование Крейгдью. Утолив свое желание, он по крайней мере тоже выгадает хоть что-то от той сделки, которую ему навязала Елизавета.

Отдаваясь во власть нахлынувших на него чувств, Роберт плотнее прижал к себе маленькие ягодицы. До чего же она тоненькая и хрупкая! Дрожь прошла по его телу при одной мысли о том, как плотно войдет его мужское естество в узкое девическое лоно. И не в силах более сдерживаться, Роберт рывком сорвал одеяло с ее плеч. Блестящие волосы упали на грудь, закрывая розовые соски. Интересно: она проснется, когда он коснется их языком? Роберт захотел повернуть ее к себе лицом. Кейт шевельнулась и застонала.

И в этот момент он увидел красные полосы на ее спине.

Он слишком хорошо знал, откуда они могли появиться. Ему самому пришлось выдержать немало таких ударов. Когда он жил в Сантанелле.

Себастьян! Вот, значит, как этот негодяй наставлял свою воспитанницу!

Жалость, ярость и... чувство опустошения одновременно вспыхнули в груди. Черт побери! Он не собирался жалеть навязанную ему против воли девицу! Он хотел только насладиться тем, чего требовала его плоть: войти в нее и двигаться вперед и назад...

Желание, которое он испытал, могло заставить его забыть о том, насколько усталой и измученной была девушка. Но эти следы от ударов хлыста напомнили ему о том времени, когда он был также беззащитен. Moг ли он забыть те годы унижений, бессильной ярости и неистового желания отомстить своим мучителям? Сердце его болезненно сжалось. Ярко-алые полосы на спине Кейт были такие отчетливые, такие свежие, что боль от них еще должна отзываться в теле. Но ни единым жестом, ни единым движением она не выдавала ее.

Что же ему делать? Сидеть, мучаясь, всю ночь, пока она будет мирно спать, прижимаясь к его груди? Не такой же он законченный негодяй...

Кейт снова шевельнулась.

– Как хорошо и спокойно...

Проклятье!


Кейт показалось, что ее куда-то несут.

Она открыла глаза и увидела прямо над собой лицо Роберта. На какую-то долю секунды она испугалась, а потом это прошло. Чувство облегчения охватило ее: «Покой... дом».

– Я просидел в этом чертовом кресле несколько часов кряду, – буркнул он: – И не собираюсь больше торчать там.

Кресло? Сонная дремота снова охватила Кейт, и ей никак не удавалось понять, о чем это он говорит. Но в то же время ее не покидала уверенность, что все будет хорошо. Веки снова отяжелели, не было сил удержать их. Но это и неважно. Все будет хорошо, когда он с ней...

Нет! Его уже не было рядом! Она заставила себя открыть глаза. Роберт сидел на кровати, но уже не касался ее.

– Пожалуйста... не уходи.

– Спи! – Проговорил он сквозь зубы и начал снимать сапоги. – Я никуда не собираюсь уходить.

Он был чем-то недоволен, но пообещал остаться. Значит, все по-прежнему хорошо. Пока он здесь, ничего плохого не случится.

Дом...


Роберт лежал, полуотвернувшись от нее. Лунный свет падал на его лицо, высвечивая высокие скулы и четкую линию подбородка. Он спал, но Кейт ощутила, насколько чутким был его сон. «Как это ужасно, – подумала Кейт, – что даже во сне он не дает себе полностью забыться, утратить контроль над происходящим». Ей захотелось протянуть руку и дотронуться до него, погладить, утешить...

О Боже! Да он же совершенно наг.

И она тоже!

Кейт в ужасе села и натянула одеяло до подбородка.

– А я думал, что не смогу растолкать тебя утром. – Он повернулся к ней, и она увидела, что в его глазах не осталось и намека на сон. – Ты что смотришь, будто змею увидела?

– Почему... Как мы здесь оказались?

– Мы с тобой муж и жена. Тебе имеет смысл привыкнуть к этой мысли и к тому, что мы будем спать в одной постели. – Он сел и опустил ноги на пол. – Хотя, боюсь, в следующий раз нам удастся попасть на кровать только в Крейгдью. На той дороге, по которой нам придется ехать, нет постоялых дворов. – Он встал, подошел к тазу и плеснул воду себе в лицо. – Как ты себя чувствуешь?

В немом изумлении Кейт смотрела на спину Роберта, испещренную белыми полосами шрамов, которые так выделялись на смуглой коже, словно его терзали тигры. Она понимала, что должна испытывать сострадание. Но вместо этого смотрела на него с невольным чувством восхищения.

Крепкие ягодицы, отчетливый рельеф каждого мускула на икрах ног, на бедрах, треугольник черных волос на бронзово-золотистой коже, доходящий до талии... Вся его фигура источала силу и уверенность.

Он нетерпеливо обернулся.

– Отвечай же!

Кейт не сразу смогла вспомнить, о чем он ее спрашивал.

– Хорошо!

– Ты говорила то же самое и после того, как Себастьян протащил тебя несколько миль на веревке. Говори правду. Ты сможешь ехать верхом?

– Конечно.

Он дотянулся до полотенца и принялся растираться.

– Тогда вставай и одевайся.

Она почувствовала, как кровь прилила к щекам.

– Я подожду, когда ты выйдешь. Не могу же я стоять совсем раздетой. Я еще не потеряла стыд, как ты.

Он насмешливо улыбнулся и отбросил полотенце.

– Тебе не нравится, как я выгляжу? Ничего не поделаешь, придется смириться.

– Зачем? Нет никакой нужды привыкать...

– Сначала я тоже так считал. До нынешней ночи... Но теперь все будет по-другому. – Роберт поднял руки, приглаживая растрепавшиеся волосы. И Кейт невольно залюбовалась крепкими мускулами, перекатывающимися под его гладкой кожей. – Ты ничего не помнишь?

Она покачала головой растерянно и беспомощно.

Сердце ее забилось от страха.

– Неужели... я спала с тобой?

– А что тут такого? Это обязанность жены.

– Ответь! Мы... прелюбодействовали?

Какое-то время он стоял молча, недоуменно разглядывая ее, а потом покачал головой.

– Смею тебя заверить: если бы это случилось, ты бы запомнила.

Кейт с облегчением вздохнула.

– Я думала... – Она сглотнула. – Я испугалась... вдруг он оказался прав.

– Себастьян?

– Да. Он всегда повторял, что я не смогу сдержать свои порочные наклонности. И как только он перестанет следить за мной, я тут же отдамся первому встречному, который поманит меня пальцем. – Она выпрямилась и вздернула подбородок. – Я, конечно, знала, что он не прав. Глупо думать, будто я такая слабая и не в состоянии управлять своими чувствами.

– Очень глупо. – Он помолчал. – Но страстность для жены – не такое уж плохое качество.

– Но он говорил, что мне будет мало одного мужчины.

Роберт сжал губы.

– А вот этого я бы тоже не одобрил. Боюсь, что тут мы с почтенным викарием сходимся во мнении.

В его голосе Кейт уловила странную напряженность.

– К чему мы все это обсуждаем?! – спохватилась она. – Я ведь нисколько тебе не нравлюсь, иначе ты бы взял меня ночью.

– Несмотря на то, что ты была так слаба, измучена и беззащитна?

– Мужчины не обращают внимания на такие вещи. Они смотрит на жен, как на послушных животных, которые должны подчиниться им по первому требованию.

– А! Снова мудрый викарий? Если ты не веришь тому, что он говорил о тебе, то почему веришь всему, что он наговорил про мужчин?

Эта фраза несколько озадачила ее и заставила было усомниться в правоте Себастьяна, но тут она вспомнила страшные стоны и крики Марты, которые доносились из спальни. Если уж Себастьян, отдаваясь во власть похоти, так мучил свою жену, то что же должны вытворить остальные мужчины?

– Впрочем, – покачал головой Роберт, не дождавшись ее ответа, – с мужчинами надо быть начеку, тут викарий прав. Когда нами овладевает страсть, мы становимся хуже диких зверей.

В памяти Кейт вдруг отчетливо вспыхнуло воспоминание, как ее обнимают сильные руки. И как в ее душе рождается блаженное чувство покоя и уверенности.

Это ощущение возникло ниоткуда и наперекор тому, что он говорила.

– Но я совсем не боюсь тебя. И я не Лилит, как уверял Себастьян. Как я могу завораживать мужчин, когда даже Каролина намного привлекательнее меня. И раз уж я тебе не нравлюсь, то ты не станешь досаждать мне...

– Ты так думаешь? – улыбнулся Роберт. – Напрасно! – Он опустил глаза вниз. – Видишь – вот доказательство того, что ты очень даже нравишься мне.

Кейт невольно последовала за ним взглядом и увидела то, от чего старательно отводила глаза. Она увидела, как восстает его плоть, окруженная темными кудрявыми волосами.

Огненная волна окатила ее так, что перехватило дыхание.

– Видишь? – Он подошел ближе и встал прямо перед ней. – Ты удивительно легко вызвала во мне желание. В тебе есть что-то, что меня притягивает. – Он коснулся ее волос. – Какие они мягкие, блестящие и длинные. Вчера, когда ты лежала голой, они как тонкая вуаль закрывали тебя почти всю. Но ведь вуаль так легко сбросить!

Кейт вдруг почувствовала, как твердеет и набухает ее грудь, как напрягаются соски. Прикосновение шерстяного одеяла к ним стало мучительно болезненным.

– И мне нравятся твои губы. – Низкий, густой голос Роберта завораживал, и она не отрывала глаз от его лица, глядя, как трепещут его ноздри, как горят румянцем смуглые щеки.

Он протянул руку и нежным движением коснулся ее губ.

– Изумительные губы, – пробормотал он. – Так и кажется, что они готовы принять... Открой рот.

Жар волнами проходил по телу Кейт. Она была не в силах пошевелиться, околдованная и звуком его голоса, и взглядом его пылающих темных глаз, и еще чем-то, что происходило с ней впервые в жизни.

Большой палец Роберта скользнул меж губ и дотронулся до языка, а потом ритмичным, медленным движением принялся водить вокруг него. И когда Кейт ощутила прикосновение его пальца, словно молния пронзила ее. Она и не заметила, как губы ее непроизвольно сомкнулись, чтобы удержать его в себе.

Теперь в ответ вздрогнул, будто от удара плетью, Роберт. Дрожь прошла по его телу – грудь начала вздыматься от ставшего тяжелым и прерывистым дыхания.

– Нет, не сейчас, – медленным густым голосом сказал он, осторожно разжав ее губы, и отступил на шаг. – Боюсь, это воспоминание будет теперь преследовать и возбуждать меня всю дорогу. Но будь я проклят, если позволю себе подтвердить правоту Себастьяна. Пока не пройдет боль от ударов хлыста, я смогу подождать. – Роберт принялся одеваться. – Только не очень долго. И если ты не будешь требовать, чтобы я держал тебя в своих объятиях, когда ты совершенно раздета.

– Я не отвечала за себя. И это не очень вежливо напоминать о вчерашнем.

– Ты права. Я действительно бываю грубоват.

Его ответ поразил Кейт в самое сердце. Она чувствовала, насколько более необузданным, чем Себастьян, может быть Роберт. И в то же время он с необыкновенной легкостью признавал свою неправоту. И еще она думала о том, как это странно – сидеть на кровати и наблюдать за тем, как одевается мужчина. Странно и вместе с тем так естественно.

– Я, конечно, не очень любезен, – говорил между тем Роберт, натягивая сапог. – Но зато я честен. Теперь мне ясно, что ты не желаешь быть втянутой во все эти интриги, как не хочу этого и я. Если ты будешь выполнять все мои требования, то спокойная жизнь в течение этого года тебе обеспечена.

– А потом?

– Что будет потом – это уже не моя забота. – Роберт натянул второй сапог. – Через год ты вольна делать все, что тебе заблагорассудится. Я дам тебе денег, чтобы ты могла снова выйти замуж. Мой тебе совет на будущее – постарайся уехать куда-нибудь. Чем дальше ты будешь от Джеймса – тем лучше для тебя. Пожалуй, самое подходящее место – Франция.

Внезапно Кейт осознала, что он говорит так, будто ей угрожает какая-та неминуемая опасность. На эта мысль взволновала ее гораздо меньше, чем его предыдущие слава..

– Я в самом деле смогу делать все, что мне захочется? И ты не отправишь меня назад к Себастьяну?

Он встал.

– Что бы там ни случилось, думаю, ты уже никогда не увидишь Себастьяна.

Кейт все еще не верила свои ушам: она знала, как непросто отделаться от Себастьяна. На даже не это больше всего поразило ее.

– Ты обещаешь? – Она нетерпеливо смотрела на него. – Я не имею в виду Себастьяна – с ним я справлюсь сама. А то, что я буду совершенно свободной? Это точно?

При виде страстного нетерпения, появившегося на ее лице, взгляд Роберта смягчился:

– Если будешь слушаться моих приказаний и не причинишь никаких хлопот ни мне, ни моим подданным, в следующем году ты получишь полную свободу. И обеспечение на первое время, пока не устроишься.

Она зорко всматривалась в его лицо.

– Мне нужен дом, – быстро проговорила она. – Я хочу, чтобы у меня был собственный дом.

– Да?

– Небольшой. С садом. При каждом доме должен быть сад. И этот дом должен принадлежать мне.

Он по-прежнему не отрывал от нее глаз.

– Это очень важно для тебя, – сказал он не столько вопросительным, сколько утвердительным тоном. – Почему?

Ей не хотелось отвечать. Это ее тайна, в которую она не собиралась посвящать посторонних.

– Это касается только меня одной.

– Но строить его придется мне, и я должен знать.

– Мне хочется иметь место, которое принадлежит только мне, чтобы никто не имел права отнять его. Вот и все. Этого достаточно?

– Пока да.

– И я его получу?

Взгляд его еще раз задумчиво пробежал по ее лицу, словно пытаясь проникнуть в самую глубину ее души, а потом Роберт кивнул.

– Ты получишь его.

– Каменный?

Он снова кинул.

Радость вспыхнула в ней, как пламя костра, глаза засияли, и улыбка пробежала по губам.

– Ого! Ты, оказывается, умеешь улыбаться! – Он с интересом посмотрел на нее. – Вообще-то я и сам собирался предложить тебе отдельное жилище.

– Надо было с этого и начать. – Улыбка исчезла с ее лица.

– И мне не удалось бы увидеть, как ты прячешь свои колючки. А это очень занимательное зрелище.

– А я не хочу, чтобы меня поддразнивали и наблюдали за мной, – резко ответила она. – Тебе бы понравилось, если бы я вздумала делать то же самое?

– Конечно, нет. Но в этом и заключается одно из приятных преимуществ, которые дает власть. – Он открыл дверь. – Жду тебя внизу через четверть часа. Если мы и дальше будем собираться в таком темпе, то не выберемся отсюда до полудня.

Как только дверь за Робертом закрылась, Кейт выпрыгнула из постели и закружилась, сияя от счастья. Теперь никто не мог отнять у нее права радоваться. То, на что она не смела надеяться даже в самых радужных мечтах, исполнится! Она вновь почувствовала себя так, как бывало только в далеком детстве, в те чудные минуты, когда она и Каролина, забыв обо всем, просто наслаждались тем, что они живут на белом свете и каждый день приносит им нечто новое. Полная свобода! Пока она только маячила где-то далеко впереди. Но жизнь с Макдарреном, похоже, вряд ли хуже того, что она испытывала в доме Себастьяна.

Кейт вдруг опять почувствовала неожиданную жаркую волну, что прошла по телу, когда большой палец Роберта коснулся сначала ее губ, а потом языка...

«Но это совсем не похоть! – попыталась уверить она себя. – Это совсем не то, о чем говорил Себастьян, потому что... Нет! Не стоит сейчас думать об этом, чтобы не портить радостного настроения».

Впервые за многие годы Кейт почувствовала, что она молода, почувствовала нетерпеливое желание жить. Жить полной жизнью. И наслаждаться ею.


4


– Ты что-то припозднился, – не без ехидства заметил Гэвин, который успел уже расправиться с куском мяса, когда в гостиную вошел Роберт. – Завтрак ты пропустил. Как насчет обеда?

Роберт окинул взглядом яблоки и мясо, лежавшие на блюде возле Гэвина, и обернулся к Каролине, которая прислуживала за столом.

– Отнеси фрукты моей жене.

– Сейчас, милорд. – Она поколебалась. – Ей сегодня уже получше?

– Намного.

Каролина с облегчением вздохнула, улыбнулась и поспешила наверх.

Роберт натянул кожаные перчатки для верховой езды и повернулся к Гэвину.

– Как ты спал? Рана не беспокоила?

– Ты дал мне возможность выспаться всласть, – усмехнулся Гэвин. – Я уж было вообразил, что мы сегодня вообще не двинемся в путь.

– Сначала я тоже так думал. – Слишком измученной выглядела Кейт. Всякому известно, что вести солдата в бой, когда он падает с ног от усталости, самое неразумное дело.

– Хммм, – протянул Гэвин, отправляя в рот кусочек яблока. – Значит, напрасно я пытался представить тебя в сетях Купидона. Вчера ей, конечно, было не до того. Но в твоем распоряжении оставалось целое утро. Неужто ты не использовал его с толком? – Тут Гэвин прищелкнул пальцами. – Впрочем, я совсем забыл: такие заморыши не в твоем вкусе.

– Ты не забываешь то, чего не хочешь забыть, – резко ответил Роберт, и вдруг в его памяти само собой всплыло воспоминание о том, как его большой палец коснулся языка Кейт, и как ее губы сомкнулись. О, черт! Желание с новой силой вспыхнуло в нем. – Пойдем в конюшню. Я хочу посмотреть на кобылу, которую ты выторговал у хозяина.

Гэвин даже не шевельнулся.

– Кобыла в полном порядке, я уже осмотрел ее утром. А вот ответь мне: неужто ты даже...

– Гэвин, я не хочу говорить на эту тему.

– Бедный Роберт, искушение было таким сильным! Представляю, как нелегко тебе пришлось.

– Я знал, что ты не упустишь случая порезвиться на мой счет...

– А как же! – ответил Гэвин, отправляя в рот последний кусочек. – Это так забавно. Ты не захотел уложить ее в постель только потому, что она твоя жена...

– Рад, что тебя это забавляет. Но смею заверить: если бы у меня возникло такое желание, я не стал бы долго колебаться.

– Ого! Значит, ветер уже подул в другую сторону? Впрочем, я этого ждал. И все же – давай пари, что ты не сделаешь ее своей любовницей. Ставлю два фунта. Идет?

– Почему ты так уверен?

– Во многих отношениях она – сущее дитя. А ты привык заботиться о тех, кто нуждается в твоей помощи, а не отбирать у них последнее. Все в Крейгдью знают об этом.

– Она не имеет отношения к Крейгдью, – напомнил ему Роберт.

– Но она твоя жена.

– Всего лишь на год.

– Тем больше оснований не отбирать того, что доставит удовольствие тому мужчине, который потом на ней женится.

При мысли о том, что кто-то другой ляжет с Кейт в постель и проникнет туда, куда не позволил себе проникнуть Роберт, ощутит и восхитительную нежность, и теплоту, в нем вспыхнула ярость. Усилием воли ему удалось скрыть выражение лица от наблюдательного Гэвина.

– Мне не привыкать брать силой то, что мне требуется.

– Только у испанцев, а не у младенцев с большими глазами.

– Я уже не раз повторял тебе – она далеко не ребенок. И вполне созрела для того, чтобы... – Он остановился, увидев, что Кейт вышла на площадку лестницы и начала спускаться по ступенькам.

На ней был все тот же коричневый шерстяной плащ, что и вчера. Но сегодня она заплела чистые золотистые волосы в одну косу, завязав ее лентой. Походка ее была легкой, пружинящей, на щеках играл румянец, а в глазах светилось счастье. Роберт никогда еще не видел женщины, которую так переполняла бы радость жизни. И это преображение произошло после того, как он пообещал ей свободу.

Гэвин присвистнул от удивления.

– Извини. Забудем о том, что я говорил.

Роберт не мог отвести взгляда от Кейт.

– Ты о чем?

– О пари, которое я предлагал... Такими же глазами ты смотрел на первый испанский галеон, который собирался взять на абордаж.

Когда Кейт ступила на последнюю ступеньку, Гэвин шагнул ей навстречу.

– Доброе утро. Ты не забыла меня?

– Конечно, нет. – Она дружески пожала протянутую руку.

«А вот ко мне Кейт еще ни разу не обратилась с такой открытой и радостной улыбкой, – мрачно подумал Роберт. – При виде меня взгляд девушки сразу становится настороженным и недоверчивым. Но с чего это меня вдруг разозлило? Гэвину всегда все улыбались».

Роберт развернулся на каблуках и двинулся к выходу.

– Пора в путь! Гэвин, проводи ее в конюшню.

Улыбка тотчас сползла с лица Кейт.

– Я что-то сделала не так?

– Причина во мне, а не в тебе. Язык мой – враг мой. – Гэвин перевел разговор на другую тему. – Тебе, наверное, не удалось перекусить – ты так быстро спустилась вниз.

– Нет, кое-что я перехватила, пока прощалась с Каролиной. Но мне сейчас не до еды.

– Конечно, не каждый день выходишь замуж.

Кейт не стала вдаваться в подробности своего разговора с Робертом и с сомнением посмотрела на Гэвина.

– Все это выглядит так странно. Мне не верится, что мы и в самом деле помолвлены.

– Таков наш обычай. Помолвка вступает в силу сразу же, как только о ней объявят при свидетелях.

Она облегченно вздохнула. Значит, Роберт не обманул ее.

– И это блестящий ход, который придумал Роберт, чтобы переиграть королеву. Он исполнит клятву, но через год будет свободен, и никто не посмеет обвинить его в нарушении данного слова.

– А почему надо переигрывать королеву?

– По дороге расскажу. – Гэвин взял ее под руку и повел к двери. – Роберт хочет выехать как можно скорее. А я за сегодня уже успел несколько раз вывести его из терпения. Хорошего помаленьку. Не стоит пересаливать.

Она снова улыбнулась. Странно, до чего ей легко рядом с Гэвином. Ни разу у нее не возникло желания спрятаться в свою раковину, как это обычно случалось с ней при виде незнакомых людей. Может быть, потому, что его непринужденность и веселость напоминали ей Каролину. Это была маска, которую они оба надевали, чтобы скрыть свою сердечность и доброту.

– Ты не похож на человека, который до смерти его боится.

– Потому что я родом из Крейгдью. Все его жители привыкли чувствовать себя свободными.

Кейт имела в виду нечто другое: она говорила о тех узах глубокой внутренней симпатии, которые она сразу подметила в отношениях этих двух людей.

– Вы давно знаете друг друга?

Он внимательно посмотрел на нее.

– У тебя острый глаз. Мы росли вместе.

– Как братья?

– Поначалу да. – Он нахмурился.

– А потом?

– Потом все изменилось. Bepнee, изменился Роберт. Но он стал таким из-за них.

– Из-за кого?

– Роберт не любит ворошить прошлое, – ответил Гэвин, слегка сдвинув брови. Кейт поняла, что и ему самому не доставляло удовольствия вспоминать об этом.

– А почему у вас разные фамилии?

– Моя мать принадлежала к клану Макдарренов, но замуж она вышла за Гордона – из другого клана. После его смерти она вернулась в Крейгдью вместе со мной. Она так и не смогла привыкнуть к жизни в долине. Как и любому горцу, ей там было не по душе.

– А что плохого в долинах?

– Те, кто там живут, – поморщился он, – слишком богатые и толстые. Ты поймешь, о чем я говорю, когда мы доберемся до острова. По дороге мы переночуем у моего дяди Ангуса Гордона. Для жителя долины он совсем неплохой человек.

Ее позабавило такое определение.

– Значит, он не богатый и не толстый? Интересно будет взглянуть на него.

– Да нет. Он относительно богат. Но поскольку ему приходится заниматься грабежом – тут особо не растолстеешь.

– Грабежом?

– Он совершает набеги на англичан, которые живут по ту сторону границы с Шотландией.

– И ты так спокойно говоришь об этом? – спросила изумленная Кейт.

– Но он грабит только англичан, – быстро добавил Гэвин. – Ангус никогда и ничего не возьмет у шотландца.

– По-твоему, такого рода воровство можно оправдать?

– Может, и не совсем, – нахмурился он. – Но что поделаешь, так издавна повелось. Это обычай.

– И ты тоже... занимаешься грабежами?

– Пока что я участвовал только в одном походе. Роберт взял меня с собой в море, и нам удалось захватить несколько испанских кораблей. – Гэвин отступил, пропуская Кейт впереди себя в дверь.

Она помедлила, прежде чем сделать шаг и войти в новый для нее мир. Мир, где можно нарушать заповеди и совершать заведомый грех только потому, что «так повелось».

– Не бойся!

Она взглянула на Гэвина, который широко улыбнулся ей.

– Все будет хорошо. Я помогу тебе.

– Правда? – Кейт почувствовала, как хорошее настроение снова возвращается к ней. Имеет ли смысл бояться того, к чему она сама стремилась? Если бы ей удалось убежать от Себастьяна, она оказалась бы совсем одна в этом непонятном для нее мире. А сейчас у нее есть союзник. Гэвин поможет ей освоиться в новой обстановке. – Спасибо, – такая же теплая улыбка озарила и лицо Кейт. – Я тебе верю и не сомневаюсь, что все будет хорошо.

– Как она тебе? – Услышали они голос Роберта, который шел к ним навстречу, ведя под уздцы Вороного и гнедую кобылу. – Она производит впечатление выносливой и спокойной.

Кейт подошла поближе и погладила лошадь по морде.

– Она мне нравится. Как ее зовут?

– Я забыл спросить. – Признался Гэвин.

Кейт осуждающе свела брови.

– Всякое живое существо имеет свое имя...

– Извини. – Смущенно произнес Гэвин.

– Я назову ее Верной. – Кейт еще раз ласково похлопала лошадь, а потом отошла к своему старому другу и тоже погладила его. – Ну как ты, мой хороший?

Мерин легонько заржал в ответ и толкнул ее головой.

– Он устал, – сердито проговорил Роберт. – И устанет еще больше. Ты говорила, что хозяин гостиницы – хороший человек. Мы вполне могли бы оставить мерина здесь, на его попечении.

Кейт сразу ощетинилась.

– Питер и вправду хороший человек. Но Вороной ему ни к чему. Откуда я знаю, кому он его продаст? Ты же пообещал, что мы возьмем его с собой.

– Черт подери! Тебе ведь понравилась кобыла. Посмотри на них и сравни: она молодая и сильная, а твой Вороной – просто старая кляча.

– Тем больше оснований любить его и заботиться о нем.

– Это бесполезно, Роберт. – Заметил Гэвин. – Я понял: мерин для нее – то же самое, что для нас Крейгдью.

Роберт презрительно фыркнул, но ничего не ответил. Кейт почти физически ощущала на себе его гневный взгляд, когда она, прильнув к Вороному, ободряюще гладила своего любимца. Но вот Роберт что-то невнятно проворчал и сердито бросил брату:

– Седлай наших лошадей и проследи, чтобы поклажа мерина была самой легкой. – Он сунул в руки Кейт поводья кобылы и быстрым шагом направился к выходу. – Ты даже не представляешь себе, какую глупость затеяла. Вороной доставит нам массу бессмысленных хлопот. Из-за него мы будем вынуждены ползти, как черепахи, и один Бог знает, какими неприятностями это может обернуться.

Она не нашла что ответить, поэтому просто вздернула подбородок и с вызовом посмотрела на него.

– Не смотри на меня так, иначе у меня появляется желание согнуть тебя в бараний рог.

– Еще одно преимущество, которое дарует власть, не так ли? Но только меня не очень просто согнуть в бараний рог.

– Напрасно ты так уверена в себе. – Он с усмешкой посмотрел на нее. – Есть одно оружие, против которого не может устоять ни одна женщина.

Сначала она не поняла, что он имеет ввиду, затем смысл сказанного дошел до нее, и Кейт почувствовала, как вспыхнуло ее лицо и как внезапно перехватило дыхание.

– Вот то-то же. – Обхватив ее тонкую талию, он на секунду крепко прижал к себе девушку, потом приподнял и посадил в седло. – Я предпочел бы взять тебя в первый раз на чистых простынях, а не на конюшне. Но до самой границы нам кровати не видать. И поэтому постарайся не искушать меня, Кейт.

Сквозь ткань одежды она чувствовала, какие у него горячие сильные руки. И это тепло породило ответный жар, волной прошедший по ее телу. Тотчас заныли груди. Этот отклик испугал ее, и она резко бросила в ответ:

– Зачем мне искушать тебя? Это твоя собственная грешная плотская натура...

Неопределенная улыбка скользнула по его лицу в ответ на ее слова.

– Очень грешная и очень плотская, – согласился он. – И очень нетерпеливая. – Повернувшись к Гэвину, который выводил оседланного мерина и остальных лошадей с притороченными к седлам вьюками, он громко крикнул брату:

– Я принимаю пари. Два фунта.

Гэвин пробежал взглядом по улыбающемуся лицу Роберта, по раскрасневшейся Кейт и с сомнением покачал головой.

– Нет, я, пожалуй, не стану рисковать.

– Струсил? И все же пари остается в силе. И я намерен получить свое.

Кейт смотрела, как он легко вспрыгнул на лошадь и рысью пустил ее вперед по дороге.

– Что за пари? – поинтересовалась Кейт.

– Не обращай внимания, – улыбнулся Гэвин. – Еще один пример того, как мне необходимо научиться держать язык за зубами. – Он устроился в седле и тронул коня. – Но и ты, кажется, еще не научилась угадывать, когда лучше придержать язычок. Его можно жалить, но нельзя выводить из себя. Постарайся не рисковать, пока не поймешь, когда лучше к нему не подходить. Смотри, как это делаю я.


После трехчасовой езды без остановки каждая жилка Кейт ныла от боли. А к тому времени, когда на закате они догнали Роберта, который выбрал для остановки лесную поляну неподалеку от ручья, Кейт приходилось прилагать все силы, чтобы удержаться в седле.

– Я отведу лошадей на водопой к ручью, – сказал Гэвин, помогая Кейт спуститься на землю. – А ты посиди, отдохни.

Она покачала головой.

– Лошади мои, и я сама должна отвести их.

Она взяла под уздцы мерина и кобылу и направилась с ними по тропинке через лес к ручью. Кони, дружно фыркая и мотая мордами, начали жадно пить. Кейт, встав на колени, плеснула в лицо холодной водой, не обращая внимания на Роберта и Гэвина, говоривших о чем-то неподалеку от нее. Она была слишком усталой, чтобы прислушиваться к тому, о чем они беседуют.

Когда она спустя несколько минут снова взглянула в ту сторону, то увидела, что Гэвина уже нет, а Роберт стоит, прислонившись к дереву, и внимательно смотрит на нее.

Сначала она не поняла, почему он остался, а потом сообразила, в чем дело, и выпрямилась.

– Не беспокойся. Я дойду сама.

– Сегодня был очень трудный день. Представляю, каково тебе с непривычки.

– Завтра будет уже полегче. – Она с трудом поднялась и взяла лошадей под уздцы. – Сейчас я помогу Гэвину.

– Ему не нужна помощь.

– Но его рана...

– Она уже затянулась. – Роберт подошел к ней, подсадил в седло и взял поводья. – Горцы привыкли обходиться без помощи посторонних.

Слова Роберта заставили ее сердце болезненно сжаться. Да, она посторонняя для них. Как и для всех в этом мире. С самого своего рождения она была лишней, никому не нужной и даже, более того, всем причиняющей одно только беспокойство.

– Что ты так смотришь на меня? – Роберт нахмурился. – Ну если хочешь, иди и помогай ему, пока окончательно не свалишься с ног. Мне что за дело?

– Конечно, никакого, – сердито ответила она. – Все равно я человек посторонний.

– Нет. Не совсем так. Ты человек, который доставляет массу всевозможных хлопот. Ты женщина, на которой...

– ...королева вынудила тебя жениться. – Теперь Кейт вспылила еще больше. – Но если бы не это, то тебя просто вздернули бы на виселицу. Поэтому я больше не желаю ничего слышать о том, что доставляю какие-то хлопоты.

Он помолчал.

– Вижу, Гэвин успел изрядно почесать языком.

– Он просто рассказал мне немного о человеке, которого называют Черный Роберт. Должна же я знать, с кем буду иметь дело в течение года.

– Ну да... с пиратом, который не подчиняется никаким законам...

– А разве не так?

– Пират, да. Но что касается законов, то я следую своим собственным.

– Очень удобно, – едко заметила она. – И скорее всего, они меняются десять раз на день, в зависимости от того, что тебе выгодно в данную минуту.

Он усмехнулся.

– Зачем же на день... Разве что раз в неделю.

Какое-то мгновение она растерянно смотрела на него. Неожиданная перемена в его настроении сбила ее с толку.

– Я... н-н-не совсем поняла...

– А это обязательно – «понимать»?

– Конечно. Если нам предстоит жить вместе целый год, имеет смысл разобраться, что к чему.

Она быстро облизнула пересохшие губы.

– Я ненавижу Себастьяна, но это не значит, что я готова попирать законы, данные нам Господом Богом. А если это так, то вы с Гэвином поступаете плохо.

– Совершенно верно.

– Тем не менее мне нравится Гэвин, и он кажется... хорошим. Почему?

– Про меня речь не идет, со мной все ясно?

Если бы было ясно! Кейт не могла выразить словами то смятение, которое охватывало ее в присутствии Роберта. Но признаться в этом – означало бы раскрыться больше, чем ей того хотелось. Боясь, как бы Роберт не заметил ее смущения, она решила перейти в атаку.

– У меня такое впечатление, что ты никому не позволяешь заглянуть в свою душу, даже Гэвину. И это... огорчает его.

Роберт отвел глаза в сторону.

– Ты ошибаешься.

Они подъехали к опушке, где Гэвин, стоя на коленях, раздувал костер.

– Возможно. Но спросить его напрямую я все равно не могу. Он мне не ответит – я ведь и для него человек посторонний.

– Что ты все время твердишь одно и то же! А тебе не приходило в голову, что мне тоже ничего не известно о тебе? – сердито сказал Роберт, снимая ее с лошади.

– А что обо мне знать? – устало ответила Кейт. – С самого раннего детства я жила с Себастьяном и Мартой. Однообразная, размеренная деревенская жизнь без всяких происшествий. Она не идет ни в какое сравнение с вашими морскими приключениями.

– Тихие омуты иной раз таят не меньше опасности, чем разбушевавшийся океан. Расскажи, как ты жила в доме Себастьяна?

Одиночество. Отчаяние. Страх. Бесконечные унижения. Но обо всем этом Роберту знать не обязательно. Кейт выдержала устремленный на нее пристальный взгляд Роберта и недрогнувшим голосом ответила:

– Вставала на рассвете. Помогала Марте по дому. В десять часов приходил Гивс. Он давал мне уроки.

– Чему он учил тебя?

– Математике, географии, французскому... – Она неопределенно повела рукой. – Леди... королева хотела, чтобы я получила хорошее образование, достойное знатной девушки. Именно поэтому Себастьяну дано было распоряжение купить мне лошадь.

– Готов держать пари, что она понятия не имела, как выглядит этот мерин.

– Нет, конечно. Выбирал сам Себастьян.

– А музыкой ты занималась?

Кейт отрицательно покачала головой.

– Себастьян считал, что заниматься музыкой – значит тешить дьявола.

– А после уроков ты могла делать, что хотела?

Она нахмурилась.

– После уроков под руководством Себастьяна, если только он не отправлялся к кому-то из прихожан, я изучала Святое Писание. – В ее памяти всплыли все эти страшные, томительные часы, которые она провела на стуле возле окна, прилагая все усилия к тому, чтобы не отвлечься ни на секунду, так как за этим немедленно следовало суровое наказание. – Когда его не было дома, мне разрешали погулять или покататься на Вороном.

– Одной?

Она кивнула.

– Себастьян запретил мне общаться с жителями деревни.

– Да, ты уже говорила об этом.

В его словах чувствовался скрытый гнев.

– А теперь я хочу пойти помочь Гэвину. – Кейт решительно поднялась.

– Не стоит. Лучше, если ты отдохнешь как следует. Завтра предстоит не менее трудный день.

– Ничего, я сильная, выдержу. – Она отбросила упавшую на лоб прядь. – Но я никак не могу понять, к чему такая спешка? Из-за чего мы так торопимся?

Он посмотрел на нее все с тем же непонятным для нее выражением и шагнул к Гэвину.

Кейт не стала спорить. Братья принялись устраивать место для ночлега. Роберт двигался ловко, без суеты, и в то же время ему удавалось сделать больше, чем успел бы сделать другой человек. И он так распределял обязанности, что Гэвину выпадало только то, что не требовало особого усилия или напряжения. И по дороге, припомнила Кейт, он вел себя точно так же.

Темп был задан быстрый, но всякий раз Роберт искал, как обойти возникавшие на их пути препятствия, которые раненый брат не смог бы преодолеть.

Снова ее пронзили боль и зависть. Не было на земле человека, который беспокоился бы о ней, которому была бы небезразлична ее судьба. Кейт решительно тряхнула головой. Она сама сумеет позаботиться о себе. Ей никто не нужен!


Но облегчение не приходило. Кейт настолько устала за день, что не в силах была даже приподнять голову, но сон все равно не шел к ней. Наверное, из-за того, что отовсюду слышатся какие-то странные непонятные звуки. Нет, дело не в них. Не надо обманывать саму себя. Она понимала, отчего не в состоянии сомкнуть глаза.

Кейт медленно повернулась к костру.

Сквозь язычки пламени она увидела устремленный на нее взгляд Роберта.

Кейт насторожилась, ожидая, что он скажет.

Но он просто лежал и смотрел на нее. И в глубине его темных глаз застыло нечто, что привело ее в смятение, как это произошло сегодня утром в спальне.

Грудь вдруг начала вздыматься, словно она все это время стремительно бежала. И каждое новое прикосновение к шерстяной ткани вызывало странное болезненное покалывание. Жар опалил ее, будто пламя костра, тяжелой волной пройдя по телу.

Кейт не выдержала затянувшегося молчания.

– Я... я не могу заснуть, – прошептала она.

– Знаю.

Конечно, он знал. Все это время она ощущала на себе его взгляд.

Кейт закрыла глаза, стараясь успокоиться и забыть о том, что он совсем рядом.

– Буря, – сказал вдруг Роберт.

Она снова открыла глаза.

– Ты спрашивала, к чему такая спешка... – Он помолчал. – Надвигается сильная буря. Я хочу, чтобы мы успели пересечь границу Шотландии до того, как она нас настигнет.

Какая чепуха! День был таким солнечным и ясным. Она не заметила на небе ни единого облачка.

– Сезон дождей уже прошел. Откуда вдруг взяться буре? – недоверчиво проговорила она.

– Увидишь. – Роберт повернулся к ней спиной и натянул одеяло на плечи. – Она близко.


Когда они добрались до вершины холма, Гэвин придержал коня, вытянул вперед руку и, обернувшись к Кейт, сказал:

– Вон там начинаются земли моего дяди Aнгyсa.

Перед ними расстилались широкие луга, а в отдалении Кейт смогла разглядеть кирпичный дом и еще несколько построек, венчавших небольшой холм. Дом нельзя было назвать роскошным, но он выглядел весьма основательным.

– Красиво, – кивнула Кейт. – А кирпич такой же прочный, как и камень?

– Я забыл тебе пояснить, – насмешливо заметил, подъехавший к ним Роберт, – что моя жена требует только дом-крепость. А можно спросить: почему?

Она удивленно посмотрела на него.

– Потому что он не горит. Себастьян выстроил свой новый дом из камня.

– Новый?

Она кивнула.

– А что случилось с прежним?

– Он сгорел.

– Как так?

Роберт смотрел на нее с легкой улыбкой. Кейт, не собиралась рассказывать, что произошло тогда, но его насмешливое выражение раздражало, и ей захотелось вывести его из себя.

– Потому что я подожгла его.

У Гэвина от удивления открылся рот. Но, к разочарованию Кейт, выражение лица Роберта почти не изменилось.

– Надеюсь, это не вошло у тебя в привычку? В такое время. года без крыши над головой довольно холодно.

– А как это произошло? – спросил Гэвин.

– После того, как он наказал меня, я подожгла занавеси свечой, – с вызовом сказала Кейт и мрачно добавила: – Он заслужил это.

– Не сомневаюсь, – задумчиво пробормотал Роберт. – Удивительно другое: как это они успели выскочить, ведь дело, как я понял, происходило ночью?

Кейт нахмурилась.

– Я передумала. Вернулась в дом и разбудила их.

– А вот тут ты допустила промашку, – вздохнул Гэвин.

– Мне было десять лет. Я страшно разозлилась на них. Но я не могла допустить их смерти. Это был бы большой грех. И я стала бы похожа на свою мать. Но ни одной секунды я не раскаивалась в том, что подожгла дом.

Роберт улыбнулся.

– Теперь понятно, почему Себастьян называл тебя «неуправляемой».

– Легко осуждать, сидя здесь...

– Мы тебя не осуждаем, Кейт, – возразил Гэвин. – Разве только за излишнюю мягкотелость.

– Кто бы говорил! – усмехнулся Роберт. – Вспомни, как тебя выворачивало после первого боя.

– Тебе эта слабость, конечно, незнакома, – язвительно сказала Кейт.

– Убийство никогда не доставляло мне удовольствия. И нелегко на него решиться. – Роберт сжал губы: – Но есть люди, которых нельзя оставлять в живых – они приносят слишком много бед другим... Я вот сейчас думал о том, что могло толкнуть ребенка на такое? В чем ты провинилась?

Кейт как можно беспечнее пожала плечами.

– Себастьян выследил меня и схватил в тот момент, когда я смотрела в окно одного дома. Этот дом стоял на самой окраине деревни, и я часто приходила туда.

– Зачем?

– Мне просто нравилось смотреть на них.

– На них?

– Ha мистера Брелама и его жену. Они так хорошо улыбались и смеялись. И у них были такие добрые лица. Обычно я приходила к тому времени, когда они садились ужинать. Он был еще совсем молодым человеком, и жена его была немногим старше, чем я сейчас. Малыш ползал по кухне, путаясь у них под ногами... – Не стоило снова вспоминать о том вечере. Все эти годы Кейт старалась подавить в себе чувство тоски и одиночества, которые толкали ее в детстве к тому окну. И сейчас они нахлынули на нее с новой силой, будто это случилось не много лет назад, а вчера вечером: веселая пляска огня в камине, молодой человек сидит у стола и с улыбкой смотрит на жену, и она без всякого страха отвечает ему таким же веселым открытым взглядом. – Мне казалось, что такого вообще не существует на белом свете. И когда я случайно увидела это в первый раз, то не могла поверить себе. А потом... Это как голод. Мне хотелось видеть это снова и снова.

– И что же сделал Себастьян, когда выследил тебя?

– Он втащил меня в дом, заставил просить у них прощения и признаться в своем грехе. – Она с трудом проглотила подкативший к горлу комок. – Мне было тогда так стыдно перед ними, словно я и в самом деле согрешила.

– И как Себастьян назвал твой грех?

– Зависть и жадность.

– Так оно и было?

– Да, – выдавила из себя Кейт. Ей очень хотелось погрузиться в атмосферу любви, доверия и нежности, впитать их каждой клеточкой своего тела, чтобы потом, в холодном доме Себастьяна, отогревать душу теплом этих воспоминаний. – Я расплакалась от стыда и никак не могла остановиться. Но они были так добры. Миссис Брелам сказала, что все дети любопытны – это свойственно не только мне – и ничего тут плохого нет. Но он не слушал ее. Себастьян хорошо знал меня. И он понимал, что меня тянет туда. – Кейт судорожно вздохнула. – Видя, что ни мистер Брелам, ни его жена не собираются срамить меня, он еще больше разъярился. Поволок меня домой и принялся бить, пока я не упала. И при этом он все время повторял одно и то же: что я должна забыть об увиденном. Что это не для таких, как я. Что я не заслужила подобной жизни. И никогда... никогда у меня не будет своего дома. И не найдется человека, который станет заботиться обо мне. Лучше сразу выбросить все мысли о том, что я тоже смогу жить, как эти люди. Моя судьба навечно связана с ним.

– Боже правый! – не удержавшись, воскликнул Гэвин.

А Роберт молчал и лишь внимательно смотрел на Кейт. Лицо его было бесстрастным.

Она поняла, что зря поддалась порыву и рассказала о том случае. Воспоминания, как всегда, причинили боль, словно она задела свежую рану. И зачем ей понадобилось обнажать душу перед этими чужими людьми? Теперь Роберту известна ее слабость – ее страстное желание иметь свой дом, свою семью, не страдать от одиночества. Hикогда еще Кейт не чувствовала себя такой беззащитной н уязвимой, как в этот момент. Быстро отвернувшись от внимательных глаз Роберта, она постаралась проговорить как можно спокойнее и равнодушнее:

– Все то время, пока Себастьян строил новый дом на деньги, присланные... королевой, мы жили на постоялом дворе. Там я и подружилась с Каролиной.

– Новый дом Себастьян не случайно выстроил из камня, – уточнил Роберт. – Он догадывался, кто поджег прежний?

– Я сама сказала об этом.

– Очередной твой промах. Могу представить, какое наказание последовало за этот проступок.

– Неважно, – пытаясь сохранить равнодушный вид, ответила Кейт. – Но тогда мне было хорошо. Я впервые сумела постоять за себя.

Роберт перевел взгляд в сторону дома Ангуса, до которого было уже рукой подать.

– Надеюсь, что Ангус ничем не рассердит тебя, – усмехнулся он, слегка придерживая коня. – Он очень привязан к своему дому...

– До встречи на конюшне, – перебил его Гэвин. – Мне не терпится посмотреть, сколько новых коней дядя умыкнул у англичан. – Обернувшись, он лукаво добавил, обращаясь к Кейт: – Обещаю, что не скажу ему о той опасности, которая грозит его дому.

Гэвин, обогнав их, пустил коня галопом вперед. Лучи заходящего солнца осветили рыжие кудри юноши. Казалось, что вокруг него застыл сияющий нимб. Гэвин слегка наклонился к шее своего скакуна, понукая его скакать еще быстрее. Конь охотно повиновался седоку, чувствуя приближение дома.

– Так ты простишь нашему Ангусу его маленькие грешки?

Кейт обернулась и увидела, что Роберт снова улыбается, подшучивая над ней.

Кейт нахмурилась.

– Ты нарочно хочешь сделать мне больно?

– Зачем?

– Не знаю, – ответила она искренне, испытывая чувство, полной растерянности и недоумения. Ей никак не удавалось понять, что у Роберта на уме. Не раз за время пути она ловила на себе его пристальный взгляд. Иногда, заговорившись о чем-то с Гэвином, она забывалась, начинала улыбаться – и тотчас натыкалась на внимательные глаза Макдаррена. Неотступное напряженное внимание, с каким он смотрел в ее сторону, вызывало чувство неловкости. Кейт не могла понять, что же он пытается разглядеть в ней.

– У меня вовсе нет желания тебя задеть или обидеть. – Он перевел взгляд на красный кирпичный дом. – Напротив. Я предвкушаю, что мы снова сможем выспаться на постелях, а не на голой земле...

«Я хочу взять тебя в первый раз на чистых простынях», – неизвестно почему, эта фраза сама собой всплыла в памяти, хотя Кейт приложила все усилия, чтобы забыть ее.

– Вот так, – удовлетворенно сказал Роберт, отметив, как вспыхнул румянец на ее щеках. – Видишь, ты поняла, что я имел в виду. Мы поняли друг друга без слов. Ангус живет без жены. Но две его служанки содержат дом в чистоте и порядке. Надеюсь, мы получим, что нам нужно.

Чистая простыня... Кейт с трудом удалось отогнать воспоминание о том, как он обнаженный стоял перед ней, как блестели его глаза, и какое-то тревожное неясное чувство странной болью снова отозвалось в теле.

– Не «нам», а тебе.

– Надеюсь, ты тоже получишь удовольствие, – улыбнулся он. – Я позабочусь о том, чтобы твое желание не уступало моему. Я не из тех мужчин, которые принуждают женщин к близости, если те не хотят ее.

– Гэвин сказал, что ребенок помешает расторгнуть помолвку. И тогда тебе придется отказаться от задуманного. Неужто ты готов рисковать только ради удовлетворения похоти?

– Я знаю, какие меры надо принять, чтобы ты не зачала.

У него был готов ответ на все. А Кейт и понятия не имела о каких-то мерах, к которым прибегают в таких случаях. Что она могла возразить? Кейт молча тронула лошадь и поскакала вперед.

Гэвин, не дождавшись их, поспешил навстречу, когда они были уже в нескольких ярдах от дома. Глаза его горели возбуждением.

– Роберт! – радостно воскликнул он, указывая на двор конюшни, который, казалось, был битком набит людьми и лошадьми. – Aнгyc как раз собирается в набег. Он зовет нас с собой. Что ты об этом думаешь?

– Мне казалось, что ты испил полную чашу славы и крови, – сухо ответил Роберт.

– Крови не будет – ну разве только прибьют сторожевого пса. Aнгyc хочет наведаться в конюшню графа Кавендиша, чтобы забрать несколько отличных кобыл. Ангус считает, что им Шотландия придется больше по душе. Англичане никогда не умели по-настоящему ценить лошадей и ухаживать за ними.

Глаза Гэвина сияли от возбуждения. – Конечно, если ты против, то можешь оставаться. Ангус поймет тебя. Я уже сказал ему, что ты только что женился и захочешь провести вечер у камина.

– Очень мило с твоей стороны позаботиться обо мне.

– Я не смог отразить нападения английских стражников. По крайней мере, хоть на один вечер облегчу жизнь своему господину. Ну, так как? Ехать мне или нет?

– Я подумаю. – Роберт перехватил взгляд Кейт и указал ей на невысокого, но мощного, широкоплечего человека, который стоял в центре толпы, заполнившей конюшенный двор. – Пойдем, я познакомлю тебя с моим родственником.

– Так он и твой родственник тоже? – спросила она, разглядывая Ангуса Гордона. Это был среднего роста, плотный, коренастый человек, с рыжими седеющими волосами и довольно грубыми чертами лица – никакого сходства ни с Робертом, ни с Гэвином Кейт не обнаружила.

– Мы все состоим друг с другом в родстве – в той или иной степени. – Пожал плечами Роберт. – Все связаны родственными узами.

Кейт снова ощутила болезненный укол при этих словах.

Какое же это неповторимое чувство – быть таким, как они! Приехать в любое место своей страны и знать, что ты все равно принадлежишь к единому кругу, единому клану. Ничего! Когда-нибудь и она сможет пережить нечто подобное. Вскоре у нее появится свой дом – место, где она будет чувствовать себя свободной и независимой. И тут Кейт поняла, что все равно это будет совсем не то. В порыве первого воодушевления она даже не задумывалась о том, кто же, кроме нее самой, будет жить в нем?

– Здравствуй, дорогой Роберт. Я уже прослышал о том, что хлопот у тебя прибавилось, – громко заговорил Ангyс, когда они подъехали к нему. – Но неужели тебе требуется столько же усилий, чтобы управиться с хлюпенькой англичанкой, как и на захват испанской галеры?

– И в том, и в другом случае есть свои рифы. Кстати, – Роберт повел рукой в сторону Кейт, – моя жена, Кейт. У нее доброе сердце, и потому, Ангус, она скорее всего простит твои грубые и неуклюжие шутки.

– Если уж она выбрала в мужья шотландца, ей придется привыкать к нашему обращению. Ты, небось, тоже не слишком похож на тех вежливых тихонь, среди которых она росла. Так что ничего особенно нового она от меня не услышала. – Ангус оценивающим взглядом окинул Кейт. – Глаза красивые, груди крепкие, но бедра узковаты – с такими трудно выносить здоровых, крепких наследников.

Он смотрел на Кейт, как хозяин на рынке смотрит на покупаемую скотину. Но она не позволит ему, кем бы он там ни приходился Роберту и Гэвину, обращаться с ней, как с покорной овечкой. Пусть не воображает, что может безнаказанно распускать язык. Она не собирается спускать «милому дядюшке» его хамские шуточки.

Кейт направила лошадь в толпу, остановилась прямо перед Ангусом, с нарочитым разочарованием оглядела его, затем обернулась к Роберту и сказала самым нежным тоном, на какой только была способна:

– Я понимаю, милорд, почему ему хочется, чтобы вы поехали с ним. Такому тщедушному коротышке нужна надежная защита. Одному ему ни за что не справиться.

Гэвнн сдержанно фыркнул.

– Не справиться?! – Лицо Ангуса побагровело. – Мне нужна?.. – Он оборвал себя на полуслове, откинул голову и громогласно расхохотался. – Молодец, девчушка! – отсмеявшись, сказал он уже совсем другим тоном и, снова обратившись к Роберту, спросил: – Ты уверен, что она не шотландка?

– Нет, – коротко ответил Роберт. – И она очень устала. Мы третий день в пути. И надеялись на твое гостеприимство.

– А кто вам в нем отказывает? – возмутился Ангус. – Как бы ни был недоволен Джеймс, ты всегда можешь рассчитывать найти здесь приют. А как его верный пес Малкольм? У тебя больше не было с ним стычек?

– Нет. Но ведь я почти год не был дома. Думаю, что наши пути с Малкольмом еще не раз пересекутся, когда я снова окажусь в Крейгдью. И я должен предупредить тебя: у Джеймса ко мне масса претензий.

– Ничего, – усмехнулся Ангус. – Для тебя и твоей англичанки все равно найдется комната. Но чтобы меня не обвинили в потворстве англичанам, придется для очистки совести захватить у Кавендиша еще на пару кобылок больше, чем я задумал. – Он помрачнел. – Уж больно много англичане себе позволяют. Они считают, что могyт безнаказанно убивать шотландцев и все им сойдет с рук. Ты уже слышал про Марию?

Роберт замер.

– Что именно?

– Ей отрубили голову четыре дня назад. – Ангус пожал плечами. – Я никогда не был ее сторонником, ты сам знаешь. Но с какой стати англичане вообразили, что им дано право казнить шотландских монархов?

Потрясенная Кейт почувствовала вдруг, как обмякло и ослабело ее тело. Шотландская королева мертва? Ее матери отрубили голову?

– Вы уверены? – едва смогла выговорить Кейт. – Как? Как она умерла?

Ангyс удивленно посмотрел на нее.

– Ты что это так побледнела? С тобой все в порядке?

– Как она умерла? – настойчиво повторила Кейт.

– Я же уже сказал...

– Нет! Я не то имею в виду. – Кейт сжала руки. – Она умерла... достойно?

– Достойнее, чем жила, – сказал Ангус. – В самом деле. Все говорят о том, что она вела себя очень мужественно, как и подобает королеве. Гонец рассказал, что в день казни она надела красную мантию, чтобы кровь не запятнала ее наряд, и парик. Она была величественна и прекрасна, как в прежние времена. В народе будут слагать о ней легенды, и память о ней не умрет в веках. Елизавета уничтожила соперницу. Но тень Марии будет неотступно преследовать ее. – Ангус еще внимательнее посмотрел на Кейт. – Я вижу, что это известие ошеломило тебя. Неужто твои люди были сторонниками Марии? Они хотели видеть ее на престоле?

Кейт не слышала, о чем он ее спрашивал. Широко раскрытыми глазами она смотрела прямо перед собой.

– Ее опекун не питал к Марии особенного расположения. Просто Кейт слишком устала. Ей надо как следует отдохнуть, – вмешался Роберт и, повернувшись к Гэвину, попросил: – Отведи ее в дом.

Гэвин спешился и бросил поводья стоявшему рядом юноше.

– Это означает, что мы не едем вместе с дядюшкой? – В его голосе слышалось разочарование. Он протянул руки, помогая Кейт спуститься с лошади. – А я уже представлял, с какими подробностями буду описывать этот поход дома. Сколько удовольствия я бы доставил всем в Крейгдью!

– Завтра нам придется выехать еще затемно.

Роберт спешился и снова обратился к Ангусу, который продолжал внимательно смотреть на Кейт. – У тебя найдется пара свободных минут? Покажи мне свои новые приобретения, которыми ты так любишь хвастаться. Надеюсь, твои конюшни пополнились за этот год?

– Для тебя всегда найдется время. – Ангус отвел взгляд от Кейт, и лицо его осветила широкая улыбка. – Вот чего тебе не хватает на острове – так это хороших лошадей. Отчего ты не прихватишь парочку-другую из стада Малкольма? – Довольный неожиданной мыслью, осенившей его, Ангус расхохотался и похлопал Роберта по плечу. – Пойдем, я покажу тебе отличную кобылу.


Кейт видела из своего окна, как Ангус Гордон со своей свитой выехал с конюшенного двора, повернул на юг, и вся кавалькада быстрым аллюром устремилась в сторону границы с Англией.

«Надвигается буря».

Она не поняла, на что намекал Роберт, когда произнес эту фразу. Так вот что он имел ввиду. Роберт знал, что ее мать должна умереть. Королева подписала указ о казни Марии после разговора с ним.

– Как ты?

Она обернулась. Роберт стоял в дверях, внимательно глядя на нее.

Кейт заставила себя разжать сомкнутые губы и выдавить нечто вроде улыбки.

– Сама не понимаю, отчего это меня так поразило. Глупо. Я совсем не помню своей матери. Быть может, я вообще никогда не видела ее. Она ни разу не навестила меня, не написала ни единого письма. Я для нее будто не существовала после того, как она отдала меня на попечение чужих людей.

– Как бы там ни было, не очень приятно услышать, что ей отрубили голову.

– Я знала, рано или поздно это может произойти. Себастьян не раз повторял, что выходки Марии могут вывести Елизавету из себя, и она решится на самые крайние меры. И грех будет лежать не на английской королеве.

Роберт пожал мечами.

– Тогда какого дьявола ты выпытывала подробности о ее смерти у Ангуса?

– Всю свою жизнь я только и слышала о том, какой грешницей была Мария. И рада, что она мужественно встретила свою смерть. Мужество – это ведь добродетель, не правда ли? – Кейт скрестила руки на груди, чтобы Роберт не видел, как они дрожат. Какой здесь пронизывающий холод...

– Сейчас я разведу огонь, – не отвечая на ее вопрос, сказал Роберт, склоняясь к камину и укладывая поленья. – Людям Ангуса я сказал, что они могyт быть свободны. Для меня они скорее друзья, чем слуги. Но я подумал, что тебе будет тяжело каждый раз напрягаться и брать себя в руки при виде нового человека. Я попросил, чтобы Гэвин принес ужин сюда.

– Спасибо, – ответила она, дивясь тому, как он точно угадал ее состояние: меньше всего ей хотелось сейчас идти к большому столу и сидеть с незнакомыми людьми, слушая их шутливую перебранку и намеки на одним им известные истории.

Она села в кресло с высокой спинкой возле камина и откинула голову.

– Когда Гэвин принесет ужин, ты съешь все до конца. Поняла?

Кейт молча кивнула.

– А затем ложись в постель.

Она посмотрела на кровать и вспомнила его слова про чистые простыни, о которых он говорил накануне.

– Мне нужна женщина, а не бесчувственная кукла, – ответил Роберт, как всегда непостижимым образом угадывая, о чем она только что подумала. Голос его был грубым и резким. Но отчего-то она почувствовала облегчение. В глубине души Кейт боялась сегодняшней ночи, но из гордости ни за что не созналась бы в своих страхах. Слова Роберта сняли этот тайный груз.

– Постарайся заснуть и забыть обо всем.

Она снова молча кивнула, чувствуя только полное опустошение, как после бури.

Пробормотав про себя какое-то ругательство, Роберт вышел, хлопнув дверью.

В сгустившемся сумраке багровые языки пламени исполняли бешеный танец. Алый плащ на плечах. Топор палача. Кровь.

Надо забыть о том одиночестве, на которое обрекла ее странная и непонятная женщина, обезглавленная четыре дня назад. Алые язычки пламени храбро бились с надвигавшейся темнотой. Так же мужественно встретила надвигавшийся на нее мрак смерти Мария. «О ней станут слагать легенды», – сказал Ангус. Это лучше, чем каждый день выслушивать от Себастьяна, что ее мать – сосуд зла, искушение, посланное самим Сатаной на землю, дабы вовлекать людей во грех... Если она не убоялась смерти, быть может, она вовсе не была такой плохой, как о ней многие говорили? Ее не смогли запугать и сломить, несмотря на то, что она столько лет провела в заточении. «А вдруг все они, кто наследуют эту линию, несут проклятие рода и обречены на одиночество», – подумала вдруг Кейт. И как ни странно, эта мысль принесла облегчение. Значит, лично ее вины ни перед людьми, ни перед Господом не было никакой.


Роберт сердито посмотрел на нетронутый поднос.

– Ты должен был заставить ее поесть.

– Она сказал, что не голодна. Собиралась тут же отправиться в постель. – Гэвин скрылся на кухне и через минуту вернулся довольный, держа в руках огромную бутыль можжевеловой настойки. – Смотри, что я нашел в запасах Ангуса! Надеюсь, он не будет возражать, если мы выпьем по рюмочке? В крайнем случае всегда можно сказать, что хотели отпраздновать удачное окончание его похода. А почему ты не захотел, чтобы мы поехали вместе с ним?

– Слишком вызывающе. Любая такая выходка в ближайшие месяцы будет неизменно связываться с казнью Марии. У меня нет ни малейшего желания, чтобы моя женитьба и месть за смерть Марии каким-то образом оказались в одном ряду!

– Да, ты ловко перевел разговор с Ангусом. – Гэвин нахмурился. – Но дядюшке мы могли бы довериться.

– Он любопытен, а любопытные люди болтливы. Если до истины докопается один, завтра об этом узнает другой, а через день – все остальные. А в том числе и те, кому об этом лучше не знать. – Роберт нахмурился, пытаясь отогнать тревожившие его мысли о родном Крейгдью. – Как она?

– Ты же сам видел, – пожал плечами Гэвин. – Словно повстречалась с призраком. – Помолчав немного, он добавил: – Ты не сможешь ей помочь. У каждого из нас есть свои призраки, и с этим приходится бороться в одиночку.

Роберт подошел к столу.

– Ты уже откупорил бутылку?

Гэвин налил в бокалы крепчайшего напитка и поставил бутылку на карточный столик.

– А мне казалось, что ты собирался по-другому провести сегодняшнюю ночь. В дороге ты с трудом сдерживал себя.

Роберт и сейчас мучительно хотел Кейт. Никогда прежде стремление обладать женщиной не было таким глубоким и сильным, никогда образ женщины так неотступно не преследовал его, требуя исполнения желания. Его разрывали противоречивые чувства: мучительный огонь, терзавший его тело, и болезненная нежность, с которой он боролся с того самого момента, как увидел ее на веревке со связанными руками, перепачканной в грязи. Почему? Почему он не может отбросить эту нежность и жалость и получить то, чего требует его плоть?

– Себастьян оказался прав. На вид она хрупкая, но сломить ее трудно, – задумчиво сказал Гэвин.

Роберт, не глядя на него, потянулся к бутылке.

Перетасуй карты.


Русалка уплывала от нее все дальше и дальше. Серебристый, как звон колокольчика, смех погасили крутые валы волн.

Кейт никак не могла перевести дыхание. Ей не хватало воздуха, легкие наполнились водой. «Подожди меня, подожди!» – вырвался из ее груди отчаянный крик.

– Что случилось? Какого дьявола ты кричишь? – Кто-то, желая разбудить ее, встряхнул за плечо.

Но Кейт по привычке проснулась сама от звука собственного голоса. Открыв глаза, она увидела смуглое лицо, склонившееся над ней. И страх отступил.

Безопасность. Дом. Покой.

Она инстинктивно прильнула к нему. Сердце все еще колотилось в груди так, что, казалось, вот-вот выскочит наружу. Ее руки обвили его шею в поисках защиты и спасения.

– Русалка! Она уплыла...

– Успокойся! – Роберт мягко провел ладонью по ее разметавшимся волосам, – Тебе приснился страшный сон?

«Что я делаю, – спохватилась Кейт. – Роберт меньше всего похож на тихую гавань». Oнa попыталась высвободиться из его объятий, но он только крепче прижал ее к себе.

– Перестань.

У нее не было сил сопротивляться.

– Она уплыла навсегда, – едва сумела выговорить Кейт сквозь приступы рыданий, которые она тщетно пыталась подавить.

– Не бойся, – Роберт нежно погладил ее волосы. – Все не так плохо, как кажется. Это всего лишь страшный сон и ничего более.

Слезы струились у нее по щекам.

– Именно это я и говорила Себастьяну. Сон не может быть греховным. Но он только и дожидался того, когда я закричу, потому что ему все труднее удавалось поймать меня на каком-нибудь прегрешении. И тогда Марта приносила хлыст…

– Хлыст… Так это из-за сна? Из-за того, что тебе снилась...

– Русалка. – Бессмысленные признания рвались наружу. – Себастьян сказал, что это не русалка зовет меня, а порок манит к себе. Но это не так. Я чувствовала совсем другое...

– Боже правый, – сказал он медленно и без всякого выражения.

Рыдания, сотрясавшие ее, начали постепенно стихать. Кейт слабо пошевелилась.

– Теперь ты можешь отпустить меня.

– Молчи, – он еще крепче обнял ее. – Я делаю то, что мне хочется самому.

Кейт испытывала чувство благодарности за то, что он не послушался ее. В бушующем море переживаний, нахлынувших на нее, она ощущала его прочным утесом. Но правила морями русалка, а не он.

– Я не должна была пользоваться твоей добротой. Просто на какой-то момент я почувствовала себя...

– ...в безопасности? – сухо спросил Роберт. – Я знаю.

– Странно, правда? Ведь иной раз я почти боюсь тебя.

– Удивительно то, что ты решилась признаться в своей слабости.

– Если бы ты знал, как я стыжусь этого, как презираю себя за беспомощность! Раньше я такой не была. Себастьяну не удавалось выжать из меня ни единой слезинки. А сейчас – я сама не могу понять, что со мной.

Она закрыла глаза и теснее прижалась к его груди, позволив себе отдаться тому чувству покоя и безопасности, что исходили от него. И уловила запах коня, кожи и еще чего-то пряного и терпкого.

– Но почему русалка? – тихо спросил Роберт, угадав, что она уже оттаяла и расслабилась. – Расскажи, тебе станет легче.

Однажды она уже совершила ошибку, неосторожно признавшись Себастьяну, и потом расплачивалась за это до последнего дня. Но он не Себастьян. И ему можно рассказывать обо всем. Дольше выносить это чувство одиночества уже не было сил.

– Ты же знаешь, чей это символ, – прошептала она.

– А, проституток! Но откуда ты знаешь, ты же никогда не видела этих вывесок?

– Я знала о них с самого детства. Себастьян описал, как они выглядят. Когда умер ее муж – лорд Дapнли, горожане Эдинбурга заподозрили, что Мария виновата в его смерти. Они сочли, что она убила его, чтобы выйти замуж за своего любовника – лорда Ботуэлла. И повсюду – на всех домах и заборах города – стали появляться рисунки: русалка в короне. – Кейт с трудом перевела дыхание.

– И тебе снился этот сон?

– Не об убийстве и не о греховной страсти, – она прерывисто вздохнула. – Мне снилось, что я плыву и вокруг голубая, как шелк, вода. Я чувствую себя такой свободной и счастливой. – Смягчившийся было голос снова сорвался. – И в этот момент появляется она...

– И ты уже не ощущаешь себя такой счастливой, как раньше?

– Сначала все по-прежнему хорошо. Она такая красивая. Золотистые волосы распущены по плечам, ее глаза устремлены на меня с любовью. Она улыбается...

– А потом?

– Она медленно начинает уплывать, – задумчиво продолжала Кейт. – Уплывает, оставляя меня одну. Я пытаюсь плыть за ней, но не могу догнать. Вода начинает темнеть. Появляются какие-то странные животные. Они окружают меня со всех сторон. Я знаю, что, если не смогу догнать ее, они нападут на меня. Но мне не удается плыть быстрее. И вдруг я понимаю, что не могу дышать под водой. А русалка оборачивается и начинает смеяться... – Слезы снова покатились из глаз. Кейт потерлась щекой о его рубашку, вытирая их. – В этом сне нет ничего греховного и ничего плохого.

– Не считая того, что моя рубашка совершенно промокла, – попытался отшутиться Роберт. – Но на этот раз она уплыла навсегда и больше не вернется.

– Не вернется, – машинально повторила за ним Кейт. – Как странно. Оказывается, Мария так много значила для меня, хотя я почти ничего не знала о ней. В детстве я мечтала, что однажды она придет и заберет меня с собой. Надеялась, что она полюбит меня, если узнает получше. Но она так и не появилась. Себастьян постоянно твердил мне, что она эгоистичная, злобная соблазнительница.

Роберт помолчал, а потом негромко проговорил:

– А я слышал от тех, кто ее знал, что Мария была веселая, красивая и храбрая. Половина Шотландии готова была сражаться под ее знаменами.

– Но не ты.

– Для меня существует только одно знамя – знамя Крейгдью.

– Но не будь его, ты бы все равно не пошел за ней, – настойчиво допытывалась Кейт.

Он поколебался.

– Нет.

Кейт грустно улыбнулась.

– Вот видишь.

– Я бы не пошел за ней потому, что Мария всегда руководствовалась своими чувствами, а не разумом. Это ведет не к победе, а к поражению. Только по этой причине.

– Я не похожа на нее.

– Поэтому ты выпрыгнула из окна, чтобы попытаться спасти клячу, за которую никто и пары пенсов не согласится заплатить?

– Это совсем другое. – Она подняла к нему глаза и вдруг ужаснулась: – А может, и в самом деле так?

– Нет, нет, это действительно совсем другое, – быстро сказал он, успокаивая ее. – В тебе говорило чувство долга, а не каприз и не прихоть. Это совсем другое, – повторил он и, медленно подбирая нужные слова, продолжал убежденно: – Мы не в силах изменить наше прошлое. Мы не можем избрать других родителей. Но зато мы в состоянии проложить свой собственный путь. Возьми храбрость Марии, ее отвагу, ее упорство и настойчивость. А об остальном просто забудь. Прими ее веселость и отвергни страстную жажду власти.

– Себастьян бы сказал в ответ на это, что человек не в силах сам управлять своей судьбой.

– А я говорю, что можно. Человек всегда должен знать, кем он является на самом деле и кем он хочет стать. И в этом случае нельзя полагаться ни на чью волю, кроме своей.

Кейт снова почувствовала ту непреклонную решимость, которая всегда исходила от него.

– А тебе когда-нибудь снились страшные сны?

Какое-то мгновение он молчал, и Кейт решила, что он не станет отвечать.

– Теперь нет, – сказал наконец Роберт.

Значит, когда-то и он просыпался ночью от кошмара, иначе откуда бы ему знать, что это такое! Он знал, как ее утешить, как надо себя вести, чтобы успокоить ее. Кейт открыла было рот, чтобы спросить, кто пугал его во сне, но удержалась.

– Ты хочешь узнать, какие кошмары преследовали меня, не правда ли?

– Я чувствую, что тебе не очень хочется вспоминать о том времени.

– Мне и в самом деле не доставляют удовольствия эти воспоминания, – сказал Роберт спокойно, словно речь шла о ком-то другом. – Но я расскажу тебе, как мне удалось избавиться от своих кошмаров. Проснувшись ночью в холодном поту, я потом уже не мог сомкнуть глаз до утра. Однажды ночью я понял, что больше не вынесу этого. И тогда я отправился на конюшню, оседлал коня и поскакал в сторону Пустоши...

– А что это такое?

– Северная часть острова. Где высятся черные скалы, которые круто обрываются вниз. У нас это место называют Пустошью...

Кейт отчетливо представила себе, как он, одинокий, терзаемый мукой, скачет вдоль безлюдного берега и ветер треплет его черные волосы.

– А почему именно туда?

– Не знаю. Я просидел у обрыва до самого утра и смотрел вниз, где на камнях резвились морские львы, котики и моржи. Каждую весну они тысячами устремляются к острову, чтобы произвести потомство. Там бурлила своя жизнь... Могучая, неукротимая... – Он замолчал, вспоминая часы, проведенные среди скал. – После этого всякий раз, как я просыпался ночью и не мог уснуть, я отправлялся к морю. И к концу лета кошмары перестали мучить меня.

– Ты считаешь, что тебя вылечили морские львы и моржи? Ты покажешь мне это место?

– Как-нибудь покажу.

Кейт вздохнула. Как хорошо было лежать в объятиях Роберта и слушать его негромкий мягкий голос. За этот час, что он провел с ней, она столько узнала о нем нового и важного для себя. И самое главное – Роберт поделился с ней своей болью. Признание далось ему нелегко, но он пошел на это ради нее, стараясь утешить, смягчить ее потерю. Никогда не испытанное чувство счастья переполняло ее. Тугой клубок боли в груди начал медленно распускаться.

– Если это принесет тебе облегчение, обещаю, что не буду пытаться завлечь тебя в постель, пока ты сама не пожелаешь.

– И ты будешь относиться ко мне, как к Гэвину?

Роберт опять заколебался.

– Вряд ли это возможно. Но я попробую...

Сокол, распростерший над ней свои широкие крылья, зорко оберегающий ее от всех бед и напастей. Кейт тихонько засмеялась: «Как хорошо!»

– Боюсь, это будет означать, что я проиграл Гэвину два фунта.

Она так и не поняла, в чем заключалось их пари, да и не хотела вникать в это, потому что в голове все и без того перемешалось.

Устроившись поудобнее, Кейт закрыла глаза. Ей слышались удары его сердца: сильные, ритмичные, как набегающие на берег морские волны. Странно. Когда раньше ее отпускал страх, она всячески избегала каких-либо мыслей о море. Но сегодня оно уже не пугало ее. Напротив. Может быть, потому, что он рассказал о том, как море излечило его. Глядя, как моржи и котики играют в морском прибое, Роберт возродился к жизни. Каким-то шестым чувством Кейт угадала, что прежние отчаяние и одиночество больше никогда не вернутся к ней. Русалка уплыла навсегда.


5


На рассвете следующего дня Кейт проснулась от ощущения, что ей чего-то не хватает. Память мгновенно вызвала картины вчерашней ночи: морские львы, что резвились в волнах прибоя, негромкий голос Роберта и его руки, крепко обнимающие ее. Сейчас чувствовался только его едва уловимый запах. Самого Роберта уже не было рядом. Но это не имело никакого значения. Радость переполняла Кейт, перехлестывая через край. Она спрыгнула с постели и побежала босиком умываться.

И по лестнице она спускалась так же легко и весело, когда в зале появился Роберт, направлявшийся ко входной двери.

– А я как раз собирался послать за тобой Гэвина. Нам пора выезжать.

Кейт застыла на ступеньках, как будто ее окатили холодной водой и она превратилась в ледяную статую. Боже милостивый, Роберт держался так, словно это не он приходил к ней вчера, словно не его тихий голос рассказывал о бешеной скачке в ночи. Гнев, вспыхнувший в груди, растопил лед. Он не имел права отбирать у нее подаренную накануне радость. Если она уступит сейчас, то впереди ее снова ждет томительное одиночество, полная отгороженность от мира в еще более затвердевшей скорлупе. Кейт вихрем сбежала по ступеням и заступила ему дорогу.

– Нет!

Выражение его лица оставалось таким же непроницаемым, когда он встретил гневный, горящий взгляд Кейт.

– Иди на кухню, поешь перед дорогой. Ангус еще спит, но вчера я поблагодарил его за гостеприимство, и мы...

– Что случилось? Отчего ты так переменился? Ведь ты помнишь... что пообещал мне...

– И я не собираюсь отказываться от данного мной слова. Я буду защищать и оберегать тебя от всех невзгод так же, как оберегаю Гэвина.

– Я и сама могу постоять за себя. Я не об этом говорю сейчас. Мне этого мало. – Надо заставить его понять, чего требует ее душа. Чего ей так не хватало все это время. – Я знаю, что это слабость, что это недостойно... Но почему ты не можешь стать мне другом, как и Гэвину? Каролина при встрече сказала мне, что я всегда требую слишком многого от людей. Но не больше того, чем готова поделиться сама. Дорога будет веселее и легче, если...

– Перестань.

– Нет. Не перестану. Я хочу...

Роберт мягко прикрыл ей рот рукой.

– Я знаю, что ты хочешь сказать. Тебе мало, что я распахиваю над тобой крылья. Всякий раз при виде тебя я еще должен начинать ворковать, не так ли?

– Но неужели просить о дружбе – значит просить слишком много? – горько проговорила Кейт. – Ты обещал...

– Я отлично помню, что именно я обещал. И ты не имеешь права требовать большего. Нельзя одновременно приближать к себе человека и держать его в отдалении. – Голос Роберта звучал сурово. – Нельзя получить сразу и то, и другое. Ты бы сама это поняла, если бы... – Он оборвал фразу. – Перестань плакать.

– Я не плачу. Просто что-то попало в глаз... – Кейт отвернулась и вытерла слезы. – До сих пор у меня было такое ощущение, словно я сижу в какой-то клетке, запертой изнутри. Теперь... все стало по-другому. И мне не хочется возвращаться назад. Неужели это так трудно – стать и моим другом тоже?

– На самом деле ты хочешь совсем другого. – Он говорил медленно, внимательно вглядываясь в ее лицо, в эти огромные, пылающие негодованием глаза. – И сколько бы я ни пытался утолить твою жажду, она по-прежнему будет томить тебя.

– Но, может, стоит попробовать? – Она с трудом перевела дыхание. – Мне нелегко дался этот разговор. Терпеть не могу просить о чем-то...

Но он все еще никак не мог взять в толк, чего Кейт хочет от него. Тщательно подобранные фразы не передавали всего, что она думает на самом деле. И не убедили его. Что же делать? Кейт чувствовала, что второй попытки объясниться она не выдержит.

И тогда с ее губ стали срываться слова, которых она не произнесла бы ни в каком другом случае. Слова отчаяния, мольбы и надежды.

– Раньше мне казалось, что для полного счастья мне хватит собственного дома. Но теперь я поняла, что этого мало. Наверное, я всегда это понимала, но дом казался таким надежным убежищем. Видя вас вдвоем, я осознала, о чем мечтала на самом деле. О людях, которые будут рядом со мной. Себастьян уверял меня, что никогда и ничего подобного у меня не будет. И я не смела мечтать и надеяться. Но я добьюсь своего счастья. Добьюсь. – Пальцы ее то нервно сжимались в кулаки, то разжимались. Она трепетала, как натянутая до предела струна – еще секунда такого безмерного душевного напряжения, и что-то могло лопнуть, оборваться. – В моей душе простирается только выжженная огнем сопротивления и ненависти пустыня. И мне пока непонятно, куда надо идти, в какую сторону. Ни с кем я не чувствую себя свободной и раскованной.

– Со мной – это понятно. Но мне казалось, что с Гэвином у тебя установилось полное взаимопонимание.

– Мне и в самом деле нравится Гэвин. Но у него не хватит сил изменить меня. – Кейт торопилась выговориться. – Только нынешней ночью, когда мы разговаривали, я поняла, чего мне не хватало до сих пор... – Кейт замолчала. Она и без того пожертвовала всеми запасами гордости, которые у нее имелись. Если этого недостаточно, значит, все ее усилия были напрасны.

Но единственное, что она уловила в глубоко посаженных темных глазах Роберта, было какое-то чувство горечи и внутренней боли. Наконец он вскинул руки.

– Хорошо, я постараюсь стать тебе другом.

Безмерное облегчение охватило Кейт.

– Правда? Ты согласен?

– Мне что – надо дать торжественную клятву? – Он вопросительно поднял темные брови.

– Хватит и простого обещания. – Она радостно и открыто улыбнулась ему.

– Обещаю. – Черты его лица немного смягчились. – Теперь ты довольна?

– Да. Именно этого я и хотела.

– Думаешь? Но ты хоть догадываешься, что это совсем не то, чего хочу я?

Воздух между ними внезапно стал вязким и плотным. Кейт почувствовала, что ей трудно дышать. Веки вспыхнули. Она сглотнула комок, застрявший в горле.

– Уверена, что у тебя это пройдет, когда ты станешь относиться ко мне, как к другу.

Роберт ничего не ответил.

– Вот увидишь, так и будет, – настойчиво повторила она и, желая закончить этот тягостный для обоих разговор, спросила: – А где Гэвин?

– На кухне, собирает еду в дорогу.

– Пойду помогу ему, – заторопилась Кейт.

– Одну минуту. – Роберт снова повернул ее к себе, приподнял подбородок и провел ладонью по лицу нежным и в то же время властным движением.

– Все это очень неразумно. Не знаю, сколько я смогу продержаться в тех рамках, в которые ты меня загнала. Обещаю тебе только одно: если я решусь сломать эти рамки, то предупрежу тебя заранее.

Кейт, как загипнотизированная, не в силах была отвести взгляд от бездонной темноты его глаз.

– Ты меня поняла?

Ей понадобилось собрать всю свою волю, чтобы вынырнуть из этой глубины и ответить ему:

– Как друг я сумею дать больше, чем как женщина.

– Хм. Этот вопрос следовало бы обсудить во всех подробностях. Но у тебя на этот счет слишком мало опыта, и нельзя полагаться на твои суждения. – Он открыл перед ней дверь. – Напомни Гэвину, чтобы он дал тебе поесть. А я отправлюсь на конюшню и оседлаю лошадей.

«Он не прав», – повторяла про себя Кейт. Но все встанет на свои места, как только он привыкнет к ней. Тогда и ей удастся избавиться от той неловкости, которая охватывает ее, когда она ловит на себе взгляд Роберта. И тогда ощущение счастья станет непреходящим.

Гэвин радостно улыбнулся Кейт, завидев ее в дверях кухни.

– Ого! Ты выглядишь такой свежей и отдохнув шей. Рад, что ты снова взбодрилась. Я испугался за тебя, когда услышал ночью, как ты закричала.

Кейт слегка порозовела.

– Мне очень жаль...

– Но я еще не спал. Мы сидели за столом, – прервал он ее с мягкой улыбкой.

Кейт живо переменила тему.

– А как Ангус?

– Заявился после полуночи. Рычал от восторга и допил остатки настойки из бутылки, которую мы почали.

– Он... удачно съездил?

Гэвина позабавила тактичность, с которой Кейт задала вопрос.

– Более чем. Они угнали пять великолепных кобылиц и одного отличного жеребца. – Гэвин положил ей на тарелку хлеб и сыр. – Съешь. Роберт хочет трогаться в путь прямо сейчас. Мы еще слишком близко от границы.

Кейт отломила кусочек хлеба и сыра.

– К чему эта спешка? Непонятно. Даже если кто и догадывается, кем я прихожусь Марии, что это теперь изменит? Ее нет. Все, кто поддерживал ее, не посмеют ничего замышлять.

– У Роберта на этот счет другое мнение. – Гэвин сел перед ней, скрестив ноги. – А он не дурак. Тебе не кажется, что ему известно намного больше, чем девушке, которая всю свою жизнь провела в деревне?

– Зато я знаю себя. Кто может меня вынудить делать то, чего я не хочу? – Улыбаясь, возразила она Гэвину.

Ее задорный вид и хорошее настроение передались и Гэвину. Он ответил ей такой же веселой улыбкой.

– Впрочем, – Кейт быстро встала, – я готова. Поехали. Не будем мешкать, если ему хочется успеть к назначенному сроку.

– У меня такое впечатление, что передо мной совсем другая девушка. – Гэвин внимательно смотрел на ее лицо. – Ты изменилась.

– Наверное.

Она и в самом деле не была уверена, потому что не понимала, из чего складывается это радужное настроение. Нет, дело даже не в том, что она выиграла маленькое утреннее сражение в короткой схватке с Робертом и заставила его принять то, чего хотелось ей. Она вдруг ощутила силу и уверенность в себе, словно тяжкое бремя свалилось с плеч. Само отсутствие этой тяжести уже вызывало ликующую радость. Скорее всего, это продлится не очень долго. Но пока это чувство с ней, Кейт позволит себе насладиться им в полной мере.

– Это трудно объяснить словами, – добавила она, по-прежнему сияя радостной улыбкой. – Пойдем. Роберт нас ждет.


На четвертый день пути после остановки в доме Ангуса впереди показались мрачные, дикие вершины Грампианских гор, которые терялись в туманной дымке. Только кое-где на голых скалистых утесах пробивалась чахлая растительность. Но она лишь подчеркивала неприветливость этих мест.

– Ну, какое впечатление она на тебя производит? – спросил Роберт, обращаясь к Кейт и указывая на одну из скал.

– Она выглядит такой... одинокой.

Он удивленно посмотрел на нее, словно не ожидал такого ответа.

– Я думал, что горы произведут на тебя более тягостное впечатление. Многие находят наши места отталкивающими.

– А что это за растение вон там, на склоне? Я никогда раньше не видела такого.

– Потому что оно в основном растет в Шотландии. Это вереск, – улыбнулся Роберт. – Он радует своей красотой только нас.

– Красотой? – Кейт недоуменно пожала плечами. – Такие чахлые и непривлекательные кусты. Я обратила на них внимание только потому, что здесь нет ничего другого.

– Держу пари, в скором времени ты будешь думать иначе.

Кейт с сомнением покачала головой.

– Он похож скорее на колючку.

Роберт усмехнулся:

– Наступит день, когда ты оценишь его скромную красоту. Судя по тому, сколько раз ты сегодня останавливалась и как смотрела по сторонам...

– Я еще ни разу не выезжала за пределы нашего графства. Здесь все так ново... непривычно... – Не только природа вокруг, но и весь мир, и она сама казались ей обновленными. Словно какие-то невидимые ростки тянулись из подземелья к свету, желая ощутить прикосновение теплых лучей солнца. Тени прошлого иногда возвращались, омрачая ее настроение, но Кейт легко отгоняла их от себя.

– Вереск – душа Шотландии. Он щедро одаряет нас всем, чем только можно. И даже временами дает нам забыться. – Роберт бросил лукавый взгляд на Гэвина. – Я прав? Помнится, в ночь перед нашим отъездом из Крейгдью один молодой человек так набрался верескового эля, что не помнил, чем закончилось торжество.

– Как же не помнить – очень даже помню. Я играл на волынке, а ты зачем-то сбросил меня с мостика в ров с водой.

– Если бы я таким образом не остановил тебя, то, боюсь, тебя могли просто утопить. Давать тебе в руки волынку можно только в самом начале празднества, а не в конце его. Иначе лучше запечатывать уши воском.

– Не очень-то хорошо с твоей стороны, – запротестовал Гэвин, – рассказывать Кейт о моих недостатках, когда я клялся и божился ей, что никто лучше меня не поможет ей освоиться в новой жизни, которая ждет ее на Крейгдью.

– Пожалуй. Но только не после парочки кубков эля, которые ты хватишь по приезде. Мало удовольствия вытаскивать вас обоих изо рва.

Кейт еще не видела Роберта таким живым, искрящимся весельем и добродушием. Она инстинктивно направила лошадь к нему поближе, чтобы ощутить тепло, исходившее от него.

– Я много слышала о том, что шотландцы большие любители выпить.

– Мы тоже много чего рассказываем про англичан, – ответил насмешливо Роберт.

– Ну, конечно, – подхватила Кейт. – Если пьянству предаются люди Крейгдью, этому всегда найдется оправдание.

Роберт захохотал.

– Наконец-то ты начинаешь понимать нас.

Он казался таким открытым, что Кейт осмелилась спросить:

– А ты сам?

– Нет, вересковый эль – не главное мое пристрастие.

– Почему?

– Потому что если уж напиваюсь, то напиваюсь всерьез.

Она вдруг поняла, что и сейчас Роберт упивается: свежим чистым воздухом, ароматами горной долины, скудной красотой этих мест, по которым он соскучился за год отсутствия.

Но ее фраза вдруг нарушила чувство равновесия, установившееся между ними. Он бросил на нее взгляд исподлобья, лицо его постепенно приняло каменное выражение.

– И еще я подвержен другим, более тяжким излишествам, поэтому не стоит искушать меня. Попробуем лучше, не удастся ли нам хоть немного прибавить шагу. Один Бог знает, как поведет себя этот мерин, когда мы окажемся на перевале.

Кейт оглянулась на Вороного. Замечание Роберта было вполне оправданным. Она давно уже с тревогой наблюдала за тем, как трудно дается Вороному этот путь через горы. Но впервые с тех пор, как они покинули дом Ангуса, Роберт высказал вслух свои опасения, хотя всякий раз не без труда сдерживал своего рвущегося вперед коня.

– Он старается изо всех сил, – ответила Кейт, обращаясь к Гэвину, поскольку Роберт был уже далеко впереди.

– И все же он очень задерживает нас, – вздохнул тот. – Как только мы поднимемся выше, ему станет еще труднее.

В его голосе не было ни раздражения, ни недовольства. Он просто отмечал то, что есть. Еще одно проявление доброты и заботы о ней. Оба они знали, как она относится к своему мерину.

Все эти дни Роберт был неизменно добр и внимателен. И все же Кейт по-прежнему чего-то не хватало в их отношениях. Ей хотелось вернуть тепло и радость той ночи в доме Ангуса, когда он держал ее в своих объятиях и рассказывал о себе. Если бы не глупый, неуклюжий вопрос, заданный так не вовремя, может быть, сегодня ей удалось бы вернуть то чувство близости, которого ей так недоставало.

Что ж, придется исправлять ошибку.


– Ветер крепчает, – заметил Роберт, разглядывая подпругу, которую он принялся чинить после того, как они поели и сели греться у костра. – Закутайся получше.

– Я уже закуталась, – сонно ответила Кейт, не сводя глаз с его рук. В который раз она удивлялась, какие у него длинные и ловкие пальцы. Так и хотелось назвать их «умными».

Роберт отбросил прядь упавших на лоб волос, и снова пальцы его принялись разминать кусочек кожи.

Не отрываясь от работы, он левой рукой натянул ей одеяло на плечи и продолжил свое занятие. Жест Роберта был обыденным и привычным. Но он наполнил ее сердце теплом. Это было движение, которым Роберт невольно выдавал и внимание, и заботу о ней. Их отношения не были такими легкими и простыми, какие установились у нее с Гэвином. Но они много времени проводили вместе, болтали, дружно смеялись над шутками Гэвина, и Кейт начинало казаться, что мечта ее наконец сбылась – она обрела друга.

В один из таких моментов Кейт полушутя-полусерьезно спросила Роберта, нравится ли ему быть пиратом.

– В этом есть кое-какие привлекательные моменты, – ответил он.

Гэвин засмеялся: видимо, догадываясь, на что намекает брат.

– Ты снова собираешься отправиться в море?

– Скорее всего нет.

– Почему? – Удивилась она, ожидая, что Роберт из упрямства будет отстаивать свое право делать то, что ему хочется.

– В этом уже нет нужды. Сейчас у нас достаточно золота.

– Нам оно было нужно, чтобы выстроить новые корабли, склады – благодаря этому мы смогли расширить торговлю с Ирландией, – пояснил Гэвин. Крейгдью – суровый, скалистый остров. Плодородной почвы на нем мало. И от того, что мы продавали прежде, почти ничего не оставалось про запас.

– Трудно поверить. – Глаза Кейт сверкнули лукавым огоньком. – После того, как вы воспевали его, я представила себе настоящий райский уголок.

Гэвин хмыкнул. Воцарилась пауза. Слышался только треск горевшего хвороста.

– А кто такой Малкольм? – спросила вдруг Кейт.

Роберт подбросил еще одну ветку в костер и удивленно посмотрел на нее.

– О нем упоминал Ангус, а ты ответил, что...

– Какая у тебя цепкая память. В тот день тебе ни до кого и ни до чего не было дела. – Видя, что Кейт ждет ответа, Роберт сухо проговорил: – Сэр Алек Малкольм Килгренн... Часть его земель граничит с моими.

– На острове?

– Нет, Крейгдью – только мои владения. Но у нашего клана есть земли и на материке.

– Но он тоже из горцев?

– Родился горцем, – поправил ее Роберт, и снова Кейт почувствовала, что это уточнение очень много значит для него.

– Но превратился в жадную скотину, – более откровенно высказал свое мнение Гэвин, сидевший по другую сторону костра.

Роберт снисходительно улыбнулся.

– Гэвин не очень-то жалует моего кузена Алека.

– Он тоже ваш родственник?

– Я же говорил тебе, что мы почти все связаны родственными узами. – Гэвин обернулся к брату. Никогда еще Кейт не видела его таким сердитым. – И твой Алек был бы рад их перерезать: и узы, и твое горло – одним взмахом клинка. Зря ты с ним нянчишься.

– А ты зря горячишься. Тебе не хуже меня известно: если я убью Алека, то дам Джеймсу более чем серьезный повод снарядить против меня войско, чтобы отомстить за своего любимчика и завладеть наконец Крейгдью. Надо набраться терпения. Малкольм не вечен, а с его сыном Дунканом я смогу договориться – он не плохой парень.

– Я понимаю: ты заботишься в первую очередь о Крейгдью.

Роберт кивнул.

– Да. Я хочу уберечь Крейгдью от ненужных напастей. Мы только-только начали вставать на ноги. Люди перестали отказывать себе в самом малом. Зачем накликать беду бессмысленной спешкой?

– Если, конечно, Алек уже что-нибудь не предпринял, пока тебя не было.

– Джока не так легко обвести вокруг пальца. Мы оставили остров в надежных руках. А если Малкольм захватил земли на материке, мы просто отберем их назад. У него нет на них прав.

Они обсуждали вопрос о том, на кого напасть и от кого обороняться – о смерти и войне, – таким обыденным тоном, словно речь шла о том, что готовить на завтрак. И внезапно Кейт с удивлением поняла, что и ее это уже больше не потрясает так, как в первые дни. Слушая ежедневно их разговоры, она начала понимать, из чего складывается нелегкая жизнь горцев, и незаметно для себя стала проникаться и образом их мыслей.

– А разве Джеймс не сможет в этом случае направить войска?

– Нет. Те отношения, что уже сложились, находятся хоть и в зыбком, но все же равновесии. Никто не решится его нарушить первым. Джеймс знает, что это не вызовет одобрения в народе. Нужен серьезный повод, серьезное основание, чтобы начать военные действия.

– Я слышала, что Джеймс не пользуется большой популярностью в Шотландии. – Она улыбнулась, вспомнив что-то свое. – В детстве я иной раз воображала, как он узнает о том, что у него есть сестра, и захочет повидаться со мной. Как он въедет в нашу деревню верхом на коне, в латах, со знаменем в руке, и Себастьян убежит от испуга и спрячется куда-нибудь подальше. Джеймс посадит меня перед собой на коня и отвезет в замок, в Эдинбург. Дальше мое воображение уже не шло.

– Джеймс не из той породы людей, которые мыслят сердцем. Меньше всего он стал бы думать о том, как помочь тебе. В первую очередь он бы прикинул: чем ему грозит твое появление на политической арене. Не встанешь ли ты у него на пути. Власть для него – самое главное. Тут и Малкольму до него далеко.

– Но он король Шотландии! Разве этого мало?

– Власть многим кружила голову. Заставляла забывать обо всем. И желать еще большей власти.

– Это нетрудно понять, – подумав немного, призналась Кейт.

– Почему? – вскинул на нее глаза Роберт.

Гэвин затаил дыхание.

– Наверное, и в самом деле приятно осознавать себя властелином страны. Как я могу судить о том, чего...

– Если у тебя нет желания идти по стопам матери, – резко сказал Роберт, – то сразу и навсегда реши этот вопрос для себя.

Кейт с легким недоумением отметила, что ее слова встревожили Роберта. Но сейчас она знала его лучше, чем в первые дни, и гневные нотки в голосе уже не относила лично к себе. Они доказывали лишь то, что Роберт неравнодушен к ее судьбе. Видя, как помрачнело его лицо, она попыталась объяснить свои мысли.

– Нет ничего хуже, чем чувствовать себя беззащитной, – начала она. – Это как незаживающая рана. Любое неосторожное движение причиняет боль и муку. А власть... Ты ведь сам предпочитаешь властвовать, а не подчиняться, – напомнила Кейт. – И это сладкое бремя тебе по душе. – Она чувствовала, что Роберт не может остаться равнодушным к этой теме, и решила не отказывать себе в удовольствии слегка подразнить его. – Я не так беспечна, как моя мать. Я бы не стала повторять ее ошибок.

Роберт отшвырнул подпругу.

– Только этого еще не хватало!

– Ты что, не видишь, что она дурачится? – Попытался остудить его Гэвин.

– А я не уверен, что ты прав, – Роберт не отрывал глаз от Кейт.

И под его проницательным взглядом она почувствовала, что и сама не знает, где кончается игра, а где начинается правда. Раньше ей и в голову не приходило, что она может претендовать на столь высокое положение. Она отвергала подобную мысль только потому, что Себастьян намертво соединил в ее уме представление о власти с порочной душой матери. Но сейчас, глядя на играющие в темноте язычки пламени, пожиравшие хворост, отчего пламя поднималось все выше, она невольно подумала о том, что и власть дает право дарить другим свет и тепло, что в ней самой нет ничего изначально дурного.

– Не думаю, что мне можно сейчас дать в руки власть. Я слишком неуравновешенна. Это приведет Бог знает куда. – Она нахмурилась, представляя, чем это могло бы кончиться. – Но в идее власти есть один бесспорно привлекательный момент – она несет безопасность.

– Не для таких, как ты. Твой опыт несравним с опытом Марии, которая росла при дворе и с детства знала, как плести интриги, на сколько ходов вперед надо продумывать каждый шаг. Ты не училась таким вещам. И сразу попадешься в капкан, – сказал Роберт сердито. Он принял ее игру всерьез. И хотел сразу предостеречь от случайных ошибок. – Ты не соперник ловкому, коварному и лишенному совести Джеймсу, который способен, не моргнув глазом, совершить любую подлость и гнусность. И никаких угрызений совести испытывать не будет. Уверен, он уже и думать не думает о том, что и его руки обагрены кровью Марии, хотя именно Джеймс смог бы помешать казни.

– Каким образом? – прошептала Кейт с расширившимися от невольного ужаса глазами.

Роберт спохватился и заговорил менее раздраженно:

– Ему стоило только пригрозить, что он нападет на Англию, если Марию казнят. Елизавета не стала бы рисковать. Мария была ее пленницей и представляла не столько реальную, сколько возможную угрозу. Выбирая между тем и другим, Елизавета снова постаралась бы сохранить равновесие. Когда парламент приговорил Марию к смерти, Елизавета не сразу подписала указ. У Джеймса было время подумать. Но он написал очень неопределенный, туманный и слабый протест.

– Но, может, он надеялся, что этого будет достаточно и его протест удержит королеву от последнего шага?

Роберт усмехнулся ее наивности.

– Нет и еще раз нет! По той простой причине, что он сам хочет править Англией. Мария стояла у него на пути. И он боялся ее сторонников, готовых в любую минуту встать под ее знамена и вернуть трон законной правительнице.

– И его не испугало, что он станет невольным соучастником убийства матери?

– Как видишь. – Роберт выдержал ее взгляд. Запомни это и н и к о г д а не полагайся на его милость. Ты для него представляешь не меньшую угрозу, чем Мария.

Кейт с сомнением покачала головой.

– Слушай, что я тебе говорю! – снова рассердился Роберт.

– Но какое я имею право на трон?! Только сумасшедший будет поддерживать меня, даже если я во весь голос начну кричать о своем желании занять его.

– Ты даже имеешь право претендовать на место Елизаветы, о чем ты и не помышляла никогда, поскольку вообще понятия не имеешь о всех подводных течениях. Знаешь ли ты, что католики не признают законности правления Елизаветы по той причине, что Генрих порвал все отношения с римским папой из-за ее матери – Анны Болейн. Те, кто мечтают сбросить Елизавету, способны подтасовать любые факты, освещая только те, что выгодны им. Первые ходы в самой сложной шахматной партии, как правило, делают пешки. Только потом в игру вступают более крупные фигуры.

– Но я не пешка.

– Пока – нет. Но если не хочешь стать ею, держись как можно дальше от Джеймса и моего дражайшего кузена Алека Малкольма. И от половины шотландской знати. А еще от папы римского и Филиппа Испанского. Тебе мало этого списка? Могу продолжить. Это совсем нетрудно.

– Не стоит. Пока что мне не о чем волноваться. – Она отвела взгляд от Роберта и снова принялась следить за пляшущими языками пламени. Громадные тени то возникали, то исчезали. Такими же призрачными казались ей и опасения Роберта. Они имеют под собой не больше оснований, чем эти пляшущие тени. – Мне кажется, что ты не прав в самом главном: если я сама не захочу стать пешкой, никто не в силах заставить меня вступить в игру.

– Ты не знаешь, на что способны эти люди: шантаж, подкуп, убийство – они не остановятся ни перед чем.

– Надеюсь, что мне не придется убедиться в твоей правоте, – Кейт стало немого не по себе от этого разговора, растревожившего не столько ее, сколько Роберта. Она видела, что он начал терять терпение. Игра перестала быть игрой. Роберт разозлился не на шутку. А Кейт так хотелось снова вернуть ту атмосферу тепла и доверия, которая установилась между ними, когда Роберт машинально подоткнул одеяло. – Мне не хочется думать о том, куда могут вынести волны судьбы.

– Закрывая глаза, когда слышишь завывание ветра и волн, не спасешься от бури. – В его голосе уже звучали яростные нотки. – А у тебя выработалась привычка: не видеть того, чего не хочется видеть.

Этот неожиданный взрыв чувств застал Кейт врасплох, как если бы из-за кустов вдруг выпрыгнул хищник. Она растерянно взглянула на Роберта, не зная, что ответить, но тут ей на помощь пришел Гэвин.

– Завтра мы вплотную подойдем к перевалу. Дорога будет еще сложнее. Подпруга готова?

Роберт ничего не ответил.

Гэвин пожал плечами.

– У меня от усталости глаза уже слипаются.

Он выразительно посмотрел на Кейт и поплотнее завернулся в одеяло. – Уверен, что и ты уже почти спишь и видишь сны. Доброй ночи.

Роберт кивнул, в последний раз проверяя крепость подпруги, но так и не разомкнул крепко сжатых губ.

Но Кейт никак не могла смириться с тем, что их разговор, начавшийся так мирно и дружелюбно, закончится на этой тягостной ноте. Роберт снова отдалился от нее, замкнулся в себе, и нет у нее ключа, способного отворить эту дверь. Может быть, попытаться объяснить...

– Роберт, я вовсе не хотела...

– Доброй ночи, Кейт, – сказал он, по-прежнему не глядя на нее.

Решительность, с которой он произнес эти слова, уже не оставляла никаких сомнений, что Роберту не хочется говорить с ней. У Кейт невольно навернулись слезы, но она постаралась взять себя в руки. Просто она до сих пор не привыкла к резким перепадам его настроения. Не надо принимать их слишком близко к сердцу. И завтра все снова вернется на свое место.


Вершины перевала сияли белизной. Они выглядели такими неприступными и отчужденными. Но не это заставило Роберта напряженно всматриваться вперед. Оловянный оттенок, появившийся в небе, мог предвещать только бурю. Именно этого он и опасался. В снегопад так легко потерять тропу. Один неверный шаг и...

– Может быть, снегопад пройдет раньше, чем мы дойдем до перевала? – спокойно заметил Гэвин, видя, как Роберт всю дорогу тревожно поглядывал на небо.

– Лед еще хуже снега.

– Будем выбивать ступени. Правда, этот старый мерин и без того еле передвигает ноги.

– Это моя вина, и я сам отвечу за свою ошибку.

Гэвин пошел рядом с ним. При каждом слове белое облачко пара застывало у рта.

– И что же ты собираешься делать?

– А что мне остается? Буду тащить его на себе через перевал.

– Не злись. – Гэвин помолчал. – Ты видишь, как сразу переменилась Кейт. Она была такой счастливой эти дни. Казалось, что она... – Он замолчал, подыскивая нужное слово. – Расцвела, как наш вереск весной. Ей не понять, почему ты вдруг впал в такое раздраженное состояние.

Роберт и сам знал: Кейт невдомек, что происходит в его душе. Он видел, как перепады его настроения повергают девушку в отчаяние. Но что делать? Он и без того старался держать себя в руках столько времени.

– Она и не хочет понимать.

– Тогда переспи с ней, если нет другого выхода. Иначе ты все равно будешь невольно обижать ее.

– Спасибо за разрешение.

– Я знаю, что тебе не хочется обсуждать эту тему со мной... – Гэвнн прямо взглянул на брата. – Но она мне нравится. И мне жаль Кейт, когда я вижу, как она страдает, не догадываясь, почему ты стал так холоден к ней.

«Если бы холоден, – мрачно подумал Роберт. – Напротив». Еще никогда в жизни он не был так возбужден, никогда еще жажда обладания не сжигала его изнутри, будто расплавленное олово, причиняя боль и муку. Желание терзало и томило его, он устал бороться с ним. Кейт требовала от него невозможного.

– Ты прав, у меня нет желания обсуждать этот вопрос, – ответил Роберт. Холодный порыв ветра как кнутом хлестнул полой его плаща по ногам. Но он даже не заметил этого.

– И все же постарайся быть с ней приветливее. Весь последний час я из кожи вон лез, чтобы хоть немного развеселить и подбодрить. От тебя не убудет, если ты улыбнешься ей.

И Гэвин тоже не понимал его. Если он улыбнется Кейт, она улыбнется ему в ответ, радостно сияя своими громадными глазами. И в них будет светиться надежда и доверие, которые, словно тугими веревками, стягивают его, не давая нарушить обещание. И он снова станет пленником данного им слова. А Роберт и пленник – это две вещи несовместимые.

Они уже совсем близко подошли к костру, возле которого, скрестив ноги, сидела Кейт.

Гэвин торопливо шепнул брату:

– Похвали ее за то, что она так ловко управляется с...

Но Роберт не слышал его слов. Он остановился, в ужасе глядя на то, что делает Кейт.

При свете костра блестящие лезвия трех кинжалов, взлетавших над ее головой, прочерчивали нечто вроде серебристой арки.

– Какого дьявола!..

– Шшш! – прошипел Гэвин, вцепившись ему в руку и не отрывая взгляда от кинжалов, которыми жонглировала Кейт. – Не мешай. Смотри, как здорово у нее получается!

– Смотреть, как она того и гляди поранит себя?!

Одно неверное движение, и острие кинжала могло насквозь пробить руку. Кому как не Роберту знать, насколько хорошо они заточены.

– Зачем ты отдал ей кинжалы?

– Не волнуйся, ты же видишь, как хорошо она управляется с ними. Кейт знает, что делает. Я не стал мешать ей, надеясь, что она отвлечется.

Роберт стоял окаменев. Он даже дохнуть не смел, чтобы не отвлечь внимания Кейт, пока сверкающие лезвия один за другим не легли рядом с ней.

Слава Богу, все кончилось благополучно.

Кейт радостно засмеялась, увидев, что они стоят рядом.

– Какие прекрасные кинжалы, Гэвин. Не так часто попадаются настолько хорошо сбалансированные клинки… – Она замолчала, увидев, с каким выражением смотрит на нее Роберт, и устало закончила: – Не надо так на меня смотреть. На них нет и царапинки.

– А если бы ты «поцарапалась», что тогда? – ядовито спросил Роберт, выплескивая переполнявший его гнев.

– Ерунда. Что кинжал, что веретено – они ничем не отличаются друг от друга, если хорошо уравновешены.

– И давно ты научилась этому?

– Судя по тому, как ей легко это удается, да, – ответил за нее Гэвин. – А кто тебя научил?

Кейт с опаской посмотрела на Роберта, глаза которого все еще сверкали гневом.

– Никто. Я сама. Каждый год через деревню проходила труппа странствующих актеров. Мы с Каролиной прятались в лесу и наблюдали за тем, как они каждое утро репетируют. – Она улыбнулась своим воспоминаниям. – Там были акробаты и канатоходцы. Но нам больше всего нравился жонглер – его звали Непревзойденный Джонатан. Он мог одновременно жонглировать пятью ярко раскрашенными шарами. Когда они уехали, мы с Каролиной стали учиться жонглировать. Ей это скоро надоело. А я продолжала жонглировать всем, чем придется, что попадалось в руки: яблоками, картофелинами, палками, а потом и кухонными ножами, когда этого никто не видел.

– Для чего? Просто так? Из любопытства? – недоумевающе спросил Роберт.

– Нет, конечно, – ответила Кейт, не понимая, отчего он сам не мог догадаться. – Я надеялась, что рано или поздно мне удастся убежать от Себастьяна.

– И ты собиралась присоединиться к странствующим актерам?

Кейт с Вызовом вздернула подбородок.

– А что тут плохого? Они честно зарабатывают свой хлеб. И там бы меня никто не смог найти. Я хорошо освоила это дело. Конечно, до Непревзойденного Джонатана мне еще далеко. Но если бы я занималась больше...

– Ты сошла с ума! – воскликнул Роберт, представив, как упрямая Кейт и в самом деле могла ускакать на Вороном от Себастьяна, и тогда ему и впрямь ни за что не удалось бы найти ее. Кому могло прийти в голову искать «благовоспитанную» девицу в бродячей труппе, в которой находят убежище воры, аферисты и шлюхи всех мастей?! Кейт и представить себе не могла, какая судьба ждала ее там.

Эта картина так живо предстала в его воображении, что Роберт застонал, схватился за голову и пошел прочь от костра.

Кейт вскочила и бросилась за ним.

– Роберт, ну скажи, отчего ты так рассердился? Кинжалы, как были, так и остались...

– Оставь меня!

– Но я ничего плохого не сделала, – взмолилась она в полном отчаянии. Неужели он все еще сердится из-за вчерашнего разговора?

Роберт повернулся, схватил ее за плечи и встряхнул изо всех сил.

– Ты не сделала ничего плохого. Но с тобой могло случиться... – Он не закончил фразу, увидев необычное выражение, промелькнувшее у нее на лице.

– Так ты рассердился, потому что испугался за меня? – нерешительно спросила Кейт. И вдруг радостная улыбка осветила ее лицо. – Как... как это хорошо...

– В самом деле?

– Оставь меня!

– Но я ничего плохого не сделала, – взмолилась она в полном отчаянии. Неужели он все еще сердится из-за вчерашнего разговора?

Роберт повернулся, схватил ее за плечи и встряхнул изо всех сил.

– Ты не сделала ничего плохого. Но с тобой могло случиться... – Он не закончил фразу, увидев необычное выражение, промелькнувшее у нее на лице.

– Так ты рассердился, потому что испугался за меня? – нерешительно спросила Кейт. И вдруг радостная улыбка осветила ее лицо. – Как... как это хорошо...

В самом деле?

Она кивнула.

– Так приятно сознавать, что кто-то волнуется за тебя. Я не помню, когда такое было в последний раз. Разве что, когда мы играли с Каролиной. Но это было так давно. – Она шагнула к нему, глядя прямо в глаза. – Ведь я же говорила, что мы станем друзьями!

Кейт была так близко, что стук ее сердца отозвался в теле Роберта, как его собственный. Надо отодвинуться от нее, пока не поздно.

– Ты уверена?

– Да! Я вижу, что ты заботишься обо мне почти как о Гэвине.

– Какого дьявола ты все время сравниваешь себя с ним? Запомни: ты – не он.

Она мягко улыбнулась в ответ.

– Ты все еще сердишься, потому что испугался за меня. Обещаю – я не притронусь к кинжалам и найду что-нибудь более подходящее.

И тут Роберту показалось, что у него внутри что-то взорвалось. Не в силах справиться с собой, он рывком притянул ее к себе. Его ладони скользнули по ее бедрам, затем по ягодицам. Он так плотно прижал ее к себе, что она не могла не ощутить его возбужденной плоти.

Когда Кейт оказалась так близко, Роберт понял, что теряет над собой контроль. Его руки со страстью стиснули нежное тело, и вожделение, как вулкан, готово было разбить преграду, которую воздвиг он сам, дав Кейт обещание. Его снедало желание выплеснуть накопившееся напряжение, повалить ее прямо на землю и с силой войти в нее, как это делают животные.

Кейт не могла даже шевельнуться, так тесно прижал ее к себе Роберт. Но почему-то ей и не хотелось отодвигаться, хотя ум протестовал против такого насилия. А тело откликалось на движения его рук по-своему.

– Я не заботливая, нянюшка, не благодушный папаша. И даже не твой друг. Думаешь, я не понимаю, в кого ты меня собираешься превратить? Я не дрессированный кролик! Если тебе нужен товарищ – ступай к Гэвину. Эта роль не для меня. Несколько раз я пытался объяснить тебе, но ты не слушала.

Он упорно смотрел в сторону, избегая взгляда Кейт. Ему было невыносимо видеть, как гаснет сияющий огонек в ее глазах.

– Так вот запомни: если ты не хочешь разделить со мной ложе, держись от меня как можно дальше. У меня больше нет ни сил, ни желания терпеть эту муку. – Роберт отпустил руки и пошел от нее прочь, не оглядываясь.

Он и без того знал, как сейчас выглядит Кейт: одинокая, растерянная, уязвленная – точно так, как она выглядела в ту ночь, когда проснулась от своего кошмара. Ему было жаль ее. Но Роберт знал, что не сможет изменить себя. Он мужчина. И не собирается отказывать себе в естественных мужских желаниях и потребностях. Кейт пришло время понять: она его жена – пусть на время – и должна занять предназначенное ей супружеское ложе.


От обиды слезы хлынули из ее глаз. Но она и в самом деле вела себя очень глупо. А за глупость надо расплачиваться свежими ранами. Кейт еще плотнее завернулась в плащ и невидящими глазами уставилась в темноту, где исчез Роберт.

Ее неотступное желание создало мечту. Но действительность грубо развеяла розовый туман. И Кейт очень ясно поняла, насколько нелепо было закрывать глаза на столь очевидные вещи. Больше это не должно повториться.

Роберту никогда ничего не нужно было от нее, кроме тех плотских забав и утех, которые каждый мужчина требует от женщины. Он сразу и откровенно выразил свое желание. Но Кейт упрямо надеялась на другое. Что ж, значит, их дружба оказалась иллюзией, и она опять одинока, как и прежде. «Сейчас надо попытаться уснуть», – приказала себе Кейт. Сон залечит еще одну рану, которая нанесла жизнь. Ей не привыкать бороться с болью. К утру все пройдет.

Но как бы она себя ни успокаивала, чувство невозвратимой потери мучительно сжимало сердце.

Роберт проснулся среди ночи и сразу открыл глаза от того, что почувствовал рядом чье-то присутствие. Это оказалась Кейт, присевшая рядом с ним.

– Тише… Не разбуди Гэвина! Мне надо сказать тебе кое-что... всего несколько слов.

– А до утра нельзя подождать?

– Нет, иначе я просто не смогу сомкнуть глаз. Я хочу извиниться за свою глупость. Я поняла, как это было нехорошо с моей стороны. Наверное, это из-за того, что я так долго чувствовала себя одинокой. Она замолчала и, судорожно переведя дыхание, продолжала: – Ты был таким добрым и внимательным к Гэвину, что я невольно почувствовала зависть. Мне захотелось того же самого. И при этом я совершенно не думала о том, чего хочется тебе. – Внезапно голос ее дрогнул от обиды. – Но и тебе было все равно, чего хочу я.

Ему не было все равно. Роберт очень хорошо понимал ее отчаянное желание ощутить близость к кому-то после стольких лет одиночества. Но он не мог дать ей того, о чем она мечтала, и в том виде, как она себе это представляла.

– Ты прав. Я старалась вылепить из тебя то, что мне хотелось. – Ее улыбка была невеселой. – Но ты неподходящий материал для лепки.

Роберту так хотелось погладить Кейт, прижать ее к себе, утешить. Но он сдержался.

– Ну все, пора спать.

– Я сейчас пойду. Но мне хочется высказать все до самого конца. Моя жизнь в доме Себастьяна была полна лжи и обмана. Больше я так жить не хочу. Он пытался вылепить из меня то, чего хотелось ему. То же самое пыталась сделать и я. Мне совестно, что я вела себя, как он, хотя мне всегда были ненавистны его методы. – Она пожала плечами. – Так что я благодарна тебе за урок. Но жизнь в доме Себастьяна заставила меня спрятаться в раковину. Ты разрушил ее стенки. Вот отчего...

– Это не столько моя заслуга, – ответил он, – сколько твоя собственная. Ты сама сломала скорлупу.

Скорее это была не раковина, а кокон, из которого появилась нежная, трепетная бабочка, которая начала расправлять крылья, чтобы взлететь.

Кейт вздернула подбородок.

– Ты прав. Я сделала это сама. И во мне есть силы стать тем, кем я сама захочу. На самом деле мне не нужна ничья защита и ничья опека. Я не дитя. И сумею постоять за себя.

Роберт молча смотрел на нее.

– Вот и все, что мне хотелось сказать. Больше я не стану докучать тебе. Когда мы приедем в Крейгдью, постарайся, чтобы мы как можно реже встречались друг с другом. – Она вскочила. – Спокойной ночи.

Он по-прежнему молча смотрел, как она завернулась в свое одеяло и легла. Стена гордости и боли – он ее видел почти физически – встала между ними. Страстный, открытый ребенок перестал существовать.

Черт побери! Он должен радоваться. Теперь она больше не будет вертеться возле него и размахивать руками, указывая то на одно, то на другое, задавать бесконечные вопросы. Теперь в ее взгляде не будет ожидания, обращенного к нему. Кейт замкнется в себе и перестанет его искушать своим присутствием. И возможно, в самом деле ему удастся добраться до Крейгдью, не притронувшись к ней.

То, чего он и хотел. Отчего же это не радует его?


ЭДИНБУРГ

– Чушь, – нетерпеливо прервал Себастьяна Джеймс. – И ты думаешь, что я поверю всем этим выдумкам?

– Я понимал, насколько невероятно это выглядит, и позволил себе захватить письма ее величества ко мне относительно моей воспитанницы. – Себастьян достал пачку писем и положил их перед шотландским королем. – Поскольку вы не раз получали послания от ее величества, вы без труда узнаете почерк.

Джеймс не стал утруждать себя чтением.

– Даже если это и правда, то все равно девица не представляет лично для меня никакой опасности.

– Напрасно вы так считаете.

– Она что, католичка? – быстро спросил Джеймс.

– Пока нет. Я приложил все силы к тому, чтобы воспитать ее в духе протестантской церкви. Но она изначально порочна и греховна, как и ее мать. И с легкостью переменит веру, если поймет, что ей это выгод но. Не мне говорить, какое начнется брожение, если она привлечет под свои знамена всех мятежных баронов. – Себастьян понизил голос. – А она сможет это сделать, ваше величество. Представьте себе Марию Стюарт: молодую, обаятельную и к тому же наделенную силой воли, упрямством, неукротимую и несгибаемую – чем не отличалась ваша матушка, – и вы получите портрет Кэтрин.

Джеймс раздраженно нахмурил брови. Как нечестно обошлась с ним судьба! Только он избавился от одного соперника, как тут же появился новый. «Еще более обаятельная, чем Мария». Глядя на собственное отражение, Джеймс вынужден был признаться себе, что в нем нет ни внутреннего огня, ни величественности – до чего так падки его соотечественники.

Елизавета, выдав молодую девушку замуж за Макдаррена, еще более пошатнула позиции Джеймса. Этот граф и так в течение последних лет служил для него постоянным источником раздражения и недовольства. И, конечно, Черный Роберт не станет особенно чиниться в том, чтобы прибавить хлопот шотландскому королю.

– Надеюсь, ваше величество предпримет соответствующие меры? – напряженным голосом спросил викарий.

– Я подумаю.

– Надо действовать как можно скорее, пока она еще не успела по-настоящему ощутить действие своих чар.

– Я сказал, что подумаю, – процедил Джеймс. – Так куда, ты сказал, направился Макдаррен?

– Он сказал, что едет в Шотландию, ваше величество.

– Для него Шотландия – это Крейгдью. – Джеймс встал и подошел к окну. – И я могу оказаться его подданным.

– Сделавшись женой такого человека, Кэтрин представляет двойную опасность.

– Знаю, знаю, – нетерпеливо отмахнулся Джеймс. – Но какие еще можно найти подтверждения тому, что это все не выдумка, не досужие сплетни?

– Но разве письма...

– Одних писем недостаточно. Девочка была в твоем доме с самого дня рождения?

Себастьян отрицательно покачал головой.

– Мне передали Кэтрин на воспитание, когда ей исполнилось три года. До этого о ней заботилась кормилица по имени Клара Меркерт.

– Она живет в вашей же деревне?

– Нет. Она из Бурса.

– И сейчас там живет?

Себастьян нахмурился.

– Не имею ни малейшего представления.

– Я пошлю туда своих людей, чтобы они привезли ее ко мне.

– Но с тех пор прошло тринадцать лет, – возразил Себастьян, – женщина могла уже скончаться.

– Посмотрим. Во всяком случае мне необходимо удостовериться, что твоя воспитанница и в самом деле представляет для меня угрозу, прежде чем двинуть свои войска против Макдаррена. Кормилица в этом деле – важное звено.

– Тогда следует проделать все как можно тише и незаметнее. Елизавета не придет в восторг, узнав, что одну из ее подданных тайком увезли из Англии.

– Думаешь, я сам этого не понимаю? У меня хватит ума разобраться, как вести себя в этом деле.

Себастьян низко поклонился.

– С вашего разрешения я останусь дожидаться новостей. Гостиница, в которой я поселился, находится неподалеку от дворца. Смею ли я надеяться, что вы поставите меня в известность, если получите какие-то сведения?

Джеймс коротко кивнул.

– Но никакой спешки в этом вопросе я проявлять не собираюсь.

– Я буду ждать. – Себастьян почтительно поклонился и, пятясь, вышел из комнаты.

Джеймс презрительно скривился. До чего же ему противны эти религиозные фанатики с горящими глазами. Но на этот раз именно фанатик сослужил ему добрую службу, предупредив о надвигающейся опасности. Положение Джеймса нельзя назвать очень прочным. Соотечественники осуждают его за то, как он повел себя в связи с казнью Марии. Стоит только вспыхнуть маленькому костерку мятежа, как следом займется вся Шотландия. Но не мог же он позволить матери выхватить у него из-под носа английский трон? Мария сама во всем виновата. Зачем позволила вовлечь себя в заговор против Елизаветы? И вот когда, казалось, самое скверное позади и стоит лишь переждать некоторое время, чтобы все забылось, вдруг невесть откуда появляется эта девица.

Теперь ему не остается ничего другого, как убрать с пути и ее. Цель слишком близка, чтобы можно было рисковать. Но необходимо проделать все так, чтобы его имя оставалось незапятнанным. Этим должен заняться человек, которому можно полностью доверять, и который ему полностью предан.

Джеймс подошел к письменному столу, сел, окунул перо в чернильницу. Ему повезло в том, что у него есть такой преданный человек, как Алек Малкольм, который подпирал своей спиной двери владений Макдаррена. Острый приступ радости отхватил Джеймса от того, что скоро он снова сможет увидеть Алека, хотя повод сам по себе был и не очень приятным. Джеймс давно изобретал предлог снова вызвать Малкольма ко двору. Этот властолюбивый человек каким-то непонятным образом притягивал Джеймса. Его энергия действовала завораживающе. И насколько легче будет Джеймсу при мысли о том, что именно Малкольм возьмет – а он это сделает непременно! – на себя все хлопоты по делу так некстати объявившейся сестрицы.

И Джеймс начал писать.

«Дорогой Алек,

мне кажется, что прошла целая вечность с того момента, как вы покинули мой двор. Я очень скучал без вас. И, кажется, сама судьба подает мне повод снова пригласить вас в свой замок...»


6


– Он отойдет, – негромко сказал Гэвин, подсаживая Кейт в седло. – Вчера ты испугала его. Мужчины в таких случаях начинают сердиться.

Милый Гэвин, он хочет ее утешить! И Кейт попыталась выдавить из себя улыбку.

– Спасибо тебе, что ты так переживаешь, но дело того не стоит.

– Не притворяйся, что все хорошо, – покачал головой юноша. – Разве я не вижу? Ты бледна, как мертвец. И Роберт настолько не в себе, что от него лучше держаться подальше.

Кейт старалась не смотреть на Роберта, уже успевшего оседлать коня. Во время завтрака он был так же холоден и неприступен, как те вершины, что высились перед ними.

– Он не грубый и не жестокий, – продолжал убеждать ее Гэвин.

Все верно. Вовсе необязательно быть жестоким, чтобы отвергнуть ненужное. На этот раз Гэвин не понимал, что произошло между ними. А виной всему ее собственная глупость и слепота. Но Кейт не собиралась и дальше громоздить одну ошибку на другую.

– Как долго нам еще ехать до Крейгдью?

Гэвин указал подбородком в сторону заснеженных вершин.

– По ту сторону перевала мы увидим море. Нам предстоит проехать по берегу еще один день, и тогда мы окажемся во владениях Макдаррена. Затем еще день перехода, и мы достигнем того места, откуда морем переправимся к острову.

Кейт почувствовала облегчение.

– Значит, мы почти у цели. Осталось только перевалить через горы.

– Обычно мы с Робертом успевали пройти этот путь за день или того меньше. Дорога хорошая. Если лошади сильные, это не составляет особого труда.

Колени мерина подогнулись, и он упал. Бока его то вздымались, то опускались, и ему никак не удавалось вдохнуть разреженный воздух.

Кейт приглушенно вскрикнула, соскользнула с седла и бросилась назад. Произошло именно то, чего она так боялась и чего ожидала все четыре последние мили. Она услышала за спиной невнятное восклицание Роберта, но не обратила на него никакого внимания. Склонившись к Вороному, Кейт принялась гладить и уговаривать его.

– Только не сейчас! Потерпи еще немного! Чуть позже! – убеждала она его. – Скоро ты сможешь отдохнуть. А сейчас нельзя останавливаться.

Вороной тихонько заржал в ответ и ткнулся мордой в ладонь.

Слезы жгли ей глаза от жалости к верному другу и от чувства беспомощности.

– Он не сможет пройти перевал, – мягко сказал Гэвин, стоя за ее спиной. Кейт почувствовала, как он коснулся ее рукой. – Ты же сама видишь, что у него больше нет сил.

– Нет, не вижу, – яростно возразила она, еще крепче обнимая Вороного за шею. – Ему просто надо немного передохнуть. Он будет в полном порядке, как только...

– Мы не можем останавливаться, – ответил ей Гэвин также мягко. – Ты не знаешь наших гор. Надвигается буря. Перевал занесет снегом и пройти его станет невозможно. Мы замерзнем, если пурга настигнет нас на тропе... Отойди, пожалуйста.

Она обернулась через плечо и, к своему ужасу, увидела, что он уже успел обнажить короткий меч. Гэвин собирался перерезать Вороному горло! Гэвин, который всегда был так добр к ней, решился на такой злодейский поступок.

– Я не позволю!

– Неужели ты думаешь, что мне этого хочется? Но другого выхода нет, – закончил он печально. – Лучше убить его, чем оставлять замерзать.

Кейт взглянула на Роберта, хотя и не ожидала от него ни снисхождения, ни участия. Роберт с отрешенным видом застыл на своем коне, не произнося ни слова, как будто происходящее его не касалось.

– Я не оставлю Вороного замерзать. Найду пещеру вроде той, где мы останавливались ночевать, чтобы дать ему передохнуть. – Кейт вскочила и натянула поводья. – Давай, дружок, вставай. Ты должен встать. Соберись с силами. Ну же!

Вороной сделал отчаянное усилие, чтобы подняться, но ноги его подкосились, и он снова упал.

– Видишь? – сказал Гэвин. – Ничего не получается.

– Я не брошу его. – Кейт снова потянула за повод. – Поезжайте вперед. Я сама о нем позабочусь.

– Ты же понимаешь, что мы не можем бросить тебя. Ты замерзнешь вместе с ним. Роберт, объясни ей!

Роберт по-прежнему молча смотрел на них, не вступая в разговор.

Его бесстрастность больно кольнула Кейт. И в ответ вспыхнули, как пламя, отчаяние и гнев.

– Ну и что? Зато сразу исчезнут все сложности. Навязанная силком жена не будет угрожать существованию Крейгдью. Вам не в чем будет себя упрекнуть, никто не поставит это вам в вину. Я сама сделала свой выбор. Разве не так? – спросила она.

– Верно, – спокойно ответил Роберт.

– Тогда оставьте меня в покое. – И Кейт снова склонилась к Вороному, поглаживая его, чтобы унять нервную дрожь.

– Роберт? – Услышала она голос Гэвина.

Кейт поняла, что он спрашивает разрешения. Стоит Роберту кивнуть головой, и он...

– Гэвин, подойди к нему сзади.

Спешившись, Роберт подошел к Вороному спереди и крепко ухватил его за поводья.

– Ты подталкивай, а я буду тянуть. Кейт, постарайся уговорить его хотя бы чуть-чуть приподняться.

Он решил помочь ей. Надежда придала Кейт силы. И страстным голосом она начала убеждать Вороного.

– Давай, мой хороший, ну же! Собери все свои силы. Еще немного! – Умоляла она его. – Попробуй!

Прошло минут десять, пока мерин все-таки сумел встать на подкашивающиеся ноги. Роберт передал ей повод и снова сел на своего коня.

– Смотри, чтобы он держался на ногах. Мы и так потеряли слишком много времени.

Кейт быстро села на свою кобылу.

– Я буду вести его на поводу.

Гэвин, нахмурившись, смотрел на них.

– Ты же знаешь, Роберт...

– Конечно, знаю, – прервал его брат. – Именно поэтому нам надо найти подходящую пещеру до того, как начнется пурга.

– А что, если нам ничего не попадется? – спросила Кейт.

Он спокойно встретил ее взгляд.

– Тогда я сам перережу ему горло.

Кейт не сомневалась, что он сделает это, и прикусила нижнюю губу.

– Я не позволю.

– Посмотрим! – И он, пришпорив коня, двинулся вперед по извивающейся тропе.

Кейт с ужасом смотрела на его удаляющуюся фигуру. Видя столь непреклонную решимость, она чувствовала свою полную беспомощность. Роберт более сильный противник, чем Гэвин. Ей с ним не справиться, и никакие мольбы его не тронут. Значит, придется искать какой-то выход, если им по пути не встретится подходящая расщелина или хотя бы навес. Но пока у нее есть надежда, не стоит отчаиваться. Небольшую отсрочку она все-таки сумела получить.

Через час им попалась пещера. Скорее углубление в склоне горы примерно в тридцать футов глубиной и с довольно широким входом. Лучшего и желать было нельзя.

– Вводите лошадей внутрь, не теряйте времени, – распорядился Роберт, слезая со своего коня. Порыв ветра взметнул хвост лошади и хлестко ударил его по лицу, когда Роберт стал доставать из седельного мешка топор.

Кейт с опаской смотрела на сгустившиеся над ними тучи. Стало гораздо холоднее. Резкие порывы ветра жалили лицо мелкими льдинками. Она соскользнула с седла, не дожидаясь ничьей помощи, и схватила поводья Верной и Bopoнoгo.

– Что ты собираешься делать? – спросила она у Роберта.

– Нужно срубить дерево, чтобы разжечь костер, и кустарники, чтобы устроить из них заграждение у входа в пещеру. – Ero взгляд обежал скудную растительность на крутых склонах. – К сожалению, тут трудно найти что-то подходящее.

Гэвин тоже сошел с лошади и указал на упавшую сосну, которая находилась примерно в сотне ярдов ниже по тропе.

– Это подойдет для того, чтобы, развести костер. А вот эти кустарники сгодятся для заграждения. Если ты управишься с сосной, я успею нарубить кустарников...

– Нет, – коротко бросил Роберт. – Вынь из сумки у Bopoнoгo еды на дорогу и отправляйся в путь.

Пораженный этим неожиданным приказом, Гэвин остановился, глядя на брата широко раскрытыми от удивления глазами:

– Ты хочешь, чтобы я бросил вас?

– Ты слышал, что я сказал? – продолжал Роберт тем же тоном, не допускающим возражений. – Без этой клячи ты быстро, доберешься до подножия.

– Черт возьми! Я не могу оставить вас здесь! вспыхнул Гэвин. И, пытаясь смягчить шуткой свой ответ, быстро добавил: – Ты ведь знаешь, я терпеть не могу ездить в одиночестве. Послушай, какой же я буду к дьяволу телохранитель, если оставлю тебя в самую опасную минуту, а сам отправлюсь туда, где мне будет хорошо и спокойно?

Губы Роберта раздвинула легкая улыбка.

– Мы уже с тобой обсудили, получился из тебя телохранитель или нет.

– Телохранитель, может, я и плохой, но все же предателем не стану. Я не трус.

Роберт уже не улыбался.

– А я и не говорил, что ты трус.

– Тогда я остаюсь.

Роберт покачал головой.

– Если мы здесь застрянем надолго, на всех еды не хватит. Ты скорее сможешь нам помочь, если приведешь на подмогу людей.

Гэвин, понимая правоту брата, заколебался.

– Ты думаешь...

– Гэвин! У меня нет времени на споры с тобой. Хватит медлить! Вперед! – И Роберт скатился вниз по склону к упавшей сосне.

Юноша проследил за ним взглядом.

– Я не могу уехать! Я ему нужен, – в отчаянии пробормотал он.

– Роберт прав, – вмешалась Кейт. – Какой смысл, если мы все останемся здесь. – Она снова посмотрела на небо. Оно стало свинцово-черного цвета. – С минуты на минуту начнется пурга... Если хочешь помочь, то введи лошадей в пещеру и расседлай их перед тем, как отправиться в дорогу. Я пойду помогу Роберту.

Не дожидаясь ответа Гэвина, она схватила одеяло со спины Вороного и скользнула вниз по склону.

Роберт даже не взглянул на нее. Не переставая рубить сучья, он коротко спросил:

– Что Гэвин?

– Сейчас поедет. – Кейт расстелила одеяло. – Я буду складывать сюда сучья, потом свяжу концы и подниму все наверх.

Он ничего не возразил и начал бросать отрубленные ветви на одеяло, пока Кейт подбирала те, что лежали на склоне.

– А это правда, что мы можем застрять здесь надолго?

–Да.

– Тогда будет лучше, если и ты уедешь, – запинаясь, сказала девушка. – Я отвечаю за Вороного, и незачем, чтобы еще кто-то оставался здесь из-за него. А о себе я сама позабочусь.

Роберт продолжал молча рубить ветви.

– Ты слышишь?

– У меня нет времени спорить ни с Гэвином, ни с тобой. – Он с треском вонзил топор в самую толстую ветвь. – Все равно я не оставлю тебя одну.

– Почему?

Не глядя на нее, он коротко бросил:

– Потому что ты моя жена, И я отвечаю за тебя.

Роберт точно повторил ее слова. Но если Кейт приняла решение защищать Вороного по доброй воле, то Роберт оказался втянутым в эту авантюру из-за нее.

«По моей вине и ему, и Гэвину грозит опасность», – подумала Кейт в отчаянии, осознавая, что она наделала своим упрямством.

– Это не совсем одно и то же.

– Да, конечно, твой мерин в отличие от тебя спокойно принимает помощь. Не досаждай мне больше разговорами.

Кейт поняла, что невозможно его переубедить. Значит, надо помочь ему, насколько у нее хватит сил. Роберт знает, что нужно делать и как им остаться в живых.

В одно мгновение она набрала большую охапку веток в одеяло. Роберт связал концы.

– Дотащишь?

Кейт кивнула и начала подниматься вверх по склону с тяжелой ношей.

– Кейт!

Она обернулась и увидела, что Роберт смотрит на нее, держа в руках топор.

– Скажи Гэвину, чтобы он поторопился, иначе будет поздно.

Роберт в ответе еще и за Гэвина и не собирается рисковать его жизнью, как может рисковать своей. Кейт кивнула и снова потянула за собой тяжелый узел. На тропе она задержалась на несколько секунд. Дыхание с хрипом вырывалось из груди, сердце билось, как колокол.

В этот момент Гэвин вышел из пещеры и протянул руку к одеялу.

– Давай я отнесу. Лошади уже в пещере, я расседлал их...

– Немедленно уезжай, – твердо сказала Кейт. Роберт дал ей поручение, и она должна его выполнить. – Не задерживайся.

Он смотрел на нее, пораженный решимостью, с какой звучал голос Кейт.

– Я подумал, и мне кажется...

– Сейчас же! – Кейт схватила одеяло и поволокла его к пещере. – Роберт просил, чтобы ты не медлил ни секунды, иначе будет поздно.

Гэвин еще немного поколебался, но уверенность, с какой говорила Кейт, убедила его в том, что он должен трогаться.

– Даю вам два дня. Если к этому времени вы не спуститесь вниз, я вернусь сюда.

– Кейт кивнула, не глядя на него, и, свалив ветви в углу пещеры, снова подхватила одеяло и соскользнула вниз по склону к Роберту. Краем глаза она видела, как Гэвин, пришпорив коня, поскакал по тропе к перевалу.

Кейт уже не помнила, сколько раз она поднималась и спускалась по склону со своим грузом. Роберт работал как бешеный, тоже не останавливаясь ни на секунду. Его топор сверкал, как молния на фоне почерневшего неба.

– Хватит! – наконец прокричал он сквозь налетевший порыв ветра, когда Кейт в очередной раз двинулась вверх по склону. – Теперь я буду рубить кустарники для заграждения. Оставайся в пещере. Ты уже и так выдохлась.

У Кейт не хватало дыхания, чтобы ответить. Девушка изо всех сил старалась удержаться на ногах при каждом новом мощном порыве ветра. Оказавшись в пещере, она в изнеможении прислонилась к стене. Боже мой! Как же ей хотелось хоть мгновение постоять здесь, где не было такого пронзительного ветра. Но Роберт не мог позволить себе ни секунды передышки. Он боролся со стужей и ветром, напрягая все свои силы ради того, чтобы они могли выжить. И все из-за нее. Кейт заставила себя оторваться от стены и снова вышла из казавшейся теплой и уютной пещеры на тропу.

Роберт, держа последнюю охапку сучьев, шел ей навстречу.

– Я сказал: оставайся в пещере.

– Отдохнем вместе, когда закончим.

Он сбросил сучья неподалеку от входа и торопливо зашагал к зарослям кустарников, что виднелись у поворота.

В это время пошел снег. Колючие, острые снежинки вонзались в лицо. Ветер метал их, словно крошечные дротики, с неукротимой яростью и злобой.

– Ты мне здесь не помощница, черт тебя дери! Иди в пещеру!

Кейт отрицательно покачала головой, ухватила рухнувший на тропу куст и поволокла его к пещере. Куст был небольшим, но острые, колючие ветви цеплялись за скалы, за невидимые ей расщелины и за другие, более мелкие кустики. Кейт то и дело приходилось напрягать все силы, чтобы сдвинуть его с места. С трудом дотащив первый куст и свалив его у входа в пещеру, Кейт тут же – отправилась обратно. Роберт уже успел за это время срубить второй, такой же разлапистый куст, похожий скорее на деревце; он рухнул на тропу перед Кейт. Выбрав ветку потолще, она наклонилась вперед и, изо всех сил упираясь в ставшие скользкими камни, принялась тянуть его за собой.

Острые шипы уже изодрали ее вязаные перчатки, которые теперь только мешали. Кейт нетерпеливо отбросила их в сторону и снова принялась за дело.

К тому времени, когда она дотащила очередной куст до входа, снег повалил такими густыми хлопьями, что она почти не видела собственных онемевших рук. Но ей никак не удавалось угнаться за Робертом. Надо торопиться. Еще два раза туда и обратно, и, быть может...

– Скорее внутрь! – Роберт каким-то образом оказался рядом с ней и втолкнул Кейт в пещеру. Не заметив, что он успел прихватить с собой два последних куста, Кейт упрямо рванулась к выходу.

– Ты что, не поняла? Мы уже закончили. Если тебе хочется что-то делать, то разведи огонь. Мне надо будет согреться. – Он схватил деревянное ведро и исчез в белом мареве.

Костер! Он замерз и хочет, чтобы она развела огонь. Ему надо согреться.

Встав на колени, Кейт негнущимися, как ледяные сосульки, пальцами, которые словно принадлежали не ей, а кому-то другому, принялась складывать щепки.

На это ушло довольно много времени, и она не замечала, как растет заграждение у входа, где трудился не покладая рук Роберт, умело наваливая один куст на другой до самого верха. Только с одной стороны он оставил пока проход.

Наконец огонь все-таки занялся, и Кейт, склонившись еще ниже, начала его раздувать. Пламя не должно погаснуть. Роберт замерз, ему надо отогреться...

– Смотри-ка, разожгла! Молодец... – похвалил ее Роберт, пробираясь с охапкой вереска, которую он свалил у входа. Стряхнув с головы и плеч снег, он сначала придвинул, как калитку, большой куст и закрыл им проход, а потом принялся распихивать вереск в оставшиеся просветы.

Снег уже не падал в пещеру. Он ровным слоем покрывал ветви кустарника, не дававшие ветру сносить снежинки. И тепло костра уже начало распространяться по пещере.

Кейт подошла, чтобы помочь Роберту закончить работу. Но пальцы окончательно перестали слушаться ее.

– Нет, здесь не стоит, – сказал Роберт, когда она, встав на цыпочки, пыталась заделать оставшееся довольно заметным отверстие. – Иначе куда будет деваться дым? – Он подхватил одеяло, на котором она носила сучья, и закрепил его изнутри, чтобы тепло лучше сохранялось.

Нахмурившись, Роберт отступил на несколько шагов, придирчиво осматривая, не осталось ли где больших щелей.

– Это конец? – спросила Кейт.

– Работы – да. Надеюсь, ты ее имела в виду, а не наши бренные тела, – хмыкнул он и двинулся к огню. – До чего же приятно, что костер уже горит. – Он обернулся в ее сторону. – Должен признать, что ты оказалась очень хорошим помощником. Такого вряд ли еще где сыщешь.

Хотя она продрогла до костей и едва держалась на ногах от усталости, в груди у нее вспыхнула искорка гордости и радости.

– И ты тоже молодец!

Он только усмехнулся и, присев, вытянул руки над огнем.

Кейт тоже подошла к костру и попыталась согреть ничего не чувствующие руки.

– Странно. Отчего я не ощущаю тепла?

Роберт взглянул на ее руки, и лицо его окаменело.

– У тебя все ладони изодраны в кровь. Ты потеряла перчатки?

Кейт пожала плечами.

– Они порвались о колючки. Пришлось снять и выбросить. Ничего страшного.

Он дотронулся до самой глубокой царапины.

– Что-нибудь чувствуешь?

Она покачала головой.

– Господи! – Роберт усадил ее перед костром и опустился рядом на колени. Сбросив свои тяжелые кожаные рукавицы, он схватил ее правую руку и принялся растирать изо всех сил.

– Что ты делаешь? – попыталась высвободиться Кейт.

– Сиди спокойно! Не мешай! – процедил он сквозь зубы. – Ты отморозила руки. Счастье, если они отойдут. Ничего не могу понять! Почему ты не пошла в пещеру, как я тебе велел!

– Я была нужна тебе. Откуда мне знать, что можно так быстро обморозиться? В наших местах никогда не бывало таких холодов. А что – обязательно так грубо тереть? Мне становится больно.

– Это хорошо! – сказал он, продолжая растирать ее руку с такой же силой, что и прежде.

Кожа начала гореть. Боль становилась такой нестерпимой, что у Кейт на глаза навернулись слезы.

– Может, уже хватит?

Он отпустил одну руку и взялся за другую.

– Чувствуешь что-нибудь?

– Немного.

– Когда станет больно, скажешь.

Первое покалывание она ощутила довольно быстро, но по-настоящему боль пришла только через несколько минут.

– Вот сейчас больно!

– Все пальцы ощущают боль?

Слезы текли по ее щекам, и Кейт не могла остановить их.

– Большой палец пока еще не чувствуется.

Он перехватил руку и начал растирать только большой и указательный пальцы, возвращая их к жизни.

Глядя на ее залитое слезами лицо, Роберт хрипло сказал:

– Я знаю, как это больно. Но по-другому не получится.

– Понимаю. – Она вытерла слезы тыльной стороной ладони. – Сама не знаю, что это со мной. Обычно я никогда не плачу из-за таких пустяков.

– Ничего себе – пустяки! Я сам не раз отмораживал руки. – Он взял чистое одеяло из стопки, сложенной Гэвином у стены, и расстелил его у костра.

– Ложись, отдыхай.

– Только сначала посмотрю, как лошади.

– Я сам посмотрю.

– Ты устал не меньше меня.

Не обращая внимания на ее протест, Роберт прошел к тому месту, где сгрудились животные.

Завернувшись в одеяло, Кейт затуманившимся взором смотрела, как Роберт, двигаясь с той же уверенностью и спокойствием, с каким он начал рубить сучья, осторожно потрогал колени у Вороного.

«Я сам перережу ему горло».

Но все же он не стал делать этого, а постарался приложить все силы, чтобы спасти его и помочь Кейт, рискуя при этом собственной жизнью. Кейт перевела взгляд к дымовому отверстию. Сквозь него было видно, что снег шел все гуще и гуще. Полдень превратился в серый сумрак. День смешался с ночью. На какое-то время опасность отступила. Но беспокойство, с каким смотрел на нее Гэвин, отправляясь в путь, подсказывало Кейт, что настоящие испытания еще ждут их впереди. Конечно, трудно себе представить, как бы она осталась здесь одна. Но еще ужаснее сознавать, что из-за нее вынужден мучиться другой человек.

– Опухоли нет. Наверное, тебе приятно услышать, что виновник всех наших треволнений чувствует себя совсем неплохо. – Роберт поднялся и потрепал мерина по холке. – Конечно, настолько, насколько вообще мешок с костями может чувствовать себя хорошо, – добавил он, криво усмехнувшись.

Придвинувшись еще ближе к огню, Кейт увидела, как заботливо Роберт вытер холку Вороного.

Сейчас она немного отдохнет и поможет ему. Нет большого греха в том, что она только на минуточку позволит себе расслабиться, наслаждаясь теплом и маленькой передышкой...


Когда она открыла глаза, Роберт сидел у огня, напротив нее, и смотрел, как пляшут язычки пламени.

Такой же, как обычно: сильный, погруженный в себя, не подпускающий дальше дозволенного предела. Даже когда он не знал, что за ним наблюдают.

Почувствовав ее взгляд, Роберт поднял голову.

– Я думал, что ты не проснешься до утра.

Кейт машинально посмотрела в ту сторону, где оставалось дымовое отверстие, но не могла найти светлого пятна. Все погрузилось в сплошной мрак. Тени плясали на стенах пещеры. Тепло и покой разливались по телу.

– Я долго спала?

– Не очень. Несколько часов.

Кейт села, отбросив волосы с лица.

– Не думала, что засну.

– А почему бы не поспать? Все равно нам пока больше нечего делать. – Он налил в чашку какую-то жидкость из котелка, висевшего над костром. – Но раз уж ты проснулась, выпей это.

По виду жидкость напоминала молоко.

– Что это?

– Вываренные кости того зайца, что мы убили вчера.

Она поморщилась.

– Сомневаюсь, что...

– Пей! В последний раз мы поели очень рано, перед тем как отправиться в путь. А зайца мы зажарим утром. Теперь нам придется есть только один раз в день и... очень помалу.

– Думаешь, буря, как считал Гэвин, продлится не один день?

Он пожал плечами.

– Неизвестно. В это время года всякое бывает. Может, день. А может, и неделю. Если она утихнет дня через два, то мы сумеем спуститься к подножию.

– А если дольше?

– Toгдa тропу заметет так, что мы вряд ли сможем пробить дорогу. Разве что через месяц, когда снег немного подтает.

– Месяц?! – В ужасе вскрикнула Кейт.

– Если судьба будет к нам достаточно благосклонна. – Он встретил ее взгляд – Два года назад один из наших вынужден был забраться в такую же вот пещеру. Он оказался отрезанным от всего мира на целых два месяца.

– И что с ним случилось?

– Замерз.

Кейт глубоко вздохнула.

– Как жутко.

– Этот человек выехал из Эдинбурга и никому не сказал, что отправился домой. Иначе мы организовали бы поиски. Когда обнаружили его исчезновение, было уже поздно. – Роберт указал на чашу, которую Кейт держала в руках. – Пей.

Она сделала глоток и почувствовала, что питье не такое уж противное на вкус, как ей представлялось.

– Ты уверен, что Гэвину удалось добраться до места?

– За два часа, пока пурга набирала силу, он мог пройти больше половины пути. Там не должно было быть снега. И оттуда до подножия – рукой подать. Но, конечно, ни в чем нельзя быть уверенным. В горах всякое может произойти. Будем надеяться, что с ним все в порядке.

– Мне и в голову не могло прийти.

– Я знал, что ты не имеешь никакого представления о пурге в горах. – Он едко усмехнулся. – Но даже если бы и знала, разве смогла бы ты повести себя иначе?

Кейт посмотрела на Вороного. И в самом деле. Неужто она бросила бы его? Нет, это невозможно.

– Конечно, я не оставила бы Вороного ни за что на свете. Но я...

– Что «но»?

– Я бы заставила тебя уехать вместе с Гэвином.

Он удивленно вскинул брови.

– Любопытно, каким образом ты бы заставила меня уехать? Треснула по голове палкой, как тогда в лесу?

– Если бы не было другого выхода, то да.

Он усмехнулся.

– Не сомневаюсь. Очень трогательно. Особенно учитывая, как я старался помочь тебе.

– Я... я... очень благодарна, – запинаясь, проговорила Кейт. – Ты даже не представляешь, насколько я тебе благодарна. Никто раньше не рисковал своей жизнью ради моего благополучия. Но меня преследует чувство вины за то, что я приняла твою помощь.

– Насколько мне помнится, я не оставлял тебе право выбора, – нетерпеливо ответил Роберт. – Но что сейчас говорить об этом. Сделанного уже не воротишь.

– Да, – проговорила Кейт, глядя на кучу хвороста, которая выглядела такой маленькой после холодящего кровь рассказа Роберта о гибели его земляка. – Может, нам погасить огонь, чтобы расходовать поменьше дров. Мы уже немного согрелись...

– Костер мы будем разводить только ночью, чтобы спать в тепле и давать себе возможность отдохнуть. Днем его придется гасить. Завал у входа закрыт уже толстым слоем снега, у нас будет относительно тепло.

Кейт невольно передернуло от его слов.

– Я вовсе не запугиваю тебя. Но лучше знать все, как оно есть на самом деле. Ты не заслуживаешь того, чтобы тебя обманывали. Поэтому я откровенен с тобой. – Он посмотрел на нее. – Но, поверь, я не собираюсь умирать.

– Наверное, и тот человек тоже не собирался этого делать...

– Он просто сидел и ждал, когда начнет таять снег – в этом была его ошибка. Я не намерен ее повторять.

– А что мы будем делать?

– Подумаем. Если очень постараться, то всегда можно найти выход из любого, самого трудного положения.

В первый раз с тех пор, как Кейт открыла глаза, в ней снова начала возрождаться надежда. Роберт не будет сидеть, опустив руки, сдавшись на милость Божию. Не сдастся и она.

– А что нам делать сейчас?

– Спать. Нам надо набраться сил. Завтра, когда мы погасим костер, нам придется все время двигаться, чтобы, не замерзнуть. – Он допил остаток горячего бульона и отставил чашу. – Завтра к заходу солнца ты устанешь гораздо сильнее, чем после первого дня нашей поездки. – Роберт вытянулся на одеяле, положив руку под голову.

Теперь, с закрытыми глазами, с усталым осунувшимся лицом, он показался ей более юным и уязвимым. Но ведь Роберт и в самом деле молод. Он выглядел намного старше и более взрослым и опытным, чем Гэвин, хотя разница в возрасте у них составляла всего пять лет. У него еще все было впереди. И вот теперь эта жизнь может погаснуть, как костер на ветру.

И в этом будет ее вина.

Роберт понимал, что без него Кейт не выживет.

И остался здесь, чтобы помочь ей. Она попросила его относиться к ней, как к Гэвину. И Роберт выполнил просьбу. Он распахнул над ней свои крылья, как если бы она была частью Крейгдью. Но ни один из членов его клана не вовлек бы Роберта в такую передрягу, в какую он попал из-за нее.

Она перед ним в неоплатном долгу. И этот долг растет с каждой минутой.

Но Кейт не хотела быть ничьей должницей, не хотела ощущать никакой зависимости от Макдаррена. Надежда на то, что, достигнув Крейгдью, она сумеет зажить самостоятельной жизнью, рушилась. Теперь ей будет нелегко отплатить ему неблагодарностью.

Кейт легла, положив голову на скрещенные ладони, и принялась смотреть на спящего Роберта.

Когда она решилась опуститься рядом с ним, сердце ее неистово билось, причиняя почти физическую боль. Кейт попыталась убедить себя, что, будет лучше, если она вернется на свое место по другую сторону костра. Но это значило проявить трусость. Раз она приняла решение, надо следовать ему до конца.

Кейт глубоко вздохнула, вытянула руку, коснулась его щеки и тотчас отпрянула, потому что Роберт в ту же секунду открыл глаза и спросил:

– Что случилось?

Кейт еще плотнее завернулась в одеяло.

– Я хочу с тобой поговорить.

– Мне кажется, мы уже все высказали друг другу.

Она отвела взгляд.

– Нет, не все. Я снова думала об... этом... Мне трудно объяснить... Но если ты хочешь, если ты не передумал...

Он весь напрягся.

– Ты имеешь в виду...

Кейт перевела дыхание.

– Я не знаю, как это выразить... Язык не слушается меня. Но раз мы женаты, то... – Она снова замкнулась. – Почему ты молчишь? Мне и без того так трудно говорить!

– Пытаюсь понять, почему ты вдруг решилась преподнести такой подарок. Чувство вины?

– Да, – прямо ответила Кейт. – Я твой должник. И, боюсь, что мне не удастся отплатить ничем другим. – Она нервно сжала пальцы. – И тогда я буду вечно чувствовать себя обязанной... Мне кажется, что это единственный способ. И я не стану отказывать тебе в такой малости. – Кейт с облегчением вздохнула. Слава Богу, она сумела высказать ему то, что думала. – Если ты все еще хочешь, то я смогу выдержать это.

– Если я еще хочу?

У нее снова захватило дух, когда она увидела, каким чувственным стало выражение его лица.

– Да, я еще хочу этого, – сказал он хрипло. – И ничего так сильно не хотел с той самой ночи в гостинице. Иной раз мне начинало казаться, что я схожу с ума от нестерпимого желания. – Он улыбнулся вымученной улыбкой. – И мне наплевать, под каким предлогом я получу желаемое. Я принимаю твою благодарность, если ты хочешь выразить ее именно таким способом.

Значит, это неминуемо должно случиться. Раньше ей казалось, что сердце уже не может биться чаще. Но теперь оно готово было выпрыгнуть из груди.

– Тебе придется объяснить мне, что я должна делать. Себастьян постоянно твердил, что у меня врожденный инстинкт Лилит, но он глубоко за6луждался. Я даже не представляю, как вести себя... – Кейт позволила одеялу соскользнуть на землю. Тепло огня коснулось ее обнаженного тела. – Но, мне кажется, начинается все именно с этого. Правильно?

Мышцы Роберта одеревенели, взгляд не мог оторваться от розовых сосков ее грудей.

– Раздеться в такую пургу...

– Я подумала, что, если сама разденусь, так оно быстрее закончится. И мне почему-то совсем не холодно.

Это была чистая правда. Взгляд его темных глаз обжигал ее сильнее, чем пламя костра.

– Мне тоже не холодно, – еще более хриплым голосом сказал он.

– Мне лечь и закрыть глаза?

– Чтобы не видеть, какой ужас тебе предстоит? Нет, не надо. – Он вытянул руку и ладонью коснулся ее живота. Потом его рука скользнула вниз, к нежным завиткам, от которых он не мог оторвать глаз. – Мне хочется посмотреть, как ты будешь...

Будто огненная искра вспыхнула у нее внутри, и мускулы непроизвольно сжались.

– Ого! Какой мгновенный ответ, – пробормотал он, продолжая гладить завитки. – Не бойся, я не причиню тебе боли.

Это и в самом деле не боль. Что-то совсем другое.

– Мне кажется, однажды я испытывала нечто подобное. Как-то раз еще ребенком я упала с ветки дуба... – Она закрыла глаза, когда его рука мягко скользнула вниз и вошла в узкое отверстие меж ее ног. Зачем? Что ты делаешь?

Его пальцы ласкали нежную плоть, все больше продвигаясь внутрь.

– Тебе приятно?

Жаркое пламя снова прошло по ее телу.

– Это напрасная трата времени.

– Ах, да! Ты же хотела, чтобы все закончилось как можно быстрее. Но, боюсь, тебе придется немного подождать. Мне хочется дотронуться... вот до этого места. – Его пальцы нежно искали что-то. – Я сейчас тебе покажу...

И когда он нашел то, что искал, ее тело вдруг выгнулось дугой, и она приглушенно вскрикнула. Это было совершенно незнакомое и необычное чувство. Что-то непостижимое. Жар. Жажда. Голод.

– Нравится?

Кейт была в таком состоянии, что не могла произнести ни единого слова в ответ. Жаркое пламя растекалось по телу, вызывая неизъяснимое наслаждение. Роберт, не отрывая глаз, следил за ее лицом. Она вся сосредоточилась на том ощущении, что возникало при медленных, круговых движениях его большого пальца вокруг невидимой точки.

– Я вижу, что тебе нравится. Очень?

Даже чересчур. Кейт закусила нижнюю губу, чтобы не застонать от удовольствия. Острое неизъяснимое чувство наполнило все ее тело. Каждая клеточка отзывалась на эту жаркую волну, требуя продолжения.

Груди Кейт напрягались все больше и больше.

– Но я перебил тебя, – сказал Роберт, начиная поглаживать ее шею. Каждое его прикосновение заставляло Кейт вздрагивать от неведомого раньше наслаждения. – Ты начала рассказывать о том, что чувствовала, когда упала с ветки дуба. Тебе было тогда...

– Шесть лет... – прошептала Кейт. Но она не могла вспомнить, о чем говорила ему, зачем вдруг завела этот странный разговор. Она забыла все на свете, когда его пальцы снова начали ритмично поглаживать ее.

– Ты не удержалась на ветке и... – подсказал Роберт.

– Я... я... я ничего не помню.

– И сейчас у тебя такое же чувство?

– Кажется, да... что-то в этом роде...

– Ты не уверена?

– Мне трудно... собраться с мыслями...

– Хорошо. – Он отнял руку. – Очень хороший признак. А теперь ляг и переведи дыхание. – Он отодвинулся и начал снимать сапоги.

Кейт в изнеможении откинулась на спину.

– Чистых простыней я тебе не могу предложить, – сказал он. – Но по крайней мере грубая кожа не будет оставлять следов на твоем нежном теле. – Он отбросил в сторону куртку. – Кейт, раздвинь ноги. Я хочу посмотреть на тебя.

– Это необходимо?

– Нет. Но это доставит мне огромное удовольствие. А разве не в этом весь смысл того, на что ты решилась?

Кейт выполнила его просьбу. И снова в его глазах полыхнули молнии. Она чувствовала его взгляд на своем теле точно так же, как если бы он касался ее рукой. И еще Кейт ощутила, насколько беспомощной она вдруг стала.

– Чудесно... Чуть пошире... Знаешь ли ты, сколько раз я представлял себе, что ты лежишь вот так и ждешь, когда я войду в тебя?

Глаза Роберта сверкали от переполнявшего его желания. Желания обладать ею. И осознание этого вызвало во всем теле новую жаркую волну, от которой она начала медленно таять, как горящая свеча. И с особенной остротой Кейт вдруг поняла, насколько соблазнительно для него ее тело. И от этого заныли соски ее набухших грудей.

Роберт стоял перед ней тоже совершенно нагой. Такой же, каким он запомнился после того утра на постоялом дворе. Его возбужденная плоть трепетала от нестерпимого желания. Кейт быстро отвела взгляд. Но чувственное выражение, острая жажда обладания ею были столь явными и острыми, что глаза Кейт сами собой закрылись.

– Открой глаза. Я хочу, чтобы ты смотрела на меня. Я хочу, чтобы ты видела меня. – Гортанные нотки прозвучали в его хриплом голосе. – Я хочу, чтобы ты чувствовала каждую секунду, кто это все с тобой проделывает. Того, кто хочет войти в тебя.

Кейт открыла глаза. Два пальца Роберта медленно начали входить в ее лоно.

И снова тело само собой выгнулось дугой от этого невообразимого переживания и странного чувства заполненности. Его пальцы двигались медленно взад и вперед, затем движение немного ускорилось и перешло в резкие, короткие, частые рывки, которые снова заставили ее закусить губу, чтобы не закричать от наслаждения.

– Как тесно... Бог мой, как тесно, – бормотал он. – Но я больше не могу ждать. Я должен войти.

Роберт входил очень осторожно, и когда достиг преграды, то замер на мгновение. Его грудь вздымалась и опускалась при каждом вздохе.

– А сейчас потерпи, милая! – И он погрузился в нее на всю глубину.

Кейт вскрикнула, когда острая боль пронзила ее. Но Роберт уже вошел и замер в неподвижности, соединившись с нею. Она ощущала только горячую пульсацию его мужской плоти.

Остаток боли все еще отзывался где-то внутри, но другое новое чувство нарастающей полноты оттеснило все остальное. Это было желание. Голод, который нельзя вынести, не утолив его.

И Кейт сама двинулась к нему навстречу. Роберт перевел дыхание, судорога прошла по его телу. Он поднял голову и посмотрел ей в глаза.

– Ты, кажется, хочешь убить меня?

Но она видела, что на самом деле ему это нравится. И новая волна необычайного удовольствия прошла по его лицу.

– Я... думала, что так будет правильно... Разве нет?

Он кивнул.

– Я не ожидал, что ты так быстро поймешь.

А для нее вокруг все стало таким естественным и простым. Koгдa он оказался в ней, тело само подсказывало, что делать. Сам собой пришел откуда-то естественный ритм движения, который принес новую волну наслаждения.

– Но это же не все? – Ее пальцы вцепились ему в плечи. – Должно же быть еще что-то...

– Конечно. – Теперь и Роберт позволил себе легкие движения вперед и назад. Короткими и длинными рывками. Осторожно и нежно, а потом чуть резче и сильнее. И каждое его движение отзывалось бешеными ударами ее сердца.

Восторг слияния двух тел, дикое, никогда прежде не испытываемое наслаждение и желание продлить его как можно дольше – все эти чувства возрастали с каждым новым его проникновением.

Так продолжалось какое-то время, пока Кейт не ощутила, что Роберт не дает ей всего того, что требует ее тело. Ей хотелось взять еще больше. И она снова начала сама двигаться ему навстречу, почти с яростью ожидая исхода того, чего инстинктивно ждала. Теряя рассудок, она прижималась к нему так, чтобы он вошел как можно глубже и не выходил из нее.

– Ради Бога, чуть тише, – простонал Роберт. – Это уже становится невозможным... Я не могу сдерживаться.

Какие глупости он говорит. Разве тут можно сдерживать себя? Это сумасшествие, огонь, наслаждение. И Кейт помыслить не могла о том, чтобы прекратить или замедлить то, что происходило с ней и с ним.

Она рванулась к нему, прижимаясь всем телом, цепляясь ногтями за плечи.

– Помоги мне!

Он замер на секунду.

– Бог мой! – И затем, забыв о всякой осторожности, начал двигаться с животной страстью. Его руки с силой обхватили ее ягодицы, когда он устремился в самую глубину. – Ты этого хочешь? – Eгo голос стал грубее. – Этого! Получай!

У Кейт было ощущение, что она теряет сознание. Что это – смерть? Возрождение? Но что бы это ни было – оно должно длиться вечно. Нет! Bce имеет свое разрешение... Отчего же оно не приходит?

Склонившееся над ней лицо Роберта горело от возбуждения. Eгo губы вспухли, глаза запали от страшного напряжения.

– Ну же! – произнес он сквозь стиснутые зубы и, приподняв ее чуть выше, прижал к себе, еще шире раздвинув ее ноги, – Сейчас!

И вдруг ее тело начали сотрясать конвульсии. Вопль, сорвавшийся с ее губ, эхом отозвался от каменных сводов. Вот он – тот высший миг, которого она ждала!

Роберт в ответ тоже застонал, изогнулся, откинув голову назад, содрогнулся и упал прямо на нее.

Eгo тело еще какое-то время билось, как в лихорадке, а потом он затих в полном изнеможении.

Обнимая его, Кейт вдруг почувствовала дикий восторг собственничества. Никогда и никто больше не причинит ему боль. Она встанет на пути любого.

– Кейт!

Его глуховатый голос произнес ее имя с необычной нежностью. Оказывается, имя может звучать... так красиво.

– Я тяжеловат для того, чтобы лежать на тебе. Позволь-ка, я отодвинусь в сторону.

Но он совсем не был тяжелым. И ей не хотелось, чтобы он отодвигался. Она никогда не отпустит его от себя.

Роберт приподнял голову и коснулся ее лба губами.

– Я бы с удовольствием остался в тебе. Но я начинаю опять возбуждаться. А для первого раза тебе достаточно. – Он слегка усмехнулся. – Наверное, даже слишком. У меня не получилось так нежно и мягко, как мне хотелось.

«Начинаю возбуждаться...» Кейт не могла в это поверить. Он снова желает ее! Значит, это наслаждение может повториться?

– Нет, – твердо сказал Роберт, когда Кейт прижалась к нему, И быстро перекатился на бок рядом с нею. – Не сейчас, Кейт. Отдохни. Странно! Мне даже не верится, что это я говорю. – Он снова усмехнулся и поцеловал ее в лоб. – Но тебе придется сознаться, что ты с удовольствием перенесла испытание.

Дыхание Кейт прервалось. Все окружающее виделось ей в какой-то дымке. Единственной реальностью было только то, что произошло.

– И это всегда... так?

– Более или менее. – Он нежно лизнул ее плечо, и снова горячая дрожь прошла по телу Кейт. – Но у нас получилось лучше, чем когда-либо. Ты, вероятно, создана для любви. Признаюсь, я не ожидал от девственницы такого отклика.

– Я не думала, что буду вести себя подобным образом. – Внезапно Кейт охватил панический страх. Только сейчас она начала осознавать, что с ней произошло и каким образом. Бесстыдство, с которым она себя вела, полная потеря контроля над собой... Распутница! Как и говорил Себастьян. Он оказался прав. Кейт резко села и завернулась в одеяло. – Наверное, если бы я знала...

– Если бы знала что? – явно поддразнивая, переспросил Роберт. – Что родилась с той страстностью в крови, которой боги одарили Афродиту?

Она вспыхнула.

– Ты смеешься надо мной?

– Я?

Она кивнула.

– Все языческие богини думали только о похоти, были тщеславны, поэтому и заслужили свои несчастья.

Он засмеялся.

– Хорошо, хорошо. Ты не богиня. – Его ладонь нежно обхватила ее грудь. – Но, наверное, стоит попробовать еще раз, чтобы определить, такая уж ли ты земная женщина?

И Кейт увидела, что все начинается сначала. Соски ее напряглись, затвердели под его пальцами.

– Нет! – отпрянула она, высвобождаясь из его рук. – Я ошиблась...

Он вскинул брови.

– Как быстро проходит чувство благодарности.

– Я найду другой способ.

– Но мне нравится этот.

– А мне нет.

Роберт сидел еще слишком близко от нее. Его дыхание, его глаза, тепло его тела притягивали ее как магнит. «Вот! Вот оно – то самое, о чем говорил Себастьян», – поняла Кейт. Она вскочила и пересела по другую сторону костра.

– Но тебе ведь понравилось? – спросил Роберт, глядя ей в глаза. – И тебе еще больше понравится, когда ты обучишься этому искусству.

– Я не стану учиться, – решительно помотала головой Кейт. – Я не хочу быть потаскушкой, как меня все время называл Себастьян. Я поклялась, что никогда не буду ею.

– Ах, вот оно в чем дело! – Роберт сжал губы. Ну, каков негодяй! Даже когда его нет рядом, яд продолжает действовать. – Но ты совсем не шлюха, Кейт!

– Непорочные женщины не получают удовольствия от совокупления с мужчиной, – повторила Кейт заученные слова Себастьяна.

– А как же твоя подруга Каролина? Ты же мне сама сказала, с какой радостью она вышла замуж.

Кейт в смятении нахмурилась. Да, он прав. Каролина никогда не отрицала, что ей доставляют радость плотские удовольствия.

– Она не такая, как я. – Кейт беспомощно мотнула головой. – Ты не понимаешь! Если он оказался прав в одном, значит, он может оказаться прав и в другом случае. Он говорил, что я буду вести себя, как шлюха. Так оно и получилось. И если ты считаешь, что я снова позволю... Что слова Себастьяна...

Роберт прервал ее.

– Но теперь уже поздно.

– Ты собираешься овладеть мною против моего желания? – спросила она, запнувшись.

Он покачал головой.

– Ты не сможешь сопротивляться. Я просто начну осаду, пока крепостные ворота сами не распахнутся.

Сначала она испугалась. А потом запретный жар легкой волной прошел по телу. Кейт знала, каким настойчивым может быть Роберт. Но это было бы полбеды. Она тоже всегда была упрямой. К сожалению, теперь она знала, какое наслаждение ждет ее, если она уступит. А похотливое тело и в самом деле откажется сопротивляться достойным образом, поскольку будет предвкушать удовольствие. Тело будет бороться с разумом и выискивать лазейки, чтобы найти повод и отдаться Роберту.

Кейт лихорадочно принялась думать, надеясь найти убедительные доводы.

– Ты сказал, что ребенок может помешать расторжению брака. А мне показалось, что тебе ни до чего не было дела и ты не пытался... предотвратить... Я не ошиблась?

Непонятное выражение пробежало по его лицу.

– Нет.

Кейт, удовлетворенная тем, что она верно угадала, кивнула. Ей ничего не было известно про способы, к которым могли прибегать мужчина и женщина, чтобы избежать зачатия. Но по тому, как необузданно вел себя Роберт, с какой животной страстью он отдавался своему чувству, Кейт догадалась – о рассчитанных действиях не могло быть и речи.

– Значит, тебе надо избегать близости всеми возможными способами.

– Отчего же? Я уже совершил ошибку. Сделанного не вернешь. Ты уже могла зачать. Зачем же отказывать себе в удовольствии?

– Затем, что я сказала «нет»! – В отчаянии ответила Кейт.

Внезапно он улыбнулся.

– На сегодня – возможно. Мне не хочется, чтобы у тебя испортилось настроение. Спи спокойно. – Он лег и натянул на себя одеяло. – Завтра вечером, с наступлением темноты, мы вновь разожжем костер и попробуем новую позу. Ты сядешь на меня сверху. Уверен, что это доставит тебе несравненно большее удовольствие, чем все поездки на Вороном вместе взятые. А сейчас просто лежи и вспоминай о том, что ты чувствовала, когда я вошел в тебя.

Отчаяние охватило Кейт. Она и в самом деле только при одном упоминании о том, что произошло между ними, ощутила приступ жара, прилив теплой волны к лону. Нега и потребность утолить приступ желания вспыхнули одновременно.

А Роберт, словно чувствуя, что она переживает, продолжал:

– У меня мало приятных воспоминаний об Испании. Но все же кое-какой полезный опыт я там приобрел. Там я научился некоторым вещам, которые, думаю, доставят тебе массу удовольствия. Завтра вечером я покажу...

– Нет, – отозвалась она шепотом.

– Наслаждение, которое получают муж и жена от своей близости, нельзя считать грехом. Я просто счастлив, что заполучил такую страстную девственницу. Это дар Марии. И мы не будем зря тратить время в этой пещере и постараемся развить ниспосланный нам дар к обоюдному удовольствию.

– Я не сластолюбива и не похотлива.

– Что за ужасные слова! Я так и слышу голос Себастьяна. Ты несешь в себе такое чистое, открытое желание, какого я не встречал еще ни разу. Будь честна сама с собой и признайся: ты пришла ко мне не только из чувства благодарности. Желание толкнуло тебя в мои объятия. И в нем нет ничего дурного. Оно прекрасно, потому что естественно.

Растерянная Кейт на какое-то время смешалась.

– Но... как я могла желать того, о чем не имела никакого представления? Откуда я знала, что получу такое... – Она снова запнулась в полном смятении, боясь выдать себя.

Он улыбнулся, догадавшись, почему Кейт замолчала.

– Твое внутреннее чувство подсказало тебе, что надо делать. Оно знает больше, чем ты сама. И потом, ты любопытна. Тебе хочется все узнать, все попробовать, все испытать. – Он закрыл глаза. – А теперь давай спать. Завтра будет трудный день. Надо набраться побольше сил.

Неужели он прав? Неужели она обманывала себя, считая, что хочет лишь отблагодарить его? Мысль об этом вызвала новый прилив отчаяния. В самом деле, так оно и было. Где-то в глубине души она поняла, что у нее нет другого способа разрушить стену, которую он воздвиг между ними. Эта потребность близости с ним томила ее, как жажда, как голод. И вид живительного источника уже не приносил утешения. Ей необходимо было испить этой упоительной влаги.

Приподняв голову, она посмотрела в ту сторону; где, вытянувшись на спине, лежал Роберт. И ей показалось, что выражение его лица стало еще более уверенным и неколебимым. Словно у ястреба, настигнувшего жертву. Но она не безропотная горлица. И будет защищаться. Нужно только забыть о том, что произошло сегодня между ними...

Но как не помнить об этом! Ему стоило взглянуть на нее, и грудь Кейт сразу напрягалась, соски набухали и горели. Даже сейчас, при одном воспоминании о пережитом, тело мгновенно отзывалось: в нем начинало происходить что-то неведомое и неподвластное ее воле. И Кейт знала, что оно снова начнет выгибаться, стонать и рваться навстречу Роберту и не станет слушать доводов рассудка. Эта мысль пугала ее. Но еще какое-то чувство поднималось из глубин ее сознания, чувство, которое она не могла пока ни понять, ни выразить словами.


– Кейт! Пора вставать!

Она открыла глаза. Роберт уже оделся и натягивал сапоги. Он улыбнулся ей.

– Одевайся! Я сейчас погашу костер.

Огонь уже едва теплился, и холод начал запускать свои щупальца под одеяло. Но Кейт думала не о нем.

Воспоминания прошлой ночи снова нахлынули на нее. Она увидела, что так и заснула нагая, и, поспешно схватив одежду, попыталась натянуть ее на себя под одеялом.

– Что ты там возишься, как поросенок в луже? – нетерпеливо спросил Роберт.

– Одеваюсь.

– Какая стыдливость! Ты, кажется, забыла, что я уже видел все прелести, которые ты теперь зачем-то пытаешься скрыть. – Он иронически улыбнулся. Или ты просто следуешь мудрым наставлениям Себастьяна и стараешься не возбуждать во мне желания? Удержать меня от порочных мыслей?

– Мне не нужны наставления Себастьяна, как и твои тоже, чтобы решать, чего я должна стыдиться, а чего нет.

– А я и не собираюсь учить тебя таким глупостям. Ты намного лучше такая, какой явилась мне вчера.

– У меня другое мнение на этот счет, – отрезала Кейт. – И мне не хочется разговаривать об этом, потому что я испытываю чувство неловкости.

– Вчера мне тоже пришлось испытать чувство неловкости, – пробормотал он. – Сказать: почему?

– Нет, – проговорила она с беспомощным отчаянием, обнаружив, что впопыхах натянула платье задом наперед. А еще надо надеть чулки. И снова ощупью, под его насмешливым взглядом. Роберта забавляло ее смущение. Кейт рассердилась. Нет! Она не позволит ему смеяться над собой.

Резко откинув одеяло, она одернула платье. Слава Богу, с ним все оказалось в порядке, вот только пуговицы были застегнуты не так, как надо. Кейт быстро исправила свою оплошность.

– Меня это не интересует. Как и вообще весь разговор. Я же попросила: давай сменим тему. Забудь о вчерашнем.

– Хорошо, давай поговорим о другом. Например, о твоих чулках. Позволь-ка, я помогу тебе побыстрее их надеть, пока ты не окоченела.

– Сама справлюсь! – быстро ответила Кейт. Но он уже сел рядом и взял из ее рук чулки. Когда пальцы Роберта коснулись ее лодыжки, Кейт показалось, будто пламя пробежало по телу. И оно поднималось все выше и выше вместе с его ладонями.

– Какие у тебя красивые ноги, – негромко заметил Роберт. – Вчера я не успел как следует рассмотреть их.

Кейт вспомнила, как лежала перед ним, раздвинув ноги, и у нее перехватило дыхание.

– Неправда.

Она изо всех сил пыталась придать голосу ледяное спокойствие.

– У тебя была возможность рассмотреть меня с головы до кончиков пальцев.

Роберт натянул чулок выше колена.

– Я разглядел только один укромный уголок твоего чудного тела. Желание было так велико, что я не мог отвести от него глаз. – Он потянулся за кожаным поясом с подвязками, что лежал неподалеку от него на одеяле. – Теперь ты сама имела возможность убедиться, как наши поступки зависят от наших чувств. – Он неторопливо пристегнул пояс, и пальцы его ласкающим движением погладили ее бедра. – Нет ничего более волнующего, чем женские подвязки.

Смуглая рука на белой коже скользнула выше. Прикосновение было нежным и в то же время возбуждающим. И Кейт, чувствуя, как пылает ее тело, не могла даже шевельнуться.

– Какая у тебя мягкая кожа. И у подвязок хорошая, мягкая кожа. – Его щеки горели. Иронические, насмешливые нотки исчезли. Голос стал хрипловатым и низким. – Чуть позже я покажу тебе, какое наслаждение может доставить кожа. – Роберт принялся надевать второй чулок. – Мне нравится на ощупь любая ткань, разве только кроме грубой шерсти. В Крейгдью ты будешь носить только шелковые чулки. – Он с той же завораживающей нежностью поднимал чулок все выше и выше...

Мускулы Кейт снова сами собой напряглись. Каждая клеточка тела отвечала на его призыв. Пульсирующий горячий поток распространялся по всему телу.

Почему она не в силах отодвинуться от него? Почему она окаменела от одного его прикосновения?

– Сегодня вечером я сумею продлить удовольствие, – сказал Роберт низким, чувственным голосом. – Вчера все закончилось быстрее, чем мне бы хотелось. Но ты слишком долго мучила меня. Теперь мы испили первый глоток. И я больше не буду таким грубым.

Но он совсем не был грубым. Диким – да. Необузданным – да. Но не жестокими не грубым. Свирепой, скорее, оказалась она. Кейт вспомнила, как вонзила ногти ему в плечи, стараясь прижать к себе как можно теснее. Она сама превратилась в животное. Животное, жаждущее мужчину-самца. Это сравнение помогло разорвать пелену соблазна, которая медленно окутывала ее, мешая понимать очевидное. Кейт отодвинулась.

Роберт одернул ее юбку и помог встать.

– У тебя все равно нет иного выбора.

– Я уже многое узнала о тебе. И могу поклясться, что ты не станешь принуждать меня к близости. Не станешь применять силу, чтобы склонить к греху.

– А мне и не придется. Твой темперамент, к счастью, сам подскажет тебе, что делать. – Он спокойно встретил ее яростный взгляд. – Мы оба понимаем, что я мог бы взять тебя сейчас, если бы захотел сделать это.

Кейт возмутилась и хотела что-то возразить ему, но поняла, что глупо спорить с очевидностью. Роберт все равно не поверит ей, видя, как ее тело страстно отзывается на каждое его прикосновение. Кейт гордо вскинула голову.

– Тогда что же тебя останавливает?

– Ты сама поймешь. А я буду ждать. – Он наклонился, поднял плащ и завернулся в него. – Я знаю, в каком смятении ты сейчас находишься. Но у тебя ясный и трезвый склад ума. И ты в конце концов придешь к разумному выводу. Сама поймешь, что правильно, а что нет.

– Что я должна вести себя, как шлюха?

– Нет. Ты должна вести себя, как истинная женщина. Женщина, которая умеет доставлять и получать наслаждение, данное ей по праву самой природой. Ты не шлюха, как пытался убедить тебя Себастьян. Для этого ты слишком сильная и глубокая натура. Шлюху используют. А ты не допустишь, чтобы тебя использовали. Скорее не я тебя, а ты можешь использовать меня. И мне это будет доставлять только радость.

Она с удивлением смотрела на него. Та роль, которую он отводил ей в своей жизни, вдруг открылась Кейт с другой стороны. И совсем не такой унизительной, какой она вначале представлялась. Напротив. Она возвышала ее.

– Власть, – мягко подсказал Роберт. – Ты сказала, что тебе нравится мысль о том, чтобы властвовать. До сих пор ты ее не имела. Ты подчинялась навязанным тебе обстоятельствам. И заботливый Себастьян делал все, чтобы ты не могла получить ее. Он хотел сделать тебя бессильной и покорной. Я же предлагаю тебе эту власть добровольно. И с удовольствием подчинюсь.

Власть?! До чего же он хитер и ловок. Как умело повернул разговор.

– У меня нет желания становиться Лилит. Я не пойду этой дорогой.

– А я тебе не навязываю никакого пути. Я предлагаю только быть тем, кто ты есть. Твоя душа обретет мир и покой только тогда, когда ты будешь следовать ее собственным велениям, а не чьим-то чужим. А мне нужно только твое тело.

– Какое утешение, – сказала Кейт, удивляясь тому, что сумела засмеяться в ответ на его слова.

– Я знаю, что многим женщинам не понравилась бы такая откровенность. Но ты особенная женщина. И поймешь меня. – Роберт поднял плащ, накинул ей на плечи и поплотнее закутал ее. – Тебе дается на размышление весь день. – Внезапно его взгляд упал на ее руки. – Ты осталась без перчаток. – Он снял свои. – Надень эти. После вчерашнего у тебя сразу будут замерзать пальцы.

Кейт покачала головой.

– Ты тоже отмораживал руки, значит...

Роберт нахмурился.

– Делай, как я... – Он замолчал, увидев выражение ее лица. – Хорошо, будем надевать их по очереди. Сначала ты, потом я. – Он снова посмотрел ей прямо в глаза. – Видишь, как ты заставляешь меня подчиняться себе? Как твоя воля подавляет мою? Не полностью, но все же... Главное – установить равновесие. И со временем нам это удастся. Протяни руки.

Кейт вытянула руки вперед. И он осторожно надел на ее правую руку свою большую кожаную перчатку. Она казалась грубоватой. Но внутри ее пальцы ощутили мягкое тепло. Роберт надел вторую перчатку. Теперь и другая рука окунулась в такое же мягкое тепло. И вновь чувственная дрожь прошла по ее телу, как в тот момент, когда ладонь Роберта коснулась ее бедра.

– Вот так. Правда, совсем неплохо? – Он улыбнулся, глядя на нее сверху вниз. – Обещаю, что тебя ждет еще немало приятных ощущений.

Он говорил не о перчатках. Кейт чувствовала, что не в силах отвести глаз от его лица. И все же она нашла в себе силы едва слышным шепотом упрямо проговорить:

– Ты... ты меня не переубедишь.

– Я и не собирался. Ты должна сама переубедить себя. Ты слишком умна для того, чтобы позволить Себастьяну отобрать то, что принадлежит тебе. Я хочу, чтобы ты сама приняла решение. А теперь довольно разговоров. Сегодня нам предстоит тяжелый день. Чтобы не окоченеть, мы должны без устали двигаться до самого вечера – пока не придет время вновь развести костер.


7


Весь день Роберт заставлял Кейт ходить, двигаться, заниматься лошадьми. Примерно через каждый час он давал ей небольшую передышку. Набрав в котелок снега, готовил питье лошадям и снова начинал, как и Кейт, ходить из угла в угол. Роберт проделывал все молча. Кейт было бы легче, если бы он разговаривал. Тогда у нее не оставалось бы времени на раздумья.

«Я хочу, чтобы ты сама приняла решение».

« Ты получаешь власть надо мной».

Но она не чувствовала, что получает власть над ним. Напротив. Животное желание толкало ее продлить наслаждение и ничего более.

Но и Роберт подчинялся тому же самому чувству. И он оказывался столь же беспомощным, как и Кейт.

« Ты слишком умна для того, чтобы позволить Себастьяну отобрать то, что принадлежит тебе».

Себастьян всегда хотел лишить ее того, что доставляло радость. Радость дружбы с Каролиной. Радость от поездок на Вороном. Радость от общения с природой. Ему нравилось видеть ее запуганной и униженной, находящейся полностью в его власти.

Какое счастье, что больше ей не придется с ужасом прислушиваться к звукам его шагов на лестнице. Ее сердце не будет колотиться от ожидания неминуемого наказания за то, что она позволила себе малейшее отступление от навязанных ей правил. Правил, ограничивающих ее свободу.

– Отдых закончен. Вставай. – Роберт остановился подле нее и протянул руку. – Нельзя засиживаться.

Подняв ее, Роберт повернулся и пошел к лошадям. Сейчас настала очередь Вороного. И Роберт принялся водить его по пещере.

Как непередаваемо красиво и законченно каждое его движение. Какая сила заключена в нем. Сила, которая сразу восхитила ее, с первой же минуты их встречи. И прошлой ночью она позволила выплеснуться этому чувству восхищения.

Снова горячая точка запульсировала в ее лоне. Себастьян назвал бы это похотью. Он объявил бы, что Кейт погрязла в плотском грехе. Роберт сказал, что это желание. Желание ее тела. И оно чисто и прекрасно. Кому верить?

Не Себастьяну же. Не тому, кто пытался лишить ее всех простых земных радостей.

– Почему ты стоишь? – спросил Роберт, оглянувшись. – Надо ходить. Пока еще... – Он остановился, увидев выражение ее лица. – Да? – спросил он негромко.

Кейт не могла произнести ни слова из-за того ощущения, что переполняло ее. Она только смотрела на него, не отводя глаз.

Воздух между ними вдруг уплотнился, сделался упругим. И ей стало трудно дышать.

– Тогда не смотри на меня так... Подожди немного, пока не стемнеет.

Кейт не ощущала холода. Она испытывала только одно чувство: желание дотронуться до Роберта, погладить его по щеке.

– Нет, – сказал он, читая ее мысли. – Пожалуйста, возьми Верную. Теперь надо, чтобы она размялась.

– Хорошо, – звонким голосом ответила Кейт. Ощущение радости, легкости и свободы пришли сами собой следом за ее решением. Значит, Роберт и в этом оказался прав. И она сразу почувствовала себя счастливой от того, что может быть сама собой, а не тем, кем ее заставляли быть. – Я поняла, что если буду следовать наставлениям Лендфилда, то все равно это будет не мой собственный путь. – Потрепав кобылу, она взяла ее за повод. – Ты мне очень нравишься...

– Я знаю.

– И мне понравилось то, что ты делал со мной. Ты, наверно, весьма опытен в этом деле.

– Дело не только в опыте, а в том, что наши тела понимают друг друга без слов.

Кейт вздрогнула. Но не от холода, которого она теперь совершенно не ощущала. А при воспоминании о том, как трепетала каждая жилка ее тела в ответ на его прикосновение.

– Хотя у меня был хороший наставник.

– В Испании?

– Да.

– А где именно?

– В замке дона Диего Сантанеллы.

– Но как этому можно обучать?

– О, он весьма непростой человек.

– В каком смысле?

– Поговорим об этом как-нибудь в другой раз, – сквозь зубы процедил. Роберт.

Кейт усилием воли заставила себя говорить спокойно.

– Все это так ново и необычно, и когда мы говорим на эту тему, я меньше нервничаю. Мне очень жаль, если я случайно задела...

– Ты ничего не задела.

– Неправда. Я коснулась какой-то больной темы. Иначе ты бы не оборвал меня так грубо.

Он резко обернулся. Взгляд его темных глаз обжег ее.

– Потому что я не скала. И мне с трудом удается удержаться от того, чтобы не поступить еще грубее. Схватить тебя и повалить на одеяла.

Его резкость и прямота должны были бы смутить ее. Но вместо этого Кейт почувствовала странное возбуждение.

– И ничего плохого не случилось бы, – прерывающимся от волнения голосом сказала она. – Ожидание слишком томительно, и было бы лучше...

– Святый Боже! – Он одним прыжком преодолел разделяющее их расстояние, схватил ее и повалил на одеяло.

Его трясло, как в лихорадке. Жилка на шее билась так, словно Роберт промчался несколько миль без остановки. Он зарылся лицом в ее волосы.

– Скажи мне «Нет»!

– И не подумаю, – прошептала Кейт слабеющим голосом.

Его губы прижались к ее губам, не давая закончить фразу. Язык Роберта проник в ее рот... Кейт показалось, что молния прошла сквозь нее. Она и представить себе не могла, что поцелуй может быть таким интимным. Прошлой ночью он почти не коснулся ее губ. И сегодняшнее прикосновение было таким же возбуждающим, как и прикосновение его плоти к лону. Опрокинув Кейт навзничь, Роберт начал лихорадочно расстегивать пуговицы на платье.

– Не шевелись!.. Мне надо...

Горячие губы коснулись ее груди. А потом он взял в рот сосок и принялся ласкать его языком. И снова что-то странное произошло с телом Кейт. Она выгнулась дугой, запустив руки в его волосы.

– Роберт!

Кейт выкрикнула его имя, спасаясь от пронзительной дрожи, начавшей сотрясать ее точно так же, как перед этим дрожал он.

Но Роберт испугался и выпустил сосок изо рта.

– Извини, – пробормотал он. – Я не хотел сделать тебе больно... – и принялся срывать с себя одежду. – Я больше не могу... Прости...

Кейт и не заметила, как он вошел в нее, настолько стремительно все это произошло. Но когда она ощутила его твердую упругую плоть в себе, ее охватило блаженное тепло, истома и желание никогда не выпускать его из себя. Роберт двигался взад и вперед. Горячее дыхание превращалось в белые клубы пара. Его грудь опадала и вздымалась, словно он взбирался на высокую гору. И все происходило одновременно. Холод. Жар. Желание.

Снова Кейт вцепилась ему в плечи с невероятной силой, пытаясь как можно теснее слиться с ним, принять в себя как можно глубже, отвечая на его страстный призыв.

Несколько сумасшедших минут прошли как одна секунда.

И только когда все прошло, Кейт ощутила твердость земли. Роберт лежал рядом. Дыхание его по-прежнему было учащенным, но уже не таким прерывистым. Рука его крепко сжимала ее обнаженную грудь.

– Я не сделал тебе больно? – осторожно спросил он, немного успокоившись.

– Нет.

– Удивительно, – с непонятной для нее горечью проговорил Роберт. – Я... потерял контроль над собой.

Она угадала, о чем он говорит. Роберт, который всегда умел держать себя в руках, возбудился настолько, что забыл обо всем на свете. И она тому причиной. Впрочем, не совсем она. Это ее тело заставило его потерять контроль над собой. Ну что ж, Роберт и не скрывал того, что его интересует лишь ее тело. Но боль, вызванная этой мыслью, все равно осталась.

Пальцы Роберта слегка сжали ее грудь.

– Бог мой! Дикий холод, а ты почти нагая.

– Мне… приятно.

– Я обещал, что буду нетороплив. А вместо этого набросился на тебя, как голодный волк.

Он все время казнит себя. Почему? Неужели он не чувствует, как ей было хорошо. Кейт решила раз и навсегда рассеять это недоразумение.

– Ну и что? Почему ты считаешь, что нужна… неторопливость. Я в восторге от того, что все произошло именно так. Мне нравятся… голодные волки.

Он усмехнулся.

– Когда я смогу тебе показать, какие новые ощущения это дает, ты поймешь. Вот зажжем костер, чтобы было тепло, и я научу тебя получать удовольствие от того, что будет происходить медленно, как во сне. – Склонившись над ней, Роберт начал застегивать пуговицы на платье. – Мы наплюем на Себастьяна.

Она тоже улыбнулась ему в ответ.

– Наплюем.


Лениво глядя, как пляшут языки огня, Кейт негромко проговорила:

– Должно быть, испанцы очень утонченные люди, если знают такие вещи…

Роберт привлек Кейт к себе так, чтобы ее ягодицы теснее прижались к его бедрам.

– Иногда да.

Кейт все с тем же ленивым удовлетворением подумала, что какую бы позу они ни приняли, всякий раз их тела так естественно сливаются друг с другом, словно они – две половины единого целого, которые были разъединены, а теперь получили возможность слиться вновь. Волшебное ощущение близости, полного взаимного понимания, которое она пережила за эти последние часы, наполнило ее чувством покоя.

– Раз мне это понравилось, значит, они не так уж плохи, как о них говорят.

– Ну да, – иронически пробормотал он. – И теперь ты еще начнешь искать покровительства у Филиппа? Забудь об Испании. И не суди обо всех испанцах, – добавил он, – по мне.

– Но ты-то не испанец. Ты шотландец.

Он помолчал какое-то мгновение.

– Моя мать – испанка.

Это признание было настолько неожиданно, что Кейт изумленно воскликнула:

– Правда? Ты не шутишь?!

– Правда. – Его губы скривила непонятная усмешка. – Донна Маргарита Мария Сантанелла.

– И я встречусь с ней, когда мы приедем на остров?

– Нет.

– Почему?

– До чего же ты неуемная...

– А что особенного в моих вопросах? Почему бы тебе не рассказать о том, что известно всем на острове? Ты же знаешь обо мне все.

– Далеко не все. – Его указательный палец медленно обошел по кругу ее набухший сосок, который тотчас же дрогнул в ответ на его прикосновение. С каждой минутой я открываю в тебе все новое и новое. То, как ты умеешь покорить, подчинить себе мужчину, завладеть им, – удается одной из тысячи женщин. У тебя особенный дар. В тот момент, когда ты обвила меня ногами и прижалась всем телом, мне показалось, что я схожу с ума...

– Замолчи! – Ее щеки вспыхнули, и Кейт отодвинулась, освобождая сосок от его пальцев. – Утонченность хороша. Но зачем еще и обсуждать все это. – Затем до нее вдруг дошел смысл сказанного. – Тысяча? Ты хочешь сказать, что у тебя была... тысяча?.. Или ты снова смеешься надо мной? – Непонятные нотки звучали в ее голосе.

– Я? – Он прямо взглянул ей в глаза. А потом губы дрогнули в мягкой улыбке. – Ну, может быть, я немного преувеличил... самую малость.

– Совсем немного. Иначе у тебя просто не хватило бы времени ни на что другое. – Кейт нахмурилась. – Но я чувствую, что ты заговорил на эту тему, чтобы отвлечь мое внимание и не отвечать на вопрос. Так?

Его улыбка исчезла.

– Почему тебе так важно, чтобы я ответил на все вопросы?

– Это создает у меня ощущение... безопасности. – Эти слова не совсем точно передавали то, что хотела сказать Кейт. В те минуты, когда Роберт обладал ею, она чувствовала себя такой открытой и уязвимой. А он по-прежнему оставался для нее опасной загадкой. И это пугало Кейт. Если бы она могла как можно больше узнать о нем... – Так почему же я не могу встретиться с твоей матерью?

– Потому что она находится в монастыре города Сантанелла, где молится о спасении моей души. – Роберт печально улыбнулся. – Хотя она понимает, что эти молитвы не принесут никакой пользы.

– В монастыре?

– Когда я убежал от ее брата – дона Диего – и вернулся на свой родной остров, она решила, что у нее нет другого выхода. Понимаешь, она почувствовала, что проиграла. Столько лет они прилагали все силы, чтобы превратить меня в настоящего испанского гранда, а вместо этого во мне взыграл истинный шотландский варвар. – Его губы искривила все та же улыбка, которая появлялась, как только речь заходила об Испании. – Какая жалость!

– Я не совсем поняла.

– Но все уже в прошлом. К чему ворошить его?

– Мне хочется знать о тебе как можно больше.

Он пожал плечами.

– Все началось с того, что мой отец отправился в Испанию. Хотел купить подходящую для торговли с Ирландией каравеллу. Знатный дворянин дон Диего Сантанелла – владелец верфи и окрестных земель – предложил моему отцу погостить в его замке, пока корабль спустят на воду. Там отец и встретился с моей матерью. Ей тогда исполнилось семнадцать лет. Она была совсем не похожа на тех женщин, которых он до сих пор видел. Наверное, ты успела заметить, насколько мы, шотландцы, приземленные натуры.

– Да, – ответила она, поймав иронический взгляд Роберта.

– Так вот, девушка была застенчивой, чистой и очень скромной. Но самое главное – она была красивой. По-настоящему красивой. Как необыкновенный экзотический цветок. Отец потерял голову от любви к ней. Он забыл о том, что она испанка. Что она католичка. Что ее пугала мысль о замужестве и она мечтала уйти в монастырь. Отец решился пойти к дону Диего просить ее руки. К его удивлению, дон Диего отнесся к этой просьбе вполне благосклонно и согласился выдать ее замуж. Правда, без какого бы то ни было приданого. Новобрачные приплыли в Крейгдью. – Лицо Роберта передернула судорожная гримаса. – Оказавшись на острове, моя мать возненавидела все. Непривычно холодный климат, туманы, дожди и снег угнетали ее. Люди пугали своей простотой и безыскусностью. А главное – мой отец вызывал такое отвращение, которого она даже не могла скрыть. С моим появлением ничего не изменилось. Скорее даже усугубилось. Она все делала, чтобы не ложиться с отцом в постель. Днем не вставала с колен и все молилась Богу, прося его об избавлении. До ребенка ей не было никакого дела. Когда мне исполнилось девять лет, Господь снизошел к ее молитвам. Умер мой отец. У него было что-то с желудком. Впоследствии я не раз думал: в самом ли деле это была милость Бога или тому способствовали две-три капли неизвестного в Крейгдью яда, в которых испанцы издавна знали толк.

Кейт в ужасе смотрела на Роберта.

Ты считаешь, что она его отравила?

Он покачал головой.

– Вряд ли она сама. Для этого моя мать была слишком набожна. Она бы не посмела свершить такой страшный грех. Но с ней были ее преданные слуги, которых выбирал сам дон Диего. Через две недели после смерти отца он появился на острове. Приплыл он ночью. А наутро моя мать и я уже были на борту корабля, отплывающего в Испанию.

– Но зачем ему понадобилось убивать твоего отца?

– Между Крейгдью и Ирландией к тому времени установились прочные торговые отношения. И когда я уже находился под опекой дона Диего, он случайно проговорился, насколько был заинтересован в том, чтобы прибрать их к рукам. Для него это был лакомый кусочек. Но пока владел островом мой отец, у дона Диего не было надежды на то, что ему что-то перепадет. Зато потом, если бы он сумел подавить волю наследника, сделать его податливым и послушным, эти торговые пути стали бы его собственными, и никто не посмел бы оспорить его право. Только он один стал бы контролировать их. Вот почему я провел четыре года в его замке, где меня «обучали» хорошим манерам и отцы церкви, и сам дон Диего.

– Обучали?

– Все в Крейгдью протестанты. Следовательно, и я вырос протестантом. Меня убеждали отречься от еретического учения. – В голосе Роберта опять зазвучала ирония. – Это ежедневно внушали священники, которых дон Диего присылал ко мне.

Кейт вспомнила про шрамы на его спине.

– И они «внушали» эти догмы хлыстом?

– А как же иначе? Они были убеждены в своей правоте. И в своем праве наставлять меня на путь истинный. И готовы были добиться этого любой ценой. – Губы его сжались в одну твердую линию. – Сначaла тебе зачитывают святые слова, затем хлещут, чтобы они запали в самую душу. Ты ведь знаешь, как это делается. Себастьян тоже считал, что хлыст лучшее средство воспитания.

– Но он боялся... королевы. И на моей спине не оставалось таких следов.

– Зато они остались в твоей душе. – Роберт с необыкновенной нежностью коснулся ее лба губами. – Но не на все времена. Ты удивительно сильная натура. И Себастьяну не удалось тебя сломить. Со временем эти шрамы исчезнут, и ты забудешь обо всем, что с тобой было, как о кошмарном сне.

Но сам Роберт помнил до мельчайших подробностей все то, что с ним происходило в Испании. Его шрамы все еще болели. И Кейт подумала о том, как часто во сне он с новой силой переживал все то, что выпало на долю мальчика.

– Неужели твоя мать не пыталась их остановить?!

– Нет! Ведь ее воспитывали те же самые священники. Им удалось вылепить ее такой, какой они задумали. Она даже заставляла себя сидеть в комнате, когда они изгоняли из меня дьявола. Она умоляла сдаться, чтобы им не приходилось прибегать к таким мерам.

– Она сидела и смотрела, как они избивают тебя?! Это чудовищно!

– Перед началом порки ей подносили хлыст. И мать молилась, обращаясь к Господу Богу, чтобы он наделил его священной силой, затем целовала это орудие насилия и передавала в руки отца Доминика.

Кейт почувствовала прилив дурноты, представив, как это происходило. Время, проведенное под одной крышей с Себастьяном, вспоминалось как сплошная пытка. Но эти истязания не видела та, которой самой природой предназначено было защищать ее. Наверное, в ее присутствии пытка становилась бы еще мучительнее. Кейт содрогнулась: она больше не в силах была слушать его признания. Но она заставила себя задать последний вопрос:

– И все же мне непонятно. Каким образом... Ты сказал, что в Сантанелле научился... – Кейт не хватало нужных слов, чтобы описать происходившее между ними совсем недавно: то состояние полного изнеможения, до которого он довел ее. – Неужели святые отцы...

Роберт усмехнулся.

– Это заслуга дона Диего. Ему не хватало набожности, которой с избытком была наделена моя мать. Он считал, что кое-какие радости плоти можно себе позволить. Этот знатный дворянин частенько посылал в город за шлюхами и показывал, какие удовольствия меня ожидают, если я откажусь от своей веры и своей родины.

– А ты предпочитал порку?

– Это продолжалось долгих четыре года: послеобеденные наказания и зрелище низменных наслаждений по вечерам. И все же им не удалось сломить меня. Я не хотел смириться. В конце концов мне удалось удрать из Сантанеллы и вернуться к себе на остров.

– Каким образом?

– Это особый рассказ. Я и сейчас не могу понять, как сумел выбраться из всех передряг.

Одинокий подросток, без денег, без чьей-либо помощи... Ему все время приходилось прятаться, чтобы не попасться никому на глаза. А затем полные опасности скитания по морю. Чудо, что он вообще живым добрался до Крейгдью.

– Тебе пришлось пересечь…

– Хватит об этом. Что прошло, то прошло. – Роберт перевернул ее на спину. – У тебя такой божественной красоты рот, и он, конечно же, создан не только для бесконечных разговоров. – Роберт нежно коснулся указательным пальцем ее нижней губы. – До чего же волнующий и возбуждающий рот... Открой его...

Теперь Кейт не сомневалась: что бы ни предложил этот человек, все доставит им обоим неизъяснимое удовольствие. Любое его прикосновение к ней снова вызывало огонь желания, нестерпимой жажды близости.

Другим пальцем Роберт приоткрыл ее верхнюю губу, и тело Кейт отозвалось сладостной дрожью.

– Открой... я хочу войти...

Предощущение того, что произойдет, заставило забыть все страшные воспоминания, сняло последнее напряжение, и Кейт, обвив его руками, открыла рот.


Сквозь дымовой просвет, оставленный Робертом, Кейт заметила: снег уже не идет. Легкий сумрак еще не пропускал утренние лучи солнца, но она почувствовала, что наступило какое-то особенное затишье. Что оно предвещает?

– Ты почему не спишь? – спросил ее Роберт. – Неужто мне не удалось утомить тебя как следует? Придется начать все снова?

Он поддразнивал ее. После стольких часов любовной игры они оба лежали в полном изнеможении, не в состоянии шевельнуться.

– Мне показалось, что снег уже перестал идти.

– Да. Снегопад давно прекратился. Ты просто не обращала внимания.

– Это хороший признак? – радостно спросила она.

– Если он не пойдет снова.

– Но есть надежда, что буря все-таки утихла, и мы сможем двинуться в путь?

– Не думай об этом. Зимняя погода обманчива. Мы можем не один раз разочароваться в своих ожиданиях, прежде чем в самом деле появится возможность тронуться в путь.

Но до чего же трудно отказываться от надежды. Кейт еще никогда не чувствовала в себе столько сил и такого жадного желания жить. Ей так не хотелось умирать.

– Мне не удастся думать ни о чем другом; кроме этого.

– Раньше ты умела брать себя в руки и забывать о неприятном. – Не давая Кейт возможности прервать его, Роберт продолжал: – Давай поговорим о том замечательном доме, который ты однажды выстроишь для себя.

– Тебе это совершенно неинтересно. Я знаю, что ты спрашиваешь только для того, чтобы отвлечь меня.

– Если бы не хотел, не стал бы спрашивать. Думаю, я имею право знать, на что мне придется потратить свое золото.

Но Кейт почему-то не хотела говорить о будущем доме.

– Лучше расскажи мне о Крейгдью.

– Скоро ты увидишь его сама.

– Неужели это случится? Все равно расскажи. – Кейт не смотрела на Роберта. Взгляд ее огромных глаз был устремлен к небольшому просвету в завале у входа.

– Небольшой остров. Холмы, скалы. Очень мало плодородной земли. Про Пустошь я уже рассказывал...

– А замок?

– Очень старый замок. Его выстроили еще норманны, когда впервые ступили на нашу землю и решили обосноваться на ней навсегда.

– А кто жил до них?

– Варвары, которые поклонялись солнцу. Племена, называвшие себя пикты, скотты, кельты, прибывшие сюда из Ирландии. – Он подул ей в лицо, отбрасывая упавшую на лоб прядь. – Из этой взрывоопасной смеси и получились в конце концов мы – такие, какие есть.

– Независимые, бесстрашные горцы? – Теперь уже Кейт слегка поддразнивала его. – А как выглядит твой замок?

– Как и все остальные замки. Каменные башни. Ров. Ничего особенно отличительного. – Он пожал плечами. – Многие считают, что это ужасное, проклятое Богом место и что хуже его нет на свете.

– Но не ты.

Он смотрел на затихающую пляску огня.

– В Испании сухо, тепло. Белый жасмин цвел в саду у дона Диего. Там было все, что так любят воспевать поэты. А в тот день, когда я наконец ступил на берег Крейгдью, я шел босиком. Ноги у меня были избиты в кровь, а скалы были холодными и острыми. Они не дарили утешения. Спустилась ночь. Яркие факелы дымились на фоне сумрачных башен. Туман серой пеленой затянул горы. Холод пробирал меня до костей. Суровая тишина царила вокруг.

– И это было мощно и красиво! – Теперь она не могла оторвать глаз от его лица.

– Я этого не сказал.

Ему и не надо было говорить. Это была земля, его родина! И пусть бы весь мир твердил, что Крейгдью – самое отвратительное место на всем белом свете, для Роберта не было ничего прекраснее и лучше.

– Дом.

– Вот именно, – улыбнулся он, – дом. – И отвел взгляд. – Я уверен, что место, которое ты выберешь для своего дома, будет гораздо более гостеприимным.

– Пока что я не могу представить его себе – все расплывается, как в тумане. Но когда я увижу его, то сразу пойму – мое это или нет.

– Ты так уверена?

Кейт кивнула:

– Я всегда чувствую такие вещи. Стоило мне только в первый раз увидеть Каролину, как я поняла: она станет моим другом. И Bopoнoгo я полюбила с первого взгляда.

Он не сдержался и фыркнул.

– Если ты берешь своего Bopoнoгo в пример, то ясно, что красота и в самом деле не имеет для тебя значения.

– Это скорее похоже на кусочки разрезанной картинки, которые нужно сложить вместе. Koгдa их видишь, то каким-то образом угадываешь, куда их надо положить.

– А если мы так и не отыщем ничего подходящего? Ты согласишься поселиться в том месте, которое не совсем отвечает твоим мечтам?

– Нет... – Внезапно Кейт поняла, что он впервые, говоря о доме, употребил слово «мы». – Не волнуйся, как только год подойдет к концу, ты отпустишь меня, снабдив всем необходимым. Я найду то, что мне придется по душе.

Кейт почувствовала, как Роберт напрягся при ее словах.

– Ты хочешь сказать, что я должен буду отпустить тебя на все четыре стороны? – В голосе его прозвучали саркастические нотки. – И ты присоединишься к труппе бродячих актеров?

Его насмешка после той нежности, к которой она привыкла в последнее время, больно уязвила Кейт.

– Может, и так, – с вызовом ответила она. – Я достаточно ловко жонглирую, если сумела испугать тебя. Думаю, публике понравится мой номер с кинжалами.

Руки Роберта невольно стиснули ее плечи, словно сама мысль о том, что она уйдет, представлялась ему невозможной.

– Я не могу этого допустить...

– Но это будет уже не в твоей власти. Я получу полную независимость. – Эти слова почему-то причинили ей боль. Впервые свобода показалась не столь желанной. Кейт села, освободившись из его рук. – И Крейгдью не будет угрожать никакая опасность.

– Иди ко мне.

– Не хочу. – Она посмотрела в его темные, бездонные глаза. – Я решила, что, когда мы спустимся с гор, нам все же придется жить отдельно. Наша близость выводит меня из равновесия.

– Но тебе это нравится...

– Телу – да. Но разум протестует.

Он сжал губы.

– Опять Себастьян? А мне-то показалось, что его глупые доводы...

– Нет, не Себастьян, – неуверенно проговорила она. – Я сама так решила. Мы с тобой по-разному устроены. Что тебе дается без труда, у меня не получается. Я не могу жить, просто наслаждаясь телесным удовольствием и не задумываясь ни о чем другом. Со мной что-то такое начинает происходить...

– Что именно?

– Не знаю. Но это выводит меня из равновесия. Получается так, что...

Кейт пыталась найти нужные слова, чтобы передать тот страх, что клубился на дне сознания.

– Всякий раз, как мы переживаем близость, все мое тело начинает гудеть, как колокол. Каждая клеточка отзывается на его тяжелый звон. Я становлюсь сама частью этого колокола. – Ее пальцы нервно пригладили волосы. – Этому пора положить конец.

– Я не согласен.

– Но этот звук начитает полостью поглощать меня. А я не хочу раствориться в нем – просто не могу позволить себе такого, – прошептала она. – И ты знаешь, что если я принимаю решение, то никто не в состоянии заставить меня переменить его. – Она серьезно и сосредоточенно покачала головой. – Я понимаю, что ты устроен иначе. Ты не испытываешь тех же чувств, что и я. Для тебя – это просто игра. Игра, доставляющая наслаждение телу. Но неужели ты не в состоянии понять, что я...

– Давай отложим этот разговор, – прервал ее Роберт и, придвинувшись еще ближе, крепко сжал в объятиях.

– Потом может быть слишком поздно. Я не уверена, что у меня хватит сил…

– Спать! – сердито приказал он. – Ты и так устала, а что нам предстоит завтра – одному Богу известно. Надо успеть отдохнуть до начала дня.

Дыхание Кейт постепенно стало более ровным и глубоким. Роберт почувствовал тот момент, когда она, отдаляясь от него, погрузилась в сон. Его тело и разум так тонко улавливали каждую перемену, происходившую с Кейт, будто они и в самом деле составляли одно целое.

« Ты не испытываешь тех же чувств, что и я...»

Роберту не хотелось прислушиваться к тому, что он чувствует. Единственное, что ему хотелось, – чтобы она снова и снова обвивалась вокруг него, принимая в себя. Чтобы можно было протянуть руку и дотронуться до ее нежного, податливого, отзывчивого тела. В конце концов, Кейт получает не меньше удовольствия, чем он сам. Роберт с самого начала не переставал заботиться об этом. Не стоит обращать внимания на ее слова.

Одно только верно – ему надо будет сначала убедиться, что она не ждет ребенка, и только после этого возобновить их отношения, уже соблюдая все необходимые меры предосторожности.

Ребенок?

Неожиданная волна радости захлестнула его при мысли, что Кейт могла зачать. Зачать от него. И это будет его ребенок.

«Самый обычный, естественный порыв зрелого мужчины, – убеждал себя Роберт. – Ничего необычного в нем нет».

Разум подсказывал, что появление ребенка может обернуться цепью непредсказуемых бедствий для Крейгдью, и Роберт не без опаски подумал, удастся ли ему впредь владеть собой в минуты близости. Сумеет ли он вовремя выйти из ее лона, не извергнув в него своего семени?

Но сейчас об этом лучше не думать. Потом. Он с нежностью посмотрел на спящую.

Ребенок.


Луч света коснулся лица Кейт. Она невольно зажмурилась и подумала, что это слишком ярко для... И тут же распахнула глаза.

Солнце! Сияющий свет струился сквозь заграждение. Она села, завернувшись в одеяло, пытаясь удержать остатки тепла. Костер давно погас, и утренний холод заставил ее невольно поежиться.

– Роберт, посмотри! Это же...

Но его уже не было в пещере. Наверное, он проснулся раньше нее и вышел наружу.

Кейт вскочила и стала поспешно одеваться. Когда она накидывала на себя плащ, Роберт, радостно сияя от возбуждения, отодвинул одеяло у входа и вошел в пещеру.

– Мы едем? – Она затаила дыхание, глядя ему в лицо, уже догадываясь, что скажет в ответ Роберт.

Он кивнул, не в силах сдержать улыбки.

Охватившее ее чувство облегчения было таким острым, что Кейт почувствовала внезапную слабость.

– Слава Богу!

– Подожди. Не торопись со своей благодарностью. Нам еще предстоит спуск вниз. Это не так просто, как кажется.

– Когда мы тронемся в путь?

– Сию минуту. Заносы довольно глубоки. Но пройти можно. Лучше идти сейчас, пока солнце не растопило снег. Потом его схватит морозом, а по льду идти во сто крат тяжелее. – Роберт двинулся к Вороному. – Собирай одеяла. Я оседлаю лошадей. – Он быстро поднял седло. – Ты поедешь на Верной и поведешь под уздцы моего коня. Я пойду пешком и поведу Вороного.

– Лучше, если я сама поведу его, ведь...

– Я знаю, что ты «отвечаешь» за него, – закончил Роберт. – Мне все известно про твое необыкновенное чувство долга. Но ради Бога, не спорь со мной сейчас. Неужто ты не понимаешь, что для нас самое главное – спуститься вниз до наступления темноты? Пока снег не превратился в лед. Поверь, тебе тоже нелегко придется сразу с двумя лошадьми.

Работы хватит всем!

Как только они несколько минут спустя выехали на занесенную снегом тропу, Кейт поняла, что имел в виду Роберт.

Им с большим трудом удавалось продвигаться вперед. Лошадям приходилось иной раз грудью пробивать дорогу сквозь снежные заносы. Но хуже всего было Роберту. За четыре часа пути ноги Вороного подкашивались несколько раз, и только страшными усилиями Роберт не давал мерину упасть и заставлял делать следующий шаг.

Когда Кейт в который раз остановилась, чтобы дождаться их, вымотавшийся Роберт рассердился.

– Какого дьявола ты стоишь? От того, что ты кусаешь губы, глядя на Нас, мне легче не становится. Иди вперед и не смей оборачиваться!

– Я не могу. Мало ли что может случиться! – Кейт тоже рассердилась. – А вдруг Вороной испугается, взбрыкнет и сбросит тебя с тропы?

– Куда ему! Он едва переставляет ноги. – Роберт взглянул на ее измученное лицо и вдруг ласково улыбнулся. – Кейт, не волнуйся! Мы спустимся вниз. Так или иначе, но мы дойдем. Мы добьемся своего.

Каждое его движение было полно силы и уверенности. Весь в снегу с головы до ног, со взмокшими и растрепавшимися волосами, он выглядел далеко не лучшим образом. Но все это не имело никакого значения. Роберт распростер свои крылья, беря под покровительство и ее, и Вороного. И он ни за что не отступится. Чувство безопасности – необыкновенное чувство надежности – охватило Кейт.

Она любит его.

Внезапно Кейт остановилась, как молнией пронзенная своей догадкой. Ей следовало понять это раньше. С того самого первого мига, когда, открыв глаза, она увидела склонившееся над ней лицо, показавшееся таким знакомым, когда его черные глубокие глаза заглянули ей в самую душу, – уже тогда ей следовало догадаться обо всем.

И вместе со внезапным прозрением пришла боль. Ее мечтам не суждено сбыться. Роберт выразился достаточно ясно – через год ей придется покинуть Крейгдью. До чего же это несправедливо!

Но кто сказал, что жизнь устроена справедливо? Кейт отвернулась и двинулась вниз по тропе.

Безнадежно пытаться что-то изменить. Чувство, которое она открыла для себя, которое потрясло ее душу, не повлияет на решение, принятое Робертом. Если любовь без всякого спросу ворвалась в ее сердце, придется захлопнуть дверцу и спрятать непрошеное чувство. Она постарается держаться от него подальше, когда они прибудут в Крейгдью! Она выдержала мучительные годы жизни в доме Себастьяна. Здесь ей предстоит выдержать муку только один год. У нее хватит сил.

Тропа впереди делала крутой поворот, огибая нависшую скалу.

Прямо за поворотом Кейт лицом к лицу столкнулась с Гэвином.

– Кейт! – Лицо юноши озарила радость. – Как я боялся... – Он запнулся. Его встревоженный взгляд не отрывался от пустого седла второго коня. – А где Роберт?

– Сзади. Немного отстал.

Роберт убеждал ее, что Гэвин хорошо знает горы, умеет ходить по ним и ему, конечно же, удалось добраться до подножия. Но только сейчас Кейт поняла, как ее точило беспокойство за него. Вздох облегчения вырвался из ее груди.

– Как ты дошел? Буря не застала тебя в пути?

– Я успел за час до того, как повалил снег. Но он лежит только вверху. У подножия сухо и чисто.

– Если мы, конечно, доберемся туда, – пробормотал Роберт, показавшийся из-за поворота. – Что нам точно не удастся, если вы будете стоять здесь и обмениваться любезностями.

В глазах Гэвина появился озорной блеск.

– Но я не напрасно трачу время. Мне будет о чем порассказать в Крейгдью. Никто не поверит, что я и в самом деле видел тебя в таком Виде. Не Черный Роберт, а Нежный Роберт, спасающий старого мерина. Вот будет смеху-то!

– Ты, конечно, своего не упустишь, – ворчливо заметил Роберт. – Надеюсь, ты в порядке?

Насмешливая небрежность его тона не обманула Кейт. Она знала, как Роберт беспокоился за брата и как счастлив видеть его здоровым и невредимым.

– Со мной все прекрасно, – отозвался Гэвин и улыбнулся. – Когда мне удалось сбросить тяжкое бремя телохранителя, я летел как на крыльях.

– Тогда поворачивайся и снова лети вниз. – Роберт потянул Вороного за повод. – Забирай Кейт с собой. Как только доберешься до удобного места у подножия, сооруди привал. Я хочу, добравшись до места с этой клячей, поесть чего-нибудь горячего и погреться у костра.

– Получишь все, что заказывал. Пойдем, Кейт. Я понимаю, какое удовольствие тебе доставляет смотреть на то, как он барахтается в снегу. Но давай сжалимся над ним. Не так-то легко переносить унижение на глазах у зрителей. Пусть мучается в одиночестве.

– Большое спасибо, – отозвался Роберт. – Твоя доброта и забота беспредельны.

Кейт не хотелось оставлять Роберта одного, хотя они уверяли ее, что самое опасное – позади.

– Вперед! – скомандовал Роберт, поймав ее взгляд. – Ты ничем не сможешь мне помочь. А я буду идти быстрее, не думая о том, как ты управляешься с двумя лошадьми.

До чего же Кейт хотелось, чтобы он как можно скорее спустился с этого треклятого перевала! Она с трудом отвела от него взгляд и пустила Верную вперед, стараясь, чтобы братья не заметили выражения ее лица.

– Хорошо. Но постарайся не прохлаждаться. Иначе мы все съедим сами, не дождавшись тебя.

За спиной послышался смех.

– Да уж! Зная о такой опасности, мы с Вороным не будем терять зря времени.


Темнота наступила раньше, чем хотелось Кейт. Они ждали Роберта уже часа два. Кейт не могла найти себе места от беспокойства, когда наконец вдали показался Роберт, медленно ступавший по тропе. И трудно было определить, кому приходилось труднее: ему или Вороному.

Вскочив на ноги, Кейт бросилась им навстречу. Гэвин тоже поспешил за ней, но она даже не обратила на это внимания. Все ее мысли были заняты Робертом.

– Как долго... – Голос ее прерывался и дрожал. Кейт никак не удавалось взять себя в руки и успокоиться, так сильно было пережитое напряжение. – Еда уже начала остывать. Разогреть?

– Ни к чему. Я слишком устал, чтобы тратить время на еду... – Он рухнул у костра, вытянув руки к язычкам пламени. – Как тепло и хорошо. – Он блаженно прикрыл глаза. – Не верилось, что когда-нибудь я снова окажусь в тепле.

Тревога пронзила ее.

– Ты не обморозился?

Он слабо покачал головой.

– Нет. Просто промерз до костей. Подойди ко мне.

Кейт опустилась рядом с ним на колени. Роберт привлек ее к себе.

– Тепло...

Она еще плотнее прижалась к нему, крепко обнимая, словно тем самым могла защитить от любых невзгод.

– Тебе надо поесть.

Но Роберт уже спал.

Он весь промок, окоченел и заледенел, отчего тело напоминало кусок гранита. Сон одолел его в один миг, как только он оказался у живительного огня. Скорее всего Роберт и не заметил, если бы она встала и пересела на другое одеяло.

Но Кейт не хотелось менять положения, несмотря на то, что руки уже начали затекать. Впервые Роберт потянулся к ней не для того, чтобы овладеть ею. Впервые за все время ему потребовалась ее помощь. Какое это счастье – быть нужной кому-то. Кейт еще крепче обняла его, прижимая к себе.

Кажется, самое трудное и страшное позади.


Она проснулась уже ночью, ощущая, как затвердевшая мужская плоть коснулась ее тела. Руки Роберта торопливо расстегивали пуговицы на платье. Даже во сне Кейт смогла представить, какое наслаждение ее ожидает. Тело само подалось ему навстречу. И тут она спохватилась.

– Нет.

– Почему?

Наслаждение таило в себе опасность. Кейт встряхнула головой, чтобы про гнать сон. Боже милостивый! Как ей не хотелось говорить об этом сейчас.

– Ты устал...

– Но я еще не мертвец. – Его ладонь легла на грудь Кейт. – Наверное, только превратившись в труп, я перестану испытывать влечение к тебе.

Ее грудь тотчас напряглась под его пальцами. Она бросила короткий отчаянный взгляд в сторону Гэвина, который спал с противоположной стороны костра.

– Но… Гэвин...

– Он спит, – пробормотал Роберт, обхватывая губами сосок и касаясь его языком. И Кейт почувствовала, как расплавленное олово снова потекло по ее жилам.

Горячая волна прокатилась по всему телу и взорвалась внизу.

– Он проснется.

– Мы никогда не узнаем этого. – Его рука скользнула по животу, к ее лону, отыскивая самую чувствительную точку. – Он сделает вид, что еще спит, – заверил ее Роберт с легким смешком, не обращая внимания на ее протест.

В какое-то мгновение Кейт поняла, что перестает подчиняться голосу разума.

– Нет! – снова повторила она и, высвободившись из его рук, села на одеяле. Пальцы ее дрожали, она никак не могла справиться с пуговицами.

– Что за дьявольщина? – Роберт внимательно смотрел на нее, пытаясь угадать, что случилось. – Тут дело не в Гэвине.

Кейт с трудом проглотила комок, застрявший в горле.

– Я ведь сказала, что это неразумно.

Роберт пробормотал какое-то ругательство.

Пальцы Кейт по-прежнему дрожали, тело ныло и болело, наверное, точно так же, как болело оно у Роберта. Избавиться от этого можно было только одним способом. Она поспешно отодвинулась еще дальше, опасаясь, что не сможет устоять, если Роберт снова протянет к ней руки.

Он лежал, глядя на нее сверкающими от возбуждения глазами.

– Очень хорошо. Поговорим об этом в Крейгдью.

Кейт молча покачала головой, показывая, что больше не желает возвращаться к этой теме, и закрыла глаза, завернувшись в свое одеяло, чтобы не видеть выражения его лица.

Но это не помогло. Мощная волна желания, исходившая от его тела, притягивала как магнит. Она чувствовала пульсирующую боль в лоне. И стоило только открыть объятия, раздвинуть ноги, как эта боль сразу стихнет, преобразившись в неземное блаженство...

Гэвин слегка кашлянул.

– Кажется, я проснулся.

– Самое лучшее, что бы ты мог сделать, – это заснуть снова, – резко отозвался Роберт.

– Ты не прав. И, кстати, должен предупредить тебя, что в случае, если у Кейт в будущем возникнут какие-то затруднения, у нее есть надежный свидетель.

Кейт не открывала глаз и не произносила ни слова. Буря чувств, захватившая ее, была настолько сокрушительной, что она не испытывала никакого стыда из-за того, что Гэвин и в самом деле оказался свидетелем их разговора.

Роберт что-то недовольно пробормотал в ответ и повернулся спиной к огню. Теперь Кейт не чувствовала его гипнотизирующего взгляда, и ей стало немного легче. Еще одни оковы пали.

И она отчаянно принялась твердить себе, что приняла правильное решение. Пусть тело бунтует, она не должна слушаться зова плоти.

Вот теперь, одержав победу над собой – победу, доставшуюся дорогой ценой, она может с полным правом сказать, что самое трудное и страшное осталось позади.


– Наверное, мне не следовало вчера вмешиваться в ваш разговор. Лучше было и дальше делать вид, что я сплю, – сказал Гэвин, глядя на спину Роберта, ехавшего далеко впереди них вдоль берега моря. – Прости, если я задел тебя.

– Нет, ты ничем не задел меня.

– Ты огорчена из-за Роберта? – спросил Гэвин. Какое-то мгновение он молчал, затем нерешительно спросил: – Когда вы были в пещере, он... против твоей воли...

– Нет. Я сама пришла к нему.

Гэвин облегченно вздохнул, как будто сбросил тяжелый груз.

– Я так и думал. Я знаю, что Роберт не пошел бы на такое, но все же не мог избавиться от сомнений. Он снова помолчал. – Сначала мне казалось, что для вас обоих было бы лучше, если бы ты уступила ему. Но ты вправе была и отказать ему, зная, что через год вам все равно придется расстаться. Разлука с ним дастся тебе нелегко. Это причинит тебе боль.

Само пребывание рядом с Робертом уже причиняло боль. И от нее некуда деться.

Гэвин продолжал все тем же нерешительным тоном.

– Все дело в том, что он правитель Крейгдью... И не имеет права думать только о себе. Он несет ответственность за всех своих подданных. Крейгдью значит для него больше всего на свете.

– Ты думаешь, я не догадываюсь об этом?

– Боюсь, что нет. Ты что-нибудь знаешь о его жизни в Испании?

– Да. Он мне рассказал.

– Видимо, далеко не все, поскольку для него мучительны воспоминания о тех временах.

– Я знаю, откуда появились шрамы на его спине. – Кейт сжала губы. – Наверное, мне повезло, что я не знала свою мать.

– Матери могут быть разными. Моя была необыкновенным, замечательным человеком. – Он нахмурился. – Донна Маргарита тоже была удивительным в своем роде человеком. Мне исполнилось четыре года, когда Роберта увезли в Испанию. Больше я никогда не видел его мать, но воспоминания о ней не относятся к числу приятных.

– Роберт говорил, что она была красавицей?

– Само совершенство. Но так сурова и тверда, как скалы у моря. И ничто не вызывало у нее теплых чувств. Даже ее ревностная любовь к Богу не была живительной. Она сжигала донну Маргариту, как лесной пожар. Все человеческое в ее душе обращалось в уголь. Роберт ни в чем не походил на нее. Он был живой, веселый, озорной, часто смеялся, когда ее не было рядом. После возвращения из Испании он переменился, стал совсем другим.

– Он вырос.

Гэвин покачал головой.

– Он изменился. Конечно, не в ту сторону, в какую хотелось его испанским родственникам. Но он стал другим. Какое-то время Роберт, как дикий зверь, прятался от людей. Он не доверял никому из нас. Я замечал, с каким напряжением он иной раз смотрит вдаль. Словно опасается, что снова, как в детстве, появится корабль и увезет его обратно. – Гэвин обернулся к Кейт. – Постепенно сердце его оттаяло. Но никогда он не станет вновь тем доверчивым и открытым Робертом, которого я когда-то знал. И никогда он не позволит чувству взять верх над рассудком.

– Зачем ты мне все это говоришь?

– Потому что я люблю его, – ответил Гэвин. – И от всей души сочувствую тебе. Вот почему мне хочется, чтобы ты поняла, отчего близость с Робертом не принесет тебе счастья.

– Спасибо. И не беспокойся. То, что произошло между нами, больше не повторится.

Гэвин с сомнением покачал головой.

– Все кончено, – твердо проговорила Кейт. – Я приняла решение и ничто...

– Господи Боже мой! – услышала она восклицание Гэвина.

Взгляд его был обращен в сторону моря. Кейт посмотрела туда же.

Вдоль берега по направлению к ним скакала группа всадников. Их было человек десять или двадцать. На таком расстоянии трудно было сосчитать. Но они быстро приближались.

– Кто это? Ты их знаешь? – с тревогой спросила Кейт, не понимая, что происходит, но видя, какое выражение появилось на лице Гэвина.

– Мой дорогой кузен Алек, – мрачно проговорил Роберт, поджидавший их. – Гэвин, будь наготове, – предупредил он брата, а затем повернулся к Кейт. – Если ты увидишь, что происходит что-то не то – неважно что, – скачи прочь. Не думай ни о своем мерине, ни о нас, ни о ком. Скачи на север. К концу дня ты доберешься до фермы. Это граница владений Макдарренов. Скажи им, что ты моя жена. Они возьмут тебя под свою защиту и поспешат нам на помощь. – Не давая ей ответить, Роберт снова развернул коня и поскакал навстречу всадникам.

Алек. Сэр Алек Малкольм из Килгренна. Двигаясь вслед за Гэвином, Кейт пыталась вспомнить, что она уже слышала об этом человеке, появление которого вызвало такую внезапную перемену в настроении Роберта. Что-то о его жадности, зависти и стремлении к власти. Что-то об опасности, которую сулит встреча с ним...

Человек, скакавший во главе кавалькады, заставил свою лошадь замедлить шаг и остановился перед Робертом. Он был высокого роста и хорошо сложен. На вид ему было лет сорок. Когда-то, видимо, его волосы были довольно светлыми. Теперь из-за седины они приобрели серовато-пепельный цвет. Словно поле после осенних заморозков. На таком расстоянии Кейт не могла разглядеть, какого цвета у него глаза, издали они производили впечатление чего-то блеклого. Резкие выразительные черты его лица нельзя было назвать привлекательными, но они свидетельствовали о твердом характере. Щеки Алека порозовели от скачки на холодном ветру.

Увидев Роберта, он заулыбался. Но Кейт отчего-то стало не по себе при виде его хищной улыбки.

– Кого я вижу! Роберт? А до меня доходили слухи, что англичане взяли тебя в плен.

– Представляю, как ты был расстроен. – Роберт улыбался такой же улыбкой, что и его родственник. Ты, случайно, не на выручку ли ко мне так спешил? Но такой отряд маловат, чтобы справиться с охраной ее величества.

Алек рассмеялся.

– Забавная мысль. – Казалось, его и в самом деле развеселило предположение Роберта. – Но ведь заботиться о твоем спасении – обязанность Джока. А я миролюбивый человек, как тебе известно.

– Конечно. И еще мне известно, как хорошо ты ко мне относишься.

– Разумеется. И потом, я так и думал, что все это вздор. История о твоем заточении в Тауэре – всего лишь досужий вымысел.

– Значит, ты проделал такой длинный путь, чтобы всего лишь приветствовать меня? Крайне тронут твоим вниманием.

– Если бы ты предупредил меня о своем приезде, я был бы рад оказать тебе такую честь. К сожалению, наша встреча оказалась случайной. Я еду в Эдинбург. Джеймс послал за мной. У него есть какое-то поручение для меня.

– Он весьма ценит твои услуги.

Алек поморщился.

– Даже слишком. Я бы с удовольствием отказался от приятной поездки через зимние перевалы. – Его взгляд перешел на Гэвина. – Привет, Гэвин. Давненько мы не виделись.

Гэвин кивнул.

– Как Дункан?

– Хорошо.

Гэвин поколебался, а затем все же спросил:

– А Джин?

– Все цветет. В прошлом году я возил ее с собой в Эдинбург. Ее появление при дворе вызвало большой ажиотаж. Чуть ли не дюжина молодцов уже просили у меня ее руку и сердце. – Его взгляд задержался на Кейт. – А вот и еще одна прекрасная дама. Это твоя, Гэвин?

– Это моя жена Кейт, – ответил Роберт.

Взгляд Алека не отрывался от Кейт.

– И ты не торопился представить меня ей? Как это грубо, Роберт. Где же ты нашел свое сокровище?

– В Англии.

– Вот видишь, значит, ты все-таки был в Англии. Вот откуда пошли все эти слухи. – Он усмехнулся и щелкнул пальцами. – Только брачное ложе и тюремная камера – не совсем одно и то же. В одном случае – это начало начал. В другом – конец всех желаний и надежд. – Он подъехал ближе к Кейт. – Разрешите мне представиться самому, поскольку мой кузен оказался таким невежливым. Я сэр Алек Малкольм. – Он взял руку Кейт и поднес ее к своим губам. – Мы соседи, и я уверен, что станем близкими друзьями. – Он внимательно посмотрел ей глаза. – ...Очень близкими.

Кейт не заметила, как Гэвин инстинктивно придвинулся поближе, чтобы в любую минут поспешить ей на выручку. Она в это время внимательно рассматривала Алека. Глаза его были Мутно-серые, цвета грязного льда. Манеры – решительные, но не отталкивающие. От него исходило ощущение силы, уверенности, превосходства и странного обаяния.

– Как Дункан?

– Хорошо.

Гэвин поколебался, а затем все же спросил:

– А Джин?

– Все цветет. В прошлом году я возил ее с собой в Эдинбург. Ее появление при дворе вызвало большой ажиотаж. Чуть ли не дюжина молодцов уже просили у меня ее руку и сердце. – Его взгляд задержался на Кейт. – А вот и еще одна прекрасная дама. Это твоя, Гэвин?

– Это моя жена Кейт, – ответил Роберт.

Взгляд Алека не отрывался от Кейт.

– И ты не торопился представить меня ей? Как это грубо, Роберт. Где же ты нашел свое сокровище?

– В Англии.

– Вот видишь, значит, ты все-таки был в Англии. Вот откуда пошли все эти слухи. – Он усмехнулся и щелкнул пальцами. – Только брачное ложе и тюремная камера – не совсем одно и то же. В одном случае – это начало начал. В другом – конец всех желаний и надежд. – Он подъехал ближе к Кейт. – Разрешите мне представиться самому, поскольку мой кузен оказался таким невежливым. Я сэр Алек Малкольм. – Он взял руку Кейт и поднес ее к своим губам. – Мы соседи, и я уверен, что станем близкими друзьями. – Он внимательно посмотрел ей глаза. – ...Очень близкими.

Кейт не заметила, как Гэвин инстинктивно придвинулся поближе, чтобы в любую минут поспешить ей на выручку. Она в это время внимательно рассматривала Алека. Глаза его были Мутно-серые, цвета грязного льда. Манеры – решительные, но не отталкивающие. От него исходило ощущение силы, уверенности, превосходства и странного обаяния.

– Роберт рассказывал мне о вас, – сказала Кейт.

Он засмеялся.

– Нисколько не сомневаюсь. Я достаточно важная фигура, чтобы он не мог не вспомнить обо мне.

Алек все еще держал ее за руку, и Кейт постаралась высвободить ее.

– Я с большим интересом слушала его рассказы.

– Жаль, что мне ничего не известно о вас. После возвращения из Эдинбурга я нанесу визит в Крейгдью. чтобы мы могли познакомиться ближе. Любопытству моему нет предела. Ненасытная страсть к знаниям гложет меня. – Алек обернулся через плечо. – Роберт может это подтвердить.

– У тебя ненасытная страсть ко многим вещам. – Ответил Роберт без всякого выражения. – И, кажется, мы невольно послужили задержкой удовлетворения одной из них. Представляю, с каким нетерпением Джеймс поджидает тебя. Поэтому разреши пожелать тебе счастливого пути.

Алек быстро кивнул.

– Ты прав. Мне нельзя задерживаться, несмотря на то, что я оказался в такой чудесной компании. – Он поклонился Кейт. – Не могу выразить словами то удовольствие, которое я получил, узнав, что Роберт нашел себе жену. Буду весьма рад снова увидеться с вами.

– Благодарю вас за любезность, – спокойно ответила Кейт.

После этого Алек кивнул Роберту и Гэвину и поднял руку в перчатке, призывая группу своих всадников двигаться дальше. И через несколько минут вся кавалькада уже была далеко от них.

Гэвин с облегчением перевел дыхание.

– Но он выглядит совсем не таким, как я его себе представляла, – сказала Кейт, глядя вслед удаляющейся фигуре. – Он производит довольно приятное впечатление.

– Он умеет быть любезным, – сказал Роберт. – Но его улыбка особенно неотразима, когда он перерезает кому-то горло или насилует ребенка.

– Неужели это правда? – с ужасом спросила Кейт.

– Конечно. Сам Алек не считает, что это плохо. Просто он делает то, что считает нужным. Что ему хочется. Или что принесет ему какую-то выгоду. Только и всего. Именно это и придает ему такую непоколебимую уверенность.

– И Джеймса это не смущает?

Роберт пожал плечами.

– У Джеймса есть свои грешки. Алек им весьма умело потворствует. Он достаточно умен, чтобы не показывать свое истинное лицо при дворе. И я уверен, многие там считают его весьма милым и обаятельным человеком. Алек знает, какую маску надо надеть, чтобы скрыть свое звериное выражение. Я бы не советовал тебе сходиться с ним покороче.

– У меня вообще нет никакого желания близко знакомиться с ним. А он действительно приедет в Крейгдью?

– Если по какой-то причине захочет, то да. – Роберт тронул коня. – Но тебе нечего бояться. Ты в полной безопасности. Оборону Крейгдью нельзя прорвать. – Он взглянул на нее через плечо. – Может, ты его вообще не увидишь. Я собираюсь держать тебя в спальне.

Кейт вспыхнула от гнева. Как он смеет так разговаривать с ней! Да еще в присутствии Гэвина. Она невольно бросила в его сторону настороженный взгляд, но увидела, что Гэвин напряженно смотри вдаль, словно обдумывая что-то.

– Нет! – твердо сказал Роберт, обращаясь к брату. – Даже и не думай об этом.

Кейт поняла, что обидевшие ее слова Роберта вырвались у него нечаянно, из-за того, что все его внимание поглощал Гэвин.

– Я знаю, о чем ты думаешь. Оставь.

– Я... я не могу, Роберт, – отозвался Гэвин печально.

– Тебе просто выпустят кишки. – Роберт проговорил это с такой яростью, какой Кейт еще не слышала. – И, Боже милосердный, ты этого заслуживаешь. – Он пустил своего коня галопом вперед, чтобы выплеснуть закипевший в нем гнев.

Гэвин опустил голову и тоже тронул коня.

– Что случилось? – спросила Кейт, пораженная его необычно печальным видом. – Что вас обоих так расстроило?

– Извини. Я не могу говорить об этом. – Гэвин пришпорил коня и помчался следом за Робертом, увлекая за собой и Кейт.

И бурное северное море, разбивавшее свои пенистые валы о скалистый берег, как нельзя лучше соответствовало их настроению.


8


До конца дня Кейт не удалось перекинуться с Гэвином и парой слов. На этот раз он не пытался держаться поближе к ней. Напротив, он возглавил их кавалькаду. Только вечером, когда они остановились на привал, у Кейт появилась возможность доверительно поговорить с ним.

Раскладывая дрова для костра, она поняла, что больше не сможет выдержать напряженного молчания. За эти дни она искренне привязалась к Гэвину, и между ними установилось чувство удивительной близости. Во многих отношениях ей было с ним гораздо легче, чем с Робертом.

– Ты знаешь, – проговорила Кейт, запинаясь, – кроме Каролины, у меня никогда не было друзей. Но, наверное, я сильно изменилась за последнее время, и мне кажется, что я испытываю к тебе нечто большее, чем дружеские чувства. Я отношусь к тебе как к брату. И мне больно видеть такое несчастное выражение у тебя на лице. Только поэтому я и позволила себе заговорить на эту тему...

– Я тоже терпеть не могу чувствовать себя несчастным. Это совсем не в моем характере. И вообще никому не по душе, – добавил он грустно. – Как было бы прекрасно, если бы никто не препятствовал чужому счастью. Если бы не приходилось преодолевать столько преград на пути к нему...

– Да, это было бы чудесно, – согласилась Кейт.

– Но так не бывает. – Гэвин ударил кремнем по огниву. – Поэтому и приходится искать обходные пути, чтобы добиться желаемого.

– Какие обходные пути? – спросила Кейт и торопливо добавила: – Если, конечно, ты хочешь рассказать. Но я спрашиваю не из любопытства. Может, мне удастся помочь тебе. Не делом, так словом.

– Знаю, – ответил Гэвин, глядя, как занимается робкий огонек в сложенных сучьях, и раздувая пламя. – Тут дело в Джин. Дочери Алека. Я хочу жениться на ней.

Кейт перебрала в памяти все, что запомнила о дочери Алека.

– А он знает об этом?

Гэвин усмехнулся.

– Если бы он заподозрил, что я собираюсь забрать Джин, то распял бы меня в своем подвале и, как сказал Роберт, выпустил бы из меня кишки. У Алека свои планы. Неимущий телохранитель не самого богатого правителя не представляет для него никакого интереса.

Теперь Кейт поняла, почему Роберт вышел из себя. Если Малкольм и в самом деле так кровожаден, как о нем говорят, то эта любовь принесет Гэвину одни лишь страдания.

– Тебя давно не было дома. Вы с ней не виделись целую вечность. Кто знает, – мягко продолжала она, – может, и твои, и ее чувства уже остыли.

– Кое-что в этой жизни не подвержено изменениям. Я понял это в тот самый момент, когда впервые увидел ее на одном из празднеств в Килфорте. Мне было лет пятнадцать. Ей и того меньше. Но это не имело ровным счетом никакого значения. Мы рождены друг для друга. Мы созданы для того, чтобы всегда быть вместе. – Он бросил в костер еще пару веток. – Связь, которая существует между нами, сильнее любого обета, данного в церкви.

– И что же ты собираешься делать?

– Забрать ее у Малкольма. Жениться. Любить ее. – Он улыбнулся. – Как видишь, ничего особенного.

– Если только он не убьет тебя до того, как ты исполнишь задуманное!

– Такая возможность существует. Именно поэтому я и отправился в море вместе с Робертом. Как ты убедилась, я не отношусь к воинственным натурам. Но я надеялся, что смогу обучиться кое-чему, чтобы защищать мою Джин. И еще, – добавил он, – я смогу взять свою долю, когда покину Крейгдью.

– Покинешь Крейгдью? – удивленно переспросила Кейт, зная, что он так же привязан к острову, как и Роберт. – Но почему?

– Из-за Джин. Я не могу просить Роберта, чтобы он согласился предоставить убежище дочери Малкольма. Это может послужить поводом для нападения на Крейгдью, о чем Малкольм мечтает больше всего на свете.

«Да, Крейгдью у Роберта на первом месте», – с грустью подумала Кейт.

– Ты говорил с ним об этом?

Гэвин кивнул.

– И он ответил, что я рехнулся, если готов ради женщины рисковать всем на свете. – Гэвин вдруг выпрямился, словно сбрасывая с плеч какой-то невидимый тяжкий груз. – Но если только сумасшедший получает радость от жизни, значит надо забыть о здравомыслии! Как ты считаешь?

Кейт обуревали самые противоречивые чувства. С одной стороны, она сочувствовала Гэвину, а с другой – испытывала раздражение и злость по отношению к девушке, из-за которой он готов рисковать всем, что у него есть.

– Мне кажется, тебе надо хорошенько взвесить, стоит ли идти на такое...

– Я вовсе не собираюсь сломя голову мчаться к ней сию же минуту. – Лицо Гэвина озарила озорная усмешка.. – Я дождусь, когда Алек доберется до Эдинбурга, чтобы он не сразу узнал о случившемся. – Улыбка сошла с его лица. Протянув руку, он погладил Кейт по щеке. – Не хмурься. Все будет хорошо.

– И ты покинешь родной дом?

– Придется выбирать между тем и другим. Иначе не получается. Ты сама видишь.


Крейгдью.

Остров лежал в пятнадцати милях от берега. Его вершины переходили в облака, теряясь в зыбком тумане. Замок в северной части острова выглядел таким же суровым и мрачным, как и горы. Казалось, что постоянное сопротивление сокрушительным ветрам и набегавшим холодным волнам моря сделало его таким, каким он явился взору Кейт. Словно его сотворила сама природа, а не руки людей.

– Боже всемогущий, – прошептала Кейт, не в силах оторвать от него взгляда.

– Я предупреждал, что он не вызовет у тебя восторга, – тон Роберта казался резким. – Но не думал, что он так сильно разочарует тебя.

– Да, – машинально повторила она, – он не вызывает особого восторга.

– Ну что ж, – сказал Роберт все так же резко и непримиримо. – Утешайся тем, что тебе придется прожить здесь всего лишь год. – Он спешился и двинулся к парому, стоявшему у пристани. – Гэвин, помоги ей сойти с лошади.

Кейт даже не почувствовала рук Гэвина, когда он снимал ее с лошади, настолько все увиденное потрясло ее. До чего же угрюмое место. Кейт не тешила себя иллюзиями, помня о том, что рассказывали ей Роберт и Гэвин. Но действительность оказалась мрачнее всех ожиданий.

Крейгдью. Он станет ей домом. На год.

– Джок не очень-то обрадуется ни мне, ни тебе, сказал Гэвнн, опуская шест в воду. – Может, нам имеет смысл двинуться прямо в Эдинбург, а, Роберт?

Роберт усмехнулся и покачал головой.

– Лучше уж встретиться с ним сейчас, чем откладывать решение нашей участи на потом.

Джок. Кейт вспомнила, что говорили о Джоке Кандароне оба брата. Чувствовалось, что этот человек занимает какое-то важное место в Крейгдью. Но его положение, судя по их словам, все же было ниже положения Роберта. Почему же они побаиваются встречи с ним?

– А что он может вам сделать? – спросила она не столько из любопытства, сколько для того, чтобы снять внутреннее напряжение.

Роберт и Гэвин обменялись взглядами.

– Джок – мастер создавать для всех массу беспокойства, – ответил ей Роберт, глядя на пристань, до которой уже было рукой подать.

– У нас еще есть время повернуть назад, – печально заметил Гэвин.

Кейт видела, что у пристани стоят три корабля: один галеон и две большие каравеллы. Но разглядеть фигуры людей, стоявших на причале, она не могла.

– Откуда ему известно, что вы возвращаетесь на остров?

– А в Эдинбурге сейчас так хорошо, – мечтательно проговорил Гэвин.

На вопрос Кейт ответил Роберт:

– В гавани всегда есть часовые. Как только мы ступили на плот и оттолкнулись от берега, они тотчас отправили вестника в замок.

– Лучше бы я остался у Ангуса, – продолжал поддразнивать Роберта Гэвин. – Мы бы сейчас отправились с ним на охоту.

Не принимая его шутливого тона, Роберт повернулся и сказал совершенно серьезно:

– Я с радостью отправлю тебя на все четыре стороны, если только ты дашь мне обещание держаться как можно дальше от замка Малкольма.

Гэвин покачал головой.

– Ты же знаешь, что я не сдержу обещания. – Он заставил себя улыбнуться. – Ничего, я уже готов ко всему. Не стоит давать Джоку лишних поводов для беспокойства. Он и так немало поволновался из-за нас.

Джок стоял на пристани, поджидая, когда подойдет плот.

На вид ему можно было дать лет сорок. Но его возраст выдавали только легкие морщинки у глаз. Это был гигантского роста человек, с широкой грудью, мощными мышцами и толстыми, как стволы деревьев, ногами. Его волосы, отливавшие бледным золотом в тусклом свете зимнего дня, заплетенные в толстую косу, падали ему на спину. Он не стал застегивать плащ на груди, оставив ее обнаженной. Казалось, Джок не замечал резких порывов ветра, который заставлял стоявших рядом с ним людей потирать озябшие руки. Он напомнил Кейт одного из тех диких, могучих викингов, о которых ей рассказывал учитель на уроках истории.

– Наконец-то, – громовым голосом сказал Джок. – Давно пора было вернуться домой. – Обернувшись к стоявшим позади него людям, он приказал: – Возьмите лошадей. Мы пройдем по городу пешком. Все хотят убедиться сами, что ты жив и здоров. – Отдав распоряжение, гигант повернулся к Роберту. – Вообще-то ты мог бы известить нас о своем возвращении, черт тебя дери! Твой корабль прибыл два месяца назад из Эдинбурга с сообщением, что ты решил задержаться ненадолго в городе. А затем мы прослышали от Макграта, что тебя прихватили с собой англичане.

– Так оно и было.

Джок усмехнулся.

– Наверное, ты проявил слишком большую беспечность. Забыл о моих наставлениях?

Роберт, хлопнув его по плечу, рассмеялся.

– Справедливый упрек.

– Это из-за меня, – сказал Гэвин. – Я наткнулся на меч одного из нападавших.

Джок быстро взглянул на него.

– Рана серьезна?

Гэвин отрицательно покачал головой скорее с грустью, чем с радостью, как отметила с удивлением Кейт. – Ты уже поправился?

Гэвин кивнул.

– Это хорошо, – сказал Джок и в тот же самый миг с силой ударил Гэвина в живот. 

У того подкосились ноги, и он упал на колени, хватая ртом воздух.

– Ты не справился со своими обязанностями, сказал Джок Гэвину. Лицо его оставалось таким же бесстрастным, как и минуту назад.

Гэвин все еще не мог перевести дух;

– Черт возьми, Джок. Неужто обязательно надо было бить так сильно?

Джок протянул руку и помог Гэвину подняться.

– Ты это заслужил. Вместе со слабыми ударами быстро выветриваются из памяти и наставления.

Воздух со свистом вырывался у Гэвина из горла.

– Знаю. Но ты, кажется, сломал мне ребро.

Тень улыбки появилась на губах Джока.

– Ты бы не сомневался, если бы так оно и произошло. Я ударил тебя очень осторожно.

– Хватит, Джок, – прервал его Роберт. – Он хорошо служил мне.

– Команда уже сообщила мне об этом. Вот почему я не стал ломать ему ребер. – Он пожал плечами. – Но не наказать его я не мог. Теперь и в самом деле хватит.

– Слава Богу. – Гэвин все еще покачивался, но уже смог немного выпрямиться. На его губах появилась теплая улыбка. – А как ты, Джок?

– Исполнял свои обязанности, пока ты занимался своими.

Кейт с удивлением наблюдала эту картину. С первого взгляда было видно, что Джока и Гэвина связывают теснейшие узы дружбы. И в то же время она никак не могла понять, почему Гэвин принял наказание как должное и даже тени недовольства не про мелькнуло на его лице.

Роберт повернулся и помог Кейт ступить на пристань.

– Джок, это моя жена Кейт.

Ни единый мускул не дрогнул на лице гиганта. Он даже бровью не повел, и вместе с тем она почувствовала себя так, словно темное облако упало на землю. Странное напряжение тотчас повисло в воздухе. Поклон Джока был вежливым, но более чем сдержанным.

– Рад приветствовать вас в Крейгдью, – сказал он, внимательно изучая ее лицо своими синими холодными, как северное море, глазами. – Это для меня неожиданная новость. Где же ты ее нашел?

– В Англии.

Джок пожал массивными плечами.

– Иностранка... Что ж, будем надеяться, что Англия все-таки окажется лучше, чем Испания. Разумеется, мне было бы намного приятнее услышать, что ты нашел себе девушку по душе из наших. Но когда ты прислушивался к моим словам?

– Когда ты отвешивал мне такие же тумаки, как сейчас Гэвину, – засмеялся Роберт. – Она храбрая и честная девушка. У нас не будет с ней хлопот. Надеюсь, что ты станешь защищать ее так же, как и меня.

Роберт поцеловал руку Кейт, повернулся и пошел вперед, бросив на ходу брату:

– Проводи ее, Гэвин. Я хочу немного потолковать с Джоком наедине. Мне не терпится узнать новости.

– Боюсь, что меня после такой встречи самого надо поддерживать. – Пробормотал Гэвин, подавая руку Кейт. И они двинулись следом за Робертом и его могучим спутником.

– Новости не самые хорошие. – Проговорил Джок.

– Я и не ожидал ничего другого. – Ответил Роберт. – Уж слишком довольным выглядел Алек. когда мы столкнулись с ним два дня назад. Он ехал в Эдинбург.

– У него есть основания быть довольным. – Стараясь понизить голос, ответил Джок. – И это, признаться, очень кстати, что Джеймс послал за ним. Нам нужно время, чтобы заделать бреши.

– Да, пока он будет придумывать, как пробить новые, – нахмурился Роберт. – Немедленно отправь гонца к Бобби Макграту в Эдинбург. Мне надо знать, зачем Джеймс вызвал Алека. Что они затеяли? Какая очередная пакость у них на уме?

Джок кивнул.

– За этим дьяволом нужен глаз да глаз. Однако, думаю, тебя больше интересует то, что творится здесь, а не в Эдинбурге. Его последние выходки...

Джок и Роберт опередили Кейт и Гэвина и ушли так далеко, что уже нельзя было разобрать, о чем они говорят. Набравшись смелости, Кейт осторожно, чтобы не задеть самолюбия юноши, спросила:

– Тебе не больно?

– Больно. Но на самом деле я легко отделался. Я боялся, что будет намного хуже. Если бы ранили не меня, а Роберта, то мне пришлось бы не меньше недели отлеживаться после встречи с Джоком.

Кейт передернула плечами.

– Какой он жестокий и бессердечный человек.

Гэвин отрицательно покачал головой.

– Я бы сказал – справедливый. Я не справился со своими обязанностями. Промахи нельзя спускать никому. Если он не проучит меня, другой решит, что и ему такое сойдет с рук.

– Он тоже твой кузен?

Гэвин опять покачал головой, преодолев слабость в теле.

– Его привез в Крейгдью отец Роберта много лет назад. Он стал членом клана.

– Так он родом не из ваших?

– Но заслужил всеобщее уважение. Он был еще совсем молод, когда отец Роберта сделал его своим телохранителем. А когда правитель Крейгдью умер, и мать увезла Роберта в Испанию, Джока выбрали временным правителем. До возвращения Роберта.

– И потом он без всяких возражений уступил ему власть?

Гэвин слабо пожал плечами.

– Он ничем не выказал своего недовольства. А кто может сказать, что на самом деле думает Джок? По нему нипочем не угадаешь.

Кейт поверила ему. Она тоже ничего не смогла разглядеть в синеве студеных глаз Джока. А про его лицо, словно выбитое из камня, и говорить нечего.

– Он сразу отступил в тень и принялся обучать Роберта тому, что знал сам и без чего нынешнему правителю не обойтись. – Гэвин скорчил шутливую гримасу. – Учитель он не из самых ласковых. Но Роберт многое узнал и усвоил от него.

– А ты?

– Воин из меня никудышный. Единственное, чему Джок сумел научить меня, это самым необходимым приемам обороны.

– И он по-прежнему живет в замке? – спросила Кейт, не сводя глаз с каменной громады, высившейся еще довольно далеко от них.

– Нет. Мой дом и дом Джока в городе. Когда Роберт уезжает ненадолго, Джок предпочитает жить у себя.

Кейт почувствовала некоторое облегчение. Ей бы не хотелось жить рядом с таким бесстрастным человеком, по которому никогда не поймешь, о чем он думает.

– А кто этот Бобби Макграт?

– Один из наших парней. Его отправили в Эдинбург, чтобы в стане врага всегда был свой человек. Он должен быть в курсе того, что затеял Джеймс, знать, что у него на уме. – Посмотрев на идущих впереди Джока и Роберта, Гэвин присвистнул. – Судя по всему, новости у Джока и в самом деле не очень приятные.

Кейт тоже видела, как Роберт, глядя на своего телохранителя, то и дело недовольно хмурит брови.

– Город выглядит вполне спокойным. Что же такое могло стрястись?

– Что угодно. Малкольм не дает нам жить в тишине и покое. Весь вопрос, насколько непоправим ущерб, который он нанес.

Кейт не хотелось думать ни о Малкольме, ни о Джоке, ни о чем другом. Замок поглощал все ее внимание. Она с такой жадностью вглядывалась в него, словно всю жизнь жаждала увидеть эту суровую громаду и теперь старалась угадать, то ли это, о чем она мечтала.

Склады, таверны, небольшие лавчонки полукругом теснились возле пристани. Но как только они с Гэвином завернули за угол, исчезло все, что могло напоминать хоть о какой-то упорядоченности. Город располагался на трех невысоких холмах. Крытые соломой и камышом, обложенные дерном дома в беспорядке лепились на склонах. Однако, несмотря на хаотичность и разбросанность, город не производил неприятного впечатления. Они шли с Гэвином по мощенной камнем улице, где то и дело попадались магазины и лавки. Видимо, это была главная улица города. И она прямиком вела к замку.

– Здесь очень чисто, – заметила Кейт, вдыхая свежий воздух. Казалось, что это резкие порывы морского ветра промыли и вычистили Крейгдью до блеска. – И запах какой-то особенный.

– Джок не переносит грязь и вонь. Когда он исполнял обязанности правителя, то запретил опорожнять на улицу ночные горшки. Два раза в неделю по городу ездила специальная повозка, куда сваливали нечистоты. И всякий, кто нарушал установленный порядок, платил штраф.

Кейт удивилась, почему никому не приходило в голову принять такой же закон в Шеффилде. В городе пахло намного лучше и приятнее, чем в деревне, где она провела столько лет.

Улицу заполняли люди: мужчины, женщины, дети, которые смеялись и болтали друг с другом. Джок сказал, они хотят убедиться, что Роберт жив и здоров. Но этого им было мало. Они подходили к нему, тянули руки для приветствия, некоторые дружески обнимали его. Все это походило не на возвращение господина – правителя острова, а на приезд домой главы семейства.

Наблюдая за тем, как встречают Роберта жители острова, Кейт снова почувствовала себя одинокой и никому не нужной.

– Они его любят.

– Да. В той степени, в какой он им позволяет.

Она повернулась, чтобы взглянуть в глаза Гэвина.

– Роберт заботится об их безопасности. Прилагает все силы, чтобы они не голодали, чтобы у них всего было в достатке... Но иной раз мне кажется, что он чувствует себя страшно одиноким. Испания сделала его не таким, каким он был. И Роберт никак не может вернуться к самому себе.

Кейт не собиралась жалеть Роберта. У него было все, о чем только могла мечтать она сама. И если он настолько глуп, что не может получить удовлетворения от этого, то пусть страдает от своего одиночества. Она переменила тему.

– Все здешние мужчины носят юбочки?

Гэвин пришел в ярость.

– Это не «юбочки», а килты. Они короткие, потому что мы, горцы, не боимся холода и, когда ходим по горам, не боимся поцарапаться о скалы или о колючки, как жители долин.

– Но Ангус ходил без килта.

– Он живет в долине и несколько разнежился от легкой жизни.

По всей видимости, Кейт нечаянно задела Гэвина за живое. Горячность, с которой он бросился на защиту их обычаев, забавляла Кейт.

– Но и Роберт, и ты тоже одеваетесь иначе, поддразнивая его, продолжала этот щекотливый разговор Кейт.

– Роберт считает, что в стане врагов лучше ничем не выделяться.

Кейт внимательнее принялась рассматривать разноцветные клетчатые юбочки – обычный наряд большинства мужчин на Крейгдью.

– Да, в такой одежде трудно остаться незамеченным в толпе.

Видя, что Гэвин нахмурился, Кейт указала на небольшую церковь, мимо которой они проходили. Церковь напоминала хорошо ограненный драгоценный камень, обрамленный кольцом площади.

– Роберт говорил мне, что его мать была очень набожной. Это она выстроила такую красивую церковь?

– Нет. У нее была своя часовня в замке. Она не хотела иметь ничего общего ни с нашими людьми, ни с нашей религией, ни с нашими проповедниками.

– А когда я с ними встречусь?

Гэвин почувствовал напряжение в ее голосе и сразу догадался, откуда оно.

– Люди духовного звания в Крейгдью не похожи на твоего ханжу викария. Наш проповедник очень добрый, мягкий человек, который сделал много хорошего для прихода. Его не часто увидишь в церкви. Большей частью он разъезжает по острову и по нашим землям на континенте. Он ухаживает за больными, благословляет тех, кто хочет жениться, крестит родившихся детей и отправляет в последний путь людей нашего клана.

Наконец они подошли ко рву, который отделял замок от города. Когда они шли по деревянному настилу, Кейт вдруг засмеялась.

– Это тот самый ров, куда Роберт столкнул тебя, когда ты играл на волынке?

– Я играл не так уж плохо. Ну, может, чуть-чуть фальшивил. Но это не моя вина. Эль оказался слишком крепким. Или кружка слишком большой.

Кейт вспомнила, как два брата подшучивали друг над другом. У них было столько общих воспоминаний, которые вплетались в канву их жизни. Даже неукротимый Джок Кандарон занимал свое особенное место в жизни Роберта и Гэвина.

Они ступили во двор замка. Его плиты были такими же чистыми, как и весь город. Они блестели так, словно их надраили минут пять назад.

– Опять Джок? – спросила Кейт.

Гэвин отрицательно покачал головой.

– Нет. В замке хозяйничает Дерт. Джок не вмешивается в ее дела.

Кейт с трудом могла представить себе, чтобы Джок кому-то позволил распоряжаться здесь.

– Дерт?

– Управительница замка. – Гэвин открыл высокую, обитую медью дверь. – Ее зовут Дерт О'Коннел. Джок привез ее из Ирландии шесть лет назад, после того как убил ее мужа.

– Что? – вырвалось у потрясенной Кейт.

– Да нет! Не пугайся. Все в порядке. Она не переживала.

– Приятно слышать, – спохватилась Кейт сухо. – А я думала, что у вас разрешается убивать только испанцев или англичан.

– Коннел – исключение из правил. – Гэвин закрыл дверь и крикнул так, что звук его голоса, отраженный высокими сводами потолков, эхом прокатился по всем залам: – Дерт!

– Иду! Иду. Что ты ревешь, как бык!

Кейт взглянула в ту сторону, откуда раздался голос, и увидела в пролете лестницы высокую, крепкого сложения женщину в сером строгом платье.

– У меня есть и другие дела, Гэвин, кроме того, чтобы сломя голову бежать по первому твоему зову.

– Извини, – миролюбивым тоном проговорил он и, взяв Кейт под руку, слегка подтолкнул ее вперед. – Я просто хочу тебе первой представить нареченную Роберта.

Дерт быстро спустилась вниз по лестнице. Она была не первой молодости, но вся ее фигура излучала такую жизненную силу, что нельзя было пройти мимо, не оглянувшись. Несколько серебристых ниточек тянулись в ее блестящих черных волосах, собранных сзади в пучок, но кожа все еще оставалась гладкой и карие глаза сияли живым блеском.

Быстро поклонившись Кейт, Дерт проговорила:

– Добро пожаловать в Крейгдью, миледи. Извините, что нас не успели предупредить, и мы не смогли подготовиться к вашему приезду.

– Я тоже не думала, что окажусь здесь, – ответила Кейт.

– Роберт, Джок и Макдугал – в библиотеке. Я провожу вас в вашу комнату. – Она повернулась к Гэвину и скомандовала: – Пойдем с нами.

– Как ни странно, но наши желания совпали, – Гэвин зашагал вместе с ними по лестнице. – Чтобы к тебе привыкнуть, нужно время. Мне не хочется, чтобы Кейт начала звать людей на помощь.

– Теперь ты будешь выставлять меня эдаким людоедом. Чего это мне пожирать таких младенцев, как она.

– Будь спокойна, Кейт сумеет подать тебе повод. У нее довольно острые зубки. И она не боится пускать их в ход, если надо.

Дерт оценивающим взглядом посмотрела на Кейт.

– Никогда бы этого не подумала! – Она открыла дверь. – Это ваша комната. Комната Роберта рядом.

Кейт молча стояла у входа. У нее будет собственная комната. Просто невероятно! Самая прекрасная из когда-либо виденных ею комнат. Намного лучше комнаты на постоялом дворе Табарда, в которой он принимал богатых путешественников. Изумительный ковер цвета слоновой кости с зеленоватыми и розовыми узорами лежал на каменном полу. Балдахин из настоящего бархата такого же зеленоватого цвета закрывал кровать, которая опиралась на четыре крепких столба. Громадный камин у южной стены был отделан хорошо отшлифованными плитками известняка, подчеркивающими сдержанные тона старинных гобеленов, висевших на стене рядом с камином. На гобеленах изображались диковинные звери вроде льва и единорога. Но центральное место на них занимал мужчина в килте. Цвета его одежды свидетельствовали о том, что он принадлежит к клану Макдарренов. Этот воин разил мечом другого мужчину в полном боевом снаряжении.

– Если бы ваши спутники были столь любезны и предупредили меня, то я бы встретила вас, как полагается. – Дерт подошла к окнам и распахнула их настежь. – Я с утра еще не успела проветрить комнату. Но сегодня дует приятный ветерок с моря. Надеюсь, через час вы сможете насладиться свежим воздухом.

Гэвин поежился от холода.

– Если, конечно, к тому времени она не превратится в ледышку.

– Чего не произойдет, если ты перестанешь охать и зажжешь огонь в камине. – Дерт повернулась к Кейт. – Отсюда открывается прекрасный вид.

Не веря своим глазам, Кейт медленно подошла к глубоко сидящим в стенах замка окнам, в которые были вставлены разноцветные стекла. Она считала до сих пор, что такие стекла могут украшать только церковь. Но они были в комнате, где ей предстояло жить. Окна с изумительной красоты витражами! На одной половинке застекленного окна перед единорогом склонился в глубоком поклоне мужчина в килте. На другой – женщина в красном платье ткала за станком. Солнце, отраженное в многослойном стекле, наполняло фигуры удивительно сочным, живым цветом.

– Вам нравится? – спросила Дерт.

Кейт посмотрела в ту сторону, куда указывала экономка.

Далеко внизу расстилалась полоса скошенного поля. Дальше к северу виднелись скалы, которые Кейт увидела еще с берега. С высоты она могла видеть, как волны бьются о темные утесы – такие же дикие и мрачные, как бурное, неспокойное море.

– Это прекрасно! – прошептала Кейт.

– В самом деле? – спросила Дерт. – Не всякому пришелся бы по душе такой вид.

– Как будто каждый должен восхищаться только стрижеными газонами, только прирученной травкой, которую, кстати, вы, ирландцы, так любите сажать вокруг домов, – сказал Гэвин, присевший у камина, чтобы высечь огонь. – Некоторых начинает тошнить от такого однообразия.

Дерт фыркнула.

– Можно подумать, что скалы отличаются большим разнообразием. А Крейгдью – просто скала на скале.

Еще один порыв ветра колыхнул тяжелые занавеси балдахина.

– Пожалуй, здесь становится слишком прохладно, – Дерт взяла Кейт за руку и подвела к креслу с подушками, которое стояло у камина. – Посидите, отдохните. Я принесу вам чашку крепкого сидра. – Усаживая Кейт в кресло, она коснулась ее коричневого плаща и нахмурилась: – Какая неплотная шерсть. Разве она может согреть человека? – Не давая Кейт времени ответить, она скомандовала: – Гэвин, принеси с постели покрывало.

– «Подай, принеси!» – проворчал Гэвин. Он поднялся, пересек комнату и принес кремового цвета шерстяное покрывало, которое лежало сложенным на кровати. – Что еще прикажете сделать?

– Скажу, если возникнет надобность, – ответила Дерт, набрасывая на плечи Кейт покрывало.

Пушистая, но плотная ткань сразу окутала тело Кейт теплом. И она уже не ощущала резких порывов холодного ветра. Кейт провела ладонью по изумительно мягкой ткани.

– Что это такое? Никогда в жизни не видела ничего более прекрасного.

Выражение лица Дерт неожиданно смягчилось, щеки ее порозовели.

– Правда? – Но, взяв себя в руки, она строго выпрямилась и двинулась к двери. – Но откуда же вы могли видеть? Ведь это я сама ткала ее.

Кейт не успела ничего сказать, как Дерт уже вышла из комнаты.

– На самом деле она не такая строгая, какой старается казаться, – заметил Гэвин. – Хотя, пожалуй, нет. Она и в самом деле довольно суровая. Но вместе с тем – очень хорошая женщина. И тебе повезло, что у тебя будет такая экономка.

Кейт с удивлением посмотрела на Гэвина, не понимая, о чем он говорит.

– У нее все слуги ходят по струнке. Ни в одной комнате замка не найдешь и пылинки. И готовят у нас отлично.

– Она очень... – Кейт колебалась, пытаясь найти подходящее выражение, – энергичная.

Гэвнн, соглашаясь с ней, кивнул.

– Она не позволяет себе присесть ни на минуту. И все вокруг нее тоже должны быть заняты делом.

– И даже Роберт?

– Иногда, – Гэвин усмехнулся. – Первый год она в любую минуту готова была перерезать Джоку горло за то, что он привез ее сюда. Но затем они притерпелись друг к другу.

– У нее есть дети?

– Нет, – покачал головой Гэвин. – И все свое время и силы она отдает замку.

Кейт надеялась, что сумеет, сохранив свою свободу действий, приспособиться к условиям жизни замка. Но оказалось, что всему здесь задает тон Дерт. И обитатели замка подчиняются выработанным ею правилам поведения.

– Ты привыкнешь к ней, – заверил Гэвин, уловив смутное беспокойство, что пробежало по ее лицу. Дерт, конечно, немного резковата, но это не означает, что она тебя не уважает. У горцев, как правило, слуги становятся членами семьи.

Но Кейт меньше всего беспокоило, будут ли ей оказывать должное уважение. Она снова, посмотрела на окно. Дерт не дала ей как следует насладиться витражами.

– Я никогда раньше не видела, чтобы в домах были такие окна. Мне казалось, что такое может быть только в церкви.

– Все окна в замке из разноцветного стекла. Дед Роберта после женитьбы решил украсить свое жилище. Его невеста пожаловалась, что все здесь производит на нее гнетущее впечатление. И тогда он вызвал художника и стеклодува из Франции. Замок изначально был построен для того, чтобы отражать нападение врагов. Такое сооружение трудно украсить. Но дед считал, что цветные стекла оживят его.

Гэвин покачал головой.

– К сожалению, мать Роберта они раздражали не меньше, чем наша вера, которую она считала язы~ ческой.

– Тогда она просто очень глупая женщина. Разве можно считать греховным то, что так прекрасно?

Гэвин встал рядом с ней.

– Мальчишкой я засматривался на стекла так подолгу, что забывал обо всем на свете и начинал представлять, что я тот самый воин с могучими руками и громадным мечом... – Он покачал головой. – Haверное, это еще одна причина, почему я решил отправиться с Робертом за испанским золотом. Но очень скоро я понял, что никогда не смогу получать удовольствие от того, что мне удалось заколоть человека.

– Не жалей об этом. У каждого свое призвание.

Не обязательно всем быть воинами и размахивать мечами.

Гэвин кивнул.

– Надеюсь, когда я больше не понадоблюсь Роберту как телохранитель, то стану бардом.

– Бардом?

– Да. У каждого владельца замка должен быть свой певец, который рассказывает о том, что было: о сражениях, победах и вообще о самых важных событиях в истории клана.

– А разве эти истории не записываются?

Гэвина даже передернуло от такого вопроса.

– Тонкая вязь рассказа, которую ведет истинный бард, не идет ни в какое сравнение с тем сухим изложением, что остается на пергаменте.

– Прости мою оплошность, – торжественно сказала Кейт, пряча улыбку. – Но я никогда еще не встречалась с истинными бардами.

– Оно и видно, – ответил Гэвин. – Но я прощаю тебя. – Улыбка осветила его чистое лицо и ясные глаза. – Я даже попробую развлечь тебя своими песнями. Уверен, что Роберт будет занят разговором с Джоком еще довольно долго.

– Ты собираешься спеть мне какую-нибудь историю?

– О нет! Ты заслуживаешь более торжественной встречи. – Он повернулся. – Я схожу за волынкой.

– Я еще ни разу не слышала, как играют на волынке, – осторожно заметила она. – Думаешь, это и в самом деле будет приятно?

– Конечно! – Гэвин весь светился от предвкушения удовольствия. – Нет на свете инструмента более нежного и проникновенного. Звук волынки завораживает, поверь мне.


– Все, хватит! – Кейт закрыла уши ладонями. – Больше не могу этого выносить.

Но Гэвин не слышал ее: раздирающее уши пронзительное мяуканье заглушило бы что угодно. И Гэвин с упоением продолжал играть.

Кейт подошла к нему и выдернула изо рта мундштук.

– Гэвнн, прошу тебя, хватит!

Он с недоумением посмотрел на нее.

– Кейт, но я даже не разошелся по-настоящему. Не говоря уже о том, чтобы...

– Я терплю уже целый час. Но любая пытка не может продолжаться бесконечно.

Он опустил волынку на кресло рядом с собой.

– Конечно, женщины слишком нежные натуры, чтобы получать удовольствие от звука волынки. Но не скрою, ты меня разочаровала.

Кейт почувствовала угрызения совести.

– Haвepнoe, ты прав. Я уверена, что ты прекрасно играешь. Только мой несовершенный слух не в состоянии уловить этого.

– Он играл просто кошмарно, – услышала она голос Роберта, стоявшего в дверях. – Мы никогда не позволяем Гэвину играть перед битвой. Иначе все силы воинов будут направлены на то, чтобы прикончить его, а не врага.

– Не клевещи! – запротестовал было Гэвин, но тут же спохватился и переменил тему. – Какие новости у Джока?

– Нынче вечером мы отправляемся в Ирландию.

Гэвин от удивления присвистнул.

– Неужто все так плохо?

– Хуже не придумаешь, – мрачно ответил Роберт. – Несколько месяцев назад Малкольм объявился на грузовом корабле в порту возле Килгренна. Он и его люди останавливались в каждом городе на побережье, запугивая торговцев и ремесленников, требуя, чтобы они отказались от торговли с Крейгдью и вели дела только с ним.

– А что же Джок?

– Он ждал моего возвращения.

– Значит, ты должен будешь снова объехать все эти города и заверить торговцев, что им нечего бояться мести Малкольма?

– И как можно быстрее. Посланцы Алека все еще находятся в Ирландии. Поздоровайся с теми, с кем тебе хочется повидаться, и через два часа жди меня на корабле.

Гэвин покачал головой.

– В чем дело? – удивился Роберт: – На этот раз мы уедем не больше, чем на месяц.

– Возьми с собой Джока. Ведь и в прошлый раз тебе следовало взять его. Тогда никому не удалось бы захватить тебя в плен.

– Я хочу, чтобы ты поехал со мной.

– Возьми Джока, – повторил Гэвин. – Я здесь нужен Кейт. Расскажу ей историю возникновения Крейгдью. – И, улыбнувшись, добавил: – Надеюсь, за это время она привыкнет к волынке и начнет получать удовольствие от моей игры.

– Я могу приказать тебе, – сказал Роберт, испытующе глядя на брата.

– Не делай этого, – мягко попросил Гэвин. – Мне будет очень неприятно ослушаться тебя.

Какое-то мгновение Роберт продолжал в упор смотреть на него.

– Хорошо. Черт с тобой, только дай мне слово, что ты не покинешь остров без моего разрешения, Toгдa и я буду спокоен за тебя. – Повернувшись на каблуках, он сказал, обращаясь к Кейт: – Пойдем со мной.

Она прошла следом за ним вниз по винтовой лестнице:

– Месяц?

– А тебе хочется, чтобы меня не было дольше? – едко спросил он. – Ирландия не так далеко. И если нам будет сопутствовать ветер, я вернусь в твои объятия намного быстрее. – Резким рывком он распахнул обитую медью дверь. – Так что готовься оказать мне теплый прием в своей постели.

Кейт упрямо покачала головой.

– Я буду рада видеть тебя в добром здравии. Но не надейся на продолжение наших отношений.

– Ты так считаешь? – Он резко повернулся к ней. Гнев и разочарование наконец нашли выход. – Нет, они не закончатся, пока я сам не решу прекратить их. Я слишком многое сделал для тебя, чтобы отказать себе в удовольствии получить хоть какую-то награду.

– Ты ничего не сделал для меня! – яростно ответила Кейт. – Всего лишь сохранил себе жизнь, чтобы пестовать свой остров. Та опасность, которая грозит ему в моем лице, еще не миновала. Так что отправляйся в свою Ирландию и не рассчитывай ни на что. Скажи спасибо, если я смогу выдавить из себя улыбку при встрече. Но не надейся и на нее, если и дальше будешь вести себя, как... – Она развернулась и хлопнула дверью. Борясь с подступающими к горлу рыданиями, Кейт помчалась по коридорам замка. Она не могла понять, что творится с ней. Весть о том, что он уезжает в Ирландию, должна была бы обрадовать ее. Теперь не надо бороться с ним и со своим искушением. К тому времени, когда он вернется, Кейт будет знать наверняка, не носит ли она ребенка в своем чреве. Если нет, у нее появится еще один довод, чтобы удерживать его от близости.

Но, Боже милосердный, ей совсем не хочется держать Роберта на расстоянии. Ей не хочется отпускать Роберта в Ирландию, где его подстерегают всевозможные опасности. Более всего ей хочется открыть ему дверь в свое сердце и в свою спальную комнату. Ей хочется жить в Крейгдью и рожать ему детей. До чего же ей хочется всего того, что она отвергает!

– Кейт? – Навстречу ей вышел Гэвин.

Она быстро вытерла слезы тыльной стороной ладони.

– Он уже уехал?

– С Джоком ему не грозит никакая опасность.

Кейт наконец удалось проглотить комок, застрявший в горле. Как глупо плакать о том, чего нельзя получить. Надо просто насладиться тем, что дано хотя бы на время. Едва уловимая улыбка появилась на ее губах.

– Пойду в конюшню, посмотрю, как там устроились Верная и Вороной. А потом ты выполнишь свое обещание?

Его глаза озорно сверкнули:

– Ты хочешь послушать волынку?

– Чуть позже, – она снова улыбнулась краешком губ. – Но сначала ты расскажешь мне про Крейгдью...

– А что бы тебе хотелось узнать?

– Все. – Улыбка ее еще оставалась растерянной. – Я хочу познакомиться с людьми, которые живут на острове. Посмотреть, чем они занимаются. Хочу побродить по улицам, побывать в каждом уголке. Я хочу стать частью этого...

– Может так случиться, что ты ничего не получишь взамен... Не проще ли забыть обо всем на этот год? Читать, смотреть, наслаждаться жизнью и не терзать себя?

Кейт понимала всю разумность его совета, но не могла последовать ему. Ведь в ее распоряжении могут быть только эти оставшиеся месяцы. А дальше – неизвестность.

– Нет, я так не могу, – прошептала она.

Он печально кивнул.

– Понимаю, – и повернулся к выходу. – Дай мне немного времени, чтобы прийти в себя. Мы встретимся во дворе.

– Ты куда? – Внезапно из-за поворота лестницы появилась Дерт.

Гэвин усмехнулся.

– Собираюсь по казать Кейт деревню, пока еще светло. Вполне естественно, что ей хочется оглядеться на новом месте.

– Понятно, – протянула Дерт. – Но ты начинаешь не с того, с чего нужно. Сначала следует походить по замку и осмотреть его, а затем уж идти в деревню. Гэвин понятия не имеет об укладе в замке, только я смогу ввести вас в курс всех дел. К тому времени, как вернется Роберт, вы станете настоящей хозяйкой Крейгдью. – Дерт повернулась к Гэвину. – Иди, занимайся своими делами. – И не дожидаясь его ответа, Дерт повернулась и повелительно обратилась к Кейт: – Начнем прямо сейчас, и кое-что мы сумеем осмотреть еще до ужина. После этого мы пройдем по всем комнатам, вы увидите, как живут слуги, встретитесь с... – Дерт повернула за угол, и они не могли слышать, что она говорит.

– Мне совсем не хочется осматривать замок с нею, – прошептала Кейт. – Лучше, если ты пойдешь со мной...

– Никто не знает замок так, как знает его Дерт, смущенно вздохнул Гэвин. – Наверное, она права. Придется подчиниться.

– Но мне так хотелось спуститься сначала в деревню...

– А! Вы еще здесь... – Дерт стояла в конце зала. – Если мы и дальше будем двигаться с такой же скоростью, то не управимся и за месяц.

И Кейт вынуждена была повиноваться. В конце концов, ей и в самом деле хотелось заглянуть в каждый закоулок замка, повторяла она себе на ходу. В деревню можно отправиться и несколько позже.

– Завтра с утра пойдем осматривать окрестности, – подбадривая ее, крикнул Гэвин.

– У нас на завтра масса дел, – вместо Кейт ответила экономка, решительно шагая вперед. – Разве что через неделю...

– Через неделю?! – Кейт покачала головой. – Завтра, Гэвин.

Гэвин с опаской посмотрел на Дерт.

– Попробуем…


Бог мой, как ему не хотелось покидать остров! Как только судно отчалило, Роберт невольно сжал деревянные поручни. Взгляд его не отрывался от каменных башен замка. Так получилось, что с того самого момента, как Елизавета навязала ему свою игру, все события начали развиваться словно помимо его воли.

Впрочем, при чем тут Елизавета? Пора признать, что он попался в ловушку собственных чувств. Такого душевного смятения Роберт не помнил со времен Испании, когда он никак не мог решиться оставить мать и бежать к себе на родину.

– Я мог бы поехать один, – негромко, насколько вообще мог быть негромким его голос, сказал Джок.

Роберт отпустил поручни и взглянул на своего телохранителя.

– Нет, ты был прав, настаивая на поездке. Будет лучше, если я уеду.

– Я рад, что ты понял меня правильно, – сказал Джок. – Я боялся, что мне придется уговаривать тебя. На вид она девушка привлекательная, но Крейгдью важнее.

– Мне не требуется напоминать об этом.

– Во время нашей встречи на пристани мне показалось, что она выдержанная и спокойная. Но, – тут губы Джока дрогнули, – кажется, она не очень ласково проводила тебя.

Роберт нисколько не удивился тому, что об их коротком разговоре с Кейт уже стало известно Джоку. Ничто не ускользало от внимательного взгляда телохранителя. Верные слуги докладывали ему обо всем.

– Я бы не решился назвать Кейт спокойной и выдержанной.

– Может быть, это и к лучшему. Пока твоя мать жила в замке, повсюду стояла могильная тишина. – Джок бросил короткий взгляд на исчезающие вдали башни замка. – Почему ты женился на ней? У нее есть что-то, в чем особенно нуждается Крейгдью?

До чего же Джок хорошо знал его.

– Нет.

– Не могу поверить, что только похоть могла заставить тебя жениться на ней.

– Я расскажу тебе обо всем чуть позже, – мирно улыбнулся Роберт. – Сейчас мне не хочется признаваться в том, каким болваном я оказался.

Джок с изумлением посмотрел на Роберта.

– Она понравилась тебе?

– Я этого не сказал, – быстро ответил он.

– А тебе и не надо признаваться, – нахмурил брови Джок. – Ты смотришь на нее так, словно готов проглотить. Сначала мне показалось, что все дело только в твоем желании. Теперь я понимаю, что...

– Дело только в желании, – прервал его Роберт.

– Тогда все решится само собой, когда мы окажемся в Ирландии, где ты сможешь переспать со всеми красотками, которые только и мечтают о твоем возвращении после прошлогодней поездки.

Но Роберту не хотелось спать ни с какими другими женщинами, какими бы красотками они ни были. Ему хотелось одну только Кейт, черт бы ее побрал!

Джок покачал головой. Все это время он не отрывал глаз от лица Роберта и следил за той внутренней борьбой, что происходила в нем.

– Нет?! Тогда дело хуже, чем мне сначала показалось. Я припомнил тот день, когда твой отец привез молодую жену. У него в глазах было такое же собачье выражение преданности, как у тебя сейчас.

– Я-то не позволю себе задурить голову. Давай оставим этот разговор. Я обещал тебе, что мы вернемся к нему чуть позже. – Роберт отвернулся от тающего на горизонте острова. – Скажи лучше, кого из торговцев нам придется убеждать больше других. Кто сильнее всех напуган угрозами Алека?

– Хорошо, поговорим об этом. – Джок помолчал, но все же решил закончить начатую им мысль. Просто я хочу, чтобы ты знал. Еще одного промаха я не совершу.

– Ты никогда не совершал промахов, – улыбнулся Роберт.

– Один раз. Когда позволил им забрать тебя в Испанию. После смерти отца я должен был заботиться о тебе, а не они. Мне надо было сделать все, чтобы ты остался на острове.

Слова Джока ошеломили Роберта. Он понятия не имел, что телохранитель отца казнил себя за случившееся. После возвращении Роберта из Испании они ни разу не заговаривали на эту тему.

– Она была моей матерью. А дон Диего дядей. Ты ничего не мог сделать. Мне и в голову не приходило винить тебя. Закон был на их стороне.

– Я мог бы остановить ее. – Джок немигающим взглядом смотрел в океанский простор. – Сейчас я бы именно так и поступил. Вонзив кинжал в ее сердце.

– Женщины?

– Женщины или мужчины – какая разница? – Он иронически улыбнулся. – Нет! Женщины даже опаснее. Красота и мягкость внушают ложные представления о них. Ты открываешься и не замечаешь, как они незаметно забираются тебе под броню и сворачиваются клубком на груди. – Он пожал плечами. – И в тот момент, когда им что-то не нравится, ты уже ничего не можешь поделать. Они жалят тебя в самое сердце.

– Кейт не собирается жалить меня.

– Тем лучше для нее. Ибо я больше не позволю ни одной женщине причинить вред ни тебе, ни Крейгдью.

Роберт не успел ему ничего ответить, потому что Джок круто сменил тему разговора и сразу ответил на предыдущий вопрос.

– Больше всех перепугался Шонесси. Он сразу отказался снабжать нас товарами. Риорден настроен не так решительно, он, кажется, скорее готов побороться с Малкольмом, прежде чем сдаться на его милость. Кеннет О'Тул встал на нашу сторону, но ему потребуется поддержка. Нам надо подумать, как...


9


– Быстрее! Нам надо уходить сейчас же! – Кейт схватила Гэвина за руку. – Пока Дерт на кухне, проверяет, как вычищены горшки и кастрюли. Если мы не поспешим, то она...

– А я думал, что ты запрешь ее в конюшне. Посмотрела бы ты на свое лицо, когда Дерт заявила, что не пустит тебя со мной.

– Уже три дня, как я не вижу ничего, кроме каменных стен, бесконечных стопок простыней, занавесок и прочей ерунды... – Кейт нетерпеливо обернулась. – Идем!

Гэвин тихонько засмеялся, когда она потащила его чуть ли не силком к двери.

– А что, если она нас поймает? Придется в наказание чистить камины?

– Хуже. Она придумает какое-нибудь занятие для меня, которое я все равно не успею закончить до вечера. Пересчитывать свечи, проверять запасы продуктов в подвалах или бочонков с элем. Вчера после обеда она заставила беднягу Тимоти Макдугала отчитаться за каждый истраченный пенс за последние три месяца.

– Весьма похвально.

– Возразить нечего, – согласилась Кейт с отчаянием в голосе. – Все, что она делает, заслуживает только одобрения. Дерт безмерно трудолюбива и работает больше кого бы то ни было. Она вправе требовать того же от других. Конечно, она желает только добра и Роберту, и Крейгдью. Она хлопочет с рассвета до заката, чтобы все было в порядке. Неутомима, как пчелка, и тверда, как скала. – Кейт распахнула дверь с едва сдерживаемым негодованием. – И она скоро сведет меня с ума.

– Когда Дерт впервые появилась в замке, Роберт думал точно так же.

– Это не женщина, а стихийное бедствие. Она, как бурный поток, подхватывает человека и несет его, не давая ему прийти в себя. Я вынуждена делать то одно, то другое, пока не отупею и не перестану соображать.

– Как это ей удалось подчинить тебя? Почему ты позволяешь так командовать собой?

Кейт нахмурилась.

– Не знаю. В ней есть что-то такое, что заставляет подчиняться... Она настолько уверена в своей правоте. Мне сразу начинает казаться, будто мои глупые доводы не имеют под собой никакой почвы... Перестань смеяться!

Гэвин попытался придать лицу серьезное выражение.

– Я прекрасно понимаю твои чувства. Это ужасно – находиться под крылом человека, который убежден в своей правоте. Как ты думаешь, из-за чего я решил жить в городе?

– Понимаю. И охотно последовала бы твоему примеру. Только она...

– Вы куда это направляетесь?

Гэвин и Кейт обернулись, как дети, которых застигли врасплох. По залу к ним шла непреклонная Дерт.

– Ты знаешь, куда мы собирались пойти, – стараясь говорить как можно более беспечно, ответил Гэвин. – Куда нам не удается попасть уже три дня. Я решил, что настало время сводить Кейт...

– Сегодня не получится, – прервала его Дерт. – Кейт еще не осмотрела...

– Я осмотрела более того, что мне хотелось, решительно заявила Кейт. Ей было уже все равно, как отнесется к ее выходке экономка. Схватив Гэвина за руку, она рванулась к входной двери.

Даже по двору они мчались как подростки, убегавшие от справедливого возмездия.

– Она не побежит следом за нами в деревню? – задыхаясь, спросила Кейт.

Гэвин покачал головой.

– Дерт не очень ладит с деревенскими женщинами. Они считают ее слишком...

Он замолчал. Кейт засмеялась.

– Значит, мне повезло. Она не сунет туда носа.

– Дело в том, что она сразу начинает учить их, как вести домашние дела. Конечно, Дерт довольно часто права. Если бы она нашла подход к ним и не резала все напрямик со свойственной ей прямолинейностью, они бы, может, и прислушались к ее советам. Постепенно так оно и получается. Но при виде Дерт они сразу ощетиниваются.

– Наверное, я бы точно так же вела себя на их месте.

Они вступили на разводной мост. Кейт ускорила шаги.

– Мне до смерти надоело слушать, что я должна и чего не должна делать. Я готова узнать все, но узнать тогда, когда мне этого захочется. Все должно идти естественно, постепенно. И потом, почему надо поступать именно так, а не иначе? Все время жить по чьей-то указке?

– Судя по результатам...

– Мне необходимо самой найти свое место. – Кейт повела плечами, словно сбрасывая какую-то невидимую тяжесть. – Ладно, хватит о Дерт. Не будем больше говорить о ней.

Они миновали ров и ступили на мостовую.

Было еще очень рано. Жители только начали просыпаться. Молодые подмастерья открывали ставни мастерских, чтобы приступить к работе.

Молодая женщина, пробираясь сквозь толпу с огромной корзиной, выкрикивала:

– Свежие яблоки! Вкусные яблоки!

Пока Кейт и Гэвин продвигались по улице, к ним все время обращались торговцы, расхваливавшие свой товар.

– Прекрасный батист! Булавки! Кружева и подвязки!

– Вам не нужна шкатулка, прекрасная леди!

– Испанские перчатки! Тончайшая кожа!

– Горячие овсяные лепешки!

Koгдa они дошли до книжной лавки со странной вывеской «Медная овца», Кейт остановилась возле прилавка, глядя на гору фолиантов.

– Никогда не видела сразу столько книг, удивленно заметила она.

– А разве в твоей деревне не было книжной лавки? – не меньше ее удивился Гэвин.

Она покачала головой.

– Себастьян считал, что любая книга, кроме Библии, – греховное чтение. Он осуждал в своих проповедях это недостойное истинно верующего занятие.

– Если Себастьян выступал против чтения, значит, нам обязательно надо купить одну из этих книг.

Гэвин порылся в развале и остановил свой выбор на толстой книге в красном кожаном переплете. – Вот, пожалуй, достаточно греховная и вместе с тем нужная для женщины. – Он заплатил продавцу названную им сумму и с поклоном вручил книгу Кейт. – Когда будешь читать ее, вспоминай о Себастьяне. Это прибавит тебе удовольствия при чтении.

Кейт засмеялась, принимая от него дорогой подарок.

– Спасибо. Непременно последую твоему совету.

Прижимая к себе книгу, она еще раз обвела взглядом улицу.

– Здесь у каждого – свое дело. Все чем-то заняты. Такое впечатление, что жители острова процветают.

– Сейчас да. Роберт сделал все, чтобы жители не нуждались ни в чем. Он заботится о своих подданных больше, чем о себе. Торговцы, которые прежде обходили остров, сейчас считают, что сюда выгодно поставлять свои товары.

– Но ты говорил, что здесь слишком бедная земля. Жителям трудно прокормиться своим трудом. Как же ему удалось добиться таких успехов?

– Мы начали торговать с ирландцами.

– Я слышала. Но разве этого достаточно?

– Для нас – более чем. Многие страны хотят заполучить хорошую шерстяную ткань. Мы покупаем ее у ирландцев и продаем англичанам и, кроме того, снабжаем половину стран Европы. Это начал еще прадедушка Роберта. Но только Роберту удалось добыть нужное количество золота для постройки новых, крепких кораблей. Они выдерживают долгие морские переходы. Их нельзя даже сравнить с теми, что у нас были прежде.

Кейт остановилась у лавки, где хозяин вывесил плед с гербом Макдаррена.

– Какое хорошее плетение и чистый цвет.

– Это ткань из Ирландии. Все ткани в лавках Крейгдью ирландские.

Кейт показалось это странным.

– А что, на острове нет своих ткачей?

– Конечно, самое необходимое для своих нужд, для дома женщины и ткут, и вяжут. Но, в общем, в этом нет необходимости. Роберт договорился с ирландцами, и они уступают нам ткани по дешевой цене. Наши мастерицы не могут с ними соперничать. Ирландские ткани везде пользуются большим спросом.

– Понимаю. – Кивнула Кейт, вспоминая плед, который Дерт набросила ей на плечи в первый день приезда. – И шерсть, конечно, от ирландских овец?

– Точно. Крейгдью – скалистый остров. Здесь мало подходящих мест для пастбищ.

– Так что вы пользуетесь и плодами богатой ирландской земли, и мастерством ее жителей.

Гэвин утвердительно кивнул.

– Во многих странах нуждаются в хороших шерстяных тканях. И мы поставляем ее в разные города.

– Покупаете у ирландцев и перепродаете...

Гэвин удивленно вскинул брови.

– Мне кажется, ты не согласна с чем-то?

– А с чем тут можно не согласиться? – Кейт пожала плечами. – Просто хочется, чтобы Крейгдью не зависел ни от кого.

– Хорошо бы, конечно. Но надо понять, что... – Гэвин прервал себя на полуслове, завидев идущего им навстречу человека. – Это Ян Мактавиш. Я хочу представить тебя ему.

Гэвин приветливо махнул рукой молодому человеку.

– Это помощник Джока. И если тебе понадобится помощь, обращайся именно к нему.

– Дерт бы не согласилась с тобой, – сухо заметила Кейт. – Ей кажется, что только она способна решить самый сложный вопрос.

Приближавшийся к ним молодой человек казался немногим старше Гэвина. Но поступь его была твердой и уверенной, в движениях чувствовалась сила и целеустремленность. И в выражении лица ощущалась сосредоточенность. Кейт припомнила, что, кажется, видела его в толпе встречавших на пристани.

– А я думала, что именно ты останешься за главного на острове, пока Роберт в отъезде.

– Что ты, Кейт! – покачал головой Гэвин и усмехнулся. – Я совершенно не способен никем руководить. Вместо того чтобы сосредоточенно заниматься нужным делом, за которое несу ответственность, я могу вдруг увлечься чем-то только мне интересным и забыть обо всем на свете. Никто не доверит мне ни одного серьезного поручения. В этом мой главный недостаток.

– Или достоинство, – отозвалась, тоже улыбаясь, Кейт. – А Мактавиш умеет командовать другими?

– Во всяком случае, не станет отвлекаться на пустяки. Он от рождения считался серьезным мальчиком. И постепенно стал правой рукой Джока, который во всем полагается на него. – Остановившись перед высоким, крепкого сложения юношей, Гэвин сказал:

– Ян, имею честь представить тебя графине.

Ян Мактавиш учтиво поклонился.

– Я ждал, когда смогу явиться в замок, чтобы предложить вам свои услуги. Если вы сочтете, что я нужен вам, просто пошлите за мной.

– Спасибо, – улыбнулась Кейт. – Вы очень добры. Но Крейгдью кажется таким безопасным. Здесь так тихо и спокойно. Надеюсь, мне не понадобятся ваши услуги.

– Чем сильнее впечатление покоя, тем больше опасность, что вас могут застать врасплох. – Ян еще раз серьезно поклонился и пошел дальше.

– Бог мой! Как ты прав, – прошептала Кейт, глядя вслед юноше. – Понимаю, почему именно его Джок выбрал себе в помощники. Он страшно рассудителен.

– И унылый до невозможности. Вот что происходит с человеком, когда он взваливает себе на плечи груз ответственности. – Мактавиш был уже достаточно далеко, и Гэвин позволил себе улыбаться во весь рот. – Я слишком легкомысленный и ветреный. – Он подтолкнул Кейт к прилавку, что стоял в нескольких ярдах от них. – Валлиец Кеннет Камерон варит самые вкусные леденцы во всей Шотландии. Купим у него несколько штучек...

К тому времени, когда они надумали вернуться в замок, уже стемнело. Кейт шла, переполненная впечатлениями от увиденного и услышанного. У нее кружилась голова и заплетались ноги. Но не столько от усталости, сколько от необыкновенного ощущения счастья. Ей казалось, что голоса людей, с которыми она говорила – женщин, мужчин, детей, – до сих пор стоят у нее в ушах. И бесконечная вереница лиц проходила перед глазами.

– Осторожно! Так недолго и в ров свалиться! – заметил Гэвин, подхватывая ее под руку. – Тебе трудно будет найти оправдание – ведь ты не пила вересковый эль.

– Теперь я знаю, что такое опьянение, – Кейт развела руки, словно хотела обнять весь мир. – Мне кажется, что все краски стали гораздо ярче. Что все вокруг сияет и поет...

– Вот, вот! – подтвердил Гэвин, уводя ее подальше от края. – Кажется, что ты через секунду взлетишь вверх, к облакам, а на самом деле – летишь вниз, в воду.

– Значит, я пьяна. Меня опьянил Крейгдью, хотя я еще так мало успела увидеть!

Проходя через двор, они столкнулись с мальчиком, который выгуливал серую кобылу.

– Как же его зовут? – попыталась вспомнить Кейт. – Кажется, Колин? Привет, Колин. Какой чудесный вечер!

– Точно, – Он широко улыбнулся, глядя на ее сияющее лицо. – Но вам бы надо поскорее идти в замок. Дерт уже два раза спрашивала, где вы.

Вспомнив про экономку, Кейт несколько отрезвела, и ее возбуждение улеглось. Весь день она старательно гнала от себя мысли о Дерт, чтобы не портить впечатления дня. Но и сейчас она не позволит нарушать свое праздничное настроение.

– Непременно. Как Вороной?

– В полном порядке, – ответил мальчик. – Я собирался прогуляться с ним завтра. Кобылу уже выгуливали. Но мерин только начал отходить.

– Еще бы! – подхватил Гэвин. – После такого перехода я бы на его месте не выходил из конюшни целый год.

– Можете быть уверены, я позабочусь о них. Колин вежливо поклонился и пошел прочь. Копыта лошади звонко зацокали по мощеному двору.

Кейт смотрела ему вслед.

– Может, мне все-таки сходить проведать Вороного?

Гэвин понимающе улыбнулся.

– Не думаю, что тебе таким образом удастся избежать встречи с Дерт. Если, конечно, ты не собираешься заночевать в конюшне. Лучше приготовься выдержать все громы и молнии.

– Даже останься я в конюшне, это бы не помогло. Она отыщет меня и там и отдраит до блеска, как все в замке. – Кейт повернулась и решительно направилась к ступеням. – Придется встретиться с ней лицом к лицу.

– А для меня – самое время пожелать тебе спокойной ночи.

– Ну и трус же ты!

Он принял оскорбленный вид.

– Я вспомнил, что у меня есть срочное дело.

– А к тому же еще и лгун, – добавила Кейт, открывая дверь. – Но завтра утром я жду тебя здесь.

– Два дня подряд? – с сомнением спросил Гэвин. – Вряд ли получится.

– Я еще не побывала в доках. – Кейт строго посмотрела на Гэвина. – До завтра. – И она захлопнула тяжелую дверь.

– Наконец-то вы вернулись! – в ту же секунду раздался голос Дерт, которая вышла к ней навстречу и окинула критическим взглядом. – У вас растрепались волосы. Отправляйтесь в свою комнату, приведите себя в порядок, а я распоряжусь, чтобы разогрели ужин.

Рука Кейт невольно потянулась к волосам, пригладить их.

– Нет. Так не пойдет. Поднимитесь к себе в комнату. Я пришлю горничную, чтобы она помогла вам привести себя в порядок. – Дерт повернулась, чтобы идти отдавать распоряжения и дальше таким же безапелляционным тоном.

– Нет! – внезапно вырвалось у Кейт.

Дерт повернулась и взглянула на нее.

– Миледи?

Кейт не собиралась вступать в спор с экономкой, это слово вырвалось у нее случайно. Но теперь поздно было отступать.

– Я сказала «нет»! Мне незачем приводить себя в порядок. Я хочу искупаться и лечь спать. Прикажите подать горячей воды.

– После ужина.

– Я не стану ужинать. Я не голодна. – Кейт начала подниматься по ступеням. – Мы поели в деревне.

– Колбаса, фруктовые тартинки и леденцы?! нахмурилась Дерт. – Надо поужинать по-настоящему.

Кейт поняла, что начитает испытывать неловкость перед этой заботливой женщиной. Но, в конце концов, она живой человек, а не кувшин н не кастрюля, которую надо вычистить и поставить на нужное место в шкафу.

– Мне очень понравилась эта еда. И завтра я буду есть то же самое, когда пойду туда.

– Только не завтра. Завтра мы будем делать свечи. Вы должны узнать и научиться, как...

Кейт замедлила шаги, потом остановилась и, резко повернувшись, заставила себя выговорить заветное слово:

– Нет!

– Свечи очень нужны. Их расходуется так много, – настаивала Дерт. – Вам надо знать, сколько уходит…

– Меня это не касается. – Кейт глубоко вздохнула и проговорила, отчетливо выговаривая слова: – Завтра утром я отправляюсь в город вместе с Гэвином. И прошу не говорить мне, что я должна и чего не должна делать. Я привыкла сама принимать решения. Вы меня поняли?

Дерт ответила ей бесстрастным взглядом.

– Конечно, поняла. Я не дурочка. – И, повернувшись, пошла прочь.

Кейт смотрела ей вслед со смешанным чувством облегчения и вины. Ей хотелось, чтобы Дерт осталась, чтобы она спорила, отстаивала то, что считает нужным. Это безумие возражать человеку, который изо всех сил старается; чтобы и ей, и всем в замке было хорошо.

Кейт отвернулась от двери, за которой скрылась Дерт, и начала быстро подниматься по ступенькам наверх. Нет, она поступила правильно. Иначе ей бы не удалось отстоять свою независимость.

Но если так, почему она никак не может забыть заботливое лицо Дерт, когда она укрывала ее плечи пледом? Наверное, потому, что Кейт не видела в Дерт своего врага, каким стал для нее Себастьян. А ей труд но возражать людям, которых она не считает своими врагами.

Нет. И это тоже не совсем так. Роберт не враг. Однако она начала спорить с ним с первой же минуты.

Вот чего не следовало делать Кейт, так это вспоминать о Роберте. За весь день только раза два его имя всплыло в памяти. Завтра будет еще легче. Правильное решение, которое она приняла, принесет ей облегчение.

Но Кейт чувствовала, что лжет самой себе. Она не могла поймать себя на том, что вспоминает о Роберте, потому что он неотступно следовал вместе с ней весь день. Все, что она сегодня видела, принадлежало Роберту. Было частью его мира. Каждый новый шаг, каждая новая встреча, каждое услышанное ею слово открывало еще один закоулок его души, позволяя ей заглядывать все глубже и лучше ощущать и понимать его. Она настолько явственно ощущала его присутствие, что иной раз забывалась и ей казалось, что это не Гэвин, а Роберт ведет ее повсюду, держа за руку.

Кейт с трудом удалось погасить поднявшуюся волну отчаяния. Ей нет дела до того, что Крейгдью принадлежит Роберту. Но пусть хоть ненадолго он станет ей родным. Станет ее домом.

Кейт одернула себя, поймав на этой мысли. Какие нелепые, эгоистичные желания. Наверное, именно они заставили ее так грубо и нетерпимо обращаться с Дерт. Нельзя позволять себе так распускаться.


Она решительно постучалась в дверь комнаты экономки.

Молчание было ей ответом.

Кейт не сомневалась, что Дерт в это время уже должна была вернуться к себе. Все в замке угомонились и отправились спать. Даже Дерт уже нечего делать в такое время. Кейт не могла перепутать комнаты, она хорошо запомнила ту, на которую указала ей экономка, когда они проходили мимо.

Кейт постучала еще раз.

– Можно мне войти, Дерт? Я хочу поговорить с вами.

– Входите, – услышала она.

Кейт открыла дверь. Яркий свет ослепил ее, Перед горящим камином стояло несколько десятков зажженных свечей. Они создавали впечатление почти дневного света.

– Что-нибудь случилось?

Кейт оглядела комнату. Дерт сидела на скамье перед огромным ткацким станком, от которого тянулось множество нитей, как от гигантской паутины. Рядом с этим станком Дерт казалась меньше ростом и не такой величественной. Это впечатление усиливалось еще и тем, что она сидела в белой полотняной ночной рубашке и темно-синей шерстяной накидке, распустив перед сном волосы. Темные пряди свободно лежали на ее плечах. Все это придавало ей более домашний и более доступный вид, что облегчало задачу Кейт.

– Нет, – ответила она, входя в комнату. – Ничего не случилось. А почему вы не ответили на мой стук сразу?

– Тут довольно сложный узор, я не могла прерваться. – Оглянувшись на секунду, Дерт спросила: – Значит, вы все-таки надумали поужинать?

– Нет, – опять покачала головой Кейт. – Просто я не могу заснуть. Мне надо поговорить с вами.

– Закройте дверь. Сейчас я закончу и буду к вашим услугам. – Дерт снова склонилась над станком. – Присаживайтесь.

Кейт выбрала стул неподалеку от камина и села, обхватив колени руками. Отсюда ей было удобно наблюдать за быстрыми, сноровистыми движениями искусных пальцев экономки. Общий фон тканого покрывала был белого цвета. Но в середине располагался пурпурный цветок. Он словно бы распускался прямо на глазах Кейт.

Она быстрым взглядом обвела комнату. Мебели в ней было мало. Никаких безделушек. Но везде чувствовалась искусная рука мастерицы. Каждый занавес – с неповторимым узором, как и покрывало на кровати, скатерть на столе. Все это создавало впечатление уюта, тепла и придавало комнате своеобразное очарование.

– Так зачем же вы пришли?

Взгляд Кейт снова обратился к экономке. Дерт еще продолжала сосредоточенно всматриваться в нити, но теперь руки, державшие челнок, сновали сами собой. Женщине не требовалось смотреть на него.

– Мне кажется, нам надо поговорить.

Дерт скупо улыбнулась.

– Вы чувствуете себя виноватой из-за того, что так грубо ответили мне?

– Может быть.

– Так всегда ведут себя мягкие, слабые натуры. Сначала они кусаются, а потом приходят зализывать раны, ими же нанесенные.

Кейт не выдержала и рассмеялась.

– Какая отвратительная картина.

– Надо смотреть правде в глаза. А правда не всегда приятна. – Дерт быстро провела рукой по ткани. – Совсем не обязательно было идти сюда. Я привыкла к подобным вещам.

– В какой-то степени вы сами заставляете людей так вести себя. Никому не нравится, когда постоянно указывают, что надо делать.

– Я всегда все делаю лучше других. И мне непонятно, почему не сделать то, что я прошу? Ничего лучшего они все равно не придумают.

– Может быть, им что-то хочется сделать по-своему. Пусть это даже и хуже того, что предлагаете вы.

– Неужели вы думаете, что я не пыталась бороться с собой? В конце концов я перестала обращать внимание на грубые выпады. – Она снова посмотрела на Кейт. – Вы хотите, чтобы я покинула Крейгдью?

Кейт на мгновение заколебалась. Конечно, в какой-то степени ей стало бы намного легче, если бы Дерт перестала командовать. Но она совсем не была уверена в том, что ей нужна свобода, за которую придется заплатить такой дорогой ценой.

– Почему? Неразумно избавляться от кого-то только потому, что он умен и много работает.

– Вы ищите оправдание? Я очень раздражительна, все это прекрасно знают. – Станок заработал еще быстрее. – Я часто бываю непочтительной.

– Вам что, самой хочется уехать? Зачем вы так старательно изыскиваете предлоги? Скажите прямо.

– Меня все здесь устраивает.

– Тогда я не понимаю, почему мы не можем ужиться. Я многому хотела бы научиться у вас. Но таким образом, который устраивает меня. В том ритме, который естественен для меня. Давайте попробуем с самого начала.

– Не могу дать обещание, что откажусь от попыток указывать, как и что надо делать, – резко ответила Дерт.

– Точно так же, как и я не могу дать обещания, что не посоветую вам оставить меня в покое.

– Достаточно откровенно. – Дерт посмотрела в глаза Кейт. – Это все?

Все, что собиралась сказать Кейт. Но почему ей не хотелось уходить из комнаты экономки?

– Можно я посижу и посмотрю, как вы работаете?

Удивление промелькнуло на лице женщины.

– Если хотите. Но я не смогу с вами разговаривать. Сейчас снова пойдет рисунок, и мне нельзя отвлекаться, пока не закончу его.

Кейт снова обвела комнату взглядом, задержавшись на выстроившихся в ряд свечах. Хорошее освещение было необходимо для работы.

Заметив ее взгляд, Дерт напряглась.

– Роберт разрешил мне зажигать столько свечей, сколько нужно. Днем у меня почти нет времени, чтобы заниматься этим делом. Зато те вещи, которые я тку по вечерам, украсили замок.

– Не сомневаюсь, что свечи не стоят столько, сколько ваши изделия. Мне и в голову не приходило обвинить вас в расточительстве.

Дерт расслабилась и снова занялась своим делом.

– Я думала о том, стоит ли такую трудную работу переносить на вечер, когда вы и без того сильно устали.

– Мне достаточно поспать всего несколько часов. Я успеваю отдохнуть за это время. У меня всегда хватало сил на все.

Более чем, подумала про себя Кейт, а вслух произнесла:

– Какой красивый узор. А что это за красный цветок?

– Это не цветок. Это снежинка.

– Вот как... – Кейт поняла, что совершила оплошность и какое-то время молчала. Только выдержав паузу, она осмелилась задать следующий вопрос: – Красная снежинка?

Дерт промолчала в ответ.

Девушка попробовала сделать новый заход с другого конца.

– Удивительно сочный цвет. Интересно, из какого растения удается добывать такую краску?

– Из корня вереска. Колокольчатого.

Снова вереск.

– Роберт говорил, что из вереска горцы добывают все, что угодно.

– Да, это так. В зависимости от возраста растения из вереска можно получить краску желтого, оранжевого или зеленоватого цвета.

– У кого вы учились ткать?

– У матери. А она – у своей, – ответила Дерт, не прерывая работы. – Они сажала меня к станку, когда я едва начала делать первые шаги.

– Меня тоже учили, как обращаться с ткацким станком. Но я и помыслить не могла, что можно выткать такой красоты узор. Мне до сих пор доводилось видеть, как на станках ткут только грубые и простые ткани.

– Потому что многие делают их только для домашнего обихода, им не приходится торговать тканями и зарабатывать этим на жизнь.

– Но в чем разница?

Дерт покачала головой:

– У нас все жили только на те деньги, что зарабатывали от продажи тканей. Вся деревня. Если ткань получалась особенно хорошей, мастерице платили лишний шиллинг. Естественно, каждая хотела заполучить его. И все стремились добиться лучшего качества. Если так работают годами, получается совсем другая ткань, чем та, что женщины ткут для дома.

– Уверена, что вы всегда получали лишний шиллинг.

– Конечно. Я считалась лучшей ткачихой, – сказала Дерт, словно речь шла о чем-то само собой разумеющемся.

– И многие семьи в вашей деревне занимались этим промыслом?

– Почти все. Женщины ткали. Мужчины выращивали овец.

– И большую часть товаров в вашей деревне продавали в Крейгдью?

Она кивнула.

– Макдаррены вели честную торговлю и никогда не обманывали нас. Мы им доверяли.

– И Джоку тоже?

Она быстро посмотрела на Кейт.

– Вам уже сказали, что он убил моего мужа?

– Да. И меня удивительно, почему вы после этого решились приехать в Крейгдью.

– Я не держу зла на Джока. Мой муж был пьяница. Настоящая скотина. Он постоянно задирался со всеми. Ему хотелось почесать свои кулаки. Однажды он нарвался на того, кто не захотел терпеть его выходки. – Дерт пожала мечами. – Из-за того, что он бил меня, я потеряла ребенка и не могла работать. Джок привез меня сюда и заботился, пока я не выздоровела. После этого он предложил отвезти меня назад в Ирландию. Но я решила остаться здесь.

– Почему? У меня такое впечатление, что вам очень многое здесь не по душе.

– Одно место похоже на другое.

– Я не согласна с вами.

Дерт слабо улыбнулась.

– Вам здесь тоже понравится. Скоро вы поймете, что нет на земле лучше места, чем эта вымытая всеми штормами скала.

– Так почему вы все-таки решили остаться на этой скале?

Дерт несколько секунд молчала, делая вид, что не может оторваться от работы, а потом заметила:

– Я ведь говорила, что не смогу разговаривать с вами, когда мне приходится плести узор.

Кейт подумала, что ее вопросы не отвлекали экономку, пока они не касались ее личной жизни. Рисунок снежинки на ткани чем-то напоминал саму Дерт. Нежная и вместе с тем колючая. Твердая и в следующее мгновение готовая растаять и исчезнуть.

Кейт поднялась со стула.

– Не буду больше мешать вам. Можно я приду завтра, чтобы посмотреть на вашу работу?

Дерт снова посмотрела ей прямо в глаза.

– Зачем?

Кейт и сама не знала, почему ее потянуло в комнату экономки. Но что-то было необыкновенно приятное в том, чтобы сидеть у огня, вдыхать запах горящего дерева и свечей, пытаясь разгадать, что же представляет из себя эта странная Дерт О'Коннел.

– Мне нравится смотреть, когда кто-то хорошо делает свое дело. Так вы не против?

Дерт отвела глаза в сторону.

– Вы хозяйка здесь и можете делать все, что пожелаете.

– Мне бы не хотелось приходить против вашей воли. Так вы не возражаете? – повторила Кейт снова.

Дерт склонилась над станком.

– Пожалуйста, если вам интересно смотреть. Мне все равно.


– Вам нравилось ткать? – осторожно спросила Кейт, боясь, что она затронет слишком больную для Дерт тему и та снова замкнется.

– Женщине всегда нравится делать то, что у нее получается лучше, чем у других, – спокойно ответила экономка.

Кейт не стала возражать, что не все женщины так честолюбивы. Ей не хотелось спорить. Она старалась расспросить Дерт как можно подробнее о ее жизни.

– Но ведь вам приходилось целыми днями сидеть за станком. Изо дня в день. Все время делать одно и то же...

– Когда приходилось повторять один и тот же рисунок, тогда работа и в самом деле начинала казаться однообразной. Как, например, пледы с клеткой клана Макдарренов. – Дерт быстро добавила: – Но все равно никто не мог соткать этот рисунок на пледе лучше, чем я.

– Не сомневаюсь.

– Конечно, в детстве я любила больше мяукать...

– Мяукать? – не поняла Кейт.

– У нас в деревне был такой обычай: когда шерсть высыхала, собирали вместе всех детей, и они начинали растягивать ее в разные стороны, чтобы получилась воздушная, пушистая пряжа. При этом ребятишки пели, дурачились, мяукали, гавкали... – Улыбка Дерт пропала. – Когда я подросла, и все увидели, какая из меня получается замечательная ткачиха, то ничем другим мне уже не разрешали заниматься. Пришлось забыть про «мяуканье» и сидеть за ткацким станком. Мой отец был не прочь получить лишний шиллинг и похвастаться моей работой. Торговлей в деревне заправляли мужчины. А он был как и все остальные. – Дерт пожала плечами. – Я не была самой привлекательной девушкой. Но все парни просили моей руки. Они понимали, что это постоянный источник дохода.

– И отец сам подыскал вам жениха?

Дерт фыркнула.

– Куда там! Отцу, конечно, не хотелось выдавать меня замуж. Все равно, что отдавать в чужой дом курицу, которая несет золотые яйца! Нет, я сама выбрала себе Шона. Он был таким высоким, привлекательным парнем. Я не придавала значения рассказам о том, что он любит выпивать, и не представляла, каким он становится после того, как опьянеет. – Она внезапно склонилась совсем низко над станком. – Помолчите, пока я не закончу этот кусочек.

Кейт теперь нисколько не сомневалась, что Дерт без труда может с закрытыми глазами выткать любой, самый сложный рисунок. Как только она начинала ссылаться на работу – это был сигнал, что Кейт коснулась какой-то болезненной темы. За эту неделю, которую Кейт провела в освещенной свечами комнате, многое открылось ей в Дерт. Время от времени между ними еще проскакивали искры раздражения и недовольства. Но таких вспышек становилось все меньше и меньше.

– Почему же вы все-таки решили остаться на Крейгдью?

– Здесь мне нашлось много дел.

– Но вы были самой искусной ткачихой в деревне. И там хватало дел вдосталь.

– Я слишком хорошо знаю это дело. Оно не могло полностью поглотить меня. – Дерт взглянула на покрывало. – А если мысли не заняты, то начинают одолевать воспоминания. Только глупые женщины позволяют, чтобы прошлое мешало жить.

– Ребенок? – мягко спросила Кейт.

Какое-то время ей казалось, что Дерт не станет отвечать. Но та вдруг кивнула в ответ.

– Мне очень хотелось иметь ребенка. Четырнадцать лет ничего не получалось. И когда я поняла, что зачала, мне казалось, что свершилось чудо. – Челнок принялся с быстротой молнии сновать среди нитей. Шон тоже был счастлив. Мужчины всегда гордятся тем, что у них будут наследники. Но однажды он напился и стал скандалить: я плохо переносила беременность н не могла работать так же много, как и раньше. Денег в доме поубавилось. Приходилось во многом ограничивать себя. Шон все больше и больше начинал злиться и наконец так избил меня, что я потеряла ребенка. – Ее руки замерли на мгновение. Она смотрела куда-то мимо полотна невидящими глазами. – Я ошиблась. Придется начать этот кусок с самого начала.

Кеш поднялась.

– Мне, наверное, лучше уйти?

– Думаете, я заплачу? – сказала Дерт. – Нет, с тех пор я ни слезинки не проронила. Я работаю. И работа придает смысл моей жизни.

Впервые Кейт начала понимать, какая сила заставляет Дерт без устали кружить по замку.

– Я знаю, чего я стою. И это дает мне право на самоуважение...

– И вы никогда не тоскуете по мужу?

– Впервые я ощутила, как мне стало легко, когда сбросила с себя эти путы, – горько улыбнулась Дерт. – Это был не первый раз, когда он избил меня. И Шон не был единственным мужчиной, который бил свою жену, вернувшись из кабака. Никому в деревне не пришло в голову наказать его за то, что он своими руками, можно сказать, убил ребенка. Роберт...

Увидев, каким замкнутым стало лицо Кейт, Дерт запнулась.

– Я слышала, что вы поссорились перед его отъездом? Но это не имеет никакого значения. Он хороший человек. За много лет жизни здесь я не видела, чтобы он поступил с кем-то жестоко или безжалостно, чтобы он жадничал, пытаясь заполучить себе больше, чем другие. Поверьте мне. Я не слишком снисходительна к мужчинам. Именно поэтому я не стала бы зря говорить. Конечно, временами он слишком нетерпелив. Но я и сама нетерпелива и хорошо понимаю, когда...

– Что-то я сегодня притомилась, Дерт. Пора спать. До завтра!

Дерт сдержанно улыбнулась.

– Спокойной ночи.

Через несколько минут Кейт стояла у окна своей комнаты и прислушивалась к отдаленному шуму моря. Ей не удалось обмануть экономку. Без сомнения, Дерт поняла, почему Кейт ушла к себе. Придется подавить в себе желание бежать прочь всякий раз, как только речь заходит о Роберте. Кейт собиралась объяснить Дерт, что не стоит прятаться от людей, а сама тут же проделала то же самое. Они обе стараются забыться. Одна хочет оттолкнуть от себя мысли о несчастье. Другая – о тех счастливых минутах, что провела вместе с Робертом.

Но Кейт при этом не хотелось терять связей с людьми. С каждым днем она все больше узнавала про жизнь жителей города и деревни, прилегающих к замку. И люди постепенно начали с симпатией относиться к ней, принимая в свой круг. Дерт до сих пор не ощутила радости от близости с людьми. А Кейт нужно было, чтобы и другие женщины оценили ее, поняли, какая она на самом деле. Дерт не признавалась, но зачастую очень остро ощущала свое одиночество. Если бы жители деревни могли оценить ее достоинства, не обращая внимания на самоуверенность и заносчивость! Трудно найти другую женщину умнее, честнее и трудолюбивее Дерт. Они столь многому могли бы научиться нее. Жаль, что...

Кейт глубоко вздохнула. Ее пальцы вцепились в дубовый подоконник, когда ей вдруг пришла в голову такая, в сущности, простая мысль.

Но осуществима ли она – вот в чем вопрос?


– Как ты считаешь, мы сможем выполнить это? – нетерпеливо спросила Кейт у Гэвина.

– Ты уже приняла решение, – ответил он. – И не нуждаешься в одобрении своего плана.

Кейт улыбнулась.

– Мне было бы приятно знать, что ты поддерживаешь меня.

– Ты знаешь, я всегда на твоей стороне, – смеясь, ответил Гэвин. Но Кейт почувствовала, что это шутливое признание – правда. – Придется попросить Яна, чтобы он договорился с плотниками. Как я понимаю, ты уже нашла подходящих женщин.

– Мег Килдейр, Сара и Мари Камерон, Кэтрин Мактавиш, Элбет Макдоналд. Они согласились попробовать. Теперь нужно, чтобы ты поговорил с их мужьями и объяснил, как это выгодно для них.

Гэвин задумчиво покачал головой.

– Попробую, но не знаю, что из этого получится.

– Ты всегда добиваешься того, чего хочешь. Особенно, когда надо кого-то убедить. Если тебе удалось уговорить Роберта взять тебя на корабль…

– А когда ты собираешься поговорить с Дерт?

– Сегодня вечером.

– Самый крепкий орешек достался тебе.

Кейт и сама знала, что ей придется пустить в ход всю свою силу убеждения. Женщины острова оказались более покладистыми. С Дерт лучше говорить вечером, когда она менее озабочена. Она уже привыкла, что Кейт приходит к ней и, кажется, даже начала ждать ее появления. Скорлупа отчужденности уже дала маленькую трещину.

– А тебе не кажется, что надо было заручиться ее согласием, прежде чем затевать все это?

Кейт покачала головой.

– Лучше, если она увидит, что у нас уже все готово.

– Понимаю. Из всех разговоров – это будет самый сложный. И если Дерт почувствует, что есть куда отступить, за что зацепиться... Лично я тебе не завидую.


– Что-то вы сегодня необычайно тихая, – заметила Дерт, запустив свой челнок. – У Гэвина оказались какие-то дурные вести для вас?

– Нет. – Кейт нервно обхватила колени руками. Обычно ритм работы экономки действовал на нее успокаивающе. Сегодня он только усиливал ее внутреннее возбуждение. Она никак не могла приступить к трудному разговору.

Скорее, я доставила ему новые хлопоты.

Дерт улыбнулась и ничего не ответила.

– Вам не хочется узнать, в чем они заключаются?

– Вы скажете об этом, когда сочтете нужным. Вас что-то беспокоит. Только вы не знаете, как начать.

– Да, меня это очень волнует. Это то, что я... – Кейт глубоко вздохнула. – Я хочу, чтобы вы обучили женщин Крейгдью вашему искусству.

Выражение лица Дерт не изменилось.

– В самом деле?

– Сначала их будет немного, но потом, овладев вашим мастерством, они сумеют обучить других.

– У меня на это нет времени.

– Я понимаю, что вам придется сидеть с ними часа по четыре в день. И, конечно, хлопот прибавится, – согласилась Кейт. – Но вы никогда не отказываетесь от работы. Может быть, деревенские женщины немного помогут нам. Я позабочусь об этом. Кое-что я возьму на себя, вы мне многое уже объяснили.

Станок остановился. Дерт обернулась к Кейт.

– А зачем? Какой в этом смысл?

– Мне непонятно, почему всю прибыль должны получать ирландцы. Неужели женщины Крейгдью такие глупые, что не в состоянии обучиться этому ремеслу.

– Значит, я должна буду вынуть шиллинги из кармана собственного народа?

– Это больше не ваш народ. Чтобы вы там ни говорили, но вы стали членом клана Макдаррена. И знаете это не хуже меня. И потом – работы хватит всем. Гэвин говорил, что многие страны закупают шерстяные ткани. Насытить рынок невозможно. Чем больше будет тканей, тем больше ее можно будет продавать.

– Верно.

– Значит, вы согласны?

– Нет.

Кейт нахмурилась.

– Но почему?

– Ни одна женщина из Крейгдью не придет учиться. Они меня терпеть не могут.

– Им незачем вас любить. Они просто должны уважать вас за ваше мастерство. И я уже отобрала женщин, которые согласны перенять у вас умение плести красивые узоры на станке. Если у этих ничего не выйдет, найдем других. На первых порах я буду сидеть вместе с ними и, если надо, гасить пожар. Вы замечательный человек. Когда они узнают вас получше, то их отношение изменится.

Дерт помолчала еще немного, размышляя над словами Кейт.

– Нет, это не получится, – наконец заключила она, еще раз заставляя сердце Кейт ухнуть вниз.

– Все будет прекрасно! Надо попробовать. Ради благополучия Крейгдью, в котором вы тоже заинтересованы.

Дерт покачала головой.

– Я сойду с ума, пытаясь научить этих женщин. У них такие неуклюжие пальцы.

– Не такие уж они неуклюжие. На своих станках они работают. Им надо будет только освоить более сложные приемы. Только не ждите успехов в первый же день.

– На второй день не придет ни одна.

– Придут.

– Зачем им это надо?

– Затем же, зачем и вам: чтобы их уважали за талант, ценили за мастерство. Не так часто женщине предоставляется возможность заслужить, а не просто получить какое-то место в обществе.

К этому стремятся далеко не все женщины.

– Стоит кому-то показать пример, и другие захотят достичь того же.

– А мужья будут пользоваться плодами их трудов?

– Неужели вы думаете, что Роберт позволит их мужьям обращаться с ними так, как обращался ваш муж?

Дерт опять замолчала.

– Нет, не позволит.

– Так вы согласны?

– А где найти столько станков?

Снова на горизонте замаячила надежда.

– Завтра Ян Мактавиш начнет переговоры с плотниками.

Дерт фыркнула.

– Что он понимает в станках? Мне надо пойти к ним самой, помочь выбрать нужное дерево, рассказать, каким образом его надо обработать. Показать...

Слава Богу! Дерт уже взяла дело в свои руки!

Кейт не стала спорить.

– Уверена, что он будет только благодарен.

– Вот уж вряд ли. Но ему никуда не деться от меня. Если неумелые ткачихи получат к тому же плохие станки – чем закончится вся эта затея? – Дерт снова повернулась к своему полотну. – Четырех часов в день будет маловато. Им придется работать по шесть часов. И то понадобится не меньше трех лет, прежде чем их изделия выдержат соперничество с другими.

Через три года Кейт уже не будет здесь. И она вдруг с болью подумала о том, что не сможет увидеть плоды своих усилий. Что ж, все равно дело ее останется. Где бы она ни была, ей будет приятно сознавать, что она не теряла здесь зря времени.

– Чем раньше они начнут продавать свои товары, тем лучше.

На лице Дерт появилась слабая улыбка.

– Ладно. Подберите мне настоящих женщин, а не капризных вертушек. Тoгдa, может быть, из этой затеи что-нибудь и получится.


ЭДИНБУРГСКИЙ ЗАМОК

– Вполне возможно, за этим кроется какая-то хитрость. Себастьян производит впечатление человека не в своем уме. – Джеймс нахмурился. – Но не ухватиться за ниточку – тоже было бы непростительной глупостью.

– Вы правильно сделали, что позвали меня. – Алек Малкольм поднес кубок к губам. – Часть из того, что сказал Лендфилд, – правда. Я встретился с Макдарреном по пути к вам и видел его Кэтрин.

– Вы его встретили? – Джеймс нахмурился еще сильнее. – Она и в самом деле так неотразима, как уверяет Лендфилд? И способна обворожить любого мужчину?

Малкольм помнил эту встречу во всех подробностях. Для него самого ничего не значила красота человека. Но он с детства знал, какое огромное значение некоторые люди придают внешности, и умел определить по внешнему виду человека его слабости и недостатки, обращая их себе на пользу. Кэтрин Макдаррен он оглядел, пытаясь сразу понять, что она из себя представляет. Впечатление, которое у него сложилось, не совпадало с тем, о чем говорил Себастьян. Первое, что бросилось ему в глаза, – не красота Кейт, а ее ум, светившийся в глазах, и прямота, с которой она, должно быть, выражала свои чувства.

– Ее можно назвать довольно привлекательной. Но что самое главное – она явно не дура.

– Проклятье, – пробормотал Джеймс. – Это не слишком приятная новость.

– Ее нельзя назвать ни хорошей, ни плохой, пока мы не доберемся до истины. Вам удалось вывезти сюда няньку-кормилицу?

Джеймс кивнул.

– Два дня назад вернулись мои люди, которых я посылал за ней. Она в темнице.

– Ее допрашивали?

– Она утверждает, что ничего не знает о ребенке Марии. Девочка, которую передали ей на воспитание, – отпрыск не очень важного вельможи и проститутки. Подозрительно то, что эта женщина жила в деревеньке неподалеку от того места, где моей матери разрешили принимать воды.

Малкольм усмехнулся.

– И куда за ней отправился Шрюсберри.

– Как вы совсем недавно справедливо заметили, мы не знаем, насколько истинно это предположение, – сказал Джеймс, не переставая хмуриться. – Все шло так хорошо. Я до сих пор не могу поверить и смириться с этой новостью.

– И попросили приехать меня, – поклонился Малкольм, – чтобы я избавил от всех неприятных хлопот, связанных с выяснением этого вопроса.

Брови Джеймса разгладились.

– Мне и в самом деле очень не хватало вас, Алек, – сказал он мягко. – Я даже рассердился, когда вы так неожиданно покинули Эдинбург.

– Но я не могу надолго задерживаться здесь. Мне приходится заниматься охраной своих границ. – Их взгляды встретились. – Если бы вы нашли способ избавить меня от источника постоянной угрозы, – речь идет о небезызвестном вам Макдаррене, – я бы смог вздохнуть спокойно и чаще бывать при дворе.

– Вы сами знаете, что я не могу без всякого повода выступить против такого знатного человека, как Макдаррен. Постарайтесь сами уладить ваши распри.

Алек заранее знал, каким будет ответ Джеймса. Этот человек с удовольствием пользуется его услугами, но ничем не станет жертвовать ради него.

– В таком случае вам придется управиться без меня.

– Неужели мелкие склоки гораздо важнее того дела, ради которого я позвал вас? – брюзгливо спросил Джеймс.

Малкольм с трудом сдержался, чтобы не высказать этому жирному ублюдку все, что он думает о нем. Но зачем спешить. Рано или поздно этот час придет. А сейчас он может позволить себе только слегка пощекотать ему нервы.

– Конечно, это для меня важнее, чем исполнять ваши прихоти.

Джеймс покраснел от гнева.

– Алек, вы заходите слишком далеко!

– Именно поэтому я и нравлюсь вам. Ладно, не будем больше возвращаться к этому. – И он изменил тон. – Женщину уже пытали?

– Нет, конечно. Я ждал вас. – Голос Джеймса был все еще обиженным. – Ведь вам бы не понравилось, если бы эту работу выполнил другой человек.

Малкольм почувствовал жжение в ладонях от того, что ему захотелось ударить по лицу этот жирный мешок. Но именно Джеймс позаботился о том, чтобы доставить ему несколько приятных минут, и, пересиливая себя, Алек улыбнулся.

– Только ради вашего спокойствия и счастья. Вы играете на моих чувствах, зная, какую симпатию я питаю к вашему Величеству.

Джеймс схватил брошенную кость, как голодный пес.

– В самом деле?

– Думаете, что-то другое заставило бы меня ехать через зимние перевалы? И вы еще сомневаетесь?

– Потому, что вы часто очень жестоко обращаетесь со мной. Мне и без того так тяжело.

– Одну тяжесть я сниму с ваших плеч. – Малкольм одним глотком допил кубок и поставил его на стол. – Сколько лет этой женщине?

– Около пятидесяти.

– Еще не так стара. Сможет выдержать пытку довольно долго. Я заметил, что после шестидесяти кости ломаются слишком быстро. В таких случаях гораздо лучше действуют удары кнутом.

Джеймс скривился.

– Я ничего не хочу слышать об этом. Делайте, что считаете нужным, но не сообщайте мне всех подробностей.

– Тогда пусть в камере находятся только мои люди и пусть никто не смеет вмешиваться.

– Как хотите.

– Именно это я и желал услышать от вас. – Малкольм поднялся из-за стола. – Надеюсь, вы не забудете о сказанном... попозже.

Лицо Джеймса вспыхнуло от нетерпения.

– Вы зайдете ко мне вечером?

– Как я могу вам отказать? – Мягкость слов он уравновесил твердостью тона. – Но сначала надо покончить с более важными делами. – Он двинулся к выходу. – Ваши личные просьбы я уважу, когда освобожусь.

Шагая по длинному узкому коридору, Алек размышлял о своем разговоре с Джеймсом. Он остался доволен его результатами: ему удается постепенно прибирать его к рукам и заставлять смиряться с превосходством Алека. Если в дальнейшем пустить в ход главное оружие, то его можно будет окончательно подчинить себе.

Но сейчас надо разобраться с этой кормилицей. Что это? Часть хорошо продуманного заговора с целью заманить его в Эдинбург или эта воспитанница в самом деле представляет опасность для Джеймса? Вся история выглядит не очень-то правдоподобной. Но если в ней есть хоть крупица правды, надо подумать, какую выгоду Алек сможет извлечь из всего этого лично для себя.

Неожиданный поворот событий всегда открывает для предприимчивого человека новые возможности, чтобы продвинуться вверх.


– Мне нужно не меньше шести овец, – сказала Кейт, отодвигая тарелку.

– Неужто ты так голодна, – иронически заметил Гэвин.

Но Кейт никак не отозвалась на его шутливое замечание.

– Надо купить шесть породистых овец у ирландцев и начать разводить собственное стадо.

– Можно ли мне нижайше напомнить о том, что на острове мало места для выпаса овец?

– А можно мне высочайше заметить, что у Роберта есть земли и на континенте? Их можно использовать с большей выгодой, если начать выращивать там овец. Я уверена, что и на Крейгдью тоже не исчерпаны все возможности. Просто здесь привыкли к тому, что овец выращивают ирландцы, и никому не приходило в голову заняться тем же самым.

Гэвин засмеялся.

– Мало того, что ты всю деревню поставила с ног на голову со своими ткачихами, теперь еще это! Вижу, спокойная жизнь нам не светит в ближайшее время.

Кейт покачала головой.

– К тому времени, когда у нас появятся свои ткачихи, должна появиться и собственная шерсть.

– Тебе мало хлопот с их обучением?

– Сейчас их крепко взяла в свои руки Дерт. Я появляюсь только тогда, когда возникает какой-то спор и нужен третейский судья.

Обучение пошло гораздо быстрее, чем думала Кейт. Женщины проявили необыкновенную терпимость и настойчивость. И когда они увидели, что выходит из их рук, они поняли, сколь много проиграли от того, что решительно отгородились от Дерт. Она же, видя, как они постепенно проникаются к ней все большим и большим уважением, тоже начала смягчаться. Вместо шести часов женщины иной раз сидели по восемь.

Иногда Дерт допоздна задерживалась в деревне то у одной, то у другой женщины. И Кейт надеялась: то, что она затеяла, в конце концов принесет пользу не только Крейгдью, но и самой Дерт. Теперь требовалось сделать еще одно усилие.

– Я не понимаю, почему нельзя убедить жителей в том, что незачем ездить в Ирландию за товаром, если можно самим производить и продавать его. Таким образом, вся выручка останется у них.

Гэвин с изумлением посмотрел на нее, откинул голову и засмеялся.

– В самом деле, почему?

Он смеялся. Но Кейт сама нашла ответ на свой вопрос. Мужчина готов отправиться за тридевять земель, чтобы найти то, что ему нужно, в то время как надо приложить намного усилий, чтобы создать то же самое у себя. Наверное, в этом проявляется разница между мужчинами и женщинами. Мужчине необходим азарт поиска, риск. Женщина предпочитает созидать в домашней мирной обстановке. Боже милостивый, если бы у Кейт было время! Сколько возможностей открывалось в Крейгдью!

Здесь она многому научилась: держать себя в руках, взвешивать каждое слово, сначала выслушать и подумать, потом уже ответить. Люди Крейгдью были честны и прямодушны, но чувство юмора у них было довольно едким. Вначале они обращались с ней всего лишь с уважением, которое она заслуживала как жена Роберта. Все остальное ей пришлось завоевывать самой. Азартное желание доказать, что она и сама представляет интерес, заставляло ее узнавать, думать, действовать. Она работала каждый день со страшным напряжением сил, и от этого казалось, что время проходит необыкновенно быстро.

– Так ты достанешь мне породистых овец?

– Тебе придется либо немного подождать, либо попросить об этом Яна, – Гэвин посмотрел на дно пустого кубка. – Сегодня вечером я уезжаю.

– Что? Куда ты собрался... – Она замолчала, внезапно догадавшись, куда он отправляется.

Кейт так увлеклась своими делами, что совсем позабыла о том, что задумал Гэвин.

– Не надо, пожалуйста! Забудь об этом! Оставь. Роберт говорил, как это опасно.

– Я нужен Джин. – Гэвин посмотрел на Кейт и улыбнулся: – А она нужна мне.

– Ведь это неразумно, очертя голову бросаться из-за девушки в самое пекло.

Но Кейт видела, что Гэвин не слушает ее, как он не слушал Роберта.

– Сейчас самое удобное время. Алек в Эдинбурге. Он не сможет быстро вернуться домой, даже если до него дойдет эта весть. Наверняка у меня больше никогда не будет такой возможности. Я не могу упустить ее. – Он высоко поднял бокал. – Пожелай мне удачи, Кейт!

Переубедить его было невозможно. Может быть, заставив его разговориться, Кейт сумеет показать, насколько безумно его намерение. Он сам увидит, что оно невыполнимо.

– Ты не сможешь справиться один. Подожди Роберта.

– Он ни за что не согласится и сделает все, чтобы не отпустить меня. Я справлюсь. Многие годы я платил кое-кому из слуг Малкольма. Они помогали нам. Передавали Джин мои послания, устраивали свидания. Да не смотри ты на меня с таким испугом, – мягко добавил он. – Это не опаснее, чем похищение лошадей Кавендиша.

– Но с ней остался ее брат Дункан!

– Он хорошо ко мне относится, а отца терпеть не может. И Дункан сделает вид, что ничего не видит и не слышит. Он снарядит погоню только тогда, когда убедится, что на самом деле нам ничего не грозит. Нет, Дункана я не боюсь. При Алеке я бы не осмелился на такое. Его отъезд в Эдинбург – настоящий подарок для меня. И, быть может, последняя надежда!

– Может быть, ты и прав, – прошептала она. – И где же ты собираешься потом жить?

– Видимо, в Ирландии. Там есть люди, которые дадут нам убежище. – Он замолчал. – Я привезу ее сюда на пару дней, чтобы помириться с Робертом. Вот почему я не сразу уехал за Джин. Роберт должен вернуться через несколько дней. Мне хочется попрощаться с ним до отъезда в Ирландию.

Кейт вздохнула с облегчением. На какой-то миг ей показалось, что она больше никогда не увидит Гэвина. До сих пор она не подозревала, насколько сроднилась с ним, каким дорогим и близким человеком он стал для нее.

– Роберт придет в ярость.

Гэвин кивнул, соглашаясь с ней.

– Он боится за Крейгдью. Поэтому я дождался, когда он уедет, чтобы никак не вовлекать его в это дело. Но и отказаться от своего счастья я тоже не могу. Это выше моих сил. – Он поднялся из-за стола.

– Когда тебя ждать обратно?

– Примерно дня через четыре. Я прошу тебя только об одном. Приготовь комнату для Джин. И забудь о своем предубеждении против нее. Постарайся встретить ее с открытым сердцем.

– Комнату, без сомнения, я приготовлю. Но ты требуешь слишком многого. Я не могу встретить ее с открытым сердцем. – Кейт сжала губы. – Надо быть очень эгоистичным человеком, чтобы подвергать всех такой опасности.

Он покачал головой.

– Ты будешь думать иначе, когда увидишь ее.

Гэвин взял ее руку и нежно пожал на прощание.

– Помолись за меня! Пожелай счастливого возвращения.

– Конечно, я буду молиться за тебя все эти дни, – сердито сказала Кейт. – Хотя с твоей стороны это самая большая глупость, которую только может совершить человек!

– Но именно за глупцов и следует молить Бога. Умные сами могут позаботиться о себе. – Он повернулся и вышел из зала.


ЭДИНБУРГ

Приближаясь к дверям комнаты Джеймса, Алек изо всех сил старался подавить охватившее его возбуждение. Нельзя, чтобы король это заметил. До чего же трудно сдержать ликование. Кто бы мог подумать, что ему представится такой счаст ливый случай! Конечно, плохо, что женщина умерла. В такого рода делах всегда лучше иметь живого свидетеля. Но зато ему удалось вырвать у нее признание. На бумаге есть ее подпись.

Два стражника, стоявшие по обеим сторонам двери, молча посторонились, пропуская его внутрь. Значит, Джеймс ждет его.

Король сидел за своим столом и что-то писал. На нем был расшитый золотом красный бархатный камзол, цвет которого лишь подчеркивал мучнистую бледность его лица.

«Мальчик обожает яркие цвета, – презрительно подумал Алек. – Он считает, что пурпур – цвет королей – придает ему величественность».

Вот еще одно доказательство, насколько одежда не способна скрыть сути. И если человек, хоть н рожденный королем, не способен управлять людьми, что бы он ни надел на себя: золотую мантию или пурпурную – его подданных не обманешь. Напротив, он тем самым только подчеркивает внутреннюю неуверенность.

Джеймс взглянул на Алека, а затем снова опустил взгляд на лежавший перед ним пергамент.

– Я очень сержусь на вас. Прошло уже целых два дня...

Он так сгорал от нетерпения, что отдал приказ охранникам пропустить Малкольма в свои покои в любое время суток.

– Женщина оказалась довольно стойкой. Я не ожидал такого сопротивления. До последней минуты мне казалось, что ничего не получится и все мои усилия и все мое умение бессильны сломить ее волю.

– Но все-таки вы добились признания.

– Да, конечно. Я не зря поработал.

– И каков же результат?

Алек улыбнулся, позволяя торжеству выплеснуться наружу.

– Как вы и думали, викарий просто спятил.

– Выходит, женщина говорила правду?

– О нет. – Алек решил, что ложь будет звучать более убедительно, если к ней прибавить новую ложь. – На самом деле девушка родом из знатной семьи. Ее отец – маркиз Франдаль. Но от него зачала дочь торговца-католика. Целомудренная Елизавета была разгневана как тем обстоятельством, что свершен грех, так и тем, что выбор Франдаля пал на католичку. И все же ей не хотелось, чтобы приверженцы папы начали обвинительный процесс против юноши. Она сама взяла на себя заботу о судьбе ребенка, который родился вдали от посторонних глаз. Кормилица крепко хранила тайну. И даже мне, как видите, с трудом удалось вырвать у нее признание.

– Вы уверены, что она не обманула вас?

– Она находилась в таком состоянии, что на выдумку ей бы не хватило сил.

Джеймс вздохнул с облегчением.

– Приятная новость. Я рад, что вы добрались до истины.

– Я надеялся на это. Рассказать вам, как я допрашивал женщину?

– Чуть попозже, – ответил Джеймс, и глаза его заволокла дымка.

– Надеюсь, что когда-нибудь вы придете вместе со мной и посмотрите, как это делается.

– Нет. Я не хочу этого видеть.

Так оно и было на самом деле. Его нервы не выдержали бы зрелища реальной пытки. Но рассказы Алека действовали на него странным образом: он чувствовал непонятное возбуждение, в котором не хотел признаваться даже самому себе. Однажды Алек в присутствии Джеймса отстегал хлыстом своего слугу. И Джеймс почувствовал вдруг, как его охватила дрожь от нестерпимого желания коснуться руки Алека, в которой тот держал хлыст, чтобы ощутить ее силу, твердость и жесткость. Он не смог подавить нахлынувшего прилива чувств и в самом деле взял своего вассала за руку, но сделал вид, что хочет успокоить Алека и умерить его гнев.

– Может быть, со временем вы научитесь получать удовольствие и от этого занятия. Нет ни одного правителя на земле, который не подвергал бы своих подданных пыткам, поверьте моему опыту. И если уж этим неизбежно приходится заниматься, то лучше наслаждаться, чем испытывать укоры совести. – Сев на стул, Алек вытянул перед собой ноги. – Вам идет этот цвет.

– В самом деле? – Джеймс зарделся от удовольствия и невольно пригладил воротник. – Мне приятно, что вы заметили новый наряд.

Усмехнувшись, Алек снова вернулся к начатой теме.

– Хорошо, что дело завершилось так удачно. Конечно, придется отделаться и от викария. Его безумный бред может посеять волнение среди подданных. Время и без того тревожное, нам ни к чему еще один источник беспокойства.

– А как же эта женщина?

– Она умерла. И это к лучшему. Елизавета выразила бы неудовольствие, что с ее подданными обращаются таким образом. Пусть это останется нашей маленькой тайной. Думаю, королева уже забыла о женщине, которая много лет назад выкормила дитя католички.

– У вас решительно на все есть свой ответ. И вы знаете, как не оставлять за собой следов.

– Именно поэтому вы так срочно вызвали меня, а не кого-то другого. Тем более, что знаете, насколько велика моя привязанность к вам: стоит только сказать слово – и я у ваших ног. – Алек выдержал паузу. – А теперь настала моя очередь обратиться к вам с просьбой. Снимите с меня сапоги.

Как всегда, в первую минуту Джеймс заколебался. Но затем Алек увидел, как волна возбуждения прошла по его лицу, руки задрожали – так ему не терпелось прикоснуться к грубой коже сапога. Юноша не мог сдержать порочного желания, но все-таки еще пытался придать ему вид некоей совершенно обычной и естественной между друзьями услуги. Он медленно поднялся со своего места, словно его тянуло магнитом, и подошел к Алеку. Теперь у него дрожали не только пальцы. Все его тело будто била легкая лихорадка.

– Ну что ж. Вы заслужили это и сможете дать ногам отдых. – Его руки обхватили сапог Алека, словно драгоценный сосуд. – Как долго вы пробудете у меня?

Алек был бы счастлив уехать тотчас. В крайнем случае завтра на рассвете. То, что ему стало известно, переполняло его торжеством. Вот случай, которого он ждал все эти годы. И вместо того чтобы воспользоваться полученными сведениями, он должен удовлетворять порочные желания этого слабодушного ничтожества, не способного отдаться даже своим собственным порывам. Вечно раздираемый противоречиями, Джеймс никогда не мог ни на что решиться. И это более всего раздражало Алека.

– Алек? – Король снял один сапог и принялся за второй.

Как бы ни было велико нетерпение, нельзя позволять себе совершать необдуманные шаги. Каждое действие надо выверить и проделать предельно точно. Наступил момент, когда ему надо нежно потрепать Джеймса по щеке и сказать ему что-нибудь приятное.

Платой за такую осторожность станет трон. Трон заслуживает тех усилий, которые должен приложить Алек.

– Я задержусь здесь на неделю. – В его улыбке появилась легкая жесткость. И он добавил: – Если, конечно, вы тоже пойдете мне навстречу и будете исполнять... некоторые из моих скромных желаний.


10


Негромкий стук в дверь разбудил Кейт.

– Гэвин? – проговорила она еще в полусне. И только когда за дверью раздался такой знакомый смех, она открыла глаза. – Гэвин!

Спрыгнув с кровати, Кейт стрелой пронеслась по комнате и распахнула дверь.

– Гэвин! Все в порядке? Тебя не было всего два дня! Что случилось?

– Все хорошо. Не волнуйся! – Его веснушчатое лицо сияло, глаза светились от восторга ярче, чем свеча, которую он держал в руке. – Прости, что разбудил тебя среди ночи, но я думал, ты захочешь сразу увидеть нас... – Он повернулся и протянул руку, приглашая ту, что стояла чуть в стороне. – Это моя Джин.

Кейт сразу напряглась.

Джин Малкольм с необыкновенной грацией сделала шаг вперед и встала рядом с Гэвином.

– Вы очень добры, что согласились меня принять, – негромко сказала она нежнейшим голосом. – Мы постараемся не причинять вам много хлопот.

После отъезда Гэвина Кейт еще питала слабую надежду на то, что, увидев Джин после стольких месяцев разлуки, он поймет, что девушка не стоит того, чтобы рисковать всем, что у него есть. Но теперь она поняла, почему Гэвин не мог забыть дочь Малкольма. Она была не просто красива: темно-синие глаза, сверкающие густые льняного цвета волосы, белоснежная кожа, тонкая талия и выражение нежной скромности – придавали ее красоте особую утонченность. Кейт почувствовала, как страх камнем лег ей на грудь.

– Добро пожаловать в Крейгдью, – бесчувственными губами проговорила она.

– Видишь, я же говорил, что Кейт встретит тебя как родную, – Гэвин торжествующе улыбнулся. – Увидев тебя, любой поймет, что я не мог поступить иначе.

И в самом деле, с отчаянием подумала. Кейт. Джин Малкольм напоминала сказочную принцессу, героиню баллад, о которых распевали трубадуры. Мужчины при виде ее должны, не раздумывая, кидаться в пучину моря, ступать в костер или бросаться в бой.

– Вы, наверное, не ели с того момента, как покинул замок?

Гэвин покачал головой.

– Сначала я должен был убедиться, что она в безопасности. Нам было не до еды. А сейчас мне надо немедленно отправиться на побережье за священником, чтобы он обвенчал нас. – Юноша взволнованно махнул рукой. – Ты бы видела меня там! Я проник в замок, словно привидение, подхватил Джин, и в одно мгновение мы уже были...

– Гэвин вел себя как настоящий рыцарь, – вмешалась Джин Малкольм с сияющей улыбкой. Но тут же бросила внимательный взгляд на Гэвина. – Но, кажется, я все-таки проголодалась. Можно я подожду здесь, пока ты принесешь фрукты и сыр?

– Сейчас я разбужу Дерт и попрошу ее...

– Нет, нет! Прошу тебя. – Она заколебалась. – Сходи сам на кухню, найди что нужно. Мне не хочется видеться с незнакомыми людьми... – Она устало опустилась в кресло и улыбнулась ему.

И Кейт увидела, какое магическое действие оказала на Гэвина эта улыбка: он начал таять, словно мартовский снег в лучах солнца.

– Кейт, а оставляю ее на твое попечение, – Гэвин поднес к губам тоненькую руку Джин. – Я мигом. – Он повернулся и вышел из комнаты.

– Может быть, вы хотите воды или вина?

– Нет, спасибо. – Девушка смотрела, как Кейт зажигает свечи в серебряном подсвечнике. – У нас слишком мало времени. Гэвин и в самом деле постарается обернуться как можно быстрее, а мне хочется поговорить с вами, пока его нет... – Джин отбросила капюшон своего бархатного плаща и прямо взглянула в глаза Кейт. В ее голосе уже не было нежной слабости. Он звучал твердо и уверенно. – Не волнуйтесь за него. Я сделаю все, чтобы уберечь его от опасности.

Слова Джин прозвучали так же неожиданно, как неожиданно изменилось и выражение ее лица. Словно она сняла блестящую, украшенную драгоценными камнями маску. Под ней оставалась любящая и преданная девушка, но вовсе не такая хрупкая и слабая, какой предстала перед Кейт в первые минуты знакомства.

– Уберечь его от опасности?

Джин Малкольм нетерпеливо взмахнула рукой.

– Конечно! Мы обе с вами понимаем, что Гэвину необходим человек, который будет о нем заботиться. Увидев меня, вы ощетинились, как дикобраз. Наверное, вы решили, что я готова из прихоти погубить его. – Она нахмурилась. – Но я люблю его. И не позволю, чтобы хоть волос упал с его головы. Он много говорил о вас по дороге. И сначала я встревожилась. Мне показалось, что вы, быть может, питаете к нему любовь. Но теперь я понимаю, что вы – друзья.

Кейт, удивленная и потрясенная переменой, которая произошла в девушке, решилась спросить.

– А если бы вы увидели, что я его люблю?

– То сделала бы все, чтобы излечить вас от этого чувства, – сдержанно улыбнулась Джин. – Даже если бы мне пришлось поставить на карту свою жизнь.

Ее голос звучал вежливо, но в тоне ощущалась решимость и холодная угроза.

Подумав, Джин добавила:

– Я не могла допустить, чтобы Гэвина постоянно искушала другая женщина. Это помешало бы нашему счастью.

– Но ведь он не собирался оставаться здесь? Гэвин сказал, что увезет вас в Ирландию.

– Мы не можем вечно жить в чужих краях. Гэвин любит Крейгдью, он привязан к нему всей душой. Джин сжала губы. – Я не хочу, чтобы женитьба на мне заставляла его страдать всю жизнь из-за того, что ему пришлось потерять. Я попытаюсь написать письмо отцу, убедить его простить меня и Гэвина. Наступит момент, когда он перестанет проклинать нас.

Кейт поняла, что Джин затеяла этот рискованный побег не из романтических фантазий, не из прихоти.

Она и в самом деле искренне любила Гэвина и ни за что не хотела потерять его. Но оградить его от опасности можно было только, получив согласие отца на их свадьбу.

– Вы уже говорили Гэвину о своем намерении?

– Еще нет. Ему нужно привыкнуть ко мне, чтобы понять, какая я хитрая ведьма. – В улыбке Джин появилась жесткость. – Но пока ему приятнее видеть перед собой сладкую, мягкую кошечку, какой он меня считает.

– Значит, вы обманываете его, – отчетливо проговорила Кейт.

Девушка напряглась.

– Нет, я не лгу. Я делаю то, что доставляет ему... – Она замолчала, а затем спокойно закончила: – Впрочем, вы правы. Я лгу. Мы виделись с Гэвином всего несколько раз. Но я люблю его. И хочу, чтобы он любил меня. А мужчины предпочитают любить кротких, хрупких, беспомощных женщин. И делая вид, что ты именно такова, какой им хочется тебя видеть, можно надолго сохранить их чувство.

Кейт отрицательно покачала головой, не соглашаясь с Джин.

– Да, я не похожа на вас, – сказала девушка все тем же спокойным тоном. – Гэвин рассказывал мне, как вы отстаивали свои права: открыто и бесхитростно. Прямо и до конца. Eгo это восхищало. Но на мой взгляд, добиться желаемого иной раз намного проще, пользуясь обходными путями. – Она пожала плечами. – Хотя я понимаю, что обман может стать опасной привычкой, от нее будет трудно избавиться. Я так долго притворялась перед отцом, изображая ту, какой он хотел меня видеть, что не знаю, смогу ли вести себя иначе, окажись он рядом.

Кейт почувствовала симпатию к этой девушке. Разве можно судить ее за то, что она прибегала к собственным методам, чтобы выстоять перед таким отцом, как Алек.

– Но вы же не можете притворяться до конца своих дней? Прожить всю жизнь, обманывая его?

– Я вовсе не собираюсь притворяться и обманывать всю жизнь. Он будет узнавать меня – такую, какая я есть, – постепенно. И постепенно будет меняться сам. Если я сейчас решилась бы заговорить с ним так, как я говорю с вами, он был бы просто ошеломлен. Но через год он будет воспринимать это совершенно естественно. Горцам нужны стойкие женщины. И Гэвину тоже. Только он не хочет в этом признаться самому себе. Чтобы сопротивляться такому чудовищу, каким является мой отец, нужно много силы и стойкости. Уж я-то его знаю лучше других. Его жестокость погубила мою мать. Она не смогла вынести грубости и деспотизма этого человека. Я не дам ему растоптать и мою судьбу. И я не могу позволить, чтобы он лишил счастья и Гэвина. – Джин прямо посмотрела в глаза Кейт. – Не сомневаюсь, что по крайней мере в этом мы с вами сходимся. Вы мне верите?

– Да. – Кейт не могла бы сказать, что она до конца поняла Джин Малкольм. Но она убедилась в том, что девушка любит Гэвина и вполне осознает опасность, которая им грозит. – Но все же я не представляю, как вы можете защитить его.

– Пока не придумала. Но выход всегда можно найти. Конечно, письма – это самое последнее, к чему я собираюсь прибегнуть. А пока...

Внезапно у Кейт родилось какое-то смутное подозрение.

– Странно, что Гэвину удалось с такой легкостью похитить вас из замка.

– Он заранее отправил мне записку, – сказала Джин. – Я подкупила конюха и усыпила охрану. – Она нахмурилась. – Но Гэвин не должен узнать об этом. Иначе его подвиг уже не будет выглядеть таким геройским. Не будем лишать его радости и портить удовольствие.

Кейт покачала головой.

– Разумеется, не стоит разочаровывать Гэвина.

Джин резко встала.

– А теперь я хочу пожелать вам спокойной ночи. Нам еще надо обсудить с Гэвином, что делать завтра. Он хочет дождаться возвращения Роберта из Ирландии, чтобы справить свадьбу. Но я могу дать ему только два дня. Мы не можем рассчитывать на то, что отец надолго задержится в Эдинбурге.

Справить свадьбу? Вы не хотите заменить ее...

Джин непреклонно покачала головой.

– Мы поклянемся перед Богом и людьми в любви до конца своих дней, а не на год. Временный союз меня не устраивает... – Она запнулась, увидев странное выражение на лице Кейт. – Простите. Я знаю, что у вас все по-другому. Я почти не знакома с Робертом, но мне кажется, что это жестоко. Впрочем, вы сами выбрали...

Кейт рассердилась на себя за то, что позволила этой девушке догадаться о своих чувствах.

– Я ничего не выбирала. Решение было сделано за меня.

– Тогда вам некого винить, кроме себя самой, – резко ответила Джин. – Мужчины всегда стремятся навязать свою волю. Но есть много разных способов, как подчинить их себе. Вам надо решить, чего вы сами хотите, и следовать выбранному пути. Но я не буду... – Она услышала на лестнице шаги Гэвина и быстро закончила. – Поговорим об этом позже.

Гэвин вошел в комнату, держа в руках деревянный поднос, на котором лежали сыр, хлеб и яблоки.

– Вот все, что мне удалось найти, – смущенно сказал он. – Этого достаточно?

– Этого хватило бы на троих! – Воскликнула радостно Джин, будто он принес ей какие-то неземные яства.

– Кейт, а почему ты не предложила Джин вина?

– Она мне предлагала, но я отказалась. Кейт была очень внимательна ко мне. – Джин влюбленными глазами смотрела на Гэвина. – Я отдохнула и теперь чувствую себя намного бодрее.

– Я провожу вас, – сказала Кейт, поднимая подсвечник. – Комната Джин – третья от зала.

– Оставайся, Кейт! – Гэвин не мог отвести глаз от Джин. – Я провожу ее сам. Я не хотел будить тебя, но не смог удержаться, чтобы не показать тебе Джин. Теперь ты видишь, что все, что я говорил о ней, – истинная правда!

– Гэвин, пожалуйста!.. – Джин застенчиво улыбнулась ему.

– Нет, – пробормотала Кейт, отступая от двери, – ты не перечислил и половины ее достоинств.


«Принцессу» заметили на горизонте около полудня на второй день после того, как Гэвин привез Джин Малкольм в Крейгдью. Весть о появлении корабля сразу же разнеслась по всей деревне. Радостные голоса мальчишек, бежавших по улицам, вызывали ответные радостные возгласы взрослых.

Кейт услышала о том, что корабль движется к Крейгдью, в доме, где работали ткачихи. И все они, не в силах сдержать порыва, бросились к окнам. Кейт была рада, что в этот момент на нее никто не смотрит, настолько сильным оказалось смятение, охватившее ее. Напряжение, беспокойство, сомнение сменяли друг друга.

Что сулит ей возвращение Роберта? Где ей лучше ждать встречи с ним? В замке, где она сможет, сидя в кресле, с достоинством ответить сдержанным кивком головы на его поклон? Наверное, именно так ей и следует поступить. Не бежать же ему навстречу к пристани, куда устремились жители города.

Кейт вышла из дома одновременно с ткачихами, намереваясь отправиться в замок. Но так получилось, что ноги сами понесли ее к пристани. Толпа ликующих людей, как прибой, подхватила и увлекла за собой вверх по крутой улице.

Корабль с наполненными ветром парусами стремительно несся к берегу.

Он вернулся к ней.

Нет, не к ней! Он вернулся в Крейгдью. Кейт привлекала его лишь как средство усмирить жар плоти.

Эта мысль должна была охладить невольное чувство восторга, которое охватило ее.

Но этого не случилось. Радостное нетерпение все больше овладевало Кейт. Она уже не могла думать ни о чем другом, кроме того, что сейчас увидит Роберта.

Он вернулся.

Он здесь.


Она была на пристани.

Она пришла встретить его.

Роберт не ожидал этого. В день отъезда Кейт метала громы и молнии, и ему запомнились только ее блестящие глаза, полные гнева и боли. И все же она пришла встретить его. Роберт сразу увидел тоненькую фигурку, стоявшую позади всех. Ветер срывал с ее хрупких плеч коричневый шерстяной плащ, и ей приходилось немного наклоняться вперед, чтобы удержать его.

– Судя по всему, твоя жена забыла о ссоре, заметил Джок. – Мне почему-то казалось, что она тверже, и все будет развиваться иначе.

Роберт, не слушая его, первым бросился к сходням. Бог мой! Сегодня он почувствовал такое же волнение, как и в первый день возвращения в Крейгдью. Нет! Не такое же! Никогда вид Крейгдью не вызывал в нем такого восторга и подъема, такого возбуждения. Он дрожал, как юноша, который первый раз прикоснулся к телу своей возлюбленной.

Толпа расступилась перед ним, и Роберт оказался рядом с Кейт.

– Ты похорошела!

Она кивнула, не находя нужных слов для ответа.

– Как Гэвин?

– Хорошо. Очень хорошо! – Она снова замолчала. Но глаза ее не могли оторваться от него. – Ты удачно съездил?

Роберту казалось, что самым важным все это время было успешное завершение поездки в Ирландию. Но сегодня он вдруг понял: главное – что действительно имеет для него значение – это радость в глазах Кейт.

– Более чем. Мы добились всего, что задумали перед отъездом в Ирландию, – сказал Роберт, думая о том, что будет делать Кейт, если он сейчас схватит ее на руки, отнесет в пустующий дом через дорогу, пинком откроет дверь и сорвет с нее одежду. – Я привез тебе подарок...

– Подарок?

Роберту так нравилось слушать, как она выговаривает букву «о»! Какой у нее удивительный рот. И этот запах лаванды, смешанный с ее неповторимым запахом, он мог бы различить среди тысячи других. Роберта восхищали ее мужество, отвага и вызов, которые светились в глазах даже сейчас. Они искушали его сильнее, чем покорность других женщин. Боже мой, как он соскучился по ней. Как ему не хватало ее все это время!

– Он на палубе. Я прикажу сейчас принести его...

– Ты ничего не забыл, Роберт?! – услышали они голос Джока. – Добрый день, миледи. Не без сожаления прерываю вашу беседу, но мне нужно посоветоваться относительно одного приобретения. – Он отодвинулся в сторону.

За его спиной стояла высокая молодая женщина с рыжими волосами, голубыми глазами и пышной грудью. Глубокий вырез платья открывал все ее прелести.

– Что мне делать с этой очаровательной дамой? – спросил Джок весело.

Женщина захихикала и положила ему руку на плечо.

– То же самое, что и во время путешествия. У меня нет никаких жалоб. Не стоит ничего менять, – насмешливо сказала она.

Кейт посмотрела на женщину, затем на Роберта. Тот мысленно произнес в адрес Джока все существующие на свете проклятия. У него не было никаких сомнений, что Джок действовал вполне сознательно, желая внести разлад между ним и Кейт.

– Ты не собираешься представать нашу гостью? – продолжал Джок тем же необыкновенно учтивым тоном.

– Госпожа Нора Керри, – сквозь зубы сказал Роберт и, взяв Кейт под руку, двинулся с ней по пристани.

– С наступлением сумерек, – произнес у них за спиной Джок, – я приведу ее в замок. Какой смысл было привозить ее сюда, если не пользоваться ее услугами?!

«Да будь он проклят, этот ублюдок!» – подумал Роберт, чувствуя, как сразу же напряглась рука Кейт, как на смену тому радостному и приподнятому чувству, что светилось в ее глазах, пришли отчуждение и настороженность.

– О каких услугах говорил Джок? – спросила Кейт, стараясь говорить как можно равнодушнее.

– Неважно. Гэвин показал тебе весь остров?

– Нет. Только город и близлежащую деревню. Я была очень завита, – сухо ответила Кейт и, стараясь изо всех сил не оборачиваться, повторила: – Так о каких услугах шла речь?

Уходить от ответа и дальше не было смысла. Роберт чувствовал, как решительно настроена Кейт.

– Ты и без того уже догадалась. Это проститутка.

– Понятно! Значит, ваше путешествие было приятным во всех отношениях. – Она выдернула руку и пошла быстрее. – Зачем же ты так грубо обошелся с ней здесь? Ее не следовало оставлять без внимания только из боязни, что я могу оскорбиться. Я и без того знаю, что в твоих глазах все женщины мало чем отличаются друг от друга.

– Что ты можешь знать об этом! – грубо ответил Роберт.

– Я знаю самое главное. Что все женщины ненадолго задерживаются в твоей жизни. Нас будут терпеть только потому, что мы можем на какое-то время доставить удовольствие и ничего более. И мне ее искренне жаль.

– Она не моя...

– Не стоит отказываться от бедной женщины. Я была бы полной дурой, если бы поверила, что ты способен удержаться от искушения при виде столь соблазнительных форм. – Кейт говорила, словно сталкивала валуны с вершины горы. – Мне показалось, что нрав у нее достаточно покладистый, и она вполне устроит тебя.

– Может быть, Джока она и устраивает. Но ко мне это не имеет никакого отношения.

– А сейчас наступил твой черед?

– Если бы я захотел уложить ее в постель, то давно бы сделал это. Раньше мы с Джоком, случалось, делили одну женщину на двоих. – Он понял, что совершил ошибку, сказав об этом. Мысленная картина, которую она нарисовала в своем воображении, не очень-то обрадовала ее. – Джок привез ее сюда, чтобы...

– Мне нет никакого дела до того, что вы оба собираетесь делать с этой проституткой.

Кейт говорила, не глядя на него, но он видел, как пылают от возмущения ее щеки.

– Более того, я очень рада, что она здесь. Тебе будет, чем потешить себя. Я выяснила, что не беременна. Думаю, тебе не стоит больше приближаться ко мне, дабы не поставить под угрозу существование Крейгдью.

У Роберта было такое ощущение, будто она ударила его. Всю дорогу домой он думал только о Кейт, о том, как они проведут эту первую ночь в замке, как он сможет наконец прижать ее к себе, коснуться ее груди...

– Ты в этом уверена? – спросил он.

– Вполне. Но даже если бы дело обстояло иначе, я все равно не позволила бы тебе прийти ко мне. Думаю, ты проведешь более приятный вечер с безотказной Норой...

– Да замолчишь ты, наконец! – Гнев и ярость вспыхнули в груди, обжигая его, как пламя. Он отдавал себе отчет, что дело не в, том, что сказала Кейт, а в том ощущении невидимой преграды, которую она воздвигла между ними.

В два шага он догнал ее, схватил за локти и втиснул в промежуток между лавками, мимо которых они шли.

– Я не нуждаюсь в твоем разрешении, чтобы лечь в постель со своей женой или с проституткой. Если я сочту нужным, то сделаю и то, и другое без твоего на то согласия.

– Пусти меня!

– Сначала перестань трещать без умолку и выслушай, что я скажу. – Он обеими руками уперся в стену, так что Кейт не могла вырваться. Роберт ощущал тепло, исходившее от ее тела, и ему до боли захотелось прижаться к ней, обнять и почувствовать ее мягкие волосы под ладонями. – Я привез эту женщину не для себя. А для Гэвина.

– Для Гэвина? – Кейт растерянно посмотрела на него. – Но зачем?

– Джок решил, что она жизнерадостная и довольно привлекательная особа. Гэвина надо как-то отвлечь от его мыслей о дочери Алека. Мне не хочется, чтобы его утопили или четвертовали.

Кейт закусила губу.

– Думаю, что сейчас лучше держать эту женщину как можно дальше от замка.

– Ты ничего не смыслишь в этих делах. – Роберт изо всех сил старался сохранить спокойствие, хотя больше всего на свете ему хотелось схватить и хорошенько встряхнуть Кейт. Нет, не встряхнуть, а прижать ее к себе, почувствовать, как ее тело откликается на его зов. Погрузиться в него, ощущая, с какой готовностью и полнотой она принимает его в себя. Но он не мог позволить себе этого. Самое главное – это Крейгдью. Он сильный человек и сможет подавить свое желание. Лучше думать о Гэвине. О том, как спасти его. – Ничего неприличного не будет в том, что ее поместят в замке. Обещаю, что она не станет вмешиваться ни в какие дела. Нора не будет попадаться тебе на глаза. А Гэвину нужно...

– Сейчас у Гэвина есть все, что ему нужно, прервала его Кейт. – И если ты не хочешь, чтобы у этой женщины были неприятности, постарайся сделать все, чтобы она не попалась на глаза Джин.

Роберт на секунду отпрянул от нее.

– Джин?

– Она здесь, на острове, – просто сказала Кейт. – Гэвин увез ее.

Роберт закрыл глаза, словно надеясь, что таким образом можно будет отогнать только что услышанную новость.

– Только этого еще не хватало! Как давно она здесь?

– Всего два дня. На закате они поженятся.

– Черта с два я позволю этому случиться.

– Тебе не удержать их. Если, конечно, ты просто не убьешь Гэвина. Его не переубедить. А завтра на рассвете они уедут в Ирландию. – Она горько улыбнулась. – Так что тебе нечего опасаться. Они не будут представлять угрозы для Крейгдью.

– Малкольм их так просто не оставит.

– Гэвин сказал, что уже договорился с людьми, которые их спрячут.

Роберт покачал головой.

– Это безумие. Малкольм перережет горло Гэвину, и Джин останется вдовой еще до того, как закончится медовый месяц. – Он повернулся к Кейт. – А потом Алек примется за дочь. Стоит ли мне описывать, каким образом он обойдется с этой очаровательной робкой девушкой? По сравнению с Алеком твой Себастьян – сущий ангел.

– Джин сознательно идет на этот риск. И она намного сильнее, чем тебе представляется. Если хочешь в этом убедиться, отправь проститутку к Гэвину. Ты увидишь, как из нее полетят пух и перья.

Роберт ослабил руки и отступил на шаг. – Мне надо с ним поговорить.

– Гэвин тоже считал, что ты непременно захочешь тотчас же поговорить с ним. Именно поэтому они не уехали сразу же. – Кейт вышла из простенка и направилась к замку. – Мне показалось, что ему хочется получить твое благословение.

– Он его не получит.

– Тогда просто пожелай ему всего самого доброго. Мне было бы очень жаль, если бы он отправился в такой опасный путь с нехорошим чувством на душе. Такого обращения он не заслуживает.

– Он заслуживает того, чтобы его хорошенько треснули по башке: может, тогда мозги встанут на место.

– Только потому, что его чувство к Джин ставит под угрозу Крейгдью? А я рада, что он пошел на это. Есть нечто более значительное, чем скалы и земли под ними. Не могу сказать, что полностью понимаю Джин, но совершенно точно знаю, что она храбрая и сильная девушка. И еще мне кажется, что ты не так глуп, чтобы не понять, насколько Гэвин... – Она вдруг остановилась прямо перед ним. – Что ты собираешься делать? Ты же не отошлешь ее обратно?

– А кто мне запретит? Ты?

– Гэвин не позволит. – Она вздернула подбородок. – И я тоже. Они уедут. И не будет никакой опасности для Крейгдью. Почему кто-то должен мешать их счастью?

– Потому что «кто-то» хочет спасти им жизнь.

– Это не твое дело. Гэвин не ребенок. Он сделал сознательный выбор.

– Как и ты свой?

– К сожалению, я пока ничего не выбирала. – Кейт шагнула на подъемный мост. – И ничего не решала. Елизавета передала меня тебе. Ты привез сюда. Вот и все.

– Помнится, я обещал расплатиться за твое вынужденное согласие.

– Дом? Боюсь, что это неисполнимое обещание. Ты не можешь дать мне... – она глубоко вздохнула, – но мы говорим о Гэвине и Джин.

– Может, лучше поговорить с ними самими? – раздался голос Гэвина.

Кейт подняла голову и увидела, что навстречу им по подъемному мосту шагают Гэвин и Джин. Гэвин крепко обнимал девушку за талию. Лицо его слегка побледнело от волнения и напряженного ожидания. Но чувствовалось, что он полон решимости. Остановившись перед Робертом, он сказал:

– Рад, что ты вернулся.

– Ты отдаешь себе отчет, чем это может закончиться? – прорычал Роберт, глядя в глаза брата.

– Да, – Гэвин смело ответил на его взгляд и еще теснее прижал к себе Джин. – Что будет, то будет.

– Тогда Бог тебе в помощь, – И Роберт решительно прошел мимо них в замок.

– Хорошо, что он не сбросил меняв ров. Кажется, это благоприятный признак, – Гэвин улыбнулся Джин. – Итак, любовь моя, первое сражение мы выдержали.

– Благодаря твоему мужеству, – Джин улыбнулась Гэвину и затем посмотрела вслед Роберту. – Теперь, наверное, моя очередь поговорить с ним, когда он немного успокоится.


До конца дня Кейт больше не видела Роберта. После разговора с Тимом Макдугалом Роберт вернулся в город, чтобы обсудить все необходимое с Джоком. Кейт изо всех сил старалась занять себя только мыслями о предстоящем свадебном торжестве.

Однако, не выдержав искушения, под благовидным предлогом выскользнула во двор замка, завидев Джока, проезжавшего по мосту. Телохранитель величественным кивком головы подозвал конюшенного, и тот сломя голову кинулся к нему.

– Я не стану задерживаться, – сказал Джок и, указывая на лошадь с навьюченным на нее кожаным сундуком, которую он вел за собой, велел: – Отнеси сундук в комнату миледи. Это подарок от любящего супруга.

Кейт, не разобравшая сначала, кто едет за Джоком, вздохнула с облегчением. Больше всего она боялась, что вместе с ним в замок въедет Нора Керри.

Джок улыбнулся, заметив чувство облегчения, с которым Кейт смотрела на сундук.

– Я оставил нашу даму в корчме. Мы с Робертом встретились на причале, и он сообщил мне, что в ее услугах нет необходимости. Жаль.

– Гэвин, кажется, иного мнения.

– Гэвин всегда думает сердцем, а не головой. Джок сознательно выдержал небольшую паузу. – В отличие от Роберта.

– В самом деле?

– Мы с ним в этом смысле более похожи. Он распространяет свои чувства только на тех, кто не может нанести ущерба его стране и его подданным.

– На таких, как Нора?

Джок покачал головой.

– Роберт вез ее для Гэвина. Для меня оказалось большой неожиданностью, что сам он отдает теперь предпочтение более одухотворенным женщинам. Вы его просто покорили. – Помолчав, Джок спросил ее напрямую: – Вы беременны?

Ее ошеломила грубая простота этого вопроса.

– Нет.

– Хорошо, – вздохнул Джок с едва заметным чувством облегчения. – Тогда еще не все потеряно. Роберт не настолько глуп, чтобы во второй раз подвергать опасности Крейгдью.

– Он сказал вам, кто... моя мать... И кто я?

– Неужели вы думаете, что он утаил бы от человека, который обязан, защищать остров, такие важные вещи? – Джок снова помолчал. – Правда, Роберт продолжает уверять меня, что его влечение не более, чем плотское желание. А кому как не Роберту знать, сколь преходяще это чувство.

Джок сознательно ударил в самую болезненную точку. И ему это удалось. Кейт попыталась не подать вида, что пущенная им стрела попала в цель, но голос ее слегка дрогнул.

– Значит, вам нечего опасаться, не так ли?

– Мне так казалось до тех пор, пока Роберт не поговорил с Дерт и еще кое с кем в городе. Вы не теряли времени даром в наше отсутствие. И вам многое удалось сделать. Голова у вас хорошо устроена, и вы умеете управлять людьми.

– Мне просто хотелось помочь им, – ответила Кейт.

Он покачал головой.

– Не обманывайте ни меня, ни себя. Вы старались свить гнездо.

Она встретила его взгляд и почувствовала, что не может ничего возразить. Джок понял то, что она тщательно скрывала даже от самой себя. Женское чутье подсказало ей, как надо обустраивать то место, где бы ей хотелось остаться навсегда.

– Но поскольку птенчик в нем не появится, то и бояться нечего.

– Пока. – Он улыбнулся. – Но если ваши отношения начнут представлять угрозу для Крейгдью, то...

По телу Кейт пробежал невольный холодок от того, каким тоном Джок закончил начатое предложение. Он пригрозил ей совершенно недвусмысленно. А Джок Кандарон не из тех, кто бросает слова на ветер.

– И что же вы сделаете, если я не последую вашему совету?

– То, что диктует мне долг, – негромко ответил Джок. – Кейт, я всегда исполняю только то, что предписывает долг. Ему я подчиняюсь в первую очередь. – Он начал разворачивать коня. – Извините, я должен спешить. Роберт ждет меня, чтобы обсудить самые неотложные дела.

Впервые он позволил себе назвать ее по имени, опустив титул. И сделал это нарочно, желая показать, что не питает к ней особого уважения и не делает различия между нею и той же Норой Керри.

– Я не разрешаю вам называть меня Кейт, проговорила она сквозь зубы. – Я бы предпочла, чтобы вы называли меня Кэтрин, как и остальные мои враги.

Он улыбнулся.

– Буду рад увидеть вас на свадьбе, Кэтрин. Это такое радостное событие...

Кейт, пытаясь унять дрожь, смотрела вслед Джоку, который, проскакав по мосту, застучал копытами своего коня по булыжной мостовой. Ради исполнения своего долга Джок мог пойти на все что угодно. Не побрезговать наветом, прибегнуть к любым уловкам. А если не поможет ни то, ни другое, то он, не дрогнув, пустит в ход нож. Джок не позволит ей...

Боже мой! О чем она думает? Джок не имеет никакого права запрещать ей что-либо. Пусть защищает свой Крейгдью, придумывает, где ставить часовых и укреплять гавани. Но навязывать ей свою волю!

Волна гнева захлестнула Кейт. Как глупо. И Роберт, и Джок повторяют какие-то досужие вымыслы, не видя, что на самом деле она никому здесь не нужна и никому нет до нее дела. Крейгдью живет своей жизнью. И она могла бы жить здесь, рядом с Робертом и детишками, которых родила бы ему. И вот тогда у Кейт было бы все, о чем она мечтала. В чем ей всегда отказывали. И в чем отказывают и теперь. Это несправедливо!

Медленным шагом она вошла к себе в комнату. И увидела, что Джин стоит на коленях у открытого кожаного сундука, наслаждаясь переливами бархатных и шелковых тканей всех цветов и оттенков.

– Какие чудесные платья. Думаю, что мне не следует говорить с Робертом так жестко, как я собиралась, – заметила Джин задумчиво. – Видимо, он совсем не такой, каким я его себе представляла. Он непохож на тех людей, которые, заполучив власть, думают только о себе... Он не жаден.

Заметив рассеянное выражение, с каким Кейт посмотрела на сундук, Джин спросила:

– Тебе это все не по душе?

– Мне не идут такие платья. Я не привыкла их носить, и мне будет не по себе в них. Возьми все, что тебе понравилось.

Джин покачала головой.

– Я привезла с собой достаточно нарядов. Отец купил их, когда возил меня представлять ко двору. Джин положила одно платье и приподняла второе. Но ты напрасно так пренебрежительно к ним относишься. Они очень пойдут тебе.

– Да разве мне нужны эти тряпки! Какое значение они могут иметь для меня? – сказала Кейт, кивая в сторону сундука. – Единственное, чего я хочу, это просто быть счастливой. Неужели это так много?

– По-моему, нет. – Джин выпрямилась. – Но мужчины во многом глупее женщин. И когда они не видят того, что очевидно, значит, их надо взять за поводок и повести в нужном направлении. Пока они сами не увидят того, что и так было ясно как Божий день.

Сама мысль о том, что кто-то может вести Роберта на поводке, сначала показалась Кейт смехотворной.

– Роберт не из тех, кто легко приручается...

– Значит, надо придумать, как это сделать. И... – Джин показала рукой на сундук, – он сам вручил тебе оружие, которое делает мужчину мягким как воск.

– Я не хочу воевать ни с ним, ни с кем бы то ни было. Больше всего на свете мне хочется, чтобы меня оставили в покое и дали жить своей жизнью.

Джин внимательно посмотрела на нее.

– А у меня такое впечатление, что именно этого ты как раз меньше всего хочешь. Зачем ты обманываешь себя?

Потому, что не хочет снова переживать боль. Ей было страшно при мысли, что она сбросит панцирь и опять останется незащищенной перед тем, к кому ее тянуло больше всего на свете. Это понимание настигло ее сразу, как молния. Пришло нежданно-негаданно. И вовсе не обрадовало Кейт.

Джин кивнула, прочитав на лице Кейт подтверждение своим мыслям. И решительно переменила тему.

– Я попросила, чтобы сюда доставили лохань с горячей водой.

Кейт отрицательно покачала головой.

– Не сейчас. Мне еще столько надо сделать! Проследить за тем, как накрыты столы. Узнать, хватает ли поварам баранины. Позаботиться о цветах...

– Предоставь заниматься всем этим Дерт. Она будет в восторге, если ей дадут возможность покомандовать лишний раз. – В голосе Джин звучала мягкая ирония.

– У нее и без того много работы. Я не могу...

– И все же пусть этим занимается Дерт, – твердо повторила Джин. И, направившись к дверям, обернулась, повелительно глядя на Кейт: – Мне нужно совсем немного времени, чтобы сделать из тебя ту женщину, какой ты являешься на самом деле.

– Я и без того та, какая есть. Неужели эти бархатные тряпки могут так уж сильно изменить меня?

– Да, и помочь тебе взять за поводок Роберта, – настойчиво повторила Джин.

Кейт нахмурилась.

– А почему ты так хлопочешь об атом?

– По многим причинам. Прежде всего, мне доставляет удовольствие ставить мужчин на место. И потом, что более важно, твой успех обрадует Гэвина, а значит и меня. – Она улыбалась. Но это была не та беспомощно робкая улыбка, которой Джин покорила доверчивых людей. – А может быть, потому, что ты мне начинаешь по-настоящему нравиться и мне хочется хоть в чем-то быть полезной тебе.

Дверь за ней закрылась.

Теплое чувство, разлившееся в груди Кейт, умерило боль. Трудно представить себе более разные натуры, но и Кейт испытывала к Джин чувство симпатии, и ей тоже хотелось помочь девушке. Кейт повернулась и посмотрела на кожаный сундук, откуда выплескивалась переливчатая бархатная волна.

«Мне нравится чувствовать ткань под рукой!» Она вспомнила эти слова Роберта, когда коснулась пальцами желтого платья.

Джин надеялась с помощью нарядов добиться поставленной цели. Чтобы Роберт, забыв обо всем, кинулся за Кейт следом. Но когда прежде Кейт пыталась сделать так, чтобы Роберт принадлежал ей, то всякий раз неизменно испытывала боль.

Правда, тогда она была сущим ребенком, который потянулся за промелькнувшим солнечным зайчиком. Теперь Кейт изменилась. В ней проснулась женщина, у которой была своя цель и запас сил, чтобы добиться исполнения задуманного. Тропинка, на которую толкала ее Джин; слишком цинична. Она не подходит Кейт. Но, в конце концов, правительница Крейгдью – пусть даже и временная – обязана достойно выглядеть на таком торжестве.

«Ощущение ткани под руками...»


11


При виде Кейт, спускавшейся по лестнице в красном бархатном платье, Гэвин сначала онемел, а затем его подвижное лицо озарила улыбка восхищения, глаза засияли.

– Кейт! Ты ли это? Как... ты изменилась?! – воскликнул он. – И вся эта роскошь в честь меня и Джин?

– Конечно, – Кейт быстро отвела взгляд. – Джин потребовала, чтобы я выглядела на ее свадьбе, как и полагается графине. Она сама остановила выбор на этом платье, и не желала слушать никаких отговорок.

– Джин, как всегда, права. Мы, мужчины, иногда не очень сообразительны. Такой отважной женщине, как ты, подходит именно этот цвет.

– Но и ты тоже неплохо выглядишь, – улыбнулась Кейт, подбадривая Гэвина.

Украшенный аметистами серебряный герб Шотландии висел на широкой лене цветов клана Макдарренов, почти закрывая ослепительной белизны льняную рубашку Гэвина. Шляпа с перьями сидела немного набекрень на его рыжих волосах, придавая чуть-чуть легкомысленный вид, который так не соответствовал страстному ожиданию, горевшему в глазах Гэвина. И, глядя на него, Кейт подумала, какой он, в сущности, еще мальчик. Он даже не смог разглядеть истинного лица любимой под той маской, что она надела ради него. Как ему удастся избежать когтей дьявола, который непременно кинется за ними в погоню, как только они покинут Крейгдью?

Стремясь скрыть свои опасения под насмешливой строгостью, Кейт перевела взгляд на короткий, открывающий колени килт зеленых, красных и темно-синих клеток, довершающий наряд Гэвина.

– Ты не замерзнешь в своей юбке?

Он не принял шутливого тона.

– Юбки носят женщины. А мужчины – килты. Сколько раз тебе надо повторять, что... – Он запнулся, увидев улыбку на ее лице. – А, ты опять смеешься надо мной!

– Разве что самую малость.

– На такое торжество я не мог надеть ничего другого. Все остальное не подходит для этого события.

– Но еще хуже, если ты в свадебную ночь отморозишь себе... что-нибудь, – стараясь сохранить насмешливый тон, сказала Кейт.

– Не беспокойся, – отозвался Гэвин. – Кровь так бежит по моим жилам, что от меня пышет жаром, как от печки. – Он посмотрел чуть выше головы Кейт, словно хотел проникнуть взглядом сквозь стены замка. – А где... Джин?

– Одевается. – Кейт взяла его за руку. – И потом... Ты все равно не сможешь увидеть ее раньше, чем настанет время идти в церковь.

– Как жаль, что мне не удастся заранее показаться ей в таком великолепном наряде, – вздохнул Гэвин.

– Нет. Но у тебя еще есть время отправиться в подвал и отобрать вино для сегодняшнего вечера. Столы уже выставили на лужайке позади замка. Еда готова. Это будет поистине царское угощение. Но я совершенно не представляю, какое следует выставить вино. Тебе придется мне помочь.

– Хорошо. – Гэвин прошел следом за Кейт по залу, а потом через кухню к двери, что вела в винный погреб. – Нам понадобится не вино, а эль. Вересковый эль.

– А мне кажется, лучше вино. Оно более соответствует праздничной обстановке. – Кейт зажгла свечу на столе около двери перед тем, как спуститься еще глубже по винтовым ступеням. – Это ведь особый случай.

– Именно поэтому нужен эль. – Гэвин прошел мимо нескольких рядов винных бочек и остановился перед большими корзинами, в которых стояли глиняные кувшины. – Этот эль варили в прошлом году. В нем больше крепости, чем в любом вине.

– Но мне казалось... – Увидев его взгляд, Кейт уступила: – Ну ладно. Ты, конечно, лучше знаешь, что полагается пить на шотландской свадьбе. И к тому же это твоя собственная свадьба.

– Вот именно! – Сияющая улыбка озарила его лицо.

Глядя на него, Кейт испытывала самые смешанные чувства. Нежность и тревогу. Радость и страх. Он весь искрился от переполнявшего его счастья. И было в нем что-то такое же беззащитное, как в птенце, который встал на краю гнезда и готовится впервые отправиться в полет. Кейт захотелось обнять его, прижать к себе, чтобы защитить от возможной опасности.

Гэвин удивленно вскинул брови.

– Что это ты так смотришь на меня? Словно я не жених, а... Что случилось?

– Ничего, – Кейт выдавила из себя улыбку. Просто я думала о том... Мне очень хочется, чтобы у тебя все было хорошо...

– Все и будет хорошо. – Он остановился, выбирая кувшины с элем. – Как может быть иначе? Ведь меня есть Джин.

Женщина, глубину характера которой он так еще и не постиг.

– Я... уверена, что Джин безгранично любит тебя. Но она... – Кейт замолчала, понимая, что не может предать девушку. Гэвин настолько увлечен и поглощен той Джин, образ которой создал в своем воображении, что ему не захочется ничего менять в ней. И Кейт перевела разговор на другое: – Ты сам поднимешь эти ящики или мне позвать слугу?

Гэвин задумчиво смотрел на кувшины с элем.

– Ты знаешь, вересковый эль весьма обманчив. Когда делаешь первый глоток, то поражаешься тому, какой он мягкий и нежный. Но на самом деле это довольно крепкий напиток. И его терпкость и остроту начинаешь ощущать потом, когда распробуешь как следует. – Гэвин быстро взглянул на нее. – Мне нравится в нем и то, и другое.

Кейт с удивлением поняла, что он говорил не только о вересковом эле. Оказывается, он совсем не так наивен, как она полагала.

– Я не такой уж дурак, Кейт, – негромко продолжал Гэвин. – Неужто ты думаешь, что я способен так безоглядно полюбить женщину, как я полюбил Джин, не представляя, какая она на самом деле? Жизни, которую она вела в замке Алека, никто не позавидует. Джин пришлось надеть маску, чтобы выстоять перед этим чудовищем. Со временем, когда она поверит мне и поймет, что я принимаю ее такой, какая она есть, Джин сама сбросит ее. – Гэвин. замолчал и поднял два кувшина с элем. – Эти я прихвачу с собой. Роберт с Джоком обсуждают дела. Если я заставлю их выпить, то, может, он смягчится и придет в церковь на свадьбу.

– А ты считаешь, что он может не прийти?

Гэвин неопределенно развел руками.

– Роберт пришел в ярость от моего поступка. А он не из тех, кто легко прощает. – Гэвин повел плечами, словно сбрасывая с них невидимую тяжесть, и двинулся к ступеням. – Идем. Остальные кувшины принесет слуга. Скоро зайдет солнце: – Его лицо снова прояснилось, и Гэвин легко взбежал по ступеням. – Я не успел предупредить тебя о том, что на свадьбе будет играть волынка?

– Волынка?

– Джин сказала, что позаботилась обо всем, кроме музыки. Этим пришлось заняться мне самому. Обычно на свадьбе не играют на волынках. Но ведь это не совсем обычная свадьба. Только звук волынки способен передать, что я чувствую при виде Джин.

– Может, все-таки лучше взять лютню? – спросила Кейт, представляя, какие дикие вопли раздадутся у стен замка. – У лютни такой прекрасный нежный звук. Мне кажется, нет инструмента более подходящего для свадебного торжества.

Гэвин покачал головой.

– Только волынка. – Он нахмурился. – Как бы мне хотелось, чтобы Джин вошла в церковь под мою собственную игру. Но я так взволнован, что, боюсь, начну страшно фальшивить. Поэтому я попросил Тима Макдугала заменить меня у инструмента.

Кейт и в голову не могло прийти, что этот невысокий седой человек с плотно сжатыми губами и угрюмой морщинкой меж бровей может быть хорошим музыкантом. Наверно, то, что она услышит, будет еще хуже того, что ей уже доводилось слышать. Она так старалась, чтобы свадьба прошла замечательно, и вот из-за прихоти Гэвина все будет испорчено.

– Может, ты все-таки передумаешь?

– Вот увидишь, все будет чудесно! – Глаза Гэвина лучились от восторга. – Тим играет на волынке почти так же хорошо, как и я.


Когда Джок вошел в дом, нахмурившийся Роберт обернулся к нему:

– Только что здесь был Ян. Он передал нам вести от Бобби Mакгpaтa из Эдинбурга.

Джок наклонил голову, сбрасывая плащ.

– Какие же новости?

– Алек еще при дворе Джеймса. Первые два дня он провел в королевских подземельях.

– Не сомневаюсь, что он там предавался своему любимому делу. А кто это вызвал у него такой острый интерес?

Роберт покачал головой.

– Джеймс держит все в глубокой тайне. Всех его охранников отослали прочь. Бобби удалось узнать только, что это женщина. Он пообещал разузнать о ней, сколько сможет.

– Женщина?

– Это все, что удалось выведать Бобби. После двух дней беспрерывных пыток ее тело увезли из тюрьмы и закопали неизвестно где.

– Хмм... Очень странно.

– Бобби обещал не сводить глаз с Алека, пока тот будет оставаться в Эдинбурге. Но, по всей видимости, сейчас у Алека уже нет никаких дел. И он изображает нежнейшего и преданнейшего друга короля.

– Не вижу, какое это имеет отношение к нам?

– Я тоже, – пожал плечами Роберт. – Но Алек бывает непредсказуем. Ты знаешь это по прошлому опыту. – Он потянулся к кубку с вином, который наполнил еще до прихода Джока. – Я хочу, чтобы ты завтра отправился в Ирландию.

Джок кивнул.

– То же самое подумал и я. Гэвин?

– Найди для него самое укромное местечко. – Роберт устало откинулся на спинку кресла. – Если, конечно, такое место вообще может существовать на белом свете... Какой же он все-таки дурак!

– Не он один, – в тон ему ответил Джок. – Я, например, не очень уверен, что мне следует оставлять тебя здесь одного и уезжать в Ирландию.

– Джок! – Холодно отозвался Роберт. – Я не хочу больше об этом говорить. И не желаю слышать ни единого слова.

– Но я не выполнил бы своего долга, если бы не сказал тебе об этом, – попытался охладить его Джок. – Боюсь, что мне скорее следовало бы остаться здесь, чтобы уберечь тебя от надвигающейся опасности с той стороны, откуда ты меньше всего ее ждешь. Между прочим, я только что посетил твою очаровательную графиню...

Роберт насторожился.

– Зачем?

– Доставил ей подарок, который ты вез из Ирландии, – невинным тоном отозвался Джок. – Что мне там еще делать? Мы оба знаем, как мало она нуждается в защите. Твоя жена смогла найти ключик к сердцу почти всех, кто живет на острове, пока нас не было.

– Не вижу в этом ничего худого.

– Ее мать, как всем известно, тоже могла обворожить всех, кто находился рядом с ней.

– Кейт не похожа на свою мать.

– Конечно. Она гораздо сильнее, выдержаннее и умнее. И более хладнокровна. Вот почему...

Легкая улыбка тронула губы Роберта. Ему вдруг вспомнилось, как Кейт подожгла дом Себастьяна.

– Пожалуй. И звезда ее способна воссиять даже ярче, чем ты догадываешься. – Роберт заглянул в свой кубок. – Пойми, как она истосковалась по простому человеческому общению. Всю жизнь ее ограничивали во всем. Она шага не могла ступить, чтобы за этим не последовало наказание. Сейчас ей хочется вкусить как можно больше свободы. И сделать что-нибудь хорошее для людей. Неужто это можно поставить ей в вину?

– Только одно я могу поставить ей в вину. – Джок сделал паузу. – Если она начнет прибирать к рукам Крейгдью.

– Я не позволю ей этого сделать.

– И тебя вместе с ним.

Роберт молчал. Конечно, в этом не было вины Кейт, но он чувствовал, что влечение к ней становится опасным и для него, и для Крейгдью.

– Роберт! – услышали они голос Гэвина. Он пнул ногой в дверь. – Джок! Откройте. У меня в руках кувшины самым лучшим элем в Шотландии.


Звуки волынки казались одновременно пронзительными и нежными, торжествующими и меланхоличными, дикими и стройными. Они заполнили все пространство, странным образом уплотнив его.

Кейт стояла на каменных ступенях и в полном изумлении смотрела, как Тим Макдугал медленно кружил по двору, извлекая такие мелодии, которые, казалось бы, этот инструмент вообще не в состоянии издавать. Таким же необычным было и освещение, оттого что заходящие лучи солнца окрасили все в темно-розовые тона.

Кейт проглотила подступивший к горлу комок, глядя, как Джин встала под балдахин – огромное покрывало традиционных цветов макдарреновского клана, – который держали четыре человека в килтах тех же расцветок. В своем платье из парчи цвета слоновой кости Джин более чем когда-либо напоминала сказочную принцессу. Ее длинные серебристо-пепельные волосы согласно старинному обычаю были распущены и волнами падали на спину. Тридцать мужчин – все как один в килтах – с горящими факелами в руках выстроились в два ряда, как почетная стража.

– Кейт! Скорее! – нетерпеливо попросила Джин. Улыбка озаряла тонкие черты ее лица. – Ты что, хочешь, чтобы я опоздала на собственную свадьбу?

Кейт заторопилась вниз и заняла свое место за балдахином. Процессия двинулась со двора через подъемный мост. Улицу заполняла нарядная веселая толпа, поджидавшая выхода невесты и встретившая ее появление радостным гулом.

Со стороны церкви донеслись удары церковного колокола. Но все это время дикая, потрясающая душу мелодия волынки не прекращалась ни на минуту.

Кейт подняла глаза и увидела застывшие на горизонте и покрытые туманом горы. Закатные лучи выкрасили туман в ало-золотистые цвета.

Величественную красоту увиденного нельзя было выразить словами.

Крейгдью. Дом.

И у Кейт стало так хорошо на душе, как никогда. Она ни разу еще не переживала подобного чувства. И на какое-то мгновение даже перестала беспокоиться о том, будет Роберт в церкви или нет. Он должен быть там. Господь не всегда справедлив. Но он создал рай и Крейгдью. Творец совершенной красоты не позволит, чтобы хоть что-то сегодня нарушило гармонию происходящего.

Когда процессия приблизилась к церкви, оттуда, вниз по ступеням, навстречу им сбежал Гэвин. Его лицо светилось счастьем так же, как и лицо Джин. Они оба были прекрасны и совершенны, как и этот удивительный остров – Крейгдью.

Ее Крейгдью.

И тут Кейт увидела Роберта. Он стоял на верхней ступеньке церкви. На нем был кожаный жилет и килт цветов клана Макдарренов. Его черные волосы блестели в лучах заходящего солнца.

И Роберт тоже принадлежит ей, вдруг отчетливо поняла. Кейт. Никто на свете не сможет любить его сильнее, чем она. И дать ему больше, чем она. Нельзя покорно отступать и отдавать самое дорогое, без чего бессмысленной станет дальнейшая жизнь.

Нет, она не отступится от своего.

– Бог мой! – вырвалось у Роберта при виде преобразившейся Кейт.

На ней было малиновое бархатное платье с пышными рукавами. В модных разрезах светилась золотая подкладка. Гофрированный, отделанный золотым орнаментом высокий воротник сзади закрывал шею, а спереди оставлял открытым вырез, подчеркивая красоту ее груди. Малиновая шапочка, вышитая золотом, чем-то напоминала корону. Розовые лучи закатного солнца, освещавшие ее фигуру, подчеркивали шелковый блеск распущенных золотистых волос и атласную белизну кожи.

Кейт гордо шагала, выпрямив спину и откинув голову. Настроение у нее было приподнятое. Глаза сияли. Роберт никогда еще не видел ее такой прекрасной и такой... желанной.

– Боже праведный! Она выглядит как... – Он замолчал, не в силах выговорить ни слова.

– Как знамя, зовущее в битву, – сухо заметил Джок, не спускавший глаз с Кейт. – Красива, как и ее мать. Теперь я верю, что она могла вскружить голову кому угодно.

Кейт встретилась взглядом с Робертом. В глазах ее светился вызов. Роберт тотчас почувствовал, как за волновалась его плоть при виде Кейт. Жаркая волна пробежала по всему телу. Но если бы отозвалась только та часть, которая всегда жаждала близости с Кейт, ему было бы гораздо спокойнее....

Гэвин и Джин, взявшись за руки, вошли в церковь, где их ждал священник.

Кейт, поднимаясь по ступеням, не отрывала взгляда от Роберта.

Она шла медленным и торжественным шагом, как королева. И была соблазнительна, как Цирцея. Отважна, как юный воин, идущий в битву. И вместе с тем в ней ощущалась та робкая, почти детская неуверенность, которая всегда так трогала его душу.

Кейт остановилась перед ним и медленно протянула руку.

Но она просила его не просто сопровождать ее в церковь. Она ждала от него большего.

– Роберт! – предостерегающе пробормотал Джок.

К чему все эти предостережения! В эту минуту Роберт понял, как он будет вести себя. Он лучше Джока и Кейт знал, какие события могут произойти, чем это может обернуться для Крейгдью. Но избежать этого невозможно, как невозможно уйти от своей судьбы. Остается только принять ее такой, какая она есть, и позаботиться, чтобы плата оказалась не слишком высока.

Протянутая ему навстречу рука была такой маленькой. И вместе с тем такой сильной!

Пальцы Кейт слегка вздрагивали.

Роберт шагнул вперед и уверенно взял ее руку в свою.

– Миледи... – И он ввел ее в церковь.


Вокруг лужайки горели факелы. Их свет отражался на клинках мечей, что лежали на траве. Танцоры с большим изяществом двигались в такт звуков волынки.

Кейт с восторгом следила за ними, стоя рядом с Дерт, предлагая всем подходившим кубки, наполненные элем, которые стояли на длинном деревянном столе. Танцы, музыка, смех! Себастьян говорил, что никогда она не сможет наслаждаться этим. А сегодня все это было здесь. Все вместе.

– А почему бы вам не присоединиться к ним? – сказала Дерт. – Я же вижу, как вы постукиваете ногой в такт. Как только закончится танец с мечами, начнут танцевать рил – идите вместе со всеми!

– Но я не умею...

– Вы быстро научитесь. Это довольно просто.

Кейт попыталась подавить искушение, отведя глаза от танцующих и глядя на длинные столы с выставленной на них праздничной едой. На блюдах лежали овечьи окорока под соусом, колбасы, жареные каплуны и, конечно же, всевозможные дары моря: кета, креветки. На других столах располагались пироги с яблоками, ореховые торты, огромные ломти имбирного хлеба, намазанные ореховым маслом. Все это быстро уничтожалось, и повара подносили свежие блюда, а Дерт и ее помощницы занимались раздачей еды.

Нет! Этот праздник – первый ее торжественный выход как жены правителя Крейгдью. Она должна исполнять свои почетные обязанности. И надо на время забыть о том, с каким бы удовольствием она попела и потанцевала.

– На этот раз нет. Будут и другие праздники.

– Но наверняка не такие веселые. Вы сделали уже все, что смогли. Предоставьте остальное нам.

Кейт покраснела от похвалы, на которую Дерт была не очень-то щедра.

– Спасибо вам за вашу помощь...

Гэвин, который неожиданно возник рядом с ней, не дал ей закончить фразу.

– Кейт! Нам пора. Позови, пожалуйста, Джин! – Он показал на свою невесту, что стояла в группе женщин на дальнем конце лужайки. – Если подойду я, они непременно начнут отпускать всякие грубые шуточки, которые могут ее смутить.

Кейт сомневалась, что Джин может смутиться. Но раз уж Гэвин так заботится о чувствах невесты, не стоит отказывать ему. Кейт кивнула и поставила кувшин с элем на стол.

– Ну, конечно, я потихоньку отзову ее и незаметно уведу к тебе в замок.

Гэвин отрицательно покачал головой.

– Нет! Нам сначала надо пройти под мечами... Я надеюсь, что мы пройдем... – Он поколебался и добавил: – Если ты попросишь. Роберт не откажет совершить этот обряд. Я… Скажи ему, что я не обижусь, если он откажется. Я пойму его правильно.

Кейт с удивлением посмотрела на юношу.

– Но он же был в церкви? Почему он откажется...

– Потому что его присутствие в церкви говорило о том, что он не осуждает меня. Обряд с мечами означает нечто большее.

– В каком смысле?

– Это значит, что Джин принимают в клан. Что все дают обещание защищать ее, если меня не окажется рядом и я сам не смогу этого сделать. И еще многое другое. Так ты попросишь его?

Кейт не хотелось ничем нарушать ту невидимую связь, что возникла между ними, когда Роберт взял ее за руку и ввел в церковь. И хотя как только они ступили на зеленую лужайку, почти сразу же расстались, каждый занялся своим делом и своими обязанностями, – возбуждение и ожидание все больше нарастали в ней в предвкушении того, что ее ждало в конце вечера.

– А почему ты сам не хочешь обратиться к нему?

– Кейт, пожалуйста. Так будет лучше.

Ну что ж, скоро она не сможет ничем помочь Гэвину и Джин. Завтра они отправятся в изгнание. Один только Господь знает, какие опасности подстерегают их в пути.

– Хорошо. Попробую. Но не знаю, что из этого получится.

Первым делом Кейт подошла к Джин и прошептала ей на ухо просьбу Гэвина. А затем медленно пересекла лужайку и подошла к тому месту, где Джок, Роберт и еще несколько человек играли в мяч. Она остановилась там, где стояли зрители, глядя, как мужчины пытаются удержать большой мяч и не дать его сдвинуть с места.

Как и все остальные мужчины, Роберт разделся до пояса. При свете факелов его грудь и руки блестели от пота и рельефно прорисовывался каждый мускул красивого, мощного тела.


В тот момент, когда Кейт осторожно пробралась сквозь толпу зрителей вперед, Роберт упал на колени, стремясь выхватить меч из рук соперника. Его килт взвился, открывая твердые мускулистые ягодицы. Подняв голову, он захохотал: темные глаза сверкали, черные волосы растрепались. Это был настоящий мужчина. Сильный, властный, веселый и чувственный.

Заметив Кейт и то выражение, с которым она смотрела на него, Роберт встал, бросил меч стоявшему рядом молодому человеку, чтобы они продолжали игру без него, и направился к ней.

И Кейт почувствовала такую же смесь радости и торжества, как и в тот момент, когда он взял ее за руку и повел в церковь. Она имела над ним власть: одним своим взглядом могла поразить, взволновать, привлечь его к себе – пусть даже это был всего лишь зов плоти.

От него пахло солью, кожей и элем. А когда он оказался совсем рядом, тепло его тела обдало Кейт, как волна горячего воздуха, исходящего от костра. Дыхание тотчас невольно участилось, и пальцы задрожали от нестерпимого желания дотронуться до треугольника черных волос на его груди.

– Да? – спокойно спросил он.

– Гэвин... Им пора... – Она встретила его взгляд. – Он попросил меня узнать, будет ли обряд с мечами?

Роберт напрягся, выражение его лица стало замкнутым.

– Вот как?

– Это не для него. Он хочет, чтобы у Джин нашлись защитники, если с ним что-то случится. И чтобы у нее был дом.

– Убежище, – мрачно уточнил Роберт.

– На рассвете они уезжают в Ирландию. И он просит о такой малости...

– Он просит об очень многом. Они обвенчались перед лицом Бога. Это означает связь до конца их дней. Если Джин пройдет обряд, то она станет членом нашего клана.

– Значит, ты отказываешься?

Роберт увидел, как смесь огорчения и печали появилась на ее лице.

– Черт их всех побери! Все равно от этого не уйдешь. Разве я смогу отказать Джин, если она придет ко мне просить о помощи? – Роберт повернулся и крикнул Джоку: – Мечи!

Взрыв одобрения встретил его слова. Игра в мяч тотчас прекратилась, и мужчины рванулись в разные стороны, надевая рубахи и подхватывая ножны с мечами.

Роберт повернулся и поднял с травы свою рубаху.

– Как только обряд закончится, мы уйдем.

– Уйдем? Но Гэвин говорил, что торжество продлится до самого утра.

– Правильно. Но у меня свои представления о празднике, – продевая голову сквозь ворот рубахи, ответил Роберт.

Кейт почувствовала, как тотчас же напряглась ее грудь, как ей стало трудно дышать.

По губам Роберта скользнула быстрая улыбка.

– Как ты думаешь, почему Гэвин послал именно тебя просить меня об этой услуге? Он знал, что желание способно заставить отступить в сторону доводы разума. Все на Крейгдью видят, что я жду не дождусь момента, когда смогу уложить свою жену в постель. – Роберт твердо встретил ее взгляд. – Так же, как и ты. Ведь именно этого тебе и хочется?

Она почувствовала, как бешено всколыхнулось ее сердце от прилива возбуждения и радости.

– Да. Я этого хочу.

Роберт вынул меч из ножен и поднял его вверх.

– Тогда будь рядом и никуда не уходи.


Мужчины встали в два ряда друг против друга. Роберт и Джок составляли первую пару. Звук волынки, которую поднес к губам Тим Maкдyгал, раздался, как только Гэвин и Джин выступили вперед.

– Роберт, я знаю, тебе не хочется этого, – прошептал Гэвин. – Я бы не стал просить, если бы...

– Обнажить мечи, – прервал его Роберт, обращаясь к мужчинам, и вынул свой клинок из ножен.

Острые мечи лязгнули и засверкали при свете факелов, образуя грозную арку.

– Спасибо, Роберт! – Гэвин схватил Джин за руку. – Пойдем, любовь моя.

Кейт смотрела, как они шли под сверкающей островерхой крышей из мечей. Теперь Джин стала одной из них. Клан принял ее в свои тесные дружеские объятия.

– Кейт!

Она повернула голову и увидела, что Роберт протягивает ей руку.

Кейт, не веря своим глазам, смотрела на него. Ей не хватало сил, чтобы сделать шаг вперед.

– Боже мой! Нет! – Джок опустил свой меч.

– Кейт! – снова твердо повторил Роберт.

Она, сбросив оцепенение, медленно шагнула к нему навстречу и остановилась рядом. Защита всего клана. Победа, о которой она не могла и мечтать. Теперь он и в самом деле, пусть всего на год, брал ее под свое полное покровительство.

А если у нее родится ребенок...

Пальцы Кейт сжали его ладонь.

– Ты сошел с ума! – сказал Джок.

– Сегодня ночь безумств, – беззаботно ответил Роберт и потянул Кейт под сияющую арку. Кейт услышала его смех, потом с удивлением поняла, что и сама смеется вместе с Робертом.

И еще она совершенно отчетливо слышала звук волынки. Тим играл для нее.

Ветер коснулся ее щеки. И ветер тоже дул ради нее, неся ей в подарок запах тумана и земли. Все это называлось Крейгдью.

Мужчины, стоявшие в два ряда с обнаженными мечами, одобрительно улыбались. Они приняли ее в свой клан. Она успела завоевать их доверие за эти недели. И она постарается сохранить его навсегда.

Она стала частью Крейгдью.

И – что важнее всего – она стала частью Черного Роберта.


Роберт захлопнул дверь комнаты и отбросил меч в сторону.

– Разденься, Кейт! Я не могу больше ждать.

Она завела руки назад, чтобы расстегнуть пуговицы на платье, но замерла на месте. Нет, она не может продолжать в том же духе. Если она снова начнет использовать все те же уловки, чтобы возбудить желание Роберта, то прав окажется Себастьян, называвший ее шлюхой.

– Сначала я должна сказать...

– Не сейчас. – Он отпихнул ногой табурет, стоявший у него на пути.

– Сейчас. – Она выпрямилась и указала на свое платье. – Я тебя соблазняла.

– Очень хорошо, – ответил он, слегка удивленный ее тоном.

– Да нет! Я нарочно надела такое платье и надушилась сладкими духами... Мне хотелось возбудить твое желание...

– Тогда, думаю, тебе будет приятно узнать, что ты своего добилась.

– Мне и в самом деле это приятно слышать. Но я не могу... Я не похожа на Джин. Мне трудно лгать тебе даже во имя... – она замялась, но все-таки закончила, – во имя доброго дела.

Роберт выбрался из своей рубахи. Теперь на нем оставался только килт.

– Дорогая Кейт! Ты можешь заманивать меня в свои сети, в которые, как видишь, я кидаюсь не задумываясь. Но самому себе я лгать не могу. Это и в самом деле опасно.

– Тогда почему же ты отважился?

– Как сказал Гэвин: чему быть, того не миновать. – И он просто закончил: – Мне нужно, чтобы ты была моей.

Сила и страстность, прозвучавшие в его голосе поразили Кейт.

– И насколько?

– Пока не кончится приступ безумия.

– Но мне совсем не хочется, чтобы он проходил...

– Боже милостивый! Да раздевайся же! – Его мышцы были напряжены. Глаза сверкали. Ноздри раздувались. Волна желания, исходившая от него, захлестнула ее.

Чего она стоит и болтает? Ведь случилось именно то, чего она хотела. Теперь он принадлежал ей. Кейт быстро выскользнула из своего бархатного платья. Но на ней был еще корсет и нижние юбки. Ей ни за что не выбраться из них самой. Кейт повернулась к Роберту спиной.

– Джин так долго наряжала меня, что я без твоей помощи не справлюсь. Освободи меня от этих пут.

– С удовольствием, – пробормотал он.

Кейт услышала, как звякнули ножны, и, обернувшись, увидела, как сверкнул клинок в его руках. Корсет, стягивавший ее, ослабил свою хватку. А через секунду все громоздкое сооружение из нижних юбок и бесконечных завязок рухнуло к ее ногам.

– И для чего столько тряпок! – насмешливо сказал Роберт.

– Я же сказала – чтобы соблазнять, – ответила Кейт и закусила нижнюю губу, потому что Роберт, отбросив кинжал, шагнул к ней и накрыл ее грудь своей большой рукой. Соски тотчас же набухли, отзываясь на его прикосновение. Как много прошло времени с тех пор, как он в последний раз прикасался к ней.

– Я вспомнила, как ты говорил о том, что тебя возбуждает ощущение ткани.

Его теплый язык проник внутрь ее рта и вызвал мгновенный отклик во всем теле.

– Не помню, чтобы я когда-нибудь говорил о тканях. Но не удивительно. Я вообще утратил всякую способность соображать.

Роберт вдруг повернул ее спиной к себе, поднял килт, И она ощутила, как его плоть – твердая и возбужденная – коснулась ее обнаженных ягодиц.

Продолжая держать одну руку у нее на груди, а другой прижимая к себе, Роберт принялся тереться о ее ягодицы, заставляя Кейт отзываться на каждое его движение.

– Ты сказал мне тогда, в пещере... что... тебе... нравится... чувство... – Тут у нее перехватило дыхание, потому что пальцы Роберта коснулись волнистых завитков ее лона и двинулись дальше. – Прикосновение к коже и шелку. И... – Ее спина выгнулась, и она закинула голову: будто молния прошла сквозь тело, когда Роберт отыскал нужную точку.

– Сейчас меня волнует только эта ткань. – Его большой палец то нажимал, то отпускал точку, пока другая рука сжимала и отпускала грудь. Он не давал ей перевести дыхание ни на секунду.

– Какая ты мягкая и податливая, – резко выдохнул Роберт. – Я мечтал об этом мгновении все время, пока был в Ирландии. Чувствовал твой запах. Слышал, как ты стонешь, когда я вхожу в тебя.

Кейт и сейчас уже начала постанывать, не в силах выдержать напряжения.

– Вот так. А теперь встань, пожалуйста, на пол. – Кейт сначала не поняла, чего он хочет, и попыталась обернуться, но Роберт мягким движением помог ей наклониться и встать на колени, вытянув руки вперед.

И тотчас он одним мощным рывком вошел в нее. И опять Кейт почувствовала ту заполненность, какой никогда не бывало без Роберта. Вскрикнув, она наклонилась вперед, чтобы он мог войти в нее еще глубже. Кончики грудей коснулись теплого пушистого ковра.

И Роберт неистово качнулся вперед, а потом назад, со всей страстью, которую уже не мог сдержать. Его руки мяли ее ягодицы, гладили их и снова сжимали. С каждым новым толчком груди Кейт касались ковра, и соски, затвердевая, становились все более чувствительными. Горячая волна окатила Кейт, дыхание участилось. Она не могла уже больше выдержать: выгнула спину, чтобы он мог еще плотнее прижаться к ягодицам и как можно глубже войти в нее. И все равно чего-то не хватало...

– Роберт! Мне нужно...

– Еще немного, – попросил он.

– Нет! Мне нужно видеть твое лицо!

Он что-то пробормотал себе под нос, и в ту же секунду Кейт оказалась лежащей под ним на спине. Теперь она смотрела ему прямо в глаза.

Его щеки пылали. Судорога проходила по лицу.

– Это то, что ты хотела видеть? – спросил Роберт.

Кейт нежно коснулась ладонью его лба.

– Довольна?

Она никогда не сможет быть довольной. Желание снова проснется и опалит ее огнем.

Не дожидаясь ответа, Роберт погрузился в нее, отдавая и беря. Отдавая себя без остатка и забирая ее целиком...

Это было как лихорадка, как безумие.

Кейт вонзила ногти ему в плечи, потому что уже не могла выдержать напряжения, а потом вскрикнула от того блаженства, что переполнило ее...

Лежа на полу, Кейт продолжала крепко прижимать Роберта к себе, ощущая, как судорога прошла по его телу, расслабила его, превратив сильного мужчину в беспомощного ребенка.

– Я тяжеловат для тебя, – глухо сказал он наконец, глотая воздух.

Роберт и в самом деле лежал на ней, как глыба. Но Кейт не хотелось, чтобы он выходил из нее.

– Нет...

Однако Роберт, не слушая ее, переменил положение, но так, чтобы она по-прежнему плотно прижималась к нему. Прошло еще несколько минут, прежде чем его дыхание успокоилось, и он снова смог заговорить.

Коснувшись губами Кейт, он жестом собственника накрыл ее грудь.

– Мне кажется, пора перебраться в постель.

– Чуть позже, – сказала она тихим шепотом. – Мне нравится лежать здесь, на полу. Это напоминает мне о пещере...

Ей вообще не хотелось двигаться. Хорошо бы вечно лежать с Робертом в этой освещенной огнями комнате. Лучше ничего уже не могло быть.

Что-то странно волнующее пронеслось в воздухе, и Кейт будто вернулась на землю. Она попыталась приподняться, но рука Роберта невольно еще крепче сжала ее грудь.

– Нет! – пробормотал на этот раз он.

– Я сейчас. – Кейт встала и откинула назад золотистый водопад волос. Как странно, бархатная шапочка все еще оставалась у нее на голове. Кейт удивилась. Непонятно, как она смогла удержаться после того урагана, что налетел на них.

– Куда ты?

Кейт остановилась возле глубокой выемки окна.

– Мне кажется, я слышу... – Она широко распахнула ставни, и звуки удивительной музыки стали более явственными. – Да, так оно и есть. Они играют далеко внизу, на краю города. А ты? Слышишь?

– Волынку? – он кивнул. – Тебе что, все же понравилась эта дикая музыка?

Она мечтательно кивнула. Ее взгляд улавливал отдаленные огоньки факелов, которые несли мужчины, женщины и дети.

– Когда на ней играет не Гэвин. Вoлынка – тоже часть Кpeйгдью.

Она обернулась к Роберту.

И он тоже – часть Крейгдью.

Кейт почувствовала такой прилив любви, что от этого перехватило дыхание, но, повернувшись к нему, сказала только:

– Мне нравится все, что принадлежит Крейгдью.

Он медленно улыбнулся и протянул ей руку.

– Значит, тебе понравлюсь и я. Тогда подойди, и мы повторим все снова.

В глубине души Роберт отдавал себе отчет, что чувство, которое он питает к этой необыкновенной девушке, опасно для него. Он теряет рассудок, готов сделать для нее все, что в его силах, и даже – Роберт замер на миг, боясь признаться в этом самому себе, – рискнуть Крейгдью.

Кейт улыбнулась и шагнула к нему, невольно двигаясь в такт резким звукам волынки.

– Уже иду. Именно это я и собиралась сделать.


В полдень следующего дня – раньше подготовиться к отъезду так и не удалось – Джок, Джин и Гэвин остановились у рыбачьего судна, которое должно было доставить их к берегам Ирландии. Роберт и Кейт тоже пришли на пристань попрощаться с ними.

– Пусть судьба будет благосклонна к вам, – сказала Кейт, обнимая Гэвина. – Будь осторожнее.

– Постараюсь. – Он повернулся к Роберту. – Я не скажу тебе, куда мы правим путь, чтобы ты мог честно ответить Малкольму, что не имеешь об этом ни малейшего представления.

– Мне не очень трудно было бы соврать Алеку, – ответил Роберт и нарочито грубовато закончил: – Будь внимательнее, черт тебя дери! Не доверяйся ни единой душе.

– Не будем, – вступила в разговор Джин, теснее прижимаясь к мужу. – Гэвин, конечно, доверчив, как ребенок. Но, думаю, страх заставит его быть внимательнее. Вы очень-очень долго ничего не услышите о нас. Но надеюсь, вы нас не забудете. Мы не хотим расставаться с вами навсегда.

– Нет! – перебил ее Гэвин. – Ты же знаешь, нам невозможно будет вернуться в Крейгдью. Забудь об этом.

– Вернемся, – ответила Джин, не спуская глаз с Роберта. – Как только появится такая возможность.

Роберт, не отводя от них глаз, улыбнулся.

– Посмотрим. Время покажет. – И, взяв Кейт под руку, закончил: – Счастливого пути!

Роберт и Кейт стояли на пристани, пока судно не вышло из гавани в открытое море.

– Они радуются как дети, – грустно сказала Кейт. – Никого я не видела счастливее, чем они. Храни их Господь!

– В этом деле я полагаюсь больше на Джока, чем на Господа Бога, – ответил Роберт. – Наверное, у Всевышнего слишком много дел, и он перестает присматривать за такими людьми, как Малкольм. О чем не забудет Джок.

– Но ведь в Ирландии они будут в полной безопасности? – с тревогой в голосе переспросила Кейт.

– Год назад, когда у Алека не было своих людей на побережье, я был бы гораздо спокойнее. – Увидев тревогу, промелькнувшую в ее глазах, Роберт покачал головой. – Я не хочу обманывать тебя. Конечно, Джок постарается отыскать самое безопасное место. Но пока жив Алек, никто не может поручиться за то, что он не доберется до них. У него длинные руки. – Он нахмурился. – Не смотри на меня так. Я не хотел пугать тебя.

– Меня не так легко напугать. Просто я подумала о том, как все несправедливо устроено. Почему люди, которые никому не причинили вреда, должны страдать? И как раз тогда... Вот сегодня утром я проснулась, чувствуя себя переполненной... – Она хотела сказать «любовью». Но потом решила, что будет опрометчиво говорить ему это слово. И, запнувшись на секунду, заменила другим: – ...надеждой.

Он улыбнулся.

– Весна всегда пора надежд.

Кейт поежилась от холода под своим плащом и недоверчиво проговорила:

– Вчера на лужайке, конечно, было чуть потеплее, чем здесь, на пристани. Но я что-то не ощущаю особенных признаков весны.

– Что могут чувствовать жительницы низовья? Тем не менее солнце уже начинает заметно пригревать, и земля оттаивает. Похоже, в этом году вереск зацветет намного раньше обычного.

Кейт еще раз с сомнением посмотрела на него.

– Не веришь? – Он поднял и посадил ее на круп Верной. – Сейчас я докажу тебе это. – На губах его промелькнула озорная улыбка.

– И куда ты собираешься отвезти меня?

– К Пустоши.

– Вообще-то мне надо было зайти к ткачихам, сказать им...

– Ты сказала им все, что надо. И даже больше того. Вчера я подумал, что мне, видимо, предстоит пережить небольшой бунт.

Она искоса посмотрела на него, но Роберт продолжал улыбаться.

– Ну хорошо. Ты это заслужил! Я признаюсь тебе первому, что я задумала. Через четыре года наши мастерицы станут непревзойденными ткачихами. Их изделия пойдут нарасхват.

– Если ты добьешься своего.

– Добьюсь. Ведь это принесет явную прибыль. Сделает Крейгдью более независимым! Тебе не стоит ни о чем беспокоиться, – быстро добавила она. – Предоставь это мне. Я управлюсь сама.

– Вот этого я и побаиваюсь. Похоже, у тебя врожденный дар управлять людьми. Кто знает, а вдруг ты решишь, что мне нечего делать на Крейгдью?

Она неуверенно вскинула брови.

– Ты шутишь?

– Да нет, я вполне серьезно боюсь, что мои люди выпрут меня с острова, заявив, что я им больше уже не нужен. Хотя у меня немало заслуг перед ними.

Кейт тоже улыбнулась и подхватила его шутливую интонацию:

– Не волнуйся. Подданные искренне любят тебя, и я никогда не смогу заменить им Черного Роберта. Она внезапно нахмурилась. – Но через год и ты не сможешь меня заменить. Ты прав, мне действительно понравилось распоряжаться и самой вести дела.

– Но на сегодня забудь о них. Женщины не так глупы, денек обойдутся и без тебя. А я хочу тебе кое-что показать! – Роберт развернул коня и пустил его сразу в галоп.

Вскоре город остался далеко позади. Но только через час они достигли северной оконечности острова.

Роберт спрыгнул с коня, помог сойти Кейт и повел ее вверх по склону, который заканчивался скалистым обрывом, круто уходившим вниз, к морю. И глядя туда, вниз, Роберт сказал:

– Весна.

И Кейт увидела котиков.

Сотня, нет, наверное, тысяча морских котиков, заполнила все пространство внизу. Казалось, что это шевелится влажная черно-коричневая земля. Самцы и самки, детеныши плескались у берега, неуклюжими рывками двигались вдоль кромки или нежились, развалившись на скалах.

При виде этого неописуемого зрелища Кейт рассмеялась от охватившего ее чувства восторга.

– Не представляла, что это так красиво. Как их много! И сколько в них жизненной силы...

– Обычно они появляются немного позже. Это великолепные шотландские котики. Они так отличаются...

– ...Да, да, – засмеялась Кейт, – от всех остальных котиков мира!

– Они приплывают сюда каждую весну, чтобы рожать детенышей, устраивать брачные игры, а потом снова устремляются сюда, чтобы родить новое поколение котиков.

– Какие милые у них детеныши. Мне еще ни разу не доводилось видеть малышей. У них такие бархатные шкурки. – Кейт смотрела, как два неуклюжих зверька торопились догнать мать. Негодующие крики, которые они издавали, так напоминали протестующие крики детей, оставшихся без родителей. – А можно спуститься к ним поближе?

– Не стоит. Мы нарушим их покой. Матери кинутся защищать детей. Самцы – своих самок и свою территорию. Малыши начнут прятаться. – Улыбка исчезла с лица Роберта. – Ты знаешь, когда я вернулся из Испании, мне казалось, я навсегда утратил веру в Бога.

Потрясенная, Кейт посмотрела на него. Даже в самые тяжелые минуты своей жизни ей не приходило в голову сомневаться в существовании Творца.

– Трудно поверить, что Господь может позволить, чтобы католики и протестанты убивали друг друга с такой жестокостью и с такой ненавистью, утверждая своего Бога и торжество своей веры. Но когда я оказался здесь, то понял: это и есть доказательство бытия Бога. Именно такой Бог имеет смысл.

– Да, – сказала Кейт. Ей вдруг показалось, что сердце ее сейчас не выдержит и разорвется от переполнявшего ее чувства любви к Роберту. К этому воину, мужественному, отважному, храброму. К этому глубоко чувствующему и думающему человеку. Брату и другу Гэвина. Ее страстному и нежному любовнику. Каждая его черточка нравилась Кейт. Как он дышит, как он двигается, как он смотрит...

Глядя на котиков, он вдруг спросил ее:

– А тебя все еще преследует по ночам твой кошмар?

– После того, как оказалась в Крейгдью, нет. – Кейт вдохнула солоноватый влажный воздух. – Это место творит чудеса.

Он повернулся, внимательно глядя на нее.

– Это дом, – просто пояснила она. – Я поняла это в тот самый момент, как только увидела его.

– Боже мой! – сказал Роберт. – Теперь я понимаю, почему ты хочешь остаться здесь.

– Я останусь здесь.

Он покачал головой.

– Это невозможно, Кейт. Что бы ни происходило между нами, Крейгдью не должен пострадать.

– Я сумею доказать, что мое пребывание не сулит никакой опасности. Ты не такой уж непробиваемый, чтобы не увидеть этого. Я не понимаю, какая причина...

– И не одна. Их много. И вообще, какого дьявола... – Роберт замолчал, увидев, как Кейт упрямо вздернула подбородок. – Зачем мы зря тратим время на никому не нужные препирательства? – Он взял ее за руку. – Поедем обратно в замок...

– Зачем? Мне здесь очень нравится.

– Мы приедем сюда еще раз. – Он усмехнулся. – Может, весной уже и запахло, но еще слишком холодно, чтобы валяться с тобой на земле. А я как раз собираюсь показать тебе, как мы хорошо можем проводить время друг с другом. Надеюсь, у тебя нет возражений?

Она посмотрела на малышей, что наконец добрались до скалы, где устроилась их мать. Даст Бог, и Кейт забеременеет к тому времени, когда котики снова окажутся у этих берегов.

– Нет, не возражаю.


– Болван! – выкрикнул Алек, отпуская сыну полновесную пощечину. – Я не могу положиться на тебя ни в чем!

Дункан рухнул на каменные плиты двора. Как только он попытался приподняться, Алек ударил его ногой по ребрам.

– Стоило мне уехать, как все пошло кувырком! Как ты мог позволить ей бежать? Когда она уехала?

– Две недели назад, – ответил Дункан, уворачиваясь от очередного пинка. – Что я мог сделать? Гэвин увез ее так стремительно, что никто ничего не заметил. Мы вообще не знали, что он был здесь.

Алек весьма сомневался в том, что Дункан сказал правду. Когда дело касалось сестры, он становился мягким, как воск. Будь Алек в Килгренне, Дункан бы не посмел вступиться за нее. Но, за его спиной он был способен на любое предательство.

– Куда он ее увез?

– Откуда мне знать, если я не видел его? – уклончиво ответил сын.

– Почему ты не отправил за ними погоню? – заорал Алек. – Он отвез ее в Крейгдью? Дункан, мне нужен наследник, поэтому я не оторву тебе башку. Но ты знаешь, что я могу сделать, если ты и дальше будешь упорствовать! Ты не встанешь с постели по меньшей мере месяц!

– Нет, говорят, что они не в Крейгдью, – неохотно ответил Дункан. – Они приехали туда только для того, чтобы обвенчаться в церкви и сыграть свадьбу. – И быстро добавил: – Так по крайней мере я слышал.

– А что еще ты слышал?

– Что на следующий день они покинули Крейгдью на рыбачьей лодке.

– Куда они уплыли?

– Вот этого я не знаю.

На этот раз Алек ему поверил. Гэвин не такой дурак, чтобы трезвонить о том, где собирается спрятаться с Джин. Но разузнать, что нужно, для Алека не составляло труда. У него есть свои шпионы в клане Maкдappeнa. Кто-то из них должен знать, куда направился Гэвин. А выудить нужные сведении – это уже дело его рук.

Кого-то надо заставить говорить.

А что потом? Конечно, этого молокососа надо проучить. И дочь должна понять, что значит идти против его воли. Черт их побери! Если бы Джин и Гэвин остались в Крейгдью, он мог бы уже сейчас заполучить тот подарок, что уготовила ему судьба. Но поскольку Роберт отослал новобрачных, у Алека нет никаких оснований просить помощи у Джеймса. А ему одному не по силам одолеть эту неприступную крепость, какой является этот остров. Но наверняка есть способ извлечь из этого пользу для себя.

Надо только хорошенько подумать. И то, что воспринимается сейчас как неудача, обернется победой.


12


Все склоны холмов Пустоши, все скалистые обрывы, что вели к морю, покрывал цветущий вереск.

Кейт с удивлением смотрела, как весна преобразила эти невзрачные кустики. Из чахлых уродцев они превратились в изысканные – всех оттенков багряного, лилового, темно-пурпурного – сплетения веток и цветов.

– Какая красота! – Не выдержав, она соскользнула с Вороного и взбежала вверх по склону. – Я не верила, когда ты говорил мне об этом.

Остановившись наверху, Кейт вытянула руки навстречу восходящим лучам солнца. Легкий ветер смешал тонкий запах цветущего вереска и запах волнующегося внизу моря.

– Боже праведный, до чего же мне все здесь нравится!

– Только прошу тебя, не заходи в своей любви слишком далеко, а то свалишься со скалы. Такое впечатление, что ты собираешься взлететь, – полушутя, полусерьезно попросил ее Роберт.

– И взлечу! Сегодня именно тот день, когда возможно любое чудо. – Она оглянулась и увидела, что он терпеливо поджидает ее внизу. – Когда-нибудь я непременно проверю, удастся ли мне подняться в воздух.

– Если ты решилась, то у тебя непременно получится, – с прежней улыбкой на губах сказал Роберт.

– Нет, ты мне ответь: ну разве это не чудо?

– Чудо. – Он вынул из сумки одеяло и двинулся по холму к ней наверх. – Но ты от всего приходишь в восторг.

– Ты привык и перестал замечать, какое здесь царит великолепие... Теперь мне придется открыть тебе глаза на то, каким сокровищем ты владеешь.

– Чрезвычайно благодарен вам, миледи, что вы снизошли до такой милости. – Он расстелил одеяло, сел рядом с ней и обхватил голые колени руками.

Со дня свадьбы Гэвина Роберт почти постоянно ходил в килте. Рубашку он сбросил, когда соскочил с седла. И теперь в нем было нечто варварское: блестящая от загара бронзовая кожа, растрепавшиеся на ветру черные волосы, живой взгляд. Как он нравился ей таким – полным жизни и силы. В нем уже почти ничего не осталось от того измученного сомнениями, циничного человека, каким она его встретила в самом начале.

Кейт почувствовала острое желание коснуться ладонью его крепких мышц, но она сдержалась, зная, что последует за этим. А ей так хотелось продлить эти удивительные минуты.

– Скромность явно не относится к числу твоих достоинств. Никогда еще не видела человека, столь уверенного в своем высоком предназначении.

– Тебе не так уж много мужчин доводилось видеть до меня. А те, которых ты встречала... Не будешь же ты утверждать, будто твой Себастьян не был о себе высокого мнения.

– Верно. Но вы, шотландцы, самые заносчивые. Мне кажется, это главная черта вашего характера.

– Значит, у тебя как дочери шотландской королевы этого должно быть еще больше.

Еще два месяца назад само упоминание о Марии вызвало бы у Кейт чувство тревоги и беспокойства. Но сейчас ничто не могло нарушить охватившего ее состояния восторга и приподнятости.

– Конечно. Некоторая доля надменности есть и у меня. Но для нас, женщин, это средство защиты от мужчин, которые постоянно пытаются подавить нас.

– Твоей матери это не удалось.

Тон его звучал вполне буднично, но легкая тень все же промелькнула на лице, и Кейт, уловив ее, перевела разговор на другое.

– Зато Елизавета ухитрилась удержать власть в своих руках более тридцати лет. А ты сам говорил, что она самый высокомерный человек из всех, кого тебе приходилось видеть.

Он хмыкнул.

– И все же она проявила заботу обо мне, – задумчиво сказала Кейт.

– К сожалению, не удосужившись проверить, достоин ли человек, заботам которого она поручила тебя, такого доверия.

– Ты слишком многого от нее требуешь. Она делала то, что, по ее мнению, могло быть полезным для меня.

– Елизавета никогда не думает о благе каждого в отдельности, если это не приносит благо ей и ее стране.

– Тогда ты тем более должен оценить ее поступок. Ты же сам говорил, что никогда не встанешь под знамена Марии, поскольку она слишком порывиста и неуправляема. Елизавета – человек с холодной волей. И, как видишь, все рассчитала верно.

Складка легла у него меж бровей.

– Значит, я просто терпеть не могу эту рыжую суку.

Кейт с удивлением отметила, насколько он сейчас походил на рассерженного и обиженного подростка.

– Просто потому, что ей удалось временно одержать верх. Заставить тебя сделать то, чего хотела она. – Кейт улыбнулась. – А под ее знамена ты бы мог встать?

– Я уже говорил, что сражаюсь только под знаменами Крейгдью.

– Но если бы у вас появилась общая цель? Тогда как? – допытывалась Кейт.

– Тогда может быть, – нехотя отозвался Роберт.

Кейт радостно захлопала в ладоши.

– А за Джеймсом ты не последуешь ни за что, хотя он и мужчина. Так что самоуверенные женщины тоже чего-то стоят.

– Я уважаю ее не за чванство, а за ум и волю.

– Но каким другим образом ей удалось бы утвердить свою власть? Мягкостью ничего не добьешься...

– Может быть, хватит нам обсуждать Елизавету?

Кейт снова улыбнулась.

– Только потому, что тебя так раздражает ее победа? То, как она сумела обойти тебя?

Роберт порывисто привлек ее к себе.

– Наверное, ты права, – более мягко сказал он, соглашаясь с Кейт. – Сама мысль о том, что она заставила меня – правителя Крейгдью – подчиниться, заставляет кровь закипать в жилах. Дай мне возможность отомстить ей. Можно я возьму верх над тобой?

– Раньше я никому этого не позволяла.

– Ты же понимаешь, что я не буду повторять ошибки Себастьяна, – засмеялся Роберт.

– Хорошо, – сказала Кейт. – Если тебе это доставит удовольствие.

Она знала, что и ей это доставит бесконечное удовольствие. Все в нем вызывало у нее восхищение. Руки Кейт скользнули под килт Роберта, и она обхватила его затвердевшие ягодицы.

– До чего же здесь удобная одежда. Я начинаю особенно ценить ее, – пробормотала она.

– Я это заметил. Должен признаться, что последний месяц я надевал килт чаще, чем за всю мою жизнь. – Лукавая усмешка пробежала по его губам. – Но что другое мне оставалось делать? Ведь я должен был позаботиться о том, чтобы ты не выглядела слишком нескромной.

Кейт тоже отказалась от всевозможных нижних юбок, чтобы в любую минуту отдаться ему.

– Не хочу, чтобы мои подданные догадывались, какая у меня нетерпеливая жена. Иначе они начнут думать, как им не повезло в жизни. – Он медленно расстегнул ее платье до пояса, обнажая груди.

И они тотчас начали наливаться желанием только под одним его взглядом.

– Как ты нетерпелива, – пробормотал он. – И до чего же мне нравится смотреть на тебя.

Безусловно, он хотел не только смотреть. И все же Роберт сидел, не двигаясь, глядя, как начинает трепетать ее тело, жаждущее прикосновения.

– Мне нравится видеть, как в тебе просыпается желание, – негромко проговорил он. – Какая ты удивительная женщина! Мне достаточно просто посмотреть на тебя, и ты тотчас же откликаешься.

Он лег рядом с Кейт и начал раздевать ее. Очень медленно и нежно. Она попыталась помочь ему. Но Роберт остановил ее.

– Нет, я сам. Я же сказал тебе, что хочу почувствовать свою власть над тобой.

Он раздел ее почти до конца. Остались только шелковые чулки и кожаный пояс, который их поддерживал. Роберт отстегнул сначала один чулок и принялся медленно скатывать его вниз по ноге.

Кейт вздрогнула от его прикосновения.

– Хорошо, что ты перестала носить шерстяные чулки, – пробормотал Роберт. – Эти гораздо приятнее на ощупь. – Он погладил нежную кожу под коленом, и тело Кейт затрепетало. Прикосновение вызвало ответный жар в лоне, словно он дотронулся именно до этого места.

– Какая же ты чувственная! И как я счастлив, что судьба свела нас. – Он снял второй чулок и погладил стопу. – И вот здесь тебе тоже будет приятно.

Снова горячая волна прокатилась по телу. Кейт глубоко вздохнула. Роберту нравилась эта игра. Но она чувствовала, что начинает изнемогать от нетерпения.

– Это совсем не то место, которое следовало бы гладить.

– Дойдем и до другого, – пробормотал он. – Может быть...

– Может быть? – Кейт посмотрела на Роберта и уловила хитрую усмешку, затаившуюся в глубине его угольно-черных глаз. Ах, он играет с ней! Ждет, когда иссякнет ее терпение? Хорошо же, она проучит его! Ну что ж, я подожду. – протянула Кейт независимым тоном. – Если, конечно, мне не надоест эта возня...

– Ты бросаешь вызов? – Он присел рядом с ней. – Посмотрим, как долго тебе удастся продержаться. – Он протянул руку и взял кожаные подвязки. – Хочешь проверить на себе то, чему я научился в Испании?

– Ты уже не раз показывал это.

– Но сегодня тебя ждет нечто особенное... Нет, нет, лежи спокойно. Ты же знаешь, я не сделаю тебе больно.

Кейт смотрела, как он обернул полоской кожи левую грудь, а потом медленно начал ее стягивать, оставив свободным сосок.

Мягкая, как масло, кожа была гладкой и теплой.

– Что ты чувствуешь?

– Почти ничего. Пpocтo приятно.

– Сейчас почувствуешь. – Он обвязал второй полоской правую грудь. – Как только кровь прильет к соскам, они станут особенно чувствительными... Вот увидишь... – Он снова присел рядом.

Кейт ощутила, как соски и в самом деле начали пульсировать, и эта пульсация отзывалась во всем теле.

– Да? – спросил Роберт густым, низким голосом.

Кейт посмотрела на него и поняла, что это возбуждает Роберта не меньше, чем ее. Но до чего же трудно сдерживать себя!

– Похоже, меня начало клонить ко сну, и я не могу ответить.

– В самом деле? Придется придумать, как мне разбудить тебя. Попробуем вот это. – Роберт потянулся и отломил веточку цветущего вереска в двенадцать дюймов длиной с пышными, хорошо сформировавшимися цветами. – Я же говорил тебе про вереск. Какое это удивительное растение. – Роберт провел цветком по кончику груди, потом по животу Кейт, глядя, как она начинает медленно дрожать от нетерпения.

– Ты еще не проснулась?

Кейт ничего не могла произнести в ответ. Лепестки цветка, касавшиеся ее кожи, казалось, оставляли огненный след.

Роберт снова принялся играть нежнейшими лепестками, касаясь ими сосков. Кейт пришлось закусить губу, чтобы не застонать, настолько чувственными стали они. Ей казалось, что она пылала уже вся: от пальцев ног до кончиков волос.

– Если ты хорошо попросишь, то я перестану мучить тебя. Скажи, что ты хочешь сейчас?

Кейт хотела, чтобы он прикоснулся губами, языком, ртом к ее соскам. Чтобы он унял этот жар и эту дрожь, освободил от мучительного желания, сжигавшего ее своим огнем. Но Роберт сказал «может быт» и она не уступит этому дьяволу-искусителю. Но, Боже мой! – сколько же может длиться эта сладостная мука?

Цветок скользнул вниз, Роберт поиграл с мягким углублением пупка, глядя, как сжимаются мышцы живота, потом погладил завитки, обрамлявшие ее лоно.

– Самый нежный цветок в мире с самыми нежными лепестками, – глухо сказал Роберт, раздвигая ее ноги чуть шире. – Какое удачное соединение, да?

– Нет, – Кейт сама удивилась тому, как сдавленно и глухо прозвучал ее голос.

– А если так? – спросил Роберт и легко провел рукой вверх и вниз.

Кейт вонзила ногти в одеяло.

– Может быть, если повращать, будет еще лучше? – спросил он.

Кейт больше не могла сдерживаться.

– Да, – ответила она почти со стоном.

– Ты прекраснее вереска. Ты раскрываешься как утренний цветок, – прошептал Роберт, и, отбросив ветку в сторону, одним резким движением проник в нее. – Я ревнивый мужчина. И не позволю, чтобы вереск стал моим соперником.

И он отдал ей наконец то, чего она ждала от него все эти томительные минуты. Двигаясь резко, сильно, глубоко, Роберт приподнял ее так, чтобы ее сосок оказался у его рта, и вобрал его в себя.

Это было невыносимое ощущение. Слезы потекли у Кейт из глаз. Обе ноги обвились вокруг его талии, стараясь придвинуть Роберта как можно ближе к себе. Наслаждение было таким глубоким, что Кейт отвечала на каждое его движение, словно подчиняясь безмолвной внутренней команде. Она брала и отдавала все, что только возможно.

Взрыв, который последовал через несколько минут, полностью обессилил ее..

Она почти не осознавала, как Роберт поднялся, освободил ее грудь от мягких кожаных подвязок, отбросил их в сторону и, негромко засмеявшись, спросил:

– Мне кажется, что тебе понравилось. Повторим?

– Я больше не смогу этого вынести, – задохнулась Кейт. – И потом, будет справедливо, если теперь ты дашь мне покомандовать. Я точно знаю, какое место у тебя надо перетянуть моей подвязкой.

– Ах вот ты какая! – Роберт прижал ее к себе еще теснее.

И Кейт подумала, что, наверное, так же чувствовали себя те язычники, которые высадились в Крейгдью.

Она отчетливо слышала рев играющих внизу котиков. Шум морских волн, набегавших на берег. Лучи солнца грели ее обнаженное тело. Запах земли, тонкий аромат цветущего вереска, запах моря смешивались воедино. И все это объединял в себе Роберт.

Каждый раз близость с ним становилась все слаще, волновала и потрясала ее все глубже. То же самое, как видела Кейт, испытывал и Роберт. Он не говорил об этом, но она чувствовала, как укрепляются узы между ними.

– Теперь моя очередь командовать, – напомнила она, придя немного в себя. – Сейчас я соберусь с силами.

– Но ты так и не подчинилась, – осторожно сказал Роберт, целуя ее. – Ясно, что ты не подходишь для такой игры. Я, наверное, весьма непредусмотрительно завел разговор о Елизавете.

Кейт приподнялась на локте и посмотрела на него сверху вниз.

– Подумаешь, Елизавета! Я бы могла стать королевой не хуже ее!

Роберт, как, она и ожидала, сразу напрягся. Глаза его сузились. Кейт засмеялась и бросилась ему в объятия.

– Чем хуже королева Крейгдью королевы Англии? Разве только острова отличаются в размерах. Вот и все.

– Ты опять собираешься меня смещать?

– Только в пользу сына или дочери...

Он еще крепче обнял ее и, отказавшись от шутливого тона, сказал:

– Нет, Кейт, это невозможно.

Он был настолько серьезен, что на какой-то миг Кейт охватил страх.

– А если я забеременею? – спросила она.

– Нам придется уехать, – просто ответил Роберт. – Ты нужна мне. Я знаю, что буду расплачиваться за это, но я для себя все решил.

Она уткнулась лицом ему в плечо.

– Перестань дрожать, – нежно сказал Роберт, гладя ее по голове, как гладят маленького ребенка. Еще ничего не стряслось. У нас еще есть время.

И Кейт знала, что надо использовать оставшееся ей время так, чтобы он понял – ребенок ничем не грозит ни ему, ни Крейгдью.

– Я никогда не сделаю ничего, что может причинить тебе вред. – Голос Кейт дрогнул. – Тебе или Крейгдью. Ни за что на свете. Поверь мне.

– Я нисколько в этом не сомневаюсь.

И все же из-за нее он собирается покинуть свой дом, покинуть Крейгдью. А это страшнее, чем удар клинком, нанесенный убийцей.

Она страстно обняла его. Зачем Господь свел их, если ему не угодно, чтобы они вместе остались на Крейгдью? Если так, то все созданное им не имеет никакого смысла. Неужели он позволит им расстаться только из-за того, что родится ребенок? Нет, Роберт ошибается, и она будет молиться, чтобы Господь вразумил ее и показал, как найти выход.


Когда два дня спустя Кандарон вошел в зал, он увидел Кейт и Роберта, сидевших у камина за шахматной доской.

– Какая идиллическая картина, – сухо заметил Джок. – Мне очень жаль, Роберт, но на пристани стоит Малкольм. Он просит тебя повидаться с ним. Что ему ответить?

Роберт пробормотал проклятие и вскочил, отшвырнув кресло.

– Наконец! А я уж не мог понять, с чего это он так затаился.

– Так что ему ответить? – повторил Джок.

– Приведи его сюда. Я собираюсь поговорить с ним.

– Да? А то я, было, засомневался, согласишься ли ты. – Взгляд его скользнул по сидевшей у огня Кейт. – В последнее время тебя мало что интересовало. – Он повернулся на каблуках и вышел из комнаты.

– Как ты думаешь, зачем он приехал?

– Не имею понятия. Но от него всего можно ожидать.

– А я даже не знала, что он уже вернулся из Эдинбурга.

– Почти полтора месяца назад.

Глаза Кейт округлились.

– И ты даже словом не обмолвился...

– А зачем? Какой смысл тебе волноваться, если он не сделал первого хода.

Она крепко обхватила ручки кресла.

– Тогда, при встрече, он сказал, что непременно навестит тебя. Быть может, это просто визит вежливости.

– Едва ли. Особенно после того, как его дочь сбежала с моим братом. Он же понимает, что мы помогали беглецам.

Кейт догадывалась, насколько наивным выглядит ее предположение, но она, словно утопающий, готова была ухватиться за любую соломинку. Появление Малкольма как туча заслонило ровное солнечное настроение, в котором она пребывала все это время. И ей не хотелось смириться с тем, что этот счастливый период кончился.

– Да, ты прав. Алек, наверное, вне себя от ярости. Но когда спустя несколько минут Малкольм вошел в зал, он вовсе не выглядел сердитым или озлобленным. Щеки его были нарумянены. Он улыбался. И Кейт вспомнились слова Роберта о том, что Малкольм может улыбаться, когда насилует ребенка или перерезает кому-то горло. Алек пересек залу и остановился, чтобы поклониться ей.

– Вы стали еще красивее. Жаль, что не смог раньше навестить вас. Надеюсь, вы находитесь в добром здравии.

– Благодарю вас.

– И как только вам удается сохранять такое спокойствие, когда в замке происходят столь бурные события. Я слышал, не так давно в Крейгдью состоялась свадьба?

Кейт посмотрела ему прямо в глаза.

– Да. Сочетались браком два молодых человека. И я не видела людей счастливее, чем они.

– Весьма не любезно было с вашей стороны обойти меня приглашением, коль скоро Джин являлась главной виновницей торжества. Надеюсь, она выглядела достойно?

– Да, она была изумительна. – Роберт встал рядом с креслом Кейт. – Ты приехал сюда, чтобы узнать подробности? Должен тебя разочаровать. Гэвин и Джин покинули Крейгдью на следующий день после бракосочетания.

– Мне известно об этом. И я нисколько не удивился тому, что ты отпустил их из такого безопасного места. Крейгдью для тебя важнее всего на свете. – Он поморщился. – Очень жаль. Я бы предпочел добиться своего одним махом, взяв штурмом остров вместо того, чтобы рыскать по всей Ирландии.

– Ирландии? – выпрямился Джок.

– Тебе удалось очень хорошо спрятать их, Джок. Не представляешь, каких трудов мне стоило отыскать эту счастливую парочку, – улыбнулся Алек. – Только, как мне кажется, сейчас они не слишком довольны своей жизнью.

Кейт с ужасом смотрела на Малкольма. Сама будничность его тона заставила ее содрогнуться. Мурашки побежали по коже, будто от озноба.

– Кажется, я вас чем-то огорчил? – повернувшись к Кейт, спросил Малкольм. – Неужели вам нравился этот прохвост?

Губы Кейт онемели, и она с трудом смогла выговорить:

– Что... что вы сделали с ним?

– Пока не очень многое... Пока, – он посмотрел на Роберта. – Что это вы все побледнели, как мертвецы? Вы же понимаете, что я пришел для переговоров. Мне нужно было иметь козыри на руках, чтобы диктовать условия.

– Если Джин и Гэвин у тебя, то нам уже больше не о чем разговаривать. Есть ситуация, когда разговоры бесполезны, нужны только действия.

– Отчего же. Иной раз действия ни к чему хорошему не приведут, кроме кровопролития. Гэвин и Джин находятся в Килгренне. Капитан моей гвардии получил приказ перерезать горло Гэвину Гордону, если я не вернусь до рассвета.

– Нет! – закричала Кейт.

– О! Вы и в самом деле беспокоитесь о нем. До чего же нежные и чувствительные существа эти женщины. Уверен, что вы сделаете все, чтобы ему больше не причинили никакого вреда.

– Условия? – коротко спросил Роберт.

– Ничего особенного. Я был бы последним глупцом, если бы потребовал взамен, скажем, Крейгдью или все права на торговлю с ирландскими купцами, которых ты снова увел у меня из-под носа...

– Условия? – процедил Роберт сквозь зубы.

Алек показал рукой в сторону Кейт.

– Я верну обоих. В обмен на эту женщину.

Кейт оцепенела от ужаса. У Джока вырвался громкий вздох облегчения.

– Что ты несешь! – бесстрастно сказал Ро берт. – Это моя жена.

– Но временная. Помолвку легко расторгнуть. Не обязательно ждать окончания года.

– Это не помолвка. Мы венчалась в церкви.

Малкольм покачал головой.

– Помолвка. Конечно, из Гэвина я не сумел вытянуть ни единого слова. Но Джин не могла удержаться, чтобы не поделиться кое-какими сведениями.

Кейт с презрением посмотрела на него.

– Вы лжете. Джин ничего не могла сказать вам.

– Должен признаться, ей очень трудно было хранить молчание в тех условиях, в каких она очутилась. – Алек повернулся к Роберту: – Ты поступил очень глупо, не обвенчавшись с этой очаровательной женщиной. Это значительно усложнило бы выполнение моего плана. Теперь тебе труднее оспорить права на нее.

– Зачем мужчине надо оспаривать свои права на жену?

Алек улыбнулся.

– Любому другому, быть может, и незачем. Но не каждому мужчине выпадает счастье жениться на дочери королевы.

Выражение лица Роберта оставалось по-прежнему непроницаемым.

– Не понимаю, о чем ты говоришь.

– Мы оба прекрасно знаем, что такая женщина – редкая добыча для того, у кого есть определенные амбиции. Хранитель ее тайны – Себастьян Лендфилд – до смерти перепугал Джеймса. Мне пришлось прибегнуть к обману, чтобы убедить юношу не волноваться ни о чем.

– Вероятно, чтобы извлечь собственную выгоду?

– И что особенно приятно: когда благодаря этому счастливому случаю мне удастся заполучить трон, вопрос с Крейгдью решится сам собой.

– Вы ошибаетесь. У меня нет никаких прав на трон. Я не... – начала Кейт.

– Да, но вы его можете получить. Просто вам нужен рядом такой человек, который расчистит путь к нему, – Алек повернулся и пошел к двери. – Я возвращаюсь в Килгренн, а вы поразмышляйте над моим предложением. Но не слишком долго. Я очень сердит на Гэвина. И, полагаю, вы догадываетесь, чем я займусь, пока буду ждать вашего ответа.

– Я не торгую людьми, – отрезал Роберт.

– Тогда я поясню, что имею в виду. Если вы не отдадите мне эту женщину, Гэвин умрет. И умрет в страшных мучениях. А я вернусь в Эдинбург и расскажу Джеймсу, что получил новые сведения, сославшись, разумеется, на Гэвина. И тогда не миновать смерти и женщине. Мое влияние на Джеймса только усилится. – Он повернулся к Кейт и проговорил: – Постарайтесь убедить Роберта, чтобы он вас отпустил. Не бойтесь ничего. Я сумею помочь вам занять подобающее место. Вы молоды и прекрасны. Это все, что от вас требуется. Об остальном позабочусь я. Вы даже не представляете, какие вершины власти открываются перед вами. Я сделаю вас правительницей не только Шотландии, но и Англии. Вы станете самой могущественной королевой, какую когда-либо знал мир. Зачем вам оставаться здесь, на Крейгдью, в этом убогом захолустье, когда вас ждет такое будущее?

Кейт молча смотрела на захлопнувшуюся за Малкольмом дверь, не в силах вымолвить ни слова.

Роберт стремительно обернулся к Джоку.

– Черт тебя побери! Я же просил, чтобы ты позаботился о Гэвине как следует.

– Я сделал все, что мог, – ответил Джок. – Мы оба знали, что опасность остается. Такого человека, как Гэвин, трудно спрятать, чтобы это не стало известно. К тому же он сам чрезвычайно неосторожен.

Неосторожен – это слишком мягко сказано, подумала Кейт. Любое другое качество: мягкость, спокойствие, нежность, сочувствие к другим – все у него есть в избытке, но что касается осторожности...

– Алек научит его осторожности, – выдохнул Роберт. – Но теперь нечего об этом говорить. Надо выцарапывать Гэвина из Килгренна.

– Алек ждет такого хода. Он поставит всех в замке под ружье.

– Значит, надо собрать еще больше людей, чтобы одолеть его. Обойди каждый дом на острове. А я отправлюсь на материк и поговорю с Робби Макберном и Джеми Грантом. Я попрошу их объединиться со мной. Встретимся завтра на рассвете в Килфирт-Глен. Ты приведешь наших людей. Там мы обсудим весь план в подробностях.

«План ведения войны, – подумала Кейт. – Сражений, крови, смерти. И это моя вина. Только моя».

Джок кивнул и вышел из комнаты.

Роберт снова повернулся к Кейт.

– Я оставлю на острове охрану на тот случай, если Малкольм задумал хитрый ход, чтобы отвлечь наше внимание... Не беспокойся. Здесь ты будешь в полной безопасности.

Она будет в безопасности. А Гэвин? А Роберт? А сколько еще людей погибнет?

– Нет, – вскочила Кейт. – На все это уйдет слишком много времени. Нельзя ждать так долго: он замучает Гэвина. Дай мне уйти с ним. Может быть, я смогу...

– Ты с ума сошла! – яростно закричал он. Неужели ты не понимаешь, что именно этого он и добивается? Единственное, что ему нужно, – увезти тебя отсюда...

– Ну и пусть, если он взамен согласится отпустить Гэвина и Джин, – не менее яростно ответила Кейт. – Он захватил Гэвина только для того, чтобы выманить меня отсюда.

– Ты ошибаешься. Он так ненавидит и меня, и Гэвина, что, не задумываясь, оставил бы Джин вдовой, даже если бы ты не замешалась в его планы.

– Но он обещал...

– Замолчи! – Глаза Роберта сверкнули. – Ты слышала, что я ответил этому негодяю? Я не стану обменивать тебя ни на кого! – И он, развернувшись, вышел из зала.

Кейт бросилась за ним вслед.

– Выслушай меня, прошу тебя, Роберт! Дверь за ним захлопнулась прямо перед Кейт.

От страха и охватившей ее слабости все поплыло у нее перед глазами. Кейт оперлась рукой о стену, чтобы не упасть. Роберт предупреждал ее о том, что может случиться. Почему она не поверила ему, когда он говорил, что ее присутствие обернется гибелью для Крейгдью?

Это ее вина. Только ее. Может, Роберт прав в том, что поступок Гэвина послужил толчком к тому, что завертелось колесо событий. Но раз уж так получилось, основная вина ложится на ее плечи. Даже если им и удастся набрать достаточно сил, чтобы осадить Килгренн и освободить Гэвина, Малкольм все равно по-прежнему будет стремиться к власти. Он придумает еще что-нибудь. Все это будет тянуться бесконечно. И трудно представить себе, сколько людей погибнет в этой бойне. Алек не отступится от своего. Он наберет своих сторонников и осадит Крейгдью.

И Роберт может погибнуть.

Ужас охватил ее при одной только мысли об этом.

Все, что говорил Себастьян, сбылось. Следом за ней, как тень, неотступно следуют война, гибель и разрушение.

Нет! Она не хочет стать невольной причиной гибели Крейгдью. Она не станет повторять тех же ошибок, что ее мать, не станет ее зеркальным отражением.

Надо сделать все, чтобы такого не случилось.


Когда Джок открыл дверь своего дома, на его обычно бесстрастном лице промелькнуло несвойственное ему выражение удивления.

– Вам что-то нужно от меня? Мне очень жаль, но у меня времени в обрез.

Он указал на двух человек, что склонились над картой, разложенной на столе.

– Как видите...

– У меня тоже очень мало времени, – ответила Кейт, входя в дом. Откинув капюшон плаща, она сдержанно поклонилась молодым людям. Одного из них она сразу узнала – это был помощник Джока Ян Мактавиш. Кто второй – так и не смогла вспомнить. Скорее всего, она его ни разу не видела.

– Извините нас, пожалуйста, но нам надо поговорить наедине.

Джок нахмурился еще сильнее и проговорил сквозь стиснутые зубы:

– Подождите меня в соседней комнате. Я уверен, что миледи не надолго задержит меня.

Это был не очень вежливый намек на то, чтобы она как можно быстрее выложила ему цель своего прихода и убралась восвояси. Кейт подошла к окну и смотрела вдаль, пока Джок обменивался еще парой слов со своими людьми. Затем дверь за ними со скрипом закрылась.

– Вы понимаете, что вам не следовало приходить сюда, – начал Джок. – Жена правителя острова не должна...

– Оставь это, Джок! – Кейт резко повернулась к нему. – Я хочу, чтобы ты отвез меня в Килгренн и обменял на Гэвина.

Джок остолбенел от неожиданности.

– Вот как? Не думаю, что Роберт будет доволен таким оборотом...

– Зато тебя это вполне устроит, не так ли? – горько заметила Кейт. – И ты с большим удовольствием согласишься на такой вариант. Наконец-то Крейгдью будет в полной безопасности.

– Нет. Потому что Роберт кинется вызволять вас. – Глаза Джока были холоднее льда. – Мы оба хорошо знаем, что он совершенно потерял голову из-за вас.

Да, это правда, подумала Кейт. Настолько потерял голову, что готов потерять и Крейгдью. Она все делала, чтобы как можно сильнее привязать его к себе, прибегала ко всевозможным уловкам, подогревая его чувство. В последнее время ей начало казаться, что Роберт жаждет не только обладать ее телом. Он полюбил ее так же, как и она его. Но все это в прошлом. Незачем бередить рану. Теперь она уже никогда не узнает, так ли это на самом деле.

– Если он и бросится мне на выручку, то уже после того, как Гэвин вернется на остров. После того, как мы вызволим его из лап безжалостного негодяя. И тогда, если Роберт захочет захватить Килгренн, то, по крайней мере, у Малкольма в руках не будет пленника, которого он может прикончить в любую минуту. Как долго нам добираться до Килгренна?

– После того, как высадимся на побережье, до замка полдня езды.

– Значит, если мы сейчас же отправимся в путь, то на рассвете окажемся на месте?

– Да. Но я не повезу вас. Как и Роберт, я не торгую людьми.

– Тебя больше устроит, если Гэвин погибнет в страшных мучениях? Малкольм меня не тронет. Я нужна ему. Если ты обменяешь меня, мы сохраним жизнь Гэвину, и со мной ничего не случится.

– Только до тех пор, пока Алек будет считать, что вы представляете для него какую-то ценность, – ответил Джок, но в голосе его уже не было прежней твердости. – Если же вы обманете его ожидания, он, не задумываясь, лишит вас жизни самым жестоким образом – просто из желания отомстить Роберту.

Кейт нетерпеливо отмахнулась от него.

– Мы напрасно теряем время на догадки о том, что может произойти в будущем. Если ты не отвезешь меня, я уеду сама. Пока у нас есть время спасти Гэвина. Надеюсь, ты понимаешь, насколько это разумное решение?

Джок внимательно всматривался в ее лицо.

– Да, оно разумно.

Кейт резко повернулась и пошла к двери.

– Тогда не будем зря терять драгоценного времени. Его у нас в обрез, – напомнила она, повторяя его же собственные слова. – Моя лошадь стоит на дворе. Все нужные вещи в дорогу я уже собрала.

– Вы были так уверены, что я соглашусь?

– Я знаю, что ты пойдешь на все, чтобы отвести угрозу от Крейгдью. – Кейт распахнула дверь. – И я знаю, насколько недружелюбно ты относился ко мне с самого начала.

– Неправда, – возразил Джок. Она удивленно посмотрела на него.

– Откровенно говоря, мне нравилось, что вы честная и храбрая женщина. И умная к тому же. Вы полюбили Крейгдью и хотели многое сделать для него. Но опасность, которая следовала за вами... – Джок повернулся и поднял плащ. – Я дам кое-какие указания Яну и сейчас же спущусь к вам.


Кейт вздохнула с облегчением, увидев, как Джок выехал из ворот Килгренна и помчался вверх по склону холма в ту сторону, где она поджидала его.

– Как Гэвин?

– Малкольм заверил меня, что он еще жив. Но этот негодяй не позволил увидеться с ним.

– Он согласен на обмен?

Джок кивнул.

– Да, но требует, чтобы вы сами явились за Гэвином.

– Можно ли ему доверять? Разумно ли будет...

– Неразумно. Он способен на все.

– Что же тогда делать?

– Выждать некоторое время и посмотреть...

– Нет! – Кейт закусила нижнюю губу. Она помнила, что Джок должен на рассвете встретиться с Ро бертом. Если Джока не окажется на месте, то Роберт явится в Килгренн. – Я пойду, – и она пустила свою лошадь рысью, чтобы сомнения не помешали ей переменить решение. – Оставайся здесь и жди.

Но Джок молча присоединился к ней. Их лошади шли бок о бок.

– Я же просила тебя остаться.

Джок молчал.

– Ты отвечаешь за Роберта, а не за меня.

– Правильно, – разжал он губы. – Но если вы совершаете глупость, чтобы спасти его, мой долг поддержать вас.

– Ты довольно широко толкуешь свои обязанности.

– Человек должен сам решать, чем ему следует руководствоваться в жизни. Каждый сам выбирает свой путь. – Джок не смотрел в ее сторону. – Алек не просто жестокий, он очень хитрый человек. Я своими глазами видел, как он ломал не только кости, но и души людей. Он несомненно попытается испытать и вас на крепость.

– Чтобы посмотреть, можно ли пешку превратить в королеву? Насколько я могу соответствовать его целям?

– Возможно, – слегка улыбнулся Джок. – Но ведь он не знает вас. И может принять то, что кажется, за истинную суть.

Сквозь распахнутые ворота Кейт увидела поджидающего их Малкольма и невольно напряглась.

– Что ты имеешь в виду?

– Что вы просто женщина. И, как всякая женщина, годитесь лишь для постели и для того, чтобы вынашивать детей и ухаживать за ними.

Теперь у нее не будет ничего: ни ребенка, ни Крейгдью, ни Роберта. Перед ней стоит только одна цель: исправить случившееся.

– Я не позволю Малкольму сломить меня. Вопрос только в том, как справиться с ним?

– Не знаю. – Джок пожал плечами. – У такого человека трудно найти уязвимые места. Ваша защита пока должна строиться на том, чтобы не давать ему обнаружить свои слабости.

Но Кейт не собиралась обороняться. Она думала о нападении.

– Этого мало.

– Да? – Он с любопытством посмотрел на нее и снова слегка улыбнулся. – Для многих женщин этого было бы вполне достаточно.

Они уже въехали в ворота, и Кейт взяла себя в руки, чтобы унять начавшуюся дрожь. Никаких слабостей.

– Мне трудно выразить словами, в каком я был восторге, когда Джок сказал мне, что вы сами решили присоединиться ко мне. – Алек Малкольм шагнул вперед, помогая ей спуститься с лошади. – Я с первого взгляда понял, что вы умная женщина. Как мило с вашей стороны пожертвовать собой ради такого славного пария, как Гэвин.

– Где он?

– Сюда, пожалуйста. – Алек взглянул на Джока. – И вы, мой друг. Я знаю, как вам не терпится посмотреть на него. – Он повел их по двору по направлению к башне. – Джок сказал мне, что Роберт не знает о принятом вами решении. Какое счастье для Гэвина, что ваше сердце гораздо мягче, чем сердце вашего супруга. – Он кивнул стражнику, стоявшему перед тяжелой дверью.

Тот открыл замок и пропустил их вперед.

– Мне жаль, что вам самим придется спуститься к нему, но дело в том, что Гэвин не в состоянии выйти навстречу.

Кейт почувствовала прилив дурноты и была рада, что Алек в этот момент стоял спиной к ней, заботливо освещая крутую винтовую лестницу, которая вела в темницу. Никаких проявлений слабости.

Джок спускался за ней следом.

Алек открыл еще одну дверь в самом низу и широко распахнул ее.

– Входите, миледи...

Отвратительный запах плесени, гниения и нечистот ударил им в лицо.

– Будьте осторожней, – прошептал ей на ухо Джок.

Он предупреждает о том, чтобы она не выдавала своих чувств, какая бы картина не предстала перед их глазами, догадалась Кейт. Жизнь с Себастьяном научила ее скрывать боль и отчаяние от тех, кого она ненавидела всей душой. И все же ей с трудом удалось подавить восклицание ужаса.

Гэвин висел на руках в нескольких футах от пола. Голова его склонилась на грудь. Глаза закатились. Он был в обмороке. Изорванная одежда висела лохмотьями на его окровавленном теле. Ноги казались странно вывернутыми. Его лицо... Боже милосердный! Ни единого живого места, сплошная кровавая маска.

– Неужели это было так уж необходимо?! – холодно спросила Кейт. Лицо ее приняло каменное выражение, давно не испытываемая ненависть вспыхнула в груди и как огнем опалила душу. Слабость и дурнота сразу отступили.

– Да. Я попросил его рассказать все, что он знает. Гэвин отказался, – ответил Алек, не без удовольствия глядя на пленника. – Я не терплю непослушания.

Кейт поняла, почему он привел ее сюда. Алек преподал ей урок. Она должна знать на будущее, как ей следует вести себя с ним. Если она откажется повиноваться, ее ожидает не менее страшная пытка.

– Развяжите веревки... – послышался из глубины темницы слабый женский голос. – Пожалуйста, развяжите веревки...

– Это была Джин. Но такая Джин, которой Кейт никогда не видела. Она сидела у стены – тоже вся в лохмотьях, как и Гэвин, – и не сводила глаз с висящего на веревках мужа.

– Извините меня за то, что дочь так безобразно выглядит. Ей не причинили никакого вреда, – сказал Алек. – Напротив. Я позволил ей оставаться рядом с любимым супругом.

– Развяжите веревки, – прошептала Джин, которая не видела и не слышала ничего.

– И в самом деле. Развяжите по быстрее веревки, – резко сказала Кейт. – И пошлите стражника, чтобы он запряг повозку. Вы должны были предупредить, что он не в состоянии двигаться сам. Это может задержать нас.

Кейт увидела, что ее холодность удивила Алека. Но не до такой степени, чтобы вызвать у него какие-то подозрения.

– Вы слишком торопитесь, – проговорил Алек. – Я пока не решил, что сделаю с ним.

– Джок отвезет его в Крейгдью, – твердо сказала Кейт. – Это самое лучшее решение. – Она повернулась к Джоку. – Развяжи веревки, Джок.

Джок вынул меч и шагнул вперед.

– Вы забываете о том, где находитесь, – услышала Кейт мягкий голос Алека. – Здесь приказываю я.

– Он уже на грани жизни и смерти. Если Гэвнн умрет, то Роберт нападет на Килгренн. Он будет в такой ярости, что его ничто не остановит. А этого нам как раз и не нужно.

– Да? – заинтересованно спросил Алек. – А что нам нужно?

– То, что вы мне обещали. Корона. Что же еще? Зачем бы я сюда явилась? – Кейт встретила его испытующий взгляд. Она действовала совершенно инстинктивно. Верную ли ноту она взяла в этой игре? – Не стану отрицать, что я симпатизирую этому юноше. Но сейчас меня гораздо больше волнует другое.

– С тех пор, как я появился в Крейгдью? До этого, мне казалось, вы были вполне довольны жизнью.

– Я хотела управлять островом. Хотела стать его правительницей. Но Роберт противился этому. Он даже не захотел жениться на мне по всем правилам. – Кейт нахмурилась. – Я устраивала его как любовница. Но Крейгдью он любит и ценит больше.

– Хм, какая откровенность.

– Мне кажется, будет лучше, если мы с самого начала откроем друг другу все карты. Вы хотите воспользоваться моим происхождением и найдете во мне сильного союзника. Разве это хуже, чем играть слабой и безвольной куклой?

– Лендфилд предупреждал, что вас не так просто сломить. Что вы сильная натура. И мне надо остерегаться вас.

– Если мы будем стремиться к одной цели, то нет. – Кейт помолчала. – Мы не сможем заполучить корону, если будем растрачивать наши силы на пустяки. – Она кивнула Джоку. – Возьмите своего человека и убирайтесь отсюда.

Кейт затаила дыхание. Но на этот раз Малкольм не стал возражать.

Поддерживая безвольное тело Гэвина, Джок взмахнул мечом и перерезал веревки.

– Осторожнее, – Джин с трудом поднялась. – У него переломаны ноги.

Лицо Джин было тоже все в синяках и ссадинах, как и лицо Гэвина. Жалость и гнев снова заставили сердце Кейт сжаться.

Опустив Гэвина на пол, Джок принялся медленно ощупывать его тело.

– Повозка, – напомнила Кейт Малкольму.

Он не сводил удивленного взгляда с ее лица.

– И вас это не потрясает?

– А почему это должно потрясти меня? Я серьезно обдумала ваше предложение. – У видев, что он колеблется, Кейт вспыхнула, позволяя своему гневу выплеснуться наружу. – Всю жизнь мне внушали, что я должна держаться в тени и не могу претендовать на то высокое положение, которое принадлежит мне по праву рождения. И вот теперь, когда у меня появилась такая возможность, вы хотите все испортить, наслаждаясь мелкой местью?! Мы можем получить намного больше, отказавшись от малого.

Алек откинул голову и засмеялся.

– Кажется, вы и в самом деле способны стать королевой. Я не зря сделал ставку на вас. – Он повернулся и шагнул к выходу. – Слушаюсь, ваше императорское величество. Я прикажу стражникам побыстрее запрячь повозку.

Как только дверь захлопнулась, Кейт бросилась к Гэвину и встала рядом с ним на колени.

– Ну что? – спросила она у Джока.

– Плохо. Обе руки вывернуты из суставов. Правая нога сломана в двух местах. Левая – в трех. Вся спина изодрана в клочья. – Он помолчал секунду. – На правой руке сломаны три пальца.

– Он выживет?

Джок кивнул.

– Думаю, да. Может быть, если удастся вправить ему кости, он даже не останется калекой.

– И ты справишься сам?

– А как же? После битвы неизбежно приходит черед лечить раны. – Он нахмурился. – Надеюсь только на одно – что у него нет серьезных внутренних повреждений. Что ему ничего не отбили.

– Это все, – тупо сказала Джин. – Сначала кнут, потом дыба. – Она повернулась к Кейт. – Отец заставлял меня смотреть на все это. Мне пришлось сказать ему про вашу помолвку. Я сказала бы ему все, лишь бы прекратить мучения Гэвина.

– Неужели ты думаешь, что я не понимаю? И я бы сделала то же самое. – Кейт посмотрела на бледное, избитое лицо Гэвина, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. – Но теперь с ним все будет в порядке. Как только вы уедете отсюда, ты сможешь сутра до вечера ухаживать за ним. Ты должна поставить его на ноги.

– Если отец позволит мне уехать вместе с Гэвином.

«Еще одна проблема, – измученно подумала Кейт. – Надо придумать убедительную причину, чтобы Малкольм отпустил Джин».

– Какая трогательная сцена, – послышался голос Алека. – Вы выглядите, как ангел, спустившийся с небес на подмогу этому парнишке.

Следовало немедленно погасить вспыхнувшее в нем подозрение.

– Как я слышала, моя мать выглядела так же замечательно в этой роли, когда ухаживала за своим любимым супругом лордом Дарнли... – Кейт прямо взглянула ему в глаза, – ...до ухода на пирушку. А потом пороховой взрыв разнес дом на кусочки. И она, конечно же, утверждала, что понятия не имеет, кто устроил покушение.

Алек расхохотался.

– Надо же! Я совсем позабыл об этой истории.

– А я нет. Я очень серьезно пыталась понять, какие просчеты она совершила в своей жизни и почему не смогла добиться успеха. – Кейт поднялась с колен и отряхнула грязь с подола. – Прикажите подать доску или носилки и позовите стражника, чтобы он помог донести Гэвина до повозки.

– Удивительно, что вы не просите меня сделать это, – насмешливо заметил Малкольм. – А приказываете.

– Если вы сами не догадываетесь, что мне остается делать? – Кейт двинулась к выходу, но у двери повернулась, как будто эта мысль только что пришла ей в голову. – Да, девушка должна отправиться с ним.

– Нет! – резко ответил Алек.

– Если Гэвин остался жив, то она здесь больше не нужна. Они обвенчались в церкви... Ее уже никто не возьмет замуж. Зачем она нам? Лишние хлопоты – и ничего больше. Неужели не понятно?

– Тогда, может, все-таки стоит убить Гэвина? мягко спросил Алек.

– Какой смысл? Сейчас он вам больше не нужен. Эта карта отыграна. А когда вы получите трои, вы сможете исполнить любое свое желание без особых затруднений.

– Очень разумно. – Алек опять внимательно посмотрел на нее. – Даже слишком разумно.

Кажется, Кейт немного переиграла. Если она и дальше будет действовать в том же духе, то зачеркнет все, чего успела добиться. Равнодушно пожав плечами, она бросила:

– Впрочем, делайте что хотите. Мне все равно. Просто я думаю, не стоит отвлекаться на то, что не заслуживает никакого внимания. – Наступило время проявить и некоторые женские слабости. – Я должна выйти, иначе упаду в обморок от этой вони. Жду вас во дворе.

Очутившись на воздухе, она сделала несколько судорожных глотков, борясь с дурнотой, подступавшей к горлу, но, конечно же, не от запаха, которого она почти не чувствовала, а потому, что уже не могла видеть того, что сделал с Гэвином этот изверг. Правильный ли тон она нашла в последнюю минуту? Ей казалось, что да. Но ведь она совсем не знала Малкольма. Оставалось только ждать.

Кейт начала ходить по двору, чтобы снять напряжение. Почему они так медлят? Что там происходит?

Наконец дверь темницы распахнулась, и первым появился Джок, который нес на носилках Гэвина. С другого конца их поддерживал стражник.

А Джин?

Через мгновение появилась и Джин. Кейт осторожно выдохнула воздух. Увидев Малкольма, она отвернулась, чтобы он не смог разглядеть выражения ее лица.

Стражник и Джок осторожно уложили Гэвина.

Потом Джок укрыл его теплым плащом.

Гэвин издал сдавленный стон и открыл глаза. Они были удивительно синими на мертвенно-бледном избитом лице с кровавыми подтеками.

Кейт подошла поближе, с волнением и болью вглядываясь в него.

– Как ты себя чувствуешь? – прошептала она.

– Ужасно... – проговорил он с трудом. – Извини... Не думал...

– Помолчи. Береги силы. Ты поправишься.

– У меня сломаны...

– Джок сумеет вправить кости. Он обещал, что ты даже не будешь хромать.

– Я не о ногах. – Гэвин попытался улыбнуться, но только скривился от невыносимой боли. – Пальцы... Скажи ему, чтобы он вправил мне пальцы.

Кейт не могла понять, почему его волнуют такие пустяки.

– Он сделает все, что нужно.

– Это важно... иначе я не смогу играть на волынке...

Ее душили слезы.

– Не уверена, что ему скажут за это спасибо.

Гэвин опять попытался улыбнуться.

– Это важно... – И он снова погрузился в беспамятство.

Джин взобралась на повозку и положила голову Гэвина себе на колени. При ярком свете дня она выглядела еще хуже, чем в темнице. Казалось, мрак поглотил ее сияющее очарование, оставив только тень той нежной, милой девушки, которая появилась в Крейгдью. Взглянув в ту сторону, где стоял ее отец, Джин проговорила, не разжимая губ:

– Кейт, я хочу, чтобы этот человек умер.

Кейт посмотрела на Гэвина и почувствовала новый прилив неукротимой ярости. Ее губы точно так же оставались неподвижными, и никто со стороны не смог бы догадаться, что она ответила Джин.

– Он умрет, – бесстрастно сказала Кейт и подошла к Джоку, который уже сидел на облучке, готовый тронуться в путь. – Постарайся задержать Роберта, чтобы он как можно дольше не появлялся здесь.

– Почему?

– Делай, как я сказала.

Она отступила на шаг и, облизнув губы, громко произнесла:

– Передай Роберту: он не хотел сделать меня правительницей Крейгдью! Ну так теперь я буду владеть всей Шотландией.

– Думаешь, он поверит?

– А почему нет? Он знает, что я тщеславна. Постарайся настроить его против меня. Ты с самого начала, как только я появилась на острове, хотел избавиться от меня. Воспользуйся моментом.

Малкольм остановился в нескольких шагах от них, наблюдая за говорящими.

– Вот и все, – закончила Кейт. – Каждый получил то, что он хотел. Вы – свой Крейгдью. Я – возможность стать королевой. – Она отступила, жестом показывая Джоку, что он может ехать.

Он с обычным бесстрастием посмотрел на нее и тронул поводья лошади.

– Кажется, вы расстаетесь с ним без сожаления? А ведь он очень преданный слуга.

– Моему так называемому супругу, а не мне. А еще более он предан Крейгдью, где мне было так тесно, – ответила Кейт, глядя, как повозка удаляется от замка.

На какое-то мгновение она вновь почувствовала себя такой же страшно одинокой, какой была некогда. Наверное, она навсегда рассталась с дорогими ей людьми. И, конечно, уж никогда ей не увидеть снова Крейгдью.

– Но не кажется ли вам, миледи...

Выпрямив плечи, она повернулась к Малкольму.

– Миледи? – Она улыбнулась ему. – Я хочу, чтобы вы называли меня Кэтрин.


Возле Килфирт-Глен расположился всего лишь один военный шатер, хотя их должно было быть не меньше двадцати.

Макбреннан стоял вместе с Робертом на холме, откуда была видна вся долина.

– Что произошло? Ты говорил, что парни из Крейгдью уже должны быть здесь?

– Джок обещал, что они прибудут на рассвете, предчувствуя самое худшее, мрачно ответил Роберт.

Он увидел, что около шатра стоит лошадь Джока. – Мне все это очень не нравится. Подожди, пока я не подам сигнал. – Он пришпорил коня и понесся галопом к шатру.

Но ему навстречу уже вышел сам Джок Кандарон.

Его холщовая рубашка была мокрой от пота. Волосы всклокочены. Рукавом рубашки он вытирал пот со лба.

– Тебе удалось убедить их?! Сколько человек пришло нам на помощь?

– Примерно три сотни. Джеми Грант и его люди присоединятся к нам через час. – Роберт спрыгнул с коня. – А где же, черт подери, наши парии?

– Я сказал Яну, что пошлю за ним, если это понадобится.

– Какого дьявола! Что ты несешь? Они должны быть здесь сейчас же!

– Боюсь, что нет. – Джок кивнул в сторону шатра. – Гэвин здесь.

– Что?! Как он?

– Без сознания. И это его счастье. Весь день я вправлял ему кости. Эта хрупкая девушка, которую он выбрал в жены, оказалась куда сильнее, чем я думал... Она очень хорошо помогала мне, а ей было не так просто видеть, как он страдает.

– Джин тоже здесь?

– Да.

– Как это удалось сделать?

– В обмен на Кейт.

Роберт задохнулся, словно Джок ударил его кинжалом в грудь. Какое-то мгновение он был не в силах выговорить ни слова. Потом на смену потрясению пришла ярость.

– Сукин сын! Как ты посмел! Я вырву у тебя сердце!

– Я знал, что ты так и скажешь, – Джок пожал плечами. – Но я не мог иначе. Кейт сказала, что в противном случае сама пойдет в замок Малкольма. Мне оставалось последовать за ней, чтобы, по крайней мере, вывезти Гэвина.

– И заодно избавиться от Кейт!

– Должен признаться, что меня устраивал ее отъезд. – Джок помолчал. – Она просила меня передать, чтобы ты не торопился освобождать ее. Она сказала, что раз ты отказался отдать ей Крейгдью, то она возьмет всю Шотландию.

Роберт ни на секунду не поверил услышанному. Да, у Кейт ясный и трезвый ум. У нее есть вкус к власти. Но холодный расчет несвойствен ей. И она так мечтала остаться на Крейгдью. С ним.

– И ты решил, что она говорит правду?

Джок помолчал и затем спокойно ответил:

– Ты знаешь: Алек прав в одном. Из нее могла бы получиться и, может быть, получится замечательная королева. – Он снова пожал плечами. – Думаю, Кейт солгала. Она дала согласие, чтобы спасти Гэвина, тебя и Крейгдью.

– Жертвуя собой? – хрипло спросил Роберт.

– Сомневаюсь. У нее на уме другое. – В улыбке Джока чувствовалась гордость за Кейт. – Она не производила впечатление человека, идущего на заклание. Напротив, она собирается одержать победу над Алеком.

– Но у него такой опыт в подобных делах, которого нет у Кейт. Каким образом она надеется взять над ним верх?

– Ты не видел, как она себя вела там. А я был свидетелем. – Джок помолчал. – Если ты не веришь, что она ушла по доброй воле, тогда помоги ей.

– Как? – Роберт подозрительно сузил глаза. – И с чего это ты вдруг так переменил свое отношение к ней?

– Потому что понял: ты не успокоишься, пока не вырвешь Кейт из лап Алека, – улыбнулся Джок. – И мне кажется, что лучше, если она будет оставаться у нас в Крейгдью, под нашим неусыпным взором, чем на шотландском троне. По крайней мере, здесь мы сможем оказывать на нее влияние.

– Тебе следовало запереть ее дома. Почему ты не сделал этого? – воскликнул Роберт, понимая, что это не только вина Джока, но и его собственная. Он видел, в каком состоянии оставалась Кейт, когда покинул замок. Но он был так разгневан, так ослеплен яростью, что не мог думать ни о чем, кроме мести, ему нужно было вызволить Гэвина. Бог мой! Ну разве он мог представить, что Кейт...

Но ему следовало ждать от нее чего угодно. Кейт способна пойти на все, если считает это нужным и необходимым. И если он, в свою очередь, не предпримет хотя бы чего-нибудь, то просто сойдет с ума. Роберт повернулся в сторону шатра.

– Пойду посмотрю, как Гэвин. А ты – седлай коней. Мы немедленно отправляемся в Килгренн.

– Не думаю, что застанем их там, – покачал головой Джок. – Кейт просила задержать тебя как можно дольше.

Ярость, страх и разочарование сплелись в единый клубок.

– Она не сможет заставить Алека делать то, что сама считает правильным. Она почти ребенок. Неопытный, ничего не знающий о жестоких законах этого мира несмышленыш!

– Я видел ее другой. То, что нам удалось вызволить Гэвина, – полностью ее заслуга. Кейт сумела вынудить Алека отпустить и Джин. Я бы ничего не смог добиться. Я уверен, если бы ты видел ее рядом с Алеком, то изменил бы свое представление о ней.

Как только они приблизились к воротам, навстречу им выехал Дункан.

Он был один.

– Их здесь нет. – Сказал молодой человек, натягивая поводья лошади и останавливаясь перед Робертом. – Кейт просила меня передать вам, что они отправились в Эдинбург... – Он покраснел, неуверенно оглядывая собравшихся вокруг него членов клана, и добавил: – И поскольку она вас покинула, то брак следует считать расторгнутым. Кейт еще добавила, что вам лучше не ронять достоинства и не преследовать ее, так как она не желает больше иметь с вами ничего общего.

– Видишь, – пробормотал Джок, – как она точно умеет бить. Одно дело – собрать своих сторонников, чтобы вернуть похищенную жену. Совсем другое – преследовать женщину, которая сама отказывается признать супружеские узы. – Джок еще сильнее понизил голос: – Тем более что ты не можешь никому объявить, зачем Алек похитил ее, пока они сами не объявят о своих притязаниях на трон.

Роберт и сам понимал, насколько верны слова Джока, и про себя не один раз уже успел проклясть все на свете. Мало того, что ему придется бороться с Малкольмом. Теперь еще придется исхитряться, чтобы не попадать под стрелы, выпущенные меткой рукой Кейт.

– Когда они выехали?

– Еще до полудня, – ответил Дункан. – Вам не удастся догнать их. Отец страшно торопился, чтобы успеть отплыть из джеклоувской гавани на закате.

А сейчас уже скоро полночь. Период штормов прошел, и теперь обогнуть Шотландию по ее северной оконечности – намного быстрее и безопаснее, чем идти через перевал. Алек выиграл два дня: как раз столько, сколько понадобится Роберту на то, чтобы вернуться в Крейгдью, снарядить корабль и двинуться следом за ними.

– В Крейгдью? – спросил Джок.

Роберт кивнул.

– Все равно это самыйбыстрый путь.

– Роберт... Извини... за Гэвина, – Дункан беспомощно пытался что-то сказать. – Я ничего не мог сделать. Отца никто не посмел бы остановить.

– Да. Я знаю Алека. – Боль снова сжала сердце Роберта, когда он вспомнил искалеченное тело Гэвина. Кейт кажется, что она сможет удержать в руках штурвал корабля, которым управляет Алек. Но достаточно сделать один неверный шаг... И Алек поступит с ней точно так же, как он поступал со всеми, кто не желал подчиняться его прихотям. Остается надеяться только на то, что Роберт успеет добраться до Эдинбурга раньше, чем Кейт совершит какую-нибудь оплошность. Он сам лично расправится с Малкольмом.

Роберт повернул лошадь и поскакал навстречу Макбреннану и Джеми Гранту, чтобы поблагодарить за помощь и предложить отпустить людей по домам.

Нет, с Кейт ему спокойной жизни не видать!


13


– Вы так и не притронулись к еде! Она вам пришлась не по вкусу? – Малкольм кивнул слуге, стоявшему в дверях каюты с подносом в руках. – Отрежьте миледи этой великолепной баранины.

– Спасибо. Я не голодна, – Кейт безо всякого интереса посмотрела на прекрасной работы кубки с вином и отполированные доски для хлеба. До чего она устала! Скорее бы закончился этот бесконечный обед, чтобы можно было пойти к себе в каюту. – День выдался беспокойный. Такое впечатление, что он длился целую вечность.

– Уверен, что Макдаррену он показался еще более долгим, – сквозь зубы заметил Малкольм. – Сейчас он уже, наверно, достиг стен Килгренна.

– Наверное, – Кейт поднесла кубок к губам. – Если он, конечно, надумает отправиться в погоню за мной, в чем я совсем не уверена...

– Мы оба с вами знаем, что он непременно сделает это. Макдаррен не из тех, кто любит выпускать что-то из своих рук. И для него особенно непереносима мысль о том, что его собственность окажется у меня. Наше соперничество в последние годы обострилось. – Алек взял кусок баранины. – К сожалению, ему всегда везло больше. И меня это раздражало. Я не мог с этим смириться, потому что не люблю проигрывать. В данном случае я решил опередить его. – Он усмехнулся. – И сделаю все, чтобы выиграть... даже если и проиграю.

Кейт слишком устала; чтобы разгадывать эти головоломки, хитрые намеки и тайные замыслы своего противника.

– Когда мы прибудем в Эдинбург?

– Если ветер будет попутным, то скоро. – Он улыбнулся. – Вам так не терпится начать новую жизнь?

– А вам?

– Еще как. Но все же нам не следует слишком торопиться.

Кейт вздохнула с облегчением. Она боялась, что Алек тотчас начнет плести заговор, и у нее не останется времени обдумать ответные шаги. Ей придется взвешивать каждое слово. Но единственное, что не вызывало у нее ни малейших сомнений, так это то, что Малкольма следовало уничтожить.

– Вы меня разочаровали. Мне и без того пришлось ждать слишком долго.

– Какое нетерпение! В точности, как у вашей матери. Я заметил, что у вас в характере много общего.

– Вы встречались с ней?

– В течение последних лет я видел ее несколько раз. И считаю, что она весьма проницательный человек.

Кейт подумала, что слово «проницательная» не очень подходит Марии. Какой-то странный и неожиданный комплимент. Что-то скрывается за ним, но что – Кейт не могла разгадать. За несколько часов общения с Малкольмом она убедилась, насколько был прав Джок. Ей попался умный, хитрый, ловкий, изворотливый враг. Он не говорил ничего, что могло бы прояснить ситуацию. Каждое его слово, напротив, все более запутывало его истинные намерения.

Кейт решила еще раз сменить тему.

– Где мы будем жить в Эдинбурге?

– Я остановлюсь при дворе. Вы поселитесь в моем имении Селвит, к югу от города. – Алек пожал плечами. – Не сомневаюсь, что Джеймсу тотчас донесут, что я в городе. Мне бы не хотелось, чтобы он узнал о вашем приезде, пока не наступит подходящий момент.

– Он узнает обо мне тотчас же, как только вы начнете вести переговоры со сторонниками Марии.

– Именно поэтому я и не хочу пока вести никаких переговоров, – Алек отпил вино из кубка. – Мне надо связать кое-какие концы... И покрепче. Как только я сочту, что почва достаточно подготовлена, мы немедленно отправимся в Англию.

– Англию? – изумилась Кейт.

– Лучше всего начать собирать вокруг себя приверженцев Марии в Англии. Мы отправимся в Кенилуэрт или Уорик. Сейчас Елизавета полностью поглощена войной с Испанией. Ей и в голову не придет, что после смерти Марии у нее под боком начнут плести другой заговор. – Алек с явным удовлетворением засмеялся. – А когда она спохватится, будет уже поздно.

– Так вы намереваетесь сделать меня не только королевой Шотландии, но и Англии?

– Конечно. Я же обещал вам.

– Мне бы вполне хватило и Шотландии. Боюсь, что это слишком рискованный шаг.

– И все же его придется сделать.

А рисковать должна Кейт. Мария попыталась захватить обе короны. И провела большую часть своей жизни в темнице, а закончила ее на плахе. Но Малкольму нет дела до того, чем может кончиться эта затея, подумала Кейт с горечью. Ведь она только пешка в его игре.

– Это вовсе не так опасно, как кажется. Если бы вы знали меня получше, то не сомневались бы в исходе дела ни минуты. Я очень тщательно обдумываю свои шаги, и еще никому не удавалось, застать меня врасплох. Поверьте, я собираюсь оберегать вас до той самой минуты, пока вы не наденете царственный венец.

В его словах прозвучала скрытая угроза. Он предупреждал ее, что не такой дурак и не собирается верить ей на слово. Кейт снова с особенной остротой ощутила, как она устала за этот день. И как она одинока. Ей так захотелось назад, в Крейгдью.

Каких-то несколько месяцев назад она считала, что ее главный враг – Себастьян. Что выстоять в борьбе с ним – основная ее задача. А теперь ей придется мериться силами с человеком, для которого заговоры и интриги – родная стихия, где он чувствует себя как рыба в воде. Человеком, которого, если пользоваться определением Себастьяна, можно назвать дьявольским отродьем. Больше она не в силах слушать его голос.

– Ну что ж! Тогда я уверена, что нахожусь в полной безопасности. – Отодвинув кресло, Кейт поднялась из-за стола. – Я пойду в свою каюту. Уже поздно.

Алек тоже вскочил.

– Конечно. Я вскоре присоединюсь к вам.

Она смотрела на него непонимающими глазами. Алек заметил это и вскинул брови.

– Думаю, вы согласитесь, что нам надо скрепить наш союз более прочными и не менее приятными узами, чем простые обещания.

Малкольм застал Кейт врасплох. Она видела, что он не испытывает к ней влечения и не думала, что он потребует от нее близости.

Алек улыбался.

– С нетерпением жду нашей встречи.

И тогда Кейт все поняла. Он ищет способ утвердить свое превосходство, нащупать ее слабое место. Превосходство? Дрожь прошла по ее телу. Она очень ясно представила, насколько это не будет походить на то, что она переживала с Робертом.

Кейт покачала головой.

– Нет. Пока нет.

– Сегодня, – твердо повторил Алек. – Мы поженимся, как только прибудем в Эдинбург. Но я не хочу ждать. Надеюсь, что вкушу все радости новобрачного до того, как будут произнесены формальные слова.

Малкольм жаждал только одного: стать принцем-консортом, чтобы потом захватить корону в свои руки. Кейт его нисколько не привлекала. Но, Боже мой, как она устала! Как сейчас трудно собраться с мыслями, чтобы отразить новый неожиданный выпад Алека. Добиться хотя бы короткой отсрочки. И это должно выглядеть убедительным и оправданным, не должно идти вразрез с его интересами, не должно вызвать его гнева или возмущения.

– Если мы поженимся в Шотландии, Джеймс узнает об этом. От него не удастся ничего скрыть. Может, лучше отложить церемонию бракосочетания до нашего приезда в Англию? – Их взгляды скрестились, как клинки. – Есть только одно сомнение. Может так оказаться, что я уже беременна. Если я лягу с вами в постель и забеременею, никто не сможет совершенно достоверно доказать: ваш ли это ребенок или Роберта. Вы же не хотите, чтобы у него появилось право претендовать на трон, ссылаясь на вашего собственного ребенка?

Эта мысль пришлась не по душе Алеку.

– Конечно. Линия наследования не должна вызывать сомнений.

– В таком случае вам придется подождать.

– Как долго?

– Пока не появятся месячные.

– Тогда я буду очень внимательно следить за вами. – Быстрая улыбка промелькнула у него на губах. – В чем вы правы, так это в том, что мы не можем позволить Макдаррену и мысли допустить, что это его ребенок. И что он может предъявить свои права на престол. А если окажется так, что вы и в самом деле беременны, то, клянусь, я найду способ избавиться от ребенка. Дамы эдинбургского двора прибегают в таких случаях к услугам одной искусной травницы.

Она удивленно посмотрела на него.

– Что вы имеете в виду?

– А вы ничего не знаете о таких вещах? Вы ведь умная женщина... Впрочем, я совсем забыл, что вы воспитывались в доме викария, где такого рода вопросы не обсуждались. – Он выдержал паузу и продолжил: – Старуха умеет вытравливать плод из чрева.

Говоря это, Алек не спускал с нее глаз. Кейт понимала, что он снова пытается обнаружить ее слабое место и нельзя показывать, в какой ужас она пришла от его слов. Но удар попал в самую точку. Кейт резко повернулась на каблуках и пошла к двери. С огромным трудом ей удалось заставить свой голос звучать ровно и спокойно.

– Может быть, этого и не потребуется. Посмотрим. Спокойной ночи.

Она не останавливалась, пока не добралась до своей каюты. И только когда закрыла за собой дверь, силы покинули ее, и она прислонилась спиной к стене.

Руки и ноги дрожали. В груди стоял ледяной комок.

Он готов убить ее ребенка.

Ребенка, которого ей так отчаянно хотелось иметь. Ребенка, который помог бы ей удержать Роберта и Крейгдью. Для Алека он становится лишней пешкой, которую надо будет удалить с шахматной доски. Кейт и представить себе такого не могла.

Но может быть, она еще не зачала?

А если да?

Тогда, наверное, было бы лучше принять Малкольма в своей постели и не отказывать ему?! Физическое отвращение можно преодолеть ради того, чтобы снять этот проклятый вопрос о наследовании. Ведь Кейт сама дала Алеку повод задуматься над этим. Но одна только мысль о близости вызвала приступ дурноты.

Ей казалось, что она легко справится с Алеком. Но неопытность привела к тому, что в первый же день она угодила в собственную ловушку. И этот промах может стоить жизни ее ребенку.


Роберт решил пришвартовать «Принцессу» в тихой сонной рыбачьей гавани Грентона, а не в более оживленном Лите.

– Оставайся на борту, – сказал Джок. – А я проберусь к Бобби Макграту и узнаю, что он слышал об Алеке.

– А я должен сидеть и ждать твоего возвращения? – возразил Роберт. – Нет! Я не согласен.

– Все правильно. Лучше, если ты начнешь слоняться по улицам Эдинбурга. И шпионы Алека тотчас донесут ему о том, что ты собираешься постучаться в его ворота.

– Я не собираюсь слоняться... – Роберт глубоко вздохнул, понимая, что Джок прав. В самом деле, надо прежде все хорошенько разузнать, а потом приниматься за дело. Его здесь слишком хорошо знают и тотчас сообщат Джеймсу о его появлении на берегу. Но до чего же ему не хочется следовать безопасным курсом. Нетерпение клокотало в нем, пока они плыли морем. Теперь оно, как вулкан, готово извергнуться лавой проклятий. Ему необходимо что-то делать.

Но безрассудство может оказаться гибельным для Кейт. Сейчас Алек готов на все. Если он решит, что присутствие Роберта хоть чем-то угрожает ему, то постарается отделаться от Кейт: она единственный свидетель его тайной измены шотландскому королю.

– Ну хорошо. Я буду ждать тебя здесь.

Джок кивнул в знак одобрения.

– Слава Богу, что ты еще не окончательно потерял голову и способен ворочать мозгами. – Он спустился в шлюпку по веревочной лестнице. – К вечеру я вернусь на корабль.

А солнце было еще в зените. Боже милосердный! Сколько еще придется ждать!

– Приведи с собой Макграта. Мне бы хотелось самому переговорить с ним.


Бобби Макграт был хороший, надежный и верный парень. Но говорить с ним – все равно что вытаскивать из болота застрявшего мула. Каждое слово из него приходилось вытаскивать клещами. Медлительный, как черепаха, и обстоятельный, как священник, Бобби всякий раз, перед тем как ответить на очередной вопрос Роберта, возводил глаза к потолку и замирал в этой позе, собираясь с мыслями.

– Мне ничего не известно о молодой женщине, – проговорил он наконец. – Алек приехал в Эдинбург один. Последние четыре дня он провел при дворе.

– У кого он останавливается? – допытывался Роберт.

Макграт покачал головой.

– Обычно в замке Джеймса.

– Он хоть раз покидал замок? – быстро спросил Джок.

– Да, в первый день Малкольм побывал в небольшом доме, который находится на окраине города. А вчера он провел там целых четыре часа.

– Что это за дом? – спросил Роберт.

– Там не было молодой женщины.

Роберт постарался подавить нетерпение, напоминая себе, что Макграт всегда был преданным членом его клана.

– А кого ты там видел?

– Старика с седыми волосами, безумными глазами, худого, как палка.

– Себастьян Лендфилд, – вдруг догадался Роберт.

Макграт пожал плечами.

– Я его ни разу не видел в городе. Он не из местных. И я никогда не слышал о таком. Мне удалось взглянуть на него краем глаза, когда я незаметно пробрался к окну.

Судя по описанию, это был, несомненно, Лендфилд. После встречи с Малкольмом Роберт ни разу не вспоминал об этом фанатике. Нынешнее известие мало что добавляло к тому, что Роберт уже знал. Алек вытянул из Себастьяна все, что мог.

– Ты видел старика в первый раз?

Maкгpaт кивнул.

– Раньше Алек ни разу не ездил к нему. Когда я последовал за Малкольмом в первый день его приезда, – он замолчал, снова возведя глаза наверх, – ...у двери остался стоять стражник. Наверное, к старику никого не пустят, пока Алек не покинет Эдинбург.

Роберта нисколько не занимало, почему Алек решил запереть старика и не выпускать его из дома... Но Себастьян все же становился единственным связующим звеном с Кейт. Иначе зачем он здесь? Возможно, он все же знает, где Кейт...

– Я хочу с ним поговорить. Проведешь меня туда.

Maкгpaт поморщился.

– Но я не уверен, что он сможет говорить. Звуки, которые доносились из дома... Нет никаких сомнений, что Малкольм занялся своим любимым делом.

– Он пытал его?

– Но вы не просили, чтобы я вмешивался, – заранее оправдываясь, ответил Макграт. – И старик не имеет никакого отношения к нашим.

– Ты все сделал правильно, – снова подбодрил его Роберт, но слова Макграта заставили его задуматься. Зачем Малкольму понадобилось пытать Себастьяна? Конечно, он всегда охотно предается этому занятию, чтобы почувствовать себя сильным и могущественным. Но все же без всякой причины он не пошел бы на такое дело. – Старик еще жив?

Maкгpaт медленно пожал плечами.

– Точно не могу сказать. Но навряд ли. После того, как Малкольм уехал, в доме все затихло и стражники ушли.

– Сначала та женщина в подземельях Джеймса, теперь – Лендфилд... – пробормотал Джок. – Какая между ними связь?

– Что-то есть, – задумчиво сказал Роберт. – Ты узнал, как звали эту женщину? Откуда она?

– Англичанка. Клара Меркерт. Джеймс привез ее сюда из города Бурс. Один солдат в пьяном виде проболтался, что они так ловко увезли ее, что никто даже и не заметил.

Бурс находился довольно далеко от Шеффилда, где выросла Кейт, но все-таки какая-то связь между ними существовала.

– У вас еще есть ко мне вопросы? – спросил Макграт, осушая кубок и вставая. – Мне пора возвращаться.

– Продолжай следить за Малкольмом. Мы свяжемся с тобой по позже и скажем, что надо предпринять. Спасибо, Бобби. Ты очень помог нам.

Джок дождался, когда Макграт уйдет из каюты, а затем сказал Роберту:

– Не знаю, будет ли тебе это интересно, но я кое-что смог сам разузнать в Эдинбурге.

– О Кейт?

Джок иронически усмехнулся.

– Тогда бы я не стал тянуть. Это впрямую не имеет к тебе отношения. Речь идет о войне. Елизавета отправила графа Лейстера в Нидерланды, чтобы начать переговоры о мире. А Дрейк в это время напал на Кадикс. Ему удалось потопить тридцать шесть испанских кораблей. Филипп в любую секунду может отправить свою армаду в ответ. Если начнется сражение таких масштабов, то участвовать будет не только Англия. В это дело будут втянуты Ирландия и Шотландия.

– Ясно, – протянул Роберт. – Как только мне удастся разыскать Кейт, ты вернешься защищать Крейгдью.

– Отправишь меня? А сам?

– Сейчас я не могу ничего тебе сказать. Посмотрим.

– Роберт, мне кажется, ты уже принял решение, – негромко заметил Джок.

Но Роберт решительно перевел разговор на другую тему.

– У Малкольма есть имение к югу от города. Если Кейт нет в Эдинбурге, то она может быть только там. Завтра отправляемся в Селвит, проверим. – Увидев, что Джок хочет что-то возразить, он добавил: – Хорошо, ты проверишь. Мы расположимся неподалеку. Я буду дожидаться известий от тебя.

– Не уверен, что все можно сделать так скоро. У нас нет своих людей в Селвите. Чтобы узнать, что нам нужно, придется кое-кого подкупить.

– Сколько времени прошло, а мы еще не сдвинулись с места, – заметил Роберт.

Джок вскинул брови.

– Если хочешь, отправимся в Селвит прямо сейчас же.

– Да нет, – отказался Роберт. Ему не верилось, что он найдет Кейт в пригороде. Тайная надежда, что она скорее всего где-то в Эдинбурге, еще оставалась. – Думаю, сначала надо все-таки проведать этого святошу.

В окнах дома не светилось ни единого огонька. И, как уже заметил Maкгpaт, у дверей не оказалось часовых. И поблизости они не заметили ничего подозрительного.

– Видимо, Бобби прав, – прошептал Джок. – Слишком поздно. Викарий навряд ли сможет сказать нам хоть что-то.

Роберт нажал плечом на дверь. Она распахнулась.

В комнате стоял спертый запах мочи и пота. Но тленного запаха смерти еще не ощущалось.

Роберт выхватил меч и шагнул в комнату. Выждав немного, чтобы глаза привыкли к темноте, он увидел, что они оказались в совсем крошечной комнате без всякой мебели.

Было очень тихо. И вдруг из угла комнаты послышался какой-то неразборчивый шепот.

– Зажги свечу, – приказал он Джоку. Но тот уже и сам ударил по кресалу, чтобы высечь огонь.

– Осторожнее, – предупредил телохранитель.

При слабом трепещущем свете Роберт не сразу разглядел старика, сидевшего в кресле в углу комнаты.

Это и в самом деле оказался Лендфилд. Вернее, то, что от него осталось.

Малкольм хлестал его мечом вместо кнута. Кресло стояло в луже крови. Ее было так много, что Роберт удивился, откуда столько могло набраться в тщедушном теле викария. Закатившиеся глаза свидетельствовали о том, что он стоит на пороге смерти.

– Я не... уступлю, – глаза Себастьяна открылись.

Они по-прежнему горели все тем же неугасимым фанатичным огнем.

– ...никогда... – тем же едва уловимым шепотом произнес он..

– Кейт! – потребовал Роберт. – Скажи, где она?

– Дочь дьявола, – не слыша никого, продолжал твердить старик. – Не Лилит, а змея. Извивается... меняется... искушает, как змея в раю. Я не отступлю...

– Где Кейт?

– Я не... – На какое-то мгновение фанатичный блеск померк, и он почти умоляюще прошептал: Убей ее... убей змею... – и замолк, глядя широко раскрытыми неподвижными глазами куда-то вверх.

Старик был мертв.

– Алек оставил его умирать, – сказал Джок, остановившись рядом с Робертом. – Нет сомнения, что его что-то привело в ярость. Видимо, он не сумел получить нужных сведений от викария. Интересно, что же он хотел узнать от него?

– Он хотел, чтобы Себастьян поклялся, что Кейт дочь Марии, – Роберт криво усмехнулся. – Но даже такая страшная пытка не могла сломить бесноватого старика.

– Развязать его? Попросить Бобби похоронить?

«Убей ее... убей змею...» – вспомнил Роберт его прерывистый шепот.

Нет, – отвернулся он. – Пусть этот мерзавец остается там, где его бросили.


– Она здесь, – повторил Джок, указывая в сторону загородного замка в Селвите.

– Ее держат под стражей?

Джок покачал головой.

– С виду не похоже. Конечно, если она попробует сбежать, то ее остановят. Она гуляет по замку и в саду. И каждый день катается верхом в лесу в сопровождении целого отряда солдат, которые делают вид, что защищают ее.

– Значит, нам удастся выкрасть ее?

– Если она не захочет, то нет. – Джок помолчал. – Ты же понимаешь, что это чертовски трудно – вызволять женщину, которая не желает, чтобы ее спасали.

Слова Джока звучали оскорбительно, но Роберт не мог не признать его правоты.

– Значит, ее надо убедить в том, что бежать необходимо. Мне удастся пробраться в замок?

Джок, конечно, уже продумал такую возможность.

– Думаю, что да. Слуги не очень любят своего хозяина. И легко идут на подкуп. Алек предупредил их, что на замок могут напасть, и они должны защищать его. Но против того, что один человек без всякого шума незаметно от всех проберется туда, они не будут возражать. Хуже, если тебя кто-нибудь опознает. Пойду попытаюсь придумать что-нибудь.


– Миледи!

Кейт обернулась и увидела, что к ней обращается капитан из охраны Алека. Капитана звали Кеннет Морроу. Он шел к ней по дорожке сада меж цветущих кустов. Неприятный человек! Но Кейт подавила чувство отвращения и улыбнулась ему.

– Очень рада вас видеть. Особенно в такое чудесное утро...

– И смею заметить, что вы на фоне цветов выглядите еще прекраснее, – ответил он с неуклюжей галантностью, пытаясь пристроить свой шаг к ее шагам.

Кейт еще не могла найти нужного тона с ним и решила воспользоваться приемом Джин, хотя эта роль претила ей. Кейт застенчиво опустила ресницы и улыбнулась.

– Спасибо. Вы собираетесь прогуляться со мной?

Он наклонил голову.

– У меня свои обязанности. Я пришел только для того, чтобы сообщить вам, что сэр Алек будет счастлив присоединиться к вам во время ужина.

Кейт тотчас же внутренне сжалась, как пружина. Малкольм должен был приехать навестить ее. Кейт понимала, что без этого не обойтись. Но она еще не подготовилась к встрече.

– Очень рада.

– Хотите сегодня покататься верхом?

Она свернула на другую дорожку.

– Не вижу причин, почему надо отказываться от такого удовольствия, когда день так прекрасен, а мой спутник... – Кейт почувствовала, что у нее перехватило дыхание.

Роберт!

Он стоял неподалеку от нее на коленях, делая вид, что копается в цветочных грядках. На нем были широченные рабочие штаны и рубаха. Шляпа с опущенными полями закрывала его лицо. Но Кейт ни секунды не сомневалась, что это он. Она узнала бы его в любом наряде, в какой угодно толпе.

– Что-то случилось, миледи?

– Нет, ничего, – быстро отозвалась она. – Просто от вида этих удивительных роз перехватывает дыхание. Хочу попросить садовника срезать букет к нашему ужину и поставить его на стол.

«Боже милостивый! Что здесь делает Роберт?»

– Так вы собираетесь прокатиться верхом? – повторил капитан Морроу.

– Конечно. Я пошлю слугу, чтобы он предупредил вас, когда я соберусь. Мне еще хочется немного пройтись по саду.

Капитан продолжал неотступно идти рядом.

– Вы правы. Распустившиеся розы – изумительны.

Кейт сообразила, что ей не следует задерживать его внимание на этой половине сада. Капитан может опознать Роберта. И она, повернувшись в другую сторону, кивнула на цветущую яблоню.

– Впрочем, весь сад очень красив. Деревья здесь высокие, ровные, не такие, что растут в горах. – Кейт села на мраморную скамью. – Пожалуй, посижу немного, полюбуюсь этой красотой.

Он остановился рядом, с глупой улыбкой глядя на нее. Что бы такое придумать? Как избавиться от него хоть ненадолго?

– Не беспокойтесь обо мне. Я здесь, благодаря вашим усилиям, в полной безопасности. И мне не хочется отвлекать вас. – Она выдавила милую улыбку. – Вы так добры и так внимательны.

– Служить вам – для меня честь и радость. – Он слегка поколебался, потом отвесил поклон. – До скорой встречи, миледи. – И, повернувшись, зашагал по направлению к замку.

Едва дождавшись, когда он скроется с глаз, Кейт резко встала и быстро подошла к розарию.

– Ты с ума сошел? – прошептала она, замедлив шаг рядом с Робертом. – Немедленно уходи, пока они не заметили тебя. Ты понимаешь, чем это может кончиться?

Роберт, не поднимая на нее глаз, продолжал ковыряться в земле.

– А я уже и не надеялся, что этот кавалер уйдет. Смотрю, ты стараешься обаять не только Алека.

– Он может пригодиться мне, – ответила Кейт, тоже стараясь не глядеть на него. От одного только его вида после стольких дней разлуки у Кейт мгновенно ослабели ноги. – А что касается Алека, то у меня нет ни малейшего желания очаровывать его.

– Джок сказал, что ты надеешься водить его на веревке, как ручного медведя. – Не выдержав, он яростно воткнул лопату в землю. – Но случается, что медведи нападают на своих дрессировщиков.

– Зачем ты приехал сюда?

– А что остается делать любящему супругу, когда его бросает жена?

Кейт чувствовала, как он кипит от негодования.

– Смирить свою гордость, признать, что ничего нельзя поделать и отправляться к себе.

– Э-э-э, нет! – сказал он, снова взяв себя в руки. – Твои штучки со мной не пройдут. Хотя, надо сказать, я здорово разозлился, когда ты посадила меня в лужу на глазах всего клана.

– И проделаю это еще раз. – Отпарировала Кейт. – Столько, сколько понадобится. пока ты не поймешь, что нас ничто не связывает. Разве тебе Джок не передал, что...

– Передал. Но я не поверил ни единому слову.

– Очень глупо. Между нами все кончено. Свое обещание, данное Елизавете, ты выполнил. Возвращайся в Крейгдью, а я сама решу, что мне делать.

– Оставить тебя здесь? Рядом с Джеймсом? Когда Алек в любую минуту может передумать и обменять тебя на расположение законного шотландского монарха?

– Он не пойдет на это.

– Откуда тебе знать? Ты пустилась в плавание в неизвестных для тебя водах. Где ветер может перемениться в любую секунду. Джеймс – неуверенный, слабодушный человек, настроение которого так легко меняется. В каждую следующую секунду ты можешь оказаться ненужной Алеку, и даже опасной.

– Он хочет завладеть короной. И я нужна ему. Мы здесь задержимся ненадолго. Он собирается ехать в Англию.

– В Англию? – поперхнулся Роберт. – Зачем?

– Он сказал, что за границей ему легче собрать сторонников и получить поддержку.

Роберт покачал головой.

– Здесь, в Шотландии, намного больше сторонников Марин, чем в Англии. А какое место он выбрал?

– Кажется, Уорик, – попыталась припомнить Кейт. – Или Кенилуарт.

– Что? – нахмурился он. – Какой в этом смысл? Там всюду одни протестанты. Среди них не сыщешь ни одного человека, который поддерживал бы католичку Марию.

– Наверное, у Алека какие-нибудь другие сведения. – Кейт выдавила из себя улыбку. – Поскольку он собирается заполучить не только шотландскую, но и английскую корону, то, наверное, ему лучше знать, где искать поддержку.

– И ты хочешь убедить меня, что сама мечтаешь взойти на престол?

Кейт упрямо вздернула подбородок.

– А почему бы и нет?

Внезапно Роберт, забыв обо всем на свете, шагнул к ней и схватил за плечи.

– Не лги мне, Кейт. У тебя все равно это плохо получается. Я приехал за тобой, чтобы увезти в Крейгдью.

– Я не вернусь в замок. Оставь эту надежду. – До чего же Кейт хотелось, чтобы он поскорее отвел руки. Прикосновение его было таким знакомым и таким волнующим. – Ты о чем думаешь? Хочешь снова подвергнуть Крейгдью опасности? Одна только мысль о моем возвращении может обернуться бедой. Я не хочу, чтобы из-за меня лилась кровь и убивали ни в чем не повинных людей.

– Я сам позабочусь, чтобы этого не случилось.

– Ну так и заботься о нем, а не обо мне. – Кейт судорожно сглотнула. – А я буду заниматься своими делами.

– Черт тебя побери. Перестань упрямиться! Выслушай же, наконец, меня до конца! Тебе нельзя оставаться здесь.

– Уходи. Роберт. Я хочу только одного: чтобы ты как можно скорее ушел.

– Как бы не так! – Он еще теснее прижал ее к себе. – Не ври мне!

И тут силы оставили Кейт.

– А что же мне остается делать? Возвратиться на Крейгдью я не имею права. Я не хочу стать причиной его гибели. Ты был прав. А я ошибалась. Я вела себя легкомысленно. И мне всегда придется быть пешкой в чьей-то игре.

– Но ведь ты не собираешься позволять Алеку крутить тобой, как ему вздумается?

– Нет, конечно. – Кейт глубоко вздохнула, а затем просто ответила: – Я убью его.

Его хватка немного ослабла.

– Именно это я и предполагал.

– Я убью его и уеду. Это единственный способ спасти Крейгдью. И единственная для меня возможность сохранить свою жизнь.

Единственная возможность сохранить жизнь Роберту.

– Послушай, Кейт! Гэвин – мой брат и мой друг. После того, что случилось в Килгренне, я сам намереваюсь избавить мир от Алека.

– Что даст возможность Джеймсу использовать его смерть как повод напасть на Крейгдью? Нет, это должна сделать я.

– Ты не сумеешь. Чтобы совершить убийство, нужна твердость. У тебя ее нет.

– Появится.

Он покачал головой.

– Ты не представляешь, какая ненависть застыла у меня в груди с того самого момента, как я увидела Гэвина и Джин. Я обещала Джин, что убью Алека, и сделаю это. – Она вырвалась из его рук и повернулась, чтобы уйти. – Оставь меня. Ты мне больше не нужен.

– Сейчас я уйду, – сказал Роберт. – Но, может быть, тебе будет интересно узнать, с кем вчера разделался самым жестоким образом Алек? Себастьян мертв.

Она замерла, пораженная услышанным, и, не выдержав, обернулась.

– Себастьян?

– Алек зверски пытал его. Но, кажется, так и не узнал того, что хотел. – Роберт весело улыбнулся. Викарий преподал тебе последний урок. Постарайся не забыть его.

Себастьян мертв. Кейт не испытала никакой радости от того, что ее злейшего врага уже нет на белом свете.

– Как... странно.

– Что акула сожрала хищную рыбку? От этого у акулы только прибавилось сил.

– Меня ему не удастся проглотить. У меня тоже есть зубы.

– Подумай, стоит ли ему их показывать. Если ты начнешь сомневаться – это погубит тебя. – Роберт задумался на секунду. – Что ты знаешь о женщине по имени Клара Меркерт?

Кейт удивилась, услышав от Роберта имя своей кормилицы, которое не упоминалось при ней многие годы.

– А какое она имеет ко всему отношение?

– Джеймс приказал тайно привезти ее в Эдинбург из Англии. Какое отношение она имеет к тебе?

– Это моя кормилица. Все первые годы моей жизни прошли у нее. – Кейт была еще совсем маленькой, когда ее увезли оттуда. Оставшиеся в памяти воспоминания были отрывочными и беспорядочными. Но у нее сохранилось ощущение тепла и жизнерадостности. Наконец до нее стал доходить смысл сказанного. – Джеймс привез ее сюда? Зачем?

Роберт прервал ее.

– Кейт, я не могу увезти тебя прямо сейчас, но приготовься к тому, что...

Кейт отрицательно покачала головой.

– Ты поедешь, Кейт, – повторил он с нажимом.

Она собралась уйти. Но в последнюю минуту поняла, что не стоит отказываться от его помощи и поддержки, хотя бы ради ребенка, которого ей, быть может, придется спасать.

– Если мне понадобится, как связаться с тобой?

Роберт внимательно посмотрел на нее.

– С чего это ты вдруг передумала?

– Неразумно хлопать дверью...

– Нет, ты подумала о чем-то важном для тебя...

Кейт не ответила ему. И тогда Роберт снова заговорил:

– Никому не доверяйся здесь. Ни с кем не отправляй послания. Джок дал взятку, чтобы я смог пройти в сад.

Значит, она снова останется одна. Что ж, до его прихода она ни от кого не ждала помощи. И дальше будет думать сама, как ей защищаться.

– Кейт.

Она искоса посмотрела на него.

– Этот негодяй спал с тобой?

Она почувствовала, какое напряжение кроется за этим едва слышно прозвучавшим вопросом. Наверное, следовало бы сказать, что она переспала с Алеком. Это может привести его в такую ярость, что он бросит все и уедет в Крейгдью.

– Я говорю это для того, чтобы ты знала. Я пойму это. Мне будет очень плохо, – негромко продолжал он. – Но ты не виновата ни в чем. Только Алеку придется за это поплатиться. Смерть Себастьяна ему покажется самым счастливым и радостным исходом.

Потрясенная Кейт смотрела на Роберта, не веря своим глазам. Нет на свете другого мужчины с таким развитым чувством собственности. И в то же время он заранее простил Кейт то, чего не простил бы другой. Он готов принять ее такой, какая она есть. И это тронуло Кейт до глубины души. Какое же сильное чувство он питал к ней?! И как больно терять это навеки!

– Так он был в твоей постели? – повторил Роберт.

И Кейт не нашла в себе силы солгать ему.

– Еще нет, – прошептала она, повернулась и пошла от него прочь.


Джоку стоило бросить единственный взгляд на Роберта, чтобы понять, насколько все оказалось сложнее, чем тот ожидал.

– Судя по всему, разговор ничем хорошим не закончился? Какие-то новые осложнения?

– Кейт с самого начала создавала одну сложность за другой. Спокойной жизни с ней не жди. – Роберт спрыгнул с коня. – Она собирается его убить. Вокруг Алека уйма верных ему людей, а она надеется, что ей это удастся.

– Кейт не станет действовать опрометчиво и наверняка выберет подходящий момент.

– И это все, что ты хочешь мне сказать?

– Ты не в духе?

– Алек собирается везти ее в Англию. Что-то тут не так!

– Да... Этого я не ожидал.

– Прямо в логово протестантов.

Джок присвистнул.

– Как ты думаешь, зачем?

– Откуда я знаю, что задумал этот подонок. Может, он решил, что не так просто свергнуть законного монарха, опираясь на никому не известную наследницу, и задумал какой-то другой ход...

Но какой, мучительно размышлял Роберт. И вдруг его поразила леденящая душу мысль.

– Он может отвезти ее к Елизавете, чтобы выслужиться перед королевой. Добиться ее благосклонности, попытавшись выставить Кейт заговорщицей, а себя – верным подданным, который заманил коварную злоумышленницу в сети. Голову Кейт – в обмен на какой-нибудь немаловажный пост при дворе ее величества.

– И королева поверит ему? Ведь Елизавета столько лет заботилась о ее судьбе.

– Она почти ничего не знает о Кейт. А измена... Сколько лет она колебалась, прежде чем решилась отрубить голову Марии. И все же она пошла на этот шаг. Теперь Елизавета не станет так долго тянуть, узнав, что дочь ее соперницы вступила в игру.

– Но что для него благосклонность королевы, задумчиво протянул Джок, – по сравнению с тем, что он может получить, захватив трон...

– Он рвется к власти. Это верно. Но то влияние, которое он приобретет, оказавшись при дворе Елизаветы, даст ему больше, чем та власть, которую имеет шотландский король.

– Ты прав. Так ты считаешь, что он хочет выбрать наиболее безопасный, наиболее надежный путь? – Понятия не имею. Но что-то тут не так...

– И какое же окончательное решение ты принял?

– То же, что и прежде. Следить за тем, что происходит в Селвите. Выждем удобный момент и попытаемся ее выкрасть или убить этого подлеца до того, как она сама решится, – мрачно закончил Роберт.


– Вы неотразимы, – сказал Алек, дожидавшийся Кейт внизу. – Румянец так и пылает на ваших щеках. Кеннет сказал, что вы все утро гуляли в саду.

Кейт попробовала найти подходящую причину, оправдывавшую ее внезапное волнение.

– Мне еще не доводилось видеть такого красивого места, как Селвит, и таких удивительных роз, как в этом саду.

– Мне оно тоже нравится. И как только у меня появляется свободное время, я всякий раз стараюсь выбраться сюда. – Алек подал ей руку, провожая в столовую. – Селвит достался мне как приданое моей покойницы жены.

Жена, которую он довез до погибели, тираня ее, вспомнила Кейт слова Джин. Чтобы не выдать того, о чем она подумала, Кейт быстро перевела разговор на другую тему.

– Так вам удалось закончить все свои дела при дворе Джеймса?

– Отчасти. Но король слишком озабочен внезапным нападением английского флота на испанцев и пока не особенно настаивает на моем присутствии при дворе.

– Английский флот напал на испанский?

– Елизавета отправила Дрейка и он захватил врасплох испанцев в Кaдиксе.

– Но зачем ей понадобилось это делать?

– Она решила опередить Филиппа, поскольку испанская армада могла в любую минуту напасть на Англию. Елизавета надеялась, что этот выпад подорвет уверенность испанского короля. В ближайшее время он не решится на подобную вылазку, пока не залечит нанесенную ему рану.

– А почему это должно волновать Джеймса? Ведь он не участвовал в битве?

– Он не может принять решение – склонить ли голову перед Филиппом или искать благосклонности Елизаветы. Если удача будет на стороне Филиппа, ему лучше заранее заручиться его расположением. Если верх одержит Елизавета, он станет наследником самой могущественной державы в мире. – Губы Алека презрительно скривились. – Бедняга никак не может выпутаться из этого затруднительного положения. Думается, мне придется помочь ему избежать всех этих дипломатических ловушек.

– Если военные действия в разгаре, то, может, это не самое лучшее время затевать заговор?

– Легче ловить рыбку в мутной воде. В суете никто не обратит внимания на то, о чем в обычное время немедленно донесли бы королеве. – Он помолчал. – Но эти новости заставили меня кое-что переменить в своих планах. Я раздумал ехать в Англию.

– Так мы останемся здесь?

– Нет. Завтра вечером мы отплывем в Нидерланды.

Кейт с удивлением посмотрела на него.

– Но что нам там делать?

– Именно там мы получим самую серьезную поддержку.

Кейт могла бы понять, если бы речь шла об Испании или Франции. Но насколько ей было известно, Нидерланды никогда не поддерживали никаких связей с Марией Шотландской, никогда не выступали на ее стороне. Она с сомнением покачала головой.

– Не вижу никакого смысла в такой поездке.

– Доверьтесь мне. И со временем вы все поймете, – сказал Алек, и в голосе его зазвучали более твердые ноты. – В любом случае вам придется согласиться с моим мнением.

Кейт поймала его взгляд и поняла, что никакие ее доводы не заставят его переменить решение. По каким-то причинам ему очень важно попасть в Нидерланды. И он уверен, что это принесет успех.

Ее вдруг охватила паника. В чужой стране после убийства Алека у нее не будет ни малейшей возможности скрыться. Она не сумеет выбраться оттуда живой и невредимой.

Но зачем заранее нагонять на себя страх? Роберт был мальчишкой, когда пересек море и вернулся на родной остров. Ей придется крепко подумать, прежде чем приступить к действиям, и подготовить себе пути для отступления.


14


– Сегодня ночью они уедут...

– Это точно? – спросил Роберт.

Джок кивнул.

– Утром капитану корабля, что стоит в гавани Лита, пришел приказ подготовиться к отплытию. – Он помолчал. – Мы двинемся за ним в Англию или возьмем его здесь?

Роберт сосредоточенно думал, пытаясь взвесить все за и против. Но ничего из этого не выходило. Его беспокойство после разговора с Кейт не только не уменьшилось, но еще более возросло. И он думал только о том, как бы поскорее вырвать Кейт из рук этого ублюдка.

– Скачи в Грентон. Приведи всех наших людей с корабля. Мы нападем на Малкольма по дороге в Лит.

– У него хорошая охрана.

– Наше преимущество – внезапность. Алек не знает, что мы преследуем его, так что нам удастся застичь его врасплох.

Садясь на коня, Джок мрачно отозвался:

– Будем надеяться.

Роберта грызли те же самые сомнения. Противник явно превосходил их числом, и одна лишь внезапность атаки еще не могла решить исхода дела.

Надо придумать нечто такое, что вывело бы Малкольма из равновесия. Поймать его...

Поймать!

– Подожди-ка, – окликнул Джока Роберт. – Я поеду с тобой в Грентон.


– Чем вы так обеспокоены? – спросила Кейт, когда Алек в третий раз подъехал к ней. – Такое впечатление, что вы каждую минуту ждете нападения разбойников.

Алек улыбнулся, глядя ей в лицо.

– Не разбойников, миледи. Макдаррен может попытаться отнять то, что по праву принадлежит мне.

Кейт сжала поводья лошади, сдерживая волнение.

– Вы что-то слышали о его прибытии?

– Пока нет. Но это не означает, что вашего мужа нет в Эдинбурге.

– Роберт не так глуп, чтобы нападать, когда нет ни малейшего шанса на победу, – сказала Кейт, окидывая взглядом колонну вооруженных людей, которые шли по обе стороны от нее. – Уверена, что ему бы и в голову не пришла такая безрассудная идея.

– Согласен! Он не дурак. Но никогда не лишне...

Вдруг на головы скакавших впереди всадников что-то упало сверху. Это была сеть.

– Какого!.. – Малкольм обернулся и увидел, что сети падают и на тех, кто двигался сзади.

– Вперед! За Макдаррена! – послышался боевой клич, и со всех сторон из-за придорожных кустов на запутавшихся в сетях всадников стали выскакивать люди, подтягивая к себе пойманных солдат.

– Нет! – закричала Кейт.

Стражники Малкольма бились в сетях, как форель в горном потоке. Но им так и не удалось обнажить свои мечи.

– Проклятье! – Малкольм схватил поводья лошади Кейт и принялся отчаянно понукать коня, чтобы выбраться из беспорядочной толпы.

– Стой! – прямо перед Алеком вырос Роберт с мечом в руке.

– Вот и ты! Наконец-то! – проговорил сквозь зубы Малкольм и, вытащив из ножен меч, спрыгнул с коня.

– Прекратите! – попыталась вмешаться Кейт, но замолчала, понимая, что никто не обращает на нее внимания.

Тогда она тоже спрыгнула с лошади и беспомощно замерла, наблюдая за их поединком. Только сейчас она поняла, каким огромным был Малкольм. Насколько он выше ростом, чем Роберт. Его массивные плечи поднимались, как две гранитные глыбы. Руки были намного длиннее и более мускулистые.

Но самым страшным было его лицо: глаза сверкали, зубы обнажились в зверином оскале, как у голодного хищника, предвкушавшего, как он сейчас вопьется в горло своей жертвы.

Кейт в отчаянии сцепила пальцы.

– Роберт, разве ты не видишь, что...

– Отойди, Кейт! – сказал Роберт, делая выпад. Но Малкольм умело отразил удар его клинка. Неужели Роберт думает, что Кейт будет спокойно стоять и смотреть, как его убивают у нее на глазах!

Окинув поле битвы диким взглядом, она увидела мертвого стражника с мечом у пояса. Склонившись над ним, Кейт выдернула из ножен клинок и бросилась назад к тому месту, где бились Роберт и Малкольм.

Прижавшись спиной к дереву, Алек ловко уворачивался от сыпавшихся на него ударов.

Раскачиваясь из стороны в сторону. Кейт выжидала удобного момента.

– Кейт, мне не справиться с вами обоими. Если хочешь, чтобы я остался жив, отойди в сторону, сказал Роберт, не глядя на нее. – Пойми, он мой!

– Ты умрешь! – самоуверенно усмехнулся Алек. – У тебя нет ни малейшей надежды! Я намного сильнее тебя... – Вскрикнув от боли, он замолчал: меч Роберта задел его бок.

– И хвастливее, – заметил Роберт. – Первая кровь!

– И последняя, – взревел Алек, кидаясь вперед. Но его удары не достигали цели. По мере того, как Кейт наблюдала за битвой, чувство страха отпускало ее. Малкольм был сильнее, но Роберт намного стремительнее и, несомненно, намного лучше владел мечом. Яростный и в то же время спокойный, он неумолимо теснил своего врага.

Теперь Кейт видела перед собой не Роберта из Крейгдью, а Черного Роберта – пирата, которому не один раз приходилось сражаться за свою жизнь.

– Ты изнежился в королевских покоях Джеймса, Алек! – насмешливо бросил Роберт. – Ты забыл, что только горы дают силу и выносливость. – Он легко отразил выпад противника, и на плече Алека появилась еще одна глубокая рана, из которой фонтаном брызнула кровь. – Сражаться с человеком, которого не приковали к стене, намного труднее, правда?

Малкольм по-прежнему хищно скалил зубы.

– Я понимаю, что тебя несколько задело то, как я поиграл с Гэвином... Пощекотал ему ребра...

– А теперь я поиграю с тобой и пощекочу немного... – Острие меча Роберта вонзилось в пах Малкольма.

Дикий крик боли заставил Кейт содрогнуться от ужаса.

Малкольм невольно отшатнулся назад и, не веря своим глазам, посмотрел на страшную рану.

– А это добавка, – сказал Роберт. Лезвие меча вонзилось в живот Алека, и Роберт, повернув клинок, выдернул его назад.

К еще большему ужасу Кейт, Малкольм после этого не упал. Он стоял, качаясь, с искаженным от невыносимой боли лицом.

– Ты... дурак... все равно не сможешь... выиграть.

– Мне не хотелось сразу выигрывать. Я очень жалею, что не смогу позабавиться с тобой столько, сколько ты забавлялся с Гэвином. – Меч Роберта вонзился прямо в грудь Малкольма и остался там. Роберт отошел назад, ожидая, когда враг рухнет наземь.

Но тот еще какое-то время продолжал стоять, не осознавая случившееся. Потом колени Малкольма наконец подломились, и он рухнул, откинувшись на спину.

Но и после этого он не переставал с дикой силой бороться за свою жизнь. Ухватившись за рукоятку меча, Алек старался вытащить его. Кровь густым потоком струилась из раны.

– Нет... Это ошибка... Я не могу... умереть...

– Ты умрешь... – холодно сказал Роберт. – Считай, что ты уже мертвец...

Собрав все силы, Алек попытался приподняться. Нечеловеческий крик боли вырвался из его груди, и он, обессилев, снова упал. Недоумение и неверие перешли в злобу.

– Думаешь... победил? Нет! Проиграл!.. Признание... – Алек закашлялся, и струйка крови потекла у него изо рта. – Джеймс получит... признание.

Роберт насторожился.

– Какое признание?

– Кормилица... Она подписала его... в темнице... перед смертью. Я приказал... передать его Джеймсу в случае моей смерти... – Взгляд Алека обратился к Кейт. Торжество вспыхнуло в его глазах. – Я говорил, что... Он не сможет победить меня... Крейгдью пришел конец. Джеймс выжжет половину Шотландии, чтобы... убить ее, когда прочтет признание... – И, судорожно дернувшись, Алек замолчал и замер. Гримаса злобы и торжества застыла на его лице.

Кейт вздрогнула и невольно отвела взгляд в сторону.

Роберт сжал кулаки.

– Черт бы ее побрал! Почему она подписала бумагу!

– О чем ты говоришь? – тупо спросила Кейт. – Какую бумагу?

– Признание, что ты дочь Марии. Джеймс приказал тайно вывезти из Англии твою кормилицу. Алек пытал ее, пока не замучил до смерти, чтобы добиться от нее признания.

– Клара?

Кейт не могла поверить в услышанное. Клара была мертва? Эта добрая, милая женщина, которую Кейт уже почти не помнила, должна была вынести такие нечеловеческие муки из-за нее? Первая жертва. Против своей воли Кейт начала втягивать в водоворот смерти людей, не подозревающих о том, что им грозит.

– Ты не сказал мне в тот раз, что этот изверг замучил Клару.

– Поговорим обо всем чуть позже, – ответил Роберт, сажая ее на лошадь. – Кажется, три стражника Алека сумели сбежать. Они немедленно донесут обо всем Джеймсу в Эдинбург.

– Давай я отправлюсь за ними в погоню! – предложил Джок.

– Нет, у нас слишком мало времени. Воспользуемся им для того, чтобы беспрепятственно добраться до корабля.

События настолько стремительно сменяли друг друга, что у Кейт начала кружиться голова от всего происходящего.

– Я не хочу...

– Кейт, если ты сейчас начнешь спорить со мной, я привяжу тебя к лошади и увезу силой, – яростно ответил Роберт. – Нам надо успеть добраться до судна, пока сюда не прискакали солдаты Джеймса.

– Может быть, имеет смысл попытаться выяснить, у кого находятся бумаги Алека, – сказал Джок. – Ведь неизвестно, кому и какого рода приказ он дал. Может, в нашем распоряжении есть еще пара дней.

– А может, и всего один час. Зная Алека, я склоняюсь ко второму. – Роберт вскочил на лошадь. Не будем рисковать.


«Принцесса» покинула порт через три часа. Только после этого Роберт вздохнул с некоторым облегчением.

На какое-то время – пусть и ненадолго – они в безопасности, и можно обдумать, каким будет следующий шаг.

Кейт подошла и встала рядом с ним.

– Я не вернусь в Крейгдью. Если даже ты меня и привезешь туда силой, я все равно убегу.

– В Шотландии нет ни единого места, где бы ты могла чувствовать себя в безопасности, – яростно возразил Роберт. – И тебе придется ехать, куда я тебя повезу.

– Я не собираюсь оставаться в Шотландии... – Кейт вцепилась в поручни. – Отвези меня к Елизавете. Ведь она заботилась обо мне раньше. Может, там я найду убежище.

– Она заботилась, потому что тогда ты не представляла для нее опасности. Если Джеймсу станет известно, кто ты, то все сразу изменится.

– Откуда ты знаешь? Лучше рискнуть так, чем ставить под удар Крейгдью.

– Кейт! – Он перевел дыхание. И без того этой ночью все пошло наперекосяк. А тут еще ее упрямство, которое так мешало делу. Но Роберт видел, как ее потрясло сообщение, что еще один человек умер по ее вине. И он понимал, что Кейт нуждается в утешении. Ему так хотелось успокоить ее. Но сейчас самое главное – принять верное решение. – Кейт, пожалуйста, спустись в каюту. Попробуй поспать. Мы все обсудим завтра утром.

– Уже на полпути к Крейгдью?! – В ее глазах сверкнуло негодование. – Почему ты не хочешь выслушать меня? Ну хорошо! Если ты боишься везти меня к Елизавете, давай поедем в Нидерланды, как собирался это сделать Малкольм. Значит, он надеялся получить там поддержку, иначе почему он остановил свой выбор на этой стране. Подумай, к кому он мог обратиться?

– В Нидерланды? – удивленно переспросил ее Роберт. – Ты говорила, что он собирается в Англию.

– А потом передумал. Из-за того, что началась война между Елизаветой и Испанией. Алек сказал, что самую большую поддержку мы получим в Нидерландах. – Она схватила его за руку. – Если не к Елизавете, то в Нидерланды... В Италию... В... Россию. Куда угодно, но только не в Крейгдью. Я не смогу пережить его гибели... Почему ты так смотришь на меня? Что произошло?

У Роберта было такое ощущение, словно его ударили под дых. И этот удар Алек нанес уже после смерти.

– Роберт?

– Все в порядке, – ответил он, с трудом переводя дыхание. – Ступай в каюту. Мне надо немного подумать. – И Роберт принялся лихорадочно перебирать разрозненные кусочки, пытаясь сложить их в единый узор. – Я спущусь чуть попозже.

Он невидящими глазами смотрел прямо перед собой, уже не видя, что Кейт все-таки послушалась его и спустилась вниз.

«Кенилуэрт».

«Самую большую поддержку мы получим в Нидерландах».

«Змея».

Так вот в чем все дело!


Роберт спустился в каюту после полуночи. Кейт лежала в постели, но сразу же встрепенулась, когда он вошел.

– Как тебя долго не было! Неужели ты думал, что я смогу заснуть? – Она приподнялась на локте.

– Я слишком хорошо тебя знаю... Если ты собираешься добиться своего, то исколешь себя булавками, но не дашь задремать...

– У меня нет булавок, – ответила Кейт. – И я не хочу возражать тебе.

– Только в том случае, если все будет идти так, как ты того хочешь. – Он сел на скамью и сбросил сапоги.

В каюте стоял запах соли, моря и чистых простыней.

– У меня тоже нет желания спорить с тобой.

Что-то в его голосе заставило ее насторожиться. Но она не могла разглядеть выражения его лица – лунный свет, который пробивался сквозь окна, был слишком слабым.

– Зажги, пожалуйста, свечу.

– Нет, – ответил Роберт.

Роберт боялся, что она сумеет что-то угадать по выражению его лица. Это заставило Кейт разволноваться еще больше.

– Что случилось? – требовательно повторила она и нахмурилась.

– Тебя удивляет, что у меня нет желания спорить?

– Нет. Что-то другое... – Она села и, откинувшись к стене, внимательно стала вглядываться в него. Твердость и решительность, застывшие на его лице, заставили сердце Кейт сжаться.

– Ты сердишься на меня?

– Нет.

Пальцы ее вцепились в одеяло.

– Значит, тебя тоже испугало то, что может произойти с Крейгдью. Напрасно. Я сделаю все, чтобы его оставили в покое. Ты отпустишь меня, и больше моя нога ни разу не ступит на эту землю.

– Это невозможно...

– Почему? Если я...

– Потому что я люблю тебя и буду любить до конца своих дней.

Радость, вспыхнувшую в ней, как солнце, появившееся из-за вершины горы, тотчас же затянули облака отчаяния. Слишком поздно. Если бы он сказал об этом тогда, в Крейгдью... Нет. И тогда бы это ничего не изменило. И все же жаль, что она не знала этого раньше. Робкая улыбка скользнула по ее губам.

– Как жаль, что это уже не имеет значения...

– Нет. Как раз имеет и очень большое. – Он повернулся лицом к ней. – Это означает, что я не смогу оставить тебя. И не позволю тебе покинуть меня.

Она проглотила комок, застрявший в горле, и нарочито твердым тоном повторила:

– Напрасно ты затеял этот разговор, Роберт! Почему все мужчины считают важным только то, что чувствуют они сами? Мне нет до тебя никакого дела. Я провела несколько приятных дней на острове... А сейчас тебе придется забыть обо мне.

– Замолчи. – Он зажал ей рот ладонью. – Замолчи, любовь моя!

Предательские слезы навернулись ей на глаза и поползли по щекам. И не понимая, почему она делает это, Кейт уткнулась ему лицом в грудь.

– Роберт! Не позволяй мне делать то, что принесет тебе вред! Прошу тебя!

Он молчал. Кейт слышала только гулкие удары его сердца. Его руки нежно гладили ее по волосам.

– Мне так хотелось, чтобы ты полюбил меня... Я так добивалась этого. Но ничего хорошего не сулит нам эта любовь. Вырви ее из сердца, забудь обо мне.

– Ни за что на свете. Мы добьемся права любить друг друга. Все будет прекрасно, Кейт.

– Если из-за этого погибнет Крейгдью, то я не соглашусь. Я не хочу отбирать у тебя остров.

– Зачем отбирать. Я отдаю его тебе добровольно.

Кейт понимала, что не может принять такого щедрого дара.

– Я его не заслужила. Как его не заслужила ни одна женщина мира. И ты не можешь без боли оторвать его от себя.

– Да, не смогу. Но мне еще больнее вырвать тебя из своего сердца.

– Это только сейчас тебе так кажется.

– И по крайней мере еще лет пятьдесят. Послушай меня, Кейт! Мне не легко было принять это решение. Все так запуталось. Но одно мне совершенно ясно: ты для меня значишь даже больше, чем Крейгдью. И если мне придется однажды сделать выбор, я останусь с тобой.

Кейт знала, что ей не следует позволять ему делать этого, но все же не смогла сдержать рвущиеся из глубины души слова.

– Я... люблю тебя!

Его губы, касавшиеся ее волос, были нежными, как лепестки роз.

– Но я попробую освободиться от этого чувства, – быстро добавила Кейт. – Ведь я такая непостоянная. Поэтому не вини себя, когда оставишь меня.

– Постараюсь принять к сведению твой совет. Уверен, так мне будет намного легче жить на свете.

Да он просто не обращает внимания на то, что она говорит. Роберт успел хорошо изучить ее. И никогда не оставит, никогда не бросит ее. Пусть даже ему придется потерять все на свете. Надо, найти в себе силы устоять. Но это не получится, если он отвезет ее в Крейгдью.

– Едем в Англию.

Он насторожился.

– Нет.

– Неужели ты не понимаешь? Это самый разумный выход. Если Джеймс узнает, кто я, то нашей единственной защитницей может стать только Елизавета. И она же поможет найти укромное место.

– К сожалению, она не сделает ни того, ни другого.

– И все же стоит попытаться. – Кейт ощущала, как он все еще внутренне сопротивляется. – Если ты любишь меня, отвези к Елизавете. – Она крепко сжала его плечи. – Пожалуйста, Роберт!

Какое-то время ей казалось, что он не откликнется на эту просьбу. Он просто сидел, крепко обнимая ее и поглаживая по волосам. Наконец поцеловал Кейт в щеку и ответил:

– Хорошо! Мы добьемся ее аудиенции.


– Ты правильно сделала, что решила надеть это платье! – сказал Роберт. – У меня с ним связаны самые приятные воспоминания. – Он протянул руку, помогая Кейт ступить в лодку, которая должна была отвезти их ко дворцу королевы.

И у Кейт с этим платьем тоже были связаны самые дорогие ее сердцу воспоминания.

– Это самое лучшее, что у меня есть. – Она нервно провела рукой, разглаживая бархатные складки. – Я ведь не очень разбираюсь в обычаях при дворе. Значит, я не ошиблась?

– Конечно, нет, – Роберт сел рядом с ней, и лодочник оттолкнулся от причала. – Ты как пламя костра в ночи!

Кейт не могла понять, почему он так много говорит о платье. Обычно он почти не замечал, во что она одета. А потом догадалась: он видел, как Кейт нервничает перед встречей с королевой, и пытался подбодрить ее.

– Будем надеяться, что королева окажется такой же снисходительной, как и ты.

Взгляд Роберта скользил по берегам Темзы, которые проплывали мимо них.

– Ее одобрение не столь уж важно. У нас в запасе есть и другие ходы.

У нас. Всю дорогу она старалась убедить его, что не имеет права оставаться с ним, чем бы ни закончился разговор с королевой. Но он даже не слушал ее доводов. А сейчас Кейт слишком занята предстоящей встречей, чтобы снова спорить с ним. Поэтому она переспросила:

– А какие именно?

Роберт усмехнулся.

– Уплывем на корабле и начнем грабить испанские галеоны. Хочешь стать пиратом?

– Нет. И ты тоже. Ты сам говорил, что покончил с пиратством.

– Изменились обстоятельства, значит, изменяются и решения.

Эти обстоятельства стали другими только из-за нее. Роберт решил уйти в море, чтобы Крейгдью оставался в безопасности. Но такая жизнь все равно мало чем отличается от изгнания. Кейт не может позволить ему скитаться по морям. Если Елизавета найдет место, где Кейт сможет уберечься от Джеймса, надо будет сделать все, чтобы Роберт не смог отыскать ее. Она убедит королеву, чтобы ее увезли тайно и не открывали никому ее местопребывания.

– Не хочу даже говорить на эту тему. Посмотрим сначала, что скажет Елизавета.

Роберт не без лукавства улыбнулся.

– Ну, конечно. Нам непременно следует выслушать, как отзовется на твою просьбу ее величество.


– Перси, не мешай мне, – королева не поднимала глаз от письменного стола, на котором лежал лист бумаги. Перо продолжало свой быстрый бег, оставляя ровный аккуратный ряд букв. – Ты же видишь, как я занята.

– Прошу снисхождения, ваше величество, – ответил Перси Монтгрейв. – Но мне показалось, что вы не откажетесь принять... – Он запнулся, подыскивая нужное слово. – Граф Крейгдью просит вашей аудиенции.

Перо повисло в воздухе, остановившись на полуслове.

–Просит? Это не очень похоже на Макдаррена. Ты уверен, Перси?

Перси нахмурился.

– Скорее, требует. Я ответил ему, что вы не сможете его принять. Но он не желает понимать, что вопросы, связанные с Испанией, сейчас для вас важнее всего на свете.

– Пусть войдет, – прервала его королева.

– А графиня?

Елизавета вскинула на него глаза.

– И... графиня тоже здесь?

Перси кивнул.

– Макдаррен просит разрешения принять и ее тоже.

Королева опустила перо в чернильницу.

– Конечно, пусть войдет и она. Мне интересно посмотреть на женщину, которая вышла замуж за такого человека, как Макдаррен.

Елизавета слышала, как Перси, выходя из комнаты, что-то едва слышно пробурчал себе под нос, но не обратила на это внимания. Быстро встав, она подошла к оправленному в позолоченную раму зеркалу, что висело на стене, и провела ладонями по темным кругам под глазами. Она плохо спала прошлой ночью. И накануне тоже пришлось выслушать несколько докладов, связанных с Испанией.

Елизавета инстинктивно пригладила волосы и слегка покусала губы, чтобы они покраснели... Не слишком ли старой она выглядит? Боже мой! Почему ее волнует, как она выглядит? Ведь не из-за красоты, а благодаря уму, воле, неукротимой твердости духа весь мир лежит у ее ног.

– Ваше величество...

Она повернулась к двери и увидела Роберта Макдаррена. Он был по-прежнему привлекательный, сильный и ловкий в движениях, как пантера, – точно такой же, каким она его запомнила.

А потом Елизавета перевела взгляд на молодую женщину в красном бархатном платье, что стояла рядом с ним.

Кэтрин!


Кейт иначе рисовала в своем воображении Елизавету. Шелковое платье королевы цвета слоновой кости было роскошным. Застежка с рубином украшала высокий воротник. Но сама она не производила впечатления чего-то величественного. Просто стареющая женщина, с выкрашенными в неестественно красный цвет кудрями.

Но вот взгляд Елизаветы обратился к ней. И Кейт тотчас отказалась от того, что думала перед этим. Взгляд королевы был острым, как бритва. Она сразу могла оценить собеседника. Оценить и сделать мгновенный вывод.

Елизавета склонила голову.

– Не красавица. Но тебе не откажешь в своего рода привлекательности. – И обращаясь к Роберту, с довольной усмешкой сказала: – Я же говорила, что девушка послушна и хорошо выглядит.

– В том, что касается ее внешности вы, ваше величество, оказались правы.

– А ты, как всегда, дерзок. Оставь насмешки и намеки и подведи свою супругу поближе, чтобы я могла рассмотреть ее.

Кейт сделала несколько шагов вперед и склонилась в низком поклоне.

– Ваше величество...

– Встань, встань, – нетерпеливо сказала королева. – Как я смогу увидеть твое лицо, если ты рассматриваешь носки моих туфель.

Кейт подняла глаза, и быстрый, цепкий взгляд Елизаветы мгновенно пробежал по ее лицу, по золотисто-каштановым волосам, которые ниспадали из-под бархатной шапочки.

– Очень приятные глаза. Густые и красивые волосы.

– А вы ожидали, что она окажется смуглянкой? – спросил Роберт.

Елизавета обернулась к нему.

– Разумеется, нет. Я регулярно получала отчеты доброго викария о том, как выглядит девочка и как она ведет себя, как усваивает уроки и чем интересуется.

– И к тому же Мария тоже не была темноволосой, – заметил Роберт. – Скажите мне, у нее такой же...

– Здесь неуместно задавать вопросы. Здесь полагается только отвечать на мои. Ты же не на острове, где вам обоим сейчас следовало находиться.

– Мы и были в Крейгдью. Но обстоятельства круто изменились. И нам пришлось его покинуть.

Кейт не помнила случая, когда Роберт вел бы себя так вызывающе. Зачем он это делает? Если его поведение выведет из себя Елизавету, она не согласится помогать им. Как он после всего сказанного собирается обращаться к ней с просьбой? Может быть, в этом и заключается его задача: настроить Елизавету против них? С самого начала он не хотел, чтобы Кейт шла к королеве.

А Роберт, казалось, не собирался уняться.

– Но ведь и вы, ваше величество, тоже бываете вынуждены смиряться с обстоятельствами и принимать то, что они диктуют. Помнится, что в Тауэре...

– Боже милостивый, Роберт! Замолчи! Дай мне сказать хоть слово, – с отчаянием перебила его Кейт.

Удивленный взгляд королевы перешел на девушку.

– Ого! Отнюдь не такая послушная и покорная, как описывал викарий. – Она откинула голову и рассмеялась. – Так тебе и надо, Макдаррен.

– Точно, – улыбнулся Роберт. – Я заслужил именно такую жену.

Кейт бросила на него предостерегающий взгляд.

– Извините его, ваше величество. К сожалению, граф ведет себя крайне невежливо, а мы собирались обратиться к вам с просьбой.

– Просьбой? – усталым голосом переспросила Елизавета.

– Я прошу у вас убежища, – твердо проговорила Кейт и кратко пересказала все, что случилось за последние дни. – Вы были очень добры ко мне в прошлом. Надеюсь, что вы не оставите меня и сейчас.

– Кормилица мертва? – сухо уточнила Елизавета. – А куда делось ее признание?

– Видимо, после смерти Алека его передали в руки Джеймсу, – вступил в разговор Роберт.

– Какой глупец! – Щеки королевы вспыхнули. – Ты ничего не сделал так, как надо, Макдаррен!

– Могу я напомнить вам, что именно вы выбрали Себастьяна Лендфилда воспитателем? – спросил ее Роберт. – Если бы вы предупредили меня, что это истинный безумец, я бы перерезал ему глотку еще до того, как мы покинули деревню.

– Ты хочешь сказать, что это моя вина?

– Вот именно. – Его улыбка походила на тигриный оскал. – Она целиком и полностью на вашей совести.

Кейт казалось, что в эту минуту они напоминают двух хищников, которые осторожно обходят друг друга по кругу, готовясь к нападению.

– В конце концов, неважно, чья это вина. Ответьте одно: вы согласны помочь мне?

Взгляд Елизаветы снова обратился к ней.

– Не знаю, смогу ли позволить себе это. Если Джеймс узнал что-то о твоем, происхождении, риск слишком велик. Нам только-только удалось наладить хорошие отношения.

– Так вы собираетесь передать ее в руки Джеймса? – резко спросил Роберт.

– Я этого не говорила, – не менее резко ответила королева. – Может быть, мне удастся подыскать что-то. Но, конечно, не здесь. Не в Англии.

– И вы не собираетесь распространить на нее ваше покровительство?

– Это невозможно. Ни при каких условиях. Я не могу дать Джеймсу повод заподозрить, что беру девушку под свою защиту.

Роберт напрягся.

– Вы не правы, – сказал он. – Иного выхода нет.

– Почему?

Их взгляды скрестились, как клинки.

– Потому что мы оба знаем, что написано в том признании, которое Алек приказал передать Джеймсу. Там черным по белому сказано, кто является матерью Кейт. И это не Мария Стюарт... – Он помолчал. – Вы ее мать.

– Роберт! – в ужасе прошептала Кейт.

Роберт даже не взглянул в ее сторону. Не отводя глаз, он смотрел на Елизавету.

– Ведь это правда, не так ли?

– Ложь, – четко выговорила Елизавета. – Глупая, бессмысленная ложь. За такое оскорбление ты поплатишься головой.

– Не думаю, чтобы вы решились на это. Самый лучший выход – это нож убийцы. Но вам придется оправдываться перед самой собой за такое преступление. А у вас есть совесть.

– Роберт! Что ты говоришь! – воскликнула изумленная и потрясенная Кейт. – Это неправда! Откуда у тебя эти сведения?

– Откуда? А почему ты решила, что твоя мать Мария? Только потому, что это пытался вбить тебе в голову Себастьян? А ему кто наплел эту ложь? – Он кивнул в сторону Елизаветы. – Ее величество. Ты поверила ему, потому что и он в это поверил. Он не мог сомневаться в своей королеве, чье пуританство и девственность стали легендарными. А распутная кузина Мария все это время сидела в заточении. Как удобно. Не так ли? Вам не хотелось, чтобы вашу дочь воспитывали так, как воспитывают обычного ребенка. Вы лишили ее всяких прав рождения, но оставили за ней легенду: дочь королевы.

– Все это твои собственные домыслы! – с каменным лицом проговорила Елизавета.

– Да. И, помнится, вы отметили мою способность быстро сопоставлять услышанное и делать нужные выводы. Вы рассыпали передо мной кусочки головоломки и позволили сложить ее таким образом, как задумали вы. И поскольку я сам пришел к выводам, вы не отвечали за них никоим образом. Очень умно, ваше величество.

– Так почему же ты вдруг засомневался в тех выводах, к «которым пришел сам»?

– Кормилица подписала признание...

– Но ты не видел этой бумаги.

– И все же именно эта подпись подтолкнула Малкольма к решительным действиям.

– Но Клара Меркерт могла признаться в том, что Кэтрин – дочь Марии Шотландской, – невозмутимо ответила Елизавета. – И Малкольм, с его тягой к власти, возжелал завладеть престолом.

– Если бы он не собрался отвезти ее в Уорик и Кенилуэрт, ища там поддержку.

Кейт заметила, как выражение Елизаветы слегка изменилось.

– Мне уже тогда это показалось странным, но я так и не сумел связать одно с другим. А затем Малкольм опять изменил решение и вдруг надумал отвезти Кейт в Нидерланды. Что он тебе при этом сказал?

– Что самую серьезную поддержку мы получим в Нидерландах, – машинально ответила она, думая совсем о другом.

– Так оно и должно было быть. – Снова взгляды Роберта и Елизаветы скрестились. – Потому что в это время вы отправили графа Лейстера в Нидерланды, где он вел переговоры на тот случай, если испанский король решится на вас напасть. Его уже больше не было ни в поместье Кенилуэрт, ни в имении его брата в Уорике. Малкольм собирался отправиться за ним в Нидерланды. Там ему было бы удобнее вовлечь его в заговор.

– Роберт Дадли – мой самый верный слуга. Граф никогда бы не выступил против меня, – заявила Елизавета.

– Даже для того, чтобы сделать королевой свою дочь? И сразу получить огромную власть при дворе? – переспросил ее Роберт.

Кейт слушала все это, как во сне. Какая нелепость! Всю жизнь она считала своим отцом графа Шрюсберри, а матерью – Марию Шотландскую. А теперь выходило, что ее отец – граф Лейстер, а мать – Елизавета!

– Вы обвиняете меня в том, что я вступила в связь с Робином и имела от него ребенка? – холодно спросила Елизавета.

– Об этом ходили слухи с самого момента вашего восшествия на престол. Даже тогда, когда все главы государств судачили о вашей удивительной привязанности к вашему конюшенному, вы продолжали засыпать его подарками и всевозможными милостями. Но вы не дали ему того, к чему он стремился больше всего на свете. Он мечтал жениться на королеве и заполучить в свои руки власть, которую сулил ему этот брак. Вы не пошли на это из-за того... – Роберт помолчал, – ...что он всегда был слишком тщеславен. Слишком много думал о себе, а не о благополучии Англии, как вы. Однажды у него сорвалась с языка неосторожная фраза во время разговора с испанским послом. Он сказал, что восстановит католическую религию в Англии, если Испания поддержит его в борьбе против вас.

– Он не мог говорить об этом всерьез, – быстро заметила королева, – Робин всегда был и останется протестантом.

– Но его заявление заставило вас задуматься. Вы не могли идти на риск и сочетаться с ним браком. Но и сил отказаться от этой любви тоже не хватало. Что вам оставалось делать, когда появился ребенок? Первым делом, вы решили скрыть все от него. Такой властолюбивый человек не удержался бы от искушения удочерить девочку, которая является хоть и незаконнорожденной, но все же наследницей престола.

– Меня со всех сторон окружали придворные дамы. Как я могла родить ребенка, чтобы об этом никто не узнал?

– Трудно. Но не невозможно. Особенно для такой женщины, как вы, которую сам папа назвал «удивительнейшим созданием».

– Ты ничем не сможешь подтвердить свои слова, – отрезала Елизавета.

– Кроме признания, которое находится в руках Джеймса.

– Уверена, что Джеймс тут же сжег этот документ, как только он оказался в его руках. – Легкая ироническая улыбка пробежала по ее губам. – Этот щенок не захочет беречь свидетельство того, что преградит ему путь к трону.

– Именно поэтому вы и возьмете под свое покровительство Кейт, – проговорил Роберт твердо. – И вот почему вы публично объявите об этом.

– Ты сошел с ума! Если бы даже все то, что ты говоришь, и оказалось правдой – неужели после стольких лет молчания я бы решилась поведать Робину все, как оно есть?!

– Единственный способ сохранить жизнь Кейт – признать ее официально.

Взгляд Елизаветы остановился на лице Макдаррена.

– Для того чтобы ты сам получил доступ к трону? Очень умно. Ничего не скажешь. Но ты…

– Хватит! Прекратите! – оборвала королеву Кейт. – Я больше не в силах терпеть эту перепалку. Вы как два бродячих пса, которые пытаются вырвать друг у друга кость. Но речь идет о моей жизни. О моей судьбе. – Она резко повернулась к Елизавете:

– Скажите мне прямо: вы моя мать?

Елизавета, не мигая, смотрела на нее.

– Отвечайте!

Роберт сделал шаг вперед.

– Кейт; это будет...

– Помолчи! – повернулась она к нему. – Я очень недовольна тем, как ты повел себя. Почему ты мне не сказал этого раньше? Почему я узнаю это все, стоя здесь?

– Думается, по той причине, что наш дражайший Черный Роберт не совсем был уверен в том, что его предположения верны. Поэтому он решил, что его главный козырь – неожиданное нападение, – сухо заметила королева.

– Это не очень хорошо с его стороны. Но и вы... – Кейт замолчала, чтобы набрать побольше воздуха и придать своему голосу достаточно твердости. – Оставь нас, Роберт. Я хочу поговорить с ее величеством с глазу на глаз.

– Кейт, боюсь, ты совершаешь неразумный шаг, – заметил Роберт.

– Оставь нас!

Роберт, нахмурившись, посмотрел на нее.

– Да уходите же поскорее, – нетерпеливо приказала Елизавета. – Я не съем ее.

– Я беспокоюсь не о ней, а о вас, – ответил Роберт и, иронически улыбнувшись, поклонился Кейт. – Слушаюсь и повинуюсь, но только постарайся быть поласковее с королевой. Не забывай о том, что она, несмотря ни на что, твоя мать.

Елизавета проводила его хмурым взглядом.

– До чего же нахальный негодяй! Мне следовало послушаться Перси.

– Скажите, вы в самом деле моя мать? – снова в упор спросила ее Кейт.

– Я королева. И советую тебе обращаться ко мне со всем подобающим моему сану уважением.

– Я имею право знать правду, – яростно ответила Кейт. – Мне все лгали. Все пытались меня использовать в своих целях. Перебрасывали с одного места на другое, будто я сама по себе не представляла ничего. Если это правда, я все равно во что бы то ни стало отыщу доказательства. – Она встретилась взглядом с глазами Елизаветы. – Вы... моя... мать?

Какое-то мгновение Елизавета молчала, а затем сказала:

– Я родила тебя. Но, – властно добавила она, вскинув голову, – я этого никогда не признаю. Никогда! Это слишком опасно.

– Для вас?

– Нет. Для Англии, – ответила Елизавета. – Если дочь Марии все время пытаются, как пешку, использовать в своей игре, чтобы разорвать страну на части, то представь, как все начнут охотиться за моей дочерью.

– Значит, вы опять отвернетесь от меня?

– Я не отворачивалась. Напротив, предоставила все, чтобы, не вызвав ничьих подозрений, ты могла получить...

– Вы могли дать мне отца... вы могли...

– Неужели ты думаешь, что мне самой никогда не хотелось подержать на руках своего собственного ребенка? Когда Мария родила Джеймса, я чуть с ума не сошла. Мне так хотелось иметь наследника. – Она пожала плечами. – Но это было невозможно. Я должна была сделать выбор, и я не жалею о принятом решении.

– Только из-за того, что мой отец так стремился к власти?

– Нет ничего плохого, если человек честолюбив. Но он должен уметь держать себя в руках, иметь крепкую волю. Я сама честолюбива. – Увидев, как изменилось лицо Кейт, она с еле заметной горечью проговорила: – Ты не понимаешь ничего. Я любила его всю свою жизнь. Он был моим товарищем по играм, затем любовником, а теперь он мой друг. Ты не представляешь, как мне всегда было одиноко. Я выстрадала свою любовь к Робину.

– Тогда почему же вы не вышли за него замуж?

– Глупенькая. Это был бы самый верный способ его потерять. Я хорошо знаю Робина. Власть моментально вскружила бы ему голову... И он тут же захотел бы откусить слишком большой кусок, – Елизавета содрогнулась. – И тогда мне пришлось бы его наказать...

– Отправив на эшафот, как... – Кейт замолчала. Она все еще не могла привыкнуть к мысли, что Мария не имеет к ней никакого отношения... – И вы бы смогли убить его?

– Тебе трудно поверить в это? – спросила Елизавета. – Да. Я бы пошла и на это. Разбив свое сердце. – Она жестко усмехнулась. – Но если нет другого выхода... Откуда тебе знать придворные игры? Когда я была моложе тебя, моему другу Тому Сеймуру отрубили голову, а я сидела в Тауэре и не знала, ждет меня завтра то же самое или нет. Когда случается пережить такое, то извлекаешь урок на всю оставшуюся жизнь. Размышляя обо всем, сидя в темнице, начинаешь осознавать, что является самым ценным, и понимаешь, с какой решительностью и беспощадностью следует бороться за это.

– И самой главной ценностью для вас стал... трон? – с горечью спросила Кейт.

– Сначала Англия, а трон – лишь средство для защиты ее интересов. – Голос Елизаветы снова окреп. – И ни ты, ни Робин, никакая другая сила в мире не смогут помешать мне.

– У меня нет ни малейшего желания покушаться на Англию.

– Но тебя могут использовать в своих интересах...

– Давайте намного помолчим и подумаем. У меня голова пошла кругом от всего услышанного. – Кейт подошла к окну и стала бездумно смотреть в темное пространство перед собой, ощущая на своей спине ястребиный взгляд Елизаветы. Кейт отчаянно пыталась привести в порядок те чувства, которые бушевали в груди. Гнев, негодование, потрясение... понимание.

Через несколько минут она снова повернулась к Елизавете.

– Вам не обязательно делать официальное признание.

– Боюсь, что я не очень ясно выразила свою мысль. У меня не было ни малейшего сомнения на этот счет.

Кейт не обратила никакого внимания на едкое замечание.

– Но вы пошлете письмо Джеймсу. В этом письме вы признаетесь, что я ваша дочь. И пообещаете, что если Джеймс не станет предпринимать ничего против Роберта, Крейгдью или меня, то вы назначите его своим преемником после смерти.

Елизавета нахмурилась.

– Ничего подобного я не собираюсь писать. Решение еще не принято.

– И вместо этого вы и дальше собираетесь дразнить Джеймса? – спросила Кейт. – Лучше скажите ему прямо, что если он предпримет хоть какие-то враждебные действия против Крейгдью, то вы никогда не оставите завещания в его пользу.

Елизавета покачала головой.

– Мне необходимо иметь запасное оружие, чтобы привлечь Джеймса, если вдруг Филипп двинет против меня свою армаду.

– Найдете другое, – отрезала Кейт. – Это – мое оружие.

Уголки губ Елизаветы дрогнули.

– А если я не соглашусь?

– Тогда я обращусь за помощью к своему отцу. Я немедленно отправлюсь в Нидерланды и уговорю его принять мою сторону. Я отберу его у вас. – Голос Кейт задрожал. – Боже всемогущий! Я докажу, что я не пешка. Я научусь играть на струнах его души, чтобы заставить зазвучать те самые нотки тщеславия, о которых вы говорили. И он соединится со мной в честолюбивом стремлении свергнуть вас. Вы потеряете и любовника, и старого друга, которым так дорожите. В конце концов вам придется уничтожить нас обоих или мы уничтожим вас.

Губы Елизаветы приоткрылись от изумления.

– Ты не пойдешь на это!

– Посмотрите на меня! – с вызовом проговорила Кейт. Ее голос звучал страстно и напряженно. – Я ваша дочь. И я переверну весь мир, если сочту, что мне это необходимо.

Елизавета прошептала:

– Да, пожалуй, ты... сможешь. – И вдруг рассмеялась. – Но не мой мир.

– Посмотрим.

Елизавета снова покачала головой.

– Не думаю, что нам надо обязательно вступать в противоборство. Можно найти такой способ держать Джеймса в узде, чтобы он не причинил вреда ни мне, ни тебе.

Кейт постаралась не выказать ни своего ликования, ни чувства облегчения.

– Уверена, что вы найдете нужное решение и нужный выход.

– А как я могу быть уверена, что ты не отправишься к Робину после того, как почувствуешь себя в безопасности?

– Только мое заверение. Мне не нужен английский трон, – ответила Кейт. – Мне тоже известно, что я ценю больше всего на свете. И это за пределами вашей власти.

– Крейгдью и этот отъявленный мерзавец, который ждет окончания нашего разговора?

– Этот отъявленный мерзавец мог бы управлять королевством лучше вас. А что касается моей жизни на Крейгдью, то, по крайней мере, мне не придется отдавать своего ребенка на воспитание посторонним людям. – Она двинулась к двери. – Отправьте письмо немедленно. Я хочу как можно скорей вернуться домой, на остров.

– Ты уверена, что это единственное, в чем ты нуждаешься? – вкрадчивым голосом спросила Елизавета.

Кейт обернулась.

Елизавета улыбалась. И выражение ее лица было смесью печали, хитрости и цинизма.

– Думаю, что нет. Я вижу в тебе ту же ненасытность, что и у себя. Ведь ты же как-никак моя дочь.


Как только Кейт появилась на пороге и захлопнула за собой дверь, Роберт шагнул к ней навстречу и взял ее за руку.

– Все в порядке?

От его прикосновения по телу разлилось чувство покоя и уверенности. Она коротко кивнула:

– Все хорошо.

Его внимательный взгляд пробежал по ее лицу.

– Ты побледнела и едва держишься на ногах.

Кеш потрясло последнее замечание Елизаветы. Ее мать разглядела в ней то, что Кейт хотелось запрятать как можно глубже.

– А чего ты ждал? После такого потрясения... – Она замолчала, вспомнив про стражников, стоявших у дверей. – Идем на корабль.

Роберт хранил молчание до тех пор, пока они снова не оказались в лодке, которая заскользила вперед, оставляя за собой освещенные окна дворца, отраженные в зеркальной глади воды.

– Ну так как? Чем нам предстоит заниматься? Пиратством?

Кейт отрицательно покачала головой.

– Нет, мы возвращаемся в Крейгдью. Пока жив мой отец, нам ничто не будет угрожать. Мой отец... – повторила Кейт. – До чего же все это странно. Когда-то я считала, что мой отец Шрюсберри, но никогда не вспоминала о нем. И не принимала его всерьез. Теперь происходит то же самое. Он как призрак из прошлого.

– Что вполне естественно. И Мария, и Елизавета слишком яркие светила, которые затмевают всех, кто находится рядом.

– Я пришла в ярость и пригрозила ей, что если она не выполнит моего требования, то немедленно отправлюсь в Нидерланды к своему отцу, и мы вместе выступим против нее. – Кейт передернула плечами. – Разумеется, это была пустая угроза.

Роберт улыбнулся.

– Ты так уверена?

Кейт посмотрела в его насмешливые глаза. Откуда он успел так хорошо узнать ее? Или это любовь помогла ему проникнуть во все тайные уголки ее души?

– Ты прав. В тот самый момент я была уверена, что именно так и поступлю. Кровь кипела у меня в жилах. И мне казалось, что я способна на любой отчаянный поступок. Мне кажется, она почувствовала это. Такое впечатление, будто нас подхватил и понес быстрый стремительный поток.

– Ничего удивительного. Вы очень похожи.

– Мне не хочется походить на нее.

– Отбрось все дурное и оставь хорошее.

– То же самое ты говорил, когда речь шла о Марии!

– И тем не менее совет остается в силе. Разве не лучше быть дочерью Елизаветы, чем Марии?

Елизавета неискренна и эгоистична. Но она сильная и храбрая. И что-то еще в ней было такое, что нашло отклик в душе Кейт.

– Мне кажется... я смогла бы полюбить ее, – запинаясь, проговорила Кейт. – Но это ведь то же самое, что полюбить саму себя.

– А что плохого в том, чтобы любить себя? – спросил Роберт. – Бери пример с меня.

Кейт покачала головой, вспоминая бурный разговор и то волнение, которое она пережила.

– Вряд ли мы еще хоть раз увидимся с нею.

– А тебе хотелось бы?

– Я не говорила этого, – быстро ответила Кейт.

– Может быть, ты желаешь стать королевой Англии? Мы могли бы заявить свои права и даже добиться этого, – спокойно проговорил он. – Может, стоит отправиться в Нидерланды, любовь моя?

Она испуганно посмотрела на него. – Мы едем домой!

– Только при условии, что ты этого действительно хочешь. Я понимал, что, когда мы окажемся у Елизаветы, и тебе все станет известно, может получиться так, что нам придется принимать какое-то другое решение.

– И все-таки ты согласился отвести меня к ней.

– Тебя обманывали всю жизнь. Мне не хотелось, чтобы так продолжалось и дальше.

Кейт попыталась проглотить застрявший в горле комок.

– Ты слишком горд, чтобы исполнять роль мужа при королеве.

Он поднес ее руку к губам.

– Я постарался бы как можно лучше справиться с этой ролью. А ты иной раз позволяла бы мне покомандовать собой в нашей спальне. Бесспорно, я не заставил бы скучать ваше величество.

– Охотно верю, – Она положила голову ему на плечо. – Но у тебя будет гораздо больше времени на это, когда мы вернемся в Крейгдью.

– Ты уверена?

И внезапно Кейт поняла, что приняла единственно правильное решение. Другого не дано! Конечно, путь, пройденный Елизаветой, может казаться очень заманчивым, власть – опьяняющей. Но Кейт не собиралась заканчивать свою жизнь, как ее мать: в полном одиночестве, окруженная лишь внешними признаками власти.

– Вполне, – твердо проговорила Кейт, теснее прижимаясь к нему. – И Елизавета не захотела бы, имей она то же самое, что и я. Ей было, что терять. Мне нужен только ты и Крейгдью.

Она почувствовала, как спало напряжение, которое он стремился скрыть от нее. Теперь он еще нежнее прижал ее к себе и легкомысленным тоном проговорил:

– Вы не представляете, ваше величество, насколько я благодарен за то, что вы ради меня отказались от трона. Ни один комплимент не сравнится с таким широким жестом.

– Не только ради тебя. Есть и еще один довод.

Она почувствовала, как поднимается ее настроение после всего пережитого. Как надежда охватывает ее. Она улыбнулась ему. – Когда на следующий год котики приплывут на Крейгдью, у нас родится ребенок.


– На пристани Тим Макдугал, – Роберт повернулся к Джоку. – Позаботься о Кейт. Я спущусь первым, чтобы узнать, что там стряслось.

Кейт видела, как он заторопился по сходням, и с облегчением вздохнула, заметив, что он перестал хмуриться после первых же фраз, которыми они перебросились.

Кейт была уверена, что Елизавета сделала все, чтобы обезопасить Крейгдью. Но могло получиться так, что Джеймс успел предпринять какие-то шаги еще до письма английской королевы.

– Похоже, ничего не случилось, – заметил Джок. – Но странно, что Роберт оставил вас на мое попечение. Ведь это именно я передал вас в руки Алеку.

– Я сама приняла это решение, – сказала Кейт и, обернувшись, посмотрела на него.

С того момента, как они оказались на борту «Принцессы», Джок проявлял по отношению к ней все знаки уважения, но держался несколько отстраненно. Впервые, насколько она помнила, он непосредственно обратился к ней.

– В этом не было твоей вины, Джок. И Роберт тоже понимает это.

– Но я мог бы помешать. Чего не стал делать. – Он встретил ее взгляд. – Сейчас я бы поступил по-другому.

Кейт насторожилась.

– Да?

Его лицо расплылось в улыбке.

– Да, мы, конечно, хлебнули немало страхов. Я пытался убедить Роберта, что нам будет спокойнее, если вы займете шотландский трон. Теперь, когда мы знаем, что вы могли бы занять трон и повыше, остается надеяться, что нам удастся привязать вас покрепче к нашему острову.

– Ты знаешь, что я жду ребенка?

– Если ребенок будет такой же сильный, как отец, и упрямый, как его мать, то покоя нам не видать, – сказал Джок.

– Боюсь, что именно так оно и будет.

– Придется подумать, как с этим справиться, – ответил Джок, беря ее под руку. – Роберт машет нам. Идемте.

– Я никогда и ничего не сделаю такого, что могло бы угрожать существованию Крейгдью, – приглушенно сказала Кейт, когда они ступили на сходни. – Не беспокойся из-за этого, Джок.

– Давно перестал, – он посмотрел ей прямо в глаза. – Я понял, что вы никогда не допустите, чтобы из-за вас пострадал кто-нибудь или что-нибудь, чем вы дорожите. Как только мы отправились в Килгренн.

– Я рада, что ты понял это, дорогой Джок. И прошу тебя, называй меня... Кейт.

Остановившись перед Робертом и Макдугалом, Кейт вопросительно посмотрела на мужа.

– Все в порядке, – заверил ее Роберт. – Просто Тим рассказал мне, как он выполнил одно мое поручение.

– Рада видеть тебя, Тим, – улыбнулась она. Макдугал покраснел.

– Мы очень скучали. И вы хорошо выглядите, миледи.

Роберт взял Кейт под руку, и они направились вдоль пристани.

– Он сказал, что Гэвину намного лучше. И это самый неуемный больной на всем свете.

– Слава Богу! – горячо отозвалась она. – А как Джин?

– Перевернула все в замке вверх ногами. Они с Дерт готовы ежеминутно вступить в рукопашную, поскольку каждая считает, что лучше других знает, как надо заботиться о Гэвине.

Джок и Макдугал отстали от них. Кейт не могла расслышать, о чем они говорили между собой.

Когда Кейт и Роберт ступили на вымощенную плитами улицу, что вела к замку, солнце стояло высоко над их головами. Казалась, все вокруг пропитано сияющим светом. Кейт почувствовала, как слезы навернулись у нее на глаза. Она с особенной остротой поняла, как легко могла потерять все это. Тень еще может надвинуться на Крейгдью. Но им удастся отвести любую беду.

Они не успели дойти до рыночной площади, как со всех сторон их окружила толпа мужчин, женщин и детей.

– Ну вот вы наконец и вернулись. Пора, давно пора! – Услышала Кейт. Она обернулась и увидела женщину, стоявшую в дверях ткацкого домика в нескольких ярдах от нее.

– Дерт! – Кейт вырвалась из ликующей толпы и бросилась к домоуправительнице. – Как дела?

– Ничего! – грубовато ответила ирландка. – К счастью, я не из тех, кто впутывает людей в историю, а потом оставляет их самих расхлебывать кашу...

– Перестань! – Кейт быстро обняла стоявшую перед ней женщину. – Сказала бы, что соскучилась, что рада моему возвращению.

Едва заметная улыбка тронула губы Дерт.

– Конечно, рада. – Затем, словно спохватившись, она добавила: – Мне нужен кто-то, чтобы управляться с этими неумехами, которые не в состоянии отличить долевые нити от поперечных.

Кейт тоже усмехнулась в ответ.

– С этим-то мы быстро управимся. Я слышала, что вам с Джин почти удалось поставить Гэвина на ноги.

– И это произошло бы намного быстрее, если бы Джин слушалась моих советов. Но, кажется, она все-таки лучше, чем я о ней думала раньше, – все еще ворчливым голосом заметила Дерт.

– Кейт! – Роберт выбрался из толпы и направился к жене. На лице его было написано твердое намерение увести ее от домоуправительницы. – Мы увидимся попозже, – извинился он. – А сейчас нам кое-что предстоит сделать.

Она с удивлением увидела, что Роберт ведет ее к церкви.

– Куда мы?

– Я же сказал: нам надо кое-что сделать.

И Роберт, взяв ее за руку, повел вверх по длинному ряду ступеней, так и не дав опомниться.

– Я попросил, чтобы священник был в церкви к нашему приезду.

– Священник? Ты что, решил жениться на мне?

– Мы уже женаты. Просто я хочу покрепче затянуть узел.

– Но тебе уже не будет хода назад, Роберт. Подумай!

– Что мне думать! Мне не было хода назад с той минуты, как я увидел тебя в грязи на лесной тропинке.

Она остановилась у самых дверей.

– Но это совсем другое.

Он откинул назад голову и громко засмеялся:

– Ты – такая смелая, что отказалась повиноваться даже Елизавете. И вдруг испугалась сказать несколько слов перед алтарем?

– Я не боюсь. Но это безрассудство.

Он перестал смеяться.

– Самое большое безрассудство – это потерять тебя. Алек сказал, что я был дураком, не женившись на тебе сразу же. Единственный раз, когда он был прав. И я не собираюсь повторять ошибку. – Он протянул ей руку – Кейт! Выходи за меня замуж!

У нее что-то защемило в груди. В ту ночь, когда они праздновали свадьбу Джин и Гэвина, именно на этом самом месте она протянула ему руку. Это была просьба принять на себя обязательства, просьба о доверии. Он решился это сделать ради нее. Теперь он просил ее не отступать от данного слова. Вместе до конца.

Удивительная улыбка озарила его лицо.

– Кейт?

У нее не хватило сил улыбнуться ему в ответ.

Страх и радость переполняли ее. Тот вечер окутывал их туманом и тайной. Сегодня их озаряли яркие лучи солнца. Но все равно почему-то окружающее представлялось немного нереальным.

– Где же твоя смелость?

Роберт был прав. Их любовь необъятна. Но они не смогут выстоять и преодолеть все преграды, если утратят смелость и мужество.

Кейт шагнула вперед и протянула ему руку.

– Ты оказываешь мне большую честь, Роберт из Крейгдью.


ЭПИЛОГ


Елизавета одержала блестящую победу. Вместе с разгромом «Непобедимой армады» погибли в волнах остатки могущества и благосостояния Испании. Успех кампании объясняли как достоинствами английского флота, так и дипломатическим искусством Елизаветы, которая, в частности, сумела оказать влияние на Джеймса, заставив его отказаться от помощи поврежденным испанским судам, прибивавшимся к берегам Шотландии. И хотя граф Лейстер не проявил ни особого искусства, ни мужества, Елизавета засвидетельствовала ему свое восхищение и назначила командующим армией.


Крейгдью, 30 окmября 1588 года.

– Кейт, тебе письмо! – Гэвин вошел в зал и направился к камину, возле которого на полу сидела Кейт и играла с Патриком. – Курьер стоит на пристани и ждет ответа.

– От Роберта? – жадно спросила она.

Уже более двух месяцев Роберт находился в Ирландии, где пытался отстоять интересы Крейгдью от нападок жесткого сэра Уильяма Фицуильяма, представителя английской королевы в Ирландии. Это была самая долгая их разлука с того момента, как они вернулись на остров. Как только Кейт поднялась, сын тотчас завопил и вцепился в подол платья. Чтобы отвлечь его внимание, она протянула малышу солдатика, связанного из разноцветных кусочков шерсти, и выпрямилась, поджидая Гэвина.

Когда тот отрицательно покачал головой, на лице ее появилось выражение разочарования.

– Курьер прибыл из Англии.

– Ты опять прихрамываешь, – нахмурилась она. – Опять болит нога?

– Самую малость. Только когда начинает дуть северный ветер. Но Джин уверяет, что я специально хромаю, чтобы вызвать к себе жалость. – Он улыбнулся. – Она права. С такой женой приходится прибегать к самым разным уловкам, чтобы добиться своего. – Гэвин хитровато прищурился. – Если я буду хромать еще сильнее, ты ведь признаешься, куда спрятала мою волынку?

– Ни за что. – Кейт взяла протянутое ей письмо. – Джок сказал, что тебе еще нельзя перетруждать пальцы.

– Но прошел уже почти год. – Гэвин согнул и разогнул руку. – Видишь, какие они гибкие и крепкие. С ними ничего не сделается, если я поиграю немного.

– Вот именно этого я и боюсь. – Кейт распечатала конверт и вынула записку.

После того, как ее глаза пробежали по строкам письма, улыбка сошла с лица.

« Твой отец умер. Приезжай. Елизавета».

– Плохие известия? – спросил Гэвин.

Теперь очень многое могло измениться. Раз граф Лейстер умер, то и власть Кейт над Елизаветой утратила свою силу.

Она протянула письмо Гэвину, подошла к письменному столу и взяла в руки перо.

– Плохо дело, – пробормотал Гэвин, прочитав записку. – Ты поедешь?

– Конечно.

Кейт написала несколько слов, положила листок в конверт и запечатала его.

– А что мне остается делать? Передай письмо курьеру и скажи Джоку, чтобы он готовился к отплытию.

Гэвин слегка задержал шаг.

– Я могу поехать с тобой.

Она покачала головой.

– Будет лучше во всех отношениях, если поедет Джок. Мне хочется, чтобы ты оставался здесь, когда вернется Роберт, и удержал его от попытки последовать за мной.

– Это будет нелегко.

– Но у тебя это получится лучше, чем у Джока. Они оба предпочитают нападать. Выжидать и искать обходные пути им не по душе.

Он гордо выпятил грудь.

– В то время как я представляю собой образец дипломатического искусства.

– Ну... – протянула Кейт, не решаясь разочаровывать его. – Надеюсь, Джин справится с Патриком? Как ты думаешь?

Гэвин с сомнением покачал головой, глядя на резвого малыша.

– Обещаю, что не будем сводить с него глаз ни на секунду. Зато это поможет нам подготовиться нянчить своего будущего младенца. – Он заговорщически улыбнулся. – Патрик еще мал, но я постараюсь использовать это время на то, чтобы развить его музыкальные способности. Если бы ты только призналась, куда спрятала волынку!


Когда Кейт пригласили в комнату Елизаветы, она увидела королеву сидящей у окна. На коленях у нее лежала лютня, и она рассеянно перебирала пальцами ее струны. Казалось, Елизавета стала меньше ростом, словно выплаканные слезы высушили ее тело. Кожа светилась, как пергамент. Глаза припухли от слез.

– Ты хорошо выглядишь, – сказала Елизавета безжизненным голосом, а потом добавила почти со злобой: – Ты так сияешь, что не можешь даже скрыть этого. Ты меня оскорбляешь.

– Примите мои извинения, – ответила Кейт спокойно. – Но ведь я не имела счастья хотя бы один раз в жизни увидеть своего отца. Поэтому не могу печалиться, получив известие о его смерти.

Елизавета нахмурилась.

– Но ты, по крайней мере, должна осознать, что оружие выпало из твоих рук. Тебе не с чем выступить против меня.

– Конечно, я обеспокоена. Тем более неразумно выказывать свою слабость. Мы обе слишком хорошо понимаем это.

– Верно. – На какое-то мгновение по лицу Елизаветы пробежала тень, которую можно было при желании принять за улыбку. – Мы это слишком хорошо понимаем. – Она выпрямилась в кресле. – У меня нет возможности много времени тратить впустую. Поэтому скажу сразу: я собираюсь и далее покровительствовать тебе.

– В самом деле? – почти устало сказала Кейт.

– Но ты должна заплатить за это. Ты переедешь ко мне в Лондон.

– Нет, это невозможно.

– И это ты говоришь мне?

– Вам, – повторила Кейт. – Я не брошу Роберта и не стану его просить оставить Крейгдью. – Она помолчала. – И потом, у меня родился ребенок.

– Я знаю. Сын.

– Патрик здоровый, крепкий парнишка.

– Бери их обоих с собой, – Елизавета вытянула руку. – Подожди, не перечь мне, пока я не выскажу всего. Мне не хочется передавать эту страну во власть сопливого мальчишки, сидящего на шотландском троне. Не для того я трудилась всю свою жизнь, обогащая свое королевство, чтобы он потом его разрушил. – Она вздернула подбородок. – Если бы ты прошла мою школу, то смогла бы взять на плечи и этот груз.

Наконец Кейт уразумела, куда клонит ее мать, и это помогло ей освободиться от напряженного ожидания. Теперь она знала, что сумеет справиться со всем. Елизавета сама вкладывает в ее руки новое оружие. Она улыбнулась:

– Я могла бы добиться еще большего. И все ваши достижения после этого показались бы детскими игрушками.

– Какая наглость! – фыркнула Елизавета. – Жизнь с этим пиратом не улучшила твоего характера.

– Но она меня многому научила.

– Как бы там ни было, я решила назвать своей преемницей тебя. Конечно, это будет сопряжено со множеством трудностей. Но, между нами говоря, мы сумеем в два счета заткнуть рот... – Королева замолчала, увидев, как Кейт отрицательно качает головой. – Ты отказываешь м н е?

– Я отказываюсь от трона.

– Не говори чепухи. Ты жаждешь занять мое место. Все люди стремятся к власти.

– У меня в Крейгдью есть все, что мне нужно.

Елизавета внимательно вглядывалась в ее лицо.

– Ты и в самом деле не хочешь, – с удивлением признала она.

– Но вполне возможно, что я передумаю, – Кейт горделиво подняла голову. – Поэтому продолжая покровительствовать мне, вы будете охранять будущую королеву Англии.

– Ты так считаешь?

Кейт кивнула.

– В ваших же собственных интересах.

Елизавета неохотно улыбнулась.

– Мне следовало бы оставить тебя при себе после первой нашей встречи. Ничто не может сравниться с удовольствием, которое получает человек, сознавая, какой громадной властью он наделен. И ты тогда заколебалась. Я могла бы тебя убедить.

– Возможно, – ответила Кейт, даже не пытаясь воскресить в памяти картины прошлого. Не исключено, что в чем-то королева не ошибалась.

– Я могла бы тебя заполучить, – Елизавета откинулась в кресле. Указательный палец случайно коснулся струны, и тонкий печальный звук неожиданно возник в воздухе, дрогнул и замер. Огонек погас в душе Елизаветы, и она превратилась в стареющую, опечаленную и опустошенную женщину.

– Робин любил музыку. Он подарил мне эту прекрасную лютню. Он всегда делал такие замечательные подарки.

– Не сомневаюсь.

– А ты знаешь, какой был самый прекрасный подарок?

Кейт покачала головой.

– Он заставил меня смеяться. Никогда больше... – На глазах Елизаветы заблестели слезы. Она глубоко вздохнула. – Почему ты стоишь? Аудиенция окончена. Ты можешь идти.

Кейт поклонилась и собиралась уже уйти, как вдруг услышала слова Елизаветы, сказанные ей вслед.

– Я назвала тебя в честь последней жены моего отца... Кэтрин очень по-доброму относилась ко мне, когда я была ребенком.

Эти слова матери, с которыми она закончила беседу, прозвучали как-то неожиданно и не совсем уместно.

Кейт открыла дверь.

– Я очень... любила ее, Кэтрин.

Теперь Кейт поняла, что это было признание. Елизавета сказала, что жалеет о содеянном. О том, что отдала своего ребенка в чужие руки. Но что это давало Кейт? Конечно, время уменьшило ее боль и погасило чувство обиды. Но эти чувства не исчезли. И все же... может быть, мать ждала прощения?

– К сожалению, мне никогда не нравилось, когда меня называли Кэтрин. – И она улыбнулась на прощание ясной улыбкой. – Зовите меня Кейт.


Крейгдью,29 апреля 1603 года.


Кейт и Роберт, обнявшись, стояли на вершине холма и с удивлением смотрели, как, оскальзываясь и падая, с трудом взбирается к ним навстречу Перси Монтгрейв. Он прижимал к груди большой завернутый в материю сверток, который и мешал ему подниматься наверх.

– Может, спуститься и помочь ему? – спросила Кейт.

– Я боюсь, что не смогу удержаться и сброшу его со скалы вниз, – пробормотал Роберт. – У меня остались не самые приятные воспоминания о встрече с ним.

– Бог мой! До чего же негостеприимные места! произнес Монтгрейв, добравшись до них. – Ветер, дикие животные. Зато очень подходит вам, Макдаррен.

– Вы правы, – Роберт инстинктивно шагнул поближе к Кейт. – Что вам угодно?

– Я привез вашей жене подарок от королевы. – Перси протянул Роберту сверток. – Вы слышали, что она скончалась 24 марта?

– Да.

Известие о смерти Елизаветы вызвало у Кейт смешанные чувства печали и сожаления.

Перси достал конверт и передал его Кейт.

– Она дала мне это письмо и подарок для вас через неделю после того, как слегла в постель. Королева просила передать вам, что музыка таит в себе истинные сокровища.

– И это единственное, что она просила передать мне? – удивилась Кейт. Впрочем, чего же еще можно было ждать? Во всяком случае, не нежного прощания или признания того, что Елизавета совершила ошибку.

– Это счастье, что она смогла сделать такое усилие над собой, – резко ответил Перси. – Королева была сама не своя. Она так устала... так устала... – Он встряхнул головой, как бы отгоняя воспоминания. – Она была трудной женщиной, но... Мне ее очень не хватает. Жизнь представляется такой... пустой.

Он явно собрался уходить.

– Мне надо немедленно возвращаться. Как только Джеймс узнал о ее смерти, он двинулся в Лондон. Не очень-то разумно было с моей стороны ехать к вам до того, как я засвидетельствовал ему свое почтение. Но мое обещание, данное королеве, важнее всего.

Пока Кейт разворачивала сверток, Роберт провожал взглядом спускавшегося вниз по холму Монтгрейва.

– Он прав. Это очень неразумный шаг со стороны такого опытного придворного. Джеймс станет королем. Все увиваются вокруг него. Может быть, Монтгрейв и не так плох, как я думал о нем.

Письмо Елизаветы было коротким и написано слабой, дрожащей рукой.

«Кейт,

Я редко предоставляю человеку второй шанс, но, может, разлука тебя научила кое-чему. Я дала понять всем, что выбираю Джеймса наследником престола. Но я не сделала ни одного официального – ни устного, ни письменного – заявления на этот счет. Один экземпляр документа, что находится в деке лютни, попадет в руки Джеймса. Другой будет находиться у Кентерберрийского епископа с указанием, что документ может быть открыт только по твоему приказу.

Если у тебя есть голова на плечах, то ты воспользуешься этим так, как я воспользовалась бы сама. Если же ты так и не поумнела с того времени, как мы виделись в последний раз, то будешь хранить его как защиту против Джеймса, если он вздумает строить козни против тебя.


Королева Елизавета»


Роберт развернул материю, в которую была завернута лютня, раздвинул струны и достал из глубины деки документ. Вскрыв его, он быстро пробежал глазами бумагу.

– Это завещание Елизаветы, в котором она объявляет тебя наследницей престола.

Кейт подумала, что ее предчувствие оказалось верным. Увидев Перси, она сразу же догадалась, какие вести он несет ей. Елизавета не могла удержаться, чтобы не предпринять последней попытки добиться своего. Или Кейт слишком недоверчива? Может быть, это всего лишь жест примирения, похожий на тот, что Елизавета позволила себе при расставании?

– Что будем делать со всем этим? – спокойно спросил у нее Роберт.

Там, в Лондоне, ее ждали власть и слава. Здесь Роберт и дети, то счастье, что сияло ровным, неугасимым светом все эти последние годы. И та опасность, что продолжала грозить им, делала ощущение счастья еще более острым и глубоким!

Какие могут быть сомнения.

Она взяла завещание Елизаветы и снова сунула его назад в деку.

– Думаю, что нам стоит подарить лютню Патрику. – Кейт нежно поцеловала Роберта и взяла его под руку. – Его и в самом деле надо попытаться увлечь другим инструментом. Этот негодяй Гэвин учит его играть на волынке, и сдается мне, что он будет играть еще хуже, чем его учитель.